Текст книги "Убийца с того света"

Глава четвертая

Нажав на кнопку звонка, Зверев прислушался. Какое-то время за дверью стояла гробовая тишина, и Павел Васильевич уже было подумал, что напрасно тащился на третий этаж. Однако, когда он повернулся и уже успел спуститься на полпролета, за дверью послышалось шуршание. Зверев тут же вернулся на этаж и прижал ухо к двери. Раздался стук, словно кто-то долбил молотком по деревянному полу. Когда дверь пятьдесят первой квартиры открылась, Павел Васильевич понял, в чем дело. Перед ним стояла худая белесая женщина в синем ситцевом халате и тапочках. В глазах женщины не было ни удивления, ни страха. Она стояла в проеме и отрешенно глядела на незваного гостя, опираясь на костыли.

Когда пару часов назад Зверев вместе с Глафирой Ульяновной приводил в чувство упавшую в обморок Динку, он не узнал больше ничего, что могло бы помочь расследованию. Единственное, чего он при этом добился, так это того, что всучил перепуганной вахтерше листок, на котором записал два телефона – свой домашний и служебный. О том, что мать Хрусталева инвалид и передвигается на костылях, он до сей поры не знал. Среднего роста, короткая стрижка, усталые глаза – хозяйка квартиры смотрела на гостя прищурившись. Зверев снял шляпу и учтиво кивнул:

– Здравствуйте! Мне нужна Ирина Андреевна Хрусталева.

Хозяйка квартиры сдвинула брови и попыталась выпрямить ноги и расправить плечи, чтобы выглядеть более достойно, но из этого ничего не вышло. Гримаса боли исказила лицо, женщина снова повисла на костылях.

– А вы по какому вопросу?..

Зверев ощутил неловкость, применять к этой женщине все свои хитрости и уловки у него не было никакого желания, поэтому он сразу же предъявил удостоверение:

– Я из милиции! Мне нужен ваш сын.

– То́ли нет.

– А когда будет?

Женщина отвернулась:

– Мне это неизвестно. Он уже неделю не появляется.

– И вы не пытались его искать?

– Разве я похожа на сыщика? – ответила Хрусталева довольно резко.

– Но вы должны хотя бы беспокоиться…

– Я уже устала о нем беспокоиться! Мой сын совершеннолетний, и, если ему нужно куда-то уйти, он уходит.

– Совершеннолетний? Подождите! Мне сказали, что ваш сын учится в школе!

– Моему сыну восемнадцать, просто он дважды оставался на второй год.

– Поэтому вы его и не искали…

– А как мне прикажете его искать? Телефона у меня нет, а ходить по его приятелям мне как-то не с руки. Я редко выхожу из дома. К тому же мой сын уже не первый раз исчезает.

– Можно мне войти?

Ирина Андреевна отступила, пропуская Зверева в коридор. Все так же громыхая костылями по полу, женщина вошла в комнату.

В доме был идеальный порядок. Постель была аккуратно заправлена, все вещи лежали на своих местах, следов пыли на мебели не было, даже цветы на подоконнике дышали свежестью. Застеленный пледом диван, трехстворчатое трюмо, огромный лакированный шкаф и несколько массивных тумб. Словно прочитав мысли гостя, Ирина Андреевна пояснила:

– Соседка ко мне приходит, помогает с уборкой. Сама-то я, как видите, на многое не способна.

– Любите музыку? – поинтересовался Зверев, указав на стоявший у окна на одной из тумб старый патефон.

– А что мне еще остается? – Ирина Андреевна опустилась в одно из кресел и прислонила к нему костыли. – Во время оккупации немцы заставляли нас работать на расчистке завалов. Подо мной рухнул пол, третий этаж… Мне еще повезло, что я осталась жива. Травма позвоночника, и теперь, как видите, я передвигаюсь на костылях. Так что музыка теперь – одно из немногих удовольствий, которые мне доступны. Есть, конечно, еще книги.

Зверев подошел к патефону, рядом с ним лежали пластинки с записями. Здесь были Шульженко и Утесов, Марк Бернес и Георгий Отс. Были тут так же записи Френка Синатры и даже Эдит Пиаф. Оценив коллекцию пластинок, Зверев не стал останавливаться на книгах.

– Если я правильно понял, Анатолия нельзя назвать образцовым сыном?

Ирина Андреевна беззвучно рассмеялась.

– Весь в отца!

– Тот тоже отличался буйным нравом?

– Первый раз сел за кражу, потом вышел и через год снова сел! Всю жизнь мотался по лагерям, а в сорок четвертом, как я слышала, умер от туберкулеза в лагере.

– То есть ваш муж…

– Мы не были женаты. Любовь с ним была ошибкой молодости. Сами же знаете, что девчонки любят плохих парней.

– Знаю.

– Володя был настоящий красавец, ну и… – Ирина Андреевна развела руками. – Одним словом, наш роман закончился так же быстро, как и начался. Замуж потом я так и не вышла, впрочем, забот мне и без замужества хватило. Простите, вы курите?

Зверев достал пачку сигарет, они закурили.

– Давайте теперь вернемся к Анатолию, – продолжал Зверев разговор. – Не могли бы вы мне сказать, где он бывает? Куда все-таки он мог запропаститься?

– У приятелей или у своего дяди.

– Приятели – это Чижов и Хлебников?

– Не знаю таких.

– Это его одноклассники. Насколько я знаю, именно с ними он водил дружбу.

– Все одноклассники моего сына еще дети. Наверняка они живут с родителями, а какие нормальные родители станут держать у себя неделями такого постояльца, как мой обормот Толик? – Ирина Андреевна выдохнула дым. – Скажите, он действительно влип в какую-то историю?

– Чижова и Хлебникова нашли мертвыми в старом заброшенном доме в Завеличье.

Ирина Андреевна дернулась, сигарета выпала из ее рук. Зверев тут же поднял упавший окурок и потушил его в пепельнице.

– А мой сын?

Зверев поднялся, сходил на кухню и, отыскав стаканы, принес хозяйке воды.

– О вашем сыне нам ничего не известно. Надеюсь, с ним все в порядке.

– Тогда почему вы считаете, что Толик причастен к смерти этих ребят?

– Говорю же, они дружили. Поэтому нам нужно как можно быстрее его отыскать. Дядя, о котором вы упомянули… его фамилия, где живет?

Сделав несколько глотков воды, Ирина Андреевна вернула Звереву стакан и попросила еще одну сигарету. Выпустив пару облачков дыма, женщина продолжила:

– Я мало что знаю о нем.

– Но как же…

– Владимир Иванович Ярцев – так звали отца Толика. Дядю, о котором мы говорим, зовут Василий. Они не родные братья, у них мать одна, так что фамилию его я не знаю. Где он работает и где живет, я тоже не знаю.

– Может быть, есть фото?

– Дяди?.. Разумеется, нет.

– А фото Анатолия?

Ирина Андреевна горько рассмеялась.

– Вы не поверите! Детские фото сгорели во время пожара, а потом со мной случилось вот это, – женщина указала на костыли. – Так что мне было не до фотографий. А сам Толик вообще не любит фотографироваться.

– Может, хотя бы фото Володи есть?

Ирина Андреевна поднялась, взяла костыли и подошла к секретеру. Спустя несколько секунд хозяйка квартиры протянула Звереву старенький снимок с надломанными краями.

На фото на фоне затуманенных дымкой гор стояли красивая женщина в темном закрытом купальнике и высокий мускулистый мужчина в обтягивающих плавках. Женщина ела арбуз, мужчина обнимал ее за талию, на заднем фоне плескались волны. Только внимательно приглядевшись, Зверев узнал в красавице на фотографии стоявшую сейчас перед ним хозяйку дома.

– Это мы в Сочи. Я ездила по путевке и встретила там Володю. Он был такой мужественный и напористый, я сразу же в него влюбилась, ну и потом все и случилось. Вскоре после того, как я вернулась в Псков, я поняла, что беременна. Володя же уехал к себе в Саратов, перед расставанием мы обменялись адресами, и он обещал приехать.

Ирина Андреевна вернулась в свое кресло, прислонила к нему костыли и какое-то время молчала.

– Приехал? – прервал воспоминания хозяйки Зверев.

– Спустя два года, когда Толику уже исполнился год. Все это время я писала Володе письма, а он ни разу не ответил. Позже выяснилось, что он провел этот год в тюрьме.

– А как вы об этом узнали?

– Он сам мне это рассказал. Сказал, что оказался в тюрьме случайно, каялся и все такое прочее! Потом он остался у нас, и я надеялась, что в нашей жизни все образуется. Мы неплохо ладили, и мне показалось, что у нас все хорошо, но через год Володю снова арестовали, и с тех пор мы больше не виделись.

Ирина Андреевна вновь замолчала, а Зверев, выждав паузу, спросил:

– Ваш сын похож на отца?

– Толик? Практически одно и то же лицо.

– А дядя Толика похож на своего брата?

– Похож, Володя на несколько лет младше своего брата.

– Вы сказали, что Володя из Саратова, а как же так случилось, что его брат теперь живет в Пскове?

– После того как Володя поселился у меня, его брат тоже переехал в наш город. Он прожил у нас месяц, а потом уехал, но я даже не знаю куда. Как вы сами понимаете, меня это тогда не особо волновало. Пару лет назад Толя сказал, что встретил в городе дядю и довольно часто оставался у него ночевать. Вот в общем-то и все, что я могу вам рассказать.

– То есть о том, где Василий живет и чем занимается, вы не знаете? – еще раз на всякий случай уточнил Зверев.

– Я же это вам уже сказала! – довольно резко ответила Ирина Андреевна. – С тех пор как папаша Толика пропал, я больше не хочу иметь ничего общего ни с ним, ни с его родственниками.

– Тогда, может быть, вы позволите мне взять эту фотографию?

– Забирайте. Она мне не нужна.

Зверев убрал фото в карман. Видя, что хозяйка на взводе, сменил тему:

– Хорошо. С этим делом мы разобрались. А теперь по поводу окружения вашего сына. Может, напряжетесь и вспомните кого-нибудь, кто помог бы мне в его поисках. Думаю, что это в ваших же интересах.

– Я точно знаю, что окружение у моего сына обширное, но, как я уже сказала, мне до него нет дела. Хотя постойте… Кажется, я видела одного из его приятелей. Как же его звали?.. Мотя… точно Мо́тя!

– Мотя? Это что – кличка?

– Думаю, что да. Как-то раз в дверь позвонили, и Толик открыл дверь. Прежде чем сын вышел в коридор, он назвал пришедшего Мотей.

– Это все?

– Да, все. А теперь, если позволите…

– Да-да, я уже ухожу.

Глава пятая

Распрощавшись с хозяйкой квартиры, Зверев направился к остановке и умудрился успеть на последний автобус. Однако лечь спать пораньше ему не удалось, потому что, как только он разделся и принял душ, зазвонил телефон.

– Товарищ Зверев?

Павел Васильевич узнал голосок племянницы Глафиры Ульяновны.

– Да, это я. Можете звать меня Павел… – на секунду задумавшись, Зверев добавил: – …Васильевич! Павел Васильевич! Что вы хотите, Дина?

– Тетя сказала, что вы просили о встрече. Она сказала, что я могу позвонить в любое время.

– Да, разумеется! Вы хотите рассказать мне о вашем друге Валентине?

– Да… то есть в основном я хочу поговорить о Хрусте́.

– Хрусте? О… Вы имеете в виду Анатолия Хрусталева?

– Да. Хруст – это кличка. У всех блатных есть клички, а Хруст блатной!

Зверев посмотрел на часы.

– Я все понял. Давайте встретимся прямо сейчас. Где вы живете?

– На Кузнецкой.

– Тогда давайте встретимся через час в Ботаническом саду у фонтана Надеюсь, еще не слишком поздно?

– Ничего страшного, я уже не маленькая.

Повесив трубку, Зверев позвонил дежурному и тоном, не терпящим возражения, потребовал «дежурку».

Ровно через пятьдесят минут он уже шагал по Ботаническому саду вдоль полуразрушенных оборонительных бастионов, построенных еще в начале восемнадцатого века.

Когда-то здесь росли канадская ель, маньчжурский орех, уссурийская груша и еще целая уйма редких насаждений. Однако в годы оккупации немцы, опасаясь предстоящих холодов, пригоняли сюда пленных, и те практически подчистую вырубили все деревья ценных пород. Однако примерно полгода назад здесь началась реконструкция: выкорчеванные пни увезли, и теперь на их месте уже зеленели новые молоденькие деревца. Деревьев было так много, что Зверев не сразу увидел Дину, сидевшую на лавочке под кустом боярышника. Когда девушка увидела Зверева, она встала и тут же с виноватым видом отвернулась.

– Простите, что рухнула без чувств. Со мной такое бывает, у меня артериальная гипотония.

Зверев со знанием дела кивнул:

– Понимаю. Вы должны беречь себя и быть осторожнее. Итак, давайте присядем, и вы мне расскажете об Анатолии Хрусталеве.

Они сели, Дина достала из сумочки платок, сжала его в кулачке и всхлипнула.

– Я уже позвонила Ларисе Степановне – это мама Вали, – девушка расправила плечи, вытянулась. – Вы не бойтесь. Я больше не отключусь. Мне очень плохо, но моя мама говорит, что у меня сильный характер, так что я все выдержу и постараюсь вам помочь.

– Я понял. Итак… вы знаете, где мне искать Хрусталева?

– Нет, не знаю, но я, видимо, должна рассказать вам историю про туфли.

– Какие еще туфли? – нахмурился Зверев.

– Новые. Подарок матери. Когда мы с Валей поссорились, произошла эта история с туфлями.

За пару недель до описываемых событий.

Новые туфли, которые мать купила, ему поначалу даже понравились. Однако на следующий день, когда Валька надел их, чтобы сгонять в булочную, он понял, что жестоко просчитался, напялив их. Сильное жжение в ногах он ощутил уже на середине пути, но все же сумел дойти до магазина и вернуться домой. Кое-как доковыляв до дома и повесив на крючок авоську, в которой находились батон, бутылка молока и два плавленых сырка, Валька стянул с себя злосчастные туфли и зашвырнул их под шкаф. В тот день он больше не выходил на улицу и не вспоминал про подарок матери, но вспомнил о них, когда на следующий день обе его пятки покраснели и покрылись ужасными водяными пузырями.

Намазав мозоли вазелином и заклеив их пластырем, Валька надел свои старые сандалии, весь день просидел с дружками в парке и ни разу не вспомнил о своих новых туфлях. Однако, когда Валька уже затемно явился домой, вспомнить о них все же пришлось. Мать с порога буквально набросилась на него:

– Нет! Вы только посмотрите на него! Коленки в земле, на руках цы́пки, а уж про рваные сандалии я вообще молчу! Что это за убожество? Валентин, я же тебя просила больше не надевать это рванье!

– Нормальные сандалии, – глухо пробасил Валька.

– А я говорю, ненормальные! Зачем носить ужасные сандалии, если есть другая нормальная обувь? Зачем это ты новые туфли под шкаф засунул?

– Не нравятся они мне!

– С ума сошел! Это же новинка! Натуральная кожа, дизайн… лучшая обувная продукция от фабрики «Скороход». Я ведь их тебе не на барахолке по дешевке купила, а у Эммы Эдуардовны. А она их, между прочим, из Москвы привезла, купила их там для своего Сережи в специализированном магазине.

Эмма Эдуардовна, мамина начальница, считалась модницей и имела обширные связи, вот только Вальку это не впечатляло.

– Так вот пусть ее Сережа их и носит! – умудрился вставить словечко Валька.

– Сереже они велики, поэтому она их мне и уступила!

– Ему велики, а мне малы! Я твоими чеботами себе все ноги стер!

Мать презрительно фыркнула.

– Подумаешь! К любой обуви привыкнуть нужно. Туфли из натуральной кожи, их разнашивать нужно. А ты ведешь себя как девчонка! Потерпеть не можешь! Пару дней походишь, они и разносятся. Я, между прочим, за них почти треть своей зарплаты отдала, а он, видите ли, их носить не желает. Представляю, что сказал бы отец, будь он жив!

– Может, не нужно про отца? – процедил Валька и изо всей силы стиснул зубы.

– Как это не нужно? Отец твой, между прочим, был человеком опрятным и не занимался всякой ерундой. Так же как и твой брат!

«Началось! Сейчас начнет меня с Игорьком сравнивать», – подумал Валька и заскрежетал зубами.

Старший брат Вальки Игорь Ильич Чижов был на десять лет старше Вальки и был гордостью родителей. В сорок втором он ушел добровольцем на фронт и вернулся в сорок пятом с двумя медалями и далеко идущими планами на будущую жизнь. Игорь окончил Ленинградский инженерно-строительный институт и в настоящее время занимался проектированием разрушенных во время войны зданий. Игорь был во всем похож на отца, который тоже, кстати, был передовиком производства и до войны работал технологом на радиозаводе «Металлист». Отец погиб в сорок четвертом под Варшавой, и с тех пор старший брат Игорь был Вальке вместо отца. И отец, и Игорь Чижовы были идейными, целеустремленными и до ужаса педантичными людьми. Валька же не унаследовал ни одно из этих качеств и умудрился заиметь весьма сомнительных друзей.

Когда мать заикнулась о брате, Валька подумал, что сейчас ему придется в очередной раз выслушать «оду» Игорьку, но на этот раз он ошибся. Мать вдруг замолчала, отвернула голову и спустя некоторое время удалилась на кухню. Валька был в недоумении… Неужели она так быстро сдалась?

Как позже выяснилось, это было не так и мать все же добилась своего. Утром, когда Валька еще спал, мать выкинула его старые сандалии в ближайший мусоросборник. Узнав об этом, парень, который в этот день спешил по делам, пришел в бешенство. В конце концов Валька был вынужден надеть на истертые ноги подарок матери – и бросился на вокзал, где его ожидали приятели.

Стирая со лба льющийся по щекам пот, Валька вышел на площадь и увидел бирюзовое здание железнодорожного вокзала с ризалитами и вальмовой крышей. На площади маячили люди, тащили сумки и чемоданы, о чем-то спорили, стараясь перекричать соседа и гнусавый голос дребезжащего репродуктора. По луже, образовавшейся возле бьющего фонтана, расхаживали нахальные голуби, а суетливые воробьи резво скакали и клевали рассыпанную кем-то крупу. Валька не сразу отыскал тех, кого искал. Лишь сделав круг и миновав аллею, он услышал, как кто-то его окликнул.

Хруст стоял у разросшегося тополя и, облокотившись на него, потрескавшимися пальцами вышелушивал семечки из небольшого подсолнуха, который держал в руке. Парень грыз недозревшие семечки и сплевывал шелуху на газон.

Напротив Хруста на ограде, огораживающей газон, сидел Ванька Хлебников. Он курил смятую гармошкой папиросу «Казбек» и с сальным блеском в глазах пялился на проходившую мимо деваху в ситцевом платье в горошек. Рот здоровяка при этом был приоткрыт, ноздри подрагивали.

Когда Валька подошел, Хруст смерил вновь прибывшего недобрым взглядом и сплюнул под ноги:

– Позы́рь-ка, Мякиш, кого нам тут ветром надуло! Явилась-таки наша пропажа… и года не прошло!

Мякиш встрепенулся, прикрыл рот и, вытянув шею, уставился на Вальку.

– Это все мамка… – воскликнул Валька и запнулся на полуслове.

Сваливать на мать сегодняшнее опоздание явно не стоило.

– Мамка? – Хруст захохотал в голос.

– Не мамка, а новые туфли!

– Че-е-е?! А ну, Валек, поясни нормально!

Валька сел на ограду рядом с Мякишем, сорвал один ботинок и, стянув носок, продемонстрировал приятелям уже лопнувший и кровоточащий мозоль.

– Вот! На второй ноге то же самое. Я ноги себе натер, поэтому и не успел к поезду.

Хруст усмехнулся и покачал головой.

– Ух ты, ну ты, лапти гнуты! Какие мы нежные! Ладно уж, прощаю. Но не потому, что пожалел тебя, а потому, что дело наше и без того медным тазом накрылось.

– Что случилось? – спросил Валька, поспешно натягивая носок.

– Не приехал наш ювелир! Вот что! – пояснил Мякиш. – Мы уж все вагоны обошли, а он как в воду канул. Видимо, не получилось у него что-то, так что сегодня нам не светит.

Неделю тому назад, когда Хруст предложил взять на гоп-стоп одного ловкого фраера, Валька почувствовал возбуждение. Некий деляга, которого Хруст называл Арсением Львовичем Богачевым, был, по словам Хруста, человечком безобидным, как плюшевый кролик. Работавший обычным продавцом в местном ювелирторге, Арсений Львович был нечист на руку – это Хруст и планировал использовать. Дело, на первый взгляд, казалось плевым, однако, поняв, что Хруст задумал ограбление с применением тяжких теле́сных, Валька струхнул.

Хруст сказал, что каждые две недели этот Арсений Львович мотается в Калининград и всякий раз привозит оттуда партию ювелирных изделий из янтаря. Побрякушки эти Арсений Львович пускает мимо кассы, а всю прибыль от продажи кладет себе в карман. Хруст взялся за дело решительно и уверял дружков, что они обтяпают это дельце на раз-два, а также уверял, что с легкостью сможет продать добытые ценности.

До сих пор лично Вальке доверяли лишь воровать продукты у зазевавшихся рыночных торговок, правда, один раз они с Хрустом и Мякишем обобрали пьяного в стельку мужика, вытащив у него бумажник с несколькими купюрами. На этом личное участие Валентина Чижова в противоправных деяниях до сей поры и ограничивалось, однако ограбление ювелира было делом серьезным и могло потянуть уже на реальный срок, даже несмотря на то, что они с Мякишем еще не достигли совершеннолетия.

То, что, в отличие от Вальки, у Хруста и Мякиша за спиной было уже не одно ограбление, Чижов знал. Знал он и то, что Хруст вращается в воровской среде и близко знаком с Мотей и Куцым, выдававшими себя за бывалых рецидивистов. Правда, как-то раз Мякиш поведал Вальке, что ни Мотя, ни Куцый авторитетными ворами не являются.

– Оба они лишь шестерки при Бу́ром, – пояснил тогда Мякиш.

– А кто такой Бурый?

– О!.. Бурый – это авторитет, а эти… – вяло пробурчал Мякиш и махнул рукой. На этой фразе в тот день их беседа и закончилась.

Когда Валька узнал, что именно у Куцего Хруст раздобыл сведения о ювелире-барыге и его побрякушках, вспоминая тот разговор с Мякишем, Валька еще больше запаниковал. Когда Хруст сказал, что дело это плевое, ведь ювелир и не подумает идти в ментовку, так как все его побрякушки приобретены незаконно, Валька отважился спросить:

– А почему же Куцый сам не взялся за это дело?

Хруст лишь пожал плечами:

– Наверное, потому, что готовит что-то более серьезное! А может, есть еще какая причина. Да нам-то какая в том забота?

На этом все сомнения были отметены, и вся троица взялась за приготовление к предстоящему делу.

Сегодня, услышав, что нападение на ювелира сорвалось, Валька вздохнул с облегчением. Мякиш тем временем пошарил по карманам и достал горсть медяков.

– Даже на кружку пива не хватит. А у вас как с монетами?

Глаза Хруста сверкнули, он шагнул к Мякишу и ударил парня по руке. Монеты, которые тот только что пересчитывал, рассыпались в разные стороны.

– На кой ляд мне твои медяки и твое пиво? Мы сюда для большого дела пришли, а ты тут какую-то пургу несешь!

– Ну так не приехал же наш клиент. Чего уж тут поделаешь.

В глазах Мякиша был испуг. Он не хуже Вальки знал, на что способен этот быстрый как змея и злобный как хорек Толик Хрусталев.

– Так у тебя что… идея какая-то есть? Если есть – говори! Чего руками-то попусту махать?

Взгляд Хруста потеплел, он шагнул к Вальке, взял его за пуговицу и притянул к себе.

– Мякиш вот тему просек, а ты?

– Что я? – заикаясь, пролепетал Валька.

– Говори, с нами ты или нет? Идем на дело втроем или заднюю врубаешь?

– Так смотря что делать.

Хруст так рванул пуговицу на рубахе Вальки, что та с треском оторвалась.

– Ой! С вами я! Конечно с вами!

– Вот и ладненько! – Хруст сунул Вальке в руку оторванную пуговицу и, мотнув головой в сторону вокзала, перешел на шепот. – Видите вон того фраера с кейсом и в шляпе?

Валька на пару с Мякишем повернулись в ту сторону, куда указывал Хруст, и вытянули шеи.

Валька не сразу понял, о чем говорит Толик, а когда сообразил, тут же почувствовал, как на лбу выступила испарина.

Из главного здания вокзала вышел среднего роста мужчина в полосатой зефи́рной [9]9
  Зефир – хлопчатобумажная ткань из тонкой пряжи высокого качества.


[Закрыть] сорочке, формованной бежевой шляпе и остроносых лаковых туфлях. В правой руке незнакомец нес небольшой саквояж. Мужчина чем-то походил на Сэ́ма Спе́йда, однако, в отличие от героя Ха́мфри Бо́гатра [10]10
  Хамфри Богарт – американский актер, сыгравший частного детектива Сэма Спейда в кинокартине «Мальтийский сокол» (1941 г.).


[Закрыть], не обладал грустным задумчивым взглядом и вовсе не казался ми́лым. Выбранный Хрустом в качестве жертвы гражданин показался Вальке твердым и холодным как гранит. Вальке стало страшно, однако Хрусту, по-видимому, все было нипочем. Он уже скалился, проводил языком по губам, походя при этом на облизывающегося на мясо кота.

– Слышали, как диктор объявляла, что «московский» прибыл? – продолжал Хруст.

Валька и Мякиш дружно закивали.

– А видите, какие у этого фраера «котлы» знатные?

– Нехилые часики! Наверняка заграничные! – Мякиш понимающе кивнул.

– А за́понки видишь?

– Вижу! Явно этот фраер за них кругленькую сумму отслюнявил! Интересно, а в кейсе у него что?

– Так, может – заглянем? – гы́кнул Хруст.

– Хочешь этого красавчика вместо нашего ювелира потрясти?

– А почему бы и нет?

– Так ведь у этого янтарек не припрятан!

– Он сам для нас сейчас как янтарек! «Котлы», запонки… Наверняка и бумажник не пустой…

– Я в деле, Хруст! Говори, что делать!

– Для начала проследим, куда он намылился, а если повезет… – Хруст сунул руку в карман.

Валька уже понял, что сейчас его дружок нащупывает рукоятку выкиду́хи, которую Хруст купил у одного эстонского барыги и которой очень любил козыря́ть.

Вот и началось… Валька сглотнул, но не подал виду, что ему страшно. Он же мечтал о настоящем деле… Так вот же оно!

– Рвану́ли! – рыкнул Хруст. – И расслабьтесь, возьмем клиента тепленьким.

Он тихо рассмеялся, и вся троица поспешила вслед за удаляющимся незнакомцем.

Дина закончила рассказ и уставилась на Зверева.

– Это все? – уточнил тот.

– Да. Это был наш последний разговор. – Дина всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.

– Итак, давайте уточним. То есть примерно две недели назад вы поссорились с Валентином Чижовым, потому что не хотели, чтобы он общался с Хрусталевым и Хлебниковым.

– Потом мы столкнулись у булочной, и Валька рассказал, что Хруст задумал ограбить мошенника-ювелира Богачева, но дело сорвалось.

– А ювелира точно не было в поезде?

– Так сказал Чижик.

– Это кличка Валентина?

– Чижиком я его звала, он не обижался. Остальные дружки Вали звали его Чижом.

– А до этого Валя делился с вами подобными секретами? – уточнил Зверев.

– Упаси боже! – воскликнула Дина. – Но в тот день что-то случилось, и Валька был сам не свой. В тот день Валя был очень возбужден. Я бы даже сказала, что он был испуган. А когда ювелир не прибыл, эти балбесы углядели какого-то другого мужчину и решили обчистить его.

– Зефирная рубашка, шляпа, саквояж…

– А еще он похож на Хамфри Богарта, – поспешила уточнить Дина.

– Это я понял. И что же было дальше?

Дина недовольно поморщилась:

– Потом появился этот урод!

– Хрусталев?

– Кто же еще! Он появился с сигаретой в зубах в самый неподходящий момент. Скорчил рожу и махнул рукой. Валя тут же вскочил и словно воды в рот набрал.

– То есть вы не знаете, ограбили ли они незнакомца или нет?

– Не знаю.

– И само собой не знаете, что они у него украли?

– Все так и есть.

– И больше вы не виделись?

Девушка всхлипнула и отвернулась.

– А теперь Валька мертв! Вы ведь найдете тех, кто его убил?

– Сделаю все что смогу. – Зверев встал.

– И что вы собираетесь предпринять? – с серьезным видом поинтересовалась Дина и тоже встала.

– Для начала отвезу вас домой, хоть вы и не маленькая! – сухо ответил Зверев и поманил Дину в сторону западных ворот Ботанического сада – туда, где их уже давно ждала дежурная машина.

Когда Зверев проводил Дину до подъезда и вновь уселся в «дежурку», он приказал отвезти его домой. Всю дорогу он морщил лоб и рассуждал: «Хруст и двое дружков решили обчистить мошенника-ювелира Богачева! Богачева почему-то не оказалось в поезде, и эти трое балбесов решили тряхануть какого-то весьма и весьма прилично одетого фраера, похожего на американского актера Богарта. Ах да! Есть еще некий дядя Вася, который может дать информацию о Хрусте, но его оставим на потом. На Богачева Хруста навел Куцый, который, так же как и некий Мотя, является человечком авторитета по кличке Бурый. Бурый… Бурый… А ведь о бандите с такой кличкой мне приходилось слышать или нет… – Зверев продолжал ломать голову, но ничего существенного в памяти не всплывало. – Одним словом, вопросов много, а где искать ответы…»

Когда Зверев очутился в своей квартире, он разделся, принял душ, разогрел позавчерашние щи и увидел, что они уже пузырятся. Зверев выругался, вылил щи в унитаз и улегся спать голодным.

Прежде чем его сморил сон, Павел Васильевич вновь вспомнил о Хирурге. Неужели его бывший замкомвзвода все-таки жив?..