Текст книги "Иуда"

Озадаченный Николай и разгорячённый Билл тепло попрощались и отправились по домам. «Надо же, какой интересный собеседник этот американец! И чего он делает в нашей стране, – недоумевал Николай, – надо спросить его как-нибудь, зачем он предал Америку, почему?»

Глава 13

Олег бывал у Билла чаще всех. Там он познакомился с Рафиком Мкртчяном, тусовщиком из Еревана, который был известен, прежде всего, как поставщик музыкальной аппаратуры и западных грампластинок. Трудно сказать, какой он был любитель и знаток рока, но бизнесмен он был превосходный. Дважды в год Рафик, внештатный инструктор ЦК ВЛКСМ Армении, устраивал в Ереване грандиозные рок-концерты во Дворце спорта или на стадионе. Он посвящал их «великим советским» праздникам: Октябрьской революции и Первомая. Все концерты (а их было от четырёх до восьми в каждой серии) проходили с «битковыми» аншлагами. Некоторое время Олег помогал Рафику в подборе групп для разогрева «Скоморохов». Да, да! Именно, «Скоморохов», которые были непременными участниками всех концертов! Как правило, разогревающей группой была какая-нибудь прибалтийская команда. Однажды ему пришлось иметь дело с рижской группой «Зиемельблазма», далеко не самой последней командой Риги. В предварительных переговорах их устраивало почти всё, и гонорар, выданный авансом, и условия транспортировки и проживание. Не устраивала лишь роль разогревающей команды! Пришлось принять их условия, т. к. уже не было времени на поиск другой достойной группы. По прибытии в Ереван они сразу попали на репетицию «Скоморохов», которых раньше не слышали никогда. У крутых прибалтов отвисли челюсти при первых же услышанных аккордах, и окончательно с них сбил спесь Градский, гитарист и вокалист группы, исполнявший «Джорджи» в терцию. Вопрос о справедливом распределении мест в концерте решился сам собой. Все, до единого, концерты в Ереване проходили с оглушительным успехом, а «Скоморохи» стали в Армении супермегазвёздами. После концертов тысячные толпы фанатов караулили на служебном и «чёрном» ходе, и счастливчики, которым удавалось выловить кого-нибудь из артистов, увозили свою «жертву» на шашлыки и хаш до утра!!!

В Ереване Олега познакомили с Арменом Чалдраняном, юным барабанщиком, который в свои восемнадцать лет уже успел поработать в знаменитом оркестре Константина Орбеляна. Однако в гастроли по США его не взяли по возрасту, и обиженный Армен покинул оркестр, сославшись, правда, на творческие разногласия с его руководителем. Так, по крайней мере, он исповедовался перед Олегом после утреннего хаша с умеренным возлиянием сначала коньячка под шашлычок, потом водочки после традиционной «Ой, Серун, Серун!». В этом, конечно, была доля истины: Армену воспитанному на лучших образцах мирового джаза и рока, казался скучным совковый репертуар большого филармонического оркестра. Олег сочувствовал ему, но чем он мог помочь юному дарованию? А в глазах Армена горела надежда. Ведь Олег – из Москвы. Он знает многих хороших музыкантов: и Градского, и Буйнова, и Козлова, и Шахназарова, и Кларка…

– Ты знаешь, – мелькнула мысль у Олега, – у меня в Москве есть приятель, музыкант от Бога, прекрасный певец и композитор. – Олег имел в виду Георгия. – Давай попробуем сколотить команду. Нужен будет басист и гитарист. Найдём. Аппарат имеется фирменный: «Монтарбо» и «Динакорд». Сядем в кабак. А на примете за городом есть интересная свободная точка. В Опалихе. В двух шагах от платформы…

– Хороший гитарист есть и у меня, – загорелся идеей Армен.

– Отлично. А на бас возьмём Петьку Макиенко. Он ушёл из «Весёлых ребят» и сидит без дела.

Не всё и не сразу сложилось так, как планировалось. Петька ушёл из группы после третьей репетиции. Замену нашли быстро. Сложился вполне профессиональный коллектив. Утром репетировали, вечером работали. Посетителей было немного, но популярность ресторана росла благодаря изысканной кавказской кухне и «ночникам» с участием кабацких звёзд: Аркадия Северного, Татьяны Коньковой, Михаила Звездинского и других. Официальных разрешений на проведение ночных банкетов не было, но прикормленная милиция смотрела на это сквозь пальцы. Сложнее обстояло дело с концертами Аркадия Северного. Он был запрещён. Торговля с ментами на этот предмет была бесперспективна и даже опасна. Ночники с его участием не афишировались. Распорядитель Аркадия появлялся в день концерта и предлагал условия проведения ночника, от которых отказаться было невозможно. Гарантировалась и безопасность, которую обеспечивал штат его помощников. К полуночи у ресторана припарковывались десятки «Жигулей» и «Волг». Публика – разновозрастная и пёстрая, но всех объединяла любовь к творчеству Аркадия Северного и бросающаяся в глаза печать жизненного опыта. Каталы, воры в законе, цеховики и аферисты пили водку, закусывали осетриной и чёрной икрой и терпеливо ждали появления своего кумира. Аркадий появлялся неожиданно, в сопровождении нескольких приближённых, каждый из которых хорошо знал своё дело и место: кто-то проверял готовность аппаратуры, кто-то – опытным глазом осматривал присутствующих, выискивая чужаков, а кто-то занимал позицию «на стрёме» как внутри ресторана, так и на улице. При появлении в зоне видимости ментов информация об этом моментально доводилась до главного героя, и он прекращал свой концерт и либо прятался где-нибудь в подсобке, либо подсаживался за столик к своим друзьям, а его место на сцене занимал подставной артист. Дважды работал Аркадий в Опалихе. Оба раза ночники проходили гладко, без эксцессов.

В течение месяца группа подготовила повседневный кабацкий репертуар, состоящий из популярных песен на все случаи жизни, как фирменных, так и отечественных, и официальную программу для показа комиссии из МОМА.

– Когда же мы, наконец, займёмся делом? – спросил Армен у Георгия после сдачи официальной программы.

– А что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду творчество. Помнишь наш разговор на первом собрании?

– Помню, – после некоторой паузы ответил Георгий, – а с чего ты хотел бы начать?

– Мне нравится, например, – Армен почесал затылок, – Билли Кобэм. Давай сделаем что-нибудь из его репертуара.

– И ты называешь это творчеством? Скопировать фирменную звезду – в чём творчество?

– Ну, не знаю… классный музон…

– Музон-то классный, да чужой. А творчество – это своя композиция, своя аранжировка, свой текст, на родном языке и, естественно, исполнение. Я так понимаю творчество!

– А я и не имею ничего против! – Армен развёл руками и продолжил, – у меня тоже есть несколько мелодий, правда, без текста.

– Отлично, – улыбнулся Георгий, – у меня есть уже готовые песни. Завтра же посмотрим наш материал и начнём репетировать.

– Зачем – завтра? Покажи сейчас.

– Ну, что ж, вот одна из моих песен, – Георгий достал кассету и направился к магнитофону, – на стихи моего приятеля Николая Рябова.

Зазвучала песня «Позор».

– Хорошая песня, – констатировал Армен, – но не для кабака.

– Думаю, что ты прав, но почему мы должны писать только для кабака?

– Я этого не говорил, – вскинул брови Армен, – и хорошо, что не для кабака. Подготовим материал и запишем пластинку. Согласен?

– Ну, положим, пластинку мы не сможем записать… скорее даже – выпустить. Никто нам не разрешит. Мы же не члены Союзов! А вот записать на магнитофон и запустить – это реально. Вон «Машина времени» как раскрутилась! А ведь музычка-то у них – не ахти!

– Да. «Машина» – это самодеятельность! Хотя тексты у них…

– Ты прав, – согласился Георгий, – тексты у них действительно достойные. И мы будем отбирать материал с хорошей и, главное, актуальной поэзией.

– Но в этой песне разве актуальный текст, – удивился Армен, – это же библейский сюжет?!

– Верно, то есть – вечный сюжет, а, значит, актуальный, – парировал Георгий, – тем более, что он отражает сложные человеческие взаимоотношения, в том числе и межклассовые. Но, если честно, сама по себе одна эта песня едва ли может быть интересна широкому слушателю. Её автор, Коля Рябов, пишет либретто рок-оперы, посвященной Иуде, и у него есть интересная трактовка взаимоотношений главного героя с Иисусом. Он делился со мной своими идеями, так как хотел бы продолжить наше сотворчество. Мне его идеи нравятся.

– Но ведь есть уже гениальная рок-опера на эту тему – удивился Армен, – «Джисус Крайст, суперстар»! Ты думаешь, что мы сможем переплюнуть Вебера?

– Ты знаешь, – Георгий задумался и, медленно подбирая слова, продолжил, – тема эта не только вечная, но и… как бы поточнее сказать… многогранная. У Вебера с Райтом – одна грань, у нас будет другая.

– А что ты имеешь в виду? Что за другая грань?

– Во-первых, постараемся сделать оригинальной музыку, во-вторых, у Коли оригинальный взгляд на эту тему.

– Оригинальный, это как? Не похожий на Библейский? В Евангелии всё чётко: Иуда – предатель! Что ещё?

– Знаешь… давай не будем бежать впереди паровоза, – предложил Георгий, – дождёмся Николая. Может быть, у него ещё и не получится ничего. Хотя то, что я читал, представляет большой интерес.

Глава 14

Идеи не рождаются на пустом месте. Их появлению, часто, казалось бы, внезапному, предшествует большая подготовительная работа как на сознательном, так и на подсознательном уровне. В этом многократно убеждался Николай, когда садился за сочинение текста песни на уже готовую музыку. Очень редко удаётся сразу нащупать тему песни. Чаще всего этот этап затягивается на несколько дней. А начинается всё с многократного прослушивания мелодии. Из неё выделяется наиболее выразительная музыкальная реплика, так называемый крючок, на который подбирается фраза или просто несколько слов. От того, насколько удачно соответствуют друг другу эти слова и музыка, как правило, зависит успех всего произведения. После бесчисленных и безрезультатных попыток с наскока найти эти нужные слова приходится признаться себе в собственной бездарности, и песня погружается в глубины подсознания, продолжая своё существование, не отвлекая будущего автора от повседневных забот. Процесс созревания песни может длиться и неделю, и даже больше. Но однажды она начинает напоминать о себе, всплывая в памяти в виде каких-то образов с неясными очертаниями. Это означает, что пора садиться за стол и писать. Но не сразу. Час-другой, а то и третий предстоит посидеть над чистым листом бумаги, прежде чем из глубины подсознания начнут выплывать нужные слова, строчки, куплеты, припевы, бриджи, складываясь в удачный текст песни. В эти счастливые минуты или часы нельзя отвлекаться ни на что больше и нельзя останавливаться на полпути. Текст надо закончить. Через день-два, а лучше через неделю, можно вернуться к нему для финишного редактирования.

Процесс научно-технического творчества подобен процессу художественного сочинительства, особенно на этапе подсознательного осмысления исходного материала. За четыре года работы над диссертацией Николай получил пятнадцать авторских свидетельств на изобретения. Два из них, один – на способ измерения содержания кислорода в высокотемпературных газовых средах, другой – на конструкцию датчика, явились результатом исследовательской работы по теме диссертации и носили откровенно прагматический характер. Остальные изобретения в виде приложения украсили диссертацию изящными решениями технических задач не первостепенной важности. Нельзя сказать, что они совсем не имели перспектив реализации на практике. Нет! Конечно, имели, но в отдалённом будущем. И связано это было с технологическими ограничениями, в частности, с невозможностью построения вторичных измерительных цепей на базе аналоговой техники. Николай прекрасно сознавал, что будущее за цифровой техникой считывания и передачи информации, но понимания у руководства не находил и прослыл в их глазах фантазёром. Оставалось надеяться на светлое будущее отечественной технологии. Тем не менее, диссертация получила множество положительных и даже восторженных отзывов у оппонентов, и Николай активно готовился к её защите. Сроки были уже известны, и с каждым днём становилось всё тревожней: мало ли, что может ещё случиться? Шёл сентябрь, пора уборки урожаев. По всей стране мобилизовывались городские жители. Ежегодно: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой!» – страна вставала, страна побеждала, а продуктов всё равно не хватало. С каждым годом всё больше и больше закупалось хлеба за границей. Мясо было только в Москве да в Ленинграде, и на выходные со всех концов страны туда тянулись «колбасные» поезда и электрички. Николай не разделял энтузиазма парткомов и профкомов и, в отличие от подавляющего большинства советских граждан, при малейшей возможности находил способ избежать проявления сознательности: либо доставал медсправку с освобождением от физического труда, либо вовремя уезжал в командировку. На сей раз – в Харьков, в один из институтов для обмена опытом нанесения на керамику пористых платиновых покрытий, которые использовались в твёрдоэлектролитных датчиках в качестве каталитически активных электродов. Семён Осипович выдал ему под расписку семьдесят граммов платиновой проволоки и столько же – палладия в виде фольги. Палладий дешевле платины, но тоже обладает каталитическими свойствами. Интересно было испытать и палладий в качестве электродов.

В Харьков Николай прибыл рано утром и сразу поехал в гостиницу. Номер был забронирован заранее, и привычных проблем с заселением не было.

После завтрака он съездил в институт, отметил прибытие и договорился о встрече с нужными сотрудниками на следующий день. После обеда отправился погулять по городу. Центр понравился ему своей капитальностью и какой-то имперской монументальностью. Через час-полтора он почувствовал усталость. Возвращаться в гостиницу не хотелось, но и шататься по улице было уже не в кайф. Хотелось посидеть, отдохнуть. На глаза попался кинотеатр «Зирька». «Это то, что нужно, – подумал Николай, – а что идёт сегодня?» Осмотрелся, нашёл афишу. В шесть часов – сеанс фильма «Шаг с крыши». Оставалось минут тридцать до начала. Николай занял очередь в кассу, окошко которой выходило прямо на улицу.

– Дяденька, а вы – не местный?! – обратился к нему пацан лет пятнадцати-шестнадцати, появившийся неизвестно откуда.

– Не местный, – спокойно отреагировал Николай.

– Командировочный, наверное?

– Угадал, командировочный.

– А как вас зовут?

– Николай.

– О! И моего другана тоже зовут Никола! Вот он! – рядом появился пацан, на вид чуть помоложе, – а меня зовут Женька.

– Дяденька, – поинтересовался тёзка Николая, – а откуда вы? – Я из Москвы.

– О! Я там тоже бывал! В спецприёмнике номер шесть. Знаете такой?

– Нет, – с улыбкой ответил Николай, – в спецприёмнике мне бывать не приходилось.

– Дяденька, а давайте мы вам без очереди возьмём билет!

– Не стоит, – твёрдо заявил Николай, – очередь небольшая, успеем.

– Ну, хорошо, – Женька как бы смущённо почесал затылок, – тогда помогите нам.

– Чем же я могу помочь вам?

– Дяденька, видите, вон там, – Женька вытянул руку в сторону большого дома, – на четвёртом этаже Люська живёт. Вызовите её погулять, а то у неё родители дюже строгие.

– А мы успеем? До начала минут двадцать остаётся.

– Успеем, успеем…

– Ну, хорошо.

Подошла очередь. Николай купил билет, посмотрел на часы.

– Ну, пойдёмте. Только быстро.

Ребята засеменили в сторону дома. Николай поспешил за ними.

– Айда напрямик, – предложил Женька, – через стройку. Так быстрей.

Перед домом располагалась обширная стройплощадка нулевого цикла, огороженная высоченным глухим забором. Входные ворота были открыты и освещались двумя мощными фонарями. Проскочили ворота. На середине площадки, в полутьме пацаны резко остановились.

– Всё, дядя, стой здесь, – строго процедил сквозь зубы Женька и вынул нож.

Тут только до Николая дошло, что это – ловушка. Он оглянулся в сторону ворот. Под фонарями маячили три фигуры. «Приехали», – подумал Николай и судорожно стал обдумывать ситуацию.

– Ну, что, дядя, три рубля у тебя найдётся?

– Три рубля? Поищу, – спокойно ответил Николай и осмотрелся вокруг. В дальнем углу забора стояло бревно около метра высотой. «Если встать на него, – подумал Николай, – легко можно будет дотянуться до верха и перемахнуть через забор. Эх, зачем я платину уложил в бумажник, – посетовал он и спешно стал выкладывать металл из портмоне».

– Дядя, – нагло поигрывая ножом, произнёс Женька, – ну, что ты копаешься? Тебе что, никто ножичком не щекотал кишочки?

– Признаться, нет, никто не щекотал, – Николаю удалось переместить платину в соседний внутренний карман и достать из бумажника самую мелкую купюру. Это была пятёрка. Он протянул её Женьке.

– Э-э-э, дядя, да ты богатенький. Давай, давай ещё пятёрочку.

Николай нащупал в бумажнике деньги и вытащил десятку.

– А что у тебя в портфеле, дядя?

– Да здесь у меня зубная щётка и разные бумаги, – Николай попытался было открыть портфель, – едва ли это будет интересно для вас.

– Дядя, не отвлекайся, гони ещё червончик!

Николай вытащил очередную купюру. На сей раз это была пятидесятирублёвая купюра.

– Давай, давай, ещё, ещё!

– Да откуда у меня столько денег? Я же в командировке. Оставьте хоть что-то.

– Давай, дядя, сам, сам. Нам же неудобно к тебе в карманы лезть!

В этот момент на втором этаже старого двухэтажного дома, что стоял сразу за забором, зажёгся свет. Пацаны насторожились. На балкон вышел хозяин с овчаркой. Собака залаяла.

– Дядя, стой здесь и не делай волны! Мы сейчас!

Оба отошли в сторону ворот. Николай понял, что более удобного случая ему не представится и резко бросился бежать к бревну, припёртому к углу забора. Левой ногой ступил на торец бревна, приподнялся, перебросил портфель через забор, дотянулся до верхнего края забора, ловко перемахнул через него и оказался перед молодой парочкой.

– Это ваш портфель, – парень протянул его Николаю, – он на нас как с неба свалился!

– Мой, спасибо, – Николай схватил портфель, – а где у вас тут ближайшая милиция?

– Та, рядом тут, за углом, – парень показал на дом, где Люська живёт, – там увидите.

В милиции не очень удивились тому, что рассказал Николай. Капитан высыпал на стол штук сто разных фотографий: «Ищи!» Снимки были мелкими и не выразительными, но на двух из них Николай опознал своих обидчиков. «Всё ясно, – уверенно заявил капитан, – они сейчас либо в «Гроте», либо в «Парусе». Дьяченко, поднимай наряд! Ты, – обратился он к потерпевшему, – тоже поедешь с нами!» Ехали в двух «Москвичах». По дороге капитан инструктировал Николая: «Грот» находится в подвале. Ты первым заходишь, без нас. Понял? Вниз не спускаешься! Сверху смотришь! Как только опознаешь кого, сразу выходи! Мы заходим вместе, ты показываешь их, и мы их берём! Понял?» Через пять минут подъехали ко входу в бар. В соответствии с инструкцией Николай зашёл один, огляделся и сразу увидел Женьку и Николку Они потягивали коктейли в компании троих взрослых парней и двух размалёванных девиц. Забыв инструкцию, Николай бросился по лестнице вниз. Удивлению пацанов не было предела. «Что, дяденька, оставшиеся деньги несёшь?» – было написано на их лицах, и оба даже привстали с места с распростёртыми объятиями, но вдруг опомнились! «Тикайте, хлопцы! Мусора!» – во весь голос заорал Женька. В бар ворвались оперативники и без труда арестовали и Женьку, и Николу. В машинах лишних мест не было, поэтому Женьку посадили на колени Николая.

– Нуты, дяденька, Иуда! – прошипел пацан.

– Почему Иуда-то? – удивился Николай.

– Потому, что сдал меня мусорам! Понял?

– А ты знаешь, хоть, кто такой Иуда?

– Знаю, знаю – предатель!

В отделении ребят обыскали. В отворотах женькиных брюк нашли пятидесятку. Составили протокол. Капитан отвёл Женьку в отдельную комнату.

– Иди, поговори с ним по-мужски, – капитан отправил туда и Николая, – делай с ним, что захочешь! Он у нас уже фигурирует в двух грабежах.

Женька сидел на стульчике, жалкий и беспомощный.

– Что, дяденька, бить будешь?

– Бить? Да нет, – Николай сел напротив мальчишки, – едва ли это поможет! Да и силы наши не равны!

– А что же ты не сопротивлялся нам?

– Вы же не одни были! Так?

– Так, так.

– А у меня в бумажнике сто сорок грамм драгоценных металлов были, платина и палладий. Мне их спасать надо было.

– Да на кой ляд оно нам!? Ну, платина, куда ни шло. А это, как оно там – на хрен не надо! А ты, дяденька, если такой жалостливый, так хотя бы для виду побей меня, тихонько, а я покричу, а то ведь мусора обсмеют тебя.

Николай подошёл к Женьке и толкнул его. Стул с грохотом опрокинулся, Женька заверещал: «Ой, больно! Не бейте меня! Не имеете права!»

В комнату вошёл капитан.

– Молодец!

– Да я так, не сильно, – сказал Николай, потирая кулак, – что с мальца взять?

– Хорошо, подпишешь протокол и можешь идти. Деньги пока будут у нас. Это вещдоки. Через три дня вернём тебе.

В Москву Николай возвращался ночным поездом. Не спалось и даже не дремалось. Происшедшее в Харькове не давало покоя. Вспоминая эту историю, он задавался вопросом: «Почему всё-таки Женька назвал его Иудой?» Убедительного ответа не было… В голове вертелись строчки: «Все люди только люди…», «Как ночь темны их души…», «Но, поздно или рано, вонзи в их души нож…». К утру они сложились в законченное стихотворение «Прислушайтесь к Иуде». Перед самым прибытием поезда Николай записал готовый текст в блокнот с почти законченной драматической поэмой «Иуда. Версия – предатель».