Текст книги "Как мы открывали банк в Африке, или Путешествие на другую сторону Земли"

Глава 4
«Ничего у вас не получится, ребята…», или «Оставь надежду, всяк сюда входящий…»

Так откуда все-таки взялась эта идея – открыть банк в Конго? Да, с одной стороны, эта страна – одна из богатейших в мире по природным богатствам. На территории республики находится более половины мировых разведанных запасов урана, почти 40 % мировых запасов технических алмазов, половина мировых запасов колумбит-танталита, или, как его еще называют, колтана – жаропрочного минерала, который широко используется в производстве электронных приборов, в том числе мобильных телефонов, музыкальных центров и пр. Через территорию страны проходит часть медного пояса Африки, на океанском шельфе и в труднодоступной центральной части страны найдены крупные месторождения нефти. Недра Конго содержат серьезные запасы золота, серебра, цинка, кобальта, кадмия, бокситов, марганца, олова и других элементов таблицы Менделеева.

С другой стороны, по данным журнала «Форбс», Конго занимает четвертое место в списке самых опасных стран (после Сомали, Афганистана и Ирака). Страна входит в черный список государств, где не рекомендовано заниматься бизнесом. К этому надо добавить непростые климатические и социально-бытовые условия.

Что это? Русский авантюризм, рекламный или политический ход, поиск наиболее выгодного в долгосрочном плане способа вложения капитала или просто азарт игрока и бизнесмена, рискованная операция, в результате которой ты можешь либо получить в будущем существенные дивиденды, либо потерять все, что вложил? Похоже, что это и первое, и второе, и третье.

Чтобы понять, как такое могло произойти, надо знать, кто такой Михаил Викторович Слипенчук – основатель и бессменный генеральный директор инвестиционной финансовой компании «Метрополь». Если коротко, то он – географ по образованию (окончил географический факультет МГУ), бизнесмен по призванию и искатель приключений и путешественник по жизни. Кроме того, это большой патриот России и очень неординарная и разносторонняя личность, кандидат географических и доктор экономических наук.

Только ему могла прийти в голову идея запустить аэростат с названием «Святая Русь» на рекордную высоту, установить российский флаг на дно Антарктики, погружать глубоководные аппараты «Мир» на дно Байкала, искать и найти останки легендарного крейсера «Варяг», основать фонды сохранения озера Байкал и крейсера «Варяг», построить самый большой в Европе центр боевых искусств, искать золото Колчака и многое другое.

Так что открыть банк в Африке для него было очень интересной, амбициозной и в то же время рискованной (в первую очередь с точки зрения возврата капитала) задачей, непредсказуемой по результатам.

Насколько мне известно, он рассматривал несколько вариантов вхождения в Африку – через ЮАР, Анголу, Намибию, Замбию, Конго (Браззавиль) и Конго (Киншаса). Во всех этих странах, кроме ДРК, экономическая и политическая ситуация была более или менее стабильна, но и рынки были уже поделены, свою нишу было бы найти достаточно сложно, конкуренция высока. Было решено входить в Африку через Демократическую Республику Конго.

В ДРК только в 2002 году прекратилась масштабная гражданская война (некоторые ее очаги сохранялись в той или иной степени до 2008-го, отдельные вспышки происходят и до сих пор). Фактически Конго было последним белым пятном на экономической и политической карте Африки, которое еще не было окончательно освоено международным капиталом. Рынок, казалось, был свободен (кроме, конечно, алмазной сферы). Страна одновременно притягивала своими богатствами и перспективами и отталкивала своими трудностями и опасностями, которые ожидали всех, кто приходил туда.

С помощью уже известного нам Хенни Босмана из ЮАР МВС познакомился с той самой Иоландой, которая должна была помогать нам в Конго адаптироваться к местным условиям и решать все задачи.

По рекомендации местных чиновников было решено начать вхождение на рынок ДРК с открытия инвестиционного банка и позиционировать его как плацдарм для привлечения российского бизнеса. Банковская система ДРК в то время находилась в стадии становления, функционировало всего восемь коммерческих банков, которые занимались обслуживанием своих «страновых» клиентов. Основные же финансовые потоки (более 70 %) проходили мимо банков, подавляющее большинство расчетов осуществлялось черным налом, страна занимала ведущее место по отмыванию капитала. Законодательная база только создавалась, валютное регулирование и контроль фактически существовали только на бумаге. Тем не менее все законодательство перерабатывалось на примере бельгийского – считай, европейского.

При вхождении на африканский рынок помимо бизнес-проекта нам рекомендовали взять на себя и какой-нибудь социальный проект. В качестве последнего мы и решили развивать в Конго каратэ, причем была идея делать это на двух уровнях – детский уровень и уровень национальной команды. Была запланирована в том числе встреча с министром спорта. Мы привезли с собой те самые 40 комплектов кимоно, другое тренировочное снаряжение. Было закуплено два великолепных татами, но в последний момент мы решили с ними повременить (и правильно сделали, как показало дальнейшее развитие событий).

Надо сказать, что Х. Босман, будучи не только президентом Федерации киокушинкан Африки, но и большим фанатом и известной личностью в мире каратэ, с энтузиазмом воспринял идею МВС продвигать каратэ в Конго. Потомственный бур, огромного роста и мощного телосложения, проработав пятнадцать лет в полиции Кейптауна, тем не менее оставался невероятно добрым и даже немного наивным человеком.

В Кейптауне, этом последнем после прихода к власти черного большинства оплоте белых в ЮАР (в городе 70 % белого населения), он пользовался огромным авторитетом и популярностью как среди белого, так и среди цветного населения. Борьбу с бандитизмом, грабежами и разбоем, которые стали все больше и больше захлестывать ЮАР, а также проблему занятости молодежи он считал важнейшими задачами, как правительства, так и своими собственными. У МВС даже была идея помочь ему выдвинуться на пост мэра Кейптауна, но Х. Босман как огня боялся политики и не решился принять такое предложение.

Уже на следующий день вечером МВС прилетел из Лондона каким-то кривым рейсом через Египет и Кению, и с утра начался целый калейдоскоп встреч с различными министрами, директорами кабинетов, представителями администраций президента, премьера, Центрального банка, бизнесменами и прочими разными «шведами». Начался процесс засева так называемого информационного поля, как мы любили говорить впоследствии. Про Россию мало кто что знал, про российский бизнес – тем более.

Бешеный ритм встреч и переговоров впечатлял – они шли непрерывно. В Киншасе в это время стояла жара и духота (собственно, как и почти всегда), мы перемещались короткими перебежками из машины в кондиционированные помещения, по нескольку раз в день принимали душ и меняли рубашки. Все время в костюмах и галстуках.

Ажиотаж, как мне казалось, мы вызвали приличный. МВС постоянно давал интервью прессе и телевидению. Все-таки первая русская делегация с реальным серьезным проектом. Вечерами мы собирались и обсуждали прошедшие встречи, планировали новые. Встречу с президентом Иоланда так и не организовала. Говорила, что к президенту надо идти с конкретным проектом. Думаю, что она просто не могла этого сделать тогда, да и не хотела по разным причинам.

В эти первые дни произошел и ряд курьезных случаев.

Выходя как-то после встречи с министром экономики из министерства, мы было собрались уже ехать в отель. Тут обнаружилось, что один из водителей потерял ключи от машины, причем машина была заперта (ключи потом в машине на полу же и нашли). Мы с Петром остались ждать водителя, который поехал за дубликатом. Вроде это должно было занять у него минут тридцать. Мы стоим, как три тополя на Плющихе, – то бишь два белых в серых костюмах и галстуках на ступенях министерства экономики (здание типа нашей академии Фрунзе) и «непринужденно» беседуем уже почти час. Пот льет ручьем, рубашки взмокли. Сначала мимо нас просто ходили и оборачивались, потом вокруг стала собираться толпа, что-то говорили на своем наречии (лингала), кивали на нас. Ну зоопарк! Только наоборот! Ты в роли слона. Ощущение, прямо скажем, не очень…

Другой раз ехали на очередную встречу. Мы с Петром в одной машине, МВС с Иоландой в другой. Так получилось, что наш водитель отстал от первой машины, и мы в какой-то момент вообще потеряли ее из виду. Вдруг на дорогу выскочили человек десять каких-то людей в непонятной полувоенной форме и требуют от нас припарковаться к обочине, пытаясь одновременно перекрыть нам путь и назад и вперед. Я даже не понял, откуда они взялись. Похоже, сидели под деревом у дороги. Неприятное чувство. Водитель наш тормозит и плавно направляет машину к обочине. Мы с Петром сидим, лихорадочно соображая, что делать. Телефонов местных у нас еще тогда не было (после этого случая сразу купили), вторая машина уехала. Ну что, подумал я, будем знакомиться и говорить, что мы русские инвесторы, приехали поднимать вашу прекрасную страну из болота и т. д. Но пока я думал, как я это все буду говорить, водитель улучил момент, когда перед капотом никого не оказалось, и резко надавил на газ. Машина рванула вперед, сзади были слышны крики. Мы с Петром пригнулись. Было полное ощущение, что вслед нам сейчас будут стрелять. Но, слава богу, пронесло. Спрашиваем у водителя, зачем он так сделал. Он говорит, что это не полиция, поэтому лучше не останавливаться. Стрелять днем они не будут. А если остановиться, то потеряем уйму времени или денег. Будут вымогать до посинения. Приехали на встречу, рассказали все Иоланде. Она стала куда-то звонить, выяснять. Оказалось, что это был пожарный кордон. Где-то поблизости что-то горело.

Как-то МВС в разговоре с Иоландой обмолвился, что хотел бы купить виллу в Киншасе и использовать ее вместо отеля для проживания. Что тут началось! Уже через час нас начали буквально атаковать посредники, предлагая что-то купить. Все цены, независимо от местоположения вилл, их состояния и прочих факторов, начинались с 1 миллиона долларов. Это очень напоминало сцену из «12 стульев», когда за Остапом бегали дети и кричали: «Дядь, дай миллион!»

Один раз стали продавать нам акционерное общество, которое владело тридцатисемиэтажным заброшенным и, думаю, разграбленным до последней розетки офисным зданием на берегу реки Конго, за 600 тысяч долларов. МВС вроде даже заинтересовался, но сказал, что будет разговаривать только с реальным собственником. Реальный так и не появился.

Запомнилась встреча с одним чиновником из Центробанка. Внимательно прослушав лекцию № 5, как мы называли наш рассказ о намерении создать плацдарм в виде инвестиционного банка для российского бизнеса и т. д., он сказал: «Ничего у вас не получится, ребята. Только зря потратите время и деньги. Слишком сложная процедура, слишком много препятствий. К тому же скоро выборы президента, парламента и правительства. До выборов вы не успеете вообще ничего сделать, даже лицензию Центробанка получить, а после выборов процесс будет непрогнозируемым, а на долгое время будет вообще заблокирован».

Процедура создания банка действительно была запутанной и сложной. Сначала нужно было получить лицензию Центрального банка, потом пройти экспертную комиссию при правительстве, потом пройти рассмотрение досье на заседании самого правительства (!) и затем попасть в аппарат президента. В аппарате дают свое заключение, и только потом президент подписывает специальный декрет, разрешающий создание акционерного общества для работы на территории ДРК. Процедура была неоправданно усложнена и выходила на такой высокий уровень согласования, что, учитывая специфику страны, было ясно, что без каких-то серьезных бронебойных аргументов не обойтись.

Познакомились с сыном Иоланды от ее первого брака – Энтони, с которым потом у нас установились хорошие дружеские отношения. Молодой образованный парень, учился в Бельгии, приятный в общении. Какой-то у него был, как мне показалось, просветленный взгляд. МВС советовал ему идти учиться дальше – получать высшее образование в Европе, уверял его, что в стране скоро понадобятся свои грамотные специалисты и управленцы. Но Энтони пошел в бизнес, работал сначала с отцом в клубе «Стэндинг» (один из первых ночных клубов Киншасы, одно из немногочисленных приличных мест отдыха для белых), затем строил с ним гостиницу с рестораном, сейчас открывает свой ресторан и уже самостоятельно управляет «Стэндингом».

Как-то вечером (это была пятница перед отъездом МВС в Москву) после окончания всех встреч Энтони пригласил нас в этот клуб. У нас был с собой российский флаг, и мы подарили его ему. Он при нас тут же его повесил в клубе. Наш флаг висит там до сих пор, наряду с другими флагами стран всего мира, представители которых бывали в этом клубе.

В клубе встречались и знакомились, заводили полезные контакты. Мы были первыми русскими бизнесменами там. Нас спрашивали, кто мы такие и что делаем. Мы говорим:

«Банк русский открываем». В ответ сначала немое молчание, потом недоверчивая улыбка: «Банки здесь давно никто не открывает. Тем более русские. Для кого? Русских в Конго нет». Про Россию никто почти ничего, как обычно, не знал. Слышали только про Путина, КГБ, нефть и немного про Газпром.

Русских в Киншасе в то время насчитывалось всего около восьмидесяти человек, включая офицеров ООН и сотрудников нашего посольства.

Привез я как-то из Москвы диск группы «Дискотека Авария». Сначала никто не верил, что в России есть такие мелодии и песни. Диск запилили до дыр, играли во всех приличных клубах Киншасы. Просили привести еще. В итоге я раздал, наверное, с десяток этих дисков.

По четвергам в «Стэндинге» собиралась местная элита и бизнесмены со всего мира, работающие в ДРК. Своего рода вечер встреч и знакомств. Там я познакомился со многими известными людьми Киншасы, в том числе с одним из сыновей диктатора Мобуту, с начальником полиции Киншасы, с известнейшим фотографом-поляком, у которого была уникальная коллекция фотографий из истории Конго, жизни ее выдающихся людей, со многими отставными и действующими министрами и политиками, бизнесменами, а также многими ооновскими офицерами, которые были постоянными посетителями клуба.

Перед самым отъездом МВС из Конго мы встретились с министром молодежи и спорта ДРК. Как обычно, прочитали лекцию № 5, а также 6 и 7 (разные вариации о развитии каратэ в России, а также о намерении и способах его продвижения в Конго). В качестве первого вклада подарили министерству 40 комплектов кимоно. Министр очень благодарил, радовался подарку, обещал оказывать всяческое содействие. Потом мы его долгое время не видели и не слышали о нем. Тем более что через полгода его поменяли. Но до этого, как мы позже узнали, он успел продать все наши кимоно по 50 долларов за штуку (в то время в Конго спортивные товары практически не завозились), а три года спустя, после того как мы получили декрет президента о создании банка, он подписал, в числе прочих, письмо с требованием к нам выплатить ему премию за участие в процессе получения декрета в размере 150 тысяч долларов. Общая сумма требований тех десяти помощников была 2,5 миллиона долларов (при капитале банка в 5 миллионов долларов), но об этом подробнее речь ниже.

В субботу МВС уехал в Москву, оставив нам денег и напутствия. Подводных камней, говорит, будет много. Посоветовал быть осторожными! В то время я, честно говоря, с трудом представлял, что надо делать и как. МВС в Москве говорил, что все банковское законодательство Конго изложено на трех страницах, банковская система в зачаточном состоянии, контроля нет никакого, валютного регулирования тоже пока нет. Когда я получил список документов, которые нужны для получения лицензии Центробанка, то я понял, что с этой точки зрения с законодательством все в порядке. Полный перечень со всеми расчетами, бизнес-планами и прогнозами, маркетинговым анализом, полной информацией об акционерах и пр. Все должно было быть переведено на французский язык и заверено в посольстве ДРК в Москве.

На мой вопрос о планируемых масштабах наших в ДРК интервенций МВС посоветовал мыслить стратегически и не погружаться в мелочи. А вообще, говорит, надо делать все так, чтобы получить лицензию. Пишите, говорит, что хотите, бумага все стерпит. Меня, говорит, не интересует, как вы все это сделаете. Меня интересует результат. У вас, говорит, карт-бланш, но чтобы лицензия до выборов президента была. Любой ценой! Вы, говорит, не одни! С вами – «Метрополь»!

Вот так…

После отъезда МВС сразу засобиралась в Анголу Иоланда (деньги уехали, что еще тут делать), Х. Босман – в ЮАР.

Мы с Петром остались одни. Крыша слегка поехала… Лезли всякие мысли: «И зачем я в это ввязался? Как меня, семейного человека, тихо сидевшего в крупнейшем банке страны, занесло в эту дыру?»

Было уже тогда ясно, что быстро все сделать не получится.

С налета, кавалерийской атакой ничего не добиться, и надо быть готовым к длительной и тяжелой осаде, к которой я, честно говоря, тогда готов не был.

Петр мне в тот период очень помог пережить этот морально-психологический и культурно-бытовой шок. Первые месяцы в Конго мы были, по-моему, вообще с ним как один человек, полностью друг друга дополняя и поддерживая, решая вместе все вопросы. Хотя Петр был далек от банковской деятельности (как он говорил, дальше кассы он в банке никогда не был), для меня было очень важно иметь рядом человека, с которым можно было посоветоваться даже просто с точки зрения здравого смысла. Уже тогда стало ясно, что в этой стране из местных верить никому нельзя и положиться, кроме как на самих себя, тоже не на кого. По отдельности мы, наверное, ничего бы не сделали и утонули бы в этих африканских дебрях. Оказалось, что мы неплохо вместе можем существовать в нашей подводной лодке. Оставалось только удивляться еще одной необычной способности МВС – умению подбирать людей и расставлять их в нужные места. Хотя, может, это и судьба. Но мы же помним, что мысль – материальна!

Только где-то через год я стал превращаться в самостоятельную боевую единицу, способную решать нерешаемые африканские задачи. А пока надо было остановить дрожь в ногах, переварить кашу в голове и думать, как двигаться вперед.

Глава 5
В самостоятельное плавание

С чего начинать? Пока было не очень понятно.

Иоланда до своего отъезда познакомила нас с одним типом по имени Чамлесо, или папаша Чам, как мы его потом называли, который, по ее словам, знал всех в Конго. Когда-то он был одним из ближайших соратников диктатора Мобуту, потом – советником президента страны папы Кабилы, был вроде даже знаком с Че Геварой, который прилетал в Конго в 1965 году в лагерь партизан Кабилы-отца.

Личность оказалась очень колоритная – что-то среднее между пиратами Стивенсона и африканскими людоедами (хотя ни тех, ни других я не видел): хромая походка, шрам на лице, кривой глаз, зло смотрящий исподлобья, активная жестикуляция, хрипло-скрипучий голос, командная интонация (было видно, что человек привык командовать).

Встреча с ним продолжалась часа три. Утомила страшно. Сначала мне казалось, что это он такой ненормальный, но позже стало ясно, что все переговоры в Конго идут очень долго и нудно. Оперативно или по телефону решить какие-либо вопросы нереально, нужно обязательно встречаться и обсуждать что-то. При этом можно обсуждать день, два, три, неделю, месяц – и ничего не добиться. Какая-то прямо национальная игра – кто кого переговорит или дожмет. При этом белый, естественно, кормит и поит, поскольку встречи, как правило, происходят в ресторанах либо того самого «Гранд-отеля», где мы остановились, либо отеля «Мемлинг» (второго из двух отелей для белых). Госчиновники очень не любили встречаться в своих офисах по частным вопросам. Позже, когда мы оборудовали свою виллу, они с удовольствием приезжали к нам в гости на переговоры, и прогнать их было очень непросто. Хорошо, если человек придет один, но такого, по-моему, не бывало никогда! Приходила, как правило, целая делегация, которая тоже вроде как участвовала в переговорах. И ты их всех должен кормить. На десерт в четырех случаях из пяти в конце разговора кто-нибудь подойдет и тихо так, доверительно попросит на бензин долларов двадцать-тридцать, ссылаясь на важность нашей встречи, на которую надо было ехать на машине по пробкам, не выплачиваемые месяцами зарплаты (поскольку встречались мы в основном с госчиновниками) и т. д. И надо либо давать (что быстрее), либо найти способ корректно отказать (не всегда возможно и займет еще минут…цать), иначе тут же прибегут другие. Все очень ревностно следят друг за другом: вдруг кому-то что-то втихаря дали, а мне – нет.

Тем не менее папаша Чам советовал сделать вполне разумные вещи – арендовать и оборудовать офис, нанять секретаршу, найти юридическую контору. Все это, включая секретаршу, естественно, свою родственницу, он пообещал быстро организовать, попросив при этом 10 тысяч долларов аванса (!), и буквально потребовал ни с кем больше на эту тему не общаться, иначе у нас будут проблемы. В этой стране, говорит, какой-то один вопрос решать нужно с одним человеком (тоже, кстати, оказалось хорошим уроком, который мы в ту пору еще до конца не усвоили).

Денег мы ему, конечно, не дали, покормили, как положено, обещали подумать. Было ясно, что с «соратником Че Гевары» дела иметь не следовало, но и просто так отфутболить его уже было нельзя, тем более что за ним стояла Иоланда. Конголезское правило – «помочь не поможет, но навредить может вполне», основывающееся на том, что в этой стране, как в любой, наверное, другой африканской стране, все знают всех, работало с самого первого дня. Просто так (вдруг пригодится?) встречаться ни с кем не надо, иначе потом потребуют за услуги, которых не оказывали, да и не могли оказать. Уроки надо было усваивать быстро.

Ну что же… Офис с секретаршей, думаю, рано, а вот юридическую контору надо было искать срочно. Иоланда предложила посетить одну, сказала, что отличный адвокат, работает на правительство.

Приехали. Офис с кондиционером (уже хорошо), достаточно чисто, новая с виду мебель. При входе сразу сняли 100 долларов США. За визит. Первое впечатление сразу же испортилось. Разве так встречают потенциальных стратегических клиентов? Явный промах Иоланды (или, как говорится, – жадность фраера…), надо было предупредить адвоката, что едут золотые ребята, и организовать соответствующую встречу с шампанским. Дальнейшее общение уже проходило под сложившимся негативом. Да и адвокат был какой-то хмурый, все говорил, что он в Киншасе самый-самый и вообще он очень занят, работает на правительство, а нам сильно повезло, что мы вообще к нему попали сегодня на прием. В результате мы взяли паузу на консультацию с Москвой. Надо было рассмотреть альтернативный вариант.

Альтернативный вариант (адвокатское бюро – «Жан Жак Йока Мампунга и К») оказался умнее. Его посоветовал нам Энтони. Офис адвоката располагался недалеко от отеля. Денег за визит он не взял, светился весь радостью, напоил водой, говорил про связи во всех верхах, обещал составить быстро смету на получение лицензии Центробанка и декрета президента, а главное, одобрил наш принцип – оплата по результату. С готовностью предоставил свой офис в качестве временного юридического адреса для банка, разрешил пользоваться всей оргтехникой его офиса – интернетом, ксероксом и пр., что для нас в то время было очень кстати. Цены в отеле были драконовские. Интернет, например, стоил 25 долларов в сутки, да и работало все, как нам казалось, плохо (это потом выяснилось, что интернет в отеле – самый лучший в городе). В процессе нашего разговора, правда, погас свет, отключился кондиционер и уже через десять минут стало нечем дышать, но нас уверили, что уже завтра купят генератор и все будет ОК. Какая-то неискренность во взгляде мэтра, манере его общения меня немного насторожила, но я списал это на общую обстановку.

Забегая вперед, могу сказать, что «завтра» в этой адвокатской конторе так и не наступило за три года нашего с ней сотрудничества. Свет в конторе вырубался регулярно и, бывало, на несколько дней (как, собственно, во всем центре Киншасы, не говоря уже о других районах, где света не видели неделями), интернет работал хуже некуда. Встречи у нас часто проходили в душной комнате с полчищами комаров, поскольку открывали окна, что приводило нас, а особенно Петра, в ужас, так как его комары кусали особенно активно.

Образование наш адвокат получил в Бельгии и до Киншасы восемь лет проработал в Париже. С нашей точки зрения, это был существенный плюс. Окончательно он меня добил тем, что сказал, что типовой устав банка, который требуется для Центробанка, у него есть, и он нам может его дать, скорректировав под нас, через пятнадцать минут. Устав, по его словам, был отработан им для какого-то другого банка и согласован со специалистами Центробанка. Для нас, мне казалось тогда, время было – деньги.

Он нам даже предоставил примерную смету расходов на получение декрета с учетом возможных подводных камней. Мы для порядка до понедельника взяли паузу, хотя я, в принципе, был готов с ним работать сразу. Надо было срочно стартовать, времени оставалось мало.

Надо сказать в качестве отступления, что в Конго много маленьких национальных игр. Кроме вышеупомянутых – «дай на бензин», «пообедай с белым сам и накорми друзей» как частных случаев общенациональной игры «разведи белого человека» – есть еще, например, такая, как «позвони мне, позвони». Суть ее сводится к тому, что практически ни у одного конголезца никогда нет денег на телефоне (кроме самого высокого, может быть, комсостава). И они все друг другу только «бипают», чтобы ты им перезванивал, либо просят тебя (если тебе нужен звонок от него) перебросить на их телефон денег с твоего телефона. Кстати, оказалось, что технически сделать это очень просто. Были случаи, когда кто-нибудь тебя просит дать телефон позвонить, и если ты отвлекся, тут же перебрасывают несколько долларов с твоего телефона себе. Самая распространенная карточка на зарядку телефона – полдоллара.

Надо уточнить, что в стране существовала тогда только сотовая связь, городской телефонной кабельной сети не было. Но, несмотря на бедность, у КАЖДОГО, даже самого распре-бедного конголезца был мобильник, а то и два-три. Это был имидж, необходимый атрибут, чтобы тебя признавали в обществе, первая вещь, которую купит конголезец сразу после рождения. Благо китайцы постарались, наводнили страну дешевыми аппаратами, которые с виду могут выглядеть даже симпатично.

Сначала это раздражает. Человек тебе не звонит, а все время делает «бип». Потом уже привыкаешь, так как с этим поделать ничего нельзя.

Но самая, пожалуй, распространенная игра – это «укради мобильник». Телефоны крадут постоянно, везде, всегда и при любых обстоятельствах. У меня был случай, когда нашу машину вечером (а темно круглый год уже в семь часов) остановили полицейские, подошли почему-то со стороны пассажирской двери и попросили ее открыть. Я еще был тогда не очень опытный «африканец». Открыл. Стоят два – один, как каланча, высокий, другой – ну прямо карлик (похожи на известных в советские времена Тарапуньку и Штепселя, только черные). Тот, что высокий, держа дверь рукой, начинает мне что-то говорить, другой, отойдя чуть назад, вроде как стоит и просто слушает. Высокий активно лопочет, обращается на местном языке к шоферу, объясняет что-то. Шофер мне переводит, что ловят каких-то хулиганов и надо быть осторожнее. И тут я чувствую, что кто-то тихонько (как легкое дуновение) ощупывает у меня на ремне чехол с телефоном. Я хватаю это нечто. Зацепил руку, но она сразу вырвалась. Смотрю – чехольчик мой уже расстегнут! Но телефон, слава богу, был на месте. Маленький солдатик смотрит на меня с удивлением. Но не уходит. Я спокойно так спрашиваю, где у них полицейский участок и что я хочу поговорить с офицером. «Тарапунька и Штепсель» быстро ретировались и растворились в темноте.

У Петра случилось все более прозаично. Пришли на завтрак в ресторан отеля, заняли столик. Петр положил телефон на стол и отвернулся на пять секунд. Повернулся, чтобы его взять и идти за едой. Все – телефона нет. Кто? Что? Никто ничего не видел. Вроде бы мелькал какой-то мальчик маленький. Вызвали администратора, тот – службу безопасности отеля. Мрачнейшего вида огромный африканец, который откуда-то знал русские слова – КГБ, Горбачев и перестройка, часа два снимал с нас показания. Мне, естественно, тоже пришлось принимать участие в этой процедуре в качестве переводчика. Мы уже были не рады, что кого-то вызвали. Потом он еще два или три раза приходил к нам и опять беседовал по часу. Петр терпеливо ему объяснял все детали и подробности того утра. Я ему уже говорю, что все, мы отказываемся от претензий. Ан нет! Не тут-то было. Отказываетесь, говорит, от претензий – значит, хотели обмануть, – давайте тогда 200 долларов. В общем, с трудом отбились.

Вообще я обнаружил у Петра потрясающе полезную для Африки черту – способность часами вести переговоры, обсуждая одно и то же или вообще ничего не обсуждая конкретно, и не сдаваться при этом до конца. Петра дожать было невозможно. Этим он очень походил на африканцев. Меня больше чем на пару часов разговоров при любом раскладе не хватало. Дальше мне хотелось свернуть переговоры, перенести их на следующий раз, выгнать эти надоевшие морды, нырнуть в бассейн и пр.

Петр мог вести переговоры бесконечно. При этом он толком не знал ни одного иностранного языка (вроде как итальянский более или менее, поскольку работал когда-то с итальянцами), но при этом совершенно не комплексовал, использовал на все сто процентов имеющийся скудный словарный запас. При недостатке слов активно использовал жесты. Конечно, при важных встречах использовал местного переводчика.

Как-то при заказе в ресторане зеленого салата, он вспомнил только слово «salad», а вместо слова «green» приставил к макушке два пальца, то есть «салат для зайцев». И официант понял! Я чуть не упал со стула от смеха. Когда Петр говорил по телефону на англо-русско-франко-лингала-итальянском языке (и его при всем при этом понимали!), я рядом не мог находиться. КВН и «Прожекторперисхилтон» отдыхают! Вообще Петр мог бы открыть специальные курсы. Конечно, не иностранного языка, но курсы – как общаться с иностранцами без знания иностранного языка. А если серьезно, то многие, даже зная язык, не могут выдавить из себя ни слова. Это чисто русская болезнь, которая называется боязнь общения с иностранцами, которую можно, конечно, преодолеть практикой, но не у всех есть такая возможность. Умение общаться с людьми любой национальности без знания языка – это особый дар, который дается от рождения и оттачивается жизненным опытом. Хотя лучше, конечно, все же знать один-два иностранных языка. Очень пригодится в жизни! Да и проще будет общаться!