Текст книги "Богиня кофейного рая"

Глава 11
Дары волхвов

Все это было очень даже вовремя: едва мы с Леней разбежались, как раздались торжественные звуки органа, и кюре Дино не менее торжественно прошел по центральному проходу к алтарю, поднялся на пару ступенек, развернулся и с доброй улыбкой оглядел свою паству.

– Мои дорогие братья и сестры! – Его голос звучал необычайно громко, эхом отзываясь под высокими сводами. – Сегодня – канун величайшего праздника: праздника чудесного рождения на свет нашего Спасителя, принесшего себя в жертву за грехи наши. Иисус Христос появился на свет в темном овине, в яслях, и к нему пришли поклониться волхвы с чудесными подарками, которых привела к божественному младенцу Вифлеемская звезда…

Кюре излагал известную, пожалуй, каждому историю Рождества, но его сильный голос и вера, звучавшая в каждом слове, с первых же минут создали атмосферу благоговения и радости: в храме, переполненном народом, царила почти звенящая тишина, и даже я, старый грешник, едва не прослезился, между делом оглядывая окружающее.

Зал был, что называется, полон – ни одного свободного места, и при этом девяносто процентов прихожан – из местного населения. По всему выходило, что сегодня лебон Акида в родной Танзании является вчерашним днем. Скользя взглядом по рядам, я вновь заметил роскошного Рольфа, сидевшего в компании своих дражайших тети Джуди и дяди Питера и выделявшегося из всей массы белоснежным костюмом с нежно-розовым крошечным цветком орхидеи в петлице и холеным лицом цвета молочного шоколада. Заметив мой взгляд, Рольф ослепительно улыбнулся и кивнул – стало быть, узнал. Как говорится, мелочь, а приятно.

Между тем от древней истории кюре перешел ко дню сегодняшнему.

– Дорогие мои, спешу поделиться с вами радостью, – торжественно произнес он, воздев вверх обе руки. – Сегодня наш храм примет великий дар: как волхвы принесли свои дары к ногам новорожденного Христа, так и наш прихожанин Джимми Нгума хочет именно сегодня, в святой сочельник, принести свой дар – статуэтку Девы Марии. Давайте все вместе поприветствуем Джимми и его дар!

Кюре первым принялся аплодировать, его тут же поддержали прихожане – все дружно поднялись, развернувшись ко входу, откуда сначала раздалась отчаянная реплика: «О господи, где же Моша?!» и следом появился взволнованный Джимми в белоснежной рубашке с черным резным коробом из эбонита в слегка трясущихся руках. Спотыкаясь от волнения, Джимми прошел по проходу до самого алтаря с отечески улыбающимся кюре и, кажется, чудом не рухнул к его ногам, потеряв сознание от всех своих, святых или не святых, эмоций.

Разумеется, в последний момент парень постарался взять себя в руки. Он глубоко вздохнул, поставил у ног кюре свой дивный короб, после чего смятым платком утер пот со лба.

– Отец мой, я дарю это вам… Храму. Всем! – казалось, от волнения у него пересохло в горле, и он никак не мог вспомнить заранее заготовленные слова для столь торжественного момента. – Вот! От всей души.

Кюре Дино пришел ему на помощь: подхватив короб, он торжественно водрузил его на специально поставленный тут же столик, после чего спустился к Джимми и обнял его, троекратно расцеловав.

– Спасибо, дорогой Джимми! Господь не забудет тебя. Давай с тобой вместе достанем чудесную статуэтку Девы Марии и покажем ее нашим братьям и сестрам. Ну, смелее, Джимми, открывай короб!

Они по-братски поднялись на возвышение и приблизились к столику. Бедняга Джимми, судя по всему, вновь ощутил невероятное волнение: его руки затряслись, точно у столетнего немощного старца, и потому он довольно долго не мог поднять крышку своего ларца и извлечь статуэтку. В конце концов эти простые действия проделал за него кюре, осторожно достав и высоко подняв прямо над своей головой тонкую статуэтку Черной Мари.

– Мария! – разом выдохнули все прихожане.

Божественное имя, казалось, наполнило собою все пространство храма, отозвавшись многократным эхом.

И почти тут же раздался отчаянный голос творца черной богини:

– О боже мой! Это не Мария! Не моя!

Надо было видеть в тот момент бедного Джимми: он подскочил к кюре, снизу вверх глядя на высоко поднятую статуэтку, и вся его фигура в буквальном смысле сотрясалась едва ли не в конвульсиях. Он сжимал и разжимал руки, раскачиваясь на месте точно в некоем ритуальном танце.

Тут заволновалась вся аудитория: паства загудела, люди повскакивали с мест, многие даже рванули к алтарю, чтобы собственными глазами лицезреть, что же там не так с Черной Мари.

Одним из первых среди этих гонцов оказался наш белый собрат, с которым мне еще предстояло познакомиться – владелец отеля «Ношатель», франкофон и отец троих шоколадных детишек Паскаль Клебо. Подскочив к кюре, он едва ли не силой заставил его опустить руки, подхватив выскользнувшую из них статуэтку. Рассматривая Мадонну, он развернулся к аудитории с восторженным выражением лица, приподнял статуэтку и громко произнес:

– Мадонна прекрасна! Но это действительна не та – она вся из эбонита, без инкрустаций золотом и бриллиантами.

Произнеся свой вердикт, Паскаль тут же вручил остолбеневшему кюре статуэтку и спокойным шагом вернулся на свое место.

– Предлагаю начинать службу! – крикнул он, вновь усевшись рядом со своей подругой. – Скоро зажгутся первые звезды!

Его простые, произнесенные с легкой улыбкой слова произвели на священнослужителя благое воздействие: кюре Дино улыбнулся, неторопливо поднялся по ступеням, прошел к алтарю и осторожно водрузил на него Черную Мари. Зал дружно ахнул. Кюре развернулся и произнес:

– Братья и сестры! Я думаю, наша Дева Мария прекрасна. Нет нужды в золоте и бриллиантах, дороже любовь. Благословим же нашу Марию!

– Благословляем! – эхом отозвался зал.

– Но где же моя Черная Мари? Это кража, нужно вызвать полицию!

Джимми, перестав подвывать и раскачиваться, стоял в проходе, сжимая кулаки. Его перебил нарочито громкий голос кюре, который произнес первые слова праздничной службы и дал отмашку органисту. Тут же все пространство храма заполнили звуки органа, в котором голос Джимми окончательно утонул. Пара секунд – и к нему уже подскочила невесть откуда взявшаяся Аида, за руку утащив к выходу, что-то бурно нашептывая супругу на ухо.

С этого момента все пошло по классическому рождественскому сценарию: праздничная служба, совместное песнопение, причастие, улыбки и поздравления кюре и его прихожан, после чего все понемногу потянулись к выходу, расселись по машинам, разъехались и разошлись.

Разумеется, мы, очутившись на ярко освещенной фонарями улице под черной бездной неба с яркими и такими близкими звездами, немного задержались. Во-первых, я дождался появления Лени с его Машей, поспешив представить их маме и Томасу. Пожав друг другу руки, посмеявшись, поболтав о том о сем, мы договорились, что Леня с Машей отправятся вслед за нами на ферму, чтобы принять участие в празднике с плясками и песнями масаи и дивными угощениями.

– Между прочим, ты давно хотела посмотреть именно эти знаменитые пляски масаи, – заметил Леня, изо всех сил улыбаясь своей мрачноватой подруге и дождавшись наконец от нее ответной улыбки.

– Это да, – кивнула Маша. – Удачно, что я прихватила с собой камеру – надо будет снять все и выложить на YouTube.

– В таком случае советую заготовить в карманах мелочь, – улыбнулся Томас. – Масаи убеждены, что тот, кто фотографирует или снимает их, тот крадет их душу. Если же за видеосъемку будет заплачено немного денег, душа вернется на место.

– Интересный обычай, – вздернула бровь Маша.

– Главное, очень полезный, – вставил Леня.

Мы уже собирались садиться в машины и отправляться в путь, как вдруг на парковку на полной скорости влетел роскошный белоснежный «Мерседес», из которого выскочил весь сотрясающийся от негодования Джимми, мгновенно напомнив нам о сегодняшнем ЧП. Бедняга хотел было сразу же направиться к храму, но моя отважная мама подскочила к нему, ухватив за рукав.

– Джимми! – Она старалась говорить успокаивающим голосом. – Нам хотелось бы высказать тебе свою солидарность: все мы не меньше тебя возмущены подменой статуэтки. Ты уже обратился в полицию?

Ее слова оказались целительным бальзамом для бедняги Джимми: он весь разом словно обмяк и с жалобной гримасой ухватился за мамину руку, как тонущий цепляется за соломинку.

– Благодарю, миссис Петрухин! Вы не представляете, что со мной происходит! Я чувствую себя проклятым Богом. Но за что? Что я сделал не так? Сначала – этот Нгала, который умер в моей студии, из-за которого мне еще долго придется отвечать на вопросы полиции, самые дурацкие! Представьте, комиссар поинтересовался, не сделал ли мне когда-нибудь Нгала чего-нибудь плохого и не я ли нанял кого-то, чтобы его убили!

Заново переживая столь недавние события, Джимми весь перекосился, словно еще немного – и он расплачется, как маленький мальчик.

– И вот теперь – это похищение! Мою драгоценную Деву Марию, в которую я вложил не только золото и драгоценный танзанит, но свою душу, украли, подло заменили другой, самой примитивной статуэткой!

Тут он воинственно сжал кулаки, внезапно оглянувшись кругом, словно намереваясь обнаружить кого-то вполне определенного.

– И я знаю, кто это сделал! – тут он потряс сжатыми кулаками. – Это Моша! Больше просто некому: именно ему я поручил уложить статуэтку в короб и поместить в салон моего автомобиля. Сам я лишь на несколько минут поднялся наверх, чтобы переодеться в праздничную одежду.

Он перевел дух, на мгновение закрыв глаза.

– Самое же главное – этот мошенник куда-то пропал. Мы договаривались вместе отправиться в храм на моей машине. А он внезапно исчез, и мы с Аидой не стали его ждать, думали, он сам подъедет к началу службы. В итоге мне пришлось самому вытаскивать короб из машины и нести его в храм. Хотя мы планировали, что нести будет Моша, а я извлеку Черную Мари и преподнесу ее кюре. Моша – мошенник! – Тут Джимми вновь потряс сжатыми кулаками. – Клянусь, я убью его, как только найду!

Что ни говори, это было впечатляющее зрелище: мощная фигура черного парня, воинственно потрясающего кулаками со словами угроз. Мы все на мгновение затаили дыхание, от души заранее посочувствовав Моше.

– Перестань, Джимми! – Мама положила руку ему на плечо. – Ты – художник, не говори об убийстве! Если твой Моша виноват, он заплатит за свое преступление. Предоставь миссию карать другим. К примеру, полиции…

Она еще не договорила свою фразу до конца, как Джимми, который какое-то время хмуро всматривался куда-то за нашими спинами, вдруг рванул назад к своей машине, бухнулся за руль, хлопнув дверцей; пара секунд – и машина с визгом сорвалась с места, мгновенно исчезнув из вида.

Мы переглянулись. Славный Томас обнял маму за плечи и подмигнул нам.

– Давайте постараемся выкинуть из головы все эти страсти. Сегодня Рождество, и нас давно ждут мои ребята на ферме. Едем!

И мы поехали.

Глава 12
Ночные пляски

Это было мое первое и, полагаю, единственное Рождество в Африке: звездная лохань неба над головой, аромат мяса, запекающегося на мангале, мягкий шелест зелени пальм и все мы – в легких плетеных креслах вокруг площадки, в центре которой отбивали ритм руками по барабанам и ногами по земле лихие черные парни с львиными гривами из множества виртуозно сплетенных косичек, в огромных таинственных масках, разрисованных яркими красками и украшенных узорами из мелких ракушек и цветного бисера.

– Потрясающе! Фантастика!

Эти повторяющиеся бессчетное количество раз слова служили своеобразным рефреном плясок, их бесконечно повторял толстый черный полковник Того, которого мы встретили с мамой на рынке и который внезапно объявился на ферме одновременно с нами, церемонно поздравив нас с Рождеством и объявив, что, если мы не против, он бы с удовольствием принял участие в нашем празднике.

Отведав угощений, полковник на пару с Машей ринулся снимать представление на видеокамеру: оба кружили вокруг воинственных и великолепных масаи, снимая их песни и пляски со всех сторон и ракурсов, в конце концов притомились и вернулись на свои места.

– Потрясающий толстяк! – заметила Маша, подливая себя сока. – Интересно, как он надевает ботинки? Сомневаюсь, что при таких невероятных объемах бедняжка способен сложиться вдвое.

– Не переживай за него, – отвечал я, комфортно развалившись в своем кресле, попивая пивко. – Как сообщила мне мама, этот парень, которого все называют просто полковником, далеко не беден: проживает в Брюсселе, и у него уйма магазинчиков экзотических сувениров по всему свету. Наверняка в брюссельской резиденции имеется целый штат одевальщиков обуви. А здесь, сама видишь, тепло, ему достаточно просто сунуть лапку в шлепанцы.

Мы еще пару минут позубоскалили, ядовито обсуждая редкую толщину бедняги полковника, запивая реплики прохладным пивом, наслаждаясь нежным теплым воздухом цвета индиго, дивной африканской ночью с удивительными звездами над нашими головами.

Между тем представление масаи продолжалось: парни спели пару-тройку песенок в стиле рэп и вновь вернулись к своим корням, то выдавая некий африканский вариант лезгинки, то просто прыгая на месте, с силой отталкиваясь тонкими мускулистыми ногами от грешной земли и взмывая вверх, зависая в воздухе, словно паря, выкрикивая при том что-то протяжное и волнующее.

Во всем этом было нечто завораживающее: безупречный ритм мелькающих рук и ног, игры разноцветных масок и резкие, отрывистые голоса, в ритме пульсирующего пламенного мотора сердца проговаривающие отдельные «куплеты».

– Не знаешь, о чем они поют?

Я наклонился к уже хмельному Лене, блаженно скалившемуся в кресле по соседству со мной.

– А хрен их знает, – пожал плечами мой русскоязычный африканец. – Я, знаешь ли, как и ты, гораздо больше силен в великом и могучем русском языке, чем в этом драном суахили. Наверняка парни хвастаются своею удалью молодецкою.

– Они поют, что они дети львов и не боятся смерти, – неожиданно взяла слово Маша, со своего места делая пару кадров прыгающих.

– Что я говорил! – щелкнул пальцами Леня. – Хвастаются!

– Обратите внимание на эти прыжки на месте, – продолжала свои комментарии Маша. – Вот ты бы, Леня, смог так высоко подпрыгнуть?

Леня предпочел промолчать, и Маша продолжила:

– Таким вот образом масаи могут прыгать на месте в течение не одного часа, этнологи называют это танец-транс. Считается, что кто выше прыгнет, тот более ловкий и удачливый воин.

– В таком случае все эти попрыгунчики – на редкость удачливые воины, – хмыкнул Леня, подливая себе пивка.

На этом наш разговор завершился – мы просто сидели, наслаждаясь теплой волшебной ночью и культурной программой.

Отпев и наплясавшись, парни с ослепительными улыбками, галдя, получили от Томаса каждый по симпатичной купюре и дружно свалили, как сообщил нам сам Томас, «гулять в город». А мы все дружно перешли за широкий стол на террасе под деревьями за домом и принялись с чувством, с толком, с расстановкой наслаждаться кулинарным талантом Томаса.

Тут – надо отметить, что очень даже кстати, к нашей компании присоединились соседи – Паскаль Клебо со своей шоколадной подругой Нелли. Томми принялся представлять нас друг другу, я, в свою очередь пожимая руку счастливо скалящемуся Паскалю, не преминул приветствовать его по-французски.

– Привет, как жизнь? Говорят, вы родом из Ношателя?

Парень, едва услышав родную речь, широко улыбнулся и радостно затряс мою руку.

– Именно! А вы были когда-нибудь в Ношателе? Бог даст, однажды я повезу туда Нелли с детьми – очень хочу, чтобы они увидели мою родину!..

Мы расселись за просторным столом на террасе, и мама включила музыку – свои любимые записи Мирей Матье и Джо Дассена, от которых мой сосед Паскаль едва ли не расплакался, а Томми постарался отвлечь его от ностальгических тем.

– Паскаль подтвердит, что это блюдо – из моих шедевров: утка в кокосовом молоке, или «Даклинг-Дар-эс-Салам», – неторопливо и торжественно раскладывая порции на большие белоснежные тарелки, сообщал он. – Рецепт – классика танзанийской кухни, но лично я кое-что добавил от себя: панировка в кунжуте, самый чуток белого мерло под конец и обилие базилика. По-моему, получается неплохо – вы сами сейчас все оцените.

– Можете заранее смело ставить блюду высший балл, – потирая руки от предвкушения, заметил Паскаль. – Если бы Томми забросил свою плантацию и согласился работать поваром в моем отеле, мы давно разбогатели бы! – Он возвел очи к небу и потряс обеими руками. – Но – нет! Томми желает выращивать кофе, несмотря на неурожаи, насекомых-вредителей и нещадную конкуренцию Кении.

– Предпочитаю оставить кулинарию среди своих хобби, – подмигнул Томас. – Пока это хобби – готовлю с удовольствием, а если станет работой – кто знает…

Он пожал плечами и со смехом уселся на свое место, пожелав всем приятного аппетита. Все мы дружно принялись за трапезу.

– Давно я не угощался такой вкуснятиной! – проговорил мой сосед Леня. – Мне бы такого отчима.

– Не вижу в этом особого смысла, – ответил я. – Ты ведь в этом вопросе не хуже меня: не собираешься переезжать на постоянное место жительства в Танзанию. Честно говоря, я уже сейчас мечтаю поскорее вернуться в Москву.

– И я бы с радостью вернулся, – понизил голос Леня, бросая настороженные взгляды на свою соседку по правую руку – красавицу Машу. – Если бы не Машка! Черт возьми, и взбрело ей в голову подписать контракт на серию материалов о Танзании! Ну а я был просто вынужден отправиться на пару с ней. Она мне и так по жизни нервы трепала, а тут заявила перед самым отлетом: раз ты так влюблен, как пытаешься меня убедить, сопровождай свою любовь, то есть меня, на нашу вторую родину.

– А тебя, значит, вторая родина ни капли не манит?

– Предпочитаю иметь одну родину – Россию-матушку. Здесь слишком много черных. Это пугает.

На этом наш обмен репликами завершился, мы молча ели, слушая воспоминания Томаса о Рождестве его детства в далекой Германии, о его бабушках и дедушках. Паскаль весело поддакивал по делу и просто так, неугомонно подливая всем глинтвейн, целую бадью которого привез с собой в автомобиле. Все дружно пили, и мысли в головах начинали понемногу плясать, меняясь местами и от души веселясь.

– Ребята, вам только и остается, что жить да радоваться жизни! – под финиш вечера хохотал Паскаль, подкладывая себе салатиков и подмигивая нам. – Пока у вас нет детей, вы совершенно свободны! Не представляете, какое это счастье. А мы с Нелли – рабы наших деток. Правда, Нелли?

Нелли лишь ослепительно улыбалась в ответ, и ее черное лицо сливалось с тьмой ночи, равно как и лица моих соседей – Лени и Машки, которых мне перманентно хотелось ощупать, чтобы убедиться, что они не растаяли, что в теплой темноте танзанийской рождественской ночи у них, кроме белков глаз и крупных белых зубов, реально имеются еще лица и тела.

– Слушай, ты кончай меня лапать, у тебя вроде все было нормально по части ориентации, или ты переметнулся в лагерь геев? – подвизгивал, отталкивая мои неуправляемые руки, Леня, стараясь перекрыть своим тощим телом тело Маши, которое я также не прочь был бы ощупать собственноручно. – Что с тобой, парень?

А я и сам не знал, что со мной: голова невыносимо кружилась, словно я с дикой скоростью вертелся на карусели, и при том откуда-то сверху, из черной бездны неба, на меня, злобно прищурившись, смотрели глаза черной Маши.

– …разве ты сам не видишь? Этот твой Ален – классический московский сноб, из тех, что за глаза называют нас всех черномазыми!

– Машка, ты что, совсем поехала? Молчи, дура. Тебе нельзя пить!

– О чем вы там говорите? И на каком языке?

– Дорогой Паскаль, они из России, потому и говорят по-русски. Ничего, молодые ругаются…

– Все, я отправляюсь домой!

– У тебя же нет машины, ты что, отправишься пешком?

– Если вы не соизволите меня подвезти – отправлюсь…

– Извини, Ален, я сейчас отвезу Машку – ты только, пожалуйста, не завались спать, сегодня мы с тобой еще покуролесим…

Честно говоря, весь хор голосов звучал для меня где-то на втором плане, а на первый вдруг неожиданно вышел сегодняшний труп по имени Нгала. Я вновь четко, в мельчайших подробностях увидел его экзотическую фигуру, появляющуюся под аркой входа – вытянутые вперед тощие руки, глаза мученика, которые словно бы кого-то искали и никак не могли найти.

– Я хотел… Я хотел… Помогите!.. Рука!

Я отчаянно встряхнул головой. Черт возьми, сегодня лучше выкинуть Нгала из головы. Я у мамы в гостях, Рождество… Елки-палки, никогда не мечтал о путешествии в Африку!

Тут же мое сознание сделало прыжок в сторону: я вдруг вспомнил себя, юного и прекрасного, потрясенного неожиданным решением мамы отправиться работать по приглашению в Танзанию.

«Мама, ты с ума сошла! Хочешь, чтобы тебя там съел какой-нибудь жутковатый хищник?» – «Подавится!»

И вот обстоятельства сложились так, что я – в Африке, мне слегка тоскливо, я едва ли не плачу от того, что меня оставила коварная Соня Дижон, а я в свою очередь оставил чистенькую и прекрасную Европу. И, словно желая успокоить меня и заставить хоть еще немного пожить под небесами Черного континента, Господь подкидывает мне интересный вопрос: «Кто убил Нгала?» Ведь его тело упало едва ли не мне на руки, так сказать, ценной бандеролью. Любишь детективы? Вот тебе загадка. Получите и распишитесь в получении!

Я снова встряхнул головой, но темный мир, наполненный волшебными ароматами кухни, продолжал вращаться вокруг меня, постепенно набирая обороты.

Что значит это слово – «рука»? Что парень хотел сказать? Что конкретно имелось в виду – рука Господня? И ведь при этом он словно хотел объяснить нам что-то самое простое и очевидное.

«Я хотел… Помогите!.. Рука!..»

– Послушайте, а ведь я даже не знаю, как вас зовут!

– Меня зовут Ален. Ален Муар-Петрухин.

Мои глаза сами собой закрывались, так что стоило больших усилий смотреть на швейцарца, дружески ему улыбаясь.

– Интересное имя! Конечно, вы ведь полукровка. А мое имя самое банальное: Паскаль Клебо…

Славный Паскаль Клебо улыбался, то и дело кивая, бережно держа на руках давно уснувшего малыша. Интересно, почему некоторые люди с первого взгляда внушают необъяснимую симпатию? Лицо у Паскаля было самое банальное: абсолютно круглое, светлое, с почти невидимыми белесыми бровями и бледно-голубыми глазами. И тем не менее оно внушало симпатию!

Несмотря на тяжелые веки, я старался смотреть на Паскаля осмысленно, поддерживая светскую беседу.

– Послушайте, у вас такая симпатичная внешность! Вы похожи на кого-то из французских актеров…

– Спасибо за комплимент, но это все мелочи – как мы выглядим и на кого похожи… Не представляете, как я рад, что вы говорите по-французски! Благодарю небеса – вот это настоящий подарок! Сто лет не говорил на родном языке, боюсь, скоро начну забывать отдельные слова…

– Наверное, английский скоро станет для вас вторым родным языком.

– Уже стал! Кстати сказать, сейчас мы с Нелли уходим домой – беспокоимся за старших детей, которые остались с племянницей Нелли. Но завтра прошу вас – приходите к нам в гости! Это совсем недалеко, прямо за вашей плантацией кофе! Будем ждать. Обещайте, что придете!

– Непременно приду, обещаю.

Звезды подмигивали мне, а на востоке вдруг всплыл серебристый шар сияющей луны, показавшийся мне нереально огромным.

– Приветствую тебя, волшебница луна…

– Ален, с кем это ты там разговариваешь?

– Никто не желает добавки?

– Луна…

– Так, мой дорогой, давай-ка отправляйся спать! Немедленно! Разговоры с луной и все в том же духе. Томми, пожалуйста, отведи Алена в его комнату и на всякий случай запри – не дай бог, отправится гулять по лунным дорожкам…

Помню, я еще хорохорился, пытался протестовать, отчаянно доказывая, что давно уже совершеннолетний мальчик и вполне могу обойтись без советов мамочки, при этом где-то на втором плане в качестве сопровождения звучал неприятный, хрипловатый смех полковника, который так и сидел молчком за столом, смачно жевал бесконечную добавку, запивая пивом.

– Но я…

– Спать!..

– Ложись и закрой глаза…

– Спокойной ночи!..

Как только прозвучали последние слова, произнесенные решительным голосом Томаса Шнайлера, я уснул – словно то был некий таинственный код, отключивший мое нетрезвое сознание.