Текст книги "Спящий Ангел. Они знали, что проиграют, и шли вперёд"

ГЛАВА 13 | СТАТИСТИКА

Спаси, но не сохраняй

Anacondaz

Революционный этюд Рихтера оборвался на восходящих тонах. Игла подпрыгнула и соскочила с пластинки, та заболталась на крутящемся механизме патефона.

Ева, не включая свет, шагнула в конференц-зал и провалилась, как бывает прежде, чем провалиться в сон, оступаешься и вздрагиваешь. Ева не вздрогнула, взгляд поплыл. Ева видела, как в темноте щупальца осьминога опутывают помещение.

Внешний мир прорывался в коробочку их библиотеки. Что-то назревало, что-то за пределами района, как спицей, прощупывало их замкнутый мирок.

Еве захотелось спрятаться – провалиться под землю вместе со всеми помещениями библиотеки и затаиться. Лежать там, как останки человека. Бродить по выбеленным залам, как по пустотам черепа и костей, чувствуя себя в безопасности, сокрытой под пластами земли. Хрясь – и прямо перед носом стальной наконечник. Это поисковик шёл по тропе, пробивая землю тонким стальным прутом. Ищет останки павших в бою воинов, чтобы раскопать и предать земле с почестями, которых достоин герой Великой Отечественной.

Скелет в форме офицера Великой войны. Череп, упокоившийся в стальном шлеме. Ева спряталась в Ржевском котле, в мясорубке 1942-го года. В месте поклонения и поиска века текущего. Нарушили её покой, чтобы подарить покой приютившему её защитнику.

Ангел всколыхнулся под рёбрами, словно пытаясь на что-то намекнуть Еве. Но та не успела поймать волну его сна. В конференц-зале вспыхнул свет. И на Еву смотрели обычные белые стены. Не кости.

– Мне не спрятаться, – тихо сказала Ева.

– От меня тут никому не спрятаться, – напускно-страшным голосом провыл Жека. – Чё стоим?! Стулья помогай расставлять! До мероприятия минут пятнадцать.

***

Невысокий мужчина, в очках с выпуклыми линзами, возвращался домой на пассажирском сидении авто представительского класса. Водитель молча выполнял своё дело.

Хозяин был раздражён. Даже очень разражён. Он что-то нервно бурчал себе под нос, то и дело срывал очки и начинал протирать стёкла.

«Полгода работы – коту под хвост. Не успел! Не успел завербовать парнишку. Обошли. Обхитрили, сволочи! Вскрыли карты», – мысли хаотично носились в голове.

Так долго и аккуратно подбирался к парнишке. Всего двадцать два года. Свой белый бизнес: репетиторство, подготовка к школьным экзаменам, няни для дошкольников. Соучредитель благотворительного фонда. Никаких пересечений с госслужбами – абсолютно самостоятельный фонд – просто подарок, а не благотворительная организация. Планировал начать лоббирование профсоюзов: уже активно дружил с педагогами и врачами, собрал несколько форумов по обмену опытом. Пока что закрытых. Не успевший засветиться на публичном поле. Не успевший привлечь слишком много внимания. Хорош был пацан! Хорош!

Стратег аккуратно выкупил бизнес через третьих лиц, оставив создателя в управлении и на процентах от прибыли. Перешёл к фонду. Парень долго удивлялся, почему информация о деятельности фонда пропадает из интернета. Почему маленькие СМИ и сайты перестали интересоваться проектом? Конечно, парень не мог знать, что тайный покровитель создал параллельный проект с хорошим рекламным бюджетом. Пустышка с той же вывеской, что и у парня. И мужчина просто выкупал долгосрочное партнёрство с каждой площадкой, которая упоминала проекты парня. Долгосрочное сотрудничество, помимо прочего, предполагало не размещать информацию конкурентов.

Не понял парень и почему заглох проект по профсоюзам.

Стратег больше всего переживал за эти профсоюзы – на них и погорел! Всего на два года хотел увести их в подготовительную стадию: анализ законодательства, расписывание бизнес-процессов и механизмов работы, подготовка каналов сотрудничества, личные знакомства с ключевыми и самыми авторитетными педагогами, лоббистами образования и инфлюэнсерами.

Всё поломал Международный союз защиты прав трудящихся. И мужчина до сих пор не знал, кто их надоумил. Пришли со своими благими целями. И давай продвигать идею профсоюзов в широкие массы. Парнишка засветился по полной. Попал даже на федеральные каналы. Эти скоты обанкротили политическое будущее парня. Слишком рано вывели в свет. Теперь нет смысла в него вкладываться. Он уже на политической арене в поле зрения всевидящего ока правящих партий. Живой труп. А он, дурачок, обрадовался – мальчишка, что тут скажешь.

Тайный покровитель хотел спрятать его от всевидящего ока. Дать накопить потенциал, финансы, связи – в тени. Помочь собрать верную команду.

Эххх, молодёжь! Не умеют ждать! Не умеют…

Вот так приходится пацанов и барышень по одному, как бисер из грязи! И всё вручную. Не перепоручишь никому.

В его коллекции пока только восемь «заготовок» надёжно законсервированы. Ещё пяток – в обработке. А нужно минимум двенадцать – двенадцать воспитанников на ключевые позиции. В идеале – двадцать. Но где их найти? Сильных лидеров, способных к адекватным действиям, которые ещё нигде не успели засветиться? Лидер и в тени противоречивая история. Они все слишком рано вырываются в свет. Это их и губит.

Ну ничего, ничего! Не зря он держит крупные центры по социологическим и статистическим исследованиям в России и за рубежом. Время «БигБазы». Статистика не врёт.

Стратег на пару недель ушёл в затворничество – погрузился в статистические данные, перестраивая и анализирую «БигБазу», отправляя новые и новые запросы, формируя новые и новые выборки.

– Нашёл, нашёл, – зашептал он и гнусаво захихикал. – Вот они, мои аномалии! Вот они, мои хорошие!

Уровень преступлений по районам и округам, общее настроение жителей и объёмы реализации социальных проектов выдали в паре районов города статистические погрешности. Мужчина знал, что за каждой такой погрешностью – люди. Осталось их только найти. Посмотреть. Оценить.

«Снова всё сначала… снова время! – сокрушался стратег. – Маленькими шагами, не торопясь, чтобы всё выглядело естественно и не вызывало подозрений!»

Его новых героев, как только он их найдёт, ждут неожиданные озарения. Инсайды. Новые мысли. Они будут получать пасхалки и отсылки, завернутые в блестящие фантики других пасхалок и отсылок. Раскусил один слой, не заметил второго. Ходишь гордый, петушишься в то время, как затерянная во втором слое мысль тобой управляет. Как демон, властен над тобой, пока не назовешь его по имени, не осознаешь.

Пока защитники животных смакуют абьюз в фильме «МАМА!», режиссёр подкладывает им идею главенства природы и свержения Бога-Отца. Маленькая капля яда, и старик на небе уже не кажется таким всемогущим и привлекательным.

Стратег мечтал, как слепленные им герои понесутся, увлечённые сверкающими идеями (каждому идеи-фантики свои, а начинка у всех одна) по волнам жизни. И не заметят простой уловки: «как написано» подменит «что написано». Форма обойдёт и заменит смысл в их подготовленных и размятых мозгах. Каждый из них опишет подселённого стратегом демона от рогов до копыт, уверенный, что держит его в клетке. Опишет, так и не узнав его имени, не заглянув в глаза и не задав единого вопроса. Наивно полагая, что, удерживая оболочку (она же форма) в поле зрения, держит ситуацию под контролем, не понимая при этом, что, заглядывая в пропасть, даёшь пропасти шанс заглянуть в себя. Мозоля демоном глаза, не замечаешь, как начнут пробиваться на лбу рога.

Будут в подробностях рассказывать о пленённом демоне как о подвиге, подбрасывая его образ в чужие головы.

Высказываясь и комментируя, становятся соавторами, подопытными и героями идеи, а каждой идее нужен свой Данко, который вырвет сердце и осветит путь. Любой комментарий – следующая глава и новый глоток жизни для идеи. Для подселённого в голову демона.

Стратег был убеждён, что из кого угодно может сделать свою маленькую копию: заставить думать и говорить своими фразами, заставить транслировать вовне ту искру, которая живёт в его голове.

Мужчина не раз повторял в твитах и жж-шках: «Мне не нужна тысяча читателей. Мне нужны двенадцать. Честолюбивых и самых влиятельных. Двенадцать апостолов нового мира».

Конечно, люди при власти льстили себе идеей избранности, не замечая, как становятся марионетками в руках философа нового времени, ведь философ нового времени выходит за пределы текста и пишет жизнь настоящими людьми. Власть имущие, друзья, сами того не понимая, заносили дамоклов меч над собственной головой.

Пока теневой игрок путешествовал по «БигБазе», Ева инвентаризировала книги. Она ещё не знала, что ей предстоит организовывать встречу с великим писателем, философом нового времени, метафизиком…

А Софи с Егором ещё не получили приглашения на эту встречу.

Только щупальца спрута проглядывали в вечерних сумерках, отражались в окнах соседних домов и сдавливали, сдавливали сильнее хрупкую коробку библиотеки.

ГЛАВА 14 | УБЕЙ ИХ И ПОЗВОНИ

Сжигая мосты, не сгори заживо

М. Ховертова

Между мировосприятием и действительностью часто существует болезненное несоответствие.

Ф. Кафка

Линия железной дороги проносилась над трамвайными путями, образуя мост. Облупленная стена. Два силуэта в арке моста.

«Убей их. И позвони», – Софи-Мария дописала и одёрнула руку, прислушиваясь к внутреннему эху голосов. Слова, как литые, вписывались в полотно реальности, сверкали под светом внутренней луны. Софи писала инстинктивно, не задумываясь, внутренне точно зная, что делает верный шаг. А потом сделанное могло удивить её. Вот и сейчас – странно. В последнее время в собственном голосе нарастала жесткость, как будто она выхватывала из городского шума самый яркий мотив. Вот они, шумят тысячи голосов, и среди них повторяется на разные голоса одна фраза. Фраза-маяк.

– Всё не успокоишься? – ухмыльнулся Егор. – Со своими маяками? Осталась в нашем городе хоть одна стена, одна лавка, один подвал без твоих клинописей?

– Может, я, как эльф-друид, покрываю город защитными рунами перед великой битвой? – парировала Софи-Мария.

– Ладно, – добавила Софи-Мария примирительно. – Я просто Сейлор Мун.

– Уже нет, – покачал головой Егор. – Место Сейлор-Муррр занято. Его заняла девушка, у которой есть мур-мур. И с луной у неё связь поярче. Ты слишком нормальная.

Егор притянул Софи-Марию к себе.

– Можешь быть огненной Рэй Хино: она тоже часто сама не знает, что делает.

– Во мне для этого мало огня, – Софи-Мария отвела взгляд, на несколько секунд задумалась и посмотрела Егору прямо в глаза:

– А каким героем хочешь быть ты?

Взгляд Егора прошёлся по арке, вернулся в исходную точку.

– Георгием Победоносцем.

– И всё-таки тебе нужно было идти в семинарию. Священнослужитель – это твоё, – Софи-Мария говорила и рисовала маленькое солнце на стене. – С другой стороны, зачем заканчивать чужую семинарию, если можно построить свою?

Софи-Мария добавила последний штрих – изогнутую линию внутри круглого солнца, таким образом вписав в него полумесяц.

– И что станет твоим копьём? – в глазах Софи заиграли огоньки иронии.

– Слово. Я за альтернативную версию. Буду побеждать змея в каждом и вести за собой. Говорят, драконы – неплохие соратники.

– Надо написать в комментарии под последние видео ЮрГеса.

– Надо будет как-нибудь погадать и узнать, кем ты была в прошлой жизни. Готов поставить деньги и один рабочий день на то, что мостила дороги. Камешек за камешком вела людей в верном направлении.

– Теперь комментарий за комментарием. Послания одиноким сердцам.

– Ну, Гриша с Ладой по этой дорожке до нас успешно добрались. Поэтому, какая разница: глупая система или нет, если она работает?

– То есть могу хоть заклинания над котелком читать – тебе главное, чтобы люди приходили?

– Слабо представляю тебя ведьмой.

– Кем представляешь? – на её щеках заиграли застенчиво-лукавые ямочки.

– Героем… – Для Егора ответ лежал на поверхности. Он даже не задумался. – Кто твой герой, а, Софи-Мария?

– Помнишь приключения воздушных пиратов? И человечка в странном комбинезоне с колпаком, закрывающим лицо?

– Который оказался девушкой, не прошедшей инициацию в племени великанов-людоедов?

– Великанш, – подчеркнула Софи-Мария.

Они шли вдоль белоснежного жилого дома с панорамными окнами во всю длину и говорили о хрупкой маленькой книжной девочке, несколько лет скрывающийся от своего клана и от необходимости пройти инициацию, ведь после инициации её ждёт не только трансформация тела – её ждёт безумие, агрессивное и жестокое. От неё не останется ничего. Ни одной мысли. И когда единственным шансом к спасению стала её инициация, соплеменники-людоеды загнали её друзей в тупик, она согласилась. Не просто погибнуть, а переродиться в монстра. Пожертвовала собой, став антагонистом, чтобы друзья спаслись.

В воздухе повис вопрос: что героичнее – продать душу дьяволу или победить дьявола словом?

Софи задержала взгляд на белых стенах. На обновлённых окнах. Не так давно дом был в аварийном состоянии. Вывернутые из окон рамы, трещины на стенах, исписанные граффити внутренности здания. Дом умирал. Реконструкция. И вот уже крохотная квартира в историческом гиганте стоит как три сопоставимые по метражу.

– Когда ты станешь людоедом-великаном, – Егор крепко обнял любимую и зашептал на ухо: – я разбужу внутри своего героя. И он словом приведёт тебя обратно домой. Переплавит тебя словом. Изменит тебя словом. Слово станет антидотом. Победоносец, укрощающий дьявольскую змею-людоедку, перерождающий и заселяющий её в твердыню.

Поцелуй.

Софи подумала о том, что почти век назад дом возвёл смелый архитектор. И когда творение деда стало умирать, на сцену жизни вышел внук. Он смог возглавить реконструкцию творения деда.

– Или выяснится, что в легенде было всё-таки копьё, – промурлыкала Софи-Мария, вернув взгляд к Егору.

Егор заговорил о герое, готовом умереть за своё дело. Софи-Мария – о герое, готовом ради своего дела жить в аду, среди мерзких тварей, осознавая себя одной из них, не менее мерзкой, и уж точно тварью.

«И тот, кто к ней ближе, как крайняя мера, сгорает в ней правым и первым. М. Придворов», – оповещение одновременно зажужжало на двух телефонах. Егор и Софи-Мария улыбнулись. Разговор, замерший на полуслове, унесло течением жизни. Егор взял лицо любимой в свои руки и поцеловал её.

Он прикрыл глаза, а Софи-Мария, отвечая на поцелуй, смотрела на надпись за его спиной: «Убей их. И позвони».

Случайный прохожий мог бы заметить в её глазах сосредоточение, опасение и тревогу. Но их уединение нарушил поезд, уносящий в своём чреве девушку, которой, как и Софи-Марии, вскоре предстоит предать Егора.

А пока Софи-Мария отвечает на поцелуй Егора, девушка в брюхе поезда, свернувшись калачиком, смотрит новую серию про ведьму Бри Соболь.

Егор и Софи-Мария. Двое в ночи. Они таят друг в друге. Золотой кулон падает на дно коробочки. Звук скрепляемой упаковки. Теперь кулон неизбежно попадёт в руки… Золотая карта шута, дурака и джокера.

ГЛАВА 15 | ГОСТЬ БИБЛИОТЕКИ

Захочешь тронуть мое сердце?

Тебе придется для начала его отыскать.

Anacondaz

Ева смотрела на миниатюрный золотой кулон. Цепочка улиткой свернулась на ладони, перекрывая линию жизни. Рядом, на столике, стояла синяя бархатная коробочка. Напротив сидел грузный мужчина и ядовито улыбался, внимательно следя за Евой цепким взглядом поверх очков.

Он сказал что-то колкое. Слова пролетели мимо.

– Я не могу принять такой дорогой подарок, – Ева уверенно протянула ему кулон.

Они сидели в конференц-зале библиотеки. Полчаса назад завершилась встреча читателей с известным в интеллектуальных кругах автором, прячущимся за псевдонимом Друг Утят.

Его персона обросла легендами. Поговаривали, что он филантроп, пророк, политик и успешный бизнесмен.

Очкарик Никитос был единственным из библиотечного коллектива, кто знал Друга Утят и трепетал перед его грозным и таинственным образом.

Распоряжение о проведении встречи пришло сверху. И Маша поставила Еву в ведущие. Приятная новость застала её за военными действиями. Девушка разбирала еженедельно образующийся в разделе бардак, собирала посеянные по всей библиотеке книги, сортировала и возвращала издания в свои ячейки на стеллаже.

Встреча с писателем обещала быть малолюдной, а коэффициент к премии мудрый руководитель старался распределять поровну, пропорционально обязанностям. Проводил мероприятие – хорошо, так и запишем в табеле.

Все две недели подготовки Никитос только и делал, что жужжал о таинственном госте. Ева даже почувствовала лёгкое разочарование, когда в компании двух плотных и неприметных мужчин появился чуть поплывший мужчина в очках с залысиной и проседью.

Никитос заранее занял место в первом из трёх рядов.

Двое мужчин тоже устроились поближе к Другу Утят.

Потихоньку в зал стали стягиваться сухие люди с хищными взглядами, они кружили, поглядывая на гостя. Некоторые здоровались. А Друг Утят приветствовал их коротким кивком, часто даже не удостаивая взглядом. На первом ряду устроился мужчина с буравящими глазами и ухоженными усами.

Ева старалась быть вежливой, но гость откровенно хамил и насмехался.

На уточнение, как его называть, промурлыкал:

– Друг. Если хотите, друг мой. Если очень хотите, то друг мой сердечный.

Еве хотелось ответить: знаешь что, друг…

Но – работа. В – вежливость.

Перевела тему на творчество. В ответ – уже шовинистское «лапочка, в вашем возрасте ещё рано забивать голову всякими глупостями, ум женщин не красит».

Стали в зале появляться и знакомые лица: молодая женщина – председатель Районного совета матерей, старик-ветеран – от Общества ветеранов, при медалях и опирающийся на неизменную трость, местная активистка – председатель молодёжной палаты, несколько маленьких бизнесменов, организатор поэтической студии. Пришла бледная девушка-лучница. И парень в футболке с лего.

Пока люди собирались, Ева предложила обсудить вопросы, так как гость не согласовал их в письме.

– Хорошему танцору и ноги мешают, – с показной скукой ответил Друг Утят. – Разговор должен быть живым, настоящим. Спрашивайте, что хотите. Спрашивайте, что интересно. Не расстраивайте меня костылями заготовок. Я слишком редко устраиваю творческие встречи, чтобы отказать себе в удовольствии живого общения.

Ева хмыкнула и, пробурчав что-то про чай, пошла в сторону кухни. Она решила пересидеть там время до официального начала авторского вечера.

– Я человек старый, – донеслось ей в спину. – Лапушка, будь любезна принести мне чаю с сахаром. Четыре кубика сахара. И ложку чайную. Заварной кипяток – остывающие чаи не пью.

Ева вернулась ровно к заявленному началу. И её встретило фривольное:

– Я уж подумал, что вы из вежливости опоздаете минут на пять. Жаль, что перевелись в нашем равноправном мире настоящие леди.

Ева не могла отделаться от затхлого ощущения, как будто комнату наполнили пыль и плесень.

Ева проигнорировала его слова и кратко представила паре десятков собравшихся гостя:

– Непризнанный гений, аскет и, по слухам, успешный бизнесмен.

Ева мстительно сделала акцент на «непризнанном».

Разговор шёл сложно, ломко. Гость то не слышал вопрос Евы про своё настоящее имя и начинал говорить про социальные лифты, то неожиданно давал лайфхаки про то, как манипулировать людьми, делая из них послушных рабов, верящих в свободу собственной воли. А когда Ева напрямую спросила про строящийся подземный город в Новой Зеландии, гость расхохотался, не отрицая и не подтверждая сказанного Евой.

А потом и вовсе достал из потёртого кожаного портфеля плакат и развернул его.

На собравшихся посмотрел носорог, на носу которого уютно пристроились утята.

– Милахи, – самодовольно сказал Друг утят. – Вот так сидят на моём носу и даже не догадываются о моём существовании.

– У Вас ошибка на плакате, – сказала уставшая изображать любезность Ева.

Собеседник вопросительно вздёрнул бровь.

– Вы перепутали носорога, которого, как известно философам, нет в комнате, с крокодилом. И птенчики, полагаю, устроились в пасти – каждый на костяном зубе. Хрясь, и Друг Утят пообедал без свидетелей.

Никитос на первом ряду побледнел.

Две пожилые дам на втором ряду переглянулись.

Сухой худой мужчина на галёрке гоготнул и поправил чёрные усы. Рыцарь в футболке с лего перевел заинтересованный взгляд с Евы на гостя и обратно.

Напряжение возросло. И на секунду Еве показалось, что скорузлую корку вечера может прорвать извержение нефти из недр.

Гость смерил Еву оценивающим взглядом. Ева взяла одну из книг непризнанного гения.

Готовясь к встрече, девушка успела прочитать в литературоведческих сводках, что Друг Утят вошёл в литературу как создатель текста, в котором комментарий важнее самого повода для комментария. В сущности, каждая страница книги, как Священное Писание, состояла из пары предложений и длиннющего, часто на несколько страниц, комментария к начальной мысли. Часто комментарий содержал комментарий к комментарию и так до бесконечности, уводя читателя в дебри противоречий. Форма романа вписала его в историю литературы. Книга даже попала в оксфордский курс современной литературы.

А вот в сердца читателей автора вписала беспрецедентная жестокость. Грубая, прямолинейная, без изысков. Он дразнил читателя мечтой только ради того, чтобы вырвать её из рук у несчастного и растоптать. Он заставлял сопереживать персонажу ради того, чтобы сбить его поездом или смешно и нелепо убить поскальзыванием на льду, который вовремя не очистили от снега и не посыпали солью жилищные службы.

И Ева спросила гостя-гения о литературных героях: не жалко ли убивать хороших людей?

Друг парировал, мол, а вам жаль дрова, которыми топите печь? А камни на солнце? Герои – дрова сюжета, фундамент повествования. Куда авторской мысли нужно, туда их и положат. Нужно – в цемент. Нужно – в огонь. А эстетическое любование пнём или куриным богом оставьте кисейным барышням.

– Рассуждаете как палач, – недобро улыбнулась Ева.

– Прошу без ярлыков, моя хорошая, – гнусаво, сквозь улыбку. – Сравняем счёт. Я понимаю, что Вы за ценность жизни. Вот вам задача. Две линии железной дороги, несётся тачанка. На одних путях привязано пять человек, на других – один. Тачанка несётся на пятерых. Вы слишком далеко, чтобы помочь. Но у вас под рукой пульт от стрелок – нажатие кнопки, стрелки будут переведены, и тачанка перескочит на пути к одному несчастному. Нажмёте на кнопку?

Ева заелозила во вдруг ставшем неудобном кресле. Предательски хрустнул шейный позвонок.

– Ну так что, милая, времени на размышления нет. Пять секунд, четыре. Вот-вот и переедет пятерых.

Позвонки у Евы как будто разъехались под давлением, как рушащаяся под давлением бури башня. В руках не хватает стальной трубочки для опоры.

– Нажму, – Ева прогнулась под давлением и тут же пожалела.

– И молодец! – воскликнул гость. – Совершенно верный шаг на пути к капитализму. Начинать навешивать ценники на бесценное. Сначала оценить жизнь в граммах, потом – в деньгах. Европейский подход. А если пятеро – маньяки, а один – многодетный отец? И вот к ценнику добавляется моральная оценка. Её тоже можно монетизировать. Благочестивая жизнь стоит десять миллионов, а жизнь преступника – всего миллион. С моральным коэффициентом вы с кнопкой и тачанкой проигрались на пять миллионов.

Бурная речь гостя вдавила Еву в кресло.

В голове забубнили голоса:

«Все кишки коричневыми станут – брось ты эту гадость», – ворчал дедушка.

А Ева словно сгибалась под гнётом его слов.

«Асфальт разъедает твоя кола. До язвы доведёшь!»

Раз за разом Ева расправила плечи и делала по-своему. Пила разрушительный бурую жижу через трубочку.

Она тряхнула головой и заставила себя вытянуться и расправить плечи.

– Спасибо Вам за философский ребус, – сказала она гордо. – Это достойное завершение сегодняшнего вечера.

Ева проговорила финальную благодарственную речь и вручила гостю подарок – стеклянную банку чёрного кофе из ближайшей «Пятёрочки».

Ева быстрым шагом вышла из малого зала, оставив писателя подтягивающимся к нему фанатам.

Ей нужно было выплеснуть накопившееся раздражение. На помощь пришли стопки детских книг, как всегда оказывающиеся в беспорядке благодаря неизменному интересу читателей.

Когда с книгами было покончено, она перешла в раздел прессы и принялась разбирать журналы и новостные издания, один из журналов откликнулся внутри. Как будто что-то тёплое вздулось под ладонью. Ева пролистнула его: ничего особенного. Бросились в глаза чёрные усы. Ева вернулась к статье с усами. Их обладатель смотрел на неё со страниц внимательными глазами-буравчиками. В голове раздался гнусавый смешок. Ева заломила журнал и направилась к малому залу. И чуть не столкнулась с человеком с разворота. Он тут же выцепил взглядом собственное лицо с разворота, мелко улыбнулся и поспешил к выходу.

«Губернатор Перми вышел в отставку по собственному желанию: место для фантастики в современных реалиях страны», – гласил заголовок под портретом.

Но не успела Ева что-то подумать, как подлетел Никитос:

– Друг Утят зовёт тебя, – взволнованно заговорил он. – Иди скорее.

Уж что-что, а торопиться к самодовольному представителю литературной братии Ева не собиралась.

Что-то напряжённо звенело внутри, и Ева предпочла бы прислушаться к себе, но неожиданно ставший сердобольным Никитос чуть не силком потащил Еву к своему кумиру.

Зал окончательно опустел. Никитос и те двое, что пришли вместе с гостем, почтительно удалились. И Ева почувствовала, как один из них остался дежурить по ту сторону двери.

– Охрана? – кисло спросила она у Друга Утят.

– Как Вы мудро заметили, без свидетелей, – промурлыкал известный в узких кругах писатель.

– Съедите меня? – ухмыльнулась Ева.

– Ну что Вы! Какая пошлость! Нельзя чтобы в такой хорошенькой голове рождались такие пошлые мысли! Я позвал Вас по делу.

Гость стал неожиданно серьёзным.

Он заметил в руках Евы журнал. Она так и сжимала его на усатом развороте.

– У меня много влиятельных друзей, – сказал Друг Утят уже без елея в голосе. – И мы любим играть в игры.

– Я не азартна, – внутренне отступила Ева.

– Не перебивайте, – строго осёк Друг Утят. – Так вот. Игра даёт много бонусов игрокам. Но только тем, что соблюдают правила. Если же человек правила не соблюдает, ему приходит капут. Метафорический. Он лишается всего. Положения, власти, денег. И фактически оказывается на улице.

– У меня нет ни положения, ни власти, ни денег, – констатировала Ева.

– Поверьте, этот факт не вызывает сомнений. Вы проницательны, юная леди. Что-то в Вас есть.

– Когда меня зазывали в секту, – сказала Ева, – то тоже напирали на избранность. С того дня намёки на мою особенность кажутся сомнительными комплиментами. Мой внутренний переводчик расшифровывает их как «умственно отсталая».

– Я загадал число. Какое?

– Двадцать семь, – не успев подумать, на гора выдала Ева.

– А ещё раньше, в начале большой игры, задумал, что тот, кто ответит на вопрос про число двадцать семь, получит козырь. Вы первая, поздравляю.

Внутренний компас зашкаливал от крайней опасности до спасительной возможности. И уже начал просыпаться внутренний свет. Ева почувствовала, как перехватывает дыхание. Как в ту ночь, когда на пустой детской площадке она подобрала кого-то и он ослепил её изнутри. Её нужно было скорее отвертеться от странного писателя.

А тот внимательно всматривался.

– Ну что, ангел мой, принимай подарок, – сказал он серьёзным, немного мрачным голосом и достал из кожаного портфеля бархатную коробочку.

Внутреннее напряжение нарастало, и от того руки дрожали, когда Ева открывала коробочку. Дрожали и когда кулон с цепочкой скользнули на ладонь. Но стоило металлу коснуться руки, как дрожь унялась.

Миниатюрная игральная карта с прорезью в виде улыбки и хитрых глаз под колпаком. Театральная маска смотрела на Еву.

– Шут, джокер, – сказал Друг Утят. – А теперь о правилах игры. Мы сегодня говорили о социальных лифтах. Большинству доступен довольно узкий диапазон возможностей. И наша игра призвана это исправить. Принцип тот же, что и в дураке. Семёрка бьёт шестёрку. Валет – десятку. Король – Даму. А шестёрка – туза. Но должен быть ещё и Джокер. Сумасшедший. Местный дурак. Большие возможности, большие карты – социально незащищённым игрокам. Мы возвращаем в мир баланс.

– И в чём резон богатых и успешных? Ради острых ощущений? – усмехнулась Ева с недоверием.

– Оо-о-о! Милая, – снисходительно протянул Друг Утят. – У богатых тоже есть свои мечты, идеи и стеклянные потолки. Я помогаю открыть дороги к их желаниям в обмен на участие в безобидной игре. А может, и не встретится им обладатель карт высшего ранга? Может, пронесёт.

Ева с недоверием смотрела на мужчину. Теперь он казался ей не просто неприятным, а странным.

– У каждого в жизни случается несправедливость. Каждого может обидеть вышестоящий, более богатый, успешный, влиятельный. Ты можешь воспользоваться Джокером один раз. Отразить им решение любого высокопоставленного лица.

– Откуда я узнаю, что он в игре?

– Все власть имущие в одной игре. И наша маленькая шалость с золотыми кулонами призвана чуть-чуть одёрнуть их. Теперь, давя того или иного малыша, они будут знать: есть риск вне социального поля, полиции и СМИ. Есть наша игра. И тот, кого он пинает, может оскалиться картой высшего ранга. Переверни.

Ева послушно перевернула кулон. Вместо пробы там стояла короткая ссылка всего из пяти символов: du.ru. Когда все карты будут разыграны и кон закончится, появятся новые карты. И новый сайт.

– А пока наслаждайся золотым веком, – и он кивнул на кулон в руке библиотекарши.

Если тот, против кого выложишь Джокера, не повинуется, напишешь на этот сайт.

– Ему проще меня закопать, – попыталась пошутить Ева.

– Мы присматриваем за безопасностью игроков.

– Я не могу принять от Вас этот подарок.

– Ничего не поделаешь. Ты угадала число.

– Какое глупое условие получение козыря.

– В самый раз для карты дурака.

Ева держала в руках бесценный, если верить дарителю, золотой кулон. А рядом с ним на столе стояла стеклянная банка кофе.

Кулон завораживал. Ева смотрела на него. И внутри нарастали волны. Они качали девушку.

– Бери, – шептал внутренний голос. – Бери.

И она взяла, как совсем скоро возьмёт и ещё одна молодая женщина.