Текст книги "Но Змей родится снова? [Убить Змея]"

Сперва он заметил сухопарого накрахмаленного иностранца, на одежду которого не то что пушинка – микроб не посмел бы опуститься. Иностранца этого сопровождала группа российских граждан во главе с бородатым рослым красавцем, жестко работающим локтями.

– Пройдемте туда, барон, – проговорил он на скверном английском. – Я должен вас кое с кем познакомить.

Барон капризно ответил по-русски:

– Ти мине ужье надоесть. Я от тебия устать. Мине нужино кушьять и пиить.

Бородатый красавец захохотал вместе со всей группой.

– О'кей, барон! О'кей!

Когда они проходили мимо, Глеб отвернулся, чтобы не попасться барону на глаза, и едва не столкнулся с Элен Вилье, которой два галантных господина шептали что-то на ухо. Француженка заливалась смехом, и Глеб виртуозно исчез из поля ее зрения.

Вокруг было полно красивых женщин: жены и любовницы денежных воротил, актрисы театра и кино, дочери на выданье, чьи-то секретарши. Сверкание глаз и драгоценностей электризовало атмосферу. Можно было подумать, что здесь не презентация скромного издательства, а филиал Каннского кинофестиваля.

И вдруг появилась Даша. В темно-зеленом вечернем платье. Как нож в масло, вошла она в толпу красавиц. Перед ней расступались, смех и говор смолкали, и провожали ее взоры, полные восхищения и неприкрытой зависти. Двое телевизионщиков, устанавливающих аппаратуру, при виде Даши негромко обменялись впечатлениями. “На любом конкурсе красоты – первое место”, – сказал один из них. “Ни фига, – возразил второй, – конкурс вообще бы отменили”. Но Даша, казалось, ничего не слышала и не замечала вокруг. Она шла под руку с русоволосым интересным мужчиной и внимала его сладким речам. Закусив губу, Глеб поспешил раствориться в общей массе.

Наконец пригласили в актовый зал. Насколько Глеб уяснил из обрывков разговоров, сегодняшний вечер должен состоять из четырех частей: рассказ об издательстве и его перспективах, затем – легкий концерт, затем – банкет и в заключение свежий американский боевик. Денег на все это, похоже, потрачена была уйма, но что касается вкуса и фантазии… Впрочем, Глеб готовился стойко все выдержать и был немедленно вознагражден.

На сцену поднялся бородатый красавец, сопровождавший зарубежного барона, и представился Дмитрием Грачевым – директором издательства “Жемчуг”. Глеб, откинувшись на спинку кресла, смотрел и слушал из последнего ряда. Меж тем на сцене, рядом с новоиспеченным директором, возник амбал, бычью шею которого сдавливал галстук. Амбал протянул шефу красную папку, и тот, раскрыв ее, прочел устав, литературное кредо и календарные планы своего издательства. Читал он без выражения, зато в хорошем темпе. А Глеб тем временем пытался угадать, по какой такой причине холеный этот мужик послал к его подъезду четырех бандитов.

Из текста, прочитанного Грачевым, следовало, что его издательство будет способствовать развитию истинной литературы, вопреки порнографии, детективам и прочей шелухе.

И с этой благородной целью оно, издательство, предполагает поднять гонорары “некассовых” авторов на небывалую высоту. На этой торжественной ноте Митька Грач закончил свою энергичную речь и предоставил слово молодому поэту, который вышел на сцену в желтом пиджаке и с разгону заявил, что обращается лишь к тем, кто духовно развит, а кто не развит, на тех ему чихать. Вслед за поэтом два мастера прозы и один детективщик дружно посетовали на тиранию книжного рынка. Причем детективщик клялся всеми святыми, что за приличные бабки тут же бросит свой окаянный жанр. Взирая на это шоу, Глеб, что называется, балдел и тщетно пытался вычислить, зачем оно сдалось Митьке Грачу.

Далее пошло еще интересней. На сцену выпорхнула Элен Вилье и через переводчика объявила о своем открытии. По ее словам, выходило, что между литературой и кинематографом существует глубокая неразрывная связь. Заинтригованная публика затаила дыхание, но экспансивная француженка уступила вдруг место накрахмаленному барону Мак-Грегору, который при посредничестве Дмитрия Грачева поведал примерно следующее: ни в Англии, ни в родной его Шотландии нет такого издательства, как “Жемчуг”, поэтому вся литература в этих странах вот-вот даст дуба, вся надежда лишь на Россию. “Черт бы все побрать!” – под аплодисменты заключил барон и покинул сцену.

Внезапно зал замер. На сцену вышли две очень красивые женщины: шатенка с карими глазами и блондинка с глазами голубыми, как озера. Обе высокие, с великолепными фигурами и длинными стройными ногами. Эротика из обеих так и перла без малейшего усилия с их стороны. Сидящая по соседству с Глебом супружеская пара принялась оживленно их обсуждать. На вопрос мужа “кто это?” жена, упрекнув его в невежестве, сообщила, что блондинка – суперфотомодель Виктория Бланш, а шатенка – ее менеджер и секретарь Жанна Блинова. Благодаря этому нечаянному диалогу Глеб тоже, так сказать, введен был в курс дела.

Блондинка-фотомодель меж тем приблизилась к микрофону и, трогательно указав на свое горло, прошептала, что говорить не может. И вслед за этим ее прелестный менеджер прочла краткий текст, суть которого сводилась к тому, что Виктория Бланш поддерживает столь полезное гуманитарное предприятие и жертвует на издательство “Жемчуг” пятьдесят тысяч долларов США. Зал разразился овациями, и тем самым официальная часть была завершена.

Концерт получился нелепым, сумбурным и скомканным (последнее, кстати, было скорее его достоинством). Кто-то прочел юмористический рассказ, кто-то спел, кто-то сдуру сыграл на рояле Баха. Но гвоздем программы оказались супруги Манько, Павел и Валентина, у которых Даша в понедельник “брала интервью”. Они исполнили три бальных танца: танго, вальс и чарльстон. Глеб был, мало сказать, поражен – он был потрясен. Эта злобная гаденькая парочка танцевала гениально. Их движения просто завораживали своей колдовской красотой. “Итак, – лихорадочно размышлял Глеб, – фонд финансирует этих танцоров и финансирует издательство Грачева. И танцоры при этом оказались в списке Самарской. Какая складывается картина?” Увы, никакой картины у него не складывалось. А публика, поаплодировав бальным танцорам, рванула наконец к выпивке и жратве.

В ресторане ЦДЛ столы были накрыты “а-ля фуршет”, и чего на них только не громоздилось: от телячьих языков до шашлыка из осетрины. А бутылок-то, бутылок!.. Публика ринулась на штурм. Среди смельчаков, атакующих гусиный паштет, Глеб с удивлением заметил вчерашнего генерала ФСБ. Генерал тоже его заметил и, набивая рот едой, игриво погрозил ему пальцем. Но прелести жизни на этом не заканчивались.

Приютившись в уголке, Глеб увидел Дашу, пьющую шампанское в обществе своего русоволосого кавалера. Затем к ним присоединились Дмитрий Грачев и шотландский барон, который с блудливым выражением лица поцеловал Даше руку. Слышать их разговор Глеб не мог, но ему было очевидно, что Дашин кавалер и Митька Грач хорошо друг друга знают. Все четверо пили шампанское и смеялись. Но вот к ним приблизилось новое лицо – актер Алексей Кашин, бывший Дашин муж. Его длинные волосы были собраны в хвостик на затылке, а походка была явно нетвердой. Он заговорил о чем-то, сопровождая свою речь избыточной жестикуляцией. Улыбки на лицах мужчин растаяли. Даша, похоже, попыталась утихомирить бывшего супруга, однако тот никаких резонов не слушал и стал привлекать внимание посторонних. Тогда спутник Даши с Митькой Грачём взяли пьяного актера под белы руки и силой повели прочь. Тут Даша случайно обернулась и увидала Глеба. Прятаться было поздно.

Дашины щеки порозовели. Шепнув что-то барону, она кошачьей своей походкой приблизилась, остановилась в двух шагах и негромко произнесла:

– В смокинге, мать твою!

– Велели, – ответил Глеб.

Даша окинула его придирчивым взглядом.

– Чтоб мне провалиться, – пробормотала она, беря Глеба под руку. – Пойдем, познакомлю тебя с очень занятным типом.

Жизнь становилась все интересней. При виде Глеба рыбьи глазки барона, как говорится, полезли на лоб. Глеб молча ему поклонился. Изумленный барон обратился к Даше:

– Это есть он?

– Ага, – Даша смахнула с плеча Глеба несуществующую пушинку, – я его личный секретарь.

– Но ви сказать: он есть телхар… телохар…

– Телохранитель, – пришла на выручку Даша. – Он мой телохранитель до шести вечера, а после шести – я его секретарь.

Но барон, что называется, никак не мог врубиться.

– Лорд Грин, – обратился он к Глебу, – чито это есть означать?

Глеб в досаде поморщился.

– Не насилуйте русский язык, Ричард, – сказал он по-английски. – От вашего произношения у бронзовых статуй уши отвалятся.

Брови Даши приподнялись. Но лишь на мгновение.

– Будьте снисходительны, сэр Майкл, – проворковала она, также перейдя на английский. – Барон не привык еще к нашим приколам.

И весь дальнейший разговор между ними шел теперь исключительно по-английски.

– Лорд Грин, какими судьбами? – Шотландец буквально ел Глеба глазами.

Глеб сдвинул брови над переносицей.

– Приватное поручение премьер-министра. Извините, Мак-Грегор, я не могу об этом распространяться.

Заглянув Мак-Грегору в глаза, Даша ввернула:

– Кроме сэра Майкла, посвящена только я. Надеюсь, мы можем рассчитывать на вашу скромность, барон?

– О да! – Чело барона разгладилось. – Называйте меня Ричардом, леди… Простите, мне трудно произнести ваше имя, но… Если вы уговорите сэра Майкла вступить в наше тайное братство и вступите сами, вы обретете не только мою дружбу, но и покровительство самых могучих сил в Старом и Новом свете.

Даша озадаченно посмотрела на Глеба.

Глеб сурово взглянул на барона.

– Об этом – позднее, Ричард, когда моя секретная миссия здесь будет завершена. Тогда я и миледи, – кивнул он на Дашу, – охотно послушаем о вашем тайном братстве. Если оно действительно сулит такую власть над миром, как вы уже три года пытаетесь меня убедить… Черт возьми, почему бы нет?

В глазах шотландца вспыхнул фанатичный блеск.

– О, лорд Грин!..

– Однако повторяю: держите пока язык за зубами. И вообще мы с вами только что познакомились. – Подмигнув барону, Глеб доверительно понизил голос. – Ричард, прошу по дружбе, огради меня от этой назойливой мадам, – кивнул он на Элен Вилье, которая решительно двигалась в их сторону. – Из-за нее меня чуть не арестовали.

Мак-Грегор округлил глаза.

– Разумеется, лорд Гр… Конечно, Майкл! Можешь на меня рассчитывать! – С этими словами он ринулся на перехват француженки.

Даша приблизила свое лицо к лицу Глеба.

– Во что, черт побери, мы тут играем?

Глеб вдохнул аромат ее волос.

– Леди Дарья, вы были неподражаемы.

– О каком тайном братстве он молол?

– А ваш английский, миледи, почти безупречен. Если убрать отдельные шероховатости…

– Я спрашиваю, – Даша ухватила его за лацкан смокинга, – о каком тайном братстве шла речь?

На них стали оборачиваться. И, наклонясь к ее уху, Глеб скороговоркой ответил:

– О том самом, в котором твой дядюшка играет весьма заметную роль. Отпусти, мы привлекаем внимание.

Даша растерянно разжала пальцы. И в этот момент подошел ее отлучившийся кавалер все с тем же Дмитрием Грачевым. Даша представила из друг другу.

– Эдик, – кивнула она на русоволосого симпатягу. – Митя, – улыбнулась она Грачеву и встала рядом с Глебом. – А это мой… телохранитель Глеб.

Взгляд Грачева блеснул недобрым огоньком, однако красавец бородач протянул холеную руку.

– Приятно познакомиться.

– Мне тоже, – улыбнулся Глеб, отвечая на рукопожатие. Вскрикнув от боли, Грачев присел.

– Ой, блин…

Лицо Глеба приняло озабоченное выражение.

– Извините, у меня просто мышцу свело.

Грачев побагровел.

– Бывает, – буркнул он, тряся побелевшими пальцами. – Могу массажиста прислать.

Даша бросила на Глеба обеспокоенный взгляд.

На губах Глеба застыла глуповато-добродушная усмешка.

– Спасибо, Митя, я бы не отказался. Только четверым массажистам моей проблемы не решить. Побольше бы надо. Найдется у вас?

– Поищем, – мрачно пообещал Грачев.

Тут официант предложил им шампанское. Все четверо взяли с подноса по бокалу. Глеб улыбнулся Грачеву:

– За успешные поиски.

Даша чуть пригубила из бокала. Русоволосый Эдик выпил шампанское залпом.

– Дашуль, – проговорил он с досадой, – мы же договорились: твоя охрана сегодня – забота моя. Разве что-то изменилось?

Даша прижала руку к сердцу.

– Эдик, мое слово – скала. Глеб здесь совершенно случайно.

– Но раз уж я здесь… – ввернул Глеб.

– Раз уж он здесь, – подхватила Даша, – пусть отрабатывает свою зарплату. Чтоб служба медом не казалась.

Эдик нахмурился.

– Даш, я не очень понимаю… У меня в тачке трое качков. У Мити, – кивнул он на Грачева, – здесь человек…

– Двенадцать, – подсказал Грачев, с прищуром глядя на Глеба. – Если свистну, еще пятьдесят прибежит.

Даша сухо проговорила:

– Мне столько ни к чему. Военных действий я пока не планирую.

– Дашуль, ну что за ерунда? – не унимался Эдик. – Зачем тебе вообще телохранитель, если я могу обеспечить тебе надежную защиту без всяких денежных затрат?

И тут раздался хорошо поставленный негодующий голос.

– Ты?! Защиту?! Сопливый пердун! – прогремел Алексей Кашин, актер и бывший муж. Он едва стоял на ногах. Хвостик на его затылке распался, и длинные волосы рассыпались по плечам. – Холуйская твоя рожа! Давно ли ты в горкоме комсомола толстые зады вылизывал?!

Жующий и выпивающий народ как по команде повернулся в их сторону.

– Пойдем, Эдик, – процедил сквозь зубы Грачев. – Надо устроить его поудобней.

Они взяли пьяного актера под локотки.

– Опомнись, Дарья! – кричал бывший муж. – Плюнь ему в рыло!

Эдик двинул Кашина по шее.

– Убью, сволочь!

– Ну-ну, только попробуй! – Даша пошла вслед за выволакиваемым актером и, обернувшись, крикнула Глебу: – Я прослежу, подожди!

Глеб кивнул в знак согласия. Но в этот момент голос Элен Вилье прощебетал за его спиной:

– Дерьмо баранье, я глаза тебе выцарапаю! – Когда она успела обкуриться и как избавилась от опеки Мак-Грегора, оставалось лишь гадать, но француженка стояла перед Глебом, разгневанная, как фурия. – Даже узнавать меня не желаешь, мерзавец! Говори, где твоя зеленоглазая шлюха!

Презентация издательства “Жемчуг”, можно сказать, стремительно набирала обороты. Глеб схватил даму под руку и потащил меж столиков с плачевными остатками снеди.

– Элен, дорогая! – с горечью проговорил он по-французски. – Как ты могла?! Я так тебе верил!

Элен притормозила и захлопала ресницами.

– О чем ты, негодник?

Проходящая мимо фотомодель Виктория Бланш сочувственно Глебу подмигнула, однако разбираться, что бы это значило, было некогда. Прозвучал гонг, призывающий на просмотр американского боевика, и публика потянулась в кинозал.

– Элен, – трагически прошептал Глеб, – эта женщина, с которой ты меня видела… это исчадие ада – офицер контрразведки. Я тут вынужден скрываться под русским именем, а ты, Элен, так легко, так бессовестно меня выдала.

Француженка тряхнула черными как смоль волосами, будто прогоняя наваждение.

– Какая, к черту, контрразведка? Что ты мелешь, плутишка?.. Ну откуда я могла знать?

Они миновали опустевший банкетный зал и, продолжая двигаться, оказались возле безлюдного женского туалета.

– Ты должна была сообразить, Элен. Ведь я отнекивался, утверждал, что не говорю по-французски… Разве я вел бы себя подобным образом без веских оснований?

Элен неуверенно пробормотала:

– Не знаю, может, я не очень сообразительна, однако все это как-то… странно как-то звучит…

– Дрянь! – Глеб отвесил ей пощечину. – Твоими стараниями я угодил на Лубянку! Известно тебе, что я еле ноги унес?!

– О-о, Майкл! – Француженка обвила руками шею Глеба и, привалясь к стенке, потянула его на себя. – Я так виновата, милый!

Из туалета вышла уборщица и с противной ухмылкой принялась протирать шваброй пол.

Глеб попытался выскользнуть из объятий кинозвезды.

– Ладно, Элен… ладно… я уже не сержусь.

Однако Элен не собиралась так легко выпускать добычу.

– О, Майкл! – простонала она и с участившимся дыханием задрала стройную ногу на поясницу Глеба.

А за спиной раздался насмешливый голос Даши:

– Какая прелесть! Не торопитесь, лорд Грин, я подожду в кинозале. – И каблучки ее зацокали прочь.

Оторвав от себя француженку, Глеб бросил ей короткую реплику и догнал Дашу. Даша взяла его под руку.

– Что ты ей сказал? Переведи.

Глеб вздохнул.

– Я сказал ей: “Делай вид, что мы не знакомы”.

Даша прыснула.

– Остроумно. Когда ты мне все объяснишь?

– Когда сам чуть-чуть разберусь. Ей-богу, я бреду впотьмах.

Она остановилась и посмотрела ему в глаза:

– Правда все расскажешь?

Глеб выдержал ее взгляд.

– Обещаю. Пусть за это я буду гореть в аду.

Даша опустила глаза.

– Насчет ада не трепись. Но в крайнем случае… я составлю тебе компанию. И вот еще что… поосторожней с Митей. По-моему, он что-то против тебя затевает.

– Неужели? – улыбнулся Глеб. – Какая неожиданность!

– Не хорохорься. Против лома нет приема.

– Интересная мысль. Надо ее записать.

Они заглянули в кинозал. Начало фильма задерживалось, но почти все кресла были заняты. Из центра зала им помахал Эдик: он держал для них места. Даша приняла приглашение своего услужливого кавалера и села между ним и Глебом. Вскоре в проходе появилась Элен в сопровождении Мак-Грегора. Они устроились неподалеку и, перешептываясь, бросали взгляды на Глеба и Дашу. Наконец свет в зале погас. Экран вспыхнул, и на нем замелькали титры.

– Смотрел я этот фильм, – объявил Эдик. – Неплохой боевичок.

– Только не вздумай пересказывать, – предупредила Даша.

– Еще не хватало! – Эдик обиженно засопел.

Начало было стандартным. В мирный американский дом ворвались люди в масках. Избив молодого отца семейства, они привязали его к стулу и выволокли из постели вопящую от ужаса жену…

Даша толкнула Глеба локтем.

– Не ёрзай.

– Я не ёрзаю, – буркнул Глеб.

– Это окружной прокурор, брат шерифа, – прокомментировал Эдик.

Прокурору меж тем приходилось совсем туго. С его жены сорвали белье, двое гангстеров раздвинули ей ноги, третий с дебильной улыбкой расстегивал на себе штаны, а четвертый… четвертый держал перепуганного сынишку, приставив к его горлу нож.

– Ну прямо! – буркнул Глеб. Глаза его влажно заблестели.

– Что? – наклонилась к нему Даша.

– Ничего, покурю пойду. – Он пробрался к проходу и вышел из зала.

Эдик проводил его повеселевшим взглядом.

– Шериф будет мстить, – успокоил он Дашу. – Его Ван Дамм играет, так что мало им не покажется… Это что еще за новости? – удивился он вдруг. – Что за ахинея?

На экране действительно происходило черт-те что. На помощь пострадавшему откуда ни возьмись явился спаситель. Лицо его все время оставалось в тени, но почему-то было очевидно, что это вовсе не Ван Дамм. Гангстеры, ошарашенные не менее зрителей, схватились было за оружие, но не успели. Ни эффектной перестрелки, ни драки с приемами каратэ – вообще ничего не было. Незнакомец, двигаясь с неимоверной быстротой, убил всю четверку, потратив на каждого по одному удару. Даша тихо охнула.

– Это не по сюжету? – спросила она, уже угадывая ответ.

– Вообще ничего похожего! – возмутился Эдик.

В это время на экране отвязанный прокурор приводил в чувство спасенную от поругания жену, а таинственный незнакомец держал на руках его дрожащего сынишку. Наконец он передал мальчугана отцу и попятился к двери. “Кто вы?” – спросил благодарный прокурор. И его спаситель на чистейшем русском языке произнес: “Друзья узнают, друзья придут”. Затем экран стал совершенно белым. Публика засвистела. В зале зажегся свет.

Глеб тем временем прогуливался по Дому литераторов. В пустынных помещениях блуждали призраки умерших мастеров. Живые люди встречались крайне редко. Алексей, бывший Дашин муж, на призрака похож не был, но и на живого смахивал не очень. Лицо его было белым как мел, под глазами темнели круги, а длинные волосы слиплись в мокрые пряди. Он был так пьян, что было удивительно, как он еще передвигается. Тем не менее Глеба он узнал и без единой фальшивой нотки пропел: “Ох, рано встает охрана!” Смотреть на него было жалко.

– Хотите протрезветь? – предложил Глеб. Алексей замахал на него руками.

– Кыш, хранитель тела!.. Взаймы не дам, нет ни копейки!

Глеб улыбнулся.

– Да ну? А по-моему, у вас вон в том кармане сто баксов лежит.

– У кого? У меня?.. – Бывший муж расхохотался, едва устояв при этом на ногах. – Разве что квитанция из химчистки… – Он сунул пальцы в нагрудный карман смокинга и вытащил стодолларовую купюру. От изумления бедолага чуть не грохнулся в обморок. – Это недрз… нед-ра-зуме-нье какое-то… Эй, хранитель тела, назад посмотри!

– Всегда успею, – усмехнулся Глеб, слегка отклоняясь вбок.

Резиновая дубинка просвистела мимо. Подкравшийся сзади мордоворот размахнулся для нового удара. Без видимых усилий Глеб перехватил его руку и вывернул кисть. Дубинка шлепнулась на пол.

– Молоток! – похвалил пьяный актер. – Врежь ему сперва по яйцам, потом – в зубы.

Глеб медленно выворачивал противнику руку.

– Кто тебя послал? Грач?

Мордоворот не стонал, не матерился. Багровея от боли, он просто кивнул. И чуть помедлив, просипел:

– В сортире ждет.

– Ну что ж, – сказал Глеб, – не будем испытывать его терпение.

Ведя мордоворота за вывернутую кисть, он отправился на свидание к директору издательства “Жемчуг”. Пьяный актер крикнул ему вслед:

– Эй! Не суйся лучше!.. Их там как мух на дерьме! – И, поскольку Глеб не ответил, не преминул добавить: – Дарье это не понравится!

“А мы ей не скажем”, – буркнул себе под нос Глеб. Подходя к мужскому туалету, он заметил, как из кинозала повалил возмущенный народ: просмотр боевика был сорван из-за испорченной кинокопии. Но пока мужской туалет был пуст. Один лишь красавец Дмитрий Грачев расчесывал перед зеркалом бороду. Втолкнув мордоворота, Глеб нажал ему на сонную артерию и, когда тот начал оседать, подпер его тушей входную дверь. Грачев не успел толком удивиться: от пощечины Глеба он отлетел метра на два и растянулся возле писсуара. И расческа нелепо торчала из его ухоженной бороды. Наклонившись над ним, Глеб вытащил расческу и аккуратно вложил в карман его смокинга.

– Один лишь вопрос: кто тебя науськивает?

Грачев попытался подняться, но Глеб надавил коленом ему на грудь. Директор издательства, однако, не был напуган, он был взбешен.

– Узнаешь скоро, – выдавил он из себя. – Перед тем как сдохнуть.

В дверь туалета забарабанили. Подпирающий ее мордоворот зашевелился и открыл глаза.

Глеб резко приподнял голову Грачева за ухо.

– Ты сейчас мне скажешь, Митя. В противном случае…

В этот момент мордоворот отполз от двери, и в туалет тут же ворвались пятеро таких же, как он, качков, причем последний из них сам подпер дверь туалета плечом.

Глеб вскочил на ноги.

И со зловещей ухмылкой поднялся с пола Грачев.

– Мочить тебя у меня приказа нет, – сказал он, отряхиваясь. – Но придется проявить инициативу. Суньте его для начала мордой в унитаз!

Пятеро, включая оклемавшегося мордоворота, двинулись на Глеба. Один остался подпирать дверь. В дверь деликатно постучали. Парни замерли. Стоявший на карауле, высунув голову наружу, обменялся с кем-то короткими репликами, рявкнул:

– Всё, я сказал! Ссыте в портки! – и, закрыв дверь, вновь подпер ее плечом.

И пятеро мордоворотов, словно ожившие картинки, вновь двинулись на Глеба.

Глеб не прислонился к стене, защищая спину, и не стал принимать боевую стойку. Он с усмешкой сунул руки в карманы.

– Их лечение, Митя, за твой счет, – предупредил он и нокаутировал ближайшего качка ударом ноги в подбородок. Тот упал не моргнув глазом. Остальные даже не заметили, как это получилось. – Сейчас ты мне всё скажешь, Грач, – повторил Глеб.

В глазах Грачева мелькнуло беспокойство. Мордовороты его нападать уже не спешили и, кружа вне досягаемости Глеба, как бы выбирали момент для атаки. Похоже, они вовсе не рвались в герои.

В дверь опять постучали. Караульный попытался не реагировать, но стук усилился и перешел в ощутимые толчки.

– Ща я вам побарабаню! – гаркнул караульный, выглядывая. И тут же отскочил, едва не схлопотав по лбу.

В туалет ворвались три богатыря в форме муниципальной милиции и чуть не споткнулись о нокаутированного качка.

– Сержант ГУВД Ткаченко, – представился один из милиционеров. – Что у вас тут за дела?

Грачев, мигом приосанившись, сразу стал солидным бизнесменом и директором издательства.

– А что вас интересует? Какую нужду мы здесь справляем?

Сержант взглянул на своих коллег, как бы ища поддержки.

– Почему этот на полу? – Голос милиционера звучал вполне миролюбиво. – И почему дверь заблокировали?

– Этот, – Грачев кивнул на неподвижного мордоворота, – перебрал на банкете. Мы тут закрылись, чтобы привести его в чувство. Еще вопросы будут?

Сержант пристально оглядел присутствующих. Со стороны Глеба, разумеется, опровержений не последовало. Милиционеры уставились друг на друга.

Тут вошел Алексей Кашин, бывший супруг, и, качаясь, как при девятибальном шторме, пристроился к писсуару.

– Нравитесь вы мне, ребята, – пробормотал он, расстегивая ширинку.

А вслед за бывшим супругом в дверях возникла и сама Даша. Переступив порог мужского туалета, она изящно обогнула трех работников правопорядка, а также обалдевшего Грача с бандитами и взяла под руку не менее обалдевшего Глеба.

– Мне жаль, Митя, что я прервала вас в столь деликатный момент, – проворковала она, увлекая Глеба наружу, – но мы очень спешим. Можете продолжать.

Когда они с Глебом исчезли, Грачев стряхнул наконец оцепенение и заорал на сержанта ГУВД:

– Какого хера ты влез?

– Извините, Дмитрий Аркадьевич, – залепетал сержант, – но эта девушка при свидетелях заявила, что…

– За-я-ви-ила! Отбояриться не мог, говнодав?! За что я деньги вам плачу?!

– Отбояришься тут, когда свидетелей вокруг…

Позабытый всеми пьяный актер Кашин, застегнув ширинку, побрел к двери.

– Поганец Митька Грач, тебя я презираю, – продекламировал он, сплюнув через плечо.

Грачев оттолкнул вспотевшего сержанта ГУВД и рявкнул одному из своих мордоворотов:

– Догони эту пьянь! И повози фейсом об асфальт!

– Понял! – обрадовался качок и помчался выполнять столь приятное поручение.

А директор издательства “Жемчуг” встал перед зеркалом и заново расчесал бороду.

– Могу вам обещать, – обратился он к отражениям трех милиционеров, – девушку эту я оттрахаю. При свидетелях, блин.

Отражения сохранили немоту и неподвижность.

“Жигуленок” Глеба остановился у Дашиного дома. За окнами автомобиля разбушевалась метель. Уходящий февраль не желал сдаваться без боя, и наступающему марту, очевидно, придется немало потрудиться на расчистке московских улиц.

Даша куталась в воротник дубленки.

– Значит, я должна была дожидаться, пока они тебя изобьют? – уточнила она, хмуря брови.

Глеб вытащил ключи из зажигания.

– Что-то я запамятовал: кто чей телохранитель?

– Это что же… мужская гордость взыграла?!

– Дашка, ты мне мешаешь. И тогда, на Лубянке, и теперь вот.

Даша прищурила сверкающие глазищи.

– Ты самодовольный надутый индюк!

– Тонкое наблюдение, – кивнул Глеб. – Что дальше?

– И смокинг тебе не идет! И Элен твоя… просто б…!

– Все же это лучше, чем офицер контрразведки.

Даша едва не улыбнулась, но спохватилась вовремя.

– И юмор у тебя, должна заметить…

– О нет! – перебил Глеб. – Юмор не трожь! Это святое!

Даша вышла из машины, с треском захлопнув дверцу. Глеб также вышел из машины и догнал Дашу у подъезда.

– К какому тайному братству принадлежит мой дядя? – повторила она свой недавний вопрос.

– Потом как-нибудь, – пообещал Глеб. – Ты пока не созрела.

– Тогда вали отсюда.

– Сперва проверю твое жилище.

– Можешь не беспокоиться.

– Это не беспокойство, это моя работа.

Они молча поднялись в лифте, молча вошли в квартиру. Глеб в смокинге, виднеющемся из распахнутого пальто, и Даша в дубленке, накинутой на вечернее платье, встали друг против друга в тесной прихожей.

– Ну как? – ехидно поинтересовалась Даша. – Бомба не заложена?

Глеб прошел в комнату и деловито заглянут под письменный стол.

– Все чисто. А кто такой этот Эдик?

Войдя за ним следом, Даша небрежно обронила:

– Мой жених. Правда симпатичный?

Глеб кивнул.

– Просто миляга. Что общего у него с Грачевым?

– Не знаю. Бизнес какой-то… Мне надоели твои вопросы.

– Можешь воспользоваться пятой поправкой к американской конституции.

Даша не улыбнулась.

– На следующей неделе я с тобой расплачусь и… Благодарю вас, лорд Грин. Телохранитель мне больше не понадобится.

– Ну и слава Богу. Только об увольнении надо уведомлять заранее.

– Ты прав. Я выплачу тебе двухнедельное пособие.

– Тогда другое дело! – обрадовался Глеб. – Хочешь, напоследок покажу тебе фокус?

Изумрудные глаза Даши гневно сверкнули.

– Валяй, – сказала она. – Напоследок.

Глеб помахал рукой возле ее волос.

– Угадай, что у меня в кулаке?

– У тебя там, – отчеканила Даша, – листок из тетради. В клеточку. А на нем чернилами нарисован Альберт Эйнштейн. Угадала? Или у меня извращенная фантазия?

Глеб на мгновение замер и – рассмеялся.

– Ну вы даете, Дарья Николаевна! Таким сложным фокусам боцман меня не обучал! – Разжав кулак, он швырнул в корзину скомканную бумажку. – Всего хорошего. Через неделю зайду за пособием.

Он вышел из комнаты и хлопнул входной дверью.

Даша застыла, безвольно опустив руки. Услыхав, как со скрипом открылись и захлопнулись дверцы лифта, она в досаде пробормотала:

– Дурак! Дурак! Дурак!

Потом, чуть подумав, извлекла из корзины брошенную Глебом бумажку и расправила ее на столе… Это был листок из тетради. В клеточку. На нем чернилами был нарисован портрет Эйнштейна. И Эйнштейн улыбался во весь рот. А под рисунком было написано: “Сама дура! Дура! Дура!”

Даша опустилась на стул и, всхлипнув, сказала:

– То-то же.

Глава пятая

По пятницам Глеб давал шесть уроков французского, по одной паре в каждом из трех девятых классов. Все шло в привычном вроде бы русле за исключением двух моментов. 9‑й “Б” не искрился обычной жизнерадостностью, а буквально источал мрачный сарказм. Неформальные лидеры Лёня Рюмин и Гуля Шарипова любой вопрос по теме урока ухитрялись перевести на обсуждение гнусной роли Лубянки в болезнях российской демократии. Большинство класса, похоже, не шибко их понимало, однако поддерживало из солидарности. В настроение ребят Глеб демонстративно не вникал. Он лишь заставлял их высказываться по-французски, следя за грамматикой и произношением. И второе. Медведев из 9-го “А” явился с фонарем под глазом и на занятиях проявлял бестолковую активность, старательно изображая интерес к предмету. Из педагогических соображений Глеб поставил ему “четверку”, что привело беднягу в полное замешательство.

После уроков Глеб зашел в учительскую и попросил у завуча номера домашних телефонов всех девятиклассников.

– Вам зачем? – поинтересовалась Зинаида Павловна, протягивая ему отпечатанные на машинке данные.