Текст книги "Птица и охотник"

#8. Нок

Покрытая прошлогодними прелыми листьями земля убегала из-под ног и с предательски тихим шорохом съезжала вниз. Нок хваталась руками за стволы молодых дубов, что поднимались рядом с многолетними великанами. Корни вьющихся растений, выгибаясь, бесшумными змеями цеплялись за ее ноги, хватали за край юбки и требовательно замедляли движение.

Девушка понимала, что от ужаса она теряет здравомыслие, что надо остановиться и хотя бы оглядеться, но сил собраться и прогнать страх у нее не осталось. Поэтому деревья мелькали в бешеном беге, ветки хлестали по плечам, и думалось только об одном – поскорее бы оказаться на побережье. Подальше от зловещих деревьев, трескучего пламени в хижине Хамусы и… страшного предсказания.

Об этом Нок будет думать потом. Когда окажется в безопасности, переведет дух и успокоится. Тогда можно будет разобраться, что ждет ее в будущем. Хорошее или плохое… Доброе или злое… а пока – вперед! Сквозь деревья, через ямы и бурелом. Вперед, к плещущемуся прибою. Туда, где спокойно…

По узкой, едва заметной тропинке Нок сбежала с холма и только оказавшись в неглубоком и чистом овражке остановилась и перевела дыхание. Поправила юбку, долго и безуспешно отряхивая ее от листьев и мелких веточек. Убрала лесной мусор из растрепавшихся кос. Еще раз зачем-то отряхнула юбку. Выпрямилась, подняла глаза и… остолбенела.

Этот миг показался ей бесконечным и до странности безмолвным. Неслышно, совсем неслышно спускался с соседнего холма вчерашний Незнакомец. Черная шляпа с широкими полями надвинута на глаза, кафтан распахнут. Белая рубашка местами порвана и в ярких бурых пятнах крови. Он смотрел на Нок. В упор, не отрывая взора. И глаза его сверкали из-под полей шляпы, точно горящие угли в печи.

Страшные глаза страшного человека… Нок почувствовала, как в горле встал ком, и перехватило дыхание. Ей надо бежать, бежать от Незнакомца, но его пристальный взгляд завораживал, притягивал, и не было никаких сил сдвинуться с места. Что надо этому человеку? Что, дери его зменграхи, ему надо?!

Незнакомец остановился. Нок внезапно поняла, что уставилась на него, как глупая девчонка, а делать этого не следует. Она рабыня, а глядит на свободного во все глаза! Опустив взор, девушка медленно выдохнула. Сложила ладони вместе, три раза поклонилась. После, на всякий случай, поклонилась еще раз.

Хорошо, что поднимать глаза не обязательно, что можно не смотреть на Незнакомца.

– Проходи, девушка, – прозвучал низкий голос.

Краем глаз Нок с ужасом заметила, что мужчина ответил на поклон. Он слегка наклонил голову и вытянул руку в кожаной перчатке, показывая, что путь свободен. Девушка сдвинулась с места и глянула мельком на него. Перчатка в крови… Или ей показалось?

Огромный мешок в другой руке Незнакомца обтягивал что-то большое, круглое. Что-то, с чего капала кровь…

Подхватив подол юбки, Нок кинулась бежать, понимая, что умирает от страха и сердце вот-вот остановится. Духи, за что ей все это, за что?

Девушка не помнила, как добралась до Корабельного двора, как смывала пыль с ног и пот с лица. Еж давно проснулся, и в хижине только крепко спала Травка. И это не удивительно, после такой ночи и Нок бы сейчас легла и крепко уснула. До самого вечера, а еще лучше – до самого утра.

За что на нее свалилось столько неприятностей? Сначала глупое предсказание Нгаца, после непонятно как выпавшие кости. А в довершение всего страшный Незнакомец. Ведь у него на руках была кровь, и, судя по всему, это не его кровь. И в мешке была кровь. И не только кровь, а тела. Разрубленные тела людей или только их головы…

Кто он такой? Что делает здесь, в Свободных Побережьях? Вдруг он убийца? Есть же такие люди. Они не могут жить без убийств. Им это необходимо, они так получают свое собственное добро. Таким людям хорошо на войне, а если войны нет, они просто рыщут по дорогам и убивают бродяг, нищих или одиноких людей. Вот и этот – такой же убийца… а вдруг он присмотрел для себя Нок?

Чувствуя, как зубы выбивают дрожь, девушка стянула с себя юбку. Юбка – слишком нарядная одежда для уборки зала Корабельного двора. Надо надеть темно-синие, немаркие шаровары и голубую тунику. Косы она после переплетет. Солнце поднялось уже очень высоко, и мама Мабуса наверняка будет ругать ее за такую долгую отлучку. А что она ей скажет? Что ей выпало три солнца на костях ведуньи, а после кости сошли с ума и все в хижине загорелось? И это все из-за нее, Нок?

Хамусу в Линне все знают и все боятся. Ругать девушку за то, что она ходила к ведунье, мама Мабуса сильно не станет. Но что сказать о предсказании? Ничего себе, улыбка судьбы… Перевернутая тренога, пожар. И Незнакомец в довершение всех бед. Чтобы всем так судьба улыбалась, дери его зменграхи!

Нок, резко дергая гребнем, расчесала длинные концы кос и выскочила из комнаты.

Еж и Малышка домывали зал, скребя полы щетками изо всех сил. Сурово поджав губы, у выхода на улицу стояла мама Мабуса. Глаза ее сверкали ярче коралловых бусин, а сведенные к переносице брови сливались в одну густую полосу, черную, точно угли, что выгребает из печи по утрам повар Тинки-Мэ.

– И где это ходила моя Нок с утра? – громыхнула она, и Еж, вздрогнув, втянул голову в плечи.

Нок поклонилась, привычно сложив ладони, после ответила, не поднимая глаз:

– Ведунья Хамуса вчера велела с рассветом солнца прийти к ней.

– И что? Нельзя было сказать мне? Язык у тебя отсох или в голове осталось только кислое молоко? Вот уж дура так дура!

Мама Мабуса приблизилась и с силой щелкнула Нок по лбу. Пальцы у нее были крепкие и сильные. Почти мужские пальцы, и щелчок получился довольно ощутимый.

– И что сказала Хамуса? Ну?

Нок замялась, после сказала:

– У нее в хижине пожар случился. Плохо дело, очень плохо. Не к добру все это, так она сказала…

– Вот же глупая. Ладно, ступай. Сиди сегодня во дворе и не ходи никуда, ясно? Работы тебе хватит. Да, за этими двумя присматривай. И чтобы тихо было, иначе все кости вытрясу из вас, бездельники.

Мама Мабуса ступила на скрипучую лестницу, поднимающуюся на второй этаж, и проворчала, уже сама себе:

– Разбаловались они… привыкли, что все им потакают… Бегают по городу, точно вольные, а работа не делается. Выдеру я их за такие дела, только пусть окажется, что зал недостаточно хорошо вымыт или посуда не расставлена. Выпорю так, что шкура слезет, а новая не скоро нарастет.

Нок взялась за посуду. Перемыла все грязные еще с вечера кружки. Вытерла прилавок, полки. Тщательно вымела мусор с пола из-под прилавка. Ни Еж, ни Малышка ни о чем ее не спрашивали. Видать, поняли по лицу, что что-то случилось, и не приставали с расспросами.

Дети привели в порядок зал, натаскали к печи хвороста. Только после этого пристроились завтракать во внутреннем дворике, у колодца.

– Ну, как? – шепотом спросил Еж. – Что сказала Хамуса?

– Не могу тебе рассказать, – тихо ответила ему Нок, – и не спрашивай ничего. Я сама не могу до конца разобраться – доброе она предсказала или плохое. Непонятно, и все тут.

– Как это не понятно? Что, не можешь понять, хорошее ли предсказание? Она что, не кидала кости на здоровье и удачу? Ты будешь здорова?

– Ну… вроде бы да. Вроде бы я буду здорова, и у меня всегда будет удача.

– Так ведь это хорошее предсказание. Да? Хорошее?

– Не знаю, – буркнула Нок, – наверное… я устала, пойду вздремну. Если мама Мабуса позовет, разбудите. Ясно?

– Ясно… – ворчливо ответил Еж. – Что тут неясного… Странная какая-то ты пришла, не рассказываешь ничего. Какая блоха тебя укусила? Какая зараза в лесу пристала? Может, шептуны напугали?

Нок даже не глянула на него. Сунула последний кусок лепешки за щеку и направилась к хижине. Надо просто уснуть и ни о чем не думать. Вот и все. Потом видно будет…

А в это время в Корабельный двор пришла Хамуса. Пришла и потребовала увидеть Нок. Что-то сказала маме Мабусе, и та провела ее до самой хижины, где на матрасе дремала девушка, упершись ногами в неподвижную Травку. И вот, разлепив отяжелевшие веки, Нок увидела перед собой суровое смуглое лицо лесной женщины. Сон развеялся в одно мгновение. Нок подскочила, поклонилась. Еще раз и еще.

– Вот вы где, значит… – проговорила Хамуса, глянула на спящую Травку и тут же велела: – девочку эту береги пуще зеницы ока. Возможно, жрицы Набары разрешат ее ввести в свой храм, ведь ты связана с ней заклятием. Так должно быть. Поэтому смотри за ней, – Хамуса подняла указательный палец и ткнула им в лоб Нок, – смотри как следует. Чтобы не погибла, не пропала. А там духи знают… Вот значит что… да… Зачем я пришла? Передать тебе кое-что. Амулет. Для тебя сплела вчера. Маме Мабусе я сказала, что ты забыла у меня охранный браслет, что вроде упал он с твоей руки. А о предсказании ты никому не говори, не следует. Кости не любят, когда всем рассказывают об их предсказаниях. Так что не болтай языком, девочка, и будет добро в твоей жизни. Вот увидишь. На, бери, что я тебе принесла.

И Хамуса сунула в руки Нок сплетенную из сухой соломы куклу. Небольшую, размером с ладонь. У нее были круглая голова, повязанная куском яркой ткани, и растопыренные руки.

– В этой кукле не простые травы. Была у меня одна трава сушеная, Доимху Тор называется. Когда она в своей силе и растет в правильном месте, она, эта трава, многое может. А тут, в амулете сухие стебли, они уже не такие страшные. Но говорить еще могут, да. Когда надо, они могут заговорить. Тебе эта кукла пригодится, девочка. Как нужен будет тебе совет, так произнеси заклятие, которому учил тебя Дим-Хаар и которое ты произносишь вот над ней, – Хамуса кивнула на Травку, – произнеси заклятие в пустую ночь, и амулет даст ответ. Увидишь сама. А я пойду, что-то нехорошо мне… Жарко и давит, давит к земле воздух. Ночью пойдет дождь, вот увидишь сама… дождь ночью – это хорошо, очень хорошо…

Хамуса повернулась и вышла из хижины. В руках Нок осталась соломенная кукла с безглазым лицом.

Пустой ночью произнести заклинание… Ничего сложного и страшного. Хамуса называла ночь «пустой», когда не было ни одного полнолуния. Старое название, но Хамуса часто пользовалась старыми названиями.

Присев на матрас, Нок почувствовала, как чуть качнулась кровать. Едва заметно дернула пыльной ногой спящая Травка. На ее осунувшемся личике застыла горестная маска, кончики рта опустились, и медное колечко в правой ноздре казалось тусклым. Ее бы сводить на Песчаную косу и выкупать хорошенько. Но это сложно, очень сложно. Ходить Травка не любит, всего боится, и на улице на нее нападает столбняк. Она застывает на месте и закрывает лицо локтем, так, чтобы самой ничего не видеть. И ведь не добьешься от нее ни слова. Ничего не скажет, как будто языка у нее нет.

Нок вздохнула и привычно дотронулась до браслетов – по очереди на каждом запястье. И вздрогнула… На правой руке не хватало одного браслета. Кожаной веревочки с нанизанными на нее крупными черными деревянными бусинами. Три бусины на черной веревочке – где они?

Браслет от сглаза пропал!

Нок вскочила с кровати, опустилась на колени и принялась шарить по полу. Может, он завалился куда, пока она спала?

Где-то в углу хижины пискнула мышь, видимо, испуганная возней Нок. Мыши – это хорошо, это добрый знак. Они – священные животные, и там, где есть мыши, ничего злого не должно быть. А зло – это потерять браслет от сглаза. Это очень большое зло. Как же она теперь будет без браслета? Как на улице покажется?

А мама Мабуса, если узнает, еще и нащелкает по голове. Нечего, мол, рот раскрывать и зевать по сторонам. Если бы она, Нок, была внимательнее, то ничего бы не случилось. И так далее…

Видать, начинают сбываться плохие предсказания. Просто на глазах. Плохой знак – потерять браслет от сглаза. Очень плохой знак. Сегодня просто день плохих знаков.

Взгляд Нок упал на соломенную куклу, брошенную на матрас. Спросить у нее, что ли?

Нок протянула руку, дотронулась до амулета и почувствовала, как непонятная тоска вспыхнула в душе, точно огонь на треноге Хамусы. Неживая кукла казалась немой свидетельницей ее глупости. Глупости и неудачливости.

Вздохнув, Нок поднялась. Сунула в мешочек с вещами, что лежал в изголовье, подарок ведуньи и вышла из хижины. Надо пойти и помочь маме Мабусе. Иначе снова можно получить по лбу.

#9. Нок

В этот вечер в зале Корабельного двора говорили о надхегах и об охотнике на них.

Совет старейшин собрал деньги со всех жителей города, и даже чернобородый Нитман внес свою лепту, о чем теперь громко хвастал на весь зал. Этими деньгами расплатились с охотником, который поутру принес старейшинам три драконьих головы и заверил, что надхеги больше не побеспокоят плантации в окрестностях Линна.

– Мы думали, что там два дракона. По крайней мере, на южном склоне Змеиной горки видели двоих. И рассказывали о двоих. Повадились твари прилетать каждые четыре дня и хватать рабов, что трудились в этих местах. Там же рисовые поля Имуга, и его люди на полях. Надхеги, видимо, решили, что там самое место для охоты. Даже гнездо себе обустроили. Самец и самка. Точнее, мы думали, что самец и самка, – Нитман шумно отхлебнул из кружки и обвел глазами собравшихся около его стола людей.

Он был страшно горд тем, что знает все городские новости, и моряки, только ступившие на берег, теперь слушают его и поглаживают бороды, удивляясь рассказам о драконах.

Нок и самой было страшно любопытно послушать про надхегов. Дракон, который может слопать человека в один присест, – это вам не брехливая собака и не бодливая коза старика Думана, что живет у самого подхода к морю со стороны Корабельного двора. Потому она проворно двигалась между столами, разнося кружки с пивом и забирая пустые миски из-под рыбы, соусов и риса, а сама старалась ни слова не пропустить из рассказа Нитмана.

– Ну, и что дальше? – заторопили его люди.

– А на деле там оказались две самки и два гнезда, значит. А самец у них один был. Это как в курятнике – один петух на несколько куриц. Так и тут. Принес охотник Ог три головы и показал, где самец, а где самка. Самки, они без боковых рогов на морде. Только гребень на спине и крылья не такие большие. А самец и с рогами, и с гребнем. Я эти рога вот так близко видел, как вас всех сейчас. И руками трогал. Три головы, дери меня зменграхи! Три драконьих головы принес охотник Ог, а сам целехонький. И как он их убил, не рассказывал. А я вам скажу – колдовством!

Нитман еще раз отхлебнул пива и задрал вверх бороду, точно озвучил очень-очень умную мысль, до которой никто сам не мог додуматься.

– Так как же он колдует? Кто-нибудь видел его амулеты? – послышалось из зала.

– В том-то все и дело, Гуссовых осьминогов потроха! – воскликнул Нитман. – Я сам смотрел на этого охотника, вот как на вас сейчас смотрю, сожри мой язык ерши Гусса! Да, на руках у него были браслеты, пара браслетов. Так, кожаные ремешки с бусинами, вон, как у нашей Нок от сглаза. Черные, красные и белые бусины. И все! Ни амулетов на шее, ни костяшек каких-то на поясе. Шляпа, рубаха и кафтан. А сам страшный, как Гуссовы утопленники. Черный, глазастый, глянет – и душа в пятки уходит. И денег он попросил, скажу я вам…

Нитман откинулся на спинку стула и весело отрыгнул. Народ еще ближе навалился на столик, за которым сидел рассказчик.

– Не тяни, Нитман, тянешь, точно кишки из нугаря… Рассказывай! – потребовали благодарные слушатели.

– Три мешочка золотом взял он. Три! Мешочка! Суэмского золота! За каждую голову по мешку. И старейшины ему не отказали. И я бы не отказал, скажу я вам. Лишь бы этот глазастый убрался из наших Побережий.

Вот, значит, кого встретила Нок сегодня и вчера! Страшный Незнакомец в шляпе – это охотник Ог! И кровь в его мешке, и головы – драконьи!

Девушка вздохнула с облегчением. Значит, не за ней приходил Незнакомец в Линн, и не одну ее напугал своими жуткими глазами. А она, глупая, покой потеряла… Вот же дуреха! Нок вернулась к стойке, привычно провела рукой по браслетам и мысленно поблагодарила духов.

Поздно ночью, вернувшись в хижину, она обнаружила проснувшуюся Травку. Еще одна забота на ее голову. Вздохнула, взяла девочку за руку и повела к колодцу. Умыла хорошенько, сполоснула ее пыльные ножки. После принесла ей лепешки, молоко и кусок жареной рыбы.

Травка ела очень медленно. Точно растерянная курица сидела на пороге хижины и бледный свет кособокого Маниес едва отражался в ее темных глазах. Еж уже успел завалиться спать рядом с сопящей Малышкой. Везет ему. Нок тоже бы легла. Глаза слипаются, голова тяжелая. Денек сегодня выдался нелегкий. Но где тут ляжешь, когда девчонка еле-еле двигает челюстями.

– И зачем ты нужна жрецам храма? – тихо пробормотала Нок, опускаясь на порог рядом с Травкой.

Ответа она не ждала, ведь его не будет, ответа-то.

А действительно, зачем жрецам нужен этот дикий, бестолковый ребенок? В странных видениях, которые иногда видела Нок, она сама произносила заклятия и творила колдовство. В них постоянно звучали непонятные слова «должна набраться сил». Каких сил? Какие силы могут быть у этой тщедушной и худющей пятилетней девочки?

Наконец молоко было выпито, а рыба и лепешка съедены.

– Пошли, что ли… – пробормотала Нок, взяла Травку под мышки и затянула в хижину.

Пусть теперь делает что хочет. Хочет – бусы перебирает, хочет – в темноту таращится. Это ее дело. А Нок завалится спать. Рассвет совсем скоро, надо будет вставать и отмывать зал Корабельного двора. Работа всегда должна делаться…

#10. Нок

Рассвет хмуро окрасил набежавшие облака в розовый и застыл. Солнце затерялось в розовеющем мареве, и подул, наконец, свежий, прохладный ветер.

Нок обходила лужи, перепрыгивая с камня на камень. У колодца дождевая вода разлилась, точно море – не обойти, не перепрыгнуть. Девушка кинула большой камень в середину лужи, осторожно встала на него. Нормально, не качается. Можно опускать ведро в колодец.

Привычно глянула на ветки шелковицы и провела рукой по браслетам. Только бы сегодня не случалось с ней ничего страшного и необычного. Никаких предсказаний и никаких Незнакомцев… Пусть будет обычный день и спокойная ночь. Да пошлют духи удачу и покой на Корабельный двор мамы Мабусы.

С тяжелым ведром в руке Нок поднялась в зал и остановилась. За одним из столиков сидел, вытянув ноги, Незнакомец. Шляпа надвинута на глаза, руки лежат на столешнице. Большие ладони с потемневшими, давно нестриженными ногтями. Как он сюда попал? Кто ему открыл дверь?

Появилась мама Мабуса. Поставила перед посетителем кружку пива и мисочку с соленой рыбой. Сама села напротив и заговорила, радушно сверкнув белыми зубами:

– Вот она, эта Нок. Можешь сам посмотреть, почтенный. Только никак не возьму в толк, зачем она тебе.

Незнакомец ровным, низким голосом пояснил:

– Я говорил со жрецом Дим-Хааром. Могу купить и Нок, и двоих детей вместе с ней, если только мы сойдемся с тобой в цене, Мабуса. Я предложил цену, она тебя устраивает?

– Цена хорошая, Ог, – голос Мабусы зазвенел десятком радостных колокольчиков. – Такую цену кто еще предложит, почтенный? Значит, ты собираешься купить для себя девочку, на плече которой шесть цветочков? Хочешь иметь собственную жрицу в доме? Знаю я вас, охотников и рыбаков…

Ог никак не ответил на лукавые намеки мамы Мабусы. Все таким же ровным, уверенным голосом он ответил, цедя слова сквозь черную бороду:

– Нок еще не жрица, ее не посвящали Набаре. А что я хочу, тебя не касается. Если торг состоится, я забираю эту девчонку, мальчика и младшую девочку. За каждого ты получаешь по мешочку золота. Вряд ли столько тебе дадут в храме богини любви. Ты совершаешь выгодную сделку, а я получаю то, что хочу. И никаких вопросов. Ну что, ты согласна?

Нок втянула плечи и тихонько опустила ведро на пол. Сейчас со всей ясностью она поняла, что Незнакомец покупает ее, и мама Мабуса не откажет ему. И она сама ничего не сможет поделать. Никто не будет спрашивать ее, хочет она принадлежать охотнику или нет. Права выбора у нее нет. У нее вообще нет никаких прав, она рабыня и должна подчиняться.

Предсказание Хамусы сбылось очень быстро. Ог пришел за ней, платит золотом, и ничего поделать тут нельзя.

– Сделка состоится, – тут же отозвалась Мабуса, – еще как состоится. Я сейчас принесу свиток, и мы его подпишем. А ты пока ешь, рыбу я сама солила, она хороша с пряными травами.

Для того чтобы купить раба, нужны только подписи на купчей. Мама Мабуса достала из резного сундучка под прилавком свиток рисовой бумаги и спросила охотника:

– Умеешь писать, почтенный?

Он невозмутимо кивнул. Не притронулся к угощению. Так и сидел, вытянув ноги и надвинув на глаза шляпу.

Нок смотрела, как слегка подрагивают края свитка, как ложатся темные буквы, скрепляющие договор. Вот за перо взялась мама Мабуса, вот она помахала свитком, чтобы скорее высохли чернила.

После она обернулась и велела:

– Нок, не стой как дура. Иди, собирай вещи. И Ежу вели собираться. Охотник Ог купил вас троих, вместе с проклятой Травкой вашей – вот уже не думала, что удастся от нее избавиться. И заплатил за вас хорошо. Теперь, девочка, у тебя новый хозяин. А уж он решит, какому храму тебя продать. – И мама Мабуса засмеялась своей шутке.

Нок повернулась и вышла. Не зря она вчера потеряла браслет с руки. Не зря прыгали кости у Хамусы в хижине. Не зря встречался на пути Незнакомец. Он изменил ее судьбу. И теперь она станет не жрицей почитаемой в городе богини, а… Кем она станет? Личной рабыней бородатого охотника? Будет отдавать свою любовь только ему?

Ведь не для плантации же он купил их троих и заплатил такие огромные деньги. Все, что дал город за убитых драконов, все пошло в уплату за троих рабов. Ладно, она, Нок, стоит дорого – все благодаря цветкам на плече. А Еж не стоит мешочка золотых. За него хватило бы и серебра. Он же совсем еще мальчик, какой с него толк? Травку так вообще никто и даром не взял бы. Порченый, больной ребенок. Почему-то жрецы храма трясутся над ней, и Хамуса тоже. Больше никому Травка не нужна. Значит, охотник Ог купил их троих для себя.

У колодца возился Еж, осторожно мочил щеки и хлебал воду прямо с ладоней. Подпрыгивал на камне, точно воробей, ежился от ветра.

– Нас продали, – с убийственным спокойствием сказала ему Нок, – нас продали. И меня, и тебя, и Травку. Тому самому охотнику, что убил драконов для города. Иди, собирай вещи.

– Что? – удивленно хлопнул ресницами Еж. – Что надо делать?

– Вещи собирать, глупый. Мы уходим вместе с охотником Огом прямо сейчас.

– Ты шутишь. Напугать меня решила? Так я тебе и поверил, – хмыкнул Еж и плеснул на Нок водой из ведра.

– Вот появится мама Мабуса и покажет тебе, кто шутит, а кто нет. Она велела собираться. Сложи свои штаны в мешок и рубашку захвати. Если не веришь, сбегай и спроси у нее.

Нок повернулась и зашагала к хижине.

Малышка еще спала, развалившись на кровати. А вот Травка проснулась, будто почувствовала неладное. Она уселась на край кровати и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Девочка всегда так делала, когда волновалась или чего-то боялась.

Нок задумалась. Что брать с собой? У нее две пары шаровар, две туники, одна рубашка для уборки и сна. И одна юбка, нарядная и цветастая. Может она брать с собой эту одежду или нет?

В храме Набары ей бы дали красивую одежду, новые браслеты. Нок бы почитали, ее ночи покупали бы. А сейчас ей купят новую одежду или она так и будет всю жизнь ходить в темных шароварах? Что ей придется делать теперь? Кто ей расскажет, как отдавать любовь, как угодить мужчине, как придать сладости ночам, которые мужчина будет проводить с ней? Мама Мабуса всегда говорила, что ее всему научат в храме Набары. А теперь кто ее будет учить? Бородатый и грязный охотник Ог?

Видать, он приметил на улицах Нок, и она показалась ему желанной и красивой. Потому он и решил купить ее для себя. Дикарь и болван! Купил бы ночь любой рабыни, так обошлось бы дешевле и толку было бы больше. Какой смысл получать удовольствие только от одной девушки, пусть даже и красивой, когда каждую ночь можно покупать разных?

Нок кинула на дно холщового мешка соломенную куклу – подарок Хамусы. Сунула пару штанов, тунику. Подумала немного и туда же забросила юбку. Ничего, мама Мабуса не разорится, если купит Малышке новую. Ей нынче перепало немало золота, на юбку должно хватить.

Девушка чувствовала, как злость все сильнее разгорается внутри нее, и ей захотелось выплеснуть все это, как выплескивает каждое утро ведро воды на пол в зале.

– Ну, что стоишь? – толкнула она Травку, – выходи давай.

У девочки и вовсе была одна рубаха, длинная, без рукавов. Нок иногда стирала ее и вешала на веревку на улице. На солнце рубашка высыхала за час. А пока она сохла, Травка разгуливала голышом. Вернее, не разгуливала, а сидела на кровати и перебирала бусы.

Наконец появился Еж. Он рассеянно взлохматил волосы и пробормотал:

– А мне что с собой брать?

– Штаны и рубашки, болван.

– Что, у меня рубашек много? Рубашка одна. Штанов двое.

Да, у него была одна рубашка, на особый случай. А так он обычно ходил с голым торсом. Иногда натягивал кожаный жилет, когда ходил в ночь ловить рыбу.

– Вот и бери с собой то, что есть. Мама Мабуса что тебе сказала?

– Сказала собрать вещи.

– Так что спрашиваешь?

Ог все так же сидел за столом, и перед ним по-прежнему стояла нетронутая кружка с пивом и полная мисочка рыбы. Что, охотники не едят рыбу? Нок бросила на него быстрый взгляд и опустила глаза. Теперь он ее хозяин, тем более не положено глазеть на него.

– Вот Нок, Травка и Еж, – громко пропела довольная мама Мабуса, – ты отправляешься с караваном, почтенный?

Охотник Ог поднялся, внимательно осмотрел всех троих и, не глядя на женщину, велел:

– Пошли. Пусть удача улыбается тебе всегда, Мабуса. И пусть золото не переводится в твоих мешочках.

– Да хранят тебя духи, охотник.