Текст книги "Историки Французской революции"

А. Медведева и местком Шапиро, он «в Институте истории ведет активную общественную и партийную работу, руководит кружком по изучению истории ВКП(б). Треугольник Ин[ститу]та поддерживает представление Дирекции о присуждении т. Далину звания действительного члена Ин[ститу]та и степени доктора исторических наук без защиты диссертации»[60]60
  Документ этот, не имеющий заглавия, составлен, по всей вероятности, в 1936 г., так как там отмечено, что В.М. Далин «принимал активное участие в написании учебника “Новой истории”, являясь одним из соавторов». См.: АРАН. Ф. 425. Оп. 2. Д. 72. Л. 5.


[Закрыть].

С середины же 1930-х гг. В.М. Далин вошел в состав преподавателей кафедры новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где в 1934–1936 гг. занимал должность заместителя заведующего кафедрой. Тому были объективные причины. Как отметил М.Б. Рабинович, «историческая наука в СССР была в 1934 г, так сказать, реабилитирована. Преподавание истории, до того фактически ликвидированное, вновь ожило. Как обычно, произошло это по указанию свыше. Появилось известное постановление (“О преподавании гражданской истории в школе”), подписанное И.В. Сталиным, С.М. Кировым и А.А. Ждановым, в котором говорилось о необходимости распространения знания истории, как отечественной, так и зарубежной. При Московском и Ленинградском университетах восстановились исторические факультеты, в свое время “за ненадобностью’à упраздненные, были собраны профессора, преподаватели»[61]61
  Рабинович М.Б. Воспоминания долгой жизни. СПб., 1996. С. 136.


[Закрыть]. В МГУ профессор Далин (это звание ему было присвоено в 1936 г.) читал лекции по истории революции 1848 г. во Франции [62]62
  Дунаевский В.А. Указ. соч. С. 330, 337–338; Галкин И.С. Н.М. Лукин – революционер, ученый. М., 1984. С. 190.


[Закрыть].

В те годы В.М. Далин был уже известным историком, специалистом не только по истории Французской революции. Как представитель своего поколения, он хороший знаток работ классиков марксизма-ленинизма, в 1930-х гг. состоял в рядах штатных научных сотрудников Института Маркса-Энгельса-Ленина[63]63
  Об этом см.: «Аттестационная комиссия при президиуме Коммунистической академии. Ученая карточка соискателя ученой степени и звания». Этот документ составлен 21 декабря 1935 г. Н.М. Лукиным, А. Медведевой и Шапиро. См.: АРАН. Ф. 425. Оп. 2. Д. 72. Л. 2–2 об.


[Закрыть]. В.В. Адоратский, директор этой научной организации, 29 мая 1934 г. написал большое письмо И.В. Сталину, в котором высказал свое видение расстановки кадров. Как отметил В.Г. Мосолов, «здесь просьбы выделить заведующего] Сектором Маркса и Энгельса, работников для подготовки экономических работ Маркса… для работы над историческими произведениями Маркса и Энгельса – Далина, Степанову. Зайделя и Кирпотина»[64]64
  Мосолов В.Г. ИМЭЛ – цитадель партийной ортодоксии: из истории Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, 1921–1956. М., 2010. С. 231.


[Закрыть].

Поскольку в те годы В.М. Далин был членом редакционной коле-гии «Борьбы классов», в декабре 1931 г. А.М. Панкратова выступила с предложением о его назначении вместо нее ответственным секретарем этого журнала. Обращаясь ко всем членам редакционной коллегии, она написала: «Освободить меня от работы в качестве ответственного секретаря, ибо при теперешнем моем положении и состоянии моего здоровья я фактически не в силах буду вести эту работу. Вместо меня отв[етственным] секретарем всего лучше посадить тов[арища] Далина (как и было согласовано с Лазарем Моисеевичем Кагановичем в моей личной беседе с ним после моего назначения)…»[65]65
  Историк и время. 20-е – 50-е годы XX века. А.М. Панкратова. М., 2000.
  C. 203. См. также: «История в человеке» – академик М.В. Нечкина. Документальная монография / под ред. Е.Л. Рудницкой, С.В. Мироненко. М., 2011. С. 665.


[Закрыть] Однако на эту должность он не был назначен.

Тем не менее в эти годы В.М. Далин занимался сугубо научной деятельностью. Поэтому в сентябре 1936 г. А.М. Панкратова обратилась к М.В. Нечкиной с просьбой «взять на себя руководство группой по учебникам. Далин для этого совершенно не подходит и отказывается вести группу в целом» [66]66
  «История в человеке» – академик М.В. Нечкина. С. 655–656.


[Закрыть].

Хотя я упомянул не все основные работы, осуществленные

В.М. Далиным на начальной стадии его научной деятельности[67]67
  См.: Библиография трудов Виктора Моисеевича Далина (1902–1985) и литература о нем / сост. В.А. Погосян // Исторические этюды о Французской революции. Памяти В.М. Далина. (К 95-летию со дня рождения). М., 1998. С. 70–72.


[Закрыть], но и этого вполне достаточно, чтобы убедиться, как многое молодой энтузиаст, бесповоротно порвавший, к счастью, с партийной и административной работой, успел сделать за эти годы, успешно и плодотворно испытывая свои творческие силы как в области глубокого изучения новой истории Франции, так и на ниве педагогической деятельности.

Тем не менее В.М. Далин оставался представителем своего поколения. Как он сам признавал, для них «годы борьбы были прежде всего радостными, светлыми, исполненными мечтами, надеждами, смелой уверенностью в осуществлении самых дерзновенных планов»[68]68
  Далин В.М. Строили историю.


[Закрыть]. Несомненно, он жил и трудился, полностью охваченный романтическими идеями, выдвинутыми творцами социалистической революции. Как историк – он был воодушевлен новой, марксистской методологией, установившей свое полновластное господство в советской исторической науке и отрицавшей право на существование других методологических подходов. Л.В. Иванова по-праву причислила

B. М. Далина к тем выпускникам ИКП, которые составили «ядро советских историков-марксистов»[69]69
  ИвановаЛ.В. У истоков советской исторической науки. (Подготовка кадров историков-марксистов в 1917–1929 гг.). М., 1968. С. 143.


[Закрыть]. Как отметил Д.А. Волкогонов, в те годы «очень многие верили в ослепительную святость вождя большевиков. Все были загипнотизированы греховным величием Ленина. Юные ленинцы и ленинский комсомол, как, естественно, и ленинская партия, все оказались в плену великого жреца»[70]70
  Волкогонов Д.А. Указ. соч. Кн. 2. М., 1997. С. 133.


[Закрыть].

Вот поэтому в создавшихся в СССР условиях В.М. Далин ничем не уступал другим историкам-марксистам в своем пренебрежительном отношении к «буржуазной» исторической науке и ее «служителям» как в России, так и за рубежом. Д.А. Волкогонов верно заметил: «Ленин превратил Россию в экспериментальное поле Истории, создавая новое общество. Пожалуй, главное, что характеризует это новое общество, – одномерность. Все бесконечное многообразие социальной и духовной жизни, многострунность культуры, исторических традиций, творческих потенций миллионов людей было сведено к жесткой, однозначной, бескомпромиссной идеологоческой парадигме ленинизма. Именно она предписывала Системе как новое откровение монополию на власть, мысль [курсив наш. – В. П.], новые “ценности”» [71]71
  Там же. С. 129.


[Закрыть].

Анализ работ и выступлений самого В.М. Далина того периода наглядно показывает, что некоторым из них были полностью присущи те же негативные черты, что и трудам других его коллег. Сегодня самое беглое ознакомление с его выступлениями той поры не оставляет и тени сомнения, что их автор, как и все без исключения представители советской марксистской школы, проявлял прямолинейность, излишнюю категоричность в суждениях, ничем не обоснованную и далеко не всегда оправданную нетерпимость к немарксистской исторической мысли и к малейшим отклонениям от марксистской интерпретации, подчас неоправданную суровость по отношению к «буржуазным» историкам[72]72
  См. об этом подробнее в главе II.


[Закрыть]. Эти его работы у представителей молодого поколения историков наших дней могут вызвать изумление, но все это было порождением той эйфории, в которой по воле роковых обстоятельств оказалось целое поколение советских исследователей. Совершенно права Л.В. Иванова, отметившая, что «историческая заслуга Института красной профессуры состоит в том, что он воспитал новый тип советского специалиста, в котором органически сочетались черты активного борца с буржуазной идеологией и качества ученого-марксиста»[73]73
  Иванова Л.В. Указ. соч. С. 141.


[Закрыть].

В середине 1930-х гг. В.М. Далин был полон новых творческих замыслов, но обусловленные советской действительностью крутые повороты не позволили ему, несмотря на поддержку руководителей научно-исследовательского Института истории Коммунистической академии, получить диплом доктора исторических наук. Во второй половине 1930-х гг. жертвами сталинских репрессий стали миллионы ни в чем не повинных советских граждан; тяжелые потери понесла и советская историческая наука. Среди исследователей, изучавших историю Франции, были репрессированы Г.С. Фридлянд, С.С. Бантке, Е.С. Николаев, С.А. Лотте, Я.В. Старосельский, Я.М. Захер, В.М. Далин. В 1938 г. этот мрачный список дополнила фамилия Н.М. Лукина[74]74
  Н.М. Лукин скончался в тюрьме 16 июля 1940 г., так что его не расстреляли, как это было неверно отмечено одним из наших отечественных предшественников. См.: Сироткин В. Наполеон и Россия. М., 2000. С. 333.


[Закрыть]. Как отметил В.А. Куманев, «в конце 30-х годов “разгромленная’à так называемая школа Покровского именовалась уже как “банда шпионов и диверсантов, агентов и лазутчиков мирового империализма, заговорщиков и убийц”. Таким образом, профессия историка становилась просто опасной [курсив наш. – В. П.]»[75]75
  Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М., 1991. С. 83.


[Закрыть]. С 1 января 1936 г. по 1 июня 1938 г. дирекция ИМЭЛ освободила от работы 95 человек, 30 из них впоследствии были «разоблачены» как враги народа и арестованы[76]76
  Мосолов В.Г. Указ. соч. С. 328.


[Закрыть].

Среди них был и В.М. Далин, которого арестовали в сентябре 1936 г.[77]77
  Далин М.В. Посильный комментарий к некоторым событиям жизни Виктора Моисеевича Далина // ФЕ – 2002. Историки Франции. К 100-летию В.М. Далина (1902–1985). М., 2002. С. 31. 9 сентября 1979 г. А.В. Адо, находившийся в те дни вместе с В.М. Далиным в санатории АН СССР «Узкое», записал в своем дневнике: «Из разговоров на днях с В[иктором] Моисеевичем] – он был взят в 1936 г., раньше Лукина, и Ник[олай] Мих[айлович], как рассказывала Софья Моис[еевна], жена В[иктора] М[оисеевича], на след[ующий] день несколько раз звонил, упорно добив[аясь] В[иктора] М[оисеевича], а она могла лишь повторять – “его нет дома”, “его нет в Москве”». Цит. по: Бовыкин Д.Ю. Анатолий Васильевич Адо: образ и память. Саратов, 2007. С. 77. Ф.А. Молок ошибся, отметив, что В.М. Далин был репрессирован в 1937 г. См.: Молок Ф.А. Далин Виктор Моисеевич // Чернобаев А.А. Историки России XX века: Биобиблиографический словарь. Т 1: А-Л. Саратов, 2005. С. 260.


[Закрыть], после чего его фамилия исчезла из состава редакционной коллегии журнала «Историк-марксист», членом которой он был с 1935 г., а потом на долгие годы перестала появляться на страницах исторических журналов[78]78
  Лишь однажды в «Историке-марксисте» была опубликована рецензия на второе издание его книги, вышедшей в Париже под псевдонимом Ж. Видаль. Действительная фамилия автора книги оставалась неизвестной. См.: ИМ. 1939. № 5/6. С. 271.


[Закрыть]. На титульном листе хранившейся в различных библиотеках Москвы книги «Новая история в документах и материалах» фамилии составителей были покрыты густой полоской чернил. Далин-историк надолго перестал существовать, его научная деятельность была прервана.

Безжалостные волны повального террора поглотили, естественно, и цвет советской интеллигенции. По мнению В.А. Куманева, «общую цифру загубленных ученых-историков предстоит еще установить. Однако известно, что две трети специалистов из 200 выпущенных Институтом красной профессуры были репрессированы. Почти все – ученики академиков М.Н. Покровского и Н.М. Лукина»[79]79
  См.: Куманев В.А. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть]. В.М. Далину, в отличие от арестованного по смехотворной причине А.З. Манфреда[80]80
  См.: Борисов Ю.В. Альберт Захарович Манфред // Портреты историков. Время и судьбы. Т 2. Всеобщая история / отв. ред. Г.Н. Севостьянов, Л.П. Маринович, Л.Т Мильская. М.; Иерусалим, 2000. С. 404.


[Закрыть], не удалось избежать незаконного осуждения, и по решению суда он был сослан в один из сталинских лагерей под Владивостоком, а затем был переведен в Магадан[81]81
  ДалинМ.В. «Запечатленные моменты» из жизни В.М. Далина – пламенного революционера и трепетного поклонника музы Клио // Исторические этюды Французской революции. С. 29–30. О причинах его ареста см. в главе II.


[Закрыть].

В конце 1947 г., выйдя из заключения по первому сроку, В.М. Далин получил разрешение жить на 101-м километре от Москвы в городе Александрове Владимирской области. Несколько позже ему было позволено занять должность профессора на кафедре всеобщей истории Ярославского педагогического института, но ненадолго. В начале 1949 г. его повторно арестовали[82]82
  Сведения нам переданы М.В. Далиным. Из дневника А.В. Адо: «Вторично В[иктор] Моис[еевич] был взят в Ярославле, где нес[колько] мес[яцев] в 1948 г. препод[авал] в Пединст[итуте]; его взяли на улице по дороге на лекцию». Цит. по: Бовыкин Д.Ю. Указ. соч. С. 77.


[Закрыть] и сослали на этот раз в Печору, а затем в Инту[83]83
  Во время своего кратковременного пребывания на воле он составил комментарии к русскому переводу книги Буонарроти (Далин В.М. Полвека изучения истории Франции. С. 9). Однако его фамилия была указана лишь на втором издании этой книги. См.: Буонарроти Ф. Заговор во имя равенства. Т 1–2. М., 1948. 2-е изд. М., 1963. Он опубликовал также одну рецензию под псевдонимом И. Мохов. См.: Мохов И. Из истории русских первопроходцев. (Рец. на кн.: Самойлов В.А. Семен Дежнев и его время. М., 1945 // Преподавание истории в школе. 1947. № 3. С. 85–87.


[Закрыть]. В связи с политикой сталинского режима по отношению к политзаключенным в 1940-х гг. А. Некрич по праву отметил: «В 1947 году истек 10-летний срок тюремного или лагерного заключения для многих осужденных в 1937 году. И их начали выпускать. Неожиданно отворялась дверь дома, и входили отцы, братья, жены, сестры, кого и ждать уже перестали. Ведь они были “врагами народа”. Многие молчали о тех страшных муках, которые им пришлось пережить: кто боялся, а кто просто не хотел вспоминать, старался поскорее выбросить из памяти, вновь вернуться к жизни… Но очень скоро отбывших срок начали вновь арестовывать и отправлять назад, на этот раз уже навечно. “Ошибка”, допущенная властями, была ими же исправлена»[84]84
  Некрич А. Отрешись от страха. Воспоминания историка. London, 1979. С. 22–23.


[Закрыть]. В таких условиях В.М. Далин не смог бы составить исключения.

В.М. Далин не был пригоден к тем работам, которые предназначались для политзаключенных[85]85
  По дошедшим до нас весьма скудным сведениям в разное время он выполнял в лагерях поручения то банщика, то лесоруба. См. об этом: Далин М.В. Посильный комментарий к некоторым событиям жизни Виктора Моисеевича Далина. С. 32; Старостин Е.В. Ученый с глазами пророка // ФЕ – 2002. С. 56.


[Закрыть]. Оторванный от семьи, от коллег, от друзей, лишенный возможности читать и писать (писать! Впрочем, ему предоставлялось право, как он говорил, несколько раз в году писать письма членам семьи), В.М. Далин даже в таких условиях не пал духом. Бывший сотрудник Института истории АН АрмССР, ныне покойный Г.Г. Мелконян, разделивший в те годы его горькую участь, рассказывал мне, с каким воодушевлением В.М. Далин читал на французском языке лекции по французской истории для тех, кто находился рядом с ним. К большому несчастью, я упустил редчайшую возможность получить сведения о его пребывании в ссылке, ибо не мог предвидеть столь неожиданную и безвременную кончину моего старшего коллеги, последовавшую в 1982 г.

Так медленно проходили годы. То были годы небытия, наполненные тревогами, томительными ожиданиями, волнениями, надеждами. В.М. Далин провел в ГУЛАГе 17 лет, так что утверждение одного из наших историков о том, что, кроме М.М. Цвибака, Г.С. Зайделя и Н.М. Лукина, все «остальные “марксисты’à по 10–15 лет проведут в ГУЛАГе»[86]86
  Сироткин В. Указ. соч. С. 333.


[Закрыть], не соответствует действительности. В целом, как верно заметил А. Некрич, В.М. Далин и С. М. Дубровский «чудом уцелели»[87]87
  Некрич А. Указ. соч. С. 178.


[Закрыть]. Лишь в 1954 г. его реабилитировали, восстановили в рядах коммунистической партии, после чего он получил возможность вернуться в науку. Какую несгибаемую силу воли, какое огромное чувство ответственности перед избранной профессией надо было иметь, чтобы после всего пережитого вновь вернуться к научной деятельности!

* * *

Творческий путь В.М. Далина расколот на два периода. До середины 1930-х гг. он, как и его советские сверстники, уделял больше внимания овладению марксистско-ленинской методологией, что было полностью созвучно с насущными требованиями времени, ставя перед собой «более широкие задачи» и стараясь на основе опубликованных источников «определить характер французской промышленности XVIII в. или всего французского рабочего движения начала XX в.»[88]88
  Далин В.М. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть]. Главная же особенность его творчества последних десятилетий заключалась в исследовании относительно более узких проблем, с привлечением широкого круга архивных материалов, обстоятельство, вписывающееся в общее русло развития советской науки[89]89
  Об особенностях развития советской исторической науки см. в главе IV


[Закрыть]. В 1950-1960-х гг. на основе тщательного изучения личных архивов деятелей французского революционного и социалистического движения (Г. Бабефа, М.-А. Жюльена, А. Мерргейма и др.), сосредоточенных в архиве бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС[90]90
  Ныне: Российский государственный архив социально-политической истории.


[Закрыть], В.М. Далин создал ряд ценных трудов, принесших ему мировую известность. Через судьбы отдельных деятелей он выходил на широкие просторы исторической эпохи, раскрывая суть явлений и событий.

В 1955 г. В.М. Далин поступил на работу в Институт истории (с 1968 г. – Институт всеобщей истории) АН СССР, где проработал больше четверти века. Мы уже упомянули о сложившихся в 1930-х гг. добрых отношениях В.М. Далина и А.М. Панкратовой. С глубоким уважением Виктор Моисеевич относился к ней и после выхода на свободу, о чем свидетельствует одно из его письменных обращений от 14 января 1956 г.: «Простите, что Вас беспокою. Дело в том, что я обратился с заявлением к т. Шепилову с просьбой о предоставлении мне возможности вести научно-исследовательскую работу. Так как он лично меня не знает, я разрешил себя сослаться на Вас и Вячеслава Петровича, тем более что он ознакомился с моими последними работами 1955 г. Перед подачей заявления я звонил и Вам, а оказалось, что Вы в Узком. Я не хотел задерживать заявление и послал его. Но хочу поставить Вас об этом в известность на тот случай, если Вас запросят. Еще раз хочу Вас поблагодарить за все»[91]91
  АРАН. Ф. 697 (А.М. Панкратова). Оп. 3. Ед. хр. 259. Л. 1. К слову,
  А.М. Панкратова в меру своих возможностей помогала своим коллегам, вернувшимся из сталинских лагерей. В 1956 г. она ходатайствовала за восстановление в статусе профессора Я.М. Захера. См.: Гордон А.В. Указ. соч.
  C. 121–122.


[Закрыть]. В любом случае, в 1956 г. блестяще защитив кандидатскую диссертацию «Стачки и кризис синдикализма в предвоенной Франции», не потерявшую научной ценности и актуальности, он занял в Институте истории должность старшего научного сотрудника.

Наряду с участием в работе над коллективными трудами[92]92
  Далин В.М. История в «меняющемся мире». (О некоторых концепциях новейших буржуазных «всемирных историй») // Против фальсификации истории. М., 1959. С. 3–66 [в соавторстве с А.М. Некричым и Н.Н. Яковлевым]; Он же. Франция [в 1900–1914 гг.] // Всемирная история. Т 7. М., 1960. С. 415–424 [в соавторстве с Б.А. Айзиным]; Он же. Империализм и малые страны Европы // Там же. С. 435–439; Он же. Борьба революционной и реформистской тенденций в международном революционном движении // Там же. 478–490 [в соавторстве с Б.А. Айзиным и М.Я. Гефтером].


[Закрыть], В.М. Далин наконец-то смог возобновить свои изыскания в области истории Французской революции XVIII столетия[93]93
  В 1955–1956 гг. он составил комментарии к избранным произведениям Ж.П. Марата (Марат Ж.П. Избранные произведения. Т 1–3. М., 1956), которые А.З. Манфред в 1962 г. в своем «Отзыве» о В.М. Далине по праву характеризовал «ценными» (НИОР РГБ. Ф. 772 (А.З. Манфред). К. 10. Ед. хр. 9. Л. 1). Он также перевел третий том этого издания.


[Закрыть]. В мировую историческую науку он входит прежде всего как крупнейший исследователь Бабефа и бабувистского движения. Впервые интерес к нему у

B. М. Далина возник еще в 1947 г., при составлении комментариев к книге Буонарроти, с той поры он «начал мечтать о том, чтобы написать его биографию»[94]94
  Далин В.М. Полвека изучения истории Франции. С. 9.


[Закрыть]. Это было отнюдь не удивительно, ибо, как верно заметил А.В. Гордон, «замечательной, даже трогательной» чертой А.В. Алексеева-Попова «было привнесение личностного, “человеческого’à фактора в историографические оценки. Он находил, что интерес к определенным проблемам и фигурам революции является продолжением личности ученого, и поэтому, например, Я.М. Захер выбрал изучение жизни и деятельности выразителей настроений городской бедноты, а А.З. Манфред стал биографом Робеспьера»[95]95
  Гордон А.В. Судьба ученого советской эпохи: В.С. Алексеев-Попов // ФЕ – 2014. Жизнь двора во Франции от Карла Великого до Людовика XIV. М., 2014. С. 316–317.


[Закрыть].

Именно по той же причине В.М. Далин стал биографом Бабефа, упорная работа над богатым архивом которого, практически не разработанным, позволила ему в сравнительно короткий срок осуществить заветную мечту. Приступив к систематическому исследованию деятельности Бабефа и его идейной эволюции накануне и во время Французской революции, В.М. Далин ввел в научный оборот огромное количество неопубликованных архивных материалов. Он написал ряд статей, посвященных эволюции идей Бабефа и его отношениям с руководящими деятелями Революции[96]96
  Далин В.М. Бабеф и Марат в 1789–1790 годах // ВИ. 1956. № 9. С. 45–58 (перепеч. в: Далин В.М. Из истории социальной мысли во Франции. С. 143194); Он же. Робеспьер и Бабеф // НиНИ. 1958. № 6. С. 88–97 (перепеч. в: Далин В.М. Люди и идеи. С. 22–36); Он же. Новые документы об отношении Бабефа к Дантону // ВИ. 1959. № 4. С. 156–160; Он же. Неизвестная рукопись Бабефа // ФЕ – 1958. М., 1959. С. 184–205; Он же. Социальные идеи Бабефа накануне революции. (К 200-летию со дня рождения Бабефа) // НиНИ. 1961. № 1. С. 52–71. В 1961 г. в ГДР был опубликован сборник статей
  B. М. Далина о Бабефе: Dalin V.M. Babeuf-Studen. Berlin, 1961.


[Закрыть]. В них анализируется меняющееся в ходе Революции отношение Бабефа к Марату, Робеспьеру, Дантону, вскрыты его идейные воззрения, послужившие, по мнению автора, основной причиной расхождений между ним и вождями якобинцев [97]97
  Попутно отметим, что в эти же годы он изучил также архив видного французского политического деятеля периода Революции М.-А. Жюльена. На основе никем не изученных до него документов В.М. Далин впервые рассмотрел деятельность Жюльена после 9 термидора, мастерски воспроизвел его политические блуждания, являвшиеся характерными для целого поколения демократов того времени. См.: Далин В.М. М.-А. Жюльен после 9 термидора // ФЕ – 1959. М., 1961. С. 184–225 (перепеч. в: Далин В.М. Люди и идеи.
  C. 37–88).


[Закрыть].

В 1962 г. В.М. Далин защитил докторскую диссертацию на тему «Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции», а через год на ее основе опубликовал монографическое исследование[98]98
  Далин В.М. Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции (1785–1794) / пер. на франц. яз.: Daline V.M. Gracchus Babeuf à la veille et pendant la Révolution française. Moscou, 1976. 2n“^e éd. Moscou, 1987.


[Закрыть], которое он считал «главным трудом» своей жизни[99]99
  Далин В.М. Строили историю.


[Закрыть].

В книге В.М. Далина деятельность Бабефа представлена в плане изучения его политической активности и выяснения его социальных и политических идей. Сложный процесс формирования революционно-коммунистического мировоззрения Бабефа прослежен на широком фоне окружавшей социальной действительности и развертывавшихся политических событий, повлиявших на окончательное оформление его взглядов. В то же время подвергнуты доскональному изучению идейные истоки этой эволюции, влияние просветительской и коммунистической мысли XVIII в. (Руссо, Мабли), к которой Бабеф относился достаточно критически[100]100
  См. об этом подробно: Далин В.М. Руссо в оценке Бабефа. (К 250-летию со дня рождения Ж.Ж. Руссо и к 200-летию «Общественного договора») // Век Просвещения. М.; Париж, 1970. С. 279–288.


[Закрыть].

В.М. Далин впервые обратил внимание на то, что еще до Революции Бабеф был сторонником «коллективных ферм», то есть, по существу, коллективного производства. Тем самым Бабеф уже тогда придерживался коммунистических взглядов. Он утверждал, что с 1789 г. складывался «интерес Бабефа к совершенно определенной группе населения – к пролетариату и особенно полупролетариату мануфактурного периода» [101]101
  Далин В.М. Гракх Бабеф… С. 201.


[Закрыть].

В.М. Далиным исследовано активное участие Бабефа в борьбе против косвенных налогов в аграрном движении 1790–1792 гг., когда он выступал за «полную революционную ликвидацию феодализма и всех феодальных повинностей без какого бы то ни было выкупа»[102]102
  Там же. С. 382–386.


[Закрыть]. Важное значение имеет наблюдение В.М. Далина о решающей роли опыта экономической политики якобинской диктатуры в окончательном формировании социально-экономических идей Бабефа[103]103
  Там же. С. 550.


[Закрыть]. В 1793 г., как он утверждал, «коммунистический идеал создания общества “совершенного равенства’à являлся центральной идеей мировоззрения Бабефа»[104]104
  Там же. С. 590.


[Закрыть].

Развитие политических идей Бабефа исследовано не менее досконально. Под влиянием Руссо Бабеф в 1790 г. настаивал на осуществлении «прямого народоправства», а затем, ведя последовательную борьбу против цензовой избирательной системы Национального собрания, стремился к осуществлению «подлинного народного суверенитета»[105]105
  Там же. С. 286, 362–363 и др.


[Закрыть]. Как верно заметил В.М. Далин, лишь события последующих лет Революции привели Бабефа к идее необходимости установления временной революционной диктатуры, к которой он окончательно примкнул лишь в годы термидорианской реакции[106]106
  Там же. С. 363. См. об этом подробно: Черткова Г.С. Гракх Бабеф в годы термидорианской реакции. М., 1980.


[Закрыть].

Книга В.М. Далина – крупный вклад в изучение не только деятельности Бабефа, но и самой Французской революции. Нельзя не согласиться с А.З. Манфредом, написавшим Н.М. Дружинину в письме от 28 января 1962 г., что «исследование В.М. Далина по очень узкой теме: Бабеф до 9 термидора – поднимает также коренные вопросы Великой французской революции»[107]107
  АРАН. Ф. 1604 (Н.М. Дружинин). Оп. 4. Ед. хр. 558. Л. 5.


[Закрыть]. То же констатировал французский историк Ж.-Н. Дюканж, верно отметивший, что исследование В.М. Далина посвящено «не Бабефу и конспирации, а всему предыдущему периоду до 1794 г.»[108]108
  Ducange J.-N. La Revolution française et l’histoire du monde. Deux siècles de débats historiques et politiques 1815–1991. Paris, 2014. P. 196.


[Закрыть].

На основе многочисленных документов архива Бабефа он дал с марксистских позиций оценки многих важнейших проблем революционной эпохи, имеющих отнюдь не частное значение, таких как усиление феодальной реакции в конце Старого порядка, упорно отрицавшееся представителями критического направления в историографии Французской революции, нарастание революционной ситуации, аграрное движение в 1790–1792 гг. и др. В.М. Далин опроверг точку зрения Ж. Лефевра, считавшего, что конфискации 1790 г. имели чисто политический характер. Ссылаясь на «Петицию о фьефах» Бабефа, где выдвигалось требование конфискации всех сеньорий, он доказал, что этот процесс имел одновременно социальный характер[109]109
  Далин В.М. Гракх Бабеф. С. 387. См. об этом подробно: Адо А.В. Крестьяне и Великая французская революция. Крестьянское движение в 17891794 гг. 2-е изд. М., 1987. С. 185–190.


[Закрыть].

Книга В.М. Далина была высоко оценена советскими и зарубежными историками. В связи с выдвижением его кандидатуры на премию президиума АН СССР имени В.П. Волгина 4 октября 1970 г. на заседании сектора Истории Франции Института всеобщей истории АН СССР под руководством заведующего сектором А.З. Манфреда, «выступавшие отметили исключительно высокий научный уровень выдвигаемых работ [ «Гракх Бабеф накануне и во время Великой французской революции (1785–1794)» и «Люди и идеи». – В. П.]. На основе до сих пор никому не известных источников, впервые введенных им в научный оборот, В.М. Далину удалось создать практически исчерпывающую биографию Бабефа до 9 термидора, совершенно по-новому осветив целый ряд принципиально важных вопросов»[110]110
  «Выписка из протоколов заседания сектора истории Франции» // НИОР РГБ. Ф. 772. К. 33. Ед. хр. 15. Л. 277.


[Закрыть].

Как отмечали В.А. Дунаевский и Г.С. Кучеренко, «монография В.М. Далина значительно обогатила и упрочила более чем полуторавековую традицию осмысления в нашей стране истории движения “равных”. Благодаря его трудам о Бабефе советская наука заняла ведущее положение в исследовании этого важного явления всемирной истории»[111]111
  Дунаевский В.А., Кучеренко Г.С. Западноевропейский утопический социализм в работах советских историков. М., 1981. С. 114.


[Закрыть]. «Фигура Бабефа благодаря богатому и насыщенному исследованию В.М. Далина, выполненному со всей необходимой тщательностью, встает перед нами во весь свой рост. Человек действия и человек мысли, Бабеф предстает теперь как одна из самых выдающихся фигур в Революции, и притом с самого ее начала, с 1789 г.»[112]112
  См. рец. А. Собуля: НиНИ. 1965. № 1. С. 129–133.


[Закрыть], – писал А. Собуль. По мнению Ж. Годшо, «никто отныне не может говорить о Бабефе, не читая книгу Далина»[113]113
  Godechot J. La période révolutionnaire et impériale [publications de 1972 à 1978] (suite) // Revue historique. 1981. N 539. P. 195.


[Закрыть]. В одном же из своих последующих историографических обзоров он, вновь обращаясь к монографии В.М. Далина, отметил: «Лучшая книга о Бабефе – это книга русского историка Виктора Далина»[114]114
  Godechot J. L’histoire de la Révolution française // Historiens-géographes. 1984. N 298. P. 748.


[Закрыть]. В середине 1960-х гг. Н.М. Дружинин в одном из своих писем к Франко Вентури характеризовал труды В.М. Далина о Гракхе Бабефе как «ценные исследования», которые невозможно было «игнорировать»[115]115
  Дружинин Н.М. Избранные труды. Воспоминания, мысли, опыт историка. М., 1990. С. 385.


[Закрыть].

Отдавая должное капитальному труду В.М. Далина, специалисты высказывали и соображения дискуссионного порядка. Некоторые возражения выдвинул, например, А.Р. Иоаннисян, охарактеризовавший книгу «наиболее выдающимся исследованием, специально посвященным жизни и деятельности Бабефа»[116]116
  Иоаннисян А.Р. Коммунистические идеи в годы Великой французской революции. М., 1966. С. 60.


[Закрыть]. Не сомневаясь, что она «давно вошла в золотой фонд не только советской, но и мировой исторической литературы»[117]117
  См. рецензию А.Р. Иоаннисяна на книгу В.М. Далина «Из истории социальной мысли во Франции»: НиНИ. 1985. № 4. С. 163.


[Закрыть], он упрекал его, в частности, в «чересчур прямолинейном» рассмотрении идейного развития Бабефа в предреволюционные годы и в недостаточном внимании к его колебаниям той поры между эгалитаризмом и коммунизмом[118]118
  См. рец. А.Р. Иоаннисяна: ВИ. 1965. № 1. С. 158. См. его же развернутую точку зрения в: Иоаннисян А.Р. Коммунистические идеи в годы Великой французской революции. С. 60–65.


[Закрыть]. А.Л. Нарочницкий выступал с упреком об отсутствии у В.М. Далина критической оценки примитивного уравнительства в «крестьянском коммунизме Бабефа», которое привело бы «к стагнации производительных и всех других сил общества»[119]119
  Нарочницкий А.Л. Юбилей Французской революции: поиски и проблемы // НиНИ. 1989. № 3. С. 15.


[Закрыть].

В галерее французских исторических деятелей Бабеф был самой любимой личностью В.М. Далина. Он и в дальнейшем неоднократно обращался к истории бабувизма[120]120
  Далин В.М. К истории «Манифеста плебеев». Бабеф в Арраской тюрьме // История социалистических идей: сб. статей памяти академика В.П. Волгина. М., 1964. С. 475–485; Он же. Наполеон и бабувисты // ВИ. 1970. № 7. С. 190–204 (перепеч. в: Далин В.М. Люди и идеи. С. 89–98); Он же. Новейшая зарубежная литература о Бабефе // ВИ. 1972. № 3. С. 193–201; Он же. Вандомский процес // ФЕ – 1978. М., 1980. С. 187–198.


[Закрыть]. К. Мазорик считает его «самым новаторским историком заговора Бабефа и Равных»[121]121
  Mazauric C. L’histoire de la Revolution française et la pensne marxiste. Paris, 2009. P. 62.


[Закрыть]. Тем не менее отметим, что несмотря на пристальное внимание, проявлявшееся со стороны советских исследователей к бабувизму, история самого «Заговора равных» не привлекала их особого внимания: лишь П.П. Щеголев в 1927 г. посвятил этой теме маленькую книжку[122]122
  Щеголев П.П. Заговор Бабефа. Л., 1927. Недавно этой же теме было посвящено исследование одной из современных российских исследовательниц. См.: Чепурина М.Ю. Гракх Бабеф и заговор «равных». М., 2017.


[Закрыть]. По признанию В.М. Далина в разговоре со мной, он даже отказался от сделанного ему предложения написать полную биографию Бабефа для серии «Жизнь замечательных людей». Тем самым стрелы острой критики его близкого друга А.З. Манфреда направились и против него, который после конгресса историков 1965 г. в Вене отметил получение «во всех западных странах» чрезывчайно широкого распространения жанра научной биографии и подчеркнул, что советским историкам «необходимо создать и развить этот важный вид исторического творчества, которым мы незаслуженно пренебрегаем»[123]123
  Манфред А.З. Конгресс историков в Вене // Вестник Академии наук СССР. 1966. № 1. С. 102. Об этом см. также: Чубарьян А.О. Предисловие // Россия и Британия. Вып. 3. В мире английской истории. Памяти академика В.Г. Трухановского. М., 2002. С. 5; Давидсон А.Б. Мастер биографического жанра // Там же. С. 32.


[Закрыть].

Следует особо подчеркнуть активнейшее участие В.М. Далина в осуществлении международного издания сочинений Бабефа в четырех томах. В 1966 г. совмвестно с А. Собулем и А. Саитта он подготовил к публикации «Опись рукописных и печатных работ Бабефа»[124]124
  Daline V., Soboul A., Saitta A. Inventaire des manuscrits et des imprimas de Babeuf. Paris, 1966. См. рец. М. Домманже (Revue d’histoire economique et sociale. 1967. N 4. P. 554–555) и Е.В. Киселевой (НиНИ. 1968. № 1. C. 161–162).


[Закрыть].

Советским историком была составлена основная часть описи, включавшая материалы московского архива Бабефа. На основе этой описи в 1970-х – начале 1980-х гг. под руководством В.М. Далина и A. Собуля было осуществлено издание сочинений Бабефа[125]125
  Бабеф Г. Сочинения. В 4 т. Т 1. M., 1975–1982; Ouvres de Babeuf. T. 1. Paris, 1978.


[Закрыть], оставившее далеко позади имеющиеся до того издания произведений Трибуна народа[126]126
  Pages choisies de Babeuf. Paris, 1935; Babeuf. Textes choisis. Paris, 1951; idem. Textes choisis. Paris, 1965; idem. Le tribun du peuple (1794–1796). Textes choisis. Paris, 1969.


[Закрыть]. Ко всем томам В.М. Далиным были написаны обширные предисловия, имеющие самостоятельное научное значение, и подробные комментарии.

Как историк Французской революции В.М. Далин интересовался не только историей бабувизма, несмотря на явные симпатии к Бабефу и его сподвижникам. Он принимал активное участие и в острых дискуссиях по различным проблемам истории Революции.

B. М. Далин не остался безучастным к развернувшейся среди советских историков дискуссии по проблемам якобинской диктатуры. Он неоднократно выступал по проблемам исторической роли якобинцев и классовой природы якобинской диктатуры, вызвавшим оживленные споры в исторической литературе. Этот этап Революции, с давних пор ставший в советской историографии одной из приоритетных тем и предметом пристального внимания[127]127
  О причинах см.: Гордон А.В. Великая французская революция в советской историографии. М., 2009. С. 56, 197 и др.


[Закрыть], вызывал различные интерпретации, сводившиеся к двум основным. Н.М. Лукин, А.З. Манфред, А.В. Адо и многие другие исследователи, при наличии ряда расхождений в точках зрения, рассматривали якобинскую диктатуру как выразительницу интересов неоднородного блока социальных сил: средней и мелкой буржуазии, крестьянства, плебса[128]128
  Лукин Н.М. Максимилиан Робеспьер // Лукин Н.М. Избранные труды. Т 1. М., 1960. С. 15–156; Он же. Ленин и проблема якобинской диктатуры // Там же. С. 322–388; Манфред А.З. О природе якобинской власти // ВИ. 1969. № 5. С. 92–107; Он же. Три портрета эпохи Великой французской революции. М., 1978; Адо А.В. К вопросу о социальной природе якобинской диктатуры // НиНИ. 1972. № 1. С. 149–157.


[Закрыть]. Начиная с 1960-х гг. В.Г. Ревуненков в ряде работ выдвинул иную трактовку якобинского революционного правительства, которое, по его мнению, отражало интересы крупной и средней буржуазии[129]129
  См., например: Ревуненков В.Г. Марксизм и проблемы якобинской диктатуры. Л., 1966; Он же. Парижские санкюлоты эпохи Великой французской революции. Л., 1971; Он же. Якобинская республика и ее крушение. Л., 1983. См. рец. А.В. Адо на последнюю книгу (ВИ. 1986. № 8. С. 134–140), где высказан ряд возражений.


[Закрыть].

Ученик Н.М. Лукина, В.М. Далин в оценке якобинской диктатуры придерживался концепции учителя, которая в дальнейшем была развита А.З. Манфредом. В.М. Далин полагал, что «якобинцы представляли далеко не только одну буржуазию. Они стояли во главе блока демократической (средней и мелкой) буржуазии, крестьянства и городского плебейства, руководили союзом классовых сил… Якобинцы были партией революционного блока, со всеми его сильными сторонами и со всеми присущими ему внутренними классовыми противоречиями»[130]130
  Далин В.М. Историки Франции XIX–XX веков. М., 1981. С. 79, 280. См. также: Выступление на симпозиуме в секторе истории Франции Института всеобщей истории АН СССР 20 мая 1970 г. Проблемы якобинской диктатуры // ФЕ – 1970. М., 1972. С. 279–284; Он же. Lénine et le Jacobinisme // ÄHRE 1971. N 203. P. 89–112.


[Закрыть].

Как и А.З. Манфред, В.М. Далин был уверен. что восстание 31 мая – 2 июня привело «революцию к ее кульминационному пункту», установлению якобинской диктатуры[131]131
  Далин В.М. Гракх Бабеф… С. 592.


[Закрыть]. В этой связи необходимо осветить его отношение к периодизации Французской революции, другой существенной проблеме, вызвавшей в советской историографии оживленные споры и ставшей причиной расхождения мнений. В этом вопросе, в отличие от предыдущего, В.М. Далин не разделял мнения А.З. Манфреда, определявшего в целом весь период от 9 термидора до 18 брюмера как контрреволюционный. Считая 9 термидора поворотным пунктом в Революции, В.М. Далин утверждал в то же время, что «этим днем закончилась поступательная линия в развитии революции»[132]132
  Далин В.М. Падение первой республики (от 9 термидора до 18 брюмера) // История Франции. В 3 т. Т 2. М., 1973. С. 71.


[Закрыть]. «Великая французская революция, – писал он, – пережила две фазы: 1789–1794 гг., когда были совершены ее великие деяния, – фаза восходящего развития, и 1794–1799 гг. – нисходящая фаза, в которую революция вступила 9 термидора»[133]133
  Далин В.М. Предисловие // Манфред А.З. Великая французская революция. М., 1983. С. 12.


[Закрыть]. Характеризуя переворот 9 термидора «контрреволюционным», как это было принято в советской историографии, он полагал, что после него «восходящая линия развития великой буржуазной революции заканчивалась, – предстоял ее стремительный скат вниз»[134]134
  Далин В.М. Гракх Бабеф… С. 592.


[Закрыть].

Разумеется, с высоты наших дней не все интерпретации истории Французской революции В.М. Далина полностью сохранили актуальность. Надо иметь в виду, что он исследовал историю Революции в рамках марксистской методологии и опираясь на достижения науки своего времени. В данном случае речь идет не только об апологетической оценке деятельности Бабефа[135]135
  О пересмотре такого подхода некоторыми современными российскими исследователями см.: Чепурина М.Ю. Указ. соч. С. 210–211.


[Закрыть]. Вызывают возражения и некоторые интерпретации, данные В.М. Далиным самой революционной эпохе. К примеру, отметим его довольно категорическое суждение о борьбе Бабефа за «полную революционную ликвидацию феодализма» [курсив наш. – В. П.] в первые годы Революции[136]136
  Далин В.М. Гракх Бабеф… С. 382.


[Закрыть]. Сегодня В.М. Далин, несомненно, предпочел бы избежать такой прямолинейной формулировки при характеристике французской экономики в начале 1790-х гг. Ведь при переиздании в 1983 г. книги A. З. Манфреда «Великая французская буржуазная революция» B. М. Далин счел необходимым внести маленькую, но существенную коррективу в одно из определений автора книги почти 30-летней давности. В 1956 г. А.З. Манфред характеризовал господствовавшие во французском сельском хозяйстве в конце XVIII столетия отношения как «феодальные». В.М. Далин же, учитывая новейшие достижения науки, заменил это определение на «полуфеодальные»[137]137
  См.: Манфред А.З. Великая французская буржуазная революция XVIII века. М., 1956. С. 8; Он же. Великая французская революция. С. 17.


[Закрыть].

По поводу же интерпретации периодизации Французской революции имеет смысл хотя бы вкратце отметить новое в трактовке проблемы. В конце 1980-х гг. с весьма обоснованным предложением о необходимости пересмотра периодизации Революции выступил Е.Б. Черняк, утверждавший, что «к концу 1793 г. революция достигла всего того, что было исторически возможно… Развитие революции по восходящей линии завершилось к концу 1793 г. – началу 1794 г.»[138]138
  Черняк Е.Б. 1794-й год. Некоторые актуальнте проблемы исследования Великой французской революции // НиНИ. 1989. № 1. С. 78–79.


[Закрыть].

В 1988 г. с острой критикой оценки 9 термидора как «контрреволюционного» переворота выступил Д.М. Туган-Барановский[139]139
  Туган-Барановский Д.М. О проблемах изучения нисходящей фазы революции // Актуальные проблемы изучения истории Великой французской революции (материалы «круглого стола» 19–20 сентября 1988 г.). М., 1989. С. 184.


[Закрыть]. По этому вопросу отличную от советских предшественников точку зрения выразил и Д.Ю. Бовыкин, наблюдения которого о послетермидорианской Франции представляют несомненный интерес. Он полагает, что именно после 9 термидира «совершался переход от революционного к конституционному способу управления государством»[140]140
  Бовыкин Д.Ю. Революция окончена? Итоги Термидора. М., 2005. С. 5.


[Закрыть].

Что касается трактовки роли якобинцев и исторического значения их деятельности, несмотря на критику некоторыми исследователями в адрес той точки зрения, которой придерживался и В.М. Далин[141]141
  См., например: Болховитинов Н.Н. Новое мышление и изучение Великой французской революции XVIII в. // Актуальные проблемы изучения истории Великой французской революции. С. 20–39; Молчанов Н.Н. Монтаньяры. М., 1989.


[Закрыть], автор этих строк в целом разделяет его подход, с учетом, конечно, существенной коррективы, внесенной А.В. Адо: якобинцы и их лидер, защищая интересы широких слоев общества, воспринимали понятие народ «сквозь призму мелкобуржуазного, в социальном плане довольно умеренного мировоззрения»[142]142
  См. рецензии А.В. Адо на книги А.З. Манфреда «Три портрета эпохи Великой французской революции» (М., 1978) (НиНИ. 1979. № 2. С. 199) и «Великая французская революция» (М., 1983) (ВИ. 1985. № 6. С. 130).


[Закрыть].

Касаясь развития особенностей советской исторической науки, несомненно, была права Л.А. Сидорова, которая в связи с интерпретацией истории представителями послевоенного поколения отечественных историков верно заметила, что «марксистская непримиримость поколения красных профессоров уступала место более взвешенному отношению к партийности в исторических исследованиях. Поиск исторической объективности был включен в число исследовательских задач»[143]143
  Сидорова Л.А. Советские историки послевоенного поколения: собирательный образ и индивидуализирующие черты // История и историки -2004. Историографический вестник. М., 2005. С. 219.


[Закрыть]. Эта тенденция более углубилась со второй половины 1980-х гг. и способствовала более объективному развитию нашей науки. Марксистская методология в ее советской версии, основоположником которой был Сталин, при исследовании Французской революции за последние десятилетия уступила доминирующие позиции новым подходам современных российских историков. Исследование истории Французской революции продвигается, и каждое поколение историков вносит свою лепту в ее изучение, впитывая лучшее из трудов своих предшественников, в том числе принадлежавших перу В.М. Далина. Еще в 1990-х гг., незадолго до своей кончины, А.В. Адо писал китайскому историку Шен-Ченсиню: «Ныне, вероятно, можно констатировать, что эта школа [советская] (как и Советский Союз) уже принадлежит истории; время ее миновало. Но ее опыт и лучшее в ее наследии сохраняют свою ценность. Советская историография Французской революции завершила свое существование. На смену ей идет становление новой российской историографии Французской революции. Она не утрачивает преемственности с наиболее позитивным наследием историографии советской, но она принадлежит уже к иному времени и имеет свое особое лицо» [курсивы автора. – В. П.]»[144]144
  [Адо А.В.] Письмо Шен-Ченсиню // Вестник Московского университета. Серия 8: История. 1996. № 5. С. 27, 32.


[Закрыть].