Текст книги "Пучина моего отчаяния"

Хочется сбежать. Плакать, кричать, запустить пальцы в свои волосы, свернуться калачиком и скрыться от всего мира. Руки трясутся. Тревожность, паническая атака или низкий сахар в крови? В любом случае Оливер не ел уже несколько дней, так что может быть все и сразу.

Ли достает из рюкзака диетический батончик, открывает и нервно впивается в него зубами. Откусывает, чувствует что-то приторное на языке, жует пару секунд и проглатывает, до конца не распробовав, – от голода хочется съесть все целиком. «Лишь бы булимия не вернулась».

– Ким Сону слишком много мелет языком о своих бывших, – говорит одногруппница, из-за чьих слов Оливер подпрыгивает на стуле, – с ним нужно быть начеку, он не держит язык за зубами. Вы дружили?

Ли нервно кивает, дергается и отводит взгляд, запихивая в рот остатки батончика.

– Вы же ни о чем таком личном не говорили друг с другом?

Оливер издает смешок и отрицательно ведет головой:

– Нет, Чонхи, не беспокойся.

* * *

Если бы Оливер мог сформулировать все свои мысли и чувства тремя словами, он бы точно сказал «полная беспросветная задница». Приступы булимии заменили голодание, вызовы рвоты участились, горло болит, указательный и средний пальцы правой руки прокусаны до крови, а под глазами цветут синие круги.

Каждый раз, как Оливер испытывает тревожность, он открывает твиттер, свою страницу, которую закрыл месяц назад из-за того, что отец случайно наткнулся на его аккаунт из-за номера телефона. Ли пишет о своих чувствах, переживаниях, и, если бы полгода назад сказали, что Оливер будет заниматься подобным, он бы определенно рассмеялся.

Узлом скручивает желудок от голода, Ли срывается, подбегает к холодильнику и запихивает в себя первое, что попадется под руку, запивает большим количеством воды, разворачивается на пятках в сторону туалета, падает на колени перед унитазом и вызывает рвоту. Несмотря на дикий голод, он не может позволить себе поправиться.

На один из твитов Оливера отозвалась девочка, и теперь она отправляет ему голосовые сообщения в мессенджере, когда молодой человек пишет в твиттер о плохом самочувствии. Ли как-то обмолвился, что его успокаивают чужие голоса во время тревожности, будь то разговор по телефону или ASMR.

В университете постоянно мелькает Сону, говорит о чем-то с одногруппниками Оливера, поглядывая на молодого человека. Чонхи присылает сообщения о том, что Ким рассказал всем информацию не только о Юне – под «расстрел» попал один из его любовников.

Черт.

Оливеру жаль ребят, но помимо всего остального он понимает, что в его переписке с Сону он был очень откровенен, говоря о своих чувствах. Ли боится, каждый день проверяет диалоги потока и курса, вслушивается в разговоры ребят и понимает, что превратился в параноика.

Дома обстановка накаляется. Отец все чаще пропадает на работе, прячет свой телефон от матери Оливера, уходит от ответа и орет в случае обычных вопросов. Следом появился аромат женских духов на одежде и запах алкоголя.

Оливер и его мама понимают, что происходит, но никто в семье не осмеливается поднять эту тему, а в случае скандала родители срываются на мальчике. Каждый раз.

Беготня от Сону в университете, нагрузка от учебы, скандалы дома, голодание, срывы, вызовы рвоты до боли в горле, и так по кругу. Оливеру кажется, что он сходит с ума.

Вечером, около семи или восьми, Ли листает учебник по биохимии, стараясь выучить все необходимое. Из комнаты родителей доносятся крики, молодой человек чешет свои руки, надавливая сильно на кожу ногтями. Наносить себе вред он стал несколько месяцев назад, когда впервые поднес руку к сковородке, в которой готовились котлеты. Раскаленное масло брызгало в разные стороны, мальчик оголил предплечье, вытянул его вперед, и тут же стали появляться красные ожоги. Кожа медленно разъедалась, а Оливер даже не чувствовал боли. Плевать. На все плевать, лишь бы заглушить чувства от хаоса вокруг.

Ногти вновь впиваются в руку, Ли чешет себя и в один момент срывается. Больше не может слышать все, что говорит отец матери. Встает, направляется в комнату родителей, открывает к ним дверь и пытается вмешаться.

Он устал. Слишком устал от всего, что происходит в его жизни.

Диалог с родными не идет, всех чертей вновь спускают на Оливера, добивая ядовитыми словами:

– Все проблемы из-за тебя. Ты не должен был рождаться. Если бы не ты, мы бы не страдали. Лучше бы ты умер.

Завязывается перепалка, в ходе которой отец заставляет Оливера встать на колени и просить прощения. Ли отказывается, забегает в комнату, хватает свою сумку и уходит из квартиры.

Холодный ветер дует в лицо, Оливер вдыхает полной грудью, глаза прожигает слезами, и Ли понимает, что дыхание в считаные секунды нарушается.

Больно. «Все проблемы из-за тебя».

Мальчик достает рецепт на успокоительные.

«Ты не должен был рождаться».

Забегает в аптеку и покупает лекарства, протягивая трясущимися руками купюры фармацевту.

«Если бы не ты, мы бы не страдали».

Ли подносит к глазам упаковку лекарств, осознавая, что не надел линзы, выбегая из дома. Открывает твиттер, чувствует, как все картинки расплываются из-за плохого зрения и слез.

@leeoliver: я не должен был рождаться, я так больше не могу, я не могу бороться.

Отправить.

Оливер вываливает все таблетки себе на ладонь. Приглядывается, поднимает руку и продолжает гипнотизировать их, словно может найти какой-либо ответ.

«Лучше бы ты умер».

– Хорошо, папа, – усмехается Оливер, – ты абсолютно прав, как и всегда.

Открывает рот и одним движением закидывает в себя лекарства. Делает глотательное движение, и несколько таблеток проскальзывают в горло.

Что-то вибрирует. Ли хватается за карман и видит, как интернет-подруга пытается ему дозвониться. Гудки пропадают, на экране высвечиваются сообщения:

Оливер?

Оливер, ты здесь?

Ты же ничего с собой не собираешься сделать, да?

Ты ничего с собой не сделал?

Боже, скажи, что все хорошо, пожалуйста!

Я волнуюсь, пожалуйста, не делай ничего, что тебе навредит, прошу!

Если ты еще не сделал…

Я себе не прощу, что не написала раньше…

Оливера накрывает истерикой. Он хватается за голову, выплевывает оставшиеся таблетки на траву, засовывает в рот два пальца и давит на корень языка, вызывая рвоту. Лекарства выходят вместе с принятой недавно пищей, давление прыгает, и из носа начинает течь кровь. Ли не понимает, почему у нее такой сильный напор, переносица болит, и мальчик кричит от ярости. Жгучая ненависть к себе охватывает его, Оливер садится на землю, облокачивается о забор и держит голову, чтобы кровь остановилась.

Его интернет-подруге всего тринадцать лет. Тринадцать! Оливер не простил бы себе ни в этом мире, ни в каком-либо еще, если загробная жизнь существует, разбитое сердце маленького ребенка из-за собственной смерти. Это тяжело ранит психику.

– Вероятно, я выжил сейчас только благодаря тебе, бусинка, – дублирует слова в сообщении, отключает телефон, кладет его в сумку и зарывается пальцами в свои волосы.

Кровь до сих пор идет, капает с подбородка на джинсы, Оливер плачет, не понимая, почему она не останавливается.

Кто-то перелезает через забор. Можно сказать, перепрыгивает, и рядом оказывается какой-то человек, но Ли ничего не видит из-за отсутствия линз.

– Ты как?

Оливер дергается, поднимает голову и щурится, ничего не понимая. Парень, стоящий напротив, обращается к нему.

– Эй, ты в порядке? – беспокоится он. – У тебя кровь идет. Я слышал крик и увидел тебя. Ты живешь в общежитии?

Ли отрицательно ведет головой и чувствует, как его поднимают за локоть с земли.

– С-спасибо, – шмыгает носом мальчик, вытирая остатки красных дорожек рукавом.

Он не видит, кто стоит перед ним. Человек явно его возраста, может, немного старше. Светлые волосы, высокий рост, и больше ничего. Ни лица, ни каких-либо других примет.

– Я сейчас вызову скорую…

– Нет! – тут же выдает Оливер. – Пожалуйста, никакой скорой, прошу тебя. Я лучше доберусь до дома и отдохну.

Ли не видит, но явно чувствует, как парень недоверчиво кривит лицо.

– Ты уверен?

Оливер кивает, закидывает на спину свою сумку, пытается сделать шаг вперед и тут же теряет равновесие. Слышит цоканье языка и вновь цепкие пальцы на своем плече.

– Я провожу тебя, ты в таком состоянии не дойдешь. Ты недалеко ведь живешь?

Оливер вновь кивает. На разговоры у него совершенно нет никаких сил. Он показывает дорогу, незнакомец придерживает его, помогая обходить все ямы и спускаться с бордюров. Дом находится достаточно близко к общежитию, из-за чего родители когда-то запретили Оливеру съезжать от них. «Нет смысла в отдельном проживании, лишь присосешься к нам еще сильнее, требуя денег на проживание».

– Ты… – после долгого молчания вдруг говорит парень, из-за чего Ли подскакивает на месте, выискивая в сумке ключи, – ты точно в порядке? Я дам тебе свой номер, напиши мне, пожалуйста, как доберешься до квартиры.

– Но я…

О нем кто-то беспокоится?

Беспокоится?! Серьезно?

Оливер не верит своим ушам. Глазам так подавно, они почти ничего не видят без очков или линз. Мозг отказывается функционировать – в желудке пусто, сахар в крови уже давно на очень низком уровне, от успокоительного немеет во рту, кончик языка не чувствуется около двадцати минут.

Ли достает свой телефон, долго жмет на кнопку включения и протягивает его незнакомцу. Запишет он свой номер или убежит с телефоном в руках – плевать, Оливеру все равно. Он слишком сильно устал.

Мальчик чувствует тяжесть в своей ладони – парень возвращает ему мобильник, помогает открыть дверь в подъезд и доводит прямо до лифта.

– Пожалуйста, не забудь написать мне, как зайдешь в квартиру, – слышит Оливер вслед.

– Спасибо тебе большое, – двери закрываются, Ли не успевает договорить, – за то, что помог мне…

Глава 3
«Видимо, не все люди плохие»

Перед глазами мелькают звездочки, перекрывая полностью зрение. Крики родителей, расспросы, куда уходил Оливер. Мальчик заходит в комнату, бросает сумку в угол и падает на кровать, зарываясь руками в волосы и перебирая платиновые пряди пальцами. Надо промыть рот, принять душ и постирать одежду, на которой остались засохшие капли рвоты и крови. При вдохе ощущается резкий металлический запах, изо рта пахнет желчью, язык потихоньку приобретает чувствительность после лекарств. Оливер тянется к прикроватной тумбочке за очками, и его руки устало падают на кровать.

«Пожалуйста, не забудь написать мне, как зайдешь в квартиру».

– Черт, – Оливер ударяет себя ладонью по лбу, поднимается на локтях и вытаскивает телефон. Отвечает на сообщения интернет-подруги, что с ним все в порядке, и принимает тут же решение оградить ее от себя. «Ради твоего же блага, ребенок, я не хочу ранить тебя собой». Откидывается на подушки и пустым взглядом осматривает комнату, стены и мебель которой представлены в бежевых и персиковых тонах. Книжный и платяной шкаф, комод, стол и прикроватная тумбочка – все подходит друг другу по цвету. Родители стараются внешней оболочкой, будь то место жительства, одежда и машина, показать другим людям, что в семье все хорошо, – к сожалению, многие не смотрят дальше обложки и не подозревают, что у кого-то может твориться полный хаос в отношениях. «Как же все это фальшиво, из-за чего хочется кричать, разорвав себе всю глотку от отчаяния и боли».

Оливер жмурится от яркого света, нажимает на выключатель и возвращается к телефону.

Сокджин, +2-xxx-xxx-xx-xx.

Руки дрожат. Мальчик закрывает глаза и почему-то вновь ощущает его горячие ладони на своих плечах и на спине. Странное чувство. Оливеру тяжело поверить в существование добрых людей.

Открытый мессенджер и палец, направленный на клавиатуру. Дрожь усиливается, Ли сглатывает липкий комок подкатившей к горлу паники.

Оливер: эм… привет, Сокджин? Это Оливер, ты помог мне несколько минут назад добраться до дома… Я в квартире, все хорошо!

Сокджин: у тебя красивое имя, Оливер.

Руки начинают трястись еще сильнее, Ли мысленно бьет себя по ладоням.

Сокджин: позаботься о себе, пожалуйста! Измерь давление, выпей теплой воды…

Оливер: спасибо тебе большое за все! За помощь… и за заботу. Спасибо.

Сокджин: доброй ночи, Оливер.

Мальчик поднимает голову и смотрит на расплывающийся с каждой секундой потолок. Этот молодой человек ему точно не чудится?

Оливер: спокойной ночи… Сокджин.

* * *

Ненавидеть физкультуру и любить танцы, даже если и одно, и второе – физическая нагрузка, – дилемма. Оливер достает из шкафчика сумку со спортивной формой, направляется в раздевалку, крохотную каморку с зелеными стенами, в которую должно поместиться пятьдесят парней с полупотока второго курса, переодеться за пару минут и каким-то образом запереть свои вещи в десяти шкафчиках.

Молодые люди толкаются, матерятся, задевают друг друга локтями, кто-то грозится натянуть штаны на голову и примотать к лавочке. Ребята умудряются обсудить, кто каких девушек встретил и в каких позах переспал, из-за чего Оливер дергается в отвращении и посылает свои сломанные наушники к черту – ничем не заглушить весь этот бред, никуда не спрятаться.

Спортивные штаны, носки, кроссовки. Лонгслив, чтобы прикрыть раны на руках. Оливер прячется за дверцей шкафа, пока одевается, чтобы никто не увидел кожу на его предплечьях. Кто-то проходит мимо, в шутку запускает пальцы в его волосы и взъерошивает. Ли от испуга дергается, поворачивается и видит перед собой усмехающегося заместителя старосты.

– Нам нельзя заниматься в таких рубашках, – говорит он, опираясь на дверь соседнего шкафчика, – сегодня пару проводит тот странный препод, который требует футболки с коротким рукавом. Если у тебя ее нет, спрячься лучше в толпе.

Твою. Мать.

Оливер смотрит на свои руки, натягивает рукава лонгслива и чувствует, как глаза начинает прожигать слезами. От чувства собственной ущербности, от ненависти к себе, к своему телу и к тому, что он творит со своей кожей. «Ну нет. Ни за что я не надену футболку, ни под каким предлогом».

В спортивный зал выходят по очереди студенты, ассистент закрывает дверь в помещение – запрещено заходить и выходить с занятия, пока оно не закончится. Преподаватель кричит во все горло, работая без свистка, и ребята один за другим встают у белой линии на построение.

Руки трясутся. Кажется, к горлу подкатывает тревожность, тело начинает леденеть, а профессор все ближе и ближе, он ходит, осматривает каждого студента и делает замечания относительно формы. У кого-то не заправлена футболка, у кого-то она слишком темная или, наоборот, светлая – необходимо носить одежду серого цвета определенного тона, другие оттенки не подходят.

– Ли Оливер, выйди вперед.

Сердце совершает тройной тулуп и уходит в пятки. Мальчик жмурится, делает глубокий вдох, выдыхает и выполняет команду преподавателя.

– В правилах четко сказано, что нужно носить серые футболки, Ли Оливер. Что надето на тебе?

– Серый л-л-лонгслив, – задыхается и начинает заикаться, – футболка с длинным рукавом.

– Так смени же его на нужную одежду, иначе я отрежу твои рукава или выгоню с занятия.

Челюсть стучит, Оливер чувствует, как скрипят его зубы, ударяясь и обтираясь друг о друга.

«Может, сказать, что мне холодно, поэтому я не могу носить что-то с коротким рукавом?»

Но слова никак не идут. В горле образовался огромный комок приближающейся панической атаки. Рот открывается в попытке что-то сказать, губы дрожат, а сознание решает попрощаться и перестать функционировать.

Чья-то ладонь оказывается на запястье Оливера, и он наконец отмирает. Ким Чонхи.

– Профессор, Оливер забыл свою футболку, дайте нам, пожалуйста, несколько минут, я отдам ему свою.

И тянет на себя, в сторону раздевалки.

– Жди здесь, – шепчет она, уходит на пару секунд, возвращается со своей сумкой и затаскивает Ли в туалет, к общим рукомойникам, – размер одежды все тот же?

Оливер кивает и наблюдает за тем, как Ким достает серую футболку, несколько тюбиков косметики, спонж и пластыри. Ждет, пока Ли переоденется, берет его руки в свои и выдавливает на кожу немного тонального крема.

На первом курсе молодые люди были без ума друг от друга, но, прежде чем отношения могли начаться, Чонхи встретила человека, который полностью перевернул ее мир, а Оливер влюбился в Сону, оставшись в итоге с разбитым сердцем. Мальчик надеется, что из них двоих у Чонхи будет все хорошо.

– Откуда… ты знаешь? – у Ли от тревожности заплетается язык, – как ты поняла, почему я прячу руки?

– Увидела случайно на оперативной хирургии, когда ты засучивал рукава и прятал рубашку под халат, – Чонхи наносит тональный крем на ожоги, чтобы их не было видно, – никого рядом с нами не было, помнишь, мы в тот день еще разбились на пары?

Оливер нервно кивает и чувствует, как на лбу проступает пот. Девушка много говорит, пытаясь отвлечь Ли, увести от тревожных мыслей – она видит его состояние и старается успокоить своими действиями. Ким открывает пластырь, приклеивает к ране, оставленной ногтями Оливера, распрямляет края и возвращает косметику обратно в свою сумку.

– Не беспокойся, я никому ничего не рассказала и не расскажу, – добавляет она на выходе из туалета, – пожалуйста, контролируй свое дыхание. Я понимаю, что крики профессора Пака любого выведут из себя, я побегу рядом с тобой на занятии, ни о чем не переживай.

Оливеру хочется разрыдаться. Чонхи, дорогая и прекрасная Чонхи. Жаль, что они отдалились друг от друга в тот момент, как в их группу перевелась Ким Ынбель. Чонхи проводила с ней все свое свободное время и не интересовалась ничем, что происходило в жизни Оливера. Он так и не рассказал Чонхи обо всем, что случилось между ним и Сону.

– Спасибо тебе большое за помощь, разве я…

Девушка поднимает руку в знак того, что разговор окончен, оставляет сумку на лавочке и начинает бежать рядом с Оливером, когда преподаватель дает команду приступить к двадцатиминутному бегу.

– Дорогой, послушай меня, – шепчет она, чтобы профессор не сделал им замечание за разговоры, – любой человек заслуживает помощи, если он в ней нуждается. Любой человек заслуживает быть услышанным, но я не давлю нисколько на тебя. Я не знаю, что происходит с тобой, но ты выглядишь очень подавленным. Несколько панических атак за последние недели, не только после хирургии, но и посреди переполненного коридора. Не отталкивай только меня, пожалуйста, я хочу помочь тебе не из жалости, а потому что ты не заслуживаешь бороться со всем возможным дерьмом в своей жизни в одиночку. Помнишь, как мы делали на первом курсе?

Оливер кивает и наконец-то искренне улыбается, убирает рукой челку со лба и бежит наравне с Чонхи.

– Если нам было плохо, но мы не хотели говорить, то просто садились рядом друг с другом и слушали музыку, – отвечает мальчик, – я скучаю по тому времени.

– Никогда не поздно возобновить наши посиделки, всегда можно помолчать вместе, – смеется девушка и косится на злого преподавателя, – кажется, господин Пак сейчас наорет на нас, беги вперед, встретимся на следующем круге.

* * *

Время давит. Слишком сильно, настолько, что голова гудит абсолютно от каждого движения. Оливер изо дня в день старается игнорировать родителей как можно больше, чтобы избежать любого конфликта. Успокоительные не помогают прийти в себя, настойки работают как дешевое пойло, от которого скорее тянет блевать, чем успокоиться. Судя по календарю, приближается депрессивный эпизод. Оливера должно накрыть либо завтра, либо сегодня ночью, и он уже чувствует жуткую усталость от самого себя и прожигающую насквозь ненависть.

Весной текущего года Ли решил начать отслеживать по календарю наступление депрессивных эпизодов и их длительность, и каждый раз они приходят к нему двадцатого числа ежемесячно и длятся десять дней. Иногда бывает разница и в датах, и в количестве, как погрешность – ничего абсолютно точного быть не может.

Эпизод начинается с ощущения пустоты, длится пару часов, а затем ударяет в голову приступ ненависти к себе и тревожность. Чувство, словно легкие сгорают заживо, а в голове запускается программа самоуничтожения.

Оливер вылезает из электрички, плетется к ближайшему магазину, прямо рядом с общежитием медицинского университета, покупает лимонад и тащит себя домой. По коже бегут мурашки и электричество от потерянного состояния. Одиночество, страх, ненужность. Ненависть к себе. Все эмоции смешались и соединились в огромную сферу, расширяющуюся с каждой минутой.

Невыносимо больно дышать. Оливер проходит мимо общежития, скрючивается, обнимает себя за плечи и старается подавить крик. Хочется уменьшиться до атома, раствориться в воздухе и исчезнуть.

Тяжелый всхлип. Вдох, медленный выдох. «Соберись, Оливер, тебе нужно хотя бы дойти до дома».

Ноги слишком ватные. Ли поднимается на свой этаж, открывает дверь, запирает изнутри, находит свою комнату и ложится на кровать. Этап пустоты запускается, мальчик чувствует это каждой клеточкой своего тела.

Вибрирует телефон, Оливер тянется к карману черных джинсов, вытаскивает мобильник и разблокирует экран.

Сообщение… от Сокджина?

Сокджин: привет, ты в порядке? Прости, пожалуйста, что спрашиваю и лезу не в свое дело… Я увидел тебя, когда возвращался в общежитие после пар. У тебя болит что-нибудь? Живот?…

Оливер: привет… не беспокойся, пожалуйста! Я только сейчас сложил один плюс один… ты учишься в медицинском?

Сокджин: да, в Сеульском медицинском.

Оливер: быть не может… я тебя ни разу не видел…

Сокджин: ты тоже медик?

Оливер: да, на втором курсе лечебного факультета.

Сокджин: третий курс, лечебный факультет.

Оливер: у меня слов нет… Я, конечно, знаю, что живу рядом с общежитием университета, в котором учусь, но все равно поверить не могу… В любом случае, пожалуйста, не беспокойся обо мне. Ты правда хороший человек, но со мной лучше не иметь никакого дела.

Сокджин: почему ты так говоришь?

Оливер: потому что я… Я не тот, на кого нужно обращать внимание. Все в порядке, правда, не волнуйся за меня.

«Ложь».

«Наглая и беспросветная ложь, ни черта я не в порядке, Сокджин, но я не хочу, чтобы ты знал меня. Ты не заслуживаешь знать такого отвратительного и пугающего человека, как я».

Оливер отключает уведомления в переписке с Сокджином и откидывается на подушки. Слезы проступают, прожигая глаза. Сознание начинает сильно плыть. Хочется закричать, разорвать душу в клочья от накатывающего эпизода.

Дышать. Адски тяжело дышать.

Мальчик открывает твиттер и оставляет на эмоциях запись:

@leeoliver: я чувствую, что сгораю заживо, я не могу дышать из-за приступа тревожности, мне хочется умереть… Я нуждаюсь в том, чтобы услышать чей-то голос сейчас.

Оливера трясет. Он сворачивается калачиком, обнимает свои колени и накрывается пледом.

Телефон вибрирует вновь.

@minho: как ты себя чувствуешь? если хочешь, мы можем поговорить… я могу позвонить тебе.

Боже?! Сердце выпрыгивает из груди из-за тревоги, Оливер старается печатать ответ незнакомцу из твиттера, но пальцы постоянно попадают мимо.

@leeoliver: если тебе не трудно, пожалуйста, запиши мне голосовое. Я могу отправить свой логин в фейсбук-мессенджере или свой номер…

@minho: да, конечно.

Так… странно? Невозможно рассказать что-то Чонхи, с трудом удается связать и слово с Сокджином, хотя Оливер его не знает, но абсолютного незнакомца из твиттера легко пустить в свой мессенджер? «Либо со мной что-то не так, либо смысл твиттера именно в том, что никто друг друга не знает, и поговорить можно, и открываться легче».

Минхо: привет?

Оливер: привет, добавил тебя в контакты.

Минхо: да-а!

Оливер: можешь, пожалуйста, что-нибудь рассказать мне? Честно, не знаю, что на меня нашло…

Минхо: [голосовое сообщение, 02:33]

Минхо говорит о работе, о том, как провел свой день, Оливер надевает наушники, чтобы сконцентрироваться на голосе, и мысли начинают собираться и потихоньку раскладываться по полочкам. Голос Минхо успокаивающий, руки, наверное, на процентов тридцать перестают трястись.

Оливер: спасибо за голосовое… веришь или нет, но я действительно успокоился…

Минхо: боже, прости, я катастрофа!

Оливер: нет, ты лучший! Меня сильно трясло, сейчас уже чувствую себя полегче.

Минхо: ты молодец! Если что – ты всегда можешь мне написать, я выслушаю… Мне кажется, иногда лучше поговорить, чем пережить все в себе.

Оливер: спасибо большое! Из-за всего, что со мной происходит, я борюсь со многими демонами в своей голове, иногда это не получается… То есть… успокоительные действуют, но примерно двенадцать часов после приема, я выпил лекарство в восемь утра, и к вечеру состояние ухудшилось.

Минхо: но ты стараешься! Это главное, пусть даже ползешь или вообще лежишь в сторону цели. Я горжусь тобой, ты очень сильный!

Оливер: спасибо большое… Днем я чувствую себя более-менее спокойно, к вечеру меня переклинивает, и просыпается ненависть к себе во время эпизодов. Чувствую себя дефектным человеком, если честно.

Минхо: все хорошо! Ты всегда обычный человек, просто со своими проблемами, и ты крутой, раз разбираешься с ними.

Оливер: мой отец даже не знает, что я принимаю какие-то успокоительные. Он думал, что я заходил к врачу за рецептом на мелатонин от бессонницы.

Минхо: ох, милый… просто знай, что ты не один.

Оливер: спасибо… спасибо тебе за эти слова, правда. Моя мать постоянно давит, говоря, что психиатрия – выдуманная наука, все проблемы лишь в голове… Они действительно в моей голове, но я ничего не выдумывал. Я даже не знаю, для чего борюсь за себя. Какой-то глобальной цели нет, я просто хочу попробовать жить без семьи в будущем… Даже не цель, просто идея, я ухватился за нее, и это в какой-то степени помогает двигаться вперед и окончательно не сдаться…

Минхо: ты борешься за себя, это достаточно глобальная цель. Все, кто говорят иначе, несут чушь.

Оливер: ты прав… я стараюсь не слушать родителей, но иногда их слова и действия не проходят мимо, и мое состояние ухудшается. Я не знаю, с чем это сравнить… Когда пишут плохие комментарии в инстаграме, и человек постепенно начинает воспринимать весь негатив, впитывать как губка, а затем полностью разочаруется во всем и удаляет свои аккаунты из социальных сетей. Кажется, похоже на это.

Минхо: прошло минут двадцать с твоего сообщения, прости, что долго не отвечал, только пришел домой и понял, что у меня руки задубели…

Оливер: ох, скорее согрей их под теплой водой, но не забудь о плавном переходе воды от холодной к горячей!

Минхо: ха-ха, спасибо! Хотел сказать, что… я понимаю тебя. И то, что ты стараешься отгородиться от токсичных родственников, – это круто. Главное – помни, что ты живешь для себя, а не для родителей или кого-то еще. Так что делай то, что лучше для тебя.

Оливер: спасибо, что поговорил со мной и записал голосовые… это правда помогло, меня трясет намного меньше… Я хотя бы мысли в одну линию выстроить смог, слушаю сейчас музыку.

Минхо: я рад, что хоть как-то помог своими невнятными штуками. Я же говорил, что ты сильный!

Оливер закрывает переписку с ним, концентрируется на музыке – играет Coldplay – Paradise. Мальчик засыпает на несколько часов, пока телефон не посылает сигнал о новых сообщениях прямо через наушники.

Чонхи? «Боже, что случилось?»

Чонхи: Сону… Он нес о тебе какую-то ерунду. Сегодня была очередная пьянка, он напился и стал рассказывать о тебе. Я осадила его и постаралась перевести тему… Если вдруг тебе будут писать однокурсники, просто игнорируй их, хорошо? Вряд ли они поверили Сону и его бреду, все и так пьяные в дрова и не запомнят ничего… Максимум – вспомнят обрывки, но, если что, я поговорю с ними, не беспокойся, пожалуйста, не реагируй ни на кого, кто будет что-то говорить о тебе.

Оливер: я сейчас чуть не рехнулся за пару секунд… Огромное спасибо, что заступаешься за меня… Ты золото, Ким Чонхи!

Чонхи: ложись спать и ни о чем не беспокойся, лучше отключи все уведомления, хорошо? Сладких тебе снов, спи спокойно.

Оливер: Чонхи… я только сейчас понял, что ни о чем тебе не рассказывал… Я постараюсь в ближайшее время собраться с мыслями и рассказать тебе все, что будет в моих силах.

Чонхи: все в порядке, я с радостью выслушаю тебя, если захочешь поделиться. В этом мире токсичным отношениям нет места, будь то романтика или дружба. Беги скорее спать!

Оливер: ложусь, ложусь, доброй ночи тебе, Ким Чонхи!