Текст книги "0,5"

В кресле и на диване, в одежде и обуви, лежат два убитых тела. «Кто же их убил? Что искал убийца, если разгромил всю квартиру?» – подумал бы детектив. «Вот это да…» – выдохнул Андрей. Никаких убийств, просто это – прожженные наркоманы, и буквально вчера кто-то заходил к ним в гости, запутался в плохих мыслях и начал буянить, пытаясь выползти из паутины бэд-трипа. Превратить обезьяну в человека смогли только через час. А вы говорите, эволюция невозможна. Правда, это «вчера» случилось неделю назад, но ребята и не заметили, как она пролетела. В их вселенной время течет иначе.

В центре всей этой вакханалии – табурет, на котором стоит эмалированное ведро, а в ведре – бутылка, на бутылке – фольга, а в фольге какая-то желтая и резко пахнущая химия. Смерть Кощеева.

Простояв в недоумении минуты три, Андрей сначала потянулся к форточке, а после предпринял попытку разбудить Костю – Леша был не таким близким другом даже тогда, в безмятежное и подростковое время. На слабые толчки в плечо тело не откликалось, продолжая мирно посапывать на волнах прихода. Размахнулся, влепил пощечину, но даже она не привела к результату. Тогда Андрей попытался разбудить Леху, приподнял хилое тело, стал трясти, но эффект был ровно тот же – то есть никакого. И тогда, уже злясь не только на этих двух слабаков, но и на себя, он просто стянул тяжелого Костю с дивана на пол и… Ни тени недовольства на его блаженном лице не проскользнуло.

ДАНО: два наркомана и пакет с травой.

НАЙТИ: привести в чувство.

РЕШЕНИЕ: выкинуть дерьмо, подождать, пока придут в себя.

Он взял пакетик с табурета, снял «колпак» с бутылки и на ощупь двинулся в туалет. Споткнулся обо что-то, выругался.

Перекошенная оттого, что дом чуть-чуть сошел со свай, яма прямого падения с радостью приняла кулек, и из ее желудка донеслось только тихое «хлюп». Возвратился в комнату. Диван теперь свободен, можно лечь, перешагнув через Костю. Во всем теле напряжение – после почти годового перерыва алкоголь действовал не так, как к тому привыкло сознание. Через полчаса начало клонить в сон. Андрей вызывал такси, и терпеливо дожидался, когда кто-нибудь соизволит его подобрать. Только бы не заснуть.

Проснулся Андрей от звуков. Костя сидел, скрючившись над табуреткой, и насыпал из пакетика в неюзанный, сияющий и еще не знавший огня колпак из фольги. Увидев Андрея, моргнул красными глазами и улыбнулся опухшим лицом. Скучал.

– О, здорова. Ни фига ты лысый, – вяло загоготал он. – Будешь?

Солнце светило прямо в окно, ледяной налет на нем образовывал нечто вроде матовой пленки. Андрей посмотрел на часы в мобильнике. Те показывали 12:34. Перевел взгляд на другие, висевшие на стене, – застыли на 4:20, силясь двинуть секундной стрелкой дальше, но ничего у этого хиленького, но точного механизма не выходило, и стрелка осталась навечно содрогаться в конвульсиях. Шутники.

В армии режим месяц за месяцем неизменен: «РОТА, ПОДЪЕМ» в шесть утра. Говорят, от него потом еще долго отходишь. Видимо, Андрей уникум, раз в первый же день умудрился проспать на шесть с половиной часов.

– Я же выкинул всю эту дрянь, – сказал он спокойно, еще не проморгавшись после вздорного и беспокойного сна. Пока еще без злости. Виной всему – уже подзабытое чувство похмелья.

– Все алмазы в один карман класть опасно, – ответил Костя, вновь растянувшись в улыбке. Следом тупо засмеялся и Леша.

– Че вы ржете, дебилы?

Ему никто уже не ответил: взгляд обоих был прикован к заполняющейся дымом, поднимающейся из пучины ведра с мутной водой, бутылке. Через две минуты приятели вновь сладко спали, а комната наполнилась мерзким запахом. До свидания.

Андрей встал, прихватил с кухни свой пакет и вышел в подъезд, громко, со всей силы, хлопнув входной дверью. Так, что задребезжал весь этот гнилой сарай. Быстрее до продуктового – купить минералку. И домой, на прямом автобусе.

* * *

В первую неделю после того, как Андрей сменил зеленый цвет одежды на серый, устраиваться на работу и не думал. Это казалось каким-то необязательным. Открыл разок сайты с вакансиями, поглядел, но вот так, чтобы взять и позвонить – нет. Пока не прижмет – шевелиться не будешь. Но прижимать-то почти сразу начало. Сумма таяла на глазах, а в мире за год с лишним не поменялось ничего: супервайзеры (это кто вообще?), разработчики 1С и продавцы все еще в остром дефиците. Таком, что рекламы с приглашением «трудоустраиваться поудобнее» прибавилось: на остановках, на скамейках, на щитах.

Все, что удалось отыскать на первое время, спустя месяц, так это возможность два-три часа в день раздавать листовки на входе в один из крупных торговых центров. Причем нет, не внутри. Под пока еще хмурым небом, хоть погода и пошла на лад: временами солнце появляется, редкое и не особо теплое в этих широтах. А вот настроение даже не паршивое, нет. Настроение – черное. Настроение – нефть.

До конца очередной смены оставалось минут пятнадцать – Андрей уже умел с точностью определить, когда кончится пачка в руке, сопоставляя количество листовок с потоком людей, заходящих в торговый центр. Он безразлично всовывал бумагу в руки, которые ответно протягивались к нему, даже не вглядываясь в лица. Выбило из этого фиолетового состояние то, что он услышал свое имя и знакомый голос. Андрей поднял голову, узрел Костю, трезвого и соображающего.

– Здорова, – улыбнулся он.

– И тебе привет, – устало и без улыбки ответил Андрей.

– Че, как дела? – задал он риторический вопрос, который и является часто частью приветствия. Смолток. Есть такая привычка у людей, живущих позападнее, чем мы.

– Да все блестяще, – так же риторически ответил Андрей.

Костя не дожидался взаимного вопроса, он сам начал о себе:

– Мне тут денег закинуть надо на кошелек. Подождешь пять минут? Я сейчас вернусь.

– Подожду. Куда я денусь… – ответил Андрей, помахав перед лицом Кости листовками.

Тот спешно удалился внутрь, но вернулся уже через минуту.

Выяснилось, что он хотел закинуть денег барыге, чтобы получить адрес закладки, но терминал в этом ТЦ по каким-то причинам не работал, нужно было искать другой. Ближайший, где имелась возможность приобрести наркотики без комиссии, находился через пару переулков.

Костя сказал, что хочет приобрести гашиш. Андрей не был категорично настроен против «живых» наркотиков: не просто же так во многих странах они считаются вполне легальными и даже используются в медицинских целях. Раскуришь в парке косяк, прямо перед глазами полицейского, а он в твою сторону и не повернется. Поэтому на приглашение Кости пройтись вместе он согласно кивнул. Надо же и отдыхать. В себе он был уверен точно – на синтетику никогда в жизни не сядет. Он и гашиш-то курил раза три.

Сначала все поют песни о том, что «в Европе это вообще легально», потом – «братишка, да ты подожди, и у нас скоро легалайз будет», а кончается все тем, что сидят на зоне свой срок, сопоставимый со сроком за убийство, – за этими мыслями забываешь о реальной угрозе. Угроза не ДЛЯ организма, а ОТ беспощадного государства. И поешь там песни совсем другие: «Мама, закинь денег на номер», на блатной мотив.

– Вжи-и-ик, – протянул Костя, засовывая третью тысячную купюру в изрисованный тегами терминал, расположенный рядом с автобусной остановкой. На терминале можно было увидеть творение все того же автора с трехбуквенным псевдонимом.

– Это за сколько? – поинтересовался Андрей.

– Камень – пять.

– Ого, не много?

– Ну… Нет. Я так-то хотел грамма два взять, но сейчас по городу нет в автошопах. Пришлось скидываться с пацанами.

Андрей не совсем понял, что такое автошопы, но решил не переспрашивать, боясь показаться каким-то отсталым. Костя натыкал по сенсорному табло что-то в графе «примечание» и нажал заветную кнопку.

Пять минут ожидания, и откуда-то выплыл ответ с фотографией, на которой нужное место обведено в красный кружок: «Ул. Советская, д. 15, корп. 2, подъезд 3, щель у первой ступеньки после площадки между первым и вторым этажом, слева».

– Поехали, – сказал Костя.

Забрали без приключений. Натренированные пальцы быстро нащупали необходимый сверток, обмотанный черной лентой, незаметно убрали находку в карман. Андрею оставалось лишь с интересом наблюдать за происходящим.

Еще через два дома Костя остановился, нырнул в подъезд.

– Покашляй, если что, – сказал он, проваливаясь в черноту.

– Покашляю, – пробормотал Андрей, зажигая сигарету, когда Костя уже исчез, не став выслушивать ответ.

Буквально через три минуты послышались спешные шаги по лестнице, но мягкие, чтобы не привлекать излишнего внимания жильцов – тут все звуки разносятся. В первом подъезде чихнут, а из третьего – доброго здоровья пожелают. Костя направился в соседний подъезд. Потом в третий, и из него уже вышел радостным – нашел, что искал.

– Кладмен – мудак. Я еще один фитиль поднял!

– Поздравляю. А какие действия, если ты купил закладку, а ее нет? – Андрею вдруг стало жаль наркоманов, которые потратят последние деньги на этот клад, а последние из последних – на проезд. – Неправильно как-то.

– Кто первый встал, того и валенки! А ваще, чайки – это нормально, это допустимый риск. Они регулярно весь кайф ломают, но, если ты челик без косяков, барыга даст адрес перезаклада. Либо за полцены. Так что все равно все ровно будет. В итоге-то страдает только маркет.

С аргументом насчет валенок Андрей поспорить не мог, не зарубцевались еще раны, оставленные той войной. Костя пустился в рассказ о том, как же тяжело «шкуроходить» зимой. В никого не щадящий мороз, который, между прочим, дает шкуроходу и преимущество: в такую погоду все дома сидят, телевизор смотрят, ищи – не хочу. Кто мимо проходит, так все в шарфы закутались и спешат в тепло. Но руки, конечно, болят, сопли текут рекой. В том случае, когда ты на нуле, это разумная плата, по мнению Кости. Все прошаренными стали, и искать левак теперь гораздо сложнее: кто-то делает нечто вроде искусственных камней из глины и в них прячет клад, кто-то даже на дереве на высоте двух с половиной метров может сделать закладку, и это в центре города, где всегда кругом люди! А зимой – сугробов бессчетное количество, можно прятать в любом. Но наркотиков столько, что обязательно найдешь, если постараешься.

Дождавшись полупустого ржавого автобуса, они отправились в гости к Леше. Андрей раньше жил поблизости – десять минут детским шагом. Костя по дороге отлучился к какой-то компании, поджидающей неподалеку от остановки. Через минуту вернулся назад. Парни, весело хохоча, поспешили удалиться. Дождались, настроение поднялось. Шли. Рассматривал родные места при дневном свете. Ничего тут не поменялось. Это такое болото, где и за сто-то лет ничего не изменится. Даже рожи будут те же. Максимум – покрасят какой-нибудь забор. Пока ждал, стоял у входа в местный магнит, курил. Обрывки разговором доносятся:

– …Так я ему сказала, что брошу, но он истерику закатил, сказал, что он улучшится… – рассказывала одна гоповатая девка другой. Такие дальше района, наверное, раз в месяц выезжают.

Удивительно, но в квартире у Леши оказалось относительно прибрано: ни мусора, ни запаха. Через два дня из очередной командировки возвращался его отец.

 
От прожженных солью ноздрей
В доме чисто в два раза быстрей.
Мистер батя!
 

Обещан был гашиш, гарик, шоколад, ганжа, чаррос, шан, банг, хеш, ханка, пот, смола, липкий, камень, плюхи, твердый, ямба, коричка, маджон, греча. Оказалось же, что досталось совершенно иное – мягкий пластилин, разваливающийся в руках, пахнущий все той же синтетикой. Вот только понял это Андрей в тот миг, когда тяжелый дым уже оказался в легких и каннабиноиды быстро осели на их стенках. Подстава подстав. Но чего можно ждать от наркоманов? Они-то уже и не помнили, наверное, что такое настоящий гашиш. Это была просто привычка, называть что-то коричневое этим теплым словом, не вдаваясь в подробности.

Андрей первым припал губами к горлышку бутылки. Лучше дуть из пустого аппарата, чем из уже заполненного дымом, – меньше достанется. Много Андрею не надо. Легкие все равно вспыхнули, и дым, вырывавшийся вместе с кашлем, казалось, исходил именно от них, а не от наркотика.

Не было ни намека на веселье. Не пробежала по лицу улыбка, как это было бы под воздействием настоящего продукта. Откуда-то родилось лишь желание высунуть голову в форточку, глотнуть немного чистого холодного воздуха. Костя прилепил взгляд к экрану телевизора. Из наушников Леши доносились шипение и скрежет, – это надрывался какой-то очередной модный рэпер, которого скоро сменит другой. Происходящее вызывало только раздражение. Неугодным теперь казалось все, за что только цеплялся взгляд, но прилип он к Леше. В голове конструировался его образ, раскладывалось по полкам все его бессмысленное существование. В пазле были все детали – все его намерения, все его существо можно было наблюдать, как муравьев на ладони.

Чаще его звали просто – Ёза, что было сокращенным от «китаеза», производным от «китаец». В его корнях прослеживалось что-то азиатское: мать то ли из Узбекистана, то ли из Таджикистана, не разберешь. Работала в школе, сидела на вахте, подавала звонок. Спеша на урок, ребята в шутку просили подать сигнал об окончании урока пораньше, она лишь беззвучно улыбалась в ответ.

Ёза неизменно старался одеваться модно: узкие джинсы с подворотами, белые носки, и чтобы обязательно было видно название бренда, свитер, облегающий тело, или олимпийка. Наличности у него почти никогда не водилось, но он мог похвастаться практически всегда пустующей квартирой. Одеждой он зачастую менялся с такими же небогатыми модниками. Видимо, статус обязывал регулярно обновлять гардероб.

Есть в русском жаргонном языке подходящее слово, которое отлично описывает Лешу, и слово это довольно прозаично – «выебистый». Он, по непонятным причинам, всегда рассчитывал на свои физические силы или мнимый авторитет. Ни того ни другого у него отродясь не бывало. Еще в начальной школе Ёза и Андрей не поделили здоровенную арматуру, которую Андрей нашел и собирался сдать в пункт приема металла. Ёза вдруг объявил ее своей собственностью, но уже спустя десять минут убежал домой, вытирая сопли. После еще и придумал нелепое оправдание своему поражению: рассказывал всем, что в карманах Андрея лежало что-то тяжелое, что тоже предназначалось для того, чтобы выручить за это копейку, и именно эти железки больно ударили по ноге. Ну а спустя несколько лет, когда повзрослевшие дети стали несистематически употреблять алкоголь, во время одной из пьянок он не на шутку завелся – начал необоснованно обвинять в какой-то ерунде общего знакомого, тихого и мирного парня, за которого вступился почти трезвый Андрей. «Так давай выйдем?» Вышли. Ёза вернулся минут через пятнадцать, просидев все это время в своем же подъезде, вытирая сопли и кровь из разбитой губы, слушая как за стеной компания продолжает отдыхать в его квартире. Потом ничего, подошел, извинился, все стало как прежде.

Случаев непробиваемого кретинизма Андрей припомнил сейчас около десятка. Не было у него тормозов. Если он врал, то врал во всем, даже не имея на то веской причины. Если упарывался, то упарывался жестко, и однажды как-то так вышло, что он проехался в автобусе без обуви.

Больше всего остального в Ёзе Андрею не нравился смех. Он будто бы выдавливал его из себя, а после, когда маленькая капля выходила наружу, уже не мог прекратить – безудержно ржал, сузив до размера щелок свои и без того небольшие глаза. Сейчас хотя бы молчит.

За ним числился условный срок. Почти два года назад он с каким-то своим корешем ехал в такси. Приятелей у него, по рассказам, огромное количество, но их почему-то никто никогда не видел. Денег у них не было, поэтому они планировали просто сбежать, не расплатившись. Таксисты люди тоже не самые простые, многое повидавшие. Водитель заблокировал двери во время поездки и выпустить их без оплаты отказался. Парни чуть-чуть попинали его и ограбили, поимев всего около трех тысяч рублей. Нашли их уже на следующие сутки, пару суток ребята отдыхали в СИЗО. Каждому дали по три года условно.

Дважды после этой маленькой оплошности, как считал сам Ёза, он получил административные штрафы. «Молодой человек, нельзя курить на территории школы». «Распиваем, молодой человек?» Если его еще раз схватят за руку на подобной мелочи, могут посадить на срок вполне реальный и осязаемый. Вот только самого Ёзу это никак не останавливает – он упарывается и творит безрассудные поступки, кажется, еще хлеще, чем когда-либо. И в этом бы не было ничего удивительного, но только имелось у Ёзы хобби. Сильно сказано, конечно, про хобби, но Ёза читал законы, не признавая никакой другой литературы. Когда автобус тащил его к очередным неприятностям или на работу, с которой он обычно вылетал, не продержавшись и месяц, он открывал в смартфоне приложение и читал. Видимо, как применить знание на практике – он не догадывался, не доходило. Он будто видел в этом способ скоротать время, не несущий особой пользы.

До своего очередного загула он, имея образование повара, устроился на работу сушистом, но пропустил несколько смен подряд, выпав из реальности и потеряв счет времени. Теперь же он трудился два дня в неделю, сидя в деревянной будке, подкидывая в нее дрова, что-то охранял. Что сторожил – не знал даже сам, но копейку платили, можно было купить еду. Большего ему и не нужно.

Из всех знакомых Андрея только Леша и мог испытывать подлинный голод. У всех ведь найдется хоть пачка переломанных макарон, купленная по красному ценнику три года назад, чтобы этот голод заглушить или хотя бы чуть-чуть успокоить. У всех и всегда, кроме бестолкового Ёзы.

Мир пожелтел. Захотелось скукожиться и уменьшаться в размерах до тех пор, пока не исчезнешь окончательно и бесповоротно. Чудилось, что стоит подумать о чем-то – сразу смыслишь, как оно работает, тут же становится противно от осознания сути вещей. Любое явление представлялось набором винтиков, складывающихся в целостный механизм. Мысли в голове катились кубарем, но объединяло их одно – тошнота. Тошнота и отвращение. Противно от людей, от осознания собственной беспомощности, от тиканья часов. Эмоции казались пластмассовыми, и осмысление этого приносило боль – ты не умеешь чувствовать по-настоящему. Даже боль твоя не подлинна. Ты подделка, общение между людьми – подделка. Нет никакой искренности.

Так на Андрея подействовало соединение, родственное 3-бутаноил-1-метилиндолу, который в изначальном виде применялся с единственной целью – облегчить муки смертельно больных людей. Уже минул почти десяток лет, как вступил в силу закон о запрете изначальной формулы. Ее слегка изменили – эффект оставался ровно тот же. Распространили табу и на эту. Рецепт трансформировался каждый месяц. Цепочка с бесконечным количеством звеньев – знай себе меняй молекулы местами, добавляй примеси. Тогда и начались побочные эффекты. Запреты довели до того, что никакого кайфа не осталось, а вот зависимость становилась сильнее. Употребившим ЭТО нередко сносило голову, начинались приступы эпилепсии, кто-то выходил в окно, думая, что сможет лететь, у кого-то просто не выдерживало сердце. Другие отделывались парой месяцев в психбольнице.

Андрей к сердцу прислушивался. Сейчас оно бешено колотилось, и от ощущения этого темпа было уже не отделаться. Пульс посчитать тоже не получалось: стучит слишком быстро, непослушные подушечки пальцев перестали чувствовать такие тонкие вещи. Будто в такт проминаются внутрь, как только пульс выскакивает наружу. Будто они в сговоре и хотят обмануть мозг. Что ж, получается.

Когда-то давно они курили гашиш для того, чтобы становилось веселее, чтобы склеился разговор, чтобы в голове вихрем начинали крутиться мысли, срочно требующие обсуждения, и из ничего рождались яркие идеи, кажущиеся гениальными и забывающиеся спустя полчаса. Компанией по три-четыре человека зависали в старой «газели», которая давно уже была не на ходу. Лешин отец разрешал, понимая, что пацанам нужен какой-то личный угол. Несколько лет машина простояла во дворе, служила пристанищем для юных психонавтов, переживающих, как бы не спалиться. Состояние автомобиля становилось все хуже: сначала случайно выбили одно из окон, и пространство невозможно стало обогреть зимними вечерами. Проблему решали, зажигая свечи. Неизвестные стащили колеса. Все, что можно было снять по-быстрому, – сдали на металл.

Компания писала глупые рассказы, Андрей иногда приносил гитару, болтали без умолку. То, что довелось попробовать сейчас, – не приносило ровным счетом ничего. Наоборот, оно высасывало из тебя все живое, оставляя только вполне осязаемый вакуум. Ты становился маленькой пылинкой в абсолютно пустой комнате. От одного лишь воспоминания о вкусе дыма во рту еще долго начинало моментально тошнить.

Каннабиоидные рецепторы в организме существуют в двух видах: CB1 и CB2. Первые в основном находятся в центральной нервной системе, а вторые – в клетках, отвечающих за иммунозащиту. Наркотик, попадая в организм, связывается с рецептором, активируя его и вызывая реакцию. Реакции совершенно различны: улучшение настроения, замедление движений, паника, галлюцинации. С высокой вероятностью активация рецептора повлияет на память, на восприятие времени и пространства, изменит температуру тела, может даже появиться вполне реальное чувство боли, паралич. Известны даже случаи проявления аппендицита. JWH-018, являющийся далеким-далеким предком того, что сейчас употребил Андрей, связывается и с первым, и со вторым типом рецепторов. Воздействие – непредсказуемо. Каждый организм индивидуален. У Андрея вот мир потускнел, тоска накатила, чуть не вырвало. Все потому, что синтетика гораздо сильнее по своему действию, чем тетрагидроканнабинол, содержащийся в настоящих коричневых плитках. По сравнению с «гариком» химия связывается с первым рецептором в четыре раза сильней, а со вторым – в десять. Представляете, какие это может вызвать последствия? Даже британские ученые не могут выяснить до конца, а они всякого повидали. Спросили бы у русской провинции, им бы ответили. И даже пару лайфхаков дали, как подготовиться, чтобы последствия были относительно прогнозируемы.

Леша с Костей надолго уснули и теперь громко храпели – их организм реагировал так. Андрей просидел в кресле почти три часа, пока не почувствовал, что чужеродные ощущения начинают отступать. Сам не заметил, как прекратилась пульсация в голове, а рейвовый темп сердца немного замедлился. За все время «трипа» он лишь раз решился войти в кухню и выпить воды, но даже она, основа всего живого, показалась слизью. Не став будить своих товарищей, Андрей привел себя в порядок, сполоснул лицо ледяной водой из умывальника, висевшего в туалете, – классического, с штырем, который необходимо приподнимать, чтобы вода лилась. Вышел, мягко прикрыв за собой дверь. Успевает на автобус.

Спокойной ночи.

* * *

«Понимаю, что тяжко. Да у меня вроде бы все хорошо. приятная новость – я теперь семейный человек:) Неожиданно, да? Мне очень нужно с тобой поговорить. думаю, ты понимаешь о чем. Тогда у меня не было другого выхода. я все расскажу, если у тебя будет время и желание встретиться. Можно прогуляться, в субботу например. Согласен?)»