Текст книги "Азиатский роман. Необыкновенная история"

Глава седьмая

Бал устроен, по случаю праздника «Восьмое марта», в большом зале столовой. Я сижу за столиком охраняю, чтобы не заняли и, со скучающим видом «знатока», оцениваю прекрасный пол, доставленный из соседнего учебного заведения. Прилепский ушёл на промысел, пообещав скоро вернуться с девочками. Додумался же замполит! Строго предупредив нас об ответственности за растление малолетних, пригласил медучилище. Не на кого глаз положить, одни малолетки, и кураторша с ними, словно квочка с цыплятами. Я мысленно прозвал их ссыкухами. Хотя, некоторые подают надежды, что со временем из них выйдет что-нибудь стоящее. Их кураторша при себе держит.

А вот у входа появилось что-то интересное, две шикарные девицы, жгучая брюнетка и прелестная блондинка, обе синеглазые, одна красивее другой. К ним, со всех сторон, бросились курсанты, знакомиться и приглашать за свои столики. Девчонки оказались разборчивыми, они, не спеша, оценивающе осматривают зал. Постепенно, образовавшееся скопление людей возле них стало рассасываться.

Вернулся Прилепский, один.

– Арканя, где же ты оставил наших девочек? – ехидно спросил я.

– А мы сейчас вот этих возьмём, смотри какие тёлки! – самоуверенно заявил он.

– К этим ребята уже подкатывали помидоры, полный отлуп.

– Значит, сейчас они как раз созрели, думают: как бы не остаться при своих интересах. По-твоему, зачем они здесь? Пять минут и любая из них будет в моей постели! – самоуверенно заявил Прилепский.

– А почему не обе сразу?

– Вторую я тебе подгоню.

Он направился к двум девушкам.

– Привет девчонки! – сказал Прилепский. – Хотите узнать, как меня зовут?

– Прям сгораем от любопытства, – игриво сказала блондинка.

– Есть такое красивое имя, Аркадий. И Аркадий, то есть я, вас приглашаю, столик ждёт, прошу за мной.

Девчонки молчат, не двигаясь с места.

– Ну, девочки! Что вы такие замороженные? Идём! – он решительно взял блондинку за руку. Та вопросительно взглянула на подругу. Но брюнетка категорично заявила:

– Как-нибудь в другой раз Аркадий, а сейчас отвали, не до тебя нам!

По её раздражённому тону Прилепский понял, это облом и другого раза не будет. Не теряя время на пустые уговоры, он решил сделать ещё круг «по медучилищу»: вдруг появилось что-нибудь новенькое.

– Симпатичный парень, ты зачем его отшила? – обиделась Виктория.

– На рожу смазливый, но не наш калибр, – отмахнулась Маринка. – Он тебе до уха не дотягивает.

– Я могу и без каблуков, – не сдаётся Вика.

– Ты что, читать не выучилась, или ослепла? Тебе очки прописать? – вспылила Марина. – То не хочет кого попало, то на первого встречного вешается. На нем же светящимися буквами написано: АЛЬФОНС! Хочешь замуж, слушай меня! Посмотри-ка! Как тебе во-он тот, за столиком у стены?

– Вроде ничего, хороший, – заинтересовалась Виктория.

– Стой здесь, я сейчас. Никуда не уходи! – приказала Марина.

Потеряв из виду, скрывшегося в толпе Прилепского, я повернулся и обомлел от неожиданности. Ко мне подходит роскошная брюнетка.

– Позволите присесть? – вежливо осведомилась она.

– Да, пожалуйста, садитесь! – я вскочил и галантно пододвинул стул.

– Меня зовут Марина! – она царственным жестом, тыльной стороной кисти, протянула руку.

– Сергей! – я приложил губы к её руке.

– Мне так неудобно, так неудобно, даже не знаю с чего начать, – с мольбой в голосе начала она. – Но, я к Вам за помощью.

– Для такой красавицы всё, что угодно! – я отметил, что несу откровенную банальщину, но не чувствую от этого неудобства, как бывало прежде. – Что я могу сделать для Вас?

– Помощь нужна моей подруге. Видите, там девушка, красивая, правда?

– Действительно, чертовски хороша!

– Так вот, однажды она совершенно случайно увидела тебя, Серёжа, и имела неосторожность влюбиться с первого взгляда. Ничего, что я на ты?

– Ничего, так удобнее! – я польщён, хотя Марина меня привлекает больше, чем блондинка.

– Она очень скромная девушка, сама ни за что не подойдёт. Давай я вас познакомлю!

– А, может, давай мы с тобой поближе познакомимся? – предложил я.

– Я была бы не против, но… переступить через лучшую подругу? Нет, это невозможно.

– Ну, что ж, зови подругу!

Она пошла к блондинке и стала оживлённо с ней разговаривать. Блондинка то и дело бросала взгляды в мою сторону и нетрудно было догадаться, разговор обо мне. Маринка давала Вике последний инструктаж:

– Ты там смотри, скромненько себя веди. Глаза-то опусти, не зыркай по сторонам, а то стреляешь, бесстыжими синими брызгами.

Появился Прилепский и, как ни в чём ни бывало, спросил:

– Ну как девочки? О чём ты так мило с ней беседовал?

– Уговаривал. Хочу её под тебя подложить, но пока брыкается. Сейчас они будут здесь, дальше всё только от тебя будет зависеть. На блондинку губу не раскатывай!

Ближе к полуночи я нежусь в уютном гнёздышке Виктории. Неожиданно, она залилась горючими слезами. Такого в моей небогатой практике ещё не бывало. Сколько ни допытываюсь о причине столь безутешного горя, мои вопросы остаются без ответа. Я воспринял эти слёзы на свой счёт, как разочарование от несбывшихся ожиданий. Терпеть не могу женских слёз, жалко становиться. А ведь народная мудрость гласит: бабу, не жалеть надо…

– Ну, не реви, успокойся, тебе обязательно будет хорошо. Обещаю! – пытаюсь я её успокоить. – Это была всего лишь прелюдия, как говорят на флоте, спуск корабля на воду. Подожди минуток пять-десять, начнём ходовые испытания. Видишь? Корабль уже поднимает паруса!

– Фантазёр! – сквозь слёзы засмеялась она.

– После ходовых испытаний назначу тебя капитаном корабля, – продолжаю я фантазировать, довольный, что слёзы прервались. – Ты поведёшь его в дальнее кругосветное плаванье. А там!.. Солнце, море, острова, обезьяны, бананы, кокосовый рай!

– Мне хорошо, Серёжа! – будто не слыша мою болтовню, сказала Виктория.

– В кругосветке тебе будет так хорошо, что ты станешь самой счастливой женщиной на свете.

– Мне хорошо, Серёжа! – вновь, словно в экстазе повторила она. Я и сам улетел куда-то, не в море, это космический полет. Наши слившиеся тела, то пребывают в сладостной неге, то предаются урагану бушующей страсти.

Рано утром не выспавшийся, но с чувством приятной опустошённости во всем теле, спешу я на занятия. Хороша Вика, что тут ещё скажешь. И вовсе не так скромна, как расписывала Маринка.

Виктория мне нравится, но никаких других чувств нет, я её не люблю. Поглощённый повседневными тяготами и радостями курсантской службы, стал забывать о ней.

Глава восьмая

Марине тягостно наблюдать, как подруга по ночам изливает горе в подушку, днём ходит с покрасневшими припухшими глазами.

– Ну пойди же ты, найди его! – уговаривает она Викторию.

– Не могу, что я ему скажу? Если нужна, давно бы сам пришёл.

– Вот так и просидишь, как та старуха, окажешься у разбитого корыта.

Эти слова вызвали новые потоки слёз и сердце верной подруги не выдержало. Однажды, под вечер, Марина подошла к проходной контрольно-пропускного пункта.

– Вы не могли бы вызвать курсанта? – обратилась она к дежурному сержанту.

– Какого ещё курсанта? – надменно, вопросом на вопрос ответил тот.

– Сергея Волкова, он на курсе первоначальной подготовки.

– Не положено! – неприступным тоном отвечает дежурный.

– Ну, пожалуйста, я Вас очень прошу.

– А что я буду иметь? – залоснившиеся глаза в упор уставились на Марину. Не успела она пообещать ему всё, что угодно, пришла смена, и он больше не появился.

Сменивший дежурный изображает из себя слишком занятого и на все просьбы и уговоры отвечает: «Мне делать нечего? Мне это надо?» Второй вечер тоже безуспешен. Она передала для Сергея несколько записок с входившими курсантами и всё безрезультатно. Но Марина девушка настырная и на третий вечер ей повезло, заступил дежурный, который был в первый раз.

– Ты до сих пор здесь? – изумлённо выкатил он глаза.

– Так и стою, будь человеком, вызови пожалуйста!

– А я его недавно видел. Знать, что ты здесь, сказал бы ему.

Он вошёл в помещение стал крутить ручку допотопного полевого телефона. Долго разговаривал, ждал, снова разговаривал.

– Сейчас придёт, – нарисовавшись в двери проходной, сказал дежурный.

– Ой, спасибо! – поблагодарила Марина.

– Что спасибо? Спасибо в карман не положишь, – добродушно проворчал он.

Только я вышел из проходной КПП, на меня с ходу обрушилась Маринка.

– Что же ты, Серёжа? Поматросил девчонку и бросил? А ещё будущий офицер! Неужели офицерскую честь успел потерять?

Я даже потеснён таким напором, но не смят.

– Подожди, не тарахти! Во-первых, здравствуй! Во-вторых, что это за наезд? Я многих удостоил своей чести, но никогда её не терял!

– Ну да, накачал Вике живот и в кусты! Так порядочные люди не поступают!

– Ты, что этим хочешь сказать?

– В положении она от тебя, вот что.

– А, вдруг не от меня? Что-то вы больно быстрые!

– Вот-вот, все вы такие! Дурное-то дело не хитрое! Я как будто не знаю, да она как тебя в первый раз увидела, больше ни на кого и не взглянула. Полгода только о тебе и думала, пока вы не познакомились.

– И, что теперь?

– Что теперь! Ты мужчина, ты и должен решать. Только знай, упустить такую девушку, это надо быть полным идиотом.

С детства мать старалась вдолбить в меня рыцарские качества: понятие о чести, уважение к женщине, чувство ответственности и долга. И вдолбила-таки! Я недолго колебался. Тем более, что Вика мне всё же нравится, видная девушка, красавица, ещё мне и завидовать многие будут.

– Хороша же ты, Маринка, взяла и вылила на меня ведро грязи. Ты ведь совсем меня не знаешь! – стал укорять я её. – Теперь знай: женщин, которые меня любят, я не забываю. Дай-ка мне её адрес!

– Ты же у неё был! – укорила Маринка.

– На память понадеялся, не записал. И дорогу толком не запомнил, – оправдался я.

– Я сейчас к ней, ты как, идёшь со мной? – она уставилась на меня, в огромных синих глазах укор и настойчивое требование.

– Идём! – окончательно решил я, подумав, что завтра суббота, всего две лекции, в крайнем случае, ребята прикроют.

Когда Виктория открыла дверь, Маринка торжественно провозгласила:

– Принимай своего блудного! Сына или, как там его? – она подтолкнула меня в спину. Покрасневшие глаза Вики засияли таким неподдельным счастьем, что во мне даже стала просыпаться любовь к ней. А может жалость? Или всё вместе, не знаю. Она бросилась мне на шею и стала осыпать поцелуями.

– Что же ты ревёшь? Глупая женщина!

– Не обращай внимания, это от радости, – отвечала она.

На следующее утро, я ещё не успел открыть глаза, Маринка завела разговор.

– Ребята! Вы, когда думаете заявление подавать в ЗАГС? – крикнула она из другой комнаты. «Вот чёртова баба, она меня всю жизнь сопровождать собирается? Оттетерить её что-ли, чтоб не суетилась?» – раздражённо подумал я.

– Сдам экзамены, поедем в Сибирь к моим родителям, там всё и сделаем, как полагается.

Маринка молча вырулила из комнаты и прошла в ванную. Воцарилась напряжённая тишина. Позже, когда сели пить чай, она снова завела свою пластинку.

– Какой вам смысл столько ждать? За это время много воды утечёт, многое может случиться.

– Ничего не может случиться, ничего страшного! – беззаботно ответил я.

– Как ничего? У Виктории живот вырастет. Нехорошо, когда на свадьбе у невесты пузо выше носа. Нужно всё делать красиво, то есть своевременно! – на одном дыхании выдала Маринка.

У меня мелькнула мысль, что красивее всего, когда невеста до свадьбы себя блюдёт, но озвучивать не стал. Вика погрустнела, вот-вот брызнут слёзы. Под таким двойным их напором, я начал сдавать позиции, доводы Маринки стали казаться убедительными.

– Да я разве против? Только на данный момент средств нет для свадьбы. Дома проще, там отец с матерью всё бы сделали.

– Средства найдём, у Вики родители не так далеко живут. Что они, не постараются для любимой дочери! – воодушевлённо сказала Маринка.

– Не хочу быть бедным родственником на собственной свадьбе! – ерепенюсь я.

– Тогда вы сначала распишитесь! – потребовала Маринка. – А свадьбу, когда захотите. Иначе, тебя потом ищи-свищи.

– Да делайте как хотите! – возвысил я голос, возмущённый намёком на мою якобы непорядочность. – Если до вас не доходит голос разума!

На том и порешили. Прекрасная и «слабая» половина человечества осталась довольна.

Глава девятая

Последний экзамен трудный, по психологическим основам оперативной работы, максимально приближённый к реальной обстановке. Заданием предписывается, в одном из указанных объектов, познакомиться с любым человеком и завязать с ним разговор. В ходе беседы, выявить его психологические потребности, используя которые, получить максимум информации: фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, адрес, род занятий, увлечения и привычки, связи и их характер. И он, при этом, не должен догадаться, что из него выудили нужную информацию.

На задание отведено шесть часов, включая составление отчёта. Потом этот отчёт надо ещё и защитить. Нас предупредили, что за нами постоянно будет вестись скрытое наблюдение, получаемые нами сведения, изложенные в отчёте, должны быть достоверными, будут перепроверяться. Из этого мы сделали вывод: раз предупредили, наблюдения не будет, да и откуда им взять столько «топтунов». Но ухо нужно держать востро, на разные фокусы преподы способны.

Вначале я решил зайти в означенное заданием кафе «Ветерок». На выходе появились трое наших курсантов и поспешно разошлись. Значит, подходящих объектов для беседы в кафе они не нашли. На всякий случай решил проверить, оперативная работа не терпит действий «на авось». В зале почти пусто, лишь за одним из столиков сидит девчонка, лет пятнадцати-шестнадцати, и наслаждается мороженным с земляникой. Я хотел развернуться и уйти, с малолеткой и поговорить то не о чём, чтобы получить информацию. Тут же мне пришла в голову мысль, что такие легко поддаются влиянию и тогда из них можно верёвки вить. Обращаться с ней нужно подчёркнуто вежливо, они любят, когда их принимают за взрослых, вполне состоявшихся людей. Быстренько выполню задание и гуляй, пока другие упираются. А почему она одна здесь с утра, вдруг подстава? Да нет, вряд ли, слишком молода для подставы. Решил, не мудрствуя лукаво, идти ва-банк, взял мороженое и подошёл к её столику.

– Простите, Вы не против, если я припаркуюсь?

– Да ради Бога, – ответила она.

– Пустынно здесь, даже поболтать не с кем, – попытался я завязать разговор.

– Болтун – находка для шпиона! – многозначительно сказала девчонка. Вновь в голове всплывают подозрения о коварстве преподавателей, о подставе и опять, легкомысленно, отбрасываю их в сторону.

– Так мы же не будем про государственную тайну болтать, она нам и неизвестна. Поговорим о жизни, Вас как зовут?

– Оксана. О жизни, это интересно, – ответила она и вопрошающе уставилась на меня.

– Моя жизнь сейчас такова, Оксаночка, что полностью зависит от Вас. Не подумайте, что я к Вам клеюсь…

– Как жаль, а я-то думала! – перебила она, в голосе сквозит насмешка. «Распущенная молодёжь пошла!», – с осуждением подумал я.

– Вам смешно, а мне не до смеха, я курсант военного училища. Сейчас сдаю экзамен и, по заданию, должен у первого встречного, как можно больше узнать о нём. Видите, здесь кроме Вас никого нет.

– Так, что же ты не узнаёшь, узнавай! – Оксана перешла на ты, следовательно, нечего с ней церемониться.

– Фамилия, имя, отчество? – доставая блокнот, приступил я к откровенному допросу.

– Носенко Оксана Игоревна, – вернула она мои подозрения.

– А ты не знаешь, случайно, майора Носенко Василия Леонидовича?

– Случайно знаю, он ваш преподаватель и мой дядя. Ох, и задаст же он тебе перцу! – она весело захохотала. «Ведь чувствовал: здесь что-то не то. Точно влипну. Когда же воспитаю в себе привычку прислушиваться к внутреннему голосу?» – думаю я, продолжая задавать вопросы. Наконец, мой блокнот наполнился информацией достаточной для отчёта. Остаётся принять меры, чтобы Оксана не наболтала лишнего майору Носенко.

– Почему ты думаешь, что Василий Леонидович задаст мне перцу? – спросил я.

– Ты же проговорился, что охотник за шпионами, а я оказалась агентом иностранной разведки.

– Тебе он тоже задаст! Ты тоже проговорилась, что ты агент, и я даже могу в это поверить. Но, никогда не поверю, что ты способна сделать подлость! Какую-нибудь мелкую пакость! Уж я-то разбираюсь в людях.

– А что я ему скажу, он же спрашивать будет?

– Давай сделаем так. Сейчас я должен сдать отчёт, а позже, часиков в пять, мы можем встретиться. Сходим куда-нибудь, погуляем и придумаем, что сказать Василию Леонидовичу. Годится?

Составляя отчёт, я задумался над описанием использованных для получения информации психологических потребностей. Девчонке очень хочется выглядеть взрослой, значит престижная потребность налицо. Она опасалась получить нагоняй от дяди, следовательно, мной использована и потребность самосохранения. Позже она захотела мне «советскому контрразведчику» помочь, то есть патриотическая потребность в ней тоже присутствует. Сразу три психологических потребности использовал, ай да Серый, ай да… молодец!1313
  Ай да… молодец. – Совсем, как Пушкин. Когда у Александра Сергеевича что-либо хорошо получалось, он бегал по комнате восклицая: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» (прим. автора).


[Закрыть] Вот только, в отчёте пришлось упоминать майора Носенко. Ничего компрометирующего, но ему это точно не понравится. Как пить дать, влипну!

– Уже сделал?! – изумился Носенко, увидев меня, когда я сдавал в библиотеку секретную тетрадь с отчётом.

– Так точно, товарищ майор! Разрешите идти?

– Иди! Если схалтурил, на защите пощады не будет!

Осталось защитить отчёт и всё, конец экзаменам, конец мучениям.

Неопределённость изматывает больше, чем сам экзамен. Пропускаю несколько человек вперёд и, наконец, решаюсь заходить следующим. Из кабинета неожиданно выходит майор Носенко. Заметив меня, резко развернулся и вперился тяжёлым взглядом. Я смотрю на него кристально чистыми, невинными, как у барана, глазами. Он в мою невинность не верит, вытянул указательный палец, покрутил перед моим носом и злобно прошипел:

– Ну, я тебе покажу!

В экзаменационной комиссии три человека. Кроме Носенко, преподаватель капитан Дятлов и председательствующий полковник Алиев, из действующих органов КГБ. Когда я по всей форме представился, Носенко выбрал из стопки мою тетрадь и доложил:

– Товарищ полковник! Отчёт курсанта Волкова липа, подлог. Считаю целесообразным к защите не допускать.

– В чём суть подлога? – председательствующий взял и раскрыл мой отчёт.

– Задурил, понимаете, девчонке голову, что её ни спросишь, не помнит, да не знает.

– Какая ещё девчонка? Что вы несёте, майор? – председатель комиссии с интересом всматривается в мой отчёт и, на лице его зарождается улыбка.

– Оксана, племянница моя, – пояснил Носенко.

– Понятно, вижу. Вы один из фигурантов отчёта, майор. Но это Ваши проблемы и не следует их перекладывать на курсанта. Отчёт заслуживает высокой оценки.

– Так он же не работал! На халяву получил информацию.

– Не понимаю майор! Как не работал? Вы что, информацию о себе на всех заборах расклеивали? – с ухмылкой, спросил председатель и обратился к Дятлову. – Ваше мнение капитан?

– Отчёт хороший, – промямлил Дятлов и, блюдя корпоративный интерес, добавил, – только наглость это, включать в него данные о преподавателе.

Меня выпроводили, не задав ни одного вопроса. Пришлось маяться неопределённостью ещё два часа. Наконец, нас запустили в аудиторию и объявили оценки. Я благодарен полковнику Алиеву, есть же на свете справедливые люди. Уверен, это он добился мне четвёрки, невзирая на протесты Носенко и Дятлова.

После сдачи экзаменов, нам вручили направления к месту прохождения дальнейшей службы, отпускные удостоверения и проездные документы. Прилепский определён в Первое Главное Управление, в Москву.

– Ты не переживай! – говорит он мне. – Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы и тебя перетащить в разведку.

– Не бери в голову Арканя. Всё нормально, я ведь не особо и надеялся.

Расстались с некоторым холодком. У меня направление на Северный Кавказ, в город Орджоникидзе, но на время отпуска решил поехать с Викторией на родину, в Сибирь. Оставлю её у своих родителей, пока обоснуюсь на новом месте, пока получу жильё.

Глава десятая

У меня были большие опасения, что Вика с матерью не уживутся, уж больно мать строгая, привередливая и недоверчивая. Поражаюсь, как Виктории удалось так быстро и с такой лёгкостью добиться её расположения. Мать в невестке души не чает, оберегает её пуще родной дочери. Вчера получил телеграмму. Мать сообщает, что Викторию положили в больницу, ей скоро рожать. Странно. С Викой мы познакомились восьмого марта, значит, если всё нормально, она должна родить восьмого декабря или позже. Сегодня лишь двадцатое октября. Я, конечно, слышал о разных отклонениях, о преждевременных родах и прочих опасностях. Встревоженный, с телеграммой, побежал к шефу просить отпуск. Майор Ковалёв невозмутим:

– Ты свой отпуск за текущий год отгулял совсем недавно.

– Товарищ майор, по семейным обстоятельствам!

– Не те обстоятельства, чтобы давать отпуск. Не положено!

– Матвей Филиппович! – взмолился я. – Там что-то случилось, отпустите хоть на три дня!

– Ну, чёрт с тобой! Пиши рапорт, десять суток в счёт будущего отпуска. Деньги-то есть на дорогу? Возьмёшь воинские требования на проезд! – оценил он моё скромное молчание по поводу денег.

– Спасибо, Матвей Филиппович!

Я побежал оформлять документы. Если ехать поездом, почти неделя уйдёт только на дорогу. Решил доплатить тридцать рублей и лететь самолётом из Минеральных Вод.

На вокзале меня встретил Колька, мать сообщала в письме, что он выучился на шофёра.

– По кому траур держишь? – спросил я, заметив чёрную кайму под его ногтями.

– Слесарем работаю, всё время в мазуте, не отмоешь, – смутился он.

– А я думал, ты меня на лимузине домой доставишь!

– Сразу после автошколы не дают, говорят нужно научиться ухаживать за машиной, опыта набраться.

На следующий день меня взяла в оборот мать:

– Ты что не в форме приехал? – спросила она. – На фотокарточке, что прислал, вон какой внушительный.

– Я на службе то в гражданке хожу, а в отпуске тем более, – отмахнулся я.

– Зря. Просить тебя об одном деле хотела, в форме бы сподручнее.

– Это какое же дело, что форма требуется?

– Кольке помочь надо, на машину не садят. В форме то сразу видно, что в начальствах ходишь.

– Ну чего ты выдумываешь, никакое я не начальство. Поработает слесарем, потом получит машину.

– Ты не понимаешь! Они с Васькой Булыгиным вместе на шофёра учились, так Васька давно на самосвале ездит, а Кольке не дают.

– Я-то что могу сделать?

– Завгара, Яшку Скобликова постращать надо. Пужани его как следовает!

– Ну, ты мать даёшь! Как же я его пугну? Был бы преступник какой.

– Преступник он и есть, взятки берёт злыдень! Мне Булыжиха то и говорит, дай мол «поллитру» Яшке, мой Васька вон на машине. Так на днях отца заставила, уже третью ему снёс, как в прорву, а толку нет!

– Я смотрю, вы тут погрязли все. Организаторы, подстрекатели, исполнители, вымогатели, все масти налицо. Нет мама, Яшку пугать не буду, а то чего доброго и вы испугаетесь. Зайду к нему при случае, поговорю по-человечески, без «пужания».

Завгар леспромхоза Скобликов фрукт ещё тот. Кучкуется с председателем исполкома, начальником милиции, старшим егерем, начальником ОРСа и ещё парой-тройкой поселковых шишек. Вместе на охоту, рыбалку, шашлыки, пикники, голыми руками не возьмёшь. Но обнаглел козлёныш, берёшь – так делай. Не иначе вымогает, решил за счёт моих стариков поживиться. Знает ведь где служу, хамло. Он у меня и без формы бледный вид будет иметь, сосок поросячий!

Так себя накрутив, под вечер следующего дня, я зашёл к завгару леспромхоза Скобликову Якову Моисеевичу. В его, с позволения сказать, кабинете кроме стола, лоснящаяся от мазута деревянная скамья и пара таких же замазученных стульев. На столе, бывший когда-то белым, залапанный гипсовый бюстик Ленина и простенький чернильный прибор. На стене красный треугольный вымпел с золотистой надписью: «Победителю социалистического соревнования» и рядом, в деревянной коричневой рамочке, «Моральный кодекс строителя коммунизма». От этой атрибутики Яшка даже стал мне казаться роднее, вроде как соратник в строительстве светлого будущего.

Большие, на выкат, плутоватые глаза Скобликова с подозрением уставились на меня, но лицо тут же изобразило улыбку.

– Заходи, здогово! – закартавил он, радушно протягивая обе руки. – Каким ветгом к нам занесло?

– Попутным, Яков Моисеевич, попутным, – пожал я его потную руку.

– Ну, пгисаживайся! – он застелил грязный стул газетой и придвинул к столу. – Догадываюсь зачем ты здесь.

– Что, чует кошка, чьё мясо съела? – со злорадством в голосе спросил я.

– Зачем ты так, не газобгавшись? – обиделся Скобликов.

– А я и хочу разобраться: соображаешь кого доить вздумал или так, сдуру?

– Ну пгиносил твой батя пагу пузыгей, я не хотел обидеть стагика, потому и взял, – начал оправдываться Яшка.

– Не пару, а три. Строитель коммунизма хренов, ещё моральный кодекс на стенку повесил!

– Сам знаешь наши тгадиции, без магагыча нигде не обходится.

– Ну, а наш Колька, чем хуже Васьки Булыгина? – напираю я. Что, булыгинский магарыч вкуснее?

– Да Васька забулдыга, ему дал стагьё, газобьёт не жалко, день ездит, неделю гемонтигует и довольный. А Колька ваш пацан толковый, ему после Нового Года хогоший ЗИЛок освободится, не долго ждать.

– Если так, извиняй, а то я Бог знает, что подумал, – понизил я тон разговора.

– Да ладно, чего там… – Скобликов протёр газетной бумагой два гранёных стакана, достал из ящика стола бутылку «Московской» и, обколотив сургуч с головки, лихо вышиб пробку ударом ладони в донышко. Расстались не друзьями, но почти приятелями.

Виктория родила мне сына, и я на седьмом небе. Мечусь, как угорелый, сегодня её выписывают из больницы, нужна машина. За трояк договорился с шофёром леспромхозовского УАЗика, загрузил в машину дюжину бутылок шампанского и ящик водки. Мы объехали около двадцати адресов, и нашли с десяток друзей-приятелей, которые свободны и твёрдо обещали к четырнадцати часам быть у поселковой больницы.

С духовым оркестром ничего не получается. Правильно говорят: если вначале не повезёт, значит не повезёт совсем. Музыканты есть, но инструменты заперты в поселковом клубе, за железными решётками. Завклубом пьяный, не разбудить, только мычит и даже не может сказать, где ключи. Всё обыскали, ключи, как сквозь землю провалились.

Ещё проблема с цветами, зимой здесь цветов не купить ни за какие деньги. Нет цветов. Вопрос решается предельно просто. Не даром я с детства отличался неординарностью мышления и умением находить выход из разных критических ситуаций. Обрезаю все горшки на подоконниках, цветущий большими розовыми цветами кактус, стоящий в углу в бочке, и сооружаю два букета, не великолепных, но сносных вполне. Конечно, возмущению матери не будет предела, но что значит её возмущение, против моря моей радости.

К двум часам у крыльца больницы выстроены две шеренги почётного караула. По пять человек с обеих сторон, у каждого наготове бутылка шампанского. Когда появилась Виктория с сопровождающим медперсоналом, я пошёл по живому коридору. Салютуя, резко захлопали вылетающие из бутылок пробки. Успевший надраться баянист извлёк несколько режущих слух звуков. Баян обиженно рявкнул и умолк, когда он упал на него.

Вручив по букету Виктории и медсестре, трепетно беру драгоценный свёрток из её рук. Отвернув уголок одеяла, закрывавший лицо ребёнка, словно бревном в лоб получил. Ни одной знакомой чёрточки не нашёл в нём. Редкие пухлявые чёрные волосики на голове, чёрные глазёнки таращит, тёмная кожа. Откуда всё это? У меня светло-русые волосы, Виктория, вообще, светловолосая и белокожая, я даже в шутку называл её «белокурой бестией». Мой разум отказывается что-либо понимать, это совершенно чужой ребёнок. Я сунул его в руки Виктории, мы погрузились в УАЗик и поехали домой.

Дома разгорелся пир горой. А я втихую оделся теплее, взял ружьё, прихватил бутылку водки, встал на лыжи и ушёл в тайгу. До вечера бесцельно бродил в сопках, периодически прихлёбывая из бутылки, но это не принесло успокоения. Наоборот, воспоминания разбередили душу ещё сильнее. Вспомнил и сопоставил более чем странное знакомство с Викторией, свою скоропостижную женитьбу и преждевременное рождение ребёнка. Меня терзают сомнения и, одновременно, теплится надежда: вдруг ошибаюсь, мало ли рождается недоношенных детей. Наследственные черты могут проявиться у ребёнка через много поколений. Попробуй, узнай, какого цвета были мои предки. Может среди предков Виктории были какие-нибудь турки? Или узбеки?

Утром помчался в поселковую больницу и нашёл врача, принимавшего роды.

– Вы меня простите, доктор, за столь ранний визит. Недавно здесь рожала моя жена, Виктория Волкова.

– Помню, помню! У нас роженицы не часто бывают. А, что случилось? – встревожился врач.

– Нет-нет! Ничего не случилось. Я только хотел справиться о здоровье ребёнка, всё ли у него в порядке, недоношенным же родился.

Брови доктора недоумевающе приподнялись.

– Можете не волноваться и ребёнок, и мать вполне здоровы, иначе я бы их не выписал. И с чего Вы взяли, что ребёнок недоношенный? Нормальный девятимесячный ребёнок.

– Спасибо доктор, до свидания.

Мне совсем не хочется идти домой. Бродя по посёлку, встретил бывшего одноклассника Толика Брагина. Толик, рыжий крепкий детина, ещё после седьмого класса ушёл в ремесленное училище, где выучился на столяра-плотника. На гроботёса, как он сам называет эту специальность. Я предложил ему зайти в пивную. Толик замялся, видно, что он не прочь хлебнуть пивка, но что-то его смущает.

– Ну чего мнёшься? Идём!

– Да, я сейчас на мели, поить будешь? – в свою очередь спросил он. Толик был из тех, кто честно соображают «на троих» и ему страшно неудобно, что он не может внести свой вклад.

– Буду, не переживай! – успокоительно хлопнул я его по плечу.

Поселковая пивная маленькое уютное заведение, народу почти нет, можно спокойно посидеть, отдохнуть от свалившихся переживаний. Официантка наотрез отказалась принести бутылку водки, только по сто грамм на нос. Зато по сто грамм можно заказывать хоть до полного отруба. Для начала, я заказал дюжину кружек пива и, два по сто.

Толик, наконец, преодолел своё безденежное стеснение и заговорил:

– Ты, Серый, молодчага, все здесь тебе завидуют, и я завидую. По-хорошему завидую, ты себе жинку отхватил, краса. В наших медвежьих углах таку разве найдёшь.

– Дурак ты Толик! Вообще не женись! А если надумаешь, бери не со стороны, а из своего медвежьего угла, где всех знаешь вдоль и поперёк.

– Ты выпить взял, значит умный?! По столицам моташься, а мы здеся все дураки! – заерепенился Толик, сжимая пудовые кулаки.

– Да нет Толян, это я дурак, а ты не будь им, глядя на меня.