Текст книги "Готовность №1"

Глава шестая
Ингушетия

В Рязани курсант Умаджиев штудировал учебники тактики и готовился командовать десантными подразделениями численностью вплоть до батальона. Учился неплохо, быстро и легко постигая материал от простейших азов до самых филигранных нюансов.

Вооруженный конфликт в Чечне разгорался с полной силой, однако юный выпускник легендарного училища, оставаясь мусульманином, не собирался воевать с собственным народом. Не планировал он также, едва примерив новенькую лейтенантскую форму, увольняться из Вооруженных сил – молодое тщеславие требовало продолжения службы, дальнейшего карьерного роста. Но… В первом же офицерском отпуске ему случайно, а может быть и нет, повстречался в родном Шатое Шамиль Татаев – дальний родственник по отцу, уже тогда заработавший громкую славу дерзкого и удачливого полевого командира.

– Ты получил прекрасную профессиональную подготовку – умеешь командовать взводом, ротой, батальоном… Не так ли? – вкрадчиво говорил тогда Шамиль, прогуливаясь с родственником по берегу Аргуна.

Это действительно было так, и Арсен настороженно кивал…

– Тогда в чем же дело, мой мальчик? Считай, что ты уже полевой командир – амир. А о дальнейшем карьерном росте не беспокойся – я все улажу, тебе ведь известно, насколько я близок к высшему руководству Ичкерии.

Слухи о высоком положении Татаева, равно как и о его связях давно облетели и весь их род, и Шатой, и немалый район в целом…

– А деньги, Арсен?.. Возможно ли назвать достойным жалование офицеров Российской армии?! – продолжал гнуть свою линию родственник. – Сумму наш амир получает приблизительно такую же, но только в долларах…

Однако самым действенным оказался другой его довод:

– Я отлично знаю, что ты никогда не станешь воевать против собственного народа, но пойми: ты, как грамотный профессионал, как отличный воин, как мусульманин, в конце концов, нужен здесь – в армии Ичкерии…

И прибыв в боевую часть, где Умаджиеву надлежало проходить дальнейшую службу, он без раздумий подал рапорт об увольнении в запас…

Его нынешний отряд скорее походил на отделение, не дотягивая по численности даже до взвода – завлекать в горы свежее пополнение с каждым годом становилось все сложнее и сложнее. Но и с этим малочисленным подразделением Арсену – осторожному и осмотрительному амиру, всякий раз удавалось победно заканчивать лихие, неожиданные и разящие наскоки на федералов…

Порученный ему блокпост на хорошо охраняемой трассе «Кавказ» находился на отшибе – поблизости ни городов, ни сел, ни прочих признаков цивилизации. Сигналом к атаке послужил взрыв основания ближайшей к посту придорожной бетонной опоры. Рухнув прямо на проезжую часть, массивный столб оборвал линию электропередачи, лишив небольшой гарнизон русских и освещения, и связи. Остальное было сделано в считанные мгновения – три пары воинов Аллаха закидали с разных направлений укрепленный периметр гранатами, три снайпера послали по десятку пуль в тех, кто с криками выбегал или выползал наружу, а остальные бойцы Умаджиева спокойно и беспрепятственно подбирались к прямоугольным бетонным блокам для окончательного захвата объекта.

Отряд Арсена понес минимальные потери – одного воина случайно зацепило осколком в нижнюю конечность, видимо, своей же собственной гранаты Ф-1, которую по строгим наставлениям надлежало бросать из укрытия. Но какие могут быть укрытия в стремительном наступлении?! Да и самого амира угораздило попасть под выстрел насмерть перепуганного федерала, палившего куда попало – пуля прошила мягкие ткани плеча и теперь тугая повязка едва сдерживала обильное кровотечение. Но разве могло это омрачить радость от безусловного успеха?!

Когда люди Умаджиева добили последнего русского, взоры воинов обратились на небольшую автомобильную стоянку, устроенную по соседству с укреплениями. Новенькие «Жигули» горели, вот-вот готовые взорваться, а далее стояли два почти не пострадавших автомобиля…

Тридцатилетний полевой командир восседал на переднем сиденье захваченной милицейской «Нивы», а за легковым вездеходом в сторону чечено-ингушской границы двигался бортовой КамАЗ. В кузове тряслись и смеялись довольные бойцы, у ног которых в изрядном количестве тряслись на ухабах трофеи: оружие, боеприпасы, продукты питания… На ворохе армейского полевого обмундирования лежал раненный в ногу боец…

Ингуши, принимавшие участие в акции чеченских бандитов, без лишнего шума разбрелись по родным селам. Чеченцы же, коим предстояло возвратиться в далекие горные базы, покидали поверженную Ингушетию с песнями, бравадой и откровенными насмешками в адрес спецслужб и федеральных войск «могучего» соседа – России. По ходу неспешного, вальяжного отхода они расстреливали пленных, глумились над раненными и изощренно добивали их…

Да, везение сопутствовало им в этой вылазке – спецслужбы и армейские подразделения, дислоцированные в Ингушетии, оказались абсолютно неготовыми к тщательно спланированной и организованной операции Вооруженных сил Ичкерии. Конечно, и местные ингуши здорово помогли, но основная – первая скрипка была, безусловно, их – чеченская…

Два автомобиля медленно ехали по краю округлого поля, освещая фарами неровную грунтовку в предрассветном, темно-синем мраке.

– Останови, – приказал сидевшему за рулем «Нивы» боевику Арсен.

Взгляд его только что наткнулся на мерцавшие огоньки какого-то затухшего пожарища метрах в ста левее их пути. Обе машины встали. Он вышел из салона, неторопливо прошелся по непаханому, заросшему травой полю. В безобразном нагромождении искореженного, обгоревшего металла угадывались останки вертолета. Обойдя вокруг последнее пристанище винтокрылой машины, чеченец собирался было вернуться к товарищам, да почудилось, будто где-то поблизости раздался слабый человеческий стон…

«Странно… – подумал он, поморщившись от ноющей боли в плече и поправляя повязку, – здесь уже потрудился наш арьергард… Неужто кого-то оставили в живых… Пропустили?..»

Он отправился на звук и вскоре разглядел сквозь сумрак трупы нескольких русских бойцов. Судя по одежде, это были спецназовцы… «Так вот куда спешили эти ребята, когда мой дозор наткнулся на их отряд! – догадался Умаджиев, признав тех, кто повстречался в редколесье накануне сбора под Карабулаком. – Стало быть, провернули в горах очередное черное дело и хотели убраться восвояси на вертолете. Хотели, да не вышло!..»

Все пространство вокруг пестрило стреляными гильзами, однако, оружия возле трупов не было. Арсен постоял с минуту в задумчивости, вспоминая короткую перестрелку с ними, и то с какой невероятной легкостью спецназовцы уничтожили почти треть его отряда… Смачно сплюнув в обескровленное лицо ближайшего неверного, он с силой пнул его голову и сделал несколько шагов к двум автомобилям, но раздавшийся где-то сбоку стон сызнова его остановил…

Признаки жизни подавал немолодой русский мужчина, лежавший рядом с носилками. Бинтовая повязка оттого, что раненный постоянно возился и теребил черными от грязи руками, съехала вниз – к талии, оголив живот с каким-то непонятным месивом. Черные комья земли, кровь, внутренности – все смешалось на его теле. Спецназовец в полубессознательном состоянии стонал и шептал пересохшими, потрескавшимися губами:

– Воды… Пить… Дайте воды…

Случись увидеть такое лет семь назад, когда Умаджиев заканчивал Рязанское десантное, он непременно сделал бы все возможное, дабы спасти несчастного, невзирая на его национальность, профессию, убеждения. Но сейчас… Сейчас над раненным русским стоял совершенно другой Арсен Умаджиев.

– Я помогу тебе, приятель… – в полный голос проговорил он, извлекая из кармана шприц-ампулу с сильным обезболивающим средством.

Только ампула эта предназначалась вовсе не для страдающего от безумной боли человека. Кавказец оголил собственную руку, обратился к занимавшейся на востоке заре и, усмотрев на локтевом сгибе вену, засадил в нее иглу с наркотическим средством. Пару минут постоял с прикрытыми глазами, затем нащупал на ремне кобуру, вынул любимый «ТТ» и, не раздумывая, разрядил в голову и грудь спецназовца всю обойму. А спустя пять минут уже сидел в теплом салоне милицейской «Нивы»…

До самого пересечения чечено-ингушской границы он ехал в сладкой полудреме, наслаждаясь наполнявшей тело слабостью и приятными мыслями об обещанном Татаевым скором переводе в Главный штаб Вооруженных сил Ичкерии. Когда граница меж соседними республиками осталась позади, машины повернули на Бакен-Хутор. Там отряду предстояло разделиться. Основная часть боевиков, получив причитавшееся денежное вознаграждение, оставляла КамАЗ, забирала раненного с трофеями и уходила на юг – в горы. Арсен же с двумя верными людьми держал курс в село Малые Веранды, где жили их с Шамилем жены. Там – в Верандах, его уже несколько часов поджидал и сам Татаев…

Сидя в кресле перед радиоприемником, высокопоставленный сепаратист с довольным видом внимал взволнованному голосу журналиста, вещающего о тревожных новостях из Ингушетии. Изредка чеченец поднимался и прохаживался по небольшой комнатке – ему не терпелось обнять молодого дальнего родственника, поздравить с успехом и порадовать приказом о переводе в Главный штаб…

Глава седьмая
Санкт-Петербург

Дождавшись ухода молодчиков в кожаных куртках, Извольский кое-как освободил башмак из проволочных пут и опрометью бросился к одной из дыр в бетонном заборе, прямиком ведшей к обочине загородного шоссе. А, домчавшись на такси за тридцать минут до дома, с порога выпалил:

– Так, женщины, быстро собрали необходимые вещи и марш в однокомнатную квартиру!

Вышедшая из ванной комнаты доченька фыркнула, скривилась в кислой ухмылке и не повела ухом; женушка, оторвавшись от чтения любовного романа и на миг перестав лузгать семечки, строго взглянула на него поверх очков…

– Может нам на ночь глядя в Архангельское рвануть к твоей мамочке?.. – издевательски справилась она.

– И туда поедешь, если возникнет необходимость, – спокойно отвечал муж, вынимая из чехла старенькое охотничье ружьишко. Однако, видя, что совершенно отбившиеся от рук домочадцы не реагируют ни на одну его фразу, грозно рявкнул: – А ну живо выметайтесь, клуши! Не то вместе со мной и вас пристрелят!..

– Господи, да что случилось-то?! – вмиг соскочила с дивана Галочка, рассыпав на пол приличную кучку семечной шелухи.

– Неприятности у меня на свалке, – отвечал подполковник, прилаживая к стволам приклад. – Вряд ли стоит теперь там появляться. А сюда скоро нагрянет пяток уродов с целью продырявить мою башку.

Поняв, наконец, опасность ситуации, женщины стали проворно собираться. Обе беспрестанно ныли, выражая массу неудовольствия и ни разу при этом ни обеспокоились за жизнь и здоровье самого главы семейства…

– С нашим папочкой не соскучишься!.. – попискивала Дашенька. – Жду не дождусь, когда насовсем перееду в отдельную квартиру.

– Ох уж, а как я от всего этого устала! – вторила ей мамаша. – Ты слышала?! Мы отныне опять будем сидеть без денег! Нет, так дело не пойдет!.. Я, пожалуй, с тобой поселюсь в однокомнатной…

Неизвестно, на сколько это заявление обрадовало дочь, а вот Георгий Павлович, закончив собирать ружье, вдруг заявил:

– Когда разберусь с этими мудаками, сделаем так: оформим развод и разъедемся. Я в однокомнатную, а вы останетесь здесь. Если отыщется претендент на руку нашей «крошки» Дашеньки, в чем лично я очень сильно сомневаюсь – разменяетесь.

Получив подобный отпор, обе тетки разом взвизгнули.

– Малиновый «чупа-чупс» вам обоим, а не мою однокомнатную! – кричала полная и красная, как свекла Даша.

– Подумаешь, напугал – «оформим развод… Разменяемся»! – вопила супруга, роняя из рук то вещи, то уже собранные авоськи. А, набросив плащ и подхватив поклажу, внезапно остановилась у двери и привычным лилейным голоском осведомилась: – А деньги?.. Дорогой, а деньги ты сегодня получил?

– Возьми… – кинул он на стол три зеленых сотки. – И не появляйтесь тут, пока не позвоню…

– Что-то не густо, – недовольно проворчала та, забирая баксы.

– Нет, с этими индийскими кобрами надобно заканчивать. Сам виноват – развел серпентарий… – буркнул Жорж, когда дверь за ними закрылась. – Лучше уж доживать свой век одному в холостяцком общежитии, чем мучиться с такими приживальщицами!..

Остаток ночи ветеран «Шторма» чутко дремал на диване в полной боевой готовности. Дверь из зала в коридор оставалась открытой, дабы слышать малейший звук, доносившийся из подъезда; рядом с диваном на полу лежало заряженное ружье; на спинке стула висел патронташ с парой десятков патронов, оснащенных крупной дробью. Ночью «директора» свалки так и не побеспокоили. Зато утром…

Ровно в половине девятого, едва подполковник успел выпить чашку только что сваренного кофе, звонок в прихожей коротко тренькнул…

Беззвучно ступая по полу, Извольский осторожно подошел к металлической входной двери. Стоя у косяка и не заглядывая в стеклышко глазка, дабы не схлопотать в голову пулю, прислушался… До ушей не долетал ни один шорох. Тогда он быстро метнулся в спальню, вышел на лоджию и, не взирая на изрядную высоту седьмого этажа, ловко перелез на балкон соседней квартиры, как уже делал однажды, когда сосед позабыл ключи дома и попросил помочь открыть жилище изнутри. Хозяином апартаментов за стеной был старенький и глуховатый дедуля – завсегдатай ближайшей пивнушки и любитель долгих дворовых посиделок в среде такой же пожилой публики. Его к счастью дома не оказалось…

– Отлично, посмотрим с этой позиции… – довольно прошептал бывший спецназовец, проникая в дедовскую прихожую и аккуратно отводя в сторону защитную планку с дверной амбразуры. Теперь его собственная входная дверь находилась слева под девяносто градусов и все, творящееся перед ней, прекрасно обозревалось.

Вначале он ничего не увидел, кроме сплошной тьмы. «Пластырем залепили, сволочи…» – предположил Георгий Павлович, слегка покусывая губы. Однако спустя минуту тот, кто прикрывал соседский «наблюдательный пункт» широкой спиной, немного отвлекся, сместившись в сторону, и лишь тогда взору подполковника предстала весьма безрадостная картина: на площадке торчало, по меньшей мере, человек шесть, некоторые из которых очень походили на вчерашних молодых палачей со свалки. Большинство бандитов, вероятно, имело на вооружении пистолеты, так как правые руки их были упрятаны в карманы курток, а из-за пазухи одного отморозка выглядывал ствол укороченного автомата.

– Во влип!.. – пробормотал изумленный разгулом преступности Жорж, понимая: с его древней двустволкой нечего и мечтать о полноценном противодействии уголовной компании. Немного подумав, он вернулся на балкон, приговаривая: – Не годится затевать бой в жилой многоэтажке. Чай не в чеченских горах обитаем… А потом… даже если посчастливится остаться в живых – затаскают по кабинетам следователей. Да и банда наверняка пожаловала отнюдь не в полном составе – найдется пяток-другой дружков, чтобы отмстить за смерть братков. А как и кому они будут мстить – самому черту неизвестно. Нет, тут надобно решать проблему без эмоций – по-умному. В квартиру они вламываться не станут – дверь усиленная, металлическая – слишком много потребует для штурма времени и шуму. Постоят и ретируются, с тем, чтобы явиться днем или вечером вновь. Ну а мне эта отсрочка на руку – успею вооружиться и подготовиться…

С этими словами он окинул тоскливым взором улицу, что огибала дом, затем внимательно обозрел и весь соседский балкон… На глаза попалась декоративная решетка, закрывающая дальний торец балкона. Перегнувшись через перила, Жорж полюбопытствовал, сколь далеко вниз уходит дизайнерский изыск архитектора. Оказалось, витая решетка спускалась аж до второго этажа.

Перемахнув обратно к себе домой, он под нескончаемые звонки и нарастающий по мощи барабанный стук в дверь поспешно побросал в спортивную сумку самое необходимое, спрятал в шифоньере ружье, обул свои любимые черно-зеленые кроссовки… А через минуту проворная и еще довольно крепкая фигура Георгия Павловича скользила вниз по балконной решетке. Добравшись до второго этажа и спрыгнув на асфальт, он в миг исчез за ближайшими кустами…

Скоро Жорж закинул в багажник такси объемный и потрепанный баул, что ни раз бывал с ним в продолжительных командировках, сам же уселся рядом с водителем…

– Отвези-ка меня, дружище, к станции метро «Ладожская», – попросил он моложавого таксиста.

– Легко, – кивнул тот, плавно трогая с места.

Всю недолгую дорогу до «Ладожской» Извольский пребывал в молчаливом раздумье. Совершая этот нелегкий и скорее вынужденный шаг, он мог лишь гадать, что ожидает его за крутым поворотом судьбы…

Часть вторая
Последний шанс «директора» свалки

«…Вот вам и ответ, уважаемые читатели, на один из поставленных мною в предыдущей статье вопросов – зловещее и недолгое затишье на Северном Кавказе явилось предвестником бури. Опять ночная стрельба, взрывы, пожары и многие десятки трупов. Но на этот раз объектом нападения бандитами была выбрана относительно мирная и спокойная Ингушетия…

…Сие злодеяние преотлично вписывается в мировоззрение, стратегию и волчьи повадки теневого руководства Чеченской Республики Ичкерия. А что же в ответ на этот коварный выпад предпримут властные структуры России? По-прежнему будут кормить нас небылицами и сказками – мол, в Ингушетии орудовало не более двухсот боевиков; ситуация как всегда под контролем; все участники налета известны поименно и в самое ближайшее время будут задержаны… Как же мы все устали от чиновничьих уловок, беспомощного лепета и словесного поноса!

…Совсем недавно из уст информированного источника мне стало известно, что со дня на день будет дан старт операции «Возмездие», суть которой заключается в физическом устранении главарей чеченских бандформирований, принимавших активное участие в последнем налете на Ингушетию.

Что ж, посмотрим, насколько велико желание наших спецслужб реабилитироваться в глазах общественности.

Анна Снегина.

23 июня. Чечня. Грозный».

Глава первая
Урус-Мартан

Настроение Арсена было превосходным с самого утра. Встреча с Татаевым принесла радостную весть о долгожданном переводе в Главный штаб – отныне гораздо реже придется мыкаться по горам под огнем федералов, рисковать собственной жизнью, да и жалованье станет несравнимо выше. Весь день после ночного рейда Умаджиев отсыпался; под вечер за ужином пообщался с женой, двумя малолетними сыновьями…

Все было замечательно, вот только сквозная рана в плече не давала покоя. Жена обрабатывала ее через каждые два часа, меняла повязку, а боль в унисон ударам сердца отдавала аж до самой шеи. Кое-как дождавшись следующего утра, молодой чеченец кликнул двух верных телохранителей, уселся в машину и отправился в районную больницу Урус-Мартана, что находился километрах в восемнадцати к северу от Малых Веранд…

По дороге, меж приступами острой, пульсирующей боли, размышлял о жене, о сыновьях… Жена Арсена – деревенская молодая женщина с красивым арабским именем Амаль, достаточно равнодушно относилась к его взглядам, положению, деньгам. Следуя старым, добрым традициям Шариата и мусульманства всегда старалась услужить мужу тихо и незаметно. Серенькая, с невзрачной внешностью, с жиденькими и уже седеющими волосами, низенького росточка супруга давно перестала его волновать как женщина. «Мягкая, податливая и не обладающая каким-либо ароматом. Прямо как речная глина…» – подумал он, вздохнув и, потянул рычажок дверки остановившегося «Джипа», собираясь ступить на асфальтированную улочку районного центра…

– Где это вас так, голубчик? – подозрительно покосилась на него врач – женщина преклонного возраста.

– Пьяный был… На забор соседский налетел, а из забора гвоздь торчал огромный. Вот такой… – показал Арсен, разведя руки на полметра.

Продолжая что-то записывать в журнал, та насмешливо покривилась:

– Не стоит меня держать за дурочку. Это самое обычное огнестрельное ранение.

– Ну, что вы! – картинно изумился ранний посетитель, осторожно подсовывая под журнал голубоватый, не заклеенный конвертик. – Я и выстрелов-то отродясь не слышал. Да и гвоздь тот проклятый могу показать…

– Как ваша фамилия? – будто ничего не замечая, спросила врач-хирург.

– Джанкоев. Сайдали Абдулгалиевич. Паспорт нужен?

И паспорт и медицинское страховое свидетельство убитого неделей ранее сверстника Умаджиева – Сайдали Джанкоева, лежали на всякий случай у него в кармане…

– Ладно уж, так поверю… Адрес? – проворчала женщина.

Арсен продиктовал название первой, пришедшей на ум улицы районного центра. Присовокупил к названию номер дома…

– Так, значит… Пишем: бытовая травма…

Кавказец незаметно улыбнулся одними уголками губ. Доктор продолжала бубнить под нос:

– Придется сделать вам пару уколов: от столбняка и сильный антибиотик… Сейчас пройдете в смотровую к медсестре, она у нас мастерица… Потом обработает, перевяжет… Даст таблеток… Если почувствуете слабость, повышенную температуру – немедленно приходите или вызывайте врача на дом.

– Спасибо, – прошептал раненный.

– И вам тоже, – так же тихо ответила она и, обернувшись к какому-то внутреннему отсеку кабинету, позвала: – Ирочка!

Оттуда немедля выпорхнула длинноногая, смазливая девушка в коротком халатике…

– Да, Инга Петровна, – послушным голоском отрапортовала она о прибытии.

– Займись, Ирочка, этим молодым человеком. Бытовая травма плеча. И… Сделай все аккуратненько – как ты умеешь.

– Хорошо, Инга Петровна. Проходите…

Медсестра отступила на шаг, пропуская пациента в свои апартаменты и оценивая при этом заинтересованным взглядом. А заинтересоваться было чем…

Еще до поступления в Рязанское десантное училище симпатичный, со статной фигурой Арсен увлекался вольной борьбой, а интенсивная физическая подготовка вкупе с разнообразными единоборствами сделали мышцы торса еще более бугристыми, рельефными. На спинке стула висел пиджак от очень даже недешевого костюмчика; из брючного кармана торчал туго набитый купюрами бумажник. Ко всему прочему девушка давно подметила стоявший прямо под окнами кабинета черный «Джип» с двумя зевавшими чеченцами. Ум ее, мгновенно становившийся прозорливым и незаурядным когда появлялась возможность познакомиться с небедным мужчиной, четко соединил все звенья в одну крепкую, «золотую» цепочку…

– Присаживайтесь, – промурлыкала она, кивнув аккуратно постриженной головкой на стул. Сама же походкой манекенщицы продефилировала к высокому стеклянному шкафчику.

Умаджиев буквально пожирал жадным взглядом ее ровные длинные ноги; ладную фигуру. Чуть выше среднего роста; со светло-серыми, почти голубыми глазами; с тонкими рыжими прядками, обильно разбавляющими темный цвет волос, девушка и впрямь выглядела весьма привлекательно. Халатик был сшит из тонкого, полупрозрачного материала, вовсе не скрывающего узеньких трусиков, исчезавших меж ягодицами сразу чуть ниже талии. Лифчик же Ирочке и вовсе заменяли два небольших кармашка на груди униформы медперсонала.

– Потерпите, будет немножко неприятно, – предупредила она, прежде чем продырявить кожу под лопаткой иглой одноразового шприца.

Уколы, надобно признать, сестра делала виртуозно. Не успел Арсен прищурить левый глаз, как обычно поступал в ожидании боли, а она уже шла к столу за новым шприцем. Так же сноровисто и незаметно девушка вогнала ему пару кубиков антибиотиков. А потом принялась за ранение…

То ли случайно, то ли с тайным умыслом, обрабатывая «бытовую травму», она слегка касалась своими коленями его бедра. Или колдуя тампоном, смоченным какой-то жгучей жидкостью, наклонялась так, что изумленному взору чеченца просто деться было некуда, кроме как упереться в вырез все того же сексуального «пеньюара» с великолепной, колышущийся в такт ее осторожных движений грудью…

Молодой человек напрягся, словно и в помине не было прошедшей ночью в сельском особняке продолжительной близости с женой.

«Да-а… – подивился он про себя, – появись наша женщина в людном месте в таком прикиде – сельчане непременно забили бы ее палками да камнями. А русским ничего – можно… Впрочем, что-то в ней привлекательное есть, в этой сексуальной революции…»

– Ну, вот и все, – натянув на повязку обтягивающую белую сеточку, объявила сестрица. – Настоятельно рекомендую заглянуть к нам еще. А то мало ли…

– Тебя, кажется, зовут Ира? – вставая со стула, вполголоса справился Умаджиев.

Одной рукой он выудил из кармана бумажник, пальцами другой стал быстро перебирать зеленоватые купюры, разыскивая среди них полтинник. Сотку, посчитал кавказец, девица пока не заслужила.

– Да, Ира, – отвечала она, прибираясь на столе.

– Мне было очень приятно, Ирочка.

Найдя, наконец, банкноту нужного достоинства, он подошел к девушке почти вплотную, повернул ее к себе и неторопливо засунул деньги в карман-лифчик халатика. Пальцы его при этом скользнули по груди Ирины и ненароком наткнулись на торчащий сосок. Одна бровь красотки малость встрепенулась, обозначая крайнее удивление, однако сама она ни словом, ни жестом не воспротивилась подобному быстрому «знакомству». На губах при этом даже мелькнула лукавая улыбочка…

Арсен подзадержался в кармашке, чуть пощипывая двумя пальцами плоть соска, сам же неотрывно смотрел в серо-голубые глаза привлекательной особы, отыскивая в них хотя бы намек на неудовольствие. Однако ни возмущения, ни протеста в них не было.

– Мы обязательно увидимся, – кивнул молодой человек и, сдерживая ухмылку, направился к выходу.