Текст книги "Тень от загородного дома"

Прекрасно понимая, что она хотела сказать сейчас, Аристарх все-таки не разумел, почему она обманывала, утверждая, что никогда не спит во время дежурства, что не выключала свет и что не знает, кто выключал. Стоит намертво на этом. Загадка. Впрочем, делать выводы он не спешил. Скоропалительность всегда вредит. Поспешность способна усложнить загадку. А ему, напротив, требуется упростить ее и разгадать. Он подошел ближе к девушке и уже другим тоном проговорил:

– Хорошо. Тогда пойдите сейчас за свой стол, возьмите чистый лист бумаги и напишите все по порядку. И постарайтесь ничего не упустить. Вспомните все, что происходило с того момента, как отделение покинул вот этот посетитель, – Акламин показал на Глеба, – и появились мы. Желательно, чтобы вспомнили время, в которое происходило то или иное событие.

Медсестра робко оторвалась от косяка двери и на ватных ногах отправилась выполнять задание оперативника. По коридору раздались ее всхлипывания, а затем плач навзрыд, который она уже не сдерживала. Достав из кармана носовой платок, вытирала им глаза, лицо и сморкалась, хотя в носу ничего не было.

– Мне думается, ты зря довел ее до истерики, – сказал Корозов, когда Аристарх повернулся к нему. – Она, действительно, может ничего не помнить, если к ней был применен гипноз. Меня не покидает мысль, что именно так и было.

– Все может быть, – задумчиво согласился Аристарх. – Пока исключать ничего нельзя.

Медленно развернувшись, Глеб вышел из кабинета Ганилевского. Акламин проводил его взглядом, думая, что все ночные события – звенья одной цепи. И Глеб так же думал. Однако не мог вообразить, за что убили Ганилевского. Между тем он хорошо помнил, как врачу хотелось знать, что будет впереди. Выходит, тот чего-то опасался и, возможно, боялся именно такого результата. В голове у Глеба снова все переплелось. Ясно теперь, что Дригорович похищена точно так же, как его жена. Римма боялась парня, порезавшего ее. И, видимо, не зря боялась. Он добрался до нее. А кто еще мог похитить ее из больницы и убить врача? Только он. Больше некому. Стало быть, похищение Ольги – тоже дело его рук. Здесь как бы все сходилось. Но тогда убийство Ганилевского могло быть просто случайностью. Вполне могло. Не вписывалась сюда лишь медсестра. По ее поведению он предположил, что она так же, как медсестра приемного покоя, была под гипнозом. Но если это так, то кто гипнотизировал? А если не под гипнозом, то она что-то недоговаривает. Короче говоря, в целом и в частности головоломка будь здоров. И не факт, что его мысли близки к действительности. Оставшись в кабинете Ганилевского, Аристарх еще раз сам осмотрел все, прежде чем отдать распоряжения оперативникам и вызвать криминалистов. И только после этого вышел к Корозову, который тяжело прохаживался по коридору, заложив руки за спину. Был хмур и озабочен:

– Я боюсь, Аристарх, за жизнь Ольги, – сказал он, когда тот подошел. – И я сомневаюсь, что Римма останется живой. Этот подонок наверняка убьет ее. Поэтому, боюсь, не пощадит и Ольгу, ведь она в него стреляла. Живым остался, негодяй, жаль, что живым остался.

Выслушав спокойно, Акламин возразил:

– Не надо так сильно сгущать краски. Здесь вариантов много. Но все это только варианты. Даже если рассматривать твою версию, то, если бы он хотел убить Римму Дригорович, он бы убил ее прямо в палате. Судя по всему, с нею он не собирался церемониться еще на участке Млещенко. Однако ее трупа здесь нет. Вероятно, все не совсем так, как ты себе вообразил. Представь, что цель была иная и здесь работал не тот, кого ты подозреваешь. И Ольгу не стал бы похищать, если б намерения были убить.

Слова, произнесенные Аристархом, обожгли Глеба, который уже уверил себя, что похитителем был негодяй в зеленой рубашке. И вдруг Аристарх все ставил с ног на голову. Глеб изумленно вперился в него:

– Но кто еще может быть? – спросил возмущенно. – Безусловно, этот тип решил отомстить Ольге! – заявил убежденным твердым тоном, безоговорочно отбрасывая сомнения Акламина.

– А тебе?

– Что мне?

– Тебе кто-нибудь может мстить?

– Мне? А при чем тут я?

– Но все же?

– А какое отношение ко мне имеет Дригорович? Ерунда полная.

– Похититель может этого не знать. Хотя если ты уверен, что мстить тебе некому, тогда…

– Ну почему же некому? – перебил Аристарха Глеб. – Мне тоже может мстить этот подонок. Я его видел, когда он нападал на Римму. Нет, ты даже не раздумывай, Аристарх, преступник здесь очевиден как белый день. Искать надо именно его! – Глаза Корозова помрачнели.

– Ладно, – сказал Акламин. – Давай сейчас закончим этот разговор, Глеб. Пока нет ничего, на чем можно было бы строить версии. Одни догадки. Но этого мало для поиска преступника.

Посмотрев на часы, Аристарх подумал, что завтра, а вернее, сегодня уже, надо будет взять объяснения водителя и охранника Корозова. Слишком много событий за одну ночь и много вопросов. Глеб рядом переступил с ноги на ноту. Аристарх положил руку на его плечо, немного сжал пальцами. По опыту зная, какую кипучую деятельность может развить Корозов, разыскивая Ольгу, конечно же, не станет сидеть сложа руки, Акламин предупредил:

– Не забывай: это моя работа. Ты со своей горячностью можешь навредить. Никуда не лезь без согласования со мной.

– Да знаю я все твои условия. Можешь не повторять! – возмутился Глеб, нахмурился, развернулся и пошел по коридору. Затем оглянулся, увидел, что Аристарх смотрел ему в спину, приостановился, будто что-то забыл сказать, но, ничего не сказав, направился к выходу.

Безусловно, работы у Акламина было выше головы. Однако Глеба заботила только та часть ее, которая была связана с Ольгой. Еще не удалось нащупать никаких концов по ограблению квартиры, еще непонятно, с какой стороны подступиться, как вдруг это похищение. Разве он мог предугадать, уходя в больницу, что так случится? Если бы! Ни за что не оставил бы жену в машине, и даже не поехал бы в больницу. И все равно виноват. Кругом виноват. Должен был окружить ее большой охраной. Спустившись на первый этаж, прошел по слабо освещенному коридору к двери в приемный покой. Весть об убийстве Ганилевского уже разнеслась по дежурному персоналу больницы, и дежурная медсестра на первом этаже проводила Глеба испуганным взглядом, предупредительно привстав со стула. Войдя в приемный покой, Глеб увидал медсестру, сидящую на кушетке, и Исая с двумя охранниками у выхода на улицу. Исай пытался ее разговорить, но она, очевидно, недавно пришла в себя и не понимала, что происходило. Лишь время от времени спрашивала:

– А вы как тут очутились? А вы что здесь делаете? Это приемный покой. Что вам тут надо?

– Проснулась? – спросил Глеб, остановившись у кушетки.

– Еле растолкали, – пояснил Исай. – Смотрит на нас, как на новые ворота.

– Кто проснулся? Кого растолкали? – переспросила она.

– Ты! Я к тебе обращаюсь.

– А вы как снова попали в больницу? Вы же уходили! – Она широко раскрыла глаза. Белый колпак на голове опустился до самых век.

– Все на свете проспала. Как можно так крепко спать? Тебя чуть за ноги отсюда не вынесли!

– Я не спала, – возразила она точно так же, как возражала медсестра в хирургическом отделении.

– Что же ты сидишь тогда на кушетке, а не за столом?

Вопрос неожиданно поставил ее в затруднительное положение. А правда, почему? Как она тут оказалась? Ответа у нее не было. И она обронила, повторяя медсестру хирургического отделения:

– Не знаю.

– Кто приходил сюда после моего ухода?

– Почему вы меня допрашиваете? – смелея, повысила голос девушка. – Выйдите из приемного покоя, а то я позвоню сейчас дежурному врачу!

– Дежурного врача убили. Сейчас наверху полиция!

– Как убили? Как полиция? Я не видела никакой полиции. Вы шутите?

– Не время сейчас шутить. Лучше вспомни, кто здесь был после меня?

– Никого не было. Я дверь после вас заперла. И никого не впускала. Я не знаю, как вы все зашли.

– Подумай хорошенько. Вспомни все. Сейчас к тебе спустятся оперативники, чтобы задать вопросы.

– Но я никого не впускала, – плаксиво протянула девушка. – Никого, никого. Не было никого.

– Может, мне потрясти ее, чтобы вспомнила? – спросил Исай у Глеба.

– Не надо, – подумав, сказал Глеб. – Твоя тряска не поможет. Здесь работа для оперов. Пошли.

Подходя к автомобилю, возле которого топтались с подавленным видом охранник и водитель, Глеб глянул на Исая:

– Замени охранника и водителя. Не справились они с работой. Обоим медведь на ухо наступил. Не слышали, как к ним подобрался похититель. Без сопротивления подпустили к Ольге.

Исай обернулся к охранникам, идущим следом, отдал распоряжение. Одному поручил заменить водителя, на второго возложил охрану. Затем забрал к себе в машину провинившихся и отъехал от парковки. Сев в автомобиль, Глеб долго не двигался. Новый водитель и новый охранник ждали его команды. На сердце была тупая пустота, мозг долбил приступ самобичевания. Близок локоток, да не укусишь. А еще ярость, потому что не мог прямо сейчас взять за глотку преступника и вытряхнуть из него душу. Наконец, пошевелившись, Корозов провел глазами по темному салону авто, по темным затылкам водителя и охранника, раздраженно сказал:

– Чего стоим? Поехали! – И снова погрузился в себя.

Автомобиль тронулся с места.

6

Прошло два дня. Эти дни тянулись медленно и нудно. Мерещилось, что не только дни, но и мгновения беспрестанно долбили по голове, напоминая, что время идет, а воз и ныне там. Исай по затылок был загружен поисками Ольги, но никаких результатов пока не было. Серым поздним вечером после работы Глеб заехал поужинать в ресторан, где последний раз ужинал с женой. Настроения не было. Не смотря по сторонам, прошел к столу, сел. Люстры под потолком горели ярким светом. Подсветка на стенах излучала радугу цветов. Плитка на полу сверкала, как зеркало. Официант быстро обслужил. Глеб ткнул вилкой салат и услышал шум в другом конце зала. Обычно, садясь за стол, Корозов кидал взгляд на публику, но сегодня не хотел ни на кого смотреть. И только громкий шум привлек его внимание. В углу из-за стола поднялся Млещенко. Рубаха на груди расстегнута, длинные рукава засучены. Компания пытались его держать, усадить на место. Но он был пьян, вырвался, закричал высоким голосом:

– Налить еще! Налить, кому сказано!

Ему налили. Он мгновенно опрокинул рюмку в рот. Не закусывая, отбросил стул и пьяно через зал шагнул в сторону Корозова, задевая по пути все, что можно было задеть: столы, стулья, посетителей. Тонко выкрикнул заплетающимся языком:

– Здравствуй, Глеб! – Подошел, издалека протягивая руку. – Хоть одно нормальное лицо! – Икнул, покачиваясь. – Ведь ни одной стоящей морды вокруг! Представляешь, ни одной!

– Ты чего разбушевался? – неодобрительно спросил Глеб, откладывая нож и вилку.

– А ну их всех к чертовой матери, надоели они мне! – махнул рукой Млещенко и закачался сильнее.

Подбежал юркий, остроносый, с быстрыми глазами официант, попросил успокоиться, но Иван пихнул его, водя по залу блуждающим взглядом.

– Остынь, Иван, ты перебрал сегодня! – попытался угомонить Глеб, пожав ему руку.

К Млещенко из-за стола, за которым тот перед этим сидел в компании, подошла красивая, в синем блузоне, с хорошей фигурой и прической девушка и хотела увести. Извиняясь перед Корозовым, потянула Ивана за руку. Однако тот резко вырвался, оттолкнув девушку от себя:

– Иди ты! Убирайся вон! Надоела, хуже пареной репы!

Исказив лицо недовольной гримасой, сделав усилие над собой, чтобы не ответить тем же, девушка вернулась за свой стол. Отодвинув стул напротив Глеба, Млещенко плюхнулся на сиденье. Корозов кивнул в сторону девушки:

– Не слишком ли ты груб с нею, Иван? Девушка приятная, вежливая.

Сморщившись, как от сильной зубной боли, тот пропыхтел:

– Копеечная ей цена, Глеб. Только и есть, что внешность, а внутри все сорняком поросло. Выкашивать косой надо. А я не хочу.

Подозвав официанта, Глеб попросил принести для Млещенко сок.

– По какому поводу гуляешь сегодня? – спросил у Ивана.

– Ты думаешь, я пьяный? Нисколько! – протяжно тоскливо отозвался Млещенко. – Ты слышал, Римма Дригорович из больницы исчезла? И врача убили. Я пошел, чтобы проведать ее, а ее нет, и вся больница на ушах стоит. И я теперь не знаю, где она. Я не знаю, где ее искать. Ее нет дома, я уже проверил. Я не знаю, что делать.

– Слышал, – подтвердил Глеб.

Он не стал говорить, что обо всем узнал первым, и умолчал, что тогда же похитили Ольгу. Перед Иваном официант поставил сок. Тот тупо посмотрел на фужер, взял в руки, посмотрел на свет, покрутил и немного отпил. Обернулся на официанта:

– А где водка?

Растерянно глянув на Корозова, официант пожал плечами. Ноздри длинноватого носа Млещенко расширились, глаза округлились.

– Это я заказал тебе сок, – вступился за официанта Глеб.

– Сок? – Лицо Млещенко искривилось и покраснело. – Ты издеваешься надо мной, Глеб! Тебе жалко для меня водки! – Его взгляд поплыл, как в тумане. – Что тут все за меня решают! – вскричал фистулой, рывком поднялся на ноги, отбросил стул и шатко двинулся к своему столу.

В этом ресторане было заведено: если посетитель сильно напивался, начинал буянить и мешать отдыхать другим, его непременно выводили за дверь. Поэтому охрана ресторана цепко следила за Млещенко. Тот, в свою очередь, по пути к столу зацепил возле одного из столов стул, на котором спиной к Корозову в малиновой блузке сидела девушка, и чуть не повалил ее. У девушки в руке был фужер с вином. Оно выплеснулось ей на грудь. Девушка громко вскрикнула, обернулась, и Глеб увидал ее красивое, с большими, как блюдца, глазами и одновременно разъяренное лицо. Это была Софья Зуловская. Это лицо Глеб видел первый раз, он не знал Софью и в душе посочувствовал ей из-за испорченной блузки. Молодой человек, который был с нею – жилистый, с небольшой щербинкой на лице и расщелинами в зубах, – вскочил из-за стола и агрессивно оттолкнул Млещенко. А тот в ответ ударил парня по лицу. Молодой человек незамедлительно дал сдачи. Иван повалился на соседний стол. Из-за стола все вскочили и загомонили. Еще мгновение, и началась бы потасовка, в которой Млещенко пришлось бы туго. Но в этот момент подоспели охранники, подхватили Ивана под руки и быстро вывели из ресторана. На улицы опустились сумерки. На столбах зажглись светильники. По дорогам двигались потоки света от фар автомобилей. Посетители сели за другой стол. Официанты вмиг заменили блюда. Из-за своего стола Софья с негодованием оглянулась на Корозова, как будто не Млещенко, а он толкнул ее так, что она облилась вином. Потом резко поднялась и, гордо вскинув голову, пошла к выходу, приложив к блузке на груди бумажные салфетки. За нею, бросив на стол деньги, след в след устремился ее спутник. Проводив их взглядом, Глеб вспомнил о Млещенко. Разумеется, он догадался, что причиной взрыва эмоций Ивана было внезапное исчезновение из больницы Риммы. Конечно, все это туманно. Однако странными были его чувство вины за происшествие у загородного дома, частые посещения больницы, а теперь переживания по поводу исчезновения Дригорович. Определенно, Иван испытывал к ней какие-то чувства. Впрочем, в этом нет ничего криминального. Римма – эффектная женщина, обращает на себя внимание. Вполне возможно, что Иван запутался в своих отношениях.

Как только Зуловская вышла на улицу, ее спутник, увидав в сумраке стоявшего на тротуаре Млещенко, кинулся к нему и начал неистово дубасить. Будь Иван трезвым, парню пришлось бы нелегко, но пьяный Млещенко не успевал защищаться, пропускал удары и не был в состоянии нападать. Сбитого с ног парень бил ногами. Хорошо, на помощь Ивану подоспела охрана ресторана, иначе дела были бы совсем плохи. Софья все это время стояла неподалеку от столба с фонарем и спокойно наблюдала за происходящим. Когда охранники оттащили ее спутника от Млещенко, у нее на лице появилось недоумение, будто она спрашивала, почему они вмешивались не в свои дела. Но ничего не сказала, резко развернулась и с независимым видом пошла к машине. Парень поспешил за нею.

Из-за стола, за которым до этого сидел Млещенко, поднялась его красивая спутница и неторопливо пошла к выходу. Она явно не спешила покидать ресторан, как будто делала это вынужденно лишь потому, что ее ухажера вывели вон. Выйдя на улицу, чуть опешила, увидав избитого Ивана. К этому моменту охранники подняли Млещенко с земли, поправили на нем одежду и отошли к дверям. Он покачивался, отплевывая слюни с кровью. Она раздраженно посмотрела ему в глаза и удивленно спросила:

– Ты что, мордой об асфальт ударился?

– Молчи, дура!

– Сам дурак, посмотри на свою рожу!

– Не нравится? Метись вон!

– Без меня до дому не доберешься!

– Я не пьяный.

– Конечно нет. Только за руль тебе нельзя. Себя угробишь – это полдела. Тебя не жалко. А вот людей ни за что подавишь – это плохо. Они-то при чем? Пошли.

Тронувшись за нею, он пробормотал:

– Ладно, довезешь до дому, а потом выметайся!

– Там видно будет.

– Я тебя предупредил, Настя! Не надейся!

– Я давно на тебя не надеюсь!

Опять сплюнув, Иван вытер губы, размазывая по лицу кровь. Подойдя к авто, Настя повернулась к нему и протянула раскрытую ладонь:

– Давай ключи от машины!

– Осточертела ты мне!

– Ты мне тоже!

– Шлюха ты!

– А ты что мне, муж родной, чтобы я блюла себя для тебя? Куда тебя везти?

– В загородный дом.

– Это далеко. Квартира ближе.

– Сказал: в дом!

– Черт с тобой!

С трудом, путаясь в карманах, Иван достал ключи и сунул в руку Насте. Она открыла дверь автомобиля:

– Влезай!

Забравшись в салон на переднее пассажирское сиденье, он пьяно махнул рукой, и голова тяжело упала на грудь. Настя захлопнула дверь, обошла машину и села за руль. Бросила ему с неприязнью:

– Вышвырнуть бы тебя в какую-нибудь канаву или подставить кол под задницу, чтобы сам себе язык откусил!

Как будто услыхав слова Насти, он поднял голову, пробубнил что-то невнятное себе под нос, привалился боком к двери и засопел. Она завела мотор. Не знала и не видела, что все время, пока они с Иваном шли по тротуару к машине и пока не отъехали с парковки, за ними из своего автомобиля следили глаза Софьи и ее спутника. А затем их машина поехала следом.

Настя подрулила к загородному дому Млещенко, осветив его фарами. Остановила авто на площадке и повернулась к Ивану. Голова того, запрокинувшись, застряла между подголовником и дверью. Открыв рот, он храпел. Настя толкнула в плечо, понуждая проснуться. Сейчас его тело выглядело обмякшей аморфной массой. На тычок девушки он не проснулся и даже не почувствовал толчка. Ей пришлось вылезти, зайти с другой стороны, открыть дверь и отчаянно пихнуть так, что все его тело заходило ходуном:

– Заткни свою глотку! Храпишь, как сивый мерин! Надоел твой храп! Где ключи от дома?

По-прежнему продолжая храпеть, Иван и не думал просыпаться. Хмель ударил по мозгам так, что отключились все рецепторы и органы чувств.

– Эй, ты что, оглох? Повесил уши на гвоздик сушиться? – яростно толкала Настя. – Давай ключи!

Но, видя, что будить бессмысленно, полезла сама искать по его карманам. Обшарила все карманы, нашла ключи от квартиры, но от дома ключей не было. Проверила бардачок машины, но и там ничего не нашла. Стала снова тормошить Млещенко:

– Да просыпайся же ты, козел, паразит, нахрюкался, как свинья! Ведь предупреждала, чтобы не заливал глотку! Задавить тебя надо было еще в зародыше! Открывай свои зенки! Говори, где ключи? – Она хлестала его по щекам с неистовым пылом, как будто отводила душу, испытывала особенное удовлетворение, даже упоение, нисколько не жалея его физиономии, марая ладонь его кровью.

Заурчав, Иван попытался сделать какое-то движение. Девушка подождала, надеясь, что он приходит в себя. Но надежда не оправдалась. Ей вновь потребовалось возобновить упражнения с лицом Ивана. Колошматила его уже с остервенением:

– Тебя убить мало! Даже на новоселье в этом чертовом доме не пригласил меня, бабник! Что ты за уродина такая! Бог создал тебя, а сам заплакал! Разгромить этот дом надо, чтобы не хвастал больше! Зачем, спрашивается, приехали, если ключей нет? Мне сейчас противно сидеть в машине вместе с тобой!

Мыча, пытаясь шевелиться, Иван храпеть перестал. Выдохнувшись, Настя захлопнула дверь и вернулась за руль:

– Убила бы, да посадят за дурака! – завела мотор и отъехала от дома.

Надвигалась ночь.

Машина Софьи остановилась неподалеку, съехала с дороги и погасила фары. Из-за руля выбрался парень и пешком прошел к дому Млещенко, где стояла машина Ивана. Притаился в кустах, наблюдая, как Настя пыталась привести в чувство хозяина дома, и слушая ее возмущения. Вернулся к Софье, когда Настя уехала прочь. Сообщил Зуловской:

– Это его дом.

– Почему они уехали? – Софья сидела на заднем сиденье темного салона.

– У него не оказалось ключа от дома. Он пьян в дупель. Развезло по дороге.

– Тогда за ними! – скомандовала она.

Включив фары, он развернул машину и выжал педаль газа. Ехала Настя быстро, и машина Зуловской не сразу догнала. В городе скорость чуть сбавили. Город уже спал. Серый свет фонарей, свет фар машин на дорогах, стихнувшая суета улиц, опустившаяся на землю прохлада – все мало-помалу успокаивало. Подъехав к дому, где была квартира Млещенко, Настя припарковалась у подъезда. Заглушила мотор и выключила фары. Двор был большим, но хорошо освещенным. Вдоль дома много машин, между тем места для парковки были. Перед домом огороженная детская площадка с горками, лесенками, домиками, песочницей. Будить Ивана девушка не стала, подхватила ключи от его квартиры и вылезла из салона авто:

– Дрыхни тут до утра, пока не протрезвеешь. Я больше с тобой не намерена таскаться! – Захлопнула дверь, пискнула сигнализацией и быстро побежала к подъезду.

Машина Зуловской тихо с погашенными фарами подкатила к дому, остановилась на углу. Вдоль дома на двух столбах горели лампы уличного освещения. Софья видела, как Настя вышла из машины и скрылась в подъезде. Некоторое время Зуловская подождала, что будет дальше. Но когда в одном из окон загорелся свет, Софья поняла, что там появилась Настя.

– Иди! – сказала своему спутнику.

Шустро выскочив наружу, тот подбежал к машине Ивана, потрогал ручки, заглянул внутрь через лобовое стекло и бросился в подъезд. Там пробыл недолго. Вернулся к Зуловской:

– Он спит в машине. Она в квартире двадцать восемь.

– Подождем! – сказала Софья и посмотрела на окно, из которого лился свет.

Не вызывая лифта, Настя бегом пробежала по чистым лестничным маршам наверх, остановилась на хорошо освещенной площадке перед дверью квартиры Млещенко. Вставила ключ в замок, щелкнула и вошла. Включила свет в прихожей. Сбоку стояла вешалка, чуть дальше – шкаф. Напротив, на стене, – два хрустальных бра и огромное зеркало между ними. На полу ковер. Она сбросила босоножки. Включив свет в кухне и в ванной, заглянула туда и вернулась к входной двери. Сняла с себя одежду, повесила на вешалку. Выключила свет в прихожей и направилась в ванную. Пустила воду. Потрогала пальцами, разбавляя струю до нужной температуры, и встала под душ. Окатив себя водой, взвизгнула, переборщила горячей, сделала прохладнее. Некоторое время постояла, наслаждаясь, потом намылилась и все смыла. Отключив душ, вытерлась и голая вышла из ванной. И удивилась, что в кухне не было света, ведь она не выключала – может, перегорела лампочка. В полной темноте направилась в кухню. Перед дверью кухни потянулась к выключателю, и в этот миг ее руку кто-то схватил. Она вскрикнула, не успев испугаться. Сперва мелькнула мысль о Млещенко, однако это не мог быть он. Тогда кто это? Неожиданно раздался незнакомый голос, он угрожающе предупредил:

– Тихо, а то голосовые связки порвешь.

Со всей силой рванув к себе руку, Настя попыталась вырваться, но не удалось, и она ошеломленно выдохнула:

– Кто это?

Вопрос еще продолжал звучать, как из-за косяка двери в проеме возникла мужская фигура. Свет, проникавший через окно с улицы, плохо освещал кухню, и Настя не разобрала лица, хотя по голосу поняла, что это был молодой человек. Он взял ее за вторую руку и, круто развернув лицом от кухни, подтолкнул вдоль прихожей к двери в комнату. Настя пришла в себя:

– Как ты здесь оказался?

– Это ты как здесь оказалась? – в ответ спросил молодой голос у нее за спиной.

– У меня ключ, – растерянно сказала Настя, не видя, кому отвечает.

Грубый толчок в спину направил девушку из темноты прихожей в темноту комнаты:

– Где Млещенко?

Сделав несколько быстрых шагов, Настя остановилась на ковре посреди комнаты. Замерла на короткое время, догадываясь, что кроме них двоих, в квартире больше никого нет. И что ночного гостя интересует не она, а Иван. Ее голос обрел уверенность:

– Да кто ты такой, чтобы допрашивать меня?! – Обернулась, стараясь разглядеть лицо.

Но неожиданно ощутила резкую пощечину. Удар был настолько сильным, что она не устояла на ногах и упала на пол. Ночной гость нагнулся над нею, протянул руку, предлагая помочь подняться, но Настя отпрянула в сторону. Тем не менее он сам схватил ее за руку и рывком поднял на ноги:

– У тебя еще будут вопросы? Надеюсь, нет! Много станешь знать – жизнь намного короче будет!

Лицо горело. Настя помертвела, не двинулась с места. Ночной гость бесцеремонно толкнул ее к креслу. Право же, чувствовалось, что он хорошо изучил расположение мебели в комнатах. Она отступила назад и упала в кресло. Он подошел почти вплотную, наклонился, повторив вопрос:

– Где Млещенко?

Машинально закрыв лицо рукой, опасаясь новой пощечины, Настя выдала скороговоркой:

– Он в машине. Спит пьяный. Невозможно разбудить.

Выпрямившись, ночной гость усмехнулся. Его лицо в темноте казалось Насте маской, плоской и неживой. Она не смогла бы точно описать его даже в черно-серых тонах. Щека продолжала гореть от пощечины. Надеясь, что ответила на главный вопрос, девушка притихла. Но тот вдруг задал новый вопрос:

– Где Римма?

Этот вопрос мгновенно привел ее во взволнованное состояние, ее даже затрясло:

– Почему ты меня спрашиваешь о ней? – сорвалось с языка.

– Ты опять забыла, что должна отвечать! – Голос гостя снова прозвучал угрожающе, и Насте почудилось, что за ним последует новая пощечина.

Но пощечины не последовало, и девушка бурно бухнула:

– Откуда мне знать, где эта зараза?

– Ты ее не любишь? – ухмыльнулся гость.

– Стоило ей появиться со своим домом, как Иван превратился в скотину! – нетерпеливо и зло выпалила Настя. Она словно сорвалась с цепи. – Я ненавижу ее, и его тоже! Чуть ли не каждый день в больницу к ней бегал, недоумок квакнутый! А теперь, как животное, второй день подряд напивается, потому что только и думает о ней и не знает, куда она исчезла из больницы и где ее искать! Лучше бы ее прихлопнули, эту дрянь!

– Значит, ее здесь нет?

– Посмотри под кроватью – может, найдешь! – съязвила Настя. – Но тогда я собственными руками придушу ее! Конечно нет! Сам видишь. Если бы она здесь была, я бы ни ногой сюда! – Она вся дрожала, затрудненно дыша. – У меня нет потребности видеть ее!

– Если соврала, – он сделал паузу, – пупок вырежу! – И стремительно вышел из комнаты.

Не сообразив сразу, что все закончилось, Настя лишь после хлопка входной двери вздохнула облегченно. Мгновенно вскинулась из кресла, подскочила к входной двери, проверила ее, прислушалась. За дверью стояла глухая ночная тишина. Девушка, метнувшись, включила свет во всей квартире. Кинулась за одеждой и за телефоном. Но одежды на вешалке не было. Не было и сумочки, в которой был телефон. Настя обежала всю квартиру, заглянула в каждый уголок, но ничего не нашла. Бросилась к стационарному телефону, но тот не работал. Шнур был оборван. Она разъяренно затряслась всем телом, стояла, не зная, что предпринять. Пока ее не осенило. Настя распахнула шкаф с одеждой Ивана и стала натягивать на себя его рубашку и брюки. Они были велики, но теперь выбирать не приходилось.

Сидя в машине, Зуловская и ее спутник следили за окнами. Когда свет погас, Софья оживилась, спросив:

– Как думаешь, Олег: вернется она к машине за ним или спать ляжет?

– Зачем ей с пьяным валандаться? До утра останется в квартире, – уверенно ответил парень.

Время шло. Из подъезда никто не появлялся. А в квартире во всех окнах загорелся свет. Софья молчком уже согласилась с утверждением своего спутника, обдумывая свой следующий шаг, как вдруг двери подъезда распахнулись и на улице возникла мужская фигура. Зуловская посмотрела на него равнодушно. Болтается какой-то полуночник. Не спится человеку. Так бы и сошло на нет, если бы он повел себя ожидаемо. Как страдающий бессонницей или отправляющийся куда-то по своим делам. Но полуночник обратил на себя внимание. Выйдя из подъезда, он дергано крутанул головой, охватывая глазами ночной двор. Пробежал взглядом по кузовам автомобилей. Они спали на улице точно так же, как их владельцы спали в своих квартирах. Затем, сорвавшись с места, метнулся к машине Млещенко, заглянул внутрь. В свете ночного уличного освещения разглядел расплывшегося на сиденье Ивана. Удивленный взгляд Софьи остановился на Олеге:

– Что скажешь на это, Олег? – Кивнула в сторону полуночника.

– Чуйка мне подсказывает, что он оттуда, от нее, – настороженно, но уверенно сказал парень. – Интересно, что между ними?

Притихнув, точно опасаясь, что полуночник может услышать ее шевеление и шуршание сиденья под нею, Зуловская не отрывала от него глаз. Олег также пристально наблюдал. Оба ждали, что будет дальше. Но далее полуночник юрко стал уходить вдоль подъездов.

– Едем за ним? – спросил Олег.

– Зачем? – спросила она.

Сделав небольшую паузу, он ответил:

– Не знаю, но чую, что может пригодиться. Тем более что здесь уже все ясно. До утра и она, и Млещенко будут спать. Мы еще успеем вернуться.

Когда заработал мотор автомобиля и звук его нарушил тишину у подъездов, насторожив полуночника, тот уже подошел к углу дома. Слегка дернулся и полуобернулся, скрываясь за углом. Машина тронулась с места. Быстро достигла угла. Но за углом Олег и Софья никого не обнаружили. Полуночник исчез. Олег притормозил, глаза забегали по сторонам. Из-за дерева сбоку вытянулась рука с пистолетом. Олег сначала почуял это, а потом уловил темный силуэт. Машинально обернулся к Софье, схватил за локоть и пригнул ее к сиденью:

– Лежать! У него ствол!

Раздался выстрел. Его звук в тишине разнесся эхом, заметался между домами, ударяясь о стены.

Выругавшись, Олег выдернул свой пистолет и выскочил из авто. Но след полуночника мгновенно простыл. Вокруг только полумрак и шум от редких машин на дороге. Олег обошел машину. Пулей было пробито колесо, свист воздуха уже затихал. Приподняв голову, Софья спросила: