Текст книги "Ассистент убийцы"

Глава 3

Пока санитары увозили на каталке капитана милиции, лишившегося чувств, Вениамин Костин не находил себе места и ругал своего начальника за его чудовищную беспечность. Нельзя было ему вставать, а он носился как ужаленный, вот и результат.

Парень проводил каталку до приемного покоя, дальше его не пустили.

Оперативник начал было протестовать, но дежурный врач, приземистый очкарик с одутловатым лицом и крючковатым носом, пощупал у больного пульс, посмотрел в зрачки и спокойно проговорил:

– Не переживайте, молодой человек. Ничего с вашим приятелем не случится. Обычный обморок в результате острой кровопотери. Полежит под капельницей и через полчасика оклемается.

Веня вздохнул с облегчением, покинул приемный покой и направился в курилку. Он все еще тяжело дышал и был крайне возбужден, однако сразу заприметил, как двери регистратуры открылись и из здания вышла та самая размалеванная тетка, которая недавно так нелюбезно его встретила и приняла за бандита. Веня увидел, что женщина направилась к курилке, отступил и спрятался за куст акации.

Эта дородная дама подошла к лавке, опустилась на нее, вытащила из кармана халата портсигар, достала оттуда сигарету и закурила.

Веня украдкой наблюдал за своей недавней собеседницей. Она выглядела взволнованной, покусывала губы, то и дело озиралась по сторонам.

«Интересно, что это с ней», – подумал парень, выждал минуту и вышел из своего укрытия.

Глаза полной регистраторши едва ли не выскочили из орбит. Оба ее подбородка затряслись. Из уст выползло глухое сопение.

– Ты все еще здесь? Неужели меня искал? – прохрипела она.

Веня вспомнил, что эта очаровательная дама все еще считает его бандитом. Он сунул руку в нагрудный карман, чтобы достать удостоверение и раз и навсегда развеять все нелепые предположения о его принадлежности к криминальному миру, но отчего-то снова передумал.

Женщина испуганно смотрела на Веню своими коровьими глазами. Руки ее тряслись. Сигарета, вывалилась из пальцев и упала на асфальт.

Парень шагнул вперед.

– Не надо, прошу, – продолжала верещать толстуха.

«Чего это она?»

Все еще не до конца понимая, почему женщина так напугана, Веня повернулся. При этом он случайно зацепил полу своей рубахи, под которой за поясом у него торчал пистолет.

Увидев оружие, женщина простонала:

– Не убивай! Я никому ничего не скажу.

Веня аж поперхнулся и огляделся по сторонам. Он сделал еще один шаг вперед и наклонился над регистраторшей, вдавившейся в спинку лавочки. Она скривила лицо и выставила руку вперед, как будто защищаясь.

«Эта тетка считает меня бандитом, – понял Веня. – Вот только с чего она взяла, что я хочу ее убить?»

– Я все видела и поняла, – продолжала тоненько завывать толстуха. – Но я буду молчать. Пожалуйста, не убивай меня.

– Что именно ты видела? Говори!

– Видела, как увезли этого мужика, которого ты искал. Ясное дело, ты его порешил, а теперь и меня убьешь!

«Так вот в чем тут дело», – подумал парень и состроил такую зверскую рожу, что женщина со страха зажмурила глаза.

Веня понял, что она готова на все, лишь бы выжить.

– Я ищу одну вашу лаборантку, – сказал он зловещим шепотом.

– Что? – Ресницы толстухи запорхали, как крылья стрекозы.

– Я ищу Ольгу Соколовскую.

– Что? Соколовскую? Я не понимаю.

– Чего ты не понимаешь, мамаша? Я же тебе по-русски говорю. Мне нужна Соколовская. Где ее найти?

– Так ведь пропала она! Вчера на работу не пришла. Я понятия не имею, где эта девица может быть? А зачем тебе?.. Ты ее тоже убьешь?

– Адрес, где живет, знаешь? – Веня снова подался вперед.

Глаза толстухи округлились еще сильнее.

– Не знаю, – выдавила она из себя.

– Кто знает?

– Если скажу, не убьешь?

– Не убью! – прорычал Веня.

– Обещаешь?

Веня провел ногтем по горлу.

– Век воли не видать!

– Екатерина Александровна может знать.

– Кто такая?

– Врач наш, Екатерина Александровна Колесникова.

– Где ее искать?

– Если скажу, точно не убьешь?

– Обещал же.

– Кабинет триста три, третий этаж! – отчеканила толстуха.

Веня выпрямился и нахмурил брови.

– Третий этаж? Екатерина Александровна? – Перед глазами парня тут же всплыл образ его недавней попутчицы. – Погоди-ка. Она примерно моего возраста, ниже среднего роста, светлые волосы.

Толстуха закивала.

– Она! Все так и есть.

– А она точно знает, где Соколовская живет?

Толстуха немного успокоилась, пожала плечами и проговорила:

– Если кто что про Соколовскую и знает, то только Колесникова. Та ведь ни с кем так и не сдружилась за все это время. А с Катериной они постоянно о чем-то секретничали. Уверена, что она и про то, где живет наша Оленька, и про все такое прочее о ней наверняка знает.

– Про что это такое прочее?

– Про шашни с главврачом. Любовники они были, про это все уж давно знают! – Толстуха ехидно оскалилась. – Я не зря говорила, что добром это не кончится. Оленька эта – та еще потаскуха! Да и Андрей Филиппович наш тоже хорош. Ишь, хлыщ очкастый! Чистый кобель! Доигрался до того, что пулю словил, а бабу его теперь бандиты ищут! Я заранее знала…

Тут Веня снова полез в карман, и толстуха взвизгнула:

– Что ж ты, ирод? Обещал же!..

Парень достал удостоверение, сунул его регистраторше в лицо и представился:

– Старший лейтенант милиции Костин!

Женщина застыла, скулы ее напряглись.

– Какой еще Костин?

– Костин Вениамин Петрович! Я сейчас занимаюсь поиском опасного преступника. Благодарю вас за полезные сведения, которые вы мне так любезно предоставили, и выражаю благодарность за содействие правоохранительным органам!

Женщину передернуло.

– Так ты из милиции? Вот те раз! Постой, а как же твой Зверев? Я же сама видела, как его в операционную повезли. Так он что, живой? Выходит, что ты его не убивал, да?

– Рана у него открылась. Врач сказал, что оклемается, – сказал Веня, коснулся двумя пальцами козырька кепки-восьмиклинки и чинным шагом направился в сторону главного входа.

Толстуха все еще не верила в свое счастье, смотрела вслед удаляющемуся оперу. Когда тот исчез за углом, она достала свой портсигар, закурила и негромко рассмеялась.

На двери триста третьего кабинета висела табличка «Терапевт».

Веня постучал, снял кепку и вошел. При этом он чувствовал, что улыбка на его физиономии смотрится не очень-то натурально.

«Типичная докторша, ни дать ни взять», – тут же подумал парень.

На Екатерине Александровне был чистый белый халат, волосы она спрятала под больничным колпаком, на шее висел стетоскоп. Женщина сидела за столом и что-то писала.

Когда она подняла голову и увидела Веню, брови ее сдвинулись.

– Вы только посмотрите на него! – заявила она. – И халат надел. Я вижу, вы совсем намеков не понимаете, молодой человек. Я же ясно вам дала понять, что не желаю больше с вами общаться!

Веня почувствовал, что краснеет, но подавил смущение и сухо проговорил:

– При нашем знакомстве вы сказали, что врач. Теперь пришло мое время представиться. Оперуполномоченный Костин, милиция!

Лицо женщины тут же побледнело, глаза сверкнули, пальцы, державшие перьевую ручку, напряглись.

«Чего это она так испугалась?»

Колесникова положила ручку, свела пальцы в замок, несколько раз кивнула и сказала:

– Вы уже тогда следили за мной. Я угадала?

– Когда именно?

– Сперва на остановке, а потом и в автобусе.

Веня фыркнул и спросил:

– С чего вы взяли?

Женщина встала, подошла к стеклянному стеллажу, стоявшему в углу кабинета, и полюбопытствовала:

– Значит, вы хотите сказать, что наша встреча в автобусе была совершенно случайной?

– Разумеется.

Смущение, которое он ощутил, входя в кабинет, так и не покидало оперативника. Он видел, что Екатерина испугана, но не мог подавить собственную робость. Старшему лейтенанту нравилась эта женщина, и это мешало ему вести себя профессионально.

– Если так, то зачем вы сюда явились?

– Мне нужна Ольга Соколовская. Где мне ее найти? – сказал Веня, заметил, как докторша в очередной раз вздрогнула, и еще больше насторожился.

– Почему бы вам не узнать ее адрес в отделе кадров? – спросила Екатерина.

– Там почему-то нет этих данных. Вы с ней были подругами. Я уверен в том, что вам известно, где она проживает.

– Кто вам сказал, что мы с Ольгой подруги? Общались, это да. Но подругами не были.

– Так вы знаете, где она живет, или нет?

– Нет, не знаю.

– Хорошо. Адреса вы не знаете, но сами сказали, что часто общались.

– Я не сказала, что часто! – Колесникова повысила голос.

– Пусть не часто, но все-таки беседовали. О чем?

– О чем обычно говорят женщины? О работе, о нарядах, о косметике.

– А о мужчинах? Женщины ведь любят поболтать на эту тему.

– Каких мужчин вы имеете в виду?

– Хотя бы вашего главврача. Вы ведь наверняка слышали о смерти Завадского, не так ли?

Услышав эту фамилию, Колесникова задержала дыхание, ее плечи опустились.

– В больнице сейчас все только об этом и говорят, – сказала она. – Да, я, конечно же, знаю, что Андрей Филиппович был убит.

– А вы что-нибудь слышали о пропавшей картине?

– Что за картина? – спокойно осведомилась женщина.

– Ее написал художник Даниэль Шапиро.

– Это имя мне ничего не говорит! – сказала Колесникова, подошла к столу, уселась за него, обреченно уставилась на пресс-папье, лежащее перед ней, и спросила: – Вы думаете, что Завадского убили из-за какой-то картины?

Веня схватил стул, оседлал его верхом.

Он не стал отвечать на этот вопрос, задал свой:

– А вы знали о романе Завадского с Ольгой? – Старший лейтенант усмехнулся и добавил: – Об этом тоже вся больница болтает.

– Я не слушаю сплетни.

– А вас не удивляет то обстоятельство, что Ольгу ищет милиция?

– Говорю же, мы совершенно чужие люди. Если Ольгу ищет милиция, то это ее проблемы! Меня это не касается. Мне хватает и своих.

– Какие у вас проблемы? – спросил Веня и тут же пожалел об этом.

– А это вас не касается! Итак, вы хотели узнать, были ли мы с Ольгой подругами. Я отвечаю, что нет! Адреса Ольги я тоже не знаю. Так что если у вас больше нет вопросов, то извините. Мне нужно работать.

Веня поднялся, нацепил кепку и сказал:

– Спасибо за то, что уделили мне время, Екатерина Александровна. Не исключено, что мы с вами еще встретимся.

– Очень надеюсь, что этого не случится! – отчеканила Колесникова, схватила ручку и снова принялась что-то писать.

Вене не оставалось ничего другого, кроме как отправиться восвояси. Он вышел из кабинета.

Покидая здание больницы, старший лейтенант был уверен в том, что Колесникова ему врала.

«Эта женщина что-то знает. Если это так, то я не должен уходить отсюда ни с чем. Пожалуй, я останусь тут и подожду», – подумал он.

Веня устроился за толстым тополем, возвышающимся напротив главных ворот, и не отрывал от них взгляда. Он простоял там не меньше часа.

Люди приходили и уходили, но та женщина, которую ждал опер, по-прежнему не появлялась.

«Неужели предчувствия обманули меня? Колесникова будет дежурить всю ночь и не станет ничего предпринимать? Или же она все-таки знает, где находится Соколовская, уже позвонила ей и сообщила о моем визите?»

В том, что эти женщины как-то связаны между собой, Веня был уверен. Он покусывал губы, ноги его гудели, глаза слезились. Ему очень хотелось есть.

Когда к воротам подъехала темно-синяя «Победа» с серым верхом и шашечками по бокам, парень ощутил азарт. Колесникова вышла из ворот и направилась к машине.

«Да! Вот она».

Не оглядываясь, Колесникова уселась в такси, и оно тут же растворилось в густом потоке машин.

Глава 4

Прохор Котеночкин, в прошлом старшина команды мотористов подлодки М-32, после окончания войны вернулся в свой родной город Псков и тут же угодил в скверную историю. Как-то вечером, возвращаясь от приятеля, он столкнулся с четырьмя молодыми людьми, которые сидели на детской площадке, сквернословили, пили «белую головку» и горланили песни под гитару. Бывший подводник не смог просто так пройти мимо и сделал разнуздавшимся юнцам внушение. Словесная перепалка перешла в драку, в результате которой Прохор лишился зуба, но одержал убедительную победу. Удар у него был неслабый.

Однако беда состояла в том, что один из его противников потерял глаз. Возвращаясь из гостей, Прохор, естественно, находился в легком подпитии, что стало лишним доводом при вынесении ему обвинительного приговора. За нанесение тяжких телесных прокурор требовал для Котеночкина пятерик, но судьи учли ситуацию и ограничились тремя годами лишения свободы.

Прохор отсидел этот срок от звонка до звонка, потом поселился в квартире своей пожилой матери и вскоре устроился на работу в таксомоторный парк, расположенный на Текстильной. За три года заключения характер Прохора, который и до этого отличался упрямством и нелюдимостью, и вовсе испортился до неузнаваемости. Старенькая мать то и дело отчитывала сына за его сварливость, уговаривала обзавестись семьей. Однако Прохор так и не смог отыскать себе жену.

Женщинам он не нравился, так как был не особо хорош собой. Коллеги его чурались и за глаза называли угрюмым.

Зато местный участковый Прохора не забывал и доводил до белого каления своей чрезмерной заботой и неустанным контролем. Котеночкин и раньше недолюбливал представителей власти, а теперь из-за этого лейтенантика и вовсе возненавидел всех тех людей, которые когда-либо имели какое-то отношение к охране общественного порядка.

Рабочий день сегодня оказался долгим. Котеночкин изрядно устал, вернулся в гараж и услыхал от одного из механиков, что в диспетчерской его ждет начальник таксопарка с каким-то незнакомым человеком. Тот одет в гражданку, но назвался милиционером. Прохор в своей обычной манере насупился и приготовился к неприятному разговору.

Когда он вошел в диспетчерскую, начальник таксомоторного парка Супиков, которого все называли просто Семенычем, тут же бросился ему навстречу, пригнулся и тихо шепнул:

– Ты давай тут не особо хорохорься, а то без премии оставлю! – После этого Семеныч резко повернулся и сказал уже громко, чтобы гость его услышал: – Вот это и есть наш Прохор Егорович Котеночкин, водитель автомобиля «Победа» с госномером ПС 34–01. Прошу вас, товарищ, можете задавать вопросы. Я уверен, что Петр Егорович на них ответит.

Котеночкин угрюмо посмотрел на незваного гостя. Это был парень не старше тридцати, с задорной улыбкой, волосами соломенного цвета и беззлобным прищуром.

Он шагнул вперед, протянул водителю руку.

– Здравствуйте, Петр Егорович! Моя фамилия Костин. Я старший лейтенант милиции, оперуполномоченный. Мне нужна ваша помощь.

Прохор достал из кармана засаленную тряпку и принялся вытирать ею свои относительно чистые потрескавшиеся пальцы.

– Ладони в масле, начальник, – проворчал он и не стал отвечать на рукопожатие.

– Мне сказали, что ты сидел, – продолжая улыбаться, сказал милиционер.

– А твое какое дело?

– Да, собственно, никакого. Просто не похож ты на зэка, Прохор Егорович! Лицо у тебя хоть и суровое, но без гнили этой уркаганской. Угощайся. – Костин достал пачку «Герцеговины Флор» и протянул Прохору.

Тот хмыкнул, помотал головой и заявил:

– Я такие не курю!

Он убрал в карман тряпку, достал из другого пачку «Казбека» и вопросительно посмотрел на Семеновича. Начальник таксопарка кивнул, и Прохор чиркнул спичкой.

– Тогда вы угощайтесь, товарищ Супиков. – Гость протянул пачку Супикову, тот взял папиросу, все трое закурили, и милиционер сказал Прохору: – Я «Победу» твою сегодня в городе видел.

Таксист напрягся и спросил:

– А где именно?

– Возле районной больницы видел. Там к тебе барышня подсела, а я рядом стоял. А годков ей сколько?

– Кому? Барышне?

Парень рассмеялся и сказал:

– Нет! «Победе» твоей сколько, спрашиваю. Ведь с виду она совсем новая.

– Полгода моей «Победе», начальник. Может, хватит уже вошкаться? Говори, чего тебе от меня надо, а то мне домой пора.

– Прости, Егорыч! Понимаю я, что ты сейчас умаялся, после смены. Но видишь ли, какое дело, я к той самой барышне большой интерес имею. Помнишь ее?

– Ну, допустим. Красивая, молодая.

– А куда ты ее возил?

– В Завеличье возил. Высадил за мостком у колонки и уехал.

– Адрес можешь назвать?

– Улица Юбилейная, а какой дом, не знаю. Не назвала она адрес, сама дорогу показывала.

– Егорыч, не в службу а в дружбу, давай до той колонки прокатимся. Ты меня на месте и сориентируешь. – Костин достал из-за пазухи пару банкнот. – Ты не думай, что просто так. Я заплачу.

– Поезжай, Прохор Егорович! – совсем некстати вмешался в разговор Супиков. – Товарищ у нас из органов, а им помогать нужно.

Прохор зло посмотрел на начальника и резко проговорил:

– Никуда я не поеду! Я свою вахту отстоял, мне домой пора. К тому же у меня бензонасос на ладан дышит. Я уже к Жаркову подходил, он завтра посмотреть обещал. Пока не исправит, я с утра из гаража ни ногой!

Костин вопросительно посмотрел на Супикова, и тот пояснил:

– Жарков, это наш главный механик. Хороший, знаете ли, специалист!

– Можете вы его попросить, чтобы он прямо сейчас машину посмотрел? – спросил Костин.

– Чего ж не попросить? Сделаем.

– Вы тут делайте все что хотите, а я домой, – заявил Котеночкин. – Жарков ваш с бензонасосом часа три может провозиться, я столько времени тут сидеть не собираюсь!

Он повернулся было и собрался направиться к выходу, но тут пришлый парень ему сказал:

– Что-то сдается мне, Прохор Егорович, что ты нам тут не те гайки вкручиваешь! Лайбе твоей и года нет, а у нее уже бензонасос медным тазом вроде как накрылся. Может, хватит нас тут табанить? Давай уж мотнем скоренько в Завеличье, а потом уже и по домам, каждый в свою люлю.

Котеночкин повернулся, выпятил нижнюю челюсть и грозно поинтересовался:

– Ты на каких судах хаживал, салага?

– Почему же салага? – Костин улыбнулся. – Я матрос бывалый. Отдельный батальон морской пехоты, Черноморский флот! – Он тут же расстегнул рукав рубахи, оголил предплечье и показал якорь и буквы ЧС, выколотые на нем.

– Морпех, значит? – пробасил Прохор теперь уже совершенно другим тоном, с искренним уважением.

– А ты с какого парохода, дядя? – задорно поинтересовался Костин.

– Про подлодку М-32 слыхал?

– А как же! Выходит, мы с тобой в одной луже бултыхались.

Губы Прохора растянулись в широкой улыбке.

Костин шагнул вперед и во второй раз протянул отставному подводнику руку. Тот вытер ладонь о штаны и на этот раз ответил Вене крепким пожатием.

– Ты это, слышь, Семеныч, Жаркову не звони, – сказал Прохор. – Попробуем так доехать.

Когда Веня и Котеночкин вышли из диспетчерской, Семеныч лишь покачал головой. Он только сегодня узнал, что Прохор умеет улыбаться.

До нужного места они добрались быстро. «Победа» свернула на грунтовку, немного попетляла меж деревянных домишек, и Котеночкин остановил ее прямо возле водоразборной колонки.

– Вот здесь я ее высадил, – сказал Прохор, вышел из машины и постучал ногой по колесу.

Веня выбрался следом, нажал на рычаг колонки, подставил ладонь и сделал несколько глотков. Небо уже осыпали звезды, где-то вдалеке лаяла собака, в соседнем доме играл патефон.

– Что с бензонасосом? – спросил Веня. – Дотянет он до таксопарка?

– Дотянет. Никуда не денется.

Веня огляделся по сторонам. На улице не было не души.

– Так, значит, ты не видел, куда она дальше пошла? Жаль! Ну что ж, спасибо тебе, батя, уж извини, что сорвал тебя в такую даль! – сказал Веня, достал из кармана сотенную и протянул Котеночкину.

– Убери! – заявил Прохор и нахмурился.

– Как знаешь, – сказал Веня, пожал плечами и сунул купюру обратно.

– Я вот все спросить тебя хотел, на кой черт ты девицу эту преследуешь? По работе или просто приглянулась? – осведомился водитель.

Старший лейтенант милиции хмыкнул и честно признался:

– А я и сам не знаю. И то, и другое. Познакомились случайно, а потом выяснилось, что она может в деле одном помочь.

– И как же ты свою девицу теперь искать собираешься? – продолжал допытываться Котеночкин.

– Поспрашиваю у местных, которые не спят.

– Что же ты у них спрашивать станешь? Видели ли они сегодня здесь девицу, которая выглядит так-то и так-то?

Парень достал из кармана фотографию, полученную от Зверева, и протянул ее Прохору.

– Я вообще-то совсем другую девицу ищу! Вот эту, – сказал он и ткнул пальцем в Ольгу Соколовскую.

– Вот дела! А чего ж ты мне это сразу не сказал? Знаю ее, вон в том доме она живет. Ну да, улица Юбилейная, номер сорок два. – Прохор указал на синий домишко с шиферной крышей, расположенный в паре десятков метров от колонки.

Брови Вени поползли вверх.

– Ты никак подвозил ее сюда? – осведомился он.

– Ну да. Дай-ка фотку. – Прохор взял снимок, подошел к капоту и взглянул на снимок при свете фар. – Темненькая, ростом мне, пожалуй, по плечо будет. Два раза я ее сюда возил. Погоди-ка! Ой, да ведь и мужика этого тоже! – Прохор указал на Завадского.

Веня дернулся и принялся потирать руки. Он поверить не мог, что ему так повезет.

– Ну, Егорыч! Ну, молодчина! Да мне тебя сам бог послал. Рассказывай все, что знаешь.

– А чего тут рассказывать-то? Все верно. Девицу эту я два раза сюда возил. Один раз одну, а второй раз она с этим дядькой была. – Прохор ткнул пальцем в Завадского.

– Когда это было?

– А вот этого не помню. Недели две или три тому назад. – Прохор на мгновение замешкался и спросил: – А они что, преступники? На кой ляд они тебе сдались?

– Мужик этот – главный врач межрайонной больницы. Убили его в это воскресенье, в собственном доме застрелили, а девица эта – его любовница. Не исключено, что именно она своего кавалера и порешила.

– Ну и дела! А за что же?

– Картина дорогая у доктора этого была и исчезла. Вот такая беда, Егорыч. Ладно, пойду я посмотрю, что за домик у этой крали, а ты поезжай. Еще раз спасибо. Ты даже не представляешь, как меня выручил.

– А если нет в доме никого, ты как отсюда добираться станешь? Трамваи-то уже не ходят. Нет уж, дружище, иди, ищи свою чернявую, а я тебя здесь подожду.

Веня подошел к дому и потянул калитку. Та была не заперта.

Парень шагнул было во двор, но тут его кто-то окликнул:

– Тебе кого, милок?

Старший лейтенант обернулся и увидел пожилую женщину в серой косынке и длинном цветастом платье.

Женщина пристально, настороженно смотрела на незваного гостя.

– Я ищу Ольгу Соколовскую. Мне сказали, что она здесь проживает.

– А зачем она тебе нужна?

Костин замялся. Он пока не спешил сообщать, кто таков и зачем явился сюда посреди ночи.

– Дело у меня к ней… личное.

– Еще один хахаль!

– Почему сразу хахаль?

– У нашей Оленьки сегодня один, завтра другой. Устроила тут бордель, понимаешь. А ну проваливай отсель, не то милицию позову! – проговорила старушка, подошла к калитке, оттолкнула от нее Веню и перегородила вход во двор.

– А чего это вы тут раскомандовались, бабуля? – Офицер милиции рассердился. – Меня, может, здесь ждут, а вы гоните! Это же не ваш дом.

– То есть как это? – заявила бабка. – Он как раз очень даже мой!

– Так разве здесь не Ольга Соколовская живет?

– Живет-то она тут, только дом этот ей не принадлежит. Вот ведь напасть-то какая. Говорила мне Зинка, что нечего ее пускать, а я не послушала. Теперь к ней мужики один за другим шастают!

– Так это у вас, стало быть, Ольга жилье снимает?

– А я что тебе толкую? Только не она снимает, а хахаль ее.

– Вот этот? – Веня достал фотографию и указал пальцем на Завадского.

Бабка прищурилась, вгляделась и ответила:

– Вроде он.

Веня кивнул, положил руку на калитку, которую старушка собиралась закрыть, и полюбопытствовал:

– Как давно вы ему свой домик сдаете?

– Да уж почитай с год.

– А на чем ваша квартирантка сюда обычно приезжает?

– Да так же, как и ты. На такси. Как ее кавалер, так и сама Ольга. Я вот на такси отродясь не ездила. Потому как у меня таких денег нет!

– А другие хахали что? Кстати, много их у нее?

Бабка выпятила нижнюю губу, пожала плечами и ответила:

– Может, и много, но я только одного видала, беспалого.

Веня почувствовал легкую дрожь.

«Неужели в этом деле еще один фигурант нарисовался?»

– А как он выглядел?

– Невысокий, скуластый и страшный, как смерть.

– Прямо как смерть?

– Ну да. Очень уж худой, синяки под глазами.

– А почему вы его беспалым назвали?

– Так потому, что у него трех пальцев на руке нет.

– Каких именно?

– А вот этих. – Старушка выставила перед собой ладонь. – Среднего, безымянного и мизинца.

– Прямо совсем нет?

– По две костяшки начисто срезаны, одни культяпки торчат.

– То есть по две фаланги недостает?

– Может, для тебя это и фаланги. Я таких мудреных слов не знаю.

– А беспалый этот тоже на такси приезжал?

– Нет. Если честно, я и сама не знаю, откуда он здесь взялся. Появится ни с того ни с сего и так же исчезнет! Чудной он какой-то. Постой-ка, а что это ты меня тут выспрашиваешь? Ага, поняла я. Ты Ольку нашу приревновал, вот! Хочешь, наверное, всех ухажеров от нее отвадить. Нечего тут! А ну давай, катись-ка ты отсель, пока я и в самом деле милицию не вызвала!

– Не надо милицию, – сказал Веня, достал удостоверение и показал старушке. – Старший лейтенант Костин. А вас как, простите, гражданочка, называть прикажете?

Бабка ойкнула, прикрыла рот ладонью и проговорила:

– Чего ж ты сразу не сказал, сынок, что милиционер? Битюговы мы.

– Очень хорошо. А звать-то вас как?

– Варвара Алексеевна я.

– Вы, Варвара Алексеевна, сами-то сейчас где проживаете?

– Вон там, сразу за поворотом мой домик. – Старушка указала рукой в нужном направлении.

– Замечательно, Варвара Алексеевна. Спасибо вам за помощь. А сейчас, пожалуйста, пустите меня. Мне нужно с Ольгой пообщаться.

– Да как же ты, сынок с ней пообщаешься, коли она теперь носа сюда не кажет?

– Вот, значит, как. И давно пропала?

– Так сразу после выходных! Я в понедельник к ней пришла, за денежкой, стало быть, а у нее тишина, замок на двери висит.

– Хорошо. А давайте, Варвара Алексеевна, к дому пройдем и еще раз посмотрим. Вдруг Ольга появилась, а вы ее не заметили?

Бабка пожала плечами, и они вдвоем прошли к дому. Веня поднялся на крыльцо и ухватился за замок, висевший на дверях.

– Запасной ключ есть? – спросил он.

– Есть.

– Принесите его.

– А зачем куда-то идти? – Варвара Алексеевна протянула руку и достала из-за дверного косяка массивный ключ на бечевке.

– Позвольте. – Веня взял у старушки ключ и открыл замок.

Он первым шагнул за порог, включил свет и увидел довольно неприглядную картину. Мебель была перевернута, постельное белье валялось на полу. Там же были разбросаны осколки фарфора.

– Мать моя! – взвизгнула хозяйка дома. – Что ж она, зараза такая, мне тут учинила? Ну я этой вертихвостке устрою!

Варвара Алексеевна нагнулась и хотела было поставить на место перевернутый стул, но Веня резко проговорил:

– Стоять! Ничего не трогать!

Оперативник бочком протиснулся между стульями, и его внимание привлекло то, что он никак не ожидал тут увидеть. Прямо на полу, между кроватью и печкой валялся какой-то рулон, перевязанный бечевкой. Веня развязал узлы, сорвал газету и развернул кусок грубой материи. Угловатые фигурки в виде ромбиков, конусов и пирамидок были натыканы по всему холсту. В центре всей этой сумбурной нелепицы красовались причудливые часы с кукушкой. В нижнем правом углу картины хорошо просматривалась витиеватая закорючка: «Даня Ш».

Когда следственно-оперативная группа подъехала к дому номер сорок два, Веня все-таки распрощался с Прохором Котеночкиным, который крепко пожал оперативнику руку и наконец-то отправился отдыхать. В этом месте парень проторчал до самого утра, хотя особой пользы его пребывание там не принесло. Веня изучил окрестности, не постеснялся разбудить с десяток местных жителей и допросил их с пристрастием, однако, кроме недовольного ворчания, так ничего и не услышал.

Уже под утро Сева Фролкин, эксперт-криминалист, прибывший по вызову, сообщил Костину, что отпечатки пальцев, найденные в доме, скорее всего принадлежат самой Ольге Соколовской. Дорожка перед крыльцом сильно притоптана, так что ничего интересного на ней обнаружить не удалось. А вот под окнами Сева нашел след армейского сапога сорок второго размера. Это было все, что принес осмотр места происшествия.

Работать они закончили в четыре утра. Поэтому не поехал домой, а вместе с дежурной группой отправился в управление. Он вошел в кабинет оперативного отдела, повесил кепку на крючок, уселся за стол и тут же уснул.

Разбудил оперативника телефонный звонок.

Старшего лейтенанта Костина беспокоил все тот же Сева Фролкин:

– Спал, что ли? Просыпайся! Мы тут снова на выезд собрались. Ты с нами?

Веня посмотрел на настенные часы. Они показывали половину седьмого. Получалось, что спал он всего минут тридцать-сорок.

– Что стряслось? Я ведь не в дежурной группе сегодня. Или ты забыл?

– У озера на Семеновских гривах, как раз в километре от домика твоей Варвары Битюговой, труп нашли.

– Женский?

– Женский.

Веня почувствовал, как мурашки побежали по его спине. Перед глазами парня мелькнуло то самое лицо.

«А вдруг это Катя?»

– Я еду! – крикнул он в трубку, сорвал с крючка кепку и выбежал из кабинета.