Текст книги "Ассистент убийцы"

Часть вторая
Лаборантка

Глава 1

Это дежурство мало отличалось от прочих. Сначала они скатались на улицу Некрасова, но вызов оказался ложным, потом выезжали на ограбление квартиры Сычева. Уже после этого им пришлось разбираться с очередным ограблением, сопряженным с убийством доктора Завадского.

Так как к Завадским они явились уже в понедельник, то суточное дежурство, которое должно было окончиться утром, затянулось до позднего вечера. Только в понедельник Веня подробно расписал все это в суточной сводке и в половине седьмого наконец-то отправился домой. В трамвае он едва не уснул. Если бы не заботливая кондукторша, своевременно толкнувшая его в бок, то парень наверняка доехал бы до конечной остановки.

Придя домой, Веня снял ботинки и пиджак и поплелся на кухню. Перед его глазами расплывались круги, голова гудела, а желудок надсадно урчал, напоминая неисправный тракторный движок. Веня поставил на плиту чайник, отрезал ломоть хлеба, посыпал его сахаром и принялся неторопливо жевать.

Он запивал свой нехитрый завтрак теплым горьковатым чаем и вспоминал события двух последних дней. Пропавшие картины, труп доктора Завадского, таинственная ласка. Все это вереницей мелькало перед его глазами, которые после съеденного бутерброда слипались еще сильней, чем раньше. Веня кое-как добрался до постели и рухнул на нее, не раздеваясь.

Поднялся он уже во вторник, ровно в семь. Отоспавшись, Веня почувствовал себя значительно лучше. Он сварил два яйца, разогрел позавчерашний борщ и съел все это, заправился впрок. Покончив с едой, Веня включил радио, широко распахнул окно и закурил. Из приемника полился до боли знакомый мотив. Георгий Виноградов мелодично напевал:

 
                     Хороши весной в саду цветочки,
                     Еще лучше девушки весной.
 

Веня протяжно вздохнул и подумал:

«Весна кончается. С тех пор как я перевелся из дежурки в оперативники, времени на личную жизнь у меня практически не остается».

Словно насмехаясь над расчувствовавшимся Веней, Георгий Виноградов продолжал заливаться соловьем:

 
                     Встретишь вечерочком
                     Милую в садочке —
                     Сразу жизнь становится иной.
 

Веня тут же вспомнил о Звере.

«Василич вот все успевает, и ест от пуза, и женщин у него, как у дурака махорки. При этом он по праву считается лучшим опером в управлении!»

Парень решил поваляться еще несколько минут, упал на кровать, и тут зазвонил телефон. Веня чертыхнулся, неспешно встал и поднял трубку. Его беспокоил дежурный по управлению старший лейтенант Лысенко.

– Зверя подстрелили! – без всяких вступлений заявил он.

– Что?! Кто? Когда? – Веня почувствовал, как внутри у него все похолодело.

– Сегодня ночью. Был вызов на Гоголя, туда Шувалов с опергруппой выехал, а там труп и Павел Васильевич наш, раненый.

– Живой хоть? Как он?

Лысенко чуть помолчал и ответил:

– Да я и сам толком не знаю. Шувалов сказал, что вроде живой.

– Вроде! Твою мать! – едва ли не прокричал Веня. – Где он сейчас?

– В межрайонной больнице. Ребята всю ночь там торчали, а под самое утро в управление прикатили. – Тут в голосе Лысенко вдруг послышалась задоринка. – Когда с трупа пальчики сняли да по картотекам проверили, так и ахнули. Представляешь, Зверь самого Фиму Басса укокошил!

– Кто такой?

– Ну ты даешь, Костин! Неужто совсем сводки не читаешь? Ефим Басс – кличка Лафет – младший брат всем известного Леонида Басса из банды самого Леньки Пантелеева. Еще скажи, что и про этого героя не слыхал.

– Про Пантелеева слышал. Его, если не ошибаюсь, еще в двадцать третьем питерские гэпэушники при задержании шлепнули.

– Все верно, его и старшего Басса. Младший в те годы еще ничем таким особенным себя не проявил, слишком уж молод был.

– Ты чего мне тут политинформацию устроил? – окрысился Веня, которому уже порядком надоел поучительный тон дежурного, однако Лысенко не унимался.

– Ты не выступай! – заявил он. – Такие вещи знать нужно. Раз сводки не читал, то хоть меня послушай, хуже не станет. Так вот, после смерти старшего братца Фима Лафет пошел по его стопам. Он отсидел три года за гоп-стоп, два года назад участвовал в разбойном нападении на продовольственный магазин в Выборге, а после этого еще и устроил перестрелку в ресторане «Антей» на Тихорецком. При этом были убиты два посетителя заведения и ранена официантка. Так что Лафета питерские опера почти два года искали, а тут бах!..

– Наш Зверь как выскочил, как выпрыгнул и грохнул этого самого Лафета, даже фамилию не спросив! Все я понял. Тебе бы, старлей, в политруки податься!

– Чего?

– Больно уж языком горазд трепать. Говори лучше, где Зверя искать?

– Пока нигде. Павла Васильевича сегодня оперировали, врач сказал, что навещать его сейчас нельзя.

Веня опешил, потянулся за куревом и спросил:

– А завтра?

– Про завтра я ничего не знаю.

– Зато много чего другого знаешь! – заявил Веня и положил трубку.

Наспех одевшись, он спустился по лестнице и трусцой побежал на трамвайную остановку.

Прибыв в управление, Костин зарылся в бумаги. Он не особенно любил рутину подобного рода, но заставил себя погрузиться в нее с головой. Глядя в бумаги, Веня считал про себя часы и минуты, которые оставались до встречи со Зверем.

Сравнивая материалы дел по обеим кражам картин Шапиро, Веня выяснил немногое. Данные дактилоскопической экспертизы не особо порадовали его. В доме Завадского грабительница – если, конечно, это и на самом деле была женщина – определенно работала в перчатках. Зато на молочной бутылке, из которой кто-то кормил Манюню, имелись отчетливые пальчики, отличные от отпечатков Сычева и его жены. Это обстоятельство, разумеется, давало следствию некоторые надежды.

По данным медицинской экспертизы, результаты которой Вене принес Мокришин буквально полчаса назад, было установлено, что смерть Завадского произошла в ночь с воскресенья на понедельник. Убийца сначала всадил пулю в грудь жертвы, а потом сделал контрольный выстрел в голову.

Читая отчет, Веня сдвинул брови. Этот вор определенно не хотел оставлять живого свидетеля, раз стрелял дважды. Баллистическая экспертиза показала, что пули были выпущены из девятимиллиметрового «люгера» в упор. Убийца определенно знал толк в оружии и умел с ним обращаться.

Веня ломал голову. Неужели миниатюрная женщина, собираясь влезть в форточку, и впрямь стала бы брать с собой такую довольно тяжелую штуку, как этот немецкий пистолет?

Парень сильно нервничал. Ему чертовски хотелось, чтобы сейчас здесь был Зверев и в свойственной ему манере раскопал бы что-нибудь такое, что было не под силу Вене Костину. Волоски, обнаруженные в квартире Сычевых, и вовсе вызывали у него ступор.

С работы Веня сбежал пораньше. Он даже не подумал оповестить о своем уходе капитана Дружинина, в отсутствие Зверева выполнявшего обязанности начальника отдела.

Дома парень все время дергался, гадал, что же такое решил поручить ему Зверев.

Утром в среду Веня вновь направился на работу, отсидел на пятиминутке, которую проводил Дружинин. Тот лишь вскользь упомянул об ограблении Сычева и убийстве Завадского, так как у него была целая куча собственных дел.

Дождавшись трех часов, Веня вышел из управления и отправился на Ленинградку. Именно там находилась межрайонная больница, в которую угодил Зверев. Еще недавно ее возглавлял Завадский.

Автобуса ему пришлось ждать довольно долго, и Веня уже ругал себя за то, что не пошел пешком. Когда тот наконец-то прикатил, на остановке уже собралась целая толпа. Парень пропустил вперед несколько особо суетящихся старушек и оказался последним. Он уже было поставил ногу на приступок и вдруг увидел молодую женщину в синем ситцевом платье, с сумкой-корзинкой в руке. Она бежала к автобусу, звонко цокая каблучками, и прижимала к голове бордовый велюровый берет, готовый вот-вот слететь.

Места внутри практически не осталось, но Веня все же отступил и застыл у входной двери. Он пропустил женщину вперед и втиснулся в битком набитый салон. Дверь захлопнулась, и автобус тронулся с места.

Только сейчас Веня ощутил, как сильно он прижался к незнакомке.

Та смутилась, тут же прижала к груди свою сумочку, стараясь создать между ними хоть какой-то барьер, и довольно резко осведомилась:

– Вы специально это сделали?

– Что сделал? – поинтересовался Веня.

– Пропустили вперед, а теперь третесь об меня!

Веня попытался отодвинуться, кого-то при этом стиснул так, что на него начали шикать.

– Вот видите. Я пытаюсь отстраниться от вас, но ничего из этого не получается.

Женщина хмыкнула, как будто смирилась и отвернулась от него.

Веня тоже отвернул голову, но украдкой наблюдал за незнакомкой. Она была молода, примерно его возраста, чуть ниже среднего роста, со светлыми волосами, завязанными в тугой узел. У незнакомки было слегка вытянутое бледное лицо без малейшего следа косметики. Она определенно была красива, хотя и выглядела немного усталой. Эта милая особа тут же напомнила Вене его учительницу географии, в которую в свое время он был по уши влюблен.

На руке у женщины красовались довольно изящные часики с восьмиугольным корпусом.

Незнакомка видела, что Веня глазеет на нее, и строго спросила:

– Вы еще не угомонились?

– Отличные у вас часы, – точно опомнившись, воскликнул парень.

Женщина посмотрела на часы, и голос ее немного смягчился:

– Да, швейцарские, позолоченные. Это подарок отца.

Веня хотел было сказать ей еще что-нибудь приятное, но в этот момент автобус качнуло. Он почувствовал, что наступил своей соседке на ногу. Та ойкнула, и в этот момент автобус остановился.

Дверь распахнулась. Веня, его спутница и еще с полдюжины пассажиров вывалились на улицу.

Парень увидел неподалеку двухэтажное краснокирпичное здание с ржавой металлической крышей и многочисленными трехстворчатыми окнами, помутневшими от времени. Это и была межрайонная больница.

Практически все пассажиры, высадившиеся из автобуса, двинулись к ней.

Веня заметил, что его попутчица кривится от боли, не решается сделать даже шаг, и тоже остановился.

Когда он и незнакомка в бордовом берете остались вдвоем, парень спросил:

– Сильно болит? Вы же понимаете, что я это не нарочно?

Женщина пропустила слова Вени мимо ушей, сделала пару шагов, но тут же остановилась и простонала:

– Вот черт!

– Это больница! – с пылом ответил Веня. – Давайте я помогу вам дойти до приемного покоя, и мы попросим, чтобы кто-нибудь осмотрел вашу ногу.

– А чего там осматривать? Обычное растяжение. Ничего страшного.

– Ну если так. А хотите, я вызову такси и отвезу вас до вашей остановки? Вы ведь дальше собирались ехать, если бы вас не вытолкнули, да?

Женщина обреченно вздохнула и заявила:

– Да угомонитесь вы! Я ехала сюда и вышла там, где и собиралась.

– У вас тоже кто-то заболел? – воскликнул Веня.

– У меня все время кто-нибудь болеет.

Парень напрягся, его лицо выражало недоумение.

Женщина усмехнулась и проговорила:

– Чего это вы так испугались? Да. У меня всегда кто-нибудь болеет. Я врач.

Перед зданием располагалась асфальтированная площадка, обрамленная кустарником. По бокам дорожки, ведущей к ней, росли молоденькие ели. Они шли маленькими шажками. Женщина держала Веню под руку, опиралась на нее.

Новая знакомая наотрез отказалась идти в приемный покой, и галантный кавалер проводил ее до служебного входа.

– Спасибо, дальше я уж как-нибудь сама, сказала она.

Вене тут же вспомнился задорный мотив, который он сегодня слушал по радио.

 
                     Хороши весной в саду цветочки,
                     Еще лучше девушки весной.
                     Встретишь вечерочком
                     Милую в садочке —
                     Сразу жизнь становится иной.
 

– А кого вы лечите? – поинтересовался парень, не желая просто так отпускать свою случайную попутчицу.

– Всех подряд. Я терапевт.

– Очень жаль.

– Почему жаль? – не ожидая подвоха, поинтересовалась женщина.

– Я рассчитывал, что вы кардиолог и сможете вылечить мои сердечные раны.

Докторша сдвинула брови и заявила:

– Что-то непохоже, что вы страдаете от заболеваний сердца.

– Страдаю! Да еще как! Это началось в ту самую минуту, когда я вас увидел.

– Ого! А вы не слишком круто берете? – Да уж, такого она явно не ожидала.

Тем не менее Веня решил не сдаваться:

– Ничуть! Подождите. Терапевты ведь тоже лечат сердечные болезни. Да-да, не отнекивайтесь. Так когда и куда я могу прийти к вам на прием.

– Всегда пожалуйста! В поликлинику, через регистратуру, кабинет номер триста три, третий этаж! Не забудьте халатик надеть.

Веня сделал удивленное лицо и осведомился:

– А может, лучше не на третьем этаже, а, скажем, в парке Пушкина? Вы во сколько работать заканчиваете?

– Я дежурю в ночь, так что, как и сказала, кабинет триста три, через регистратуру. – Женщина сверкнула глазами и добавила: – Если честно, то я предпочла бы, чтобы в случае болезни вы нашли себе другого врача!

Парень понял, что его попытка завязать по-настоящему тесное знакомство с этой суровой красавицей окончательно провалилась. Был бы на его месте Зверев, он бы так не опростоволосился.

Когда его случайная попутчица скрылась за дверью, Веня выругался и направился в сторону главного входа.

Глава 2

Парень вошел в здание и приблизился к окошку, возле которого на стекле висела табличка с надписью: «Мы рады вас приветствовать». Он увидел дородную женщину неопределенных лет с двойным подбородком и бородавкой на носу, сидевшую за столом. Особой радости при встрече с Веней эта сотрудница регистратуры явно не испытывала. Выщипанные брови, ярко накрашенные губы, кудряшки, выкрашенные басмой.

– Вы к кому? – холодно поинтересовалась эта особа.

– К Звереву. Его к вам с огнестрелом привезли.

Женщина презрительно фыркнула и осведомилась:

– К этому ненормальному?

Веня сдвинул брови и строго поинтересовался:

– Почему же это он ненормальный?

– Да потому, что его только вчера прооперировали, он у нас лежачим отмечен, а сам шляется туда-сюда. Больной, понимаешь ли! Курить постоянно на улицу бегает. Я ему поначалу не позволяла, так он Галочке Шаньшиной из неврологического отделения глазки состроил, и эта дуреха его через запасной выход пускать стала. А если кто из начальства заметит, что у нас пациенты там ходят как дома, так мне же и попадет. Не Галочке, а мне, понимаешь?

– Понимаю, – сказал Веня и согласно кивнул.

– Вот и я говорю. А этот твой Зверев не только к Галочке клинышки подбивает. Он почитай уже всех наших молоденьких медсестер охаживает! И это с такой-то рожей!

– А что у него с рожей?

– Так его всего в синяках привезли, да еще и с пулей в боку. Я на него глянула, сразу подумала, что не жилец, а он всего час после операции лежал, а потом давай по коридорам ошиваться.

Веня усмехнулся.

Увидев это, женщина тут же воспылала праведным гневом и заявила:

– Чего хихикаешь? Вижу, ты и сам из таких.

– Из каких же это?

– Да я как тебя увидела, сразу все поняла! Физиономия-то у тебя уголовная. А приятель твой уж точно бандит. А что? Зверев этот самый попал сюда посреди ночи с пулевым ранением, рожа вся разбитая!

Веня сунул было руку во внутренний карман, но замер. Раз Зверев до сих пор не сообщил местной администрации о том, что он из органов, то, может, и ему не стоит этого делать? Вместо удостоверения парень вынул из кармана пачку папирос и спички.

«Раз уж я бандит, то не буду разочаровывать дамочку», – решил он, тут же вошел в роль, звучно цокнул языком и оскалился.

– Курить на улице! – грозно прорычала регистраторша.

– Все понял, мамаша.

– Какая я тебе мамаша? Мне и сорока нет.

«А ты тоже врать горазда», – подумал Веня.

– Так кем тебе этот психический приходится? – осведомилась женщина.

Веня хмыкнул, достал из коробка спичку, сунул ее в зубы и ответил:

– Я ему этот – как его? – внучатый племянник. Решил я, стало быть, родственничка дорогого проверить. А ты что, против?

Женщина надула щеки и подалась вперед. Вене показалось, что еще чуть-чуть, и стол, за которым сидела эта строгая дамочка, треснет пополам от тяжести ее массивной груди.

– Ты ему такой же племянник, как баран козе деверь! Шагай на второй этаж. Там твой дружок лежит в четырнадцатой палате. – Женщина сняла с вешалки белый халат и бросила его Вене. – Надевай вот, только не испачкай.

– Благодарствую, мамаша. Бывай, не кашляй! – сказал парень, снова цокнул языком и прошмыгнул мимо блюстительницы больничного порядка, покрасневшей от напряжения.

Четырнадцатая палата оказалась довольно просторным, вытянутым помещением со свежевыкрашенными дощатыми полами и высоким потолком. Плотные шторы были задернуты. Под потолком висела люстра с тканевым абажуром и бахромой.

В палате лежали мужчина лет сорока пяти с загипсованной ногой, тощий парень с перевязанной головой, синяками под обоими глазами и плюгавенький дедок, на первый взгляд не имевший никаких повреждений. Четвертая койка пустовала.

Сохраняя образ, избранный им, вскинул руку в знак приветствия, кивнул в сторону пустующей койки и буркнул:

– А где этот?

– Василич тебе нужен? – поинтересовался парень с перевязанной головой. – Так он у нас на месте не сидит, бродит где-нибудь по коридорам. Ты садись, подожди. Он может скоро сюда явится.

– Или же нет, – проворчал дедок. – Этого шатуна можно до морковкина заговенья ждать.

Мужик с загипсованной ногой привстал, потянулся за костылями сел на краю кровати.

– Куда это ты собрался, Устиныч? – спросил его тощий парень.

Тот отмахнулся, встал, опираясь на костыли, проковылял к окну и с ухмылкой проговорил:

– Вон он, соседушка наш, в курилке на лавочке сидит, опять к Галке из неврологии клинья подбивает.

Веня шагнул к окну и увидел Зверева и темноволосую медсестричку с перманентной завивкой, вздернутым носиком и огромными, горящими от возбуждения глазами. Василич был одет в синюю больничную пижаму. Лицо его отливало бледностью, нижняя губа опухла, под левым глазом красовался здоровенный синяк.

Парень вспомнил слова регистраторши и ухмыльнулся.

«Будь у меня такая харя, я бы тоже не стал кичиться тем, что служу в органах», – подумал он.

– Ты, мил человек, поспешил бы, если его изловить хочешь, – продолжал Устиныч. – Наш Василич ведь может на свое место и не вернуться, еще куда-нибудь упорхнуть. Такой вот он у нас, на месте его не удержишь. Вот вчера, например, принесли нам обед, а он…

Мужчина продолжал что-то рассказывать, но Веня не стал вслушиваться и пулей выскочил из палаты. Он сбежал по лестнице, подмигнул грузной регистраторше, понесся в сторону курилки и издали помахал рукой Звереву, сидевшему там.

Тот почти сразу увидел подчиненного, тут же пригнулся к своей собеседнице и что-то шепнул ей. Они встали. Когда Веня подошел к лавочке, девушка уже удалилась.

Стражи правопорядка обменялись рукопожатием, Зверев достал из кармана пачку «Герцеговины Флор» и протянул ее Вене. Тот взял папиросу, смял мундштук гармошкой. После этого оба закурили.

– Ну что, как самочувствие? – поинтересовался Веня.

– Дышим, хотя порой с трудом, – ответил Зверев, поморщился и спросил: – Что по нашим делам?

– Да особо похвастаться пока нечем. В Завадского стреляли из «люгера», умер он в воскресенье вечером. Вот, пожалуй, и все.

– А волос?

– Мокришин что-то там колдует, но заключения до сих пор нет.

– Начальство сильно наседает?

– Я бы не сказал. Корнев ни разу не звонил, Дружинин и вовсе как будто в рот воды набрал.

Зверев покачал головой и осведомился:

– А по тому коротышке, которого я завалил, что? Долго мне теперь отписываться придется?

– А чего там отписываться? Слушай, Василич, а ты давно этого Лафета вел? Как ты на него вышел?

– На какого еще Лафета?

Веня указал на разбитое лицо Зверева и сказал:

– На того самого, который тебе вывеску попортил.

– Кто он?

Веня усмехнулся, но, в отличие от Лысенко, умничать не стал, а просто вкратце поведал все, что узнал об убитом бандите.

– Фима Басс, говоришь? Я уж подумал, что меня какой-то обычный ханыга чуть не угробил, а тут вон оно что. – Зверев прикоснулся к разбитой губе. – Лафет! Да уж, это точно. Удар левой у него пушечный. Значит, подстрелил я матерого бандита. Это очень даже хорошо. Получается, что за эту потасовку меня сильно мордовать не станут. Можно будет спокойно делами заняться.

– Какие уж тут дела? Тебя же только прооперировали.

– И что? Я как раз в эту больницу наведаться хотел, а тут меня еще и с мигалками привезли. Вот я и решил, что надо пользоваться моментом, начал копать.

– Много накопал? – полюбопытствовал Веня и улыбнулся.

Он вспомнил все, что поведали ему о пребывании Зверева в больнице негостеприимная работница регистратуры и его соседи по палате.

– Узнал кое-что про одну интересную дамочку!

– Видел я твою дамочку! Ничего такая, аккурат в твоем стиле, – проговорил Веня и усмехнулся.

Однако Зверев глянул на парня так, что у того напрочь пропало желание шутить.

– Я про другую дамочку! – заявил капитан милиции.

Веня насторожился, подался вперед и спросил:

– Кто такая?

– Был я тут на днях у покойного Завадского, пообщался с его супругой, – проговорил Зверев, выбросил в урну папиросу и поежился. – Выяснил я, что Валентина Михайловна, жена убиенного доктора, не особо его любила.

– Думаешь, это она его?..

– Может, и она. Или же и нет. Первый муж Валентины погиб еще в финскую, сын – при освобождении Прибалтики в самом конце войны. С Завадским она сошлась уже после, от безысходности за него вышла. – Зверев вдруг замолчал, охнул, откинулся назад и закрыл глаза.

– Тебе плохо, Павел Васильевич? Может, врачей позвать?

– К черту! Слушай и не перебивай! Итак, Валентина заявила мне, что мужа не любила, но относилась к нему с уважением, а вот сам Завадский, по ее мнению, имел на стороне любовницу. Наш доктор стал пропадать по ночам, причем, как выяснилось, на работе в эти дни он тоже не появлялся. Не буду утомлять тебя подробностями, но Завадская заявила мне, что муж изменял ей с кем-то из медперсонала его собственной больницы. Как ты уже, наверное, заметил, здесь полно хорошеньких медсестер и санитарок.

– Поэтому, угодив сюда, ты скрыл, что являешься сотрудником милиции. Ведь любая из этих красоток могла бы оказаться любовницей Завадского.

Зверев кивнул и проговорил:

– Некоторые из них не особо откровенничают с представителями органов, когда дело касается начальства, а вот посплетничать со случайным знакомым не прочь. Примерно год назад Завадский уволил одну из своих лаборанток, причем за какую-то ерунду, просто придрался к ней и выгнал к чертовой матери. На освободившееся место он взял некую Ольгу Соколовскую. В том, что она и есть та самая особа, о которой говорила Завадская, нет никакого сомнения. Про эту девицу мне рассказывали многие тутошние сотрудницы, причем все они отзывались о ней не особо лестно. По словам местного женского контингента, эта Соколовская имеет весьма отдаленное отношение к медицине, не знает самых элементарных вещей.

– Занятно! А с самой Соколовской ты не общался?

– Нет! – ответил Зверев. – Знаешь, что тут самое интересное? Вчера Соколовская не явилась на работу!

Веня аж присвистнул и заявил:

– То есть она пропала сразу после второго ограбления и убийства Завадского.

– Вот именно! Все это чертовски интересно. Вот только я ума не приложу, где теперь нам искать эту Соколовскую. Дело в том, что никто не знает, где она проживала.

– А данные из отдела кадров?

– Информация отсутствует.

– Вот так дела! – буркнул Веня, достал пачку и раскурил очередную папиросу.

– Но кое-что мне все же удалось выяснить. Поэтому я доволен собой, – произнес Зверев, сунул Вене под нос какую-то фотографию и пояснил: – Это Галочка Шаньшина из неврологии.

– Та самая, которую ты только что расспрашивал и поспешно выпроводил восвояси, даже не представил ей меня.

– Не умничай! – Зверев беззлобно ухмыльнулся. – Так вот, это Галочка. Как видишь, девушка она довольно красивая, но я попросил ее подарить мне это фото вовсе не из-за того, что был покорен хорошеньким личиком. Смотри!

Веня взял фото. На заднем плане возле газона стояли еще одна женщина и сухощавый очкастый мужчина с бородкой. Оба были в медицинских халатах.

– Это же Завадский! – сказал Веня, указав на мужчину, стоявшего позади Галочки. – Я видел его в морге.

– Совершенно верно, это Завадский! Рядом с ним та самая Ольга Соколовская, которая недавно таинственным образом исчезла. Даже на фотографии видно, что она не особо рослая девушка.

Веня принялся рассматривать Ольгу. Высокие скулы, тонкие губы, нос идеальной формы. Несмотря на относительно невысокий рост, эта девушка походила на античную статую, высеченную из мрамора, белую и холодную.

«Мужчины наверняка оборачиваются, когда такая малютка проходит мимо», – тут же сделал заключение Веня.

Белый халат, утянутый пояском, обозначал ее осиную талию и словно специально подчеркивал упругую высокую грудь. Большие выразительные глаза Ольги смотрели на Завадского. Тот выглядел напряженным и усталым.

– Знать бы, о чем они тут беседуют, – сказал Веня, вздохнул и протянул фотографию Звереву.

Тот покачал головой и заявил:

– Оставь себе. Боюсь, что мне придется тут на какое-то время задержаться. Так что тебе и карты в руки!

Веня кивнул и убрал фотографию во внутренний карман пиджака.

– Все ясно! Будем искать, – произнес он.

Зверев поднялся, но тут же снова опустился на лавку. Лицо его посерело, он сглотнул и часто-часто задышал.

– Похоже, добегался я! – прохрипел Павел Васильевич, и сдавленный стон вырвался из его груди.

– Я все-таки позову кого-нибудь! – воскликнул Веня и встал.

Зверев снова застонал и сунул руку за отворот пижамы. Когда он вынул ее, Веня увидел на пальцах начальника кровь. Лицо его враз побледнело, он пошатнулся.

– Ищи эту лаборантку, где хочешь, но найди непременно, – сказал Зверев, после чего снова откинулся назад и потерял сознание.