Текст книги "Древние города"

Глава 9
Мэй. Живой металл разговаривает только со Всадниками

1

Голова у леки была гладкой и ровной. Совсем небольшой – легко уместилась бы в ладони. Он ходил рядом с отцом и помогал с приготовлением еды, а детвора, окружив загадочную игрушку, повизгивала, тыкала в него пальцами и то и дело желала потрогать.

Для них это была удивительная невидаль. Драконов они знали, даже слишком хорошо. Но те были опасными и большими. А тут робот, который самому младшему приходился по плечо. Не страшный, не опасный. Конечно, лека быстро стал любимцем всех детей.

Желание рассмотреть робота как следует охватило Мэй еще тогда, когда дракон висел над Башней Вурногов. Потому, едва вернулись к своим, она кинулась искать леку, а когда увидела – бесцеремонно схватила и выключила, не обращая внимания на протестующие вопли детворы. Тот, послушно скрипнув, сложился. И тогда выпуклыми линиями проступило треугольное клеймо у него на самой верхушке. Если только у шаров бывают верхушки.

Когда лека раскладывался – из этого места выезжало туловище и следом тоненькие ноги. Потому клеймо терялось. Но сейчас треугольник слишком хорошо выделялся на блестящей поверхности.

Номер, дата выпуска – цифры, которые ничего не значили по нынешним временам. И название фирмы. «Цеу-Муи-Ки».

Никто и никогда не говорил, откуда появились эти роботы и кто конкретно их выпускал. Принято было считать, что роботов создавали прошлые цивилизации людей. Но какие?

«Цеу-Муи-Ки»… Это же Цемуки! Во всяком случае очень похоже!

– Что случилось? – подошел отец, положил на плечо ладонь.

Стало тепло и уютно от отцовского присутствия. Захотелось уткнуться ему в грудь и разреветься – точно так, как делала это в далеком детстве.

Мэй сощурила глаза, покачала на руке шар леки, после надавила на вставленный камень энергии и заставила робота включиться. Спросила, не глядя на отца, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы:

– Ты знаешь, кто делал раньше таких роботов?

– Этого никто уже не знает, – растерянно ответил отец, потом развернул к себе Мэй и посмотрел ей в глаза.

Потемневшее и загоревшее, его лицо стало более худым, черты заострились, губы обветрились. Щеки и подбородок покрыла щетина, придавая отцу вид заправского охотника-Всадника. Только вот голубые глаза теперь казались более пронзительными и более яркими и слишком сильно отличались от черных глаз здешних жителей. И пряди отросших волос выгорели на солнце и стали почти белыми.

– Как ты? – просил отец коротко и грустно.

– Плохо, – врать Мэй не могла. – Очень плохо.

Ей хотелось крикнуть, что она любит Люка и не может его оставить. Что ненавидит войну и желает убраться из этих мест как можно дальше. Но вокруг стояли лохматые печальные дети, поглядывали на леку и на Мэй с тревогой, и болтать при них языком не стоило.

– Мы застряли тут, видимо, – уклончиво ответил отец. Он думает, что Мэй боится остаться в Камлюках насовсем?

Как много отец не понимает и не знает! Они отдалились друг от друга, и совсем нет ни времени, ни сил преодолевать это расстояние.

– Мне надо знать, кто изготовлял эти штуки. – Мэй кивнула на роботов. – Потому что наши, Городские, добрались до источника Живого металла Вурногов и напоили Живым металлом леков. И вот эти малыши выросли и стали огромными боевыми роботами. Или не боевыми… Я не знаю, какие в их головах программы. А ты знаешь?

Отец отшатнулся, провел рукой по волосам, переспросил:

– Напоили Живым металлом?

– Да, как Всадники поят своих драконов. Леки – такие же роботы, как и драконы. Просто у Городских не было источника, чтобы их вырастить. Теперь вырастили и имеют боевые машины. Мы видели их с Люком, когда летели на драконе. Это все так и есть. Война возвращается, как и предсказывали это Всадники.

В этот момент Мэй осенила важная и простая мысль. Такая простая, как фигура леки, что шастала по коридорам и переходам Башни, забавляя малышню. Она кинулась к лестничным пролетам, уходящим вниз крутой спиралью, и понеслась, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

Первый этаж Башни уходил под самую землю. Большим темным туннелем он скрывался в темноте, и оттуда веяло странным теплом. Не прохладой, а каким-то даже жаром. Туннель пугал и притягивал одновременно, и, пробегая мимо, Мэй не смогла не остановиться и не оглянуться.

На миг она всмотрелась в темноту, где грустными огоньками мигали глаза драконов, после повернулась и направилась к огромным воротам.

Драконов Всадники тоже спрятали в Костровой Башне, в подземном темном этаже, где лишь драконьи глаза разгоняли сумрак. Там же находился теперь и Енси. Башня укрывала на ночь и машины, и их владельцев.

На верхних этажах топили печи и готовили еду. На самом последнем, четвертом, где были узкие бойницы, разместились воины. На остальных уровнях окон не имелось вовсе, кроме узких щелей под самым потолком, и источником света служил горящий огонь в очагах да плошки с маслом. Вот поэтому лека со своими фонариками пользовался таким большим успехом у детворы.

Светило уже скрылось за горизонтом, и лишь его красные лучи расходились из-за барханов. Мэй постояла у открытых ворот, собираясь с силами, после вздохнула, сжала губы и направилась обратно, в темный проход, где находились драконы.

Войти в темноту, полную боевых машин. Погрузиться во мрак и отыскать там своего дракона.

Может, Люк все еще здесь? Может, он возится с машиной?

Мэй знала, что нет. Он поднялся на четвертый уровень Башни и рассказывает Всадникам о том, что довелось увидеть у Вурногов. Как тогда она найдет Енси в такой темноте?

Очень просто.

– Енси, я хочу тебя найти, – твердо и громко произнесла Мэй.

И тут же все драконы открыли глаза. Стало так светло, что проступил над головой неровный потолок, выложенный правильными квадратными плитами. Поддерживаемый толстыми колоннами, он поднимался так высоко, что Мэй заробела еще больше, чувствуя торжественность и строгость этого места. Древнюю, многолетнюю строгость, берущую начало в далеком и забытом прошлом.

Пол уходил под уклон, и само огромное драконье помещение пряталось под землей, опускаясь под скалу. И потолок, получается, тоже был выдолблен в скале, как и огромные колонны. Совсем рядом с Мэй оказался большеголовый дракон с седлом, отделанным мьёковым мехом. Широкие ноздри робота фыркнули, выпуская аккуратную струю дыма, пасть слегка приоткрылась, и оттуда вывалился узкий кончик языка. Черного языка, похожего на кожаный ремень. Мэй подавила в себе резко вспыхнувший страх, приблизилась и положила ладонь машине между глаз. Тот притих, покорно опустил голову и прикрыл глаза.

– Енси! – требовательно позвала Мэй.

Верный дракон отозвался, стукнув хвостом и громко рявкнув. Он лежал недалеко от входа, и пришлось возвращаться назад. С одного из драконьих седел поднялся лохматый сонный парень, удивленно уставился на Мэй и спросил:

– Эй, ты чего? Что тебе надо?

Мэй не ответила. Она пробиралась к Енси, перепрыгивая через кончики крыльев и длинные хвосты с шипами и наростами. Наконец, оказавшись у своей машины, с наскока взлетела в седло и нажала внизу на луку, задержав пальцы на невидимой, но хорошо ощущаемой сенсорной кнопке. Экран тут же отозвался, засиял синим, выдал ряд знаков. И среди этих знаков Мэй легко отыскала название Торговой Гильдии, построившей дракона. «Цеу-Муи-Ки» – ярко и красиво покачивалось в самом углу экрана.

Торговая Гильдия «Цеу-Муи-Ки». Производство роботов.

Все коротко и просто. Цемуки производили драконов. Когда-то, давным-давно. Это они придумали роботов, это они хранили старинные и дивные технологии, позволяющие из одной крошечной платы вырасти огромной машине.

Цемуки воевали, это рассказывал Люк. Цемуки превратились в белых животных, потому что их поразил страшный вирус, превращающий людей в животных. Не осталось ни одного Цемука. Никого. Вообще. Только огромные белые звери, которые теперь служат странным людям с неба.

Много нитей, но все это путалось бесформенным клубком. Не хватало еще чего-то. Все зависало, теряло смысл. Мэй не знала, за что тут можно ухватиться. Слишком много непонятного. Откуда возник вирус у Цемуков? За что они воевали? Кто такие эти Дети Неба, что владеют Деревьями-Гигантами? Как они замешаны в прошлых войнах?

Люк говорил, что таинственный бог неба Ким-Киган прилетел на драконе, показал путь к Храму Живого металла и научил делать драконов. Выводить из яйца. Опускать в Живой металл и воспитывать. Для того чтобы Всадники не исчезли, выжили в пустыне.

Почему-то вспомнился старый слоган, который учили когда-то в школе.

– Наш народ выживет в Городах… – пробормотала Мэй.

Города Жизни – залог выживания. Для того, чтобы выжить, Городские должны были охранять свои Города от Всадников. А Всадники должны были охранять Живой металл от Городских. Для того, чтобы жить, надо было убивать. Для того, чтобы сохранить мир, надо было воевать.

Война ради мира, что ли?

Мэй хлопнула Енси по шее, приказала закрыть экран и спустилась вниз.

Во всем этом надо разобраться. Надо просто взять и слетать еще раз к этим самым Детям Неба. Кажется, Хэна приглашала в гости…

2

Мать Еника между тем уже успела обустроить узкую нишу на втором уровне. На каменный холодный пол накидала ворох травы – для того чтобы холод от мертвого камня не проникал ночью через шкуры и одеяла. Застелила все привезенными Люком шкурами, у стен пристроила множество подушек.

Пылала ласковым огнем сложенная из камней небольшая печка – труба от нее выходила чуть сбоку от крыши Башни. Здесь было множество печей, потому и торчало множество труб на выступах, у самой верхней плоской крыши. На печке женщины уже пристроили огромный казан и варили в нем мясо с приправами. А с другой стороны, на другой печке жарились лепешки – много больших, толстых лепешек.

Но есть Мэй не хотелось. Она так устала, так умоталась, что ноги больше не держали. Хорошо еще, удалось искупаться на острове и от нее не несет потом. Потому сейчас можно просто сполоснуть ладони водой и завалиться спать. Рухнуть на мягкие подушки, завернуться в теплое одеяло и ни о чем больше не думать.

Потому что сил думать не осталось вовсе.

Она зашла под арку, в уютную тихую темноту ниши и чуть не споткнулась о длинные ноги Люка, уже успевшего растянуться почти посередине застеленного пространства. Парень сопел, уткнувшись носом в подушку, волосы закрывали лицо, и лишь на шее проглядывал еле заметный шнурок. Мэй покачала головой, опустилась на колени и устроилась рядом, положив между собой и Люком парочку подушек. Где-то в темноте спали младшие девочки, и Мэй даже смогла смутно рассмотреть их головки. Малышки пристроились рядом друг с другом и дышали ровно и спокойно.

Спокойно – это главное. Темно, тепло и спокойно. И безопасно. Поэтому можно лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать.

Сон оказался недолгим. По крайней мере, так показалось Мэй. Ее растолкал Люк. Он держал в одной руке плошку с горящим фитильком, и слабый желтый свет отражался в темных, больших глазах парня. Приложив палец к губам, он молча потянул Мэй за собой, и ладонь его была жесткой и горячей.

Спать хотелось так, что глаза открывались с трудом, а голова казалась тяжелой и чужой. Потому Мэй скинула с себя руку Люка и прошептала:

– Что еще? Утро, что ли?

– Ты должна опустить яйцо дракона в Живой металл. Мы не будем ждать до Праздника Посвящения, времени у нас нет. Пошли. Ты теперь одна из нас…

– Нет. – Мэй нахмурилась и не сдвинулась с места. – Я не одна из вас. Я не воюю… со своими… не хочу воевать…

– Я понял. Ты особенная, все так считают. Тем более, Мэй, ты должна вывести дракона. Пошли. – И Люк взял ее за руку и помог подняться.

Наскоро выпив не успевшего загустеть кинеля и кинув в рот кусок лепешки, Мэй сполоснула лицо водой, натянула на ноги льёсы и пошлепала за Люком. Вниз, через множество крутых каменных ступенек, минуя один пролет за другим, преодолевая темноту и звуки тихого говора, потрескивания дров и редкого детского плача. Вниз, к тому месту, где находились драконы.

3

Драконы в большом зале одновременно открыли глаза. Разноцветные точки – источники света – заставили огромный зал ожить, заполнили его странным, призрачным свечением. Разумные светила, понимающие, неотрывно следящие за Мэй и за Люком.

Странная дрожь охватила руки, шею, плечи. Холод заставил сжаться, но Мэй тут же распрямила плечи. Она ведь не боится! Это точно, она не боится! Тогда и не стоит горбиться и трястись. Это всего лишь драконы. Только драконы – привычные, простые и понятные. Ведь столько раз довелось летать на Енси…

Люк нес в руках драконью плату. Синий шар вспыхивал крошечными искрами, словно бы его снедало нетерпение и желание возродиться. Мэй зачем-то оглянулась назад, но большие каменные ворота Башни были задвинуты, и засовы закрыты. Потому за спиной лишь потрескивала пара факелов, освещающих огромные засовы, сделанные из Живого металла и сами собой двигающиеся в пазах. Мэй уже слышала о том, что Башенные двери имеют запоры, понимающие человеческую речь. Теперь это не удивляло. Казалось, что так и должно было быть.

Никто их с Люком не сопровождал. В зале с драконами людей не было вообще. Ни одного человека. Ни воина, ни женщин, ни детей. Только машины, пристально разглядывающие Мэй, словно им хотелось задать какой-то вопрос, но они не решались.

Люк неожиданно повернул вправо, перепрыгнул через длинный хвост одного из драконов и проскочил в огромную полукруглую арку. Мэй последовала за ним и оказалась на подвесном мосту.

Когда-то в школе рассказывали об уникальных технологиях прошлого. О роботах, умеющих строить дома, готовить еду, убирать улицы. О роботах-птицах, умеющих летать и перевозить в себе людей. О роботах-рыбах, таких больших, что в них помещалось больше сотни людей.

Рассказывали и о подвесных мостах, выполненных из Живого металла и умеющих двигаться. Мэй еще видела нарисованные картинки с такими мостами в своих учебниках.

И вот сейчас она оказалась на точно таком же строении. Его основы уходили глубоко вниз, в бесконечную темноту, огромную и пугающую. А сам настил висел в воздухе тонкой светящейся дорогой. Перила сияли белым кружевом – изящным и хрупким. Казалось, что они рассыплются от одного только прикосновения. Но Люк уверенно положил ладонь на сияющие завитки и двинулся вперед. Мост тут же ответил: стал медленно передвигаться, перенося своего путника. Мэй следовала за Люком с опаской и тревогой.

А мост между тем перемещался так, словно его основы были мягкими и гибкими. Качнулся плавно и легко и перенес их с одного края пещеры в другой, с одного конца бездны к другому. Прошли через еще одну арку, украшенную тонюсенькими узорами из светящегося Живого металла.

И снова перед ними предстала огромнейшая пещера, дно которой уходило так далеко вниз, что невозможно было разглядеть. Множество мостов пересекало пещеру – словно тонкие нити, они создавали странный узор, напоминавший сеть членогов. Здесь все сияло – перила, мостовой настил и странные узоры на основаниях мостов. Все двигалось, жило и казалось, что мосты даже умеют дышать.

Еле заметно подрагивали перила, меняя время от времени узор. Слабо мерцал металл. И стояла тишина. Теплая, почти жаркая. Густая и торжественная.

– Вот здесь мы делаем выбор. Каждый раз. Только настоящий Всадник, летающий на драконах, сумеет найти правильный путь. Живой металл подскажет ему, какой мост надо выбрать и куда надо поворачивать. Все остальные упадут в пропасть: мосты сбросят любого, кто сделает неправильный выбор. Попробуй.

– Что попробовать? – почти шепотом спросила Мэй.

– Определи, куда надо идти. Выбери для себя мост.

Мэй больше не спрашивала. Она стояла на каменной площадке, от которой начиналось несколько мостов. Почти одинаковые, узкие, они отличались лишь узором на перилах. Узоры менялись время от времени – завитки сужались, завивались в спирали. Распускались и сворачивались цветочки, переплетались странные стебли. Словно картинки из жизни. Вот на соседнем мостике распустился на ветке цветок, заиграл сиреневыми переливами. Вот к цветку пополз жук-икень. Вот все пропало, завитки свернулись, переместились и заново раскрылись – новыми диковинными цветами.

И тут Мэй увидела на одном из мостов в узоре перил круглое яйцо. Оно находилось прямо в середине узора, словно точка, с которой все начинается. Словно основа, главный код. Маленькое, могущее дать начало чему-то большому. Яйцо увеличилось, и Мэй поняла, что это уже не плата, а планета. Сиреневая Эльси, вращавшаяся вокруг Буймиша. Она грустная и хрупкая, она хранит в себе начало жизни. Для всех, не только для драконов.

– Вот сюда, – уверенно сказала Мэй.

– Правильно, – улыбнулся Люк.

– Потому что там Эльши в узорах, да? В узорах перил, да?

– Это для тебя была Эльши. Я видел другое. Живой металл говорит только для Всадников. И когда ты готов – ты его услышишь. Или когда ты готова. – Люк улыбнулся.

Он ступил на мост первый. Мэй последовала за ним – и светящийся пролет задвигался, перемещая своих пассажиров. Он прогибался и опускался под другими мостами, поворачивался, самую малость наклоняясь вбок. Металл под ногами казался теплым и ласковым. Он бережно нес своих седоков, тех, кто смог понять его узоры, разгадать его историю. Как такое может быть? Неужели Живой металл пытается говорить с Всадниками? Неужели Мэй его понимает?

Но вот Мост остановился перед каменным выступом, на котором светилась еще одна арка. Люк прыгнул и зашагал вперед, махнув рукой Мэй. Оставалось только следовать за ним.

– Теперь ты видишь, что в Храм Живого металла нельзя проникнуть просто так. Никто, кроме Всадников, не может туда попасть.

– А у Вурногов как?

– У них просто источник. Он почти на поверхности. Они слишком плохо его охраняли, и теперь придется заплатить за это большую цену.

Длинный коридор уводил все ниже и ниже. Вышли к длинному ряду колонн, и за ними Мэй увидела огромную черную стену.

– Вот он, Храм Живого металла, – тихо проговорил Люк.

4

Черная стена полукругом охватывала половину периметра Храма. Блестящая, невероятно красивая, она несла на себе знаки с посланием, выделяющиеся ярким синим цветом. Синие знаки на черном металле. А в самой середине Храма Мэй увидела невиданное.

Прямо посередине зала лежало овальное большое озеро, густо-синее, полупрозрачное, медленное и тяжелое. К нему вели широкие желобки из черного камня. А над желобками, наверху, проходила галерея, на которой и стояли Мэй, Люк и остальные отцы клана. Это и был легендарный источник Живого металла. Он искрился, бурлил тихо и медленно, и даже казалось, что он вздыхал временами.

Здесь были не только люди племени Люка, но и другие воины, которых раньше видеть не доводилось. Но спрашивать, кто это, не хотелось. Храм завораживал, сковывал язык, замедлял мысли. Вернее, делал их более ясными, более четкими. Главное выделялось, второстепенное отсеивалось.

А главным сейчас в этой торжественной и тревожной тишине были драконьи платы, которые воины держали в руках. Люк передал Мэй полупрозрачный шар, ставший почему-то теплым, и ее нервная дрожь утихла. Пропала, словно и не бывало.

Плата вдруг затронула глубокие внутренние струны души. Мэй чувствовала себя так, словно держала в руках новую жизнь, начало чего-то большого и важного.

Отцы кланов – а здесь был не только клан Рика-Им-Наи, как догадалась Мэй, – говорили торжественные слова, медленно и важно. Каждый по очереди, после все долго молчали. Но слушать их не хотелось. Сейчас, глядя на сияющий внизу источник Живого металла, готового дать жизнь новым роботам, Мэй подумала, что Живой металл ведь не несет смерть сам по себе. Он создает, творит, дает жизнь. Он – как планета Эльси, из глубин которой он вытекает. Как Эльси рождает цветы, травы, деревья, животных и людей, так и этот уникальный природный ресурс, неизученный до сих пор ресурс, дает жизнь цифровым технологиям.

Тогда получается, что смерть несут технологии, превращающие Живой металл в орудие убийства? Что случилось с людьми, если они предпочитают убивать, вместо того чтобы создавать?

Мэй держала плату и чувствовала внутри себя скорбь. Глубокую, опустошающую, тяжелую, гнетущую. Так скорбит Мать о своих потерянных детях, так скорбят дети о своей Матери.

«Разве не я дала вам жизнь? Разве не я питала, грела и растила вас? Почему же вы убиваете меня?» – прозвучала вдруг в голове странная фраза.

Мэй нахмурилась, вздрогнула, подняла глаза на стену и совсем ясно прочитала внизу, у самого основания витиеватые знаки, сложившиеся в понятные слова:

– «И придут тяжелые времена, и вернется Железная война, но сначала вы увидите девушку на драконе. Она станет посланницей Настоящей Матери и передаст вам Ее волю. Придут большие машины, придут белые звери, появится девушка на драконе. И каждый будет решать сам, кому он останется верен. Тогда новая беда обрушится на планету Эльси, и, чтобы сохранить Настоящую Мать, вы потеряете связь с источником».

Так было написано на стене.

Мэй прочла это вслух, совсем выпав из реальности, и, когда закончила чтение, поняла, что стоит в абсолютной тишине. Совершенной тишине, и глаза всех присутствующих обращены на нее.

– Что ты только что сказала, девушка с душой Всадника? – прогремел бас одного из воинов.

Мэй повторила. Она не стеснялась и не боялась. Появилась в ней какая-то внутренняя сила, способная прогонять и страх, и стеснение.

– Вот так звучит полное предсказание, которое находится на стене, – пояснил Люк. – Мэй-Си только что прочла его. Она – вестница Настоящей Матери. Пришло время последних пророчеств.

– Тогда прочти еще раз, Владеющая Драконами, чтобы мы могли понять это пророчество, – с почтением в голосе попросил воин.

Мэй прочитала. Слова каждый раз звучали по-новому, каждый раз пробуждая новые и непонятные чувства.

Наступила тишина. Воины молчали, видимо обдумывая слова Мэй. После один из воинов, седой, с пронзительными черными глазами и коричневой кожей, заговорил:

– Может быть, последний раз опускаем мы платы в источник Живого металла. Может быть, последний раз даем жизнь новым драконам. Никто не может знать будущего, но мы можем стоять до конца и защищать дар Настоящей Матери. Потому пусть наши враги заплатят за смерти наших детей втрое и вчетверо. Пусть наши драконы не знают пощады, и пусть лучи Светила наполнят силой их крылья.

Мэй поняла, что пришло время опускать плату. Люк приблизился и подсказал:

– Тебе надо спуститься вниз по лесенке к желобкам и большим шарам. Там ты поймешь, что надо делать.

Узкие ступеньки-перекладинки тоже были выполнены из Живого металла. Они поблескивали синими узорами, и от них веяло теплом. Одна, другая, третья – больше десяти ступеней вели вниз, в просторный зал, похожий на огромную чашу. Колонны, окружавшие эту чашу, были испещрены диковинными синими и белыми узорами, и у каждой колонны находился большой прозрачный шар. Шары эти просто висели в воздухе, ничем не поддерживаемые, к ним вели прозрачные белые ступени, тоже висящие в воздухе. Каждая ступенька – обтекаемой, гладкой формы. А под шарами начинались желобки.

Мэй знала, что это за прозрачные сферы, – в ее Городе была одна такая. Это были кабинки для управления компьютерным центром, другими словами – место для операторов. В этих сферах находились датчики, а внутри, если включить, загорались панели, прямо на прозрачных стенах шара. Отцу Мэй доводилось не раз управлять из такого шара энергетическими установками.

Но тут сфер было много, а над самим озером висел самый большой шар, который, видимо, и был главным мозгом здешнего искусственного интеллекта. Только сейчас он был выключен.

Храм Живого металла хранил в себе много всякого неизвестного и непонятного. Старые могущественные технологии сохранились и тут точно так же, как в заброшенном подземном городе, где рядом с роботами обитали лишь черви-зимонааки.

Воины, спустившиеся к желобкам, между тем подняли руки с платами и после торжественно опустили их в желобки. Шары-яйца покатились вниз, к источнику, и один за другим исчезли в сверкающем темно-синем озере. Мэй на какое-то время засомневалась. Что она делает? Зачем она это делает? Никогда бы не поверила раньше, что сама, своими руками, даст жизнь новому дракону.

Но сомнения тут же исчезли. Мэй присела и бережно устроила плату в желобок. Шар качнулся, словно прощаясь, и покатился вниз, медленно набирая скорость. Он упал в источник бесшумно и мягко, даже не булькнув. Платы остальных уже погрузились в Металл, и теперь Храм затих в трепетном ожидании.

Сколько времени нужно на то, чтобы родился дракон? И тут озеро Живого металла забурлило.