Текст книги "Душитель со 120 страницы"

Валерия Леман
Душитель со 120-й страницы

Глава 1
Променад в «Садах»

«Туши свет, бросай гранату» – именно эта присказка упорно вертелась у меня в голове в тот вечер, который официально носил помпезное название «Светские прогулки в «Садах Семирамиды». Хотите – верьте, хотите – нет, но я пусть и самоотверженно тружусь в отцовской косметической фирме с названием «Сады Семирамиды», а терпеть ненавижу все эти светские тусовки, на которых нужно улыбаться направо и налево, искрометно шутить, широким жестом раздаривать элитным гостям «садовскую» элитную косметику и усиленно делать вид, что у тебя все, как всегда: просто отлично, полный порядок, прошу любить и завидовать.

Эта «светская прогулка» проходила в субботу, двадцать девятого июня, в центральном офисе московского филиала парижской фирмы; филиалу исполнилось ровно три года, и успехи были налицо: «Сады Семирамиды» пользовались в Москве, как и в России в целом, любовью и уважением, регулярно добавляя на счета фирмы кругленькую сумму чистой прибыли.

…– А сейчас я хочу пригласить на наш подиум моего дорогого сына, который внес весомый вклад в успешное распространение продукции нашей фирмы по всей России. Именно он, Ален Муар-Петрухин, создал сайт «Садов Семирамиды» – удивительный мир, где каждый посетитель может…

Не думайте, что, услышав эти слова, произнесенные приятным баритоном на французском языке, сопровождаемые монотонно-бубнящим переводом на русский, я расплылся в польщенной улыбке. О, нет! Я с самого начала почти панически боялся именно этого момента, всячески пытаясь его избежать. Вы не поверите, сколько сил и энергии было потрачено, чтобы попытаться переубедить отца, парижанина Жюля Муара, не упоминать о моей заслуге в открытии сайта или, по крайней мере, не вызывать меня на «мини-подиум».

Бесполезное дело – в отличие от русской мамы, с раннего детства воспитывавшей и меня, и младшую сестру Ольгу в духе скромности и невыпендрежности, Жюль Муар – в своем роде великий актер, беззаветно влюбленный в самого себя, из тех, кто, просыпаясь шлет, себе самому воздушный поцелуй, а засыпая, гладит себя по головке, при том при всем полагая Жюля Муара образцом отчаянной скромности. Наверное, потому мы с Ольгой, еще будучи детьми, дали ему подпольную кличку Старый Лис.

– …Ален, дорогой мой, поднимайся сюда, я хочу показать тебя миру!

Эта фраза отца, произнесенная одновременно с элегантным жестом в мою сторону, вызвала дружеский смех и волну аплодисментов в зале, так что мне только и оставалось, поддерживая игру отца, ослепительно улыбнуться всеми тридцатью двумя зубами и не шагнуть – взлететь на подиум, приветственно взмахнув обеими руками.

– Добрый вечер, добрый вечер, дорогие друзья! Надеюсь, никто не против, что я говорю по-русски?

Хохот в ответ и где-то на втором плане – монотонный голос совершенно незнакомого мне очкарика-переводчика, доносящего отцу смысл моей реплики, после чего Старый Лис очаровательно рассмеялся, покровительственно-дружески похлопав меня по плечу.

– Ален никогда не был большим энтузиастом семейного дела в отличие от моей дочери Ольги, – проговорил он задушевным тоном, улыбаясь мне и едва ли не смахивая сентиментальную слезу с глаз. – Тем приятнее его вклад! Ведь я, как и любой другой отец, мечтаю, чтобы мое дело продолжил сын, наследник… Ну а теперь я приглашаю сюда Ольгу – Ольга, дитя мое, поднимайся к нам!

Он в очередной раз взмахнул рукой, умиленно улыбаясь Ольге, которая стояла в кружке длинноногих подруг, с усмешкой слушая похвалы в адрес братца-ленивца – именно так по большей части она меня называет. В ответ на жест отца она победно улыбнулась, отставила в сторону недопитый бокал шампанского и походкой от бедра поднялась на подиум, грациозно чмокнув в щечку отца, ну, и меня – за компанию.

– Не скажу, что я настолько уж в восторге от вклада братца, – с интересной хрипотцой произнесла она, обольстительно улыбаясь публике. – Подозреваю, что этот сайт он открыл и неплохо оформил, когда ему попросту наскучило глушить кофе и разгадывать различные головоломки. Но, как говорится, – тут она особенно ослепительно улыбнулась, – с паршивой овцы – хоть шерсти клок!

Разумеется, тут весь зал расхохотался особенно весело и непринужденно, неприятный переводчик почти радостно забубнил, переводя отцу остроту насчет меня, «паршивой овцы», после чего Старый Лис на пару с Ольгой дружески ущипнули меня за щеку – каждый со своей стороны. После этого наше место на подиуме заняла одна из модных певичек, коих отец пригласил целый батальон, а мы спустились в зал.

Кстати сказать, спустились мы очень кстати: именно в этот момент двери зала широко распахнулись, впустив пару, при виде которой все дружно ахнули, а отец с Ольгой, закусив удила, рванули навстречу с распростертыми объятиями.

– О-о-о, какой сюрприз! Очарован, польщен вашим визитом! Шампанского? Мартини? Прошу вас, чувствуйте себя как дома…

Надо сказать, про «сюрприз» отец мог бы и промолчать – я лично был свидетелем того, как, «случайно» повстречав в ресторане, он едва ли не целый час уламывал знаменитого не только в России-матушке, но и по всему цивилизованному миру миллионера Славу Ершова быть его дорогим гостем на вечеринке.

Сам Слава никуда идти не желал, да ко всему прочему слабо ориентировался в английском языке, на котором и пытался заманить его Старый Лис. Ситуацию спасла Славина супруга – афроамериканка Патти Мусс, звезда мирового джаза с потрясающим голосом. Именно она в самый отчаянный момент, когда отец готов был уже разрыдаться от досады, произнесла с интереснейшим акцентом: «Славик, а я хочу потусоваться!»

После этой фразы, подтверждающей давние светские сплетни о том, что Патти, дабы удержать российского мужа-миллионера, ежедневно берет уроки русского языка, Слава коротко бросил: «Будем!» – и ускакал прочь, покрепче уцепив свою шоколадку Патти за лапку.

И вот эта знаменитая пара осчастливила своим визитом нашу скромную вечеринку. Все взгляды были жадно устремлены в их сторону, все шептались только о них, о наряде Патти и, разумеется, о сверкающем бриллианте на ее роскошном бюсте.

Я воспользовался моментом и сразу же направился к буфетной стойке и организовал себе бокал мохито. Наблюдая со стороны за толчеей вокруг знаменитых гостей, я вдруг понял, что конкретно напрягает меня в общей картинке с самого начала: переводчик отца, которого лично я видел первый раз в своей жизни.

Дело в том, что у Старого Лиса имеется свой, кадровый переводчик при московском филиале – Андрей Лисовский, с которым мы прекрасно сдружились, будучи оба ярыми поклонниками отменной кухни и доброго ароматного кофе. И вот ни с того ни с сего его место занял некий субчик в очках, с унылой физиономией. Интересно, откуда он взялся и с чего это вдруг заменяет Андрея?..

– …Видел?! Роскошный камешек. Это и есть знаменитый бриллиант с потрясающей историей – «Слеза небес»!

Признаюсь, от этого голоса, внезапно прозвучавшего у меня за спиной, я реально вздрогнул – и вовсе не из-за «Слезы небес» и не из-за того, что знаменитый камешек ценой в миллион баксов победно сверкал на шоколадном бюсте Патти Мусс. Я вздрогнул, потому как эту банальную фразу с придыханием произнесла лучшая девушка на свете, несчастная любовь всей моей жизни – Соня Дижон.

Глава 2
Лучшая девушка на свете

Наша с Соней история проста и коротка, а я готов вспоминать и рассказывать ее вновь и вновь, без счета и устали. Когда-то, в дни нашей юности беспечной, мы оба учились во ВГИКе – Всероссийском государственном институте кинематографии. Я обучался на актерском факультете (который через год успешно бросил), Соня – на художественном. Мы встретились случайно, в минуты большой перемены, и, как говорится в подобных случаях, с первого взгляда навеки полюбили друг друга.

Только представьте себе: вы стоите в полутемном коридоре, а вам навстречу танцующей походкой идет тонкая и звонкая дева с блестящими черными волосами, с потрясающими синими глазами под тонкими дугами бровей…

Как знать, не сглупи я тогда по своей юношеской самоуверенности, и мы были бы давно счастливыми супругами, особенно учитывая то, что оба являемся полукровками, с самого сопливого детства с одинаковой легкостью думая и болтая на двух языках – русском и французском: мой папа, как уже упоминалось, француз, Сонин – швейцарец из кантона Женевы.

Повторюсь, я ужасно сглупил: однажды попытался убедить Соню вкусить благо нашей юношеской свободы. Разумеется, при том при всем я имел в виду прежде всего самого себя, не нагулявшегося со всеми красавицами мира – дескать, нагуляемся от души, а уж после и обручимся на веки вечные законным браком.

Увы, умница Соня, пусть по первости и наплакавшись, приняла мои слова за прямую инструкцию и стала отчаянно изменять мне со всеми красавцами, что встречались ей на жизненном пути. Поверьте мне на слово: не прошло и месяца, как плакать и умолять о любви да верности начал я.

И вот с тех самых пор я – одинокий волк, лишь издали наблюдающий за красавицей Соней, влюбляющейся то в одного, то в другого счастливца. Когда ее ветреное сердце пресытится легкомысленными связями и обратится в мою сторону – одному богу известно. Мне остается лишь одно – ждать. И я жду.

Ждал я, кстати сказать, и на этой вечеринке. Известное дело: Ольга с Соней – великие подруги, и, само собой, Соня была в числе приглашенных. Вот я и нарезал круги в толпе звездного гламура, надеясь повстречать знакомый тонкий силуэт, узкое лицо с синими, как небо, глазами, удлиненными к вискам, с удивительной улыбкой…

Все было напрасно! Вечеринка в самом разгаре, а Соня все не появлялась. Только теперь я понял, почему: конечно, наша светская львица Соня Дижон была в курсе того, что на вечеринке ожидается явление Славы & Патти. Вот она и сторожила их приезд, явившись в хвосте свиты.

– Потрясающий камушек! – Соня алыми губами ловила воздух, словно задыхаясь от восторга. – Да и сам Слава недурен. Взгляни-ка на его плечики! Ей-богу, очень даже ничего.

– Да уж: что камушек, что Слава – оба камушки, только Слава – из пород попроще.

– Ах, мы пытаемся острить!

– Ах, мы пытаемся хамить!

– Мы не хамим, мы просто оцениваем…

– …плечики Славы.

– Но ведь хорош парень, признай это!

При последней фразе-выдохе глаза Сони так дивно заблестели, что мне впору было заскрежетать зубами. Ну, вот, следующая наша цель – Слава Ершов. Ясное дело, что в его тени скромный менеджер по рекламе косметической фирмы «Сады Семирамиды» Ален Муар-Петрухин – просто жалкий пенек, только и умеющий расхваливать шампуни, гели да парфюмы родной фирмы.

Я вздохнул.

– Здравствуй, Соня.

Она не сразу поняла смысл моей реплики, мимолетно нахмурившись, при том ни на секунду не отрывая взгляда от направления Патти – Слава.

– Ты это к чему? А-а-а… – Она только хмыкнула и махнула ручкой. – Все понятно: я забыла тебя поприветствовать. Но, мой милый Ален, мне кажется, мы с тобою ни на мгновение не расстаемся.

Признаться, последнюю фразу она произнесла таким голосом – с ноткой еле уловимой ностальгической грусти, – что это в одно мгновение подняло мне настроение, заставив многозначительно приподнять бровь.

– Правда? То бишь засыпаем вместе и вместе просыпаемся…

– …и во сне бродим, взявшись за руки!

Соня завершила мою фразу и на мгновение отвлеклась от знаменитой пары, обернувшись ко мне, одарив меня теплой улыбкой, словно и на самом деле мы с ней были навеки неразлучны.

Каюсь, я тут же расплылся в блаженно-идиотской улыбке.

– Что ж, приятно это слышать. Я бы даже осмелился пригласить тебя на танец. Слышишь дивную музыку? Это знаменитый оркестр Павла Скоблика, заскочивший на историческую родину с гастрольного маршрута по миру; отец оплатил его божественную игру небожеской ценой, так что предлагаю тебе воспользоваться оказией, сделав тур волшебного вальса…

Я еще договаривал свою фразу, а по внезапно изменившемуся выражению лица Сони понял: тура не будет. Обернувшись ко мне с теплой, дружеской улыбкой, Соня вдруг наткнулась на кого-то взглядом, и эта «кочка» весьма ее заинтересовала. Разумеется, я тоже оглянулся.

За моей спиной, среди оживленно болтающей, пьющей шампанское и флиртующей богемы стоял, небрежно засунув руки в карманы брюк роскошного костюма от Версаче, красавец с внешностью Антонио Бандераса, известный гораздо больше последнего благодаря сумасшедшим бабкам, что он спускал направо и налево на тусовках мира, а последние полгода – в ночных заведениях Москвы.

Миша Альмасли – как и мы, полукровка, с отцом-арабом из шейхов-миллионеров Арабских Эмиратов и русской мамой, оставившей наш бренный мир еще в годы розового детства сыночка, – именно он фотогенично скалился, пытаясь привлечь к себе внимание красавицы Сони.

По всему выходило, что наглецу это удалось.

Дальше все развивалось по классическому сценарию. Пританцовывающей походочкой Миша приблизился к нам, не вынимая рук из карманов, кивнул, широко оскалившись своими лошадиными зубками.

– Привет, друзья! Я очень рад знакомиться: Мыша, русский имя, русский мам, очень приятно! Мыша тусоваться в Москва так давно, но первый раз Мыша видеть такой красавица, хабиби!

Произносил он эту потрясающую фразочку с потрясающим акцентом, лениво-пресыщенным тоном, улыбаясь вроде бы нам обоим, но при всем при том глаз не спуская с Сони, которая ответила арабчонку не менее ослепительной улыбкой и столь же ленивым голосом с интересной хрипотцой:

– Лично мне тоже приятно познакомиться. Полагаю, хабиби – это я?

И они оба усмехнулись с одинаково пресыщенным видом, абсолютно довольные миром и друг другом. Мне же после такого вступления только и оставалось, что беззвучно слинять, не привлекая к себе излишнего внимания. Впрочем, с таким же успехом я мог уйти, с грохотом топая ботинками или яростно матерясь – эти двое меня в любом случае не заметили бы, настолько были поглощены друг другом.

Я огляделся. Как выражается Ольга, вечеринка удалась: вокруг мелькали знаменитые лица, а сам воздух, казалось, вибрировал от голосов и смеха.

Богема расслаблялась, оттягиваясь по полной программе. На подиуме к тому времени пела очередная звездочка, Патти Мусс в окружении восторженных поклонников грациозно подписывала заранее заготовленные листочки со своей самой удачной фотографией, а ее славный Слава, удобно устроившись перед стойкой, бутылками глушил шампанское, два ящика которого затащили за ними бойкие ребята. Мне только и оставалось, что устроиться с ним по соседству, угостив самого себя очередным бокальчиком мохито.

Слава тут же развернулся ко мне, презрительно оттопырив губу на мою зелень в бокале.

– Что ты там пьешь муру какую-то? – не спрашивая разрешения, он придвинул к себе пустой фужер и щедрой рукой плеснул своего шампанского. – Вот это – штука! «Кристель», обалденная шампань. Слыхал – Фредди Меркури презентовал пару ящичков такого же пойла Монсеррат Кабалье. А вот я угощаю тебя. Пей на здоровье!

Мне только и оставалось чокнуться с ним и сделать глоток, тут же восхищенно закатив глаза.

– Штука?! – торжествующе хмыкнул Слава. – А я что говорил!

Я старательно допил свою порцию и, наблюдая, как Слава по новой наливает мне свое угощение, сделал пару комплиментов его безупречному вкусу и по части горячительных напитков, и по части украшений для знаменитой женушки.

При первом же упоминании Патти и камушка на ее груди Слава дернул головкой, как конь, на которого накинули узду.

– Чертова Патька! – он крякнул и залпом выдул очередную порцию шампани. – Достала меня этой «слезой». Пришлось купить. Чего не сделаешь ради любимой бабы?

Любимая баба в это время поднялась на сцену и без аккомпанемента, легко и виртуозно исполнила знаменитую песню Армстронга «Let my people go», вызвав целый шквал восторженных аплодисментов охмелевшей публики.

– Как поет, чертовка! – тряхнул головой Слава и обновил свой бокал, к счастью, на этот раз позабыв угостить меня. – За что я ее и полюбил. Только вот камушек этот мне не по нутру. Слыхал, что про него говорят? Всякую чертовщину он приносит. Говорят, уйма народу из-за этой «Слезы небес» на тот свет отправилась. Вроде даже какой-то король окочурился. Патька мне всю эту историю целый вечер докладывала, да только я историю со школы не люблю, у меня и без дурацких историй проблем – выше крыши.

Я, вежливо извинившись, поспешил оставить бедолагу с его шампанским и высокими проблемами, а сам нырнул в толпу.

Глава 3
Кофетерапия

Никем не замеченный, я выскользнул из зала через крошечную дверь в углу и по темной лестнице поднялся на второй этаж, в свой кабинет.

Здесь кстати отметить особый комфорт и продуманность именно этого, центрального, офиса и магазинчика в старом особнячке на Кузнецком. Отец выкупил все здание целиком – небольшой двухэтажный дом, в котором, кроме всего прочего, обнаружился весьма обширный и крепкий подвал. Старый Лис тут же сообразил устроить тут зал для таких вот светских праздников и мероприятий – и просторно, и интимно, ведь никакой чужак не сможет наблюдать за тусующимися через окна, которых в подвале нет и быть не может.

Над залом, на первом этаже располагается магазин «Садов Семирамиды» – самый большой из всех российских собратьев. Ну, а второй этаж – это рабочие кабинеты персонала, среди которых находится и мой – маленький, но уютный, каждого встречающий ароматом кофе.

Вот и теперь, едва шагнув в темную тишину своего пристанища (так называет мой кабинет сестра Ольга), я первым делом ощутил легкий аромат кофе и тут же поспешил зарядить себе порцию. Включив неяркую лампу на столе, я удобно устроился в глубоком кресле, вытянув ноги и прикрыв глаза. Кофейный автомат тихонько булькал, выдавливая в чашку капли божественного напитка, а я старался отключиться от всех неприятностей дня.

Все мы знаем простой закон жизни: добро – к добру, зло – к злу. Главное – всегда оставаться убежденным оптимистом: улыбайся в любых условиях, при любых обстоятельствах, и твоя улыбка непременно вернется к тебе радостью и удачей! Ну а будешь злиться и недовольно пыхтеть – твои неприятности никогда не завершатся, притягивая все новые и новые шишки на твой лоб.

Да, тут все ясно, и, как говорится, возражений нет. Но, боже мой, как трудно порою удержать свои эмоции! Когда любовь всей твоей жизни, едва успев поздороваться, тут же, что называется не отходя от кассы, бросается на шею другому, согласитесь, не каждому под силу жизнерадостно улыбаться, повторяя: «Все будет хорошо!» Девяносто девять процентов россиян в подобном случае не преминут грешным делом выпустить залп матюгов и уж потом обессиленно зарыдают.

Впрочем, мне хватило сил не ругаться и не рыдать. Я просто с чувством и достоинством взял свою чашечку кофе и вновь удобно устроился в кресле, непринужденно оформив свои ножки в новеньких штиблетах на стол.

Да, вот теперь, под славную чашечку, можно попытаться себя успокоить. Нет ничего проще! В самом деле: кто есть этот самый «Мыша»? Просто парень с руками и ногами, недостатками и дурными привычками. Да, папа его баснословно богат, но сынком своим после смерти русской жены ничуть не занимался, а потому Миша вырос стопроцентным оболтусом.

Почему, к примеру, он столь знаменит в Москве? Да потому что во всех приличных городах Европы его давно раскусили, потеряв всякий интерес. «Хабиби!» Вот и все, что может брякнуть этот тип, очаровывая девушек. А между тем мне, грешным делом, приходилось читать где-то в желтой прессе, что Мишин папочка направил его прямиком из Парижа в Москву, дабы парижские дельцы не вытрясли из него все денежки. В Москве же папа думал обучать сынка в МГУ, да только Миша так и не доехал до факультета, чтобы сдать свои документы: у нас тут своих дельцов и халявщиков – хоть отбавляй…

– Красиво жить не запретишь!

Услышав за спиной хрипловатый голос, я мог даже не оборачиваться, чтобы убедиться: ко мне явилась моя разлюбезная сестра Ольга, стало быть, сейчас начнется: а) «песнь песней» по поводу очередной измены моей неверной пассии Сони; б) перемыв костей светской публике вечеринки; в) фейерверк восторгов относительно явления богов народу – то бишь Славы и Патти с брюликом на груди.

Я покорно прикрыл глаза.

– Входи, дерзкая.

Впрочем, Ольга не нуждалась в приглашении – она уже стояла передо мной, скрестив руки на груди, иронически приподняв бровь.

– А ты, как всегда, даже чашечку кофе сестренке не предложишь?

Я вяло пожал плечами, вновь прикрывая усталые очи.

– Отчего же? Угощайтесь, сколько влезет, но только с одним условием – у меня самообслуживание.

– Разумеется. Ты свою пятую точку лишний раз не поднимешь. Ну а я обойдусь и без кофе, тем более что прихватила с собой нечто по-лучше.

С этими словами Ольга торжественно водрузила на стол перед моими скрещенными ножками пузатую бутыль коньяка «Наполеон».

– Где тут у тебя тара под коньячок?

– В книжном шкафу.

Она очаровательно усмехнулась.

– Конечно, где же ей еще быть, как не в книжном шкафу!

Хлопоты заняли считаные минуты: разлив коньяк, Ольга устроилась напротив, чуть отодвинув мои ноги в сторону и присев на краешек стола. Первым делом она отпила неслабый глоток коньяка и улыбнулась своей фирменной улыбкой, знакомой мне с самого ее детства: немного иронической и в то же время ехидной.

– Итак, мой брат в очередной раз тоскует: Соня не спит, Соня бдит! Умница девочка, нашла себе крутого парня с миллионом в кармане.

– С папиным миллионом.

– У всех у нас папины бабки в карманах.

– Но не все их честно отрабатывают.

– Ах-ах-ах! Какие мы трудяжки! Но разве ты сам по себе что-нибудь заработал бы? Признавайся, где бы ты сейчас трудился, зашибая себе на хлеб насущный? Контролером в троллейбусе? Или машинистом в метро? Все! Больше с твоими тремя недоученными высшими тебя нигде бы не взяли.

– Вас понял. Так и быть, завтра пойду в храм божий и поставлю свечку за Старого Лиса. Какие еще будут ко мне вопросы?

Ольга неторопливо отпила коньячку, разглядывая меня с такой улыбкой, словно собиралась сообщить пренеприятное известие – к примеру, что Соня выходит замуж за оного Мишу и завтра же улетает с ним в Эмираты.

– У матросов нет вопросов. Я просто пришла поболтать с братцем о том о сем, а заодно напомнить: через пятнадцать минут не пропусти главный момент вечеринки! Надеюсь, ты не забыл, что сегодня под финиш…

Она для пущей важности подняла вверх свой пальчик с длиннющим ноготком, но я лениво прервал ее торжественную речь:

– Помню, не забыл: вносим торт со свечами в количестве трех штук и все дружно их тушим.

Ольга отпила еще глоток, и ее щечки приятно порозовели.

– Ответ принят с небольшой, но существенной поправкой: торт будет гигантский, потому его не внесут, а ввезут на специальной тележке. Чокнемся, что ли, братец Аленушка?

Мы чокнулись, и Ольга тут же наполнила бокальчики по новой. Это было нечто не совсем привычное: Ольга и коньяк. Моя сестра, пусть в годы студенчества и придерживалась имиджа хиппи, но лишь чисто внешне, на самом же деле никогда не пила и не курила, не баловалась травкой и чем покруче. Сестрица Оленька всегда и во всем была невероятно дисциплинированной и пунктуальной, а потому без проблем, едва получив диплом о высшем образовании, возглавила московский филиал «Садов».

И вот теперь этот образцовый работник просто-напросто глушил благородный коньяк, как воду из-под крана!

– Стоп-стоп-стоп! – Я выхватил у Ольги ее бокальчик. – Чегой-то я никак не въеду: что случилось с моей суперправильной сестренкой? Кроме всего прочего, хочу отметить, что опыт в поглощении алкоголя у тебя минимальный, так что существует большая опасность, что при тушении свечей на торте ты запросто клюкнешься мордочкой в крем!

Ольга мгновенно прищурила глазки, зло и надменно поджала губки и даже попыталась вырвать свой бокал из моих рук. Разумеется, ей это не удалось, вместо того я поднялся и, отставив тару с алкоголем куда подальше, развернулся к сестре и крепко встряхнул ее за плечи.

– Давай, дорогая, колись: что у тебя не так? С Леней разбежались? – Признаться, я не всегда был в курсе очередной любовной авантюры сестры, а потому, едва произнеся имя «Леня», нахмурился. – Или как там его?

– Или «как там его»! – дернулась Ольга. – А его на самом деле зовут Паша. Или звали. Да, мы расстались, или, вернее сказать, он меня бросил!

И моя бедная сестричка рухнула в мое кресло, отчаянно разрыдавшись. Не называйте меня жестоким! Будь все это в первый раз, я, быть может, и посочувствовал бы бедняжке Оленьке от всего сердца, принялся бы петь, что нет никого на свете лучше и прекраснее моей дорогой сестрички и все эти лени-вити-паши еще сто раз пожалеют обо всем, но…

Но в том-то и дело, что Ольга, как и любовь всей моей жизни Соня, меняет своих бойфрендов, как перчатки, – с той только разницей, что и парни частенько бросают ее, когда она пытается поудобнее усесться у них на шее, небрежно погоняя прутиком в нужном ей направлении.

– Все пройдет зимой холодной!

Я произнес эту фразу нарочито тоном беспечного школяра, с намеком на прошлое – ведь с этими строчками у нас были связаны самые теплые воспоминания. Дело в том, что в дни счастливого детства наша дорогая мама, устроившись с нами на широком диване, частенько читала нам самые разнообразные книжки, в том числе и классику в лице Крылова и его басен. «Стрекоза и муравей» была из их числа, и эта строчка стала нашим с Ольгой девизом и добрым воспоминанием.

…– Дорогие мои, читайте правильно! Не забывайте о знаках препинания: «Все прошло» – двоеточие, а значит – пауза; далее: «С зимой холодной нужда, голод настает» – произносим неторопливо, с интонацией перечисления…

– Мам, мам, а Ален читает без всяких пауз: «Все пройдет зимой холодной»!

– Ален, читай правильно: не «пройдет», а «прошло» и далее…

– А баба Варя всегда так говорит! Через слово повторяет: «Все пройдет зимой холодной»! И вздыхает.

– Ну, детки, вы меня с ума сведете!

Общий восторженный визг, хохот, мы вместе с мамой отчаянно боремся в мягких подушках дивана…

Я пальцем коснулся чуть покрасневшего от слез носика Ольги.

– Выше нос, сестренка! Разве ты не знаешь? Все пройдет зимой холодной! А этот твой Леша…

– Паша!

– Тем более! Так вот, этот самый Паша пусть гуляет куда подальше. Чего такого ты в нем нашла?

Ольга шмыгнула носом, тут же вынимая откуда-то из своих, незаметных постороннему глазу, карманчиков пудреницу и приводя в порядок глазки-носик.

– Да вот – пять минут общения с душкой-братцем, и теперь уже сама не знаю, что я в нем нашла. Реально! В принципе, в Паше нет ничего особенного: баскетболист, под два метра ростом.

Я «испуганно» замахал руками:

– Не надо нам никаких баскетболистов! Не дай бог, не разродишься от двухметрового папаши!

Ольга усмехнулась, толкнув меня лапкой.

– Об этом и речи не шло!

– А о чем – шло? Из-за чего разругались?

– Ну…

Она капризно надула губки и чуток нахмурилась – по всему видать, в первый раз задавала самой себе вопрос о причине расставания.

– Он все хотел делать по-своему. У него – тренировки, соревнования, расслабуха, а я должна была подстраиваться под его график. Но я – глава московского филиала «Садов»! Как он не понимал, что у нас с ним все должно было быть с точностью до наоборот: это ОН обязан был подстраиваться под МОЙ график.

Я покачал головой, осуждающе поцокав язычком.

– Ай-я-яй! Нехороший мальчик. И как же все завершилось?

Ольга вновь насупилась.

– Я сказала, что сегодня вечером мы с ним идем на нашу вечеринку. Не спросила о его планах, не попросила его прийти – я просто констатировала факт, понимаешь?

Еще бы, уж кто-кто, а я отлично все понимал!

– А он?..

– А он бухнулся на диван с газеткой в руках и сказал буквально следующее: «Гуляй одна в свой «Сад»!»

Сказать по-честному, я едва не расхохотался здоровым и жизнерадостным смехом. Достаточно представить себе двухметрового дядю, которым моя пигалица-сестра пыталась управлять, как заправский диктатор, пока он наконец не созрел для того, чтобы попросту послать ее куда подальше – в «Сад»! Ну как тут не зааплодировать?

Ольга, окончательно успокоившись и вновь спрятав пудреницу, глубоко вздохнула, скрестила свои изящные ножки и уже вполне светски мне улыбнулась.

– Вижу, ты стопроцентно поддерживаешь Пашу, хотя и усиленно делаешь вид, что нет. Бог с вами, с кобелями. В любом случае я очень даже рада, что мне хватило сил перед тем, как отбыть в «Сад», дать Паше добрый совет убираться вон из моего дома, чтобы по возвращении мне не пришлось вызывать отряд ОМОНа, дабы выкинуть его вместе со всеми мячами и шмотками. Вот так вот.

– Умница, – я пару раз хлопнул в ладошки. – Так с нами, кобелями, и надо – решительно и жестко.

Она улыбнулась чуть шире.

– Все пройдет зимой холодной!

– Все пройдет!

После этого Ольга весьма многозначительно подмигнула мне в сторону бутыли коньяка. Мне только и оставалось, что покорно разлить напиток по нашим пузатым бокальчикам и галантно преподнести сестре ее порцию.