Текст книги "Песни вещих птиц"

Тут в разговор вмешалась Янина:

– Вы на реку собрались?

– Надя думает, там русалки, и не хочет идти, – ответил Лёша. – Или хочет… Она ещё не определилась, в общем.

– Не русалки, а лесная царица… То есть лунная, – возразила Надя.

– Какая царица? – засмеялась Янина. – Когда ещё мы повеселимся вместе? Алёшка, молодец, классно придумал. Берём всех и идём, даже молодых, а то они уснут скоро…

– Что значит всех? – удивился Лёша. – И Ксюху тоже?

– А ты думаешь, она нас одних пустит? Да и почему бы нет? Она уже перестаёт быть занудой. Вот сейчас свой бокал шампанского допьёт, наконец, и будет свой человек!

Даже Надя улыбнулась, хотя страхи не отступили. Но от мысли, что все сёстры будут рядом, стало легче.

Время летело, а праздник только разгорался. Небо затянуло облаками, но в этот раз дождь прошёл стороной. Гости уже пересказали все тосты, посмеялись над всеми шутками, и, тяжёлые от еды и напитков, растрясались во дворе то под частушки, то под попсу, от которой кривились Надя с Лёшей.

Невеста так устала, что после первого же танца молодых притихла за столом, и звездой вечера стала Янина. К ней выстроилась целая очередь из желающих пригласить на танец, и она, ни капли не смущаясь, флиртовала и кружила головы. Надю тоже приглашали, только она была не в настроении и почти ни с кем не разговаривала.

– Прости, мне венок мешает танцевать, – ответила она Сашке, не понимая, с какой стати её приглашает парень старше её на шесть лет.

– Так, может, снимешь его?

Вроде бы нормальный вопрос, но у Нади подступил ком к горлу:

– Нет! Если сниму, пение птицы Сирин сведёт меня с ума, а я хочу сохранить разум.

Загадочно ухмыльнувшись, Сашка отошёл, но смотрел так, что стало ясно: это не последняя его попытка. Только папе удалось вытащить младшую дочь на медленный танец, и даже венок не стал помехой.

Лёша сидел, нахмурив брови. Рядом упала Ксюша, они обменялись будничными фразами, но речь зашла об учёбе – и они проспорили едва ли не час, забыв о всеобщем веселье. Лёша даже ляпнул о разговоре с бабкой Пелагеей и сразу об этом пожалел. Сестра и без того нашла тридцать один с половиной повод отчитать его. С половиной, потому что тридцать второй прервал странный звук, словно тысячи тонких голосов затянули высокую ноту.

– Что это, слышишь? – взволнованно спросил Лёша.

– О чём ты? – напряглась Ксюша.

– Да вроде бы прошло, но как будто песня…

– Ты, наверное, многовато шампанского выпил, – начала было Ксюша, но тут к ним со всех ног примчалась Надя. Перепуганная, она нервно теребила косу и кусала губы.

– Птица Сирин, вы слышали? Она поёт там, на реке!..

– А пойдёмте все купаться! – прервал её весёлый голос из толпы, гости возбуждённо зашумели и потянулись со двора.

– Ну вот, теперь мы все идём к реке. От судьбы не уйдёшь, – прошептал Лёша на ухо младшей, подпустив таинственности.

Её разбудила песня. Тонкий и прозрачный голос лился отовсюду: из травинок и листочков, из воздуха и воды, из самого сердца. Песня заставила остывшую кровь снова бежать по венам, впустила воздух в отравленные лёгкие, распахнула глаза, что давно не видели света.

Она несмело пошевелила пальцами, прикоснулась к лицу и волосам. Медленно, точно разрывая путы, села. Её окружал лес. Кроны деревьев прятались в наступающих сумерках. Чуялся запах воды, запах той самой реки, что и много веков назад текла здесь, неся в своём течении её судьбу… Песня звучала внутри неё. В еле различимых словах она узнала историю своей жизни – историю печали и смерти. Волшебный голос приносил ей жизнь, а вместе с ней и горькие воспоминания…

Дивья. Имя нашептала ей полная луна.

Песня смолкла. Она почувствовала, что кто-то наблюдает за ней, кто-то стоит совсем рядом и пронзает её чужеродным взглядом. Это существо она уже видела раньше, но не смогла не засмотреться вновь. Чёрные брови обрамляли сверкающие сапфирами глаза, алые губы не знали улыбки. Лицо казалось человеческим, но не встретишь похожего вовек: острые изгибы скул и кожа, словно мутная поверхность лунного камня, выдавали посланницу из иного мира. Золотая корона на роскошных чёрных волосах слепила блеском неземных драгоценных камней. В ушах сверкали серьги, на правом – золотое солнце, на левом – серебряная луна, грудь украшали круглые бусы, мутные, словно кровь. Бархатная кожа плеч, точно в платье, была облачена в сине-фиолетовое оперение. Вместо рук – крылья небывалого размаха, в них собрались все оттенки неба, от чёрной ночи до нежно-розового заката. Сирин сидела на ветвях, цепляясь огромными когтями за кору, смотрела вдаль и, кажется, видела весь мир насквозь. Она снова запела, но губы её будто и не размыкались. Голос лился отовсюду сразу – из земли и деревьев, туманил разум, уносил, как быстрое течение.

 
– Увела тебя, деву, в путь,
Зелье тёмное выпить дала.
Ты не злись, не плела я пут,
Лишь твоей дорогой вела.
 

Строки повторились эхом множество раз, пока не стихли где-то внизу, под землёй.

– Куда же теперь меня дорога привела, Сирин? – Дивья говорила тихо, почти шёпотом, голос не слушался её, как и тело. Она не решалась поднять глаза на вещую птицу – боялась, что от одного взгляда наступит смерть.

Сирин пела ей в ответ:

 
– Как в источнике воды чисты,
Как в начале клубок не спутан,
Возвращают нити судьбы
Домой —
Иль не дом то,
Лишь отблеск мутный.
 

Горячие мурашки побежали по холодной коже, и она вспомнила свою недолгую жизнь. Когда ещё боги ходили по земле, а люди поклонялись им и почитали, была она совсем ребёнком. Но в ней жила сила, которая говорила: нет преград в этом мире. А мать, её земная, простая и осторожная мать, предупреждала об опасности. Не послушалась, угодила из родного дома в замок, который на века усыпил её душу… И где теперь дом? А где его отражение?

Так много разом пробудилось в сердце, что Дивья расплакалась. Тёмная птица наблюдала, укрывшись в ветвях. Уже совсем стемнело, и на небе зажглись мириады звёзд, осыпались дождём ей на волосы, и те засияли. Дивья смотрела вверх, на луну, скользнувшую из-за облака, ту же самую, что видела её счастье и горе, разлуку с семьёй. Всё менялось, жизнь обрывалась, за смертью появлялась новая жизнь, а луна всегда хладнокровно выслушивала мольбы отчаянных душ…

Перед тем как расправить крылья и улететь прочь, Сирин спела ещё:

 
– Дочь трёх богинь, любимица Мары,
Твой добрый страж – лесная ночь.
Не бойся больше ночных кошмаров!
Жди! Наяву судьбу найдёшь.
 

И Дивья осталась в эхе её слов, в дыхании леса. Долго сидела она с закрытыми глазами, обхватив колени, а когда осмотрелась, заметила металлический блеск в траве. Это оказалась серебряная чаша, полная лесных ягод. Никто иной, как птица Сирин позаботилась о том, чтобы накормить её. Со вкусом ягод приходил вкус жизни, кисло-сладкий, ни с чем не сравнимый. Слёзы текли по щекам, а на губах сияла улыбка – она чувствовала себя человеком, хоть ещё не стала им до конца. Что бы ни ждало её впереди, оно в любом случае прекрасней, чем вечный покой. Страх сменился волнительным предвкушением. Дивья решительно встала с земли и отправилась поздороваться с таким новым, но таким хорошо знакомым ей миром.

Дружной гурьбой свадьба перебралась на берег реки. Лёша нашёл себе место у кромки леса, уселся там и смотрел, как два серых облака, плавно сливаясь в одно, надвигаются на луну. Из-за шума голосов и плеска воды она казалась ещё более одинокой и холодной. Парни и девушки, мокрые с головы до ног, смеялись и кричали, утягивали друг дружку в воду. Молодожёны держались в стороне, Андрей бдительно оберегал Марьяну от попыток раззадоренных друзей затащить её в реку. Лёша поискал глазами Надю, но не нашёл, Ксюши тоже нигде не было. От леса веяло прохладой и тишиной. Из-за шума на опушке чаща казалась совсем беззвучной. Лес притаился, прислушался. Лёша ощутил холод между лопаток, но не стал уходить, чтобы не показаться трусом, хоть бы и самому себе. В другой раз он обязательно купался бы вместе со всеми, веселил девчонок, шутил над друзьями, но сейчас не хотелось. Он не смог бы объяснить, почему сидел здесь. Тишина заполняла изнутри, хотелось её слушать. Он глядел на реку, ни о чём не думая. Только одно нет-нет да и проскакивало в голове тревожно: «Где же Надя и Ксюша?»

– Мы так и знали, что ты не со всеми, – раздался за спиной Ксюшин голос. Лёша обернулся и увидел сестёр: обе загадочно улыбались.

– Куда вы пропали? Я думал, вы купаетесь, но вас нет, уже заволновался…

– Да прям заволновался! Ты даже не заметил, что мы на реку не пришли, тащился, как зомби, – засмеялась Надя.

– Так где вы были? – Лёша прикинулся, что не расслышал издёвку.

Сёстры расселись справа и слева от брата, многозначительно переглянулись, потом прыснули со смеху. Лёша мог подумать, что они пьяны, если б не знал, что за столом обе лишь пригубили шампанское.

– Да что с вами? Рассказывайте!

– Ну ладно, – начала Ксюша. – Помнишь, когда все танцевали, ты проболтался о вашем разговоре с бабкой Пелагеей? Так вот, это прям интересно! Я дольше вашего её знаю, и никогда она ничего подобного не рассказывала. Ни легенд, ни обрядов. Лечит – да. Травки всякие знает – да. Но сказок о птицах из мира мёртвых от неё никогда не слышали. Понимаешь, о чём я?

– Не очень, – ответил Лёша. Надя хихикнула. Он покосился на младшую сестру, но смолчал.

– В общем, если Пелагея такой кладезь народных преданий, почему не делилась раньше, а только сейчас и только с вами? Короче, я решила, что нужно к ней заглянуть и расспросить.

– Так вы были у бабки? И что она сказала?

– Сказала – практически ничего. А вот показала… Смотри.

Ксюша достала из сумки небольшой свёрток из мешковины и положила в траву. Лёша аккуратно развернул его. Внутри пряталось несколько обыкновенных, на первый взгляд, вещей: маленькое круглое зеркальце, кольцо, брошь и кулон.

– И что всё это значит? Она вам своё приданое подарила? – удивился Лёша.

– Дурак ты, смотри внимательнее. Все эти вещи – обереги. Она выбрала по одному для каждого из нас. Сказала, что оберег тем сильнее, чем больше в него веришь. А ещё… Она как будто знала, что мы придём.

– Тоже увлекаешься сказками? Ты же уже большая! – закатил глаза Лёша. – Даже маленькой в Деда Мороза не верила…

Надя положила голову ему на плечо, тяжело вздохнула и сонно пробормотала:

– Это так волнительно… – потом закрыла глаза и, кажется, уснула.

– Ксюш, она пьяная, что ли? – изумился Лёша.

– Боюсь, что да. Бабка заставила нас выпить какой-то сладкой бурды, на вкус вроде и не спиртное, но в голову бьёт страшно. Я сама еле на ногах устояла, потом оклемалась. А на Надю, видно, сильно подействовало, мелкая же совсем… Как я допустила, сама не понимаю. Всё как в тумане…

– Ну, вы даёте!

– Знаешь, после того пойла – по-другому и не скажешь, я всё, что она говорила, очень хорошо запомнила. В память прям врезалось чётко! И сейчас чувствую себя как-то странно. Кровь течёт быстрее, голова легче, замечаю всё, что вокруг происходит…

– В смысле?

– Ну, вот я сейчас разговариваю с тобой и знаю, что Андрей уговаривает Марьяну возвращаться, а она не хочет…

– Ты меня пугаешь! – Лёша посмотрел Ксюше в глаза, но ничего странного не обнаружил. – Ладно, продолжай лучше про талисманы.

– Они все из серебра, а камни – известные с древних времён обереги. Смотри, это она мне такой гребень дала, гравировка как будто буква «У», но перевёрнутая, на кончиках – три голубых топаза. Руна означает весну и пробуждение живого, сексуальность ещё… Хм.

Лёша усмехнулся.

– И зачем я тебе показываю?.. Ладно, в общем, вот зеркало Пелагея Иванна Янине просила передать. Где она, кстати? Ну конечно, купается со всеми, сроду из воды не вытянешь! Здесь руна Леля. Кстати, символ воды, движения, ещё цветения и плодородия. И камушки – хризолит, тоже цвета речной воды.

Лёша равнодушно посмотрелся в зеркало, потом отыскал глазами Янину. Она веселилась от души: как раз толкнула в реку парня, брызгавшего в неё водой. Её платье промокло насквозь, волосы растрепались, но смеялась она громче всех.

– Подожди, тут ещё заколка была… Выпала, что ли?.. – Ксюша порылась в сумочке, вытащила обычную расчёску, бурча под нос: – Чего тут только нет уже, и расчёска Марьянина откуда-то… А, вот заколка. Смотри: серебро почернело, видно, что ей очень много лет.

Теперь сестра крутила в руках украшение для волос в форме цветка. Это была искусная работа: лепестки изящно изгибались, на каждом – один и тот же орнамент. Сердцевину цветка украшал крупный светло-голубой камень.

– Здесь руна Опора, поддержка рода. А камень бирюза, – объяснила Ксюша. – Бирюза обязательно должна быть на невесте в день свадьбы, но мы совсем забыли. Так что заколка для Марьяны.

– Да, не учли всех древних народных обычаев, – ехидно заметил Лёша. – Твой прокол.

– Ну, может, ещё не поздно. – Ксюше было не до словесных поединков. – Надя! Проснись, пожалуйста!

Младшая сестра подняла голову, зевнула и потянулась, будто после долгого ночного отдыха. И тут же получила задание:

– Отнеси Марьяне заколку, пока они не ушли. Помнишь, нам ведь сказали не медлить с этим?

– Ах да, конечно, – пробормотала Надя и пошатываясь, но довольно быстро потопала к молодожёнам. Лёша, открыв рот, глядел ей вслед: и чем эта бабка её напоила?

Он взял с тряпицы чёрную нить, на которой висел серебряный кулон в виде молнии.

– Это для тебя, – сказала Ксюша. – Крутой, правда? Это руна Сила, помогает следовать своему пути, ещё это руна победы, но не над внешним врагом, а над самим собой, высвобождение себя внутреннего. Ещё она может прояснить ситуацию, подтолкнуть к правильному решению.

– Опять что-то решать, – пробормотал Лёша. – А кулон крутой, да.

Он надел его на шею и спрятал под рубашку. Остался последний предмет. Лёша взял изящное кольцо с идеально круглым белым камнем внутри, покрутил его и увидел, что вся поверхность исписана тонко вырезанными рунами. Вернее, это была одна и та же руна, повторённая много раз.

Вернулась Надя и, присев рядом, сказала:

– Это кольцо вроде как с горным хрусталём, с давних времён известный оберег от нечистой силы. Но Пелагея Иванна говорит, это настоящий Алатырь, его ещё называют «Бел-горюч камень», он священный. Раньше использовался для жертвоприношений, символизирует гармонию порядка и хаоса. И руна тоже означает Алатырь. Это кольцо бабка мне подарила.

Надя выглядела уже нормально, она окончательно проснулась и пришла в себя.

– Отдала заколку? – спросила её Ксюша.

– Да, Марьяне очень понравилась, но… Какая-то она загадочная.

– Весь день такая ходит, – согласился Лёша, а Ксюша тем временем вынула из своей будто бездонной сумочки перетянутый резинкой свёрток из листов бумаги.

– А это что?

– О, это самое интересное, – ответила она. – Как раз то, о чём бабка Пелагея никому не рассказывала. Она записывает все свои знания, приключения, даже сны. Можно сказать, это её дневник. Смотрите, есть и древние листы: здесь всё размазано, почти ничего не разобрать. А есть новая, белая бумага – видимо, писалось совсем недавно.

– Только вот зачем нам отдала? Не понимаю, – хмыкнула Надя.

– Помирать собралась? – предположил Лёша.

– Дурак ты! – вскинулась сестра.

– А что, вполне возможно… – произнесла Ксюша задумчиво.

Больше она ничего не успела сказать, потому что неизвестно откуда зазвучала музыка. Звуки наполнили их тела, связали по рукам и ногам. Это был тот же таинственный голос, что слышался им пару часов назад, но теперь он лился совсем рядом, даже как будто изнутри, из самого сердца, обволакивал и усыплял. Когда песня смолкла, стало до невыносимого тихо. Ни плеска воды, ни шелеста листьев, ни людских голосов. В этой тишине раздалось лишь одно слово: Марьяна.

– Марьяна!

Это кричал Андрей. Он подбежал к Лёше и сёстрам, воскликнул взволнованно:

– Где она?!

Все трое в недоумении смотрели на него, не успев ещё вырваться из паутины волшебного голоса. Андрей стал сбивчиво объяснять, как они с невестой собрались домой, но Марьяна захотела пожелать сёстрам доброй ночи. Потом что-то отвлекло, и он не заметил, куда она ушла.

– К нам не подходила, – Лёша первым обрёл дар речи.

– И у реки нет. Но где же она тогда?! – Голос Андрея дрожал от волнения.

– Стоп! Не паниковать! – вмешалась Ксюша. – На каждой свадьбе крадут невесту. Вот и её кто-то из твоих друзей украл. Пойдём скорее разбираться.

Она взяла его за рукав и потянула к реке, где ещё купались гости. Янина как раз спешила навстречу.

– Вы чего тут засуетились? – спросила она с ходу. – А Марьяна где?

– Ты её не видела? – удивилась Ксюша.

– Нет. Эй, вы так не шутите, у меня аж мурашки. Какой-то козёл украл невесту?

– Сейчас выясним, – ответил Лёша, и они отправились к веселящейся компании. Надя медленно поплелась следом.

После долгих допросов, криков и чуть ли не драки стало ясно: Марьяну не то что не крали – даже не видели. Кто-то побежал в деревню узнавать, вдруг она вернулась домой, кто-то пошёл обыскивать берег. Желающих проверить лес не оказалось. Только Андрей кричал в отчаянье:

– Не хотите – пойду один!

– Что ей там делать? Она бы туда не пошла! – отговаривали его друзья.

Никто никогда не признался бы вслух о том, что верит в потустороннее, но легенды о Лешем, русалках и другой нечисти гуляли летними вечерами от лавочки к лавочке. И сейчас суеверное, неоформленное и невысказанное витало в воздухе. Невеста, пропавшая в лесу… Мало ли что могло стать тому причиной.

Несколько часов в деревне царила полная сумятица. Двор снова наполнился людьми. Родители были уверены, что это недобрая шутка кого-то из гостей, и убеждали не доводить до скандала, но на девушках не было лиц, а парни, уже охрипшие, клялись, что не трогали Марьяну. Кто-то всё-таки признался, что думал украсть невесту, но на реке все развеселились – стало не до того, да и от Андрея она не отходила ни на шаг.

– Ну, если всё же выяснится!.. – грозился отец. – За хулиганство точно получите по заслугам!

Мама звонила в полицию, но на её волнение не отреагировали: ждите трое суток, всё-таки свадьба и пресловутая традиция кражи невесты.

– Есть добровольные поисковые группы, – предложил Сашка. – Пробьём сейчас, как их вызвать.

– Да, – согласился бледный до обморока Андрей. – Да, давай.

Лёша, Ксюша и Янина всё расспрашивали и расспрашивали друзей, искали хоть какие-то ниточки: может, видели кого чужого? Голова взрывалась.

Янина отыскала Ксюшу, вытащила Надю с крыльца, где та сидела, сжавшись в комок, отвела их за двор, нашла взглядом Лёшу, махнула, чтобы тоже подошёл.

– Слушайте. Я вот что подумала. Она ж сегодня странная весь день ходила, будто ей собственная свадьба не в радость. Так, может, она просто… Ну, решила одна побыть, по берегу побродить? Укрылась где-то и сидит. Это ж Марьянка… То хлопочет над нами, то вдруг раз – и нет её, гуляет где-то одна. Так же всегда было.

– Да ну, – возразил Лёша. – Она же не такая больная, чтоб сидеть и прятаться, когда слышит, что её хватились. Только если…

– Не произноси это! – нервно перебила Ксюша. – Не произноси. Ты думаешь, мы все не понимаем, что самое вероятное?!

Янина укусила кулак.

– Боже, я не верю, что у нас в деревне может быть какой-то…

– Нет, – вдруг отрезала Надя, которая до этого вообще ни с кем не говорила, только сидела с ошарашенным видом на ступеньках. – Вы что, забыли всё, да? Или не слышали?

– Не слышали что? – спросила Ксюша.

– Песню птицы Сирин.

Ксюша и Лёша переглянулись. В суматохе они забыли, а теперь вспомнили всю историю с бабкой Пелагеей, сказкой и оберегами. И голос вспомнили.

– Кого?.. – переспросила Янина. – Вообще, я и правда слышала странную музыку там, на реке. Или голос. Жуткий, до дрожи. Я потому и к вам побежала.

– Это птица Сирин, – повторила Надя. – Она пела для нас. А нас с Лёшей предупреждали, что быть беде.

– Кто вас предупреждал? – недоумевала Янина.

Лёша опустился на траву и вкратце рассказал. Янина, конечно, тут же возмутилась:

– И я одна была не в курсе?!

– Марьяна тоже, – упавшим голосом ответила Ксюша.

– Так вы слова песни помните? – настаивала Надя.

– Слова?

Стало ясно, что никто не помнит.

– Тогда слушайте.

Она закрыла глаза и, словно читая наизусть стих перед классом, начала:

 
– В чьих жилах кровь течёт одна,
Сплотятся в испытаньи,
Открыты тайны, но не всем мирам.
Познаешь их в скитаньи.
Невесты юной затуманен взор,
В нём темнота речная.
Забыта жизнь, покинут двор,
И омут вглубь затянет.
 

На мгновение стало тихо. Облака рассеялись, чуть кособокая луна висела высоко. Приставишь мысленно палочку – будет буква «Р», значит, растущая. Пахла полынь, трещали сверчки. Сладость летнего вечера наполняла лёгкие с каждым вдохом. Этой сладостью дышали и люди, и звери – и кто ещё? Кто незримый, непостижимый проживал вечера бок о бок с людьми, подчинялся тем же циклам, только вливался в них естественнее, гармоничнее? Мурашки бежали по коже, разум сопротивлялся тому, что пару часов назад они слышали голос потустороннего существа.

– Невеста юная… – тихо повторила Янина – Омут… Вглубь затянет? Это злая шутка? Признавайтесь.

– Надь? – Лёша с подозрением смотрел на сестру, – откуда этот стих?

– Это песня птицы Сирин.

Никто ничего не ответил.

– Думаете, я сумасшедшая, да? – обиделась Надя. – А сами вы ничего теперь не слышали. И ничего Пелагея Иванна нам не рассказывала. И мы с тобой, Ксюш, к ней не ходили, и обереги всякие она нам не давала.

– Я не знаю, что сказать, – честно развела руками Ксюша.

– Так, а что за обереги-то? – спросила Янина.

– Вы о чём здесь вообще?

В темноте они не заметили, как подошёл Андрей.

– Не знаю, вы сошли с ума, или я, или весь мир сбрендил… Но Марьяна пропала без вести, и я правда не знаю, что делать.

– Она жива, – ответила Надя. – Я это чувствую.

Лёша ощутил новый укол тревоги. Неужели слабая психика так реагирует на произошедшее? Не может же быть, что бабкины сказки и исчезновение Марьяны как-то связаны. Надя приняла историю близко к сердцу и теперь полностью уверилась в мистичности всего вокруг. С её талантами могла и стих сама сочинить.

– Я ничего не сочинила! – словно прочла его мысли Надя. – Ну, подумайте, я что, изверг какой-то, такое сочинять, когда Марьяна непонятно куда пропала?! Или я с ней сговорилась, чтоб пощекотать вам нервы? Наняли певицу даже с загробным голосом, да?!

– Нет, мы так не думаем, Надь, – Ксюша погладила её по плечу. – Просто ты очень впечатлительная.

Надя отбросила руку сестры и резко развернулась, чтобы уйти.

– Ты куда собралась? – схватила её Янина.

– Это моё дело! – С небывалой для неё силой Надя вырвалась. – Не верите мне – вот и сидите тут, по десятому кругу спрашивайте, кто что видел. А никто ничего не видел и не знает. Только бабка Пелагея – к ней и пойду!

– Стой, дура! – Лёша ринулся за ней. Хотелось схватить её в охапку и запереть дома, но он почему-то просто пошёл следом.

– Нельзя их отпускать, – сказала Ксюша Янине.

– А вас, блин, можно?! – разозлился Андрей, и все трое последовали за младшими.

– О чём она говорит? – спросил Андрей по пути у девушек. – Что знает бабка?

– Надя, кстати, может быть даже немного права, – ответила Ксюша. – Бабка странные вещи рассказывала, конечно. Но раньше она помогала пропавшее искать… Кто его знает, вдруг что дельное подскажет? Мы всё равно уже в отчаянии.

Андрей только тяжело вздохнул.