Текст книги "Надломленный мозг"

6

Среди ночи покормив грудью ребенка, сменив подгузники, Инга не стала укладывать его в коляску, стоявшую возле ее постели, а положила на кровать рядом с собой. Младенец заснул. Она тоже легла, опустила голову на подушку и мгновенно отключилась. Сквозь сон услыхала непонятный шум, спросонья подумала, что проснулся ребенок. Машинально пошарила рукой, проверяя, так ли это. Убедившись, что ребенок спит, успокоилась и снова провалилась куда-то. Больше не слышала, как входная дверь тихонько отворилась и в нее скользнул Коршун. Прислушавшись и присмотревшись в темноте, он осторожно шагнул по полу прихожей. Старался не издавать звуков при движении и даже бесшумно дышал. Направился в спальню Инги. Привычным движением достал из кармана нож. Медленно ступил в комнату. В темноте рукой поискал на стене выключатель. Щелкнул. Вспыхнула люстра, на мгновение ослепив. Спальня была маленькой. Повернуться негде. Непонятно, как сюда удалось втиснуть гардероб, кровать, коляску и туалетный столик для макияжа со стулом. Места оставалось только для того, чтобы стоять буквально на одной ноге. Инга лежала на кровати голой, раскинувшись по постели. Вздрогнув от ударившего в лицо света, ошалело открыла черные глаза и сощурилась. Первое движение было – натянуть на себя одеяло. Не сразу смогла нащупать его где-то в ногах. Смотря безучастно, как она торопливо, не проснувшись до конца, шарит рукой по матрацу, Коршун ухмыльнулся. Наконец угол одеяла Инга притянула к себе, взгляд перестал метаться, приобрел осмысленный вид. Она узнала Коршуна. В синей бейсболке и черной рубахе. Инга расширила веки. Сон как рукой сняло – слетел мгновенно, будто лист, сорванный ветром с дерева. Она спустила с кровати ноги. Голос прозвучал с надсадой:

– Ты?

– Не ждала? – равнодушно, с уверенностью человека, имеющего бесспорную власть над собеседником, звонко отозвался Коршун.

– Убить хочешь? – спросила, сжимаясь.

– Пора. Ты сама соображаешь! – Коршун с внутренним упоением провел ножом возле горла, улыбаясь одними глазами.

– Поздно, – произнесла она, смотря настороженно. – Теперь нет никакого смысла. Полиция уже ищет тебя.

Холодная улыбка расползлась от глаз по всему лицу, Коршун покачал ножом:

– Это ты зря. Язык слишком длинный. Я отрежу его на память.

Откинув одеяло, Инга встала. Коршун не отрывал от нее глаз. Она была молодой и красивой. Все при ней. Из-за таких женщин многие мужчины теряют головы, превращаются в стадо баранов. А женщины, как хорошо обученные собаки, бегают вокруг этого стада и не выпускают из него ни одного барана, чувствуя себя не только хорошими пастухами, но и полновластными хозяйками над ними. Вырваться из рук такой женщины трудно – она никогда не выпускает своего. И не потому, что крепко любит, а потому, что считает себя единственной, перед кем должны благоговеть мужчины. И даже если она стала всей душой ненавидеть их, она все равно убеждена, что они никогда не должны быть с другими женщинами. Про любовь и ненависть таких женщин говорят, что, любя и ненавидя, они способны задушить в своих объятьях. Будучи равнодушным к женщинам, Коршун любил отпускать сальные словечки в их адрес. Между тем был способен и оценить женскую красоту. Красивая фигура Инги говорила сама за себя. Миловидное лицо со жгучими глазами. Но от этой красоты попахивало расчетливостью. Коршун улавливал ее. Весь вид Инги говорил ему: я могу быть любой, если посчитаю нужным. В ее глазах вместе с испугом плавала вполне уловимая бесчувственность. То ли на женщину наложили отпечаток последние события, то ли это всегда находилось при ней. Коршуну не понравился ее взор. Неожиданно она спросила, чуть отодвинув коляску:

– Тебе нужны деньги? Я дам их тебе!

Для долгого разговора с Ингой Коршун не был расположен. Зачем без толку точить лясы, когда цель ясна? Потому минуту подумал, прежде чем ответить. Усмешливо проговорил:

– Откуда у тебя, жены обыкновенного водилы, могут быть бабки? Твоими деньгами задницу не прикроешь!

Проведя руками по бедрам, она выдохнула:

– Я дам столько, что тебе хватит, чтобы прикрыть! – Обошла коляску и шагнула к гардеробу.

В глазах у Коршуна появилось любопытство, он крепче сдавил рукоять ножа. Подойдя к гардеробу, Инга открыла дверь, полезла рукой между сложенными на полках вещами и, неожиданно для Коршуна, выхватила оттуда пистолет. Повернувшись к парню, навела ствол на него:

– В какую сумму ты оцениваешь свою жизнь?

Не найдясь, что сразу ответить, Коршун показал зубы. Не ожидал такого. Ждал слезы, мольбы, крики, но только не ствол. Идиот! Ствол с глушителем. А ведь такой пришибленной сидела на диване у Тимура Сихонова и молчала в трубочку. И с мужем убегала, как трусливая курица. А тут ствол с глушителем. Похоже, недалеко ушла от мужа. Тот неожиданно для всех оказался борцом, и она, видимо, не размазня слезливая. Того пришили, и с нею валандаться не стоит. Откуда у нее пистолет? Интересно, готова она нажать на спусковой крючок? Коршун состроил на лице гримасу:

– Ну, и что дальше?

– Бросай нож на пол! – сухо сказала она.

Было бы постыдно спасовать перед бабой – такого безумия Коршун не мог себе позволить. Нож в его руке задрожал, под черной рубашкой заиграли мускулы, он переступил с ноги на ноту:

– Отдай пистолет! Эта игрушка не для твоих рук!

Предостерегающе Инга сверкнула глазами:

– Не испытывай судьбу, Коршун! Жизнь одна! Я не промахнусь!

– Тогда стреляй! – размазал он по лицу улыбку. – Чего тянешь?

– Убирайся вон! – сухо бросила она. – И забудь сюда дорогу!

В эту секунду ему так захотелось полосонуть ее ножом, что даже скулы свело. Он скосил глаза на лезвие и с угрозой выдавил:

– Дура, я все равно тебя убью! – Спрятал лицо под козырек бейсболки.

– Зачем ты убил остальных? – вдруг спросила она.

– А тебе-то какое дело? – хмыкнул он, настороженно наблюдая за Ингой. – Сами друг друга шинковали, только одному из них я горло перехватил! И с тобой будет то же самое. Я никогда не отступаю!

– Где мой муж? – спросила Инга, и палец на спусковом крючке задрожал.

На лице Коршуна появилось выражение, которое говорило: «Чего задаешь глупый вопрос? Сама не догадываешься, что ли?», а вслух сказал:

– Нет его больше! Не найдешь! Не ищи!

– Уходи! – резко выкрикнула Инга. В черных глазах разверзлась пропасть, рука с пистолетом стала каменной.

И тут только Коршун понял, что испытывать судьбу не стоит, Инга способна выстрелить в любую секунду. Он не остановит ее. Но чтобы сохранить собственное лицо, еще поломался минуту, потом сунул нож в карман, показал зубы и медленно попятился через прихожую к выходу. Холод ее ствола приводил его в уныние. Рука Инги продолжала каменеть. Свет из спальни освещал небольшую прихожую. Коршун взялся за ручку двери, приоткрыл, пробормотал:

– Я еще вернусь к тебе. – И быстро выскользнул на площадку.

Плотно прикрыв за ним дверь, женщина поискала глазами ключ от замка, нашла, быстро вставила в личинку, повернула на два оборота, оставила ключ в замке и только после этого ощутила, как окаменелость уходит из руки с пистолетом. Постояла минуту в раздумье около двери, прислушиваясь к шагам в подъезде, но ничего не услыхала. Коршун был уже далеко. Вернувшись в спальню, сунула пистолет на прежнее место в гардероб. Постояла, подумала и вытащила его обратно. Бросила взгляд на часы на стене, положила пистолет под подушку и выключила в комнате свет. Выглянула в окно на безлюдный ночной двор, закрыла форточку и легла не накрываясь. Ребенок спал. Инга долго смотрела в темный потолок. Коршун наверняка еще появится. Она сухо усмехнулась и заснула.

После событий в ресторане Ольга почему-то вспомнила об Инге. Та представлялась ей сейчас совершенно беззащитной и одинокой. Как знать: может, ей тоже угрожает опасность? Никогда заранее неизвестно, где возникнет угроза. Разве могли они с мужем представить, что кем-то будет устроено покушение в ресторане? И уж совсем не могли вообразить, во что выльется их поездка в роддом к Инге. Логика в рассуждениях Ольги была, но Глеб принимал ее как женскую перестраховку, сомневаясь в том, что Инге что-то угрожает. Ведь он предлагал ей охрану, но она отказалась – стало быть, после того, как увидала трупы в морге, не чувствовала никакой опасности. К ужину в ресторане и случайной встрече с Флебниковым вообще не имела никакого отношения. Что и кто ей может угрожать? Никто и ничто. По крайней мере, Корозов не видел угрозы для ее жизни. Постарался успокоить жену. Даже посоветовал позвонить Инге и справиться о здоровье. Между тем Ольга позвонить не успела, потому что Инга опередила. Она как будто на расстоянии уловила настроение жены Глеба и попросила не беспокоиться за нее, все нормально. В свою очередь спросила, как обстоят дела у Корозовых. Но по телефону Ольга не стала распространяться – пообещала найти время и проведать ее дома. И там поговорить. На что Инга как будто не выразила особой радости. Впрочем, Ольгу такое ее поведение вовсе не смущало. По совместной работе жена Глеба знала некоторую холодность ее натуры, слабую эмоциональность в общении с окружающими. И только бесспорная внешняя красота Инги поглощала этот недостаток, не давая отталкивать от себя. К тому же в ней привлекало, что она не была болтливой, дальше нее чужие секреты никогда не уходили. Для женщины это редкостное качество, недаром же говорят: если знают две женщины, значит, знает весь мир. Но к Инге это не относилось. Потому с нею контактировали охотно, выкладывая подчас все, что наболело. И никто из окружающих не догадывался, что за внешней холодностью скрывался дикий темперамент, всегда потоком выливавшийся на любезных сердцу мужчин. Это притягивало их как магнитом, который потом не отпускал, нередко превращая в ручных, готовых на многое ради ночи с нею. В один из последующих дней Ольга, набрав в магазине кучу разных подарков для Инги и ребенка, направилась к ней. День был солнечный. На улицах оживленно. Нормальная летняя погода, нормальное хорошее настроение. Встретив ее в дверях, Инга покачала головой, увидав, как увешан подарками охранник Ольги. Показала, куда положить их. Охранник сложил всё и вышел на площадку. Поблагодарив и перебросившись несколькими словами, Инга провела Ольгу в спальню, где в коляске лежал ребенок. Посмотрев на младенца, поиграв перед ним погремушкой, Ольга восторженно обняла Ингу за плечи. Ей хотелось, чтобы ее восхищение ребенком доставило Инге удовлетворение. И, кажется, той было это приятно. Потом, когда они стали разбирать подарки, между ними завязался разговор о последних событиях. Инга жаловалась, что она здесь одичала, отстала от жизни, не знает, что вокруг творится, и попросила рассказать о последних событиях. Ольга вкратце поведала о встрече Глеба с наследниками Ротёмкина, о покушении в ресторане, о посещении в больнице Флебникова. И о том, что этими делами занимается Акламин, который обязательно найдет преступников. В конце разговора Ольга была несколько обескуражена тем, что как будто не очень удивила Ингу. Либо та плохо слушала, либо ей это было малоинтересно.

Жила Инга в небольшой двухкомнатной квартире. Окна выходили на восточную сторону, и до обеда квартира наполнялась буйством утреннего света. Обстановка небогатая, но приличная для водителя Ротёмкина. Все в музыкальной школе знали, что эту квартиру своему водителю подарил Ротёмкин в день его свадьбы с Ингой. В школе долго обсуждали этот подарок, говорили: вот повезло Инге – отхватила себе мужа вместе с новой квартирой. Видать, ценил Ротёмкин своего водителя, раз сделал такой подарок. А может быть, ценил не только одного водителя. Ко второму Ольга склонялась в большей степени, ибо предпочтение чаще отдают хорошим любовницам, нежели хорошим работникам. Жалуясь Ольге на то, что совсем закрутилась, погрязла в домашних хлопотах и заботах о ребенке, Инга немного лукавила. Нет, конечно, она недосыпала и уставала. Сомневаться в этом не приходилось. Но все же каждый день к ней приходила домработница, помогала по дому. Даже иногда по просьбе Инги соглашалась посидеть с младенцем, чтобы дать возможность той чуть развеяться, пробежавшись по магазинам.

И на этот раз после отъезда Ольги Инга попросила домработницу побыть с ребенком, а сама стала собираться. Надела узкую красную блузку, недлинную темную юбку, чтобы подчеркнуть красоту фигуры, босоножки на каблуках. Наскоро перед зеркалом прошлась расческой по черным коротким волосам, подкрасила помадой губы. Подхватила дамскую сумочку и выскочила из квартиры. Быстрым шагом спустилась вниз по лестничным маршам подъезда, стуча каблуками по бетонным ступеням. В подъезде было тихо, поэтому стук каблуков взлетал и разносился легко. На стенах мелькали какие-то надписи и корявые рисунки, сделанные разноцветными фломастерами ребячьими руками. Инга не обращала на них внимания. Все это уже примелькалось, замылило взгляд. Выскочила на улицу, окинула взглядом двор. В черных глазах блеснули лучи солнца. Против другого подъезда справа возле своей машины шумно кружила какая-то семья. Прыгали дети, усаживаясь в авто, покрикивали родители, пытаясь угомонить их. У подъезда, что был слева, на скамейке сидела влюбленная парочка, обнимаясь и ни на кого не обращая внимания. Раскрыв сумочку, Инга достала ключи от машины. Нашла ее глазами и, спрыгнув с крыльца, припустила к ней. Пискнув сигнализацией, села за руль, вставила ключ в замок зажигания. Но прежде чем завести мотор, вытащила телефон, набрала номер. Ждала недолго. Когда на другом конце отозвались, сказала:

– Это Инга.

В ответ последовало молчание.

– В кабинете кто-нибудь есть? – спросила еще.

– Есть, – раздалось с некоторой задержкой.

Отключив телефон и быстро затолкнув его в дамскую сумочку, она завела мотор. Через двадцать минут вошла в приемную Ротёмкина. Секретарь встретила ее настороженным неприветливым взглядом. По их лицам было видно, что обе хорошо знали друг друга.

– Там есть кто-нибудь посторонний? – спросила Инга, кивнув на дверь кабинета.

– Да, – ответила секретарь и уткнулась глазами в бумагу на столе.

Сев на стул у двери, Инга молчком стала ждать. Секретарь также не произносила ни единого слова. Установилась гнетущая тишина. Красные, пышущие здоровьем щеки секретаря пунцово горели. Даже небольшие уши, выглядывавшие из-под волос, зарделись. Стали по цвету такими же, как ее розовая блузка и помада на губах. Разговорчивая и общительная, она определенно чувствовала себя некомфортно в присутствии Инги. И, по всей видимости, не находила повода, чтобы проявлять свою разговорчивость. Но все-таки с трудом преодолела себя:

– Может, кофе сделать? – спросила, поднимая голову.

– Кофе? – оторвавшись от своих мыслей, переспросила Инга. – Неужели ты думаешь, я пришла сюда распивать кофе? – Всем своим видом она показывала, что не вовремя секретарь вмешалась в ход ее мыслей.

Опять в приемной потянулось безмолвие. И уже когда оно стало утомлять, секретарь снова нарушила тишину:

– Как ребенок?

Вновь отчужденно глянув на девушку, Инга хмыкнула:

– Нормально! Зачем тебе это знать? – отрезала, давая понять, что поддерживать разговор не намерена.

Все мгновенно прервалось, не начавшись. Прошло еще какое-то время в полном молчании. Наконец из кабинета показалась бухгалтер. Закрыв за собой дверь, озабоченно вздохнула: мол, ну и дела, с кем и как решать вопросы? Увидав Ингу, окинула ее с ног до головы внимательным взглядом, без зависти, но с любопытством. Подумала, что и ей не мешало б одеться ярче, и тоже показать себя, ведь фигура-то не хуже, чем у Инги. Поздоровалась. Та ответила, сделав выражение на лице приветливым. Бухгалтер что-то хотела сказать, но в последний момент передумала и быстро вышла из приемной. Инга поднялась со стула и шагнула к двери кабинета. Очевидно, ее появление было настолько неожиданным для Егора, что он ошеломленно привстал с места, большие голубые глаза стали еще огромнее, на скулах вспыхнул румянец:

– Это ты, Инга? – выдохнул сконфуженно, лихорадочно поправляя узел галстука на горле, хотя тот сидел идеально.

Не дожидаясь приглашения, Инга подошла к столу, протянула ему руку для пожатия, сказала:

– Здравствуй, Егор. Вот как ты уже вырос.

Егор смутился сильнее, все лицо загорелось алым цветом, узкая худая рука машинально потянулась к руке Инги:

– Зачем мне этот рост? – отозвался оправдывающимся тоном. – Лучше бы был жив мой отец!

Не отрывая от него жгучих черных глаз, Инга проговорила:

– Я не об этом. Ты стал мужчиной, Егор. Как-то сразу изменился. Последний раз я тебя видела с полгода назад. Ты был еще мальчиком. А теперь ты – мужчина. В тебя могут влюбляться женщины.

Конфузливо моргая чистыми голубыми глазами, Егор торопливо провел пальцами по обеим полам пиджака, проверяя, как они лежат, и предложил:

– Ты присядь. Я слышал, ты потеряла мужа. Видишь, как все плохо.

Не присаживаясь, Инга провела глазами по кабинету, словно высматривала, все ли находится на тех местах, на каких было при отце Егора. Повернулась к парню одним боком, потом другим, точно заостряла его внимание на своей красивой фигуре. Как бы желала знать его реакцию, увидеть, загораются ли глаза Егора, бегают ли по ее ногам, бедрам, попке и груди. Между тем его реакция была заметна с первого момента, как только Инга возникла в дверях. Он смотрел на нее завороженно, она, точно магнитом, притягивала взгляд парня. Впервые Егор увидал Ингу после свадьбы водителя отца. Она сразу понравилась ему. Но он всегда отводил глаза в сторону, когда их взгляды пересекались. Она была старше Егора на несколько лет, и он всегда в ее присутствии ощущал себя ребенком, беспомощным и растерянным. Однако откровенно не любила Ингу его мать, но Егор не догадывался почему. Особенно ярко эта нелюбовь проявилась однажды. Тогда они всей семьей собрались поехать отдохнуть на природе. Отец с работы прислал за женой и сыном машину. Мать открыла дверь авто и увидала в салоне Ингу. Глянула на нее откровенно неприязненно и после этого резко захлопнула дверь. Мать была воспитанной женщиной – не стала делать выговор водителю за то, что в машине находилась его жена. Просто сослалась на головную боль и, помрачнев, отказалась поехать. Хотя еще пятнадцать минут назад у нее не было никакой головной боли и она была в хорошем расположении духа. Но при виде Инги настроение ее испортилось мгновенно. Не понимая такой метаморфозы, Егор был ошарашен. Удивлялся и тому, что отец делал вид, будто не замечает всего этого. Хотя не заметить такого было невозможно. Между тем Инга реагировала спокойно и даже безразлично, будто это не было связано с нею. Впрочем, ее поведение больше смахивало на показное равнодушие. В общем, Егор осознал, что этим двум женщинам было тесно не только в одной машине, но даже вблизи друг друга. Однако, несмотря на негативное отношение матери к Инге, ее вид сводил его с ума. Парню казалось, что ее муж шалеет от своей жены, и втайне Егор завидовал ему. Сейчас он смотрел на нее во все глаза и ощущал, как под мышками запотело, как ладони тоже стали липкими. Одежда Инги плотно облегала всю ее фигуру. У Егора резало глаза от ее красоты. Возможно, кто-нибудь иной посмотрел бы на Ингу другими глазами и она не засела бы занозой в его памяти. Неплохая фигура, безукоризненные черты лица. Но таких встречается немало. У каждого свой вкус на женскую красоту. Есть те, кто падок на всякую юбку, но есть те, чей вкус избирателен. Одни любят сладкое, другие – соленое, третьим подавай кислое. Егор при виде Инги дурел. Он представлял себе ее голой, и это распаляло его еще больше. Пересохшими губами скованно прошелестел:

– Ты зачем пришла? Что-нибудь надо?

Повернувшись к Егору грудью, качнула бедрами, наперед зная, что это движение бросит парня в краску, вздохнула:

– Мы оба теперь осиротели. Ты потерял отца, а я – мужа. На душе как-то одиноко и горько. Рабочий день уже заканчивается. Поехали куда-нибудь вместе – посидим, повспоминаем.

Предложение ошарашило Егора, он не поверил собственным ушам. В горле вдруг образовался ком. Парень с трудом сглотнул его и растерянно нерешительно обронил:

– Я не знаю. Мне тут надо. А куда? – Он, конечно, желал поехать вместе с нею, но язык в ответ мямлил что-то несуразное, чего не хотелось говорить. Егор стыдился такого бурчания себе под нос и думал, как было бы здорово целый день любоваться ею. – Работа у меня. Мне надо домой.

– Нет! – уверенно прервала его Инга. – Я не принимаю никаких отказов! Разве может настоящий джентльмен отказывать женщине?! Никогда! Поехали, поехали!

Смущенно помявшись, Егор выступил из-за стола и заикнулся:

– А я машину отправил на мойку, – сказал ломающимся голосом, как провинившийся ребенок.

Подступив ближе, она ощутила, как его тело пышет жаром:

– Зачем нам твоя машина? На парковке стоит мое авто, поедем на нем! – Взяла парня за галстук, притянула к себе, прошептала ему в лицо, и от этого шепота у него захватило дух. – Покатили! – И, не отпуская галстук, повлекла к двери.

Краснея, чувствуя, как бешено бьется его сердце, Егор на ватных ногах поспешил за нею. Выйдя в приемную, Инга, не смотря в сторону секретаря, уверенно прошествовала к выходу, а Егор, поправляя галстук, стараясь казаться внушительным, пряча глаза, бросил на ходу:

– Я… это… поехал по делам! – И выскочил из приемной вслед за Ингой.

Вздохнув, как будто все поняла или даже все знала заранее, секретарь промолчала. Сев за руль, подождав, когда рядом сядет Егор, Инга завела мотор. Парень чуть-чуть окрепшим голосом спросил:

– А куда поедем?

– Разве это имеет значение? – отозвалась Инга, трогая машину с места.

– Нет, конечно, – охотно согласился Егор.

Вырулив на дорогу, Инга сильно надавила на педаль газа. Машина понеслась по полосам, обгоняя, подрезая, нарушая правила движения.

– Ты шальная, – заметил Егор, напрягаясь. – Куда так несешься?

– У меня муж был шальной водитель, и меня приучил выжимать газ до пола! – ответила она и, помолчав немного, предложила: – Знаешь что, поехали ко мне! У меня тихо, никаких чужих! Посидим вдвоем! Поговорим. Ребенка моего посмотришь.

Смотреть ее ребенка у Егора не было никакого желания – зачем ему чужой ребенок, он напоминал парню о муже Инги. И хотя того уже не было, но ведь ребенок-то есть, как бельмо в глазу. Вместе с тем предложение Инги побыть вдвоем с нею в ее квартире заставило Егора задохнуться от радости. От такого невозможно отказаться. В горле пересохло. Голосовые связки заклинило. Он кивнул и ничего не произнес. Через несколько минут автомобиль въехал во двор дома, в котором Егор ни разу не был. Голубые глаза забегали по машинам у дома, по детской площадке, по кустам и деревьям, по стенам, по окнам, по подъездам. Ему захотелось самому угадать, в каком подъезде находится квартира Инги. Непонятно почему, он вперился взглядом в один из них, решив, что именно в этот подъезд они войдут. Почему выделил именно его? Двери ничем не отличались от других, крыльцо – тоже, даже скамейки у подъездов были одинаковые. И ошибся. Инга проехала мимо, остановившись у следующего. Почувствовав внутреннее разочарование, как будто обрушились какие-то его надежды, Егор поник. Словно в выбранном им подъезде, все должно было стать для него праздником, а в этом – сплошная неопределенность. Душу тронула досада и даже сожаление, что он согласился поехать к Инге домой. Странное ощущение неудачи сдавило грудь. Как будто он потерпел фиаско и не хотел выглядеть посмешищем. Между тем мозг, как клювом дятла, долбила мысль, чтобы не дрейфил, потому что и досада, и ощущение неудачи, – это от робости, от внезапного страха остаться с Ингой наедине. Ибо он не знал, как он должен будет себя вести с нею, как вообще нужно вести себя наедине с красивой женщиной, которая безумно нравится и к которой страшно прикоснуться. От этого в ногах появилась вата, а в руках – мелкая противная дрожь, и пальцы стали холодеть. Вся внутренняя борьба с самим собой отражалась, как в зеркале, на лице Егора. Инга видела это. Заглушив мотор, повернулась к парню, положила ладонь ему на руку и тихо, полушепотом, притупляя его волнение, спросила:

– Ну что, пойдем?

Голос прозвучал по-заговорщицки, как будто все давно между ними было определено и оставалось только сделать последний шаг. Но последний шаг нередко бывает самым трудным. Однако ее ладонь у него на руке странным образом снимала с Егора напряжение и голос теплом разливался по телу. В ответ он кивнул и открыл дверь авто. Когда ступил на асфальт, вата в ногах пропала, но какое-то время ноги плохо гнулись в коленях. Закрыв машину, Инга протянула ему руку и, как маленького мальчика, повела к подъезду. Он не сопротивлялся. Лишь пришло на ум, как хорошо, что двор пуст и никто не видит его застенчивости. По ступеням подъезда она как будто нарочно пошла впереди него. Он поднимался за нею, смотрел на ее стройные ноги и потел от томительной взволнованности. Сразу с порога Инга отпустила домработницу домой. Та быстро подхватилась, переоделась в ванной комнате и, сняв с вешалки в прихожей свою сумку, выскользнула за дверь. Инга сбросила босоножки, сунула ноги в красные пушистые тапки и проговорила Егору:

– Пошли в спальню. Покажу ребенка. Покормить его надо. – И потянула парня за собой к коляске с младенцем.

Пройдя за нею в спальню, Егор наклонился над коляской. Ребенок был как ребенок, шевелил ручками и ножками. Егор смотрел на него без всякой заинтересованности. Ничего особенного. Обыкновенный. Как все дети, которых катают в колясках по улице. Над ребенком висели погремушки. Егор тронул их рукой, погремел. Ребенок никак не отреагировал, продолжая хаотично двигать ручками. Постояв над младенцем некоторое время, Егор выпрямился, обернулся к Инге. И опешил от неожиданности. Она у него за спиной у открытого гардероба уже сняла с себя блузку, бюстгальтер и юбку, и стояла в одних стрингах. Не стеснялась его. Парень смотрел на нее во все глаза, как на чудо. Вспотел и задохнулся. Она как-то странно улыбнулась, поглаживая грудь, спросила:

– Красивая?

– Очень, – скованно мотая головой, выдохнул он пересохшими губами, ощущая, как крупные капли пота потекли по лбу и по спине.

Взяв ребенка из коляски на руки, Инга села на кровать и дала ему грудь.

Не двигаясь, остолбенев, Егор не знал, как ему сейчас держать себя, как правильно поступить: остаться в спальне или выйти. Лицо горело, уши горели, под мышками пекло от жара. Покормив дитя, Инга положила его в коляску, качнула несколько раз, чтобы он заснул. Потом прошла в ванную, помыла грудь, а выйдя, вернулась в спальню, где, как каменный истукан, не двигался с места парень. Усмешливо приблизилась к нему, ладонью приподняла грудь, сказала:

– Поцелуй!

Но оцепеневший Егор не мог двинуть ни одним мускулом. Он застыл, и только большие голубые, как безоблачное небо, глаза жили на его лице. Видя, что этот столбняк может продолжаться еще долго, Инга взяла его руку, положила себе на грудь, а потом рывком прижалась губами к его губам. После этого все произошло, как во сне. Егор, кажется, сошел с ума. Он не понимал, что делал. Его руки сами срывали с себя одежду. Млея, он подхватил Ингу, положил на кровать и с обожанием стал гладить ее тело. До следующего утра он не отрывался от нее. А утром вышел из квартиры совершенно невыспавшимся, но счастливым. Матери Егор решил ничего не говорить, ибо знал, как она воспримет такое известие. Вечером сам позвонил Инге. Она снова позвала его к себе. Егор был на седьмом небе от счастья. И так несколько ночей подряд Инга не отпускала Егора из своей постели, пока не стало ясно, что парень окончательно запутался в ее сетях. Не видя Егора сутками дома, мать звонила ему, спрашивала, где он, с кем он, но он уходил от прямых ответов. Она беспокоилась, не подозревая, что сын пропадает в постели с Ингой. Вдова была не из тех женщин, которые могли устраивать слежки за мужьями и детьми, наводить справки, обзванивать секретарей и знакомых. Это унижало ее. Она уверена была, что рано или поздно Егор сам все расскажет.