Текст книги "Волков. Апраксин двор"

Глава 11

Конечно же, у меня и в мыслях не было обидеть Вяземскую или самого старого князя. И, уж конечно, я не так сильно проголодался, чтобы падать в обморок, лишаться сил или ошибаться в знакомой работе. И все же ее сиятельство определенно стоило отвлечь – чтобы не мешалась и не говорила под руку. Дельвиг умел не лезть без надобности, сам «пациент» едва ли представлял какую-то особенную угрозу для нашего общего важного дела – а вот насчет его дочери имелись изрядные сомнения.

Вяземская, похоже, толком не спала уже несколько суток и даже без всяких странностей была на взводе. А когда она увидит, чем и как именно занимается загадочный протеже Дельвига… Нет, лучше приставить бедняжку к работе, пусть даже самой нелепой.

На мое счастье Вяземской не взбрело в голову изображать разгневанную аристократку. Буквально через несколько минут она вернулась с подносом, на котором помимо затребованного мною кофе также имелись булочки, масло, аккуратно нарезанная ломтиками колбаса… в общем, все, что нужно молодому растущему организму, – и даже чуть больше.

– Смотри не подавись, гимназист, – усмехнулся Дельвиг, степенно приложившись губами к чашке. – А то тебя самого спасать придется.

– Надеюсь, что нет, – отозвался я. И повернулся к Вяземскому. – Скажите, вы помните, как это началось? Может, вы прикоснулись к чему-нибудь вроде…

– Нет, ничего подобного. – В слабом старческом голосе прорезалось плохо скрываемое недовольство. – Антон Сергеевич уже спрашивал. Я даже не видел этих ваших птичьих черепов на палках или прочей… ерунды.

– Подумайте хорошенько, ваше сиятельство. – Я осторожно уселся на край кровати. – Оно могло выглядеть иначе. А вы могли и вовсе не обратить внимания.

– У меня уже не та память, что раньше. Но все же я пока еще не выжил из ума! – проворчал Вяземский. – И если уж вам сказано, что ничего подобного не было, – значит так оно и есть!

– Или у вас нашлись какие-то причины это скрывать. – Я пожал плечами. – Не имею никакого желания показаться неучтивым, но поверьте, Петр Андреевич, мною движет не праздное любопытство. Если вам известно хоть что-то об этом… предмете – нам с Антоном Сергеевичем следует знать. Без этого моя помощь может оказаться напрасной.

На этот раз Вяземский не ответил – то ли не посчитал нужным, то ли из вредности решил отмолчаться. А может, у старика попросту уже не осталось сил на разговоры. Вместо него отозвался Дельвиг: не произнес ни слова – просто закашлялся в кулак. Неторопливо, картинно, отчетливо и явно не случайно добавив в звук голосовых связок.

Намек я понял. И, как и положено воспитанному юноше, тут же смолк. Вряд ли меня вышвырнули бы вон за лишнюю болтовню или дурные манеры, но и толку от них не было ровным счетом никакого. Если Вяземский и видел нитсшест или что-то на него похожее – делиться своими секретами явно не собирался.

А слову аристократа положено верить… особенно если не собираешься прослыть грубияном.

Впрочем, чем больше я щупал иссушенную болезнью конечность, тем больше убеждался, что старый князь не врет. Последствия чужого колдовства выглядели одинаково, да и злодей наверняка был один и тот же… Но на этом сходство почти заканчивалось. Нитсшест делали как этакий манок для потусторонних тварей, а убойная сила оказалась лишь побочным эффектом.

А здесь все походило скорее на самую обычную порчу. Причем не адресную, да и в целом наведенную коряво и слабенько, будто загадочный колдун почему-то работал то ли нехотя, то ли в спешке, то ли… На мгновение даже показалось, что это вообще кто-то другой. Но нет, контур заклятья определенно выводил тот же, кто скрутил нитсшест из палочки и крысиного черепа. Особенности тонкой структуры уникальны, как отпечатки пальцев, как почерк. Можно изменить наклон букв, можно добавить им округлости… можно писать быстро, на неровной поверхности, даже левой рукой – и все же какие-то элементы останутся неизменными.

Пожалуй, только они и заставляли работать колдовство – ведь талант с опытом, как известно, не пропьешь. Не лишенная изящества и какой-никакой эффективности структура держалась, но остальное было сделано из рук вон плохо… Или Вяземский просто каким-то немыслимым образом угодил под удар, предназначенный кому-то другому, – в том случае, если неведомый заклинатель почему-то решил работать без подклада или хоть какой-то «системы наведения». Или понятия не имел, что у будущей жертвы смертоносного контура под боком окажется Владеющий целитель.

Ошибка дилетанта – но никак не матерого колдуна.

В общем, моей единственной по-настоящему серьезной проблемой оказалось только время. Слишком уж много его прошло с тех пор, как Вяземский попал под действие заклятия, и родовой Талант на деле лишь сыграл злую шутку. Наверняка первые день или два сила Владеющего полностью излечивала ткани и даже убирала боль – но именно в эти часы колдовство продолжало вгрызаться в самое нутро. Пока не забралось так глубоко, что остановить его извне стало попросту невозможно.

Вяземский сначала держался, потом попросил помощи у родни и только спустя неделю обратился к георгиевским капелланам. Среди которых, на его счастье, нашелся тот, кто сумел сложить два плюс два – и привезти сюда меня.

– Вот, прошу вас… – пропыхтел за спиной голос Вяземской. – Мне поставить на стол или?..

– Господь милосердный, Катерина Петровна! – Дельвиг подскочил и отобрал у ее сиятельства таз с водой. – Зачем?.. Неужели в доме нет прислуги?

– Отец не желает видеть посторонних.

И именно поэтому Вяземская делает всю работу по дому сама? Может, и так… Но наверняка есть и еще причины. Желание избежать пересудов – или скрыть сам факт тяжелой болезни главы рода. Или ее сиятельству почему-то очень хотелось оставить в тайне визит Дельвига. Или…

Впрочем, вопросы уж точно следовало задавать потом, а скорее, и вовсе оставить эту работу Дельвигу. Даже если все получится и старик Вяземский восстанет со смертного одра, полномочий мне это уж точно не прибавит. Сиятельные князья не станут отчитываться перед безусым гимназистом, будь он хоть сто раз талантлив и даже почти всесилен.

– Зажгите свечу, – негромко скомандовал я. – И отойдите в сторону.

К счастью, лишних вопросов никто не задавал. Дельвиг подпалил фитиль – я успел заметить, что спички ему для этого не понадобились, – а Вяземская просто отступила на пару шагов и замерла молчаливой статуей… Только почему-то у двери, как будто боялась, что я могу удрать, бросив дело на середине.

Я не собирался – хоть, признаться, дело и выходило нелегким. И не потому, что чужой контур подкинул какие-то особенные сложности, а исключительно из-за монотонности. Чужое проклятие едва цеплялось за Вяземского, вот только лезть за ним приходилось весьма и весьма глубоко. Я будто пытался очистить поверхность воды от мути или какого-нибудь липкого масла… чайной ложечкой – а работы было на здоровенную бочку.

И делать ее приходилось молча. Самый простой заговор мог бы помочь. Не усилить колдовство – скорее просто дать мне сосредоточиться. Действовать в ритме, пропуская стежки защитного контура на ударение или на конец строчки формулы. В конце концов я не выдержал и начал тихонько бормотать себе под нос в надежде, что меня не услышат… да и какая разница? И без всяких заговоров мои действия наверняка с виду изрядно напоминали то еще шарлатанство.

Я обвязывал руку Вяземского шерстью на три узелка, обрезал нить ножом – и тут же сжигал отработанный материал в пламени свечи. Потом проливал несколько капель из таза на грудь, окунув кончики пальцев. Конечно, полноценный поток – что-то вроде душа – наверняка сработал бы понадежнее, но все-таки сам принцип куда важнее количества… И так раз за разом, пока зараза не полезла наружу окончательно.

По комнате будто прошелся сквозняк. Я почувствовал, как холодеют пальцы, огонек свечи затрепетал – и, не выдержав, погас. Впрочем, теперь я вполне мог обойтись и без него: чужое колдовство больше не пряталось, а готовилось сцепиться с моим в открытой схватке.

А такого врага я прекрасно почуял бы и с закрытыми глазами.

Самое сложное и муторное осталось позади, и проиграть я уже не мог. Зато теперь приходилось действовать быстро: подцепить чужой контур, дернуть – и тут же в одно «движение» замкнуть свой. Ничего сложного… теоретически. Но на практике именно на этой стадии и случается больше всего ошибок.

Даже у меня. Поспешишь – и не выдержит структура. Провозишься чуть дольше нужного – недобрая магия шмыгнет обратно в тело, и все придется начинать с самого начала.

Я с негромким шлепком опустил ладонь на мокрую от пота грудь Вяземского – и ударил чистой энергией, выжигая дотла последние нити, что еще удерживали колдовство внутри. Старый князь захрипел, выгнулся – и вдруг принялся дергаться, как в припадке падучей.

– Отец… Что вы делаете?! – закричала Вяземская, хватая меня за плечо. – Ему же больно!

– Назад!!! – Я подался вперед и навалился всем весом, прижимая бьющееся в агонии тело к кровати. – Антон Сергеевич, уберите…

Дельвига не пришлось просить дважды – он тут же сгреб упирающуюся княжну в охапку и без особых церемоний оттащил в сторону. А я держал Вяземского, который вырывался с неожиданной для его возраста и состояния силой. Видимо, таинственный колдун все-таки перестраховался и напоследок встроил в контур этакий «предохранитель», способный если не убить старика на месте, то уж точно свести на нет все мои старания.

Будь на моем месте кто-то другой – пожалуй, даже получилось бы.

Вяземский в последний раз дернулся – и уже без сил рухнул обратно на кровать. Запрокинул голову так, что хрустнули позвонки в шее, с протяжным хрипом выдохнул, распахнул рот – и оттуда на подушки хлынула густая черная жижа, подозрительно похожая на ту, что заменяла кровь гостям из Прорывов.

И только потом все стихло.

– Господь милосердный… Он умер? – едва слышно прошептала Вяземская.

– Живее всех живых. – Я вытер руки о простыню и поднялся на ноги. – Но его сиятельству нужен покой. Не удивляйтесь, если он проспит часов двадцать… а то и сутки с лишним.

– А как же?.. – Вяземская указала на перепачканное белье. – Разве не следует?..

– Нельзя оставлять его в этой комнате, – ответил я. – Мы с Антоном Сергеевичем перенесем вашего отца в гостиную или в другую спальню – куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А вы, Катерина Петровна, как следует проветрите весь этаж, соберите белье и отнесите в стирку… а лучше вообще сожгите.

Глава 12

Не знаю, что именно Вяземская подумала про мои… скажем так, методы лечения таинственного недуга – но не подумать уж точно не могла. И если первая часть манипуляций в ее глазах наверняка выглядела чуть ли дурацким спектаклем для излишне легковерных граждан, то вторая…

Вторая определенно произвела впечатление. Не обязательно приятное – зато незабываемое. Холодный поток воздуха, погасшая свеча в комнате и, конечно же, выплеск энергии, который остался бы незамеченным для обычного человека. Но сильная и опытная Владеющая не могла не почувствовать, как не самый приметный с виду гимназист подчиняет себе то, перед чем спасовали самые крутые из ее собственного рода.

Наверное, она ожидала другого: что я на деле окажусь кем-то вроде целителя. Этаким самородком из народа, виртуозом, способным использовать свой Талант там, где обычных умений и даже опыта уже не хватало. Поэтому и упрашивала меня помочь, обещая чуть ли не все мыслимые блага и преференции. Но реальность расставила все по местам, так что теперь Вяземская смотрела на меня… иначе.

Совсем иначе.

Я несколько раз натыкался на ее взгляд, пока мы с Дельвигом переносили спящего князя вниз, в гостиную. И доверия в этом самом взгляде было, пожалуй, даже меньше, чем в самом начале. А теперь к сомнениям прибавился еще и… нет, не страх, конечно же, но ее сиятельство явно меня опасалась. Настолько, что я не так уж сильно удивился, пожелай она выставить нас вон.

Все-таки не выставила – то ли так сильно доверяла авторитету георгиевского капеллана, то ли пыталась оставаться учтивой. А может, дело было в самом обычном любопытстве: пока мы возились, устраивая старого князя на диване, Вяземская не проронила ни слова, зато буравила взглядом так, будто всерьез собиралась просверлить во мне дырку… Или, скорее, прожечь: я ощущал прикосновения ее Таланта, которые заодно приносили отголоски эмоций – и положительных среди них было, мягко говоря, немного.

Да уж… Я бы предпочел взгляд потеплее и помягче, но зато теперь меня хотя бы воспринимали всерьез. Не бестолковым юнцом, чей Талант годится отрастить крепкую мускулатуру и заделывать нештатные отверстия в организме, оставленные пулями, – а кем-то определенно заслуживающим внимания.

– Нужно… еще что-то? – негромко поинтересовалась Вяземская, когда мы закончили с новым ложем для ее отца. – Петру Андреевичу следует поесть.

– Не спешите, ваше сиятельство, – ответил я. – Сон для него сейчас куда важнее. Чуть позже можете немного поработать Талантом – только осторожно. И лучше завтра, сегодня это скорее навредит.

– А что насчет проточной воды? Или церкви? – Дельвиг все-таки встрял в разговор. Ему то ли не хотелось оставаться на вторых ролях, то ли непременно следовало продемонстрировать, что все в этих стенах происходит хоть и не вполне официально, но зато с разрешения и, что самое главное, при полном понимании Ордена Святого Георгия и лично его преподобия капеллана.

А может, этому самому капеллану тоже льстило внимание юной княжны. В конце концов, вряд ли духовный сан и пурпурный крест на вороте лишают человека свойственных ему чувств и желаний.

Ай да Дельвиг.

– Проточная вода никогда не бывает лишней. – Я с улыбкой пожал плечами. – И церковь тоже. Но этот случай другой – поэтому и действовать мне пришлось иначе.

– Вы знаете, что это за… что это за болезнь? – Вяземская жестом поманила нас наружу, видимо, чтобы разговоры не мешали отцу отдыхать. – Я и сама кое-что смыслю во врачевании – но такого не встречала ни разу.

– Такое встречается нечасто – во всяком случае в наше время. – Я следом за Дельвигом вышел в коридор и оттуда в обеденный зал. – И уж точно никогда не происходит само по себе. Думаю, у Антона Сергеевича есть несколько вопросов – и мы будем в высшей степени признательны, если вы на них ответите.

Не знаю, на что рассчитывал сам Дельвиг, но лично я не собирался дожидаться, пока Вяземская поблагодарит нас и выставит за дверь – в очередной раз без ответов. Выпытывать их у больного старика, пожалуй, и правда было бы не лучшей затеей, но его дочь могла знать хоть что-то. Если не про еще один нитсшест или ему подобную дрянь, то про другие странности, которые неизбежно возникают, когда кто-то проводит темный ритуал.

И если Дельвигу мешала то ли учтивость, то ли устав Ордена, то ли самое обычное неумение вести беседу с женщинами, я ничем подобным уж точно не страдал – потому и взял дело в свои руки.

– Вопросы? – Вяземская уселась за стол и указала на стулья напротив. – Да, конечно же. Что вы желаете узнать?

– Все, что так или иначе связано с недугом Петра Андреевича. – Дельвиг покосился на меня. – Думаю, Владимир куда лучше меня скажет, что именно следует…

– У вашего отца были враги? – встрял я. – Или те, кто по каким-либо причинам мог желать ему зла?

От неожиданности Вяземская даже закашлялась – видимо, ожидала совсем других вопросов. Она сначала недобро стрельнула в меня глазами, потом посмотрела на Дельвига, но его преподобие сидел молча, ясно давая понять, что его странный подручный-гимназист хоть и нарушает этикет, все же интересуется не просто так.

– Странные вопросы… И не вполне уместные. – Вяземская снова нахмурилась и вся как-то подобралась, снова превратившись из перепуганной девчонки в наследницу могущественного рода. – Мой отец – член Государственного совета, личный друг императорской фамилии и самого его величества Александра Александровича. Тайный советник в отставке, кавалер высших степеней орденов, не говоря уже о землях и капиталах, которыми располагает семья. У таких людей не может не быть врагов, милостивый сударь.

Ох, какие же мы серьезные… Я все-таки не ошибся – за эффектной внешностью и репутацией народной героини и чуть ли не святой скрывалась та еще штучка. Когда дело касалось семейных секретов, Вяземская не стеснялась показывать зубки.

Впрочем, это меня ничуть не смущало. Как и перечисление изрядного списка отцовских регалий. На своем веку я повидал и ордена, и капиталы, и земли, и даже императора Александра. Всех трех, если быть точнее, – не считая остальных представителей царствующей фамилии. Но врагов я повидал куда больше.

Поэтому и разбирался в них уж точно получше девчонки каких-то там двадцати лет от роду.

– Ничуть не сомневаюсь, ваше сиятельство. – Я миролюбиво склонил голову. – Поверьте, мною движет вовсе не праздное любопытство. Мы с Антоном Сергеевичем склонны подозревать, что причиной болезни Петра Андреевича стала чужая воля.

Судя по многозначительно покашливанию, ничего подобного Антон Сергеевич не подозревал. А если и так – то определенно не спешил высказывать свои мысли вслух. Но я уже взялся за Вяземскую, и отпускать вожжи в любом случае уже было слишком поздно.

Второй раз она может и вовсе не пустить меня на порог, так что сейчас самое время брать быка за рога. Ну, или княжну за…

– Вот как? – Вяземская картинно приподняла бровь. – В таком случае – потрудитесь объяснить. Какое отношение чужая воля может иметь к…

– Самое прямое. К сожалению, – вздохнул я. – Ничуть не сомневаюсь в ваших познаниях в области Таланта и особых способностей княжеских родов, но смею заметить, что ими проявление сил Владеющих не ограничивается. И если уж мы живем в мире, где человек способен взглядом прожигать дерево или сталь, стоит ли удивляться, что кто-то умеет убивать на расстоянии? Без лишнего шума и пламени из глаз?

– Владимир хочет сказать, – ледяным тоном произнес Дельвиг, – что сейчас мы не можем исключать даже самые немыслимые и странные причины.

– Немыслимые – это вполне подходящее слово, Антон Сергеевич! – Вяземская сцепила тонкие пальчики в замок. – Но если даже и так – уверяю вас, что среди знакомцев моей семьи, будь то друзья или недруги, не найдется ни одного Владеющего, чей Талант оказался бы хоть наполовину настолько… настолько отвратителен, чтобы сотворить с человеком то, что мы все видели!

Очень похоже на изрядный булыжник в мой огород. Впрочем, неудивительно: при всей своей вредности и положенном сиятельной княжне высокомерии Вяземская вряд ли глупа – и определенно успела сложить два и два. Раз уж чей-то Талант и знания позволяют справиться с загадочной болезнью, вполне разумно предположить, что такой человек сумеет не только излечить недуг, но и наслать его. И раз уж ее сиятельство смогла поверить в существование таинственного колдуна, умеющего убивать на расстоянии, она наверняка заподозрила что-то подобное и во мне.

И, надо сказать, была не так уж и далека от истины.

– Иного я и не ожидал услышать. – Я откинулся на спинку стула. – Подобный Талант встречается нечасто. И уж точно не среди тех, кто носит титулы.

И даже будь оно так – сиятельный князь или граф не стали бы кичиться древними знаниями и умением превращать человека в труп сомнительными ритуалами. Нет, такое оружие следует хранить в тайне. Да и на репутации оно скажется никак не в лучшую сторону.

Впрочем, говорить подобное вслух я не стал, иначе Дельвиг точно потащил бы меня на улицу за шиворот.

– И все же вам следует быть осторожнее, – продолжил я. – Даже жалкий враг может оказаться опасным, если недооценить его силы.

– Вы хотите сказать – кто-то хочет убить моего отца?!

– Владимир хочет сказать, что Петру Андреевичу следует оставаться дома, в окружении семьи. Во всяком случае пока он полностью не поправится… Я непременно загляну справиться о его здоровье. А сейчас, – Дельвиг с шумом отодвинул стул и поднялся, – позвольте откланяться, Катерина Петровна. Дела не ждут.

Видимо, его преподобие решил сбежать, пока я не наговорил еще чего-нибудь лишнего. Впрочем, вытягивать из Вяземской было нечего: она то ли тщательно скрывала отцовские секреты, то ли и правда ничего обо всем этом не знала.

– Гимназист… ты совсем ума лишился? – проворчал Дельвиг, когда дверь за нами закрылась. – Это же Вяземские! Они тебя с потрохами…

– Да какая разница? – Я пожал плечами. – Думаете, Геловани на нашем месте стал бы миндальничать? Манеры хороши на балах, но здесь излишняя учтивость скорее навредит.

– Может, и так. – Дельвиг оглянулся назад, будто хотел убедиться, что Вяземская не осталась где-нибудь за спиной. – Думаешь, кто-то пытался таким образом убить Петра Андреевича?

– Не исключено, – отозвался я. – Неплохо бы выяснить, связаны ли как-то Вяземские и Юсуповы – раз уж…

– Не болтай! – Дельвиг приложил палец к губам. – Это уже работа Виктора Давидовича, а не наша. Кстати, к нему я и направлюсь. Вдруг им удалось отыскать нашего таинственного похитителя… Составишь компанию?

– Нет. Если можно – не составлю, Антон Сергеевич. – Я развел руками. – У меня сегодня переезд.