Текст книги "Испытания жизни"

Истоминский поцеловал дочь и, попрощавшись с сестрой, отправился на машине вместе с порученцем на Красную площадь. Генерал госбезопасности Воробьев Алексей Иванович был предельно сух и краток.

– Дела очень серьезные Кирилл. Пришлось мне немало потрудиться, чтобы добыть сведения об Ульянове. Его дело сейчас находится у нашего народного комиссара. Одно могу сообщить тебе: Ульянов погиб при попытке к бегству. Но, не это самое главное. В его деле, как мне сообщили верные люди, фигурирует и твоя фамилия. А, что это может, значит для тебя, ты должен отлично представлять. Мой тебе совет: уничтожь все документы, которые можно истолковывать по-разному, в том числе и в пользу мнимых вражеских разведок. Наши специалисты такие мастаки, что из чего угодно могут раздуть антигосударственное дело. Теперь прощай и не звони мне больше. Могут прослушать нас обоих.

Друзья обнялись, и генерал поспешно покинул просторный кабинет Воробьева. Ему надо было спешить. Заезжать к дочери и сестре некогда, да и опасно. Не исключено, что за ним начали следить, и давать лишние основания своим преследователям, он не имел права. Сидя в машине, он ровным, четким почерком, написал несколько строчек на вырванной странице блокнота, своей дочери. «Милая Маша! Ульянов погиб. Помни, что я говорил тебе раньше. Мне пока не пиши и не ищи меня. Целую. Папа».

Отправив записку с Павловым, генерал, дождавшись его возращения, возвратился в свою дивизию. Сначала Мария долго не могла прийти в себя, получив странное и необычное послание от отца. Но спустя некоторое время к ней вернулось ее обычное самообладание, и она поняла, что дело уже сделано. Она бессильна изменить ситуацию. Саши больше нет в живых, а ей самой надо продолжать жить, да жить. Попрощавшись с тетей, дня через два, и окончательно приведя расстроенные мысли и чувства в относительный порядок, она вернулась домой. Первые недели, после возвращения, она спала плохо с частыми ночными пробуждениями и с хождениями по спальне от переполнявших ее воспоминаний, которые чаще всего напоминали о себе поздним вечером или ночью. Днем среди людей, среди учеников, которым она посвящала большую часть времени, она на время забывалась и тогда ее мысли в, основном, были устремлены к одному: как бы успешнее выполнить свои школьные дела. Немного сглаживала мрачные мысли Марии ее подруга Лидия, как всегда снисходительно и чересчур легко относившаяся ко всем сложностям и житейским коллизиям.

– Что же нам остается с тобой делать, подруга. А нам остается жить, работать и по мере своих возможностей, как-то развлекаться. Других дел у нас нет. Был у меня один парень, наподобие принца на белом коне, и что из всего вышло? Не сошлись характерами. Уж больно он оказался нудным, и слишком правильным для меня. А, я совсем не такая. Я вся неправильная. Мне погулять, поблистать в мужском обществе хочется и себя показать. Сегодня в нашем поселке танцевальный вечер. Приоденемся мы с тобою Мариша, как следует, так чтобы все мужички, глядя на нас, язычки бы свои проглотили. А, мы бы с тобой на танцах, как говорят у нас, «оторвались по полной программе».

Иногда, Мария ходила вместе с Лидой на подобные вечеринки и, как будто, после них, ей становилось на время легче. В последующем, мысли об Александре и об отце, вновь, с новой силой одолевали ее, и она снова начинала прокручивать в голове все старые воспоминания о них. Прошли нескончаемые зимние месяцы, и весна подходила к концу, сдавая свою смену наступающему лету и, вдруг, снова на жизненном пути Марии Истоминской возник Хватов. После гибели Александра, ни она, ни он, особо и не вспоминали друг друга. Правда, иногда, Мария мысленно возникала в грандиозных планах Эдуарда Хватова, и в них ей отводилась определенная роль. Полковник Соколов сдержал слово и после перевода его в наркомат НКВД, Эдуарда, по его рекомендации, как наиболее сильного и трудолюбивого следователя, назначили начальником следственного отдела. Многие следователи, да и прочие начальники восприняли назначение прохладно и отрицательно. Среди них были и более старшие специалисты, как по следственному опыту, так и по званиям, но, как говорят, «против рожна не попрешь». Тем не менее, Хватову приходилось прикладывать немало усилий для успешного закрепления на новом месте: начальника следственного отдела, так как его «любезные доброжелатели» не дремали и настороженно следили за каждым его шагом. Но, настали те долгожданные дни, когда он как бы освоился на новом месте и окреп на должности начальника. «Эдуард, настало самое время заняться нашей «дворяночкой» Машенькой. Фактически, она осталась одна, без поддержки отца и его влиятельных друзей. Да и жених ее, наш Ульянов, погиб как враг народа». При мыслях о нем, Эдуард невольно усмехнулся. «Однако поработали мы с этим Соколовым на славу. Каждый получил свое и, именно, то на что он и рассчитывал. Настала пора мне сватать Машеньку Истоминскую».

– Мария, ты меня извини, что я тебя так долго не навещал. У меня не было времени. Сейчас я начальник следственного отдела. Возьми презент. Думаю, что тебе понравится.

Хватов протянул девушке роскошный букет белых роз и коробку шоколадных конфет.

– Может быть, мы поставим чайку, и тогда беседа у нас пойдет лучше и веселее. Кстати, у меня есть превосходный китайский чай, свеженький, только что из столицы. Он, у меня в машине.

Приказав водителю-сержанту, чтобы тот принес коробку с чаем и другими сладостями, Эдуард, сняв с головы фуражку, попытался поближе подойти к Маше. Девушка в обычном обыденном, цветастом платье, никак не ждавшая сегодня неожиданных гостей, чувствуя себя, не прибранной и одетой, несоответствующим образом, невольно отшатнулась от гостя, неподготовленная к подобному выпаду. Стоящий рядом подполковник сейчас выглядел по-другому, совсем иначе, а вовсе не как старинный друг, знакомый с детства.

– Похоже, Маша, что ты порядком отвыкла от порядочных людей, здесь, у себя в глуши. Но, я превосходно тебя понимаю. Здешнее твое окружение составляют обычные простолюдины, крестьяне, ремесленники. И выйти тебе на люди, в принципе, некуда, да и показать себя некому.

– Глубоко ошибаешься, Эдуард. У нас здесь живут хорошие люди: добрые и отзывчивые. И, они идут ни в какое сравнение, с городскими, которые довольствуются сплошной завистью и голым расчетом.

– Может быть ты по-своему права, дорогая Машенька. Но позволь мне заметить, что люди они везде бывают разными: взять ли город или деревню. Но, я приехал к тебе совсем не за этим, не затем, чтобы проводить обширнейшие дискуссии на данные темы. Я тебя Машенька люблю, очень давно, и делаю сейчас тебе официальное предложение.

Хватов вытащил из нагрудного кармана кителя красную, сафьяновую коробочку и с театральной торжественностью подал ее Марии.

– Моя дорогая! Прошу тебя открыть ее и принять от меня это страстное заверение в моей любви.

Не зная, как ей реагировать на только, что произнесенные Эдиком слова, и не находя нужных и подходящих слов в ответ на столь неожиданное признание Хватова, Мария механически, не осознавая, что она делает, открыла подарок. «Как же я сразу не догадалась и не додумалась, что передо мной обыкновенное обручальное кольцо, которое обычно преподносят своим избранницам, одновременно делая им соответствующее предложение. Но, что же мне с ним делать? Все так неожиданно для меня?»

– К сожалению, Эдуард, я пока ничего не могу окончательно сказать по поводу твоего предложения, и тем более, взять себе кольцо. Я тебе и раньше говорила, что мне нравился один Александр и, поэтому, мне надо время, чтобы все хорошенько обдумать: за кого же мне выходить замуж? Сразу, с ходу, без всякой подготовки, я не могу принять твое предложение. Для этого мне, надо все тщательно обдумать и взвесить.

– Но, что здесь долго раздумывать, Машенька! – воскликнул Хватов, еле сдерживая себя от кипящей внутри его ярости и сильного нервного напряжения, которое и заставляло его соблюдать внешние приличия.

– О чем же ты собираешься раздумывать? Ульянова нет в живых и вряд ли ты, когда-либо встретишься с ним. Чудеса бывают в одних сказках, но не в нашей реальной жизни. И знай, что только я смогу защитить тебя от преследования наших органов государственной безопасности. Ты лично и твой отец неоднократно встречались и разговарили и общались самым теснейшим образом с изменником и шпионом Ульяновым.

– Какой же он изменник и предатель? Он считался твоим другом, Эдуард, и ты хорошо знал его, впрочем, как и все мы. Считаю, что ваши органы, а может и ты сам, сфабриковали против него ложное обвинение, чтобы отличиться перед начальством. – А, хотя бы и так, дорогая Машенька. Нам то же следует показывать, что мы не спим. Так, что все наши действия уместны и объективны. И если ты сама и твой отец до сих пор на свободе, то этим ты обязана только мне. Хотя вы и фигурируете в деле, но я выдвинутые обвинения спустил на тормозах и не стал раскручивать дальше собранные против вас факты.

– Спасибо тебе большое Эдик за твою заботу обо всех нас, – с иронией заметила Мария. – Но, все же такого жениха как ты, расчетливого и во всем ищущего выгоду, поверь мне, если ты и нравился мне раньше, сейчас мне не надо. Не такого мужа как ты, я хотела бы видеть рядом с собой.

Маша демонстративно закрыла коробочку и протянула ее обратно Хватову, ничуть не удивившемуся такому повороту происходящего.

– Мария, ну зачем же ты так поступаешь? Я предлагал выйти за меня от всей души, так как знал и любил тебя с детства. Напоминаю, что только я один способен тебя защитить от всех, будущих неприятностей, которые, несомненно, сваляться на вашу семью без моей помощи. Твоему Александру никто не поможет. Его нет. Я же тебе нравлюсь или, по крайней мере, раньше нравился. Так, в чем тогда дело? У тебя, поэтому есть все основания принять мое предложение и поверь, мне дорогая: я приложу все свои усилия и старания, чтобы наша совместная жизнь была спокойной и счастливой. Вскоре я, возможно, переведусь в столицу. А в ней нас ожидают большие перспективы. Ты будешь посещать самые модные, дамские салоны, да и круг твоих знакомств будет иным, чем тот, который здесь имеется. Что на это скажешь мне, Маша? Можешь крепко подумаешь над моим предложением, прежде чем ты мне окончательно откажешь. Я пробуду в поселке у своей матери пару дней. Больше времени, к сожалению, я не могу позволить. У меня накопилась масса нерешенных дел в нашем отделе, требующих моего ежедневного присутствия. Так, что Машенька, у тебя остается мало времени, и я думаю, что ты, как здравомыслящая девушка, примешь мое предложение.

Мария Истоминская у больше ничего не отвечала и ничего не возражала Хватову. Она отрицательно покачала головой и рукой указала Эдуарду на входную дверь.

Глава 10

Теплый, майский ветерок приятно согревал и одновременно холодил разгоряченное тело Екатерины Филипповны, стирающей белье во дворе дома. Привычными, заученными движениями рук, натруженных за долгие годы работы, она брала очередную выстиранную простынь и начинала полоскать ее в железном корыте, верно служившей хозяйке много лет. Настя активно помогала тете, временами подливая ей свежей чистой воды из оцинкованных ведер и, пополняя запас из старого колодца, расположенного неподалеку от дома. Нестиранного белья накопилось за долгую зиму слишком много и, кроме того, надо было почистить и вытрясти все крупные вещи и расставить их по местам. Не за горами Светлое Христово Воскресение-Пасха.

– Может, мы отдохнем, тетя Катя? Ты же нас учила, что нельзя резко браться за работу. Надо все делать без рывков, не сразу и регулярно устраивать себе небольшие перерывы. Сгоряча можно запросто надорваться.

– Правильно ты говоришь, Настюша. Но время, неумолимое время, нас подгоняет. А у нас дел за зиму накопилось немерено. Праздник большой – совсем рядом. Мы ожидаем к нам отца Фотия, и чем мы тогда его порадуем? Нашей грязью и беспорядком, что ли? Но мы же с тобою Настюша, не дикие басурмане, а православные люди. У нас все должно быть расставлено по полочкам и все должно находиться в нужном порядке. Сейчас мы отдохнем немножко и снова примемся за работу.

Женщины присели на скамеечку и подставили лица майскому солнышку, впитывая в себя тепло и энергию, так необходимые им после долгих, зимних месяцев.

– Как все же хорошо устроил Господь наш мир и как все вокруг нас прекрасно! Ты только посмотри, тетя Катя. У забора и травка зеленая показалась, вместе с крапивой. А, вчера, ничего и не было. Проглядывала одна старая, пересохшая за зиму трава. И птички поют, не умолкая целый день, и листочки у березки во дворе стали какими большими. Все кругом, тетя Катя, растет и развивается, не останавливаясь ни на минуту. И все травы, и деревья прибавляют в своем росте днем и ночью, не теряя зря времени.

– Верно, говоришь, Настюша. Ты правильно подметила, что наша природа вокруг нас вечно развивается и расцветает. Премудро устроил наш Господь окружающий мир, и мы с тобою должны брать с нашей матушки-природы пример. Жалко что, наш Ваня что-то немного отстает от всеобщего закона движения вперед и его болезнь остановилась на одном месте. Каким он был в своем состоянии два месяца тому назад, таким он сейчас и остается. Да, кстати, Настюша. Ты сходи в дом и загляни к Ивану, чем он там занят.

Иван сидел на краю кровати и пытался подняться с нее. Но подъем никак не удавался. Было видно, что его тело от долгого лежания настолько ослабло, что он пока не мог выполнить простейших физических упражнений. Увидев Настю, парень слабо улыбнулся, но четко произнес:

– Видишь Настюша, каким я стал слабым. Подняться с кровати для меня целая проблема.

– Ты Ванечка не расстраивайся. Все у тебя наладиться, и ты у нас будешь ходить как молодой. Я нисколечко не сомневаюсь в твоем окончательном выздоровлении. Ты, надеюсь, помнишь, что, когда ты заболел, ты совсем не разговаривал и не мог поднять голову с подушки.

Нет, не помню, Настя! Только недавно я пришел в себя. Раньше чувствовал, что нахожусь где-то в чужом неизвестном мне месте и, я пытаюсь сказать вслух какое-либо слово. Но при всем старании у меня ничего не выходило.

– Ваня! Наберись терпения и не отчаивайся. Недаром в народе говорят: «если есть начало, (а, оно у тебя, без всякого сомнения, имеется) то будет и конец». Когда-то настанет конец твоим страданиям, и ты полностью выздоровеешь.

– Все правильно ты Настюша говоришь. Мы постараемся, что бы он все беды постарался забыть и ходил на своих ногах без всякой помощи, – внезапно, в диалог вмешался мужской, сильный голос.

– Здравствуйте, мои дорогие. Давно я вас всех не видел. И да благословит вас наш Господь!

Фотий осенил широким крестом всех присутствующих.

– Как ты Иван себя чувствуешь? Чем ты меня порадуешь? Пока, я вижу одно, что на поправку ты у нас не больно сильно идешь. Но, ты не горюй. Я привез одну чудодейственную реликвию, которую мне с благоговением вручил настоятель. Полагаю, знать, кто он и где служит – лишнее и не имеет никакого значения для нашего Ивана. Сейчас, я приведу себя в должный порядок после напряженной дороги и затем, мои дорогие, мы начнем с Божьей помощью лечить и поднимать нашего Ваню.

Утром следующего дня, а оно было таким же теплым и безветренным, как и накануне, после получасовой молитвы перед образом Спасителя, висевшего в красном углу дома, отец Фотий с помощью сестры вывел Ивана на светлый, залитый солнцем двор. Он прочно утвердил болящего на дубовую скамейку, сделанную, когда-то им самим. Разместив на деревянном столике чистую скатерку из некрашеной холстины, он с долей торжественности и не торопясь, достал из потертой кожаной сумки – незаменимой спутницей в его путешествиях, посеребренную шкатулку и с величайшим вниманием и осторожностью достал оттуда кусок плотной, темной материи, окаймляющей кусочек другой, серебристо-белой ткани. Все присутствующие, невольно приковали взоры к невзрачной, обычной материи. Но, некая, неведомая сила, независимо от их воли и сознания, неосознанно заставляла смотреть и смотреть на эту вроде бы обычную и в тоже время, без всякого сомнения, уникальную вещь. Все поняли без всяких слов и объяснений, со стороны, отца Фотия, что сейчас произойдет невероятное, необычное, неординарное событие, необъяснимое никакой человеческой логикой и рассуждением. Что будет дальше, никто себе не мог представить. Все собравшиеся были уверены внутри себя, что они являются свидетелями таинственного, чудесного лечения длительно болящего Ивана, испробовавшего на себе все мыслимые и немыслимые средства.

Фотий взял в свою руку, правую руку Ивана и положил ему на открытую ладонь чудесный, магический лоскут. Тот внезапно осветился чистым голубовато-синим светом, напоминающим длительную вспышку молнии в сильную, летнюю грозу.

– Господь услышал тебя Иван, – прошептал Фотий и быстро убрал с его ладони таинственную неизвестную ткань. – Дальнейший ход лечения будет зависеть только от тебя, от твоего внутреннего настроя и стремления к жизни и желания освободиться от болезни, в которую ты сейчас погружен. Постоянно тренируй себя и ходи. Восстанавливай свои физические силы и, конечно, не забывай всегда благодарить нашего Творца, сегодня давшему тебе Ваня, сильнейший, внутренний толчок к исцелению.

Екатерина Филипповна и Настя не посмели расспрашивать Фотия, что это за материя и, что сейчас произошло. Они понимали и чувствовали, что задаваемые вопросы будут выглядеть неуместно. Окружающие пристально смотрели на Ивана, ища на лице и на его теле особые изменения, которые казались, могли бы появиться после необычного сеанса лечения. Но, увы! Все было, как и прежде. Иван сидел неподвижно, выпрямив голову с закрытыми глазами.

– И что же мне с тобою делать, сынок? Мы с моим братом уже все на тебе испробовали, а ты все продолжаешь вести себя, как и раньше.

– Да ты мама, не волнуйся! Все будет в полном порядке. Сейчас пойдем в дом. Что-то мне поесть захотелось. Давно я щей не пробовал. В последнее время была одна каша.

От этих слов Екатерина Филипповна чуть не упала на землю, но ее вовремя поддержала Настя. Было отчего: ее ненаглядный Ваня заговорил, да так ладно и складно, что, пожалуй, с ним не случалось с прошлой зимы.

– Хорошо сынок, как скажешь. Пойдем в избу. Дай я тебя попридержу сбоку. Не ровен час, упадешь. Ноги у тебя слабые, не расходились, как следует.

– Мама, не надо мне помогать. Я сам дойду без посторонней помощи.

Иван на глазах изумленных женщин, не спеша, но твердо, ступая ногами на землю двора, поспешил к входной двери дома. Вечером, отец Фотий снова собирался в очередное паломничество. Оставшись наедине с сестрой, он попросил ее достать старый, мужской платок, принадлежащий ранее Ивану и рядом с ним, развернул на столе знакомую Екатерине Филипповне чудесную ткань. Затем, с молитвою, он приложил платок сына к этой чудесной веще.

– Пожалуй, все, Катенька. Отдай платок нашему Ивану и пусть он бережет и хранит его у себя, как зеницу ока. Он, несомненно, пригодиться ему и дальше.

– Но, что за материя, брат и как она называется? Никогда прежде такой не видела и не держала в руках, хотя, как ты знаешь, я неплохая мастерица по швейному делу.

– Одно могу сказать тебя, Катя и то, по секрету. Не говори, что узнала, но можешь сказать одной Насте. Ткань есть кусочек Ризы Господня, чудом сохранившимся в Покровском храме. Мне завтра надо отдать его обратно в монастырь и, потому, я сегодня вечером уезжаю. За реликвией охотятся многие люди, и большинство из них хотят использовать ее в корыстных целях. Сегодня ты убедилась собственными глазами, что наш болящий твердо ходит на своих ногах. А, сейчас, прощай сестра! Один Господь знает, когда мы с тобою увидимся. И знай, что все у вас в доме пойдет хорошо и все получиться как надо.

И, на самом деле, с этого дня Иван совсем не залеживался в кровати. С раннего утра он хлопотал на дворе Екатерины Филипповны, которую он называл мамою. Была починена кровля сарая, переложены заново все поленницы дров, ранее то и дело падающих на землю, так как они были сложены на скорую руку женщинами, которые всегда, помимо одного дела, имели и множество других. Иван хозяйничал в доме и на дворе как настоящий хозяин, вернувшийся домой после длительной командировки и сделавший вывод, что его домашнее хозяйство требует основательного подновления и существенного ремонта. Настоящий сын Екатерины Филипповны, место, которого сейчас занимал бывший следователь Ульянов, в парнях, до призыва в армию, умел делать все, что требовалось по хозяйству. И, поэтому, каждому инструменту он отводил специальное, только ему одному предназначенное место, и бывало, сердился, когда кто-либо из домочадцев, брал его инструмент и не возвращал на прежнее место. Естественно, что Александр-Иван не мог знать: где, и какой инструмент имелся у прежнего владельца, и в каком месте он был положен. Матери Кате, как называл Екатерину Филипповну новый Иван, приходилось подсказывать своему выздоравливающему сыну, где что находится. Никто и не удивлялся, что он не помнит, где находятся простейшие предметы и домашняя утварь. Забывчивость истолковывалось последствиями сильной контузии. После нее он позабыл все, что было с ним раньше. Но, Слава Богу! Хорошо, что у него начались восстанавливаться прежние трудовые навыки и, теперь, он явно не пропадет и может жить дальше без посторонней помощи.

Своими чертами лица, как будто заново обретенного и немного изменившегося после тяжелого ранения, он напоминал прошлого сына Екатерины Филипповны. Все его земляки считали Ивана родным сыном Екатерины Филипповны. Естественно, что родная мать замечала значительную разницу между своим родным, умершим сыном и вновь приобретенным Иваном. У нынешнего, последнего, была более грамотная речь, и словарный запас был значительно обширнее, чем у ее прежнего Ванечки. Кроме того, и манера общения у него с людьми и с женщинами, была несколько иной, которая имелась у ее настоящего сына. Прежний был значительно проще в общении с соседями. В том, что у нынешнего, появились новые манеры, можно было объяснить не только последствиями заболевания, но также и тем, что он целых три года прослужил в Красной армии. В ней, кроме военного обучения, давалось и культурно-политическое воспитание. Местные недоумевали, почему Иван сразу не отвечал на их приветствия при встречах на улицах поселка. «Как можно объяснить подобное? Раньше он всегда, как правило, здоровался первым. Мы росли вместе и игры и гулянье у нас были общими? А, теперь, Иван делает вид, что видит нас впервые. Что он с Луны, что ли свалился?» Но, узнав, от сведущих во всем, местных бабок, что парень только что встал на ноги после сильнейшей контузии, прежние «приятели и друзья» Ивана, совсем иначе стали смотреть на его высказывания и слегка необычную манеру общения.

– Ничего ребята здесь нет страшного. Наш Ванечка чуток поокрепнет и вспомнит все, что он хорошенько забыл и будет снова, как новый, – так рассуждал его старый приятель и друг Сергей, с которым они вместе работали в карьере, за год до призыва.

Его прежний друг, а сейчас молодой, симпатичный мужчина, у которого было двое детей, пытался завести разговор с Иваном, о том, как они вместе гуляли и ходили к местным девушкам на посиделки, где, как правило, молодежь затевала различные игры, а затем все шли провожаться. Но, Ваня, никак не хотел поддерживать разговор о прошлых воспоминаниях, которые, он, должен был помнить. Он отвечал Сергею:

– Ничего не помню. В голове ничего не осталось из прошлого. Так, что друг, извини меня, но я не помню, что ты мне рассказываешь.

И, в самом деле, он ничего не помнил из прошлого, после того, как пришел в себя полностью после чудесного священнодействия отца Фотия. Он, осознавал, что он есть Иван, и он есть сын своей матери Екатерины Филипповны. Взамен забытого, у него появилась и другое, противоположное свойство его памяти: все новое, которое он узнавал после выздоровления, с фотографической точностью отпечатывалось в сознании. Просмотрев и прочитав старые армейские письма, присланные им из армии матери, он с точностью, до одного слова мог их повторить наизусть. Подобная вещь касалась и других документов, поданных ему Екатериной Филипповной, единственно для того, чтобы ее сынок мог что-либо вспомнить из прошлого. Иван твердо и четко знал свои биографические данные, и чем он занимался до призыва в армию. Он знал, кем он служил в своей роте и фамилии и имена непосредственных начальников.

Его мать, Екатерина Филипповна не могла порадоваться на вновь приобретенного сына. И, высокий, и сильный и все, как говорится «имеется при нем». Но, самое главное, радовало ее то, что он с большой любовью и уважением относился к ней, искренне считая, что он живет в доме родной матери. Соседские девушки с удовольствием посматривали в сторону сильного, молодого человека, но пока ни одна из них не решилась близко подойти к нему и взять инициативу в свои руки. Они знали, что Иван только что выправился после тяжелого заболевания и считали, что им надо все же подождать завести знакомство с бывшим солдатом. Никто не может сказать, как может юноша повести себя в дальнейшем. Ульянов в основном сохранил прежние черты лица, но если бы сейчас Мария и Хватов повстречались с ним, они оба не узнали его. Следы свежих шрамов значительно видоизменили гладкое, чистое лицо Ивана. Глубокие поперечные морщины на высоком лбу, придавали его выражению другой, серьезный вид, ранее не присущий прежнему Ульянову. Вновь приобретенные знаки не только значительно видоизменили его лицо, а, наоборот, придали ему своеобразную красоту и строгость. Прежняя Леночка, ранее встречавшаяся с Иваном и отвергшая его после ранения, однажды увидя его, копавшего огород, не удержалась от любопытства и мысленно негодую на себя, что поторопилась его оттолкнуть, подошла поближе к нему.

– Привет Ваня. Как ты поживаешь? Но ты сильно изменился. С трудом узнала тебя.

Иван, ответив на приветствие и не сказав больше ни одного слова, молча продолжал орудовать лопатой, тщательно разбивая комки твердой ссохшейся земли.

– Ты что Ваня меня не узнал? Вспомни Лену. Забыл, как я тебя провожала в армию, и мы с тобою гуляли всю ночь и целовались в лесочке.

Иван спокойно посмотрел на красивую, рослую девушку в открытом голубом платье, выгодно подчеркивающее ее успевшее загореть под нежарким весенним солнцем полные, стройные ноги и не спеша ответил, четко проговаривая каждое слово:

– Гражданочка! Вы ошибаетесь. Мы с вами не знакомы. Извините, но мне надо заниматься делом. Сами понимаете, что весенний день год кормит.

– Да ты что Ваня, меня не признаешь! Или совсем неумным стал? Ну, ты Ваня у меня пожалеешь. И правильно мне мама говорила, что ты стал другим после болезни. На вид, как будто – ты, а по поведению и по манере вести полностью другой, словно ты чужой и посторонний человек.

Иван не смог удержаться после резких и неприятных для него слов.

– А вы Лена не подумали, что я настоящий больной и что я могу причинить вам боль. У меня и справка от врача соответствующая есть, и отвечать за свои действия я не буду из-за сильной контузии. Уходите вы отсюда подобру-поздорову к своей матери и постарайтесь мне больше не попадаться на глаза.

Лена широко открыв от изумления глаза, громко вскрикнула и, не разбирая дороги, оторопью бросилась бежать подальше от Ивана, выкрикивая, что-то вслух.

Невзорова Анастасия, случайно оказавшая свидетельницей разыгравшейся сцены, кипела в глубине души от негодования на Ленку, явно заигрывающую с ее Иваном. «Почему же Настюша стала считать его своим парнем? Я столько сил и времени отдала тому, чтобы следователь смог поправиться. Когда он поправился, нашлись девушки, которые спят и видят, как бы его заполучить для себя. И, в особенности, старается увести его прежняя девушка, увидев, что он стал сильным и привлекательным. Нет, по всем раскладам Ванечка должен быть обязательно вместе со мною. Я столько сил отдала ему, чтобы в буквальном смысле вытащить его с того света и я, непременно, добьюсь, чтобы он стал именно моим».

Поставив перед собой задачу, Настя энергично принялась за ее осуществление. Для начала, она озаботилась о пополнении старого гардероба и, потому, выбрав свободное время, накупила в соседнем городке свеженькой одежды, состоящей в основном из различных кофточек и платьев. У нее были собственные, небольшие сбережения и она, не задумываясь (на что их лучше всего потратить) потратила все деньги на приобретение одежды. Не забыла она и Екатерину Филипповну, подарив ей два отреза приличной ткани для последующего пошива.

– Как Ванечка, я сегодня выгляжу? Ты, что-нибудь замечаешь во мне нового? Настя подошла поближе к Ивану, сидящему за столом, и закружилась перед ним в новом, красивом платье.

– Ты мне только скажи: идет ли мне фасон платья, или мне следует выбрать какой– либо другой?

Иван с недоумением смотрел на все происходящее. «Зачем красоваться передо мной в обновке? Наверняка, имеются и более компетентные в этих вопросах люди».

– Все правильно, Настюша. Ты в нем такая прелесть и выглядишь очень красиво.

– Спасибо тебе Ванечка, – и Настя захлопала в ладоши от нахлынувшей на нее волны радости. Она подбежала к Ивану и… неожиданно поцеловала его в щеку. – Прими поцелуйчик от меня Ваня за то, что ты по достоинству оценил мои хлопоты и старания. Ты показал себя истинным целителем прекрасного. Не каждый мужчина способен оценить женскую красоту.

Следует отметить, что, несмотря на все старания Насти, привлечь внимание Ивана к себе, у нее заигрывания с ним шли неважно. Он оставался внешне спокойным к ее усиленным знакам внимания. Ульянов, по всей вероятности, относился к ней, как к любимой родственнице, которая вместе с матерью выходила и спасла его от неминуемой гибели. Поэтому, как он полагал, он отныне будет в вечном долгу перед ними. Но, красивую и молодую девушку, однажды возникшую на его жизненного пути, он вовсе не рассматривал в качестве любимой подруги. «На данный момент, она мне приходится двоюродной сестрой и только. Но, речи об ухаживаниях за ней и, тем более, близком знакомстве с ней, не может быть и речи. На своих родственницах порядочные люди не могут жениться. Я буду ее любить и уважать как свою родную сестру».

Ульянов, сейчас не мог вспомнить о Марии Истоминской, своей любимой невесте, с которой он был поневоле разлучен трагическими обстоятельствами. Все события прошлого начисто стерлись в памяти, и когда он снова сможет начать вспоминать свою прежнюю жизни, никто не смог бы ответить. Но, Мария Истоминская, наоборот, всегда думала и вспоминала об Александре. Она, уже давным-давно простила ему все его мелкие прегрешения и неудобства, которые, созданные им в результате молодости и лихого ребячество и на душе у нее осталось светлое чувство печали и памяти о нем. Ей надо было жить дальше и ожидать чего-то для себя более лучшего. Что, именно, в данное время она желала, она и сама толком не знала. Жених ее погиб, отец Кирилл Сергеевич был в настоящее время в командировке в Дальневосточном военном округе, инспектируя, и проверяя боеготовность вновь созданных стрелковых дивизий и она, сейчас, оставшись одна, не могла с ним посоветоваться. В последний месяц она чувствовала себя неуютно и неудобно и словно виноватой, когда вспоминала последнюю встречу с Эдуардом Хватовым. Мария слишком боялась и в то же время, с большой долей нетерпения, ожидала последующего с ним свидания. По крайней мере, тогда, как она считала, может проясниться неопределенная, тягостная ситуация, в которой она сейчас находилась. Угрозы Эдуарда, касающиеся ее лично и отца, запали в ее душе глубоко и, поэтому, Мария стремилась и в то же время страшилась будущей встречи. Она, не знала и не догадывалась об истинной роли Хватова в деле Ульянова и не могла знать до конца, что именно он и является истинным организатором ареста Александра. Мария считала, что его начальство поручило вести и расследовать дело Эдуарду и он, как блестящий исполнитель, обязан был взять его для дальнейшего следствия.