Текст книги "Этот дождь решает всё"

Валерия Савельева
Этот дождь решает всё

© shutterstock.com

© Валерия Савельева, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

Ты открываешь книгу в надежде найти в ней друга.

В надежде увидеть себя.

В надежде понять: твою боль – кажется, невыносимую, – понимает кто-то ещё.

Здесь есть и настоящая любовь, здесь есть настоящие друзья. И все твои ошибки – ты знаешь это точно – будут прощены, ведь все мы люди, все мы их совершаем и все мы хотим, чтобы нас простили.

Знаешь, такое бывает не только в книгах.

Посмотри вокруг: разве все эти истории – не из настоящей жизни?

Возле тебя есть хорошие люди. Нужно только присмотреться.

Даже если так кажется, знай: ты не одинок.

Редактор

Этот дождь решает все

Глава 1

– Знаешь, а я с детства любила эту книгу…

Голос звучал мечтательно, а на губах играла улыбка. Она никому об этом не рассказывала, но середина ночи, тихий стук дождя по стеклу и смех подруги, раздающийся в наушниках, почему-то располагали к откровенности.

– Порой так хочется, как и Ассоль, найти принца, который ради тебя приплывет на корабле с алыми парусами. Своего Грэя.

– И так же, как она, согласиться уплыть с ним далеко-далеко? Ты ведь понимаешь, что это не самая добрая, легкая и наивная сказка?

– И что? Почему бы и нет? – Она обняла колени руками. – Каждый имеет право на сказку.

Уже в середине осени на черноморском побережье наступает затишье. По окончании «бархатного сезона» некоторые города становятся призраками. Безлюдные улицы; закрытые, иногда даже по старинке заколоченные двери пустых магазинов и кафе; пронизывающий бриз… Есть в этом что-то зловещее, но в то же время непреодолимо привлекательное. Словно одинокий вымерший город – твой собственный мир, где нечего бояться и не о чем переживать. Ни несправедливости, ни косых взглядов, ни предательств. Можно раскинуть руки в спокойствии тяжелого, плотного воздуха и просто расслабиться. Здесь ты сама себе хозяйка!

– Эй! – крикнула я, и голос разнесся по улице, возвращаясь эхом: «Эй… эй…»

Город всецело твой. Особенно здесь, на самой окраине, откуда местные, когда курортный сезон подходит к концу, стремятся поскорее перебраться в центр, поближе к рабочим местам. Вместе с осенью к людям приходит лень, обволакивает нас теплым пледом, ласково гладит по голове и шепчет на ухо: «Нет, остановись. Замри в мгновении, застынь, словно насекомое в янтаре». И мы соглашаемся, сдаемся, лежим в постели «еще минуточку» и отказываемся от завтрака ради лишних мгновений сна.

Однако я в этом году впервые не чувствую на своих плечах цепкие лапки лени так остро, как раньше. Меня покорило море, маленький городок на побережье и его осенняя спячка. Зато лето-ом… вот когда была смерть! Мне, сибирячке, едва хватило сил его пережить. К такой удушающей, давящей и потихоньку убивающей жаре я никогда не смогу привыкнуть. Пока солнце нещадно палило, я не высовывала носа из комнаты, отсиживаясь под кондиционером, а любимая бабуля скакала вокруг, словно кузнечик, принося то мороженое, то прохладный компот/напиток/чай (нужное подчеркнуть).

Страшные дни. Не то что дома!

Мы с родителями ни за что не переехали бы из родной – суровой, холодной, но любимой – Сибири, если бы не обстоятельства. Отец до недавних пор носил гордое звание «бизнесмен»: у него была достаточно крупная фирма, занимающаяся шахтовым оборудованием. Но с заместителем и компаньоном нашему выдающемуся папе-директору не повезло. Сам сглупил, конечно. Пока мы всей семьей зимой летали в Тай, этот гад ползучий – а по совместительству «лучший друг» отца Виталя – затянул фирму в серьезные неприятности. Он неплохо скрывал, что подсел на азартные игры, но и на старуху бывает проруха. В наше отсутствие Виталя проигрался и растранжирил почти все деньги фирмы, а свою долю вообще заложил какому-то мужику. Думаю, дальнейшее развитие событий вполне ожидаемо? Пока мерзкий «соучредитель» где-то отсиживался, исчезнув со всех радаров, мы не только обанкротились, но и влезли в долги. Папа не оставлял попыток отыскать Виталия, чтобы повесить все на него, но получалось плохо.

Тогда-то на помощь и пришел дед. Любимому сыну он вправил мозг и заставил выручить за остатки компании хоть какие-то копейки, заложить квартиру, чтобы покрыть часть долга, а потом… потом недоученный программист в моем лице, оставшийся без средств к существованию, с трудом выбил академический год в институте и с семьей перебрался сюда, на черноморское побережье. В душе все еще жива надежда как-нибудь наскрести денег на съемную комнатушку и обучение в родном сибирском городке. Конечно, можно было бы заведомо попытаться устроиться на работу и не уезжать – студентов нашего института охотно брали в достаточно престижные компании, – но пришлось отмести такой план как невыполнимый. На частичной занятости нужной суммы я бы все равно не заработала, а на полный рабочий день устроиться было нельзя. Спасибо вузу! В нем заочки по нашей специальности не существовало.

Ничего, что-нибудь придумаю. Возможно, за год смогу накопить хоть немного. Еще в конце лета дед щедро подкинул мне работу в своей фирме. У него не самая большая, зато успешная студия по разработке компьютерных игр, художники всегда нужны. Оплата зависит от работоспособности, так что если не буду отвлекаться…

Я толкнула дверь небольшого кафе, и в нос сразу ударили приятные запахи кофе и свежей выпечки, уносящие из головы все плохие мысли. О проблемах я вспомню потом, когда вновь выйду на улицу. А пока можно расслабиться, насладиться теплом, спокойствием и восхитительными ароматами.

– Мариночка! – крикнула я, когда колокольчик над дверью затих. – Это Ангелина. Я за заказом, забрать можно?

Сначала послышался грохот посуды с кухни, а потом в дверях появилась и сама радушная хозяйка с большой тарелкой печенья в руках. Марина Васильева – владелица самого прекрасного кафе-пекарни в городе, которое не делало перерыв даже на зиму, радуя местных вкуснейшими сладостями, – по совместительству считалась лучшей подругой моей бабушки, хоть и была младше лет на пятнадцать. Пышная черноглазая брюнетка с армянскими корнями посвятила кулинарии всю свою жизнь… и стала погибелью для моей фигуры.

– Привет, зайка, – улыбнулась она, опуская тарелку на витрину и расцеловывая меня в обе щеки. – Булочки для Степы готовы, сейчас принесу. Что-нибудь для тебя?

Я усмехнулась, прикидывая, сколько еще мое бренное тельце выживет в нормальной форме без спорта и с таким количеством сладкого, но все же ответила:

– Как обычно, Марин. Латте без сахара и вишневую слойку. Найдутся?

– Пару минут, Ангелок.

Довольно кивнув, я приземлилась на ближайший барный стул и принялась постукивать пальцами по стойке. Несмотря на совершенно неангельский характер, Ангелком меня зовет почти вся семья, лишь папа, выбравший когда-то для дочери имя Ангелина, продолжает величать меня так. Наверное, из вредности. Потому что знает, насколько я не люблю свое имя.

Геля… в младших классах одноклассники вечно обзывали меня Девочкой-гелием и пародировали тоненькими голосами мультяшных бурундуков. Но время шло, вкусы менялись, и вместо Девочки-гелия я стала Энжел, ангелком с дьявольской сущностью…

В сумочке запищал мобильник, и я торопливо достала его, проверяя сообщение.

Simon

Энжи, как ты там? Пятый день молчишь.

16:47

Не открывая уведомление, я раза три внимательно пробежалась глазами по вопросу, в конце концов остановив взгляд на фотографии, большую часть которой занимал ярко-красный зонт. Саймон говорит ответить, но Энжи плохо играет в эту игру, а потому молчит. Сейчас заберу заказ, дойду до набережной и там разберусь со всеми сообщениями.

Я приняла из рук Марины два бумажных пакета и картонный стаканчик с кофе, получила на прощание крепкие объятия хозяйки и вышла из кафе. Прохладный ветер мгновенно подхватил волосы, проник под расстегнутую куртку. Я вдохнула полной грудью, в очередной раз наслаждаясь свежестью, свободой и тишиной города, и направилась в сторону набережной. Главное, не забыть по пути закинуть домой пакет булочек для деда, а потом уже можно будет смаковать горячий латте и портить фигуру.

Вскоре с чувством выполненного долга я упала на лавочку, поворачиваясь лицом к морю и наблюдая за ровным биением волн. С кофе и Марининой выпечкой я привыкла приходить именно сюда, особенно если «ВКонтакте» висела парочка неотвеченных сообщений от Саймона или от Катюши. Это вызывало приятную ностальгию, словно вернулся один из тех первых летних ливней, в которые я поняла, что все не так уж плохо…

В тот день я не плакала – рыдала. Сидела под зонтом на лавке на самом краю набережной, смотрела на неистово бьющиеся почти у самых ног волны, давилась кофе и рыдала. Ванильная, киношная и чертовски глупая сцена. Но это была первая наша неделя после переезда, я умирала от адской жарищи и убивалась из-за мыслей об институте. Дед еще даже не помышлял позвать меня в свою фирму, и казалось, что жизнь просто кончена – оборвалась где-то на отметке между «позавчера» и «сейчас». Пограничное состояние длиною в вечность, которое должно было закончиться всего через год – оставались только пятый курс и диплом специалиста, – а перешло в новую, усовершенствованную стадию.

Я не представляла, что делать дальше. Мама с папой постоянно мотались по бесконечным горным серпантинам, с легкой подачи и помощью деда планируя открыть ателье в Сочи и всю неделю, кроме выходных, жить там. Бабушка готовила небольшую гостиницу к новому сезону, дед руководил созданием десятка новых проектов, а я… я повисла в пустоте. Без образования, без планов на будущее.

– Это же надо с такой скоростью хомячить! – раздался за спиной мужской голос.

От неожиданности я выронила из рук пакет с вишневыми слойками прямо на асфальт. Капли теплого ливня, от которых частично спасал лишь потрепанный бабушкин зонт, мгновенно вцепились в выпечку, словно только этого и ждали. Две слойки за считаные секунды разбухли, превращаясь в неаппетитную кашу. Еще одна уже угнездилась в желудке, быстро, неведомый комментатор не соврал, но… но… еще две…

Вместо того чтобы накричать на виновника случившегося или хотя бы огрызнуться в ответ, я разревелась пуще прежнего, размазывая по щекам слезы вперемешку с дождем и задыхаясь при каждой попытке что-либо сказать.

– Я… не хомячу… – Выдавить это получилось с трудом. – Я ем.

Незнакомец за спиной хмыкнул, чиркнула зажигалка, и сквозь пелену дождя потянуло сигаретным дымом. Вновь шмыгнув носом, я закашлялась и наконец повернула голову. Недалеко от лавки на каменном парапете сидел парень – или молодой мужчина, если судить по одежде. В пальцах тлела сигарета, а лицо почти полностью скрывал огромный ярко-красный зонт. Только подбородок виднелся и приподнятый в ухмылке левый уголок губ.

– Можно не курить поблизости? Неужели места мало? – возмутилась я.

Сигаретный дым настолько выбил из колеи, что я даже плакать перестала. Сидела, хлопая глазами и глядя на парня. В серости окружающего мира алое пятно зонта казалось ядовитым, кровавым.

– А что не так? – Уголок губ приподнялся еще выше.

– Это некрасиво. И для здоровья не полезно, – выдала я.

Подобное я каждый раз повторяю папе, пытаясь отучить его от сигарет. У мамы аллергия на табачный дым, поэтому я с детства привыкла ругаться с курильщиками. Иногда даже забываю, что сама не аллергик.

– Так уж некрасиво?

– На все сто.

Сигарета скрылась под зонтом, и в воздух вырвалась очередная струйка дыма. Но на этом все. Тлеющий кончик опустился на влажный камень парапета, а потом потушенный окурок полетел в ближайшую урну.

– Так лучше? – Казалось, парень улыбается.

Я кивнула, сама нехотя улыбаясь, и сделала глоток остывающего латте. Слезы почти закончились, зато резко заболели глаза. Убитые дождем слойки стало жаль в несколько раз сильнее.

– И почему такая красивая девушка плачет в одиночестве? – Парень явно не собирался молчать.

– А что, плакать нужно в компании? – фыркнула я, но тут же пожала плечами, добавляя: – Это не самая интересная история.

– Трагичная любовь?

– О нет, любовь относится к интересным историям, – я усмехнулась. – Просто я потерялась.

Сбоку послышался плеск. Я скосила глаза. Оказалось, молодой человек удобней устроился на парапете, в итоге окончательно закрываясь зонтом.

– В городе? – Словно ему на самом деле было интересно.

– В жизни. – Я покачала головой. – А теперь еще и слойки потеряла, – проворчала, указывая на кашеобразное нечто в луже, и сделала очередной глоток кофе. Зонт едва не вылетел из рук, но напрочь промокшей мне это было и не страшно.

– Но в жизни, как и в городе, легко можно найтись. Нужно просто выбрать правильный маяк. Или проводника.

– Маяк? – спросила я спустя несколько секунд раздумий.

– Именно. Маяк. Проводника. Место, событие или человека, которые удерживают тебя, ведут вперед. Которые дают свет.

С этими словами парень поднялся, порылся в рюкзаке и пошел прочь. Когда он проходил мимо моей лавки, я ощутила какое-то движение – быстрое, почти молниеносное. Когда я очнулась, парень уже заворачивал за угол, а рядом с кофейным стаканчиком лежал пакетик с точно такой же слойкой, какую недавно ела я. И слойка была еще теплой.

После того случая я искренне задумалась о «маяках-проводниках», которые удерживают меня в этом городе. Их оказалось три: дед, бабушка и Катюша – семья и подруга, которым важно, что я здесь. Моя команда.

А еще через пару недель «ВКонтакте» ко мне добавился некий Simon Crow, которого Катя сразу окрестила «парнем с зонтиком». На фотографии профиля были огромный красный зонт и улыбающиеся губы, на остальных – молодой человек с пристальным взглядом карих глаз.

Я не узнала его имени, ни разу не заговаривала о той встрече под дождем… но общаться стала. Потому что если он тот человек, то спасибо ему за совет.

Глава 2

– Девочки, девочки, к нам Стасик идет!

– Что-о? Лапочка Соломинцев? Срочно прибираемся!

Сидела я следующим утром на работе, никого не трогала, перерисовывала уже третий по счету набросок главной героини игры, скромной брюнетки лет двадцати, а тут «это». Плановое сумасшествие в честь редкостного идиота! Впрочем, идиота этого обожают все дамы отдела – и, думается мне, не только нашего – от мала до велика, включая Зинаиду Ивановну, которой этот самый «лапочка Соломинцев» в сыновья годится. Если не во внуки.

Теперь девочки носились между столами, стремясь перед приходом обожаемого «лапочки» привести всё хотя бы в относительный порядок. С тем бардаком, что обычно у нас царит, миссия была практически невыполнима. Здесь и спецагенты не помогут; я даже не уверена, что творческий бардак на столах художников сможет разобрать профессиональная клининговая служба. Наброски поверх планшета, бумаги поверх папок – и все это приправлено парой кружек с недопитым чаем. Так и живем!

Я не обращала внимания на метания коллег, но всецело сосредоточилась на пиликнувшем телефоне, открывая WhatsApp. Ответить подруге было гораздо важнее, чем попытаться убрать неубираемое ради какого-то там Соломинцева. За художниками дед не следит, пока они не проваливают сроки. Желаете весь рабочий день маяться фигней? Прошу. Только к утру, пожалуйста, отчитайтесь о выполнении дневного лимита – и плевать, если придется для этого пахать всю ночь.

– Энжи, ну чего уселась? Разве не слышала, мальчики идут? Помоги хоть немного, – рыкнул кто-то за спиной.

Я и ухом не повела. Коллега, повторив вопрос еще несколько раз, дождалась от меня лишь хмурого взгляда и наконец-то отстала, оставив наедине с мобильным и подругой. Та-ак, что там Катюша писала?

Katrin

Солнце, как сегодня настрой?

Не желаешь прогуляться после работы?

12:55

Я честно задумалась, прикидывая, успею ли доделать необходимые наброски до утра. Вечером, после моего вчерашнего налета ностальгии, дед попросил пока отложить предыдущий проект и взяться за новый. Сценарист-криэйтор, с которой я вкалывала над старым заданием, предложила интересную идею, и предстояло разработать для нее часть концепта. Ничего особенного, лишь игра на поиск предметов, но в них от художников зависит многое.

Devil

Очень желаю, милая. Но дед подсунул новый проект. Если согласишься разглядывать наброски и выбирать лучший вариант, то я с радостью тебя загружу этим вечерком.

12:59

Кто здесь Ангелок с демонической сущностью? Именно: в сети я злой и пугающий Дьявол! Это дело привычки, старый сетевой ник вначале прошелся по любимым форумам, а теперь перекочевал и в Вотсап.

Katrin

Новые наброски? *__* я всегда с радостью! К тому же, помнишь? «Что бы ни случилось, раз теперь мы рядом, чаще будем встречаться»?

13:00

Я просияла. Катюша цитировала мои собственные слова. Мы так долго жили в разных уголках России, разделенные всего пятичасовым, но чертовски дорогим перелетом, что теперь решили наверстать упущенное. Пока что словам успешно удавалось следовать.

Только я собиралась ответить, как по офису разнесся дружный гул, а потом все мигом затихли. Ну вот, Ста-асик явился! Я раздраженно скрипнула зубами и, игнорируя болтовню и предложения попить чайку, набрала подруге подобие ответа.

Devil

=)

13:02

Katrin

Ясно. Во сколько?

13:02

Именно в этот момент я заметила знакомую тень, упавшую на рабочий стол, и торопливо капитулировала, чтобы незваный гость не успел подсмотреть сообщения.

Devil

Можно в восемь. А пока убегаю, тут Местный Монстр пришел(

13:03

Ответа я уже не видела, хотя телефон призывно пиликнул, прося обратить на него внимание. Вместо этого я покосилась на стоящего над душой парня. Он окинул меня многозначительным взглядом и поинтересовался:

– Здравствуй, не у тебя ли опять проблемы?

Хм, на удивление адекватен на этот раз.

– Кажется, кое-кто позабыл: если бы что-то случилось с моим компьютером, тебя бы не позвали. Со всеми проблемами могу разобраться сама, – ответила я, выдавив подобие улыбки.

– Удивительно. Точно, позабыл… – протянул Соломинцев, на зависть всем дамам слишком долго задерживая взгляд на моей персоне. – Пока шел сюда, все думал: не та ли пигалица, случаем, вновь в системнике что-то умудрилась спалить?

Я поджала губы, внутренне рыча на коллегу из другого цеха и готовясь впиться ему ногтями в лицо, если продолжит в том же духе. Гад. Бесит!

Увы, всеобщего любимца Стаса Соломинцева я совершенно не уважала, а уж не обожала тем более. Взаимная – по крайней мере, по моему мнению – неприязнь у нас возникла с первой встречи, случившейся неделю назад. В офисе я работаю два месяца, с конца августа – поначалу из-за непривычного климата была лишь внештатником и рисовала дома, – но удивительное везение: полтора из них Стаса я знала лишь по рассказам. Как только этого парня ни называли: умелец, чудо, гений, красавец, но чаще всего, конечно, – «лапочка Соломинцев».

Он был одним из программистов фирмы, тех, кто брался и за сбор маленьких игрушек, похожих на мои проекты, и за работу в команде над полноценными 3D-играми, которые позже, возможно, станут известными если не на весь мир, то хотя бы на всю Россию. Начинал как техник-компьютерщик… Собственно, потому наши дамы при каждом удобном случае зовут именно его, а не кого-то из рабочей команды.

Когда я слушала многочисленные восторги по поводу этого парня, он казался сущим гением, чертовски хотелось с ним познакомиться и пообщаться. О работе здесь, о железе, о софте… Зря, как же зря я этого жаждала, не знала же, какая он бесконечная язва! Увы, пусть не в первые дни, но шанс представился…

Одним прекрасным или, скорее, ужасным осенним утром я пришла на работу, щелкнула кнопку абсолютно адекватного и рабочего системного блока, а он… просто-напросто не включился. Я – как человек, у которого целых четыре курса деканом был маньяк, помешанный на железе и собирающий шикарные компьютеры из смеси хлама и дорогущих деталей, – сразу полезла разбирать системник, чтобы удостовериться в своих догадках. Час еще был ранний, техники на работу приходили заметно поздней нас, да и не хотелось их напрягать ради пустяка… в общем, я решила собственноручно все отремонтировать.

Но предательницы в лице девочек-коллег, конечно же, сделать этого не дали. Что вы, как можно? Ведь представился прекрасный шанс понаблюдать за работой Стасика! Потому, пока я копалась в железе, соображая, как разобраться с поломкой, эти дурынды вызвонили своего «лапочку» и попросили быть побыстрее. Он и прибыл в мгновение ока, ни капли не задерживаясь.

Сижу, значит, я на полу, решая, стоит ли пытаться перепаивать сгоревшую материнскую плату старого образца, – судя по виду, основательно так и бесповоротно сгоревшую, – или лучше заставить деда приобрести новый, более мощный системник. И тут дверь распахивается и на пороге нашего отдела появляется он. Молодой человек, не подозревающий о существовании хоть какого-то дресс-кода. И плевать, что в нашей компании в принципе нет никаких требований к одежде, это ведь не означает, что можно являться сюда в совершенно любом – даже самом безумном – виде.

У молодого человека он был особенно дикий – ядреная помесь анимешника с автомехаником. Итак, высоченный парень – под метр девяносто точно, если не больше, – лет двадцати – двадцати пяти, обряженный в сине-серебристый комбинезон; на голове какая-то белая тканевая повязка, от которой не особо короткие волосы торчат и кажутся встрепанными. Цвета они были странного, серо-коричневого, словно по некогда каштановым прядям пролегла седина, зато идеально сочетались с глазами, тоже темно-серыми. Вид у молодого человека был располагающий – не врали коллеги, симпатичным оказался, зараза, – но вместе с тем нагловатый. Последнее более чем доказывали широченная ухмылка, самодовольный прищур и вальяжная походка, будто ему здесь дозволено все.

Впрочем, судя по восторгам наших дам, так оно и было. Дозволено все.

– Стас, хочешь чая с конфетками? – Это Ленка, ей двадцать пять, и она самый ярый фанат Соломинцева. – Чай ты такой точно еще не пробовал, только начали привозить в нашу чайную, аромат невероятный… – с придыханием закончила она.

Я усмехнулась, не отрываясь от важных размышлений насчет материнской платы. Несмотря на одержимость мужиками, коллегой Ленка была хорошей – отзывчивой, не привыкшей сплетничать. И конфетами всегда делилась…

– С радостью, спасибо, Леночка, – послышался ответ Соломинцева.

Ленка едва не расплылась от радости и кинулась ставить электрочайник; пока он закипал, девушка активно сгребала со своего стола наброски, чтобы освободить хоть немного места для чаепития. Скудная мужская часть коллектива проводила ее скептичными взглядами – для наших мужчин метания Лены были абсолютно нелогичны. Соломинцев, к счастью, не интересовал их ни в каком плане.

– И что же у вас случилось? – поинтересовался молодой человек, оглядывая помещение и останавливаясь на мне как на единственной подозрительной личности. – О, новенькая! – Он прищурился. – Это у тебя поломка?

В первые минуты знакомства Стас показался вполне нормальным и интересным парнем, несколько показушником, но милым. Симпатичная мордашка сделала свое дело, я даже почти поняла, почему все носятся с ним как с писаной торбой. В этом своем дурацком костюме Соломинцев был таким располагающим и очаровательным, даже меня проняло.

– Д-да, у меня… – немного стушевавшись, отозвалась я.

– Надо же, новенькая, а уже сумела комп спалить. Находчивая, однако! – перебил Стас.

Услышав это заявление, я аж вскочила и буквально задохнулась от возмущения. Даже с ответом не сразу нашлась.

– Да тут… – выдавила я наконец. – Да я-то и не виновата, это компьютеры уже древней поповой собаки! Сгорела материнка, а она старого образца, сколько лет назад такие выпускались? Десять? Такую точно не купить, ее или в утиль или перепаива…

Соломинцев оборвал меня резким взмахом руки, подошел почти вплотную, кинул взгляд на снятую с системного блока крышку и открывшиеся «внутренности». Потом поднял глаза на меня и вдруг заржал в голос.

– О-ой, насмешила, – некоторое время спустя, отсмеявшись, сообщил парень. – Ты лучше занимайся своими делами и даже не переживай из-за этого. Не стоит дилетанту, подучившемуся на паре домашних компьютеров, лезть к сложным задачам, оставь это профессионалу!

Д-дилетант? Это я-то?

Стас присел рядом с системником, поставил крышку на место, а потом, отсоединив провода, легко заграбастал эту махину под мышку и пошел к выходу. Остановился в дверях, обернулся и бросил напоследок:

– Ленок, сейчас эту рухлядь утащу и вернусь попить чайку. – Затем он взглянул на меня, добавляя: – Не парься, новенькая, все будет решено в лучшем виде. – Он постоял на пороге еще немного, не сводя с меня глаз. – Слушай, а какой у тебя рост? Низенькая такая по сравнению со всеми, забавная. Малышка, кнопка… Пигалица! Точно, буду звать тебя Пигалицей!

И Стас смылся с довольной улыбкой, оставив меня в бешенстве сжимать кулаки и мечтать со всей силы пройтись по его наглой морде. Очарование как рукой сняло. Вот же… засранец. Он ведь даже слушать не захотел, хотя я дельные вещи говорила! Поиздевался, обозвал, и все это – за пять минут! Пигалица? Дилетантка… это я-то? Да я у декана лучшей была в потоке, любимицей, единственной девчонкой, с которой он соглашался в «Контру» играть…

Ну, Соломинцев, ну скотина! И вообще, у меня средний для девушки рост – метр шестьдесят пять. Та же Ленка всего на пару сантиметров выше, но «забавной» кличкой не разжилась. А я за какие заслуги получила такую честь? И вообще, это не я маленькая, а сам Стас излишне вымахал. Кто просил становиться настоящей ходячей телевышкой, а потом оценивать всех и вся с высоты своего роста?

Прозвище в голове парня, вернувшегося всего через пару минут, укоренилось и стало незыблемым. Он махнул рукой пышущей злобой мне, сидящей за запасным компьютером, и направился распивать чаи с Леной и остальными девочками. Я к ним, несмотря на уговоры, не присоединилась – понимала, что сейчас приближаться к Соломинцеву нельзя, а то действительно вопьюсь когтями в лицо. Ничего, Ста-асик, знай, я злопамятная! Вернее, память-то у меня плохая, девичья, но такие пакости помню.

К счастью, та неоднозначная встреча была единственной. Слышала я о Стасе часто – Лена постоянно бегала подкармливать программистов сладостями и салатиками и приносила свежие новости, – но больше я его не видела. До сегодняшнего дня.

И вот теперь «лапочка Соломинцев» стоял рядом и все так же нагло ухмылялся от уха до уха. Надо отдать ему должное – на этот раз хоть не казался психом, сбежавшим с автомонтажки, а подался в «солдаты», напялил обтягивающую черную майку и камуфляжные штаны с кучей ремней. Не назовешь официальной одеждой, но уже лучше. Повязка с головы тоже исчезла, зато появилась тонкая черная резиночка, стягивающая волосы на макушке в забавный хвостик.

– В прошлый раз я ничего не палила, материнка сгорела от старости, – флегматично ответила я, рассматривая маникюр, чтобы как-то скрыть злость.

Однако ногти тоже не радовали. Маникюром я всегда занималась сама, но уже четвертый день о нем не вспоминала. В итоге насыщенный бордовый лак местами облупился, а на одном из ногтей образовался скол. Красотка, ничего не скажешь.

– А кто тебя знает? – Стас усмехнулся и присел на свободный стул рядом со мной, ставя чашку чая прямо поверх старых рисунков.

– Не поверишь, Соломинцев. Я себя знаю, – проворчала я, переводя взгляд обратно на набросок и проводя очередную небрежную карандашную линию. Волосы штриховать было не обязательно, даже не стоило, потому что так я потом дико путаюсь с контурами, но раздражение брало свое.

– Дааа… – неизвестно из-за чего заржал он. – А ты забавная! Кстати, что мы как неродные? Можешь звать меня Ста-асом!

Протянув это, он подпер щеку ладонью и подался вперед, практически ложась на стол.

– По фамилии как-то… неласково. – Улыбался он как-то подозрительно.

Вот-вот, именно «Ста-асом» я тебя звать и буду, а еще лучше «Ста-асиком», так звучит ехиднее. А еще со вторым вариантом рифмуется столько приятных ругательств, которыми можно осыпать тебя мысленно. Ах, просто рай!

К слову, он ведь не может не замечать, как дико меня бесит. Зачем тогда лезет? Лишний раз позлить? Неужели нельзя просто не трогать спокойно работающую девушку? Прошел бы мимо, попил чайку с девочками, готовыми скакать вокруг, как кузнечики, и вернулся бы в свой отдел, не тревожа мой покой.

– А нужно ласково? – ощетинилась я.

– Хотелось бы, Пигалица. Никогда не думала, что ты слишком ядовитая?

Когда я уже хотела огрызнуться, что это Стас – наглая дылда, а не я – ядовитая пигалица, одновременно случились две вещи: телефон на столе призывно пиликнул, оповещая о сообщении, и от дверей послышалось ехидное:

– Эй, лапуся Соломинцев.

Мгновенно позабыв обо мне, Стас вскинулся и обернулся.

– Ты тут прозябаешь вместо того, чтобы работать? – продолжал голос.

Я тоже подрастеряла запал, с любопытством рассматривая молодого человека, так непочтительно обращающегося с «лапочкой Соломинцевым». Сперва в дверях торчала лишь встрепанная блондинистая голова, потом появился и ее обладатель, окидывая Стаса веселым взглядом поверх очков.

– Здесь я, Ромыч, здесь. Чаи гоняю. – Соломинцев покивал, подхватил с моего стола чашку и направился к молодому человеку. Оказавшись рядом, Стас легонько потрепал того по макушке. Блондин зашипел, словно разгневанный кот.

– Они милашки, правда? – схватилась за меня Светка, еще одна поклонница Стаса, но не такая бешеная.

– Ну, так… – пробормотала я, не желая обижать коллегу. – Это кто?

Света округлила глаза, недоверчиво качая головой. Я скептически поджала губы.

– Невежда ты наша, совсем в работе потерялась, – наконец сочувственно вздохнула она. – Не зря внучка шефа. Это Рома Марков, лучший друг Стаса, они раньше всегда вместе заходили.

– Еще один «лапочка»? – подколола я, но Света ехидства не заметила.

– Именно. Видишь, даже ты заметила!

Да-а, даже я. Получается, вот этот блондин – его лучший друг? А ведь паренек выше меня сантиметров на пять максимум. И он не малыш, а я – пигалица? В душе неприятно заскреблась какая-то сверхъестественная обида. А Роман в это время как раз принялся отбиваться от Стаса. Мне пришлось максимально сосредоточиться, чтобы расслышать их перепалку.

– Руки не распускай, извращенец! – рыкнул он. – А то чуб вместе с резинкой повыдеру.

– Не дотянешься. – Соломинцев едва ли устрашился, но ладонь с макушки друга все же убрал. – Чего пришел-то?

– Тебя позвать, – отозвался Роман, складывая руки на груди. – Обед давно закончился, ребята с ума сходят, хотят протестировать скрипты…

– А без меня?

Рома многозначительно кашлянул и возвел глаза к потолку. Ясно. Кем бы Соломинцев ни был среди них, без него не справиться никак. Ну и слава богу! Чем меньше он будет находиться в нашем офисе, тем лучше. Но разговор у них конечно, чудесный получился. Содержательный такой, интересный.