Текст книги "Исповедь матери"

Странные существа женщины… Еще совсем недавно ребенок Валентине был не нужен, ее желанием было уснуть и проснуться без всяких проблем… Но стоило младенцу появиться на свет, а матери – дать грудь малышке, как ее душа наполнилась волной всепоглощающей любви к ребенку. Чувство гордости, радости, счастья наполняли ее. Полюбила малышку не только мать: с первых минут появления девочки в доме бабушка и молодая тетя окружили ее вниманием и заботой. Немногочисленная семья Ткаченко была безмерно счастлива, но ни крещение, ни любовь, окружавшая девочку, не уберегли ее от сглаза. Так вышло, что Валентине пришлось однажды покормить ребенка на людях. Любаше в ту пору было всего два месяца. Момент кормления это святое, и его не нужно видеть даже близким. Поэтому женщины всегда отворачивались, прикрывая грудь и сосущего ребенка. Но Валентина пренебрегла советом старых людей. И это был последний день, когда ребенок наслаждался материнским молоком. Горбатая деревенская старушка, имевшая о себе дурную славу завистливого человека, склонилась над молодой матерью. «Какая славная девочка, смотрите, как она сладко сосет!» – прошептала она. К следующему кормлению молоко пропало. Переход на искусственное питание дался всем нелегко, девочка долго плакала. Только к вечеру следующего дня она поела и успокоилась.

Вскоре Валентина вышла на работу. Работала она дояркой в колхозе. Трудиться приходилось с раннего утра и до позднего вечера. Ее маленькой дочерью стала заниматься бабушка. Девочка очень быстро привыкла к рукам доброй бабули. Стоило только Евдокии положить маленькую Любашку, как ребенок просыпался и начинал плакать. Но бабушка умела с этим справляться, она и за внучкой успевала ухаживать, и дом в порядке содержать. Не обходилось и без курьезов: однажды Валентину за добросовестный труд наградили теленком и шестнадцатью флягами молока. Евдокия с младшей дочерью поехали в город торговать молоком. Молодая неопытная мать осталась с дочерью. В обед соседка зашла в гости и увидела картину: с одной стороны кровати лежит плачущая Любаша, а с другой – белугой воющая Валентина. Оказывается, она не сумела успокоить ребенка, чтобы растопить печь и приготовить еду.

Не только мать Валентины занималась ребенком, доставалось и младшей сестре Нине. Евдокия, желая немного отдохнуть и спокойно переделать домашние дела, часто отправляла младшую дочь погулять с маленькой Любашкой. Молодежь станицы полюбила веселую кареглазую малышку и с удовольствием нянчила ее. Иногда даже целую очередь устанавливали, чтобы все могли поиграть с живой «куклой». Случалось и так, что Нина, собираясь с прогулки домой, не сразу могла отыскать племянницу, которую увели в очередные гости. Удивительно, но девочка, будучи окруженной чужими людьми, не боялась, не капризничала и не плакала, напротив, она всем улыбалась и с удовольствием шла на ручки к каждому желающему.

Люба росла доброй, открытой и заботливой. Правда, и хлопот доставляла немало, потому что, как и все дети, иногда болела. Бывало, родным приходилось всерьез поволноваться за ее жизнь: в возрасте полутора лет девочка заболела двухсторонним воспалением легких. Болезнь протекала тяжело, но своевременное лечение, молитвы бабушки и ее забота исцелили маленькую Любашу.

Любочка с детства была очень впечатлительной и памятливой. Она близко к сердцу принимала все происходящее вокруг нее и бережно хранила воспоминания в своей душе. Одно из самых ярких и тягостных впечатлений оставило в душе Любы закрытие церквей в районном центре и в других селах. Было принято решение сжечь «за ненадобностью» церковные книги, иконы и другую утварь. На всю жизнь запомнила девочка плач женщин, умоляющих председателя сельсовета не делать этого и отдать иконы людям. Но добросовестный страж закона был непреклонен, и тогда женщины, поняв, что его не убедить, стали голыми руками выхватывать из огня не успевшие заняться огнем иконы… Тогда впервые Люба поняла, что то, что дорого тебе, то, во что ты веришь, нужно защищать изо всех сил. Еще один случай помог понять ей, что в любых обстоятельствах нужно сделать все от тебя зависящее, если ты можешь предотвратить беду. Но этот случай произвел огромное впечатление не только на Любу, но на всех станичников. Позже весть о случившемся разнеслась далеко за пределы района. А дело было вот как. Шел тысяча девятьсот шестьдесят первый год, заканчивалась весна и начинались экзамены у старшеклассников. Среди других выпускников школы большие надежды подавал Николай Кузнецов – умный, добрый и целеустремленный юноша. Учителя в один голос пророчили ему блистательное будущее. Однажды вечером, возвращаясь домой, Николай попал под внезапно налетевший ливень. Поднялся шквальный ветер, посыпался крупный град. До дома было неблизко, и парень решил переждать непогоду под раскидистым деревом. Через полчаса дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Стих и ветер. И Николай продолжил свой путь, не зная, что ждет его впереди… Подходя к детскому садику, он увидел двух ребятишек лет шести, бегущих по мокрой улице. А прямо перед ними на земле извивались как змеи оголенные электрические провода, видимо оборванные бурей. Еще мгновение и дети оказались бы в страшной опасности. Не раздумывая, Николай рванулся вперед и оттолкнул мальчишек. Он спас им жизнь, но сам погиб на месте. Хоронили Героя всей станицей. В семье Николая было девять сестер и два брата. На кладбище, слушая причитания матери и всей семьи, шестилетняя Любаша спросила тогда у Бога: «Господи, посмотри, как все о нем плачут, как он всем нужен! Неужели ты не мог забрать меня, а его оставить? Ведь я все равно никому не нужна». И еще подумала: «Как хорошо, когда в семье много детей. Он ушел, но остались другие, которые будут жить рядом с мамой, будут помнить и чтить своего брата. Как было бы здорово, если бы и у меня было много детей. Я так хочу большую семью!» Откуда было знать маленькой девочке, что большая семья у нее обязательно будет, а главой ее станет родной племянник Николая Кузнецова.

Тогда ей было и невдомек, что парень, так рано ушедший из жизни, наблюдал за всеми, кто пришел проводить его в последний путь. Не оставил он без внимания и кареглазую малышку. Почувствовал боль в ее душе. Разве она могла тогда знать, что придя на Землю однажды, мы уходим, чтобы вновь вернуться. И только став взрослой, она не просто поверила в теорию о переселении душ, но и тесно столкнулась с нею на примерах тех людей, которые приходили к ней за помощью. И один из самых ярких примеров – эта история.

Судьбоносные встречи. Александр и Маргарита

Однажды к Любе приехал сотрудник районного МЧС и убедительно просил принять высокопоставленного человека из Москвы и его жену. У этой пары случилось большое горе – они потеряли единственного взрослого ребенка. Любовь Ивановна без колебаний согласилась: отказать людям, переживающим такую беду, просто нельзя.

При первой же встрече с Александром и Маргаритой (так звали посетителей), Люба почувствовала, что жизнь перестала течь в их жилах. Было полное ощущение, что перед ней стояли два живых трупа. Боль, которую они испытывали, была сильнее желания жить. Казалось, жизнь едва теплится в них, давая телу возможность продолжать жить непонятно для чего. Такая жизнь – сплошная мука. Они потеряли единственного сына. Их мучили вопросы: «за что?», «почему именно мы, именно наш сын?» Обида на весь мир заслоняла для них все. Они пришли к Любе, чтобы получить ответы на свои вопросы, как будто эти ответы облегчат из существование. Но никакие ответы не способны утешить людей, испытывающих такое горе. «Сколько же нужно приложить усилий, – подумала тогда Любаша, – чтобы снять хотя бы часть непосильного груза с их души? Как они могут так горевать, ведь у них есть, ради кого жить – у них есть внучка?!» Но она промолчала и, как всегда, начала прием. Несмотря на обуревающую их печаль, видно было, что они глубоко искренне любят друг друга. Эта любовь в горе не притупилась, как это часто бывает, а наоборот – обострилась и проявлялась во всем: во взглядах, в прикосновениях, во взаимной поддержке… «Как они могли бы быть счастливы, если бы смогли избавиться от боли!» – думала Любовь Ивановна, хотя прекрасно понимала, что ничто не в силах избавить их от этого груза. Пока. Но есть путь, который может привести эту пару к счастью. Путь невероятный, но Люба отчетливо видела, что он есть. Ей было страшно об этом даже обмолвиться, но Ангелы твердили: «Женщина может родить! Родить сама! Но при помощи искусственного оплодотворения. Можешь не сомневаться, скажи ей об этом!» И она сказала. И неожиданно эта мысль нашла мощный отклик в душе Маргариты: словно перед ней открыли дверцу к свету, которую она раньше не замечала. «Родить своего сына снова», – так она это сформулировала. Она поверила, что ее мальчик может вновь вернуться к ней маленьким ребенком. И лицо этой несчастной женщины, еще полчаса назад почти мертвое, бескровное, старое, вдруг преобразилось: глаза засветились надеждой, губы улыбнулись – казалось, кто-то вдохнул в нее новую жизнь. И если раньше перед Любой сидела почти старуха, то теперь ей никак нельзя было дать ее 55 лет. А Александр, хоть и засомневался сначала, услышав предложение Любы, но, как истинно любящий человек, глядя на жену, засиял отраженным светом. Таких быстрых преображений Любе еще встречать не приходилось. Но было сделано только полдела. Теперь предстояло добиться желаемого.

Около года продолжались походы Маргариты по больницам, все это время они созванивались с Любовью. Перед последней, шестой попыткой, Маргарита собиралась даже поехать в Китай, но не пришлось… Она забеременела и родила. Родила прекрасного сына, имя которому ей подсказал Господь. Однажды она позвонила Любаше и своим украинским говором сказала: «Любушка, сестренка, ну шо мне робыть? Не знаю, хочу назвати Сережей, но думаю, шо это будет преступлением, как будто я Сереженьку своего предам?» Люба посоветовала Маргарите не нервничать, а дождаться рождения ребенка и тогда уж решать вопрос с именем. Но столько ждать не пришлось. В Благовещенье, седьмого апреля, за два месяца до рождения сына Маргарита легла отдохнуть и в полудреме ясно и четко услышала мужской голос, который произнес: «Богдан, Богом дан». Маргарита встрепенулась, проснулась и срочно позвонила сначала мужу, а потом Любаше. «Любочка, сестренка моя, Богданчик, так я назову своего сына!»

В мае две тысячи двенадцатого года Богдану исполнилось шесть лет – он здоровый и красивый ребенок. А когда ему было три, Маргарита привезла его в станицу к Любе. И тут произошла удивительная вещь, ребенок сказал следующее: «Любавовна (так забавно он ее называет), а ты помнишь, как я с мамой и папой к тебе приезжал? Только я тогда был большой, и они меня не видели, а ты видела. Мне тогда было так тяжело…»

Иногда люди получают от Бога бесценный подарок. В новом теле душу того, кто ушел от них однажды, причинив своим уходом невероятную боль – такую, что кажется, справиться с нею не хватит сил. Но это не освобождает их окончательно от боли, причиненной уходом близких. И вот эти отголоски боли очень мешают жить маленькому человечку, вернувшемуся вновь домой, в новом теле. Так и Богданчик признался Любавовне, что порой ему приходится очень тяжко. Ведь Маргарита не осознала до конца, что ее младший сын, родившийся недавно, и старший, так рано ее покинувший – это один и тот же человек. А жаль. Как жаль, вновь хочется кричать! Как жаль, что у нас забрали такие простые истины о переселении душ и многократном перерождении на Земле, которые были известны всем древним народам, а кроется эта истина в древних старых Ведах, по которым жил весь славянский род, и не только славянский…

Девочка с раннего детства остро чувствовала свою ненужность. Как только девочка стала запоминать, сравнивать, анализировать, в ее головке стала складываться не самая радужная картинка. Она задавалась вопросами, на которые бессильна была ответить: почему ее родители не живут вместе, почему отец редко приходит навестить ее, почему матери всегда не до нее? Вопросы, оставаясь без ответа, не исчезали, а только накапливались и мучили Любу. Да и бабушка, сама того не ведая, подливала масла в огонь, часто лаская внучку и приговаривая: «Сиротинушка ты моя, никому ты не нужна». Жизнь текла, не останавливаясь, и приносила с новыми событиями и новые проблемы, а значит, и новые вопросы.

Когда Любаше исполнилось пять, ее мать Валентину полюбил один из станичников. Звали его Василием, и был он хорош собой, весел и имел огромное доброе сердце. Он стал часто приходить в дом Евдокии, приносил с собой балалайку, играл что-то и напевал. Часто подпевала ему и Люба. Ей очень нравился этот большой веселый человек. Да и он полюбил девочку, подолгу разговаривал с ней, слушал ее, играл с ней, приносил гостинцы. Казалось бы, почему бы не создать новую счастливую семью? Но нет, в жизни Валентины, а значит и Любаши, никогда не получалось все просто да гладко. Мать Василия воспротивилась его браку «с разведенкой», да еще с «хвостом» в виде ребенка. Кроме того, мать Василия, истово верующая, относилась к старообрядцам, которых среди казачества немало, и не могла принять в свою семью православную Валентину. Да и не хотела. Она поставила перед молодой женщиной условие: та должна была принять веру любимого. А это серьезный шаг, который нужно было как следует обдумать.

Евдокия со своей стороны тоже была против этого брака. Были у нее на это свои причины: она видела, что Василий при всех своих достоинствах обладал одним большим недостатком – был очень ревнив и практически не мог контролировать это чувство. Они еще и пожениться не успели, а Василий, приревновав, в пылу чувств поднял на Валентину руку. Мать считала, что брак этот не будет счастливым и ничего хорошего дочери не сулит.

И хотя матери очень часто в беспокойстве о детях бывают не правы, как кажется дочерям и сыновьям, и все-таки есть случаи, когда мать действительно видит беду в будущем у своего ребенка! И эта история яркий пример тому.

Судьбоносные встречи. Виктория

Вика родилась в благополучной семье. Она была единственным и долгожданным ребенком, для которого родители были готовы сделать все. Девочка росла без всяких проблем: послушная, здоровая, красивая, способная. Даже переходный возраст прошел совершенно спокойно, не доставив семье никаких хлопот. Девочка закончила школу, институт, благодаря усилиям родителей устроилась на престижную работу. Но вдруг в одночасье все изменилось.

Виктория влюбилась в человека, который, по утверждению ее матери, и ногтя Викиного не стоил. Кто-то может сказать: «Матерям вечно не угодить!». Но здесь и «годить» никто не собирался. Поселившись в квартире Виктории, Анатолий вел себя не просто как хозяин, а как собственник квартиры, машины и всего, что у нее было. А было у нее все. Ведь, как уже было сказано, она была светом в окошке для родителей, да и нестарые еще бабушки и дедушки постарались обеспечить единственную и горячо любимую внучку. Они жили для нее и ради нее. Анатолий нигде не работал, ничем конкретным не занимался, особенно ничем не интересовался. Мог провести целый день, не вставая с дивана, уставившись в телевизор. Вот уж действительно – любовь зла! Вика любила совершенно безоглядно, она готова была закрывать глаза на любые его неблаговидные поступки, не видела недостатков возлюбленного и искренне удивлялась, почему же родители не оценили такого «принца». Сначала она удивлялась, потом старалась их переубедить, а потом просто озлобилась и стала отдаляться от своей семьи, делая всех ее членов глубоко несчастными. А Анатолий не только не стремился выйти на контакт с родителями Виктории, но даже откровенно хамил им, и был рад, когда они практически исчезли из его жизни. Но все бы ничего, если бы он также сильно любил Вику, как она любила его. Но и тут все выглядело очень сомнительно: ее жизнью он не очень-то интересовался, ее друзья ему не нравились, она даже ни разу не удостоилась благодарности за то, что содержала его, проводя дни напролет на работе. Когда она возвращалась вечером усталая домой, он мог не поздороваться, не поинтересоваться ее делами. Единственное, что его по-настоящему интересовало – это ужин, который должна была приготовить, разумеется, Вика. Все только диву давались, как, каким образом этот никчемный, в принципе, мужчина, смог покорить сердце Виктории, которая никогда не знала недостатка в поклонниках? А он словно испытывал ее любовь на прочность, иногда неожиданно пропадая на несколько дней и не давая о себе никаких вестей. В такие дни Вика словно с ума сходила, поднимала «на уши» всех знакомых, объезжая все места, где, по ее мнению, мог «задержаться» Толик, обзванивая в слезах морги и больницы. И когда он так же неожиданно вдруг давал о себе знать, радости Вики не было предела. Она летала как на крыльях, готовая исполнить любую его просьбу, любой его каприз, и даже не спрашивая, где же он все-таки пропадал.

Родители Виктории забили тревогу. Глядя на все это, они стали задаваться вопросом, а не в колдовстве ли тут дело? Не приворожил ли их девочку этот сомнительный тип, не зомбировал ли. В общем-то, здравомыслящие люди, они готовы были уцепиться за любую версию, лишь бы хоть как-то понять, что же происходит с их Викулей. Вскоре мать Виктории от знакомых узнала о Любови Ивановне Асеевой. Познакомилась с ней и уговорила дочь приехать к ней на встречу. Вика нехотя дала согласие. Но едва познакомившись с Любашей, она почувствовала искреннее к ней расположение – перед ней был добрый, умный, чуткий человек, который от души хотел помочь. Их разговор длился три часа. Девушка вышла от Любови Ивановны заплаканная и какая-то тихая. Люба предупредила маму Вики, что девушка может вести себя необычно, но просила оставить ее на время в покое, дать ей самой разобраться в себе и в своих чувствах. Трудно было матери исполнить эту просьбу: ну как не подойти к любимому ребенку, когда он часами сидит, уставившись в одну точку и молчит? Но она стерпела, сдержалась, не потревожила дочь. А та словно переболела за это время и очнулась здоровой – той самой ласковой, откровенной Викой, по которой так скучали ее родители.

Позже девушка рассказала матери о своей беседе с Любой. «Знаешь мама, – сказала она тогда, – Любовь Ивановна рассказала мне два возможных варианта моей судьбы. Даже как бы показала, а не рассказала. Она говорила, а я видела все, что она описывала, наяву. Кажется, она говорила обычными человеческими словами, но словно слышала голос свыше, голос того, кто ЗНАЕТ. Она предложила мне мысленно прожить оба предложенных варианта. Я сделала это, и сразу, словно пелена с моих глаз упала, поняла, что жизнь с Толиком ничего хорошего ни мне, ни моим будущим детям не принесет. Я поняла это так же отчетливо, как понимаю, что светит солнце, что после зимы наступает весна. Я знаю, что люблю его, но теперь вижу, что эта любовь больше похожа на болезнь. Уж лучше я подожду другой – я знаю, она обязательно придет, Любовь Ивановна мне рассказала о ней». Нельзя сказать, что «выздоровление» Вики проходило легко – бывали и периоды хандры, и слезы, но девушка не изменила своего решения и навсегда попрощалась с Анатолием. Немалую роль в этом сыграла уверенность Виктории в том, что впереди ее ждет только лучшее. Ждать долго не пришлось, и Вика, отправившись в командировку, встретила в другом городе Владимира. Красавец, умница, хороший специалист, заботливый и внимательный, он согрел девушку любовью, и ее сердце оттаяло. Сейчас у пары подрастает сынишка, и они ждут второго. А Вика признается, что узнает в своей жизни многое из того, что обещала ей когда-то Любовь Ивановна и знает, что еще много хорошего ждет ее впереди.

В нашей же истории, несмотря на препятствия, на недовольство родителей, молодые люди решили пожениться. Валентина заявила матери, что собирается перекреститься в другую веру и повенчаться с любимым. И тогда Евдокия, рассердившись на дочь, сказала: «Ты можешь идти, куда хочешь и с кем хочешь, но Любку я тебе не отдам! Ты предала Бога, уходи из дома и забудь, что у тебя есть мать». Но даже эти страшные слова не остановили Валентину. Она решила переехать к Василию, а Любашу пока оставить с бабушкой Евдокией. Девочка узнала об этом и очень переживала. Ей казалось, что, не имея отца, она теперь лишается и матери, и сердечко ее разрывалось от боли. И все-таки она не переставала надеяться, что мама возьмет ее с собой.

Настал день переезда. Ближе к вечеру Василий на бричке подъехал к дому Валентины. Они стали носить в бричку вещи. Дело это небыстрое, погрузка затянулась дотемна. Взошла луна – такая яркая, что видно было все до малейших подробностей. Все это время Любаша стояла с бабушкой у окна и, затаив дыхание, следила за матерью. В ее голове билась одна и та же мысль: «Возьми меня с собой, мамочка!» Но мать не услышала, не поняла, не почувствовала. Закончив грузить свой скарб, молодожены уехали. Их бричка, затарахтев колесами по сухой летней дороге, умчалась вперед… Любаше было шесть с половиной лет. И боль, испытанная ею тогда, навсегда осталась в ее сердце. А вместе с болью еще крепче укоренилось осознание того, что она ненужный ребенок.

Через два дня с девочкой случилась беда. Рано утром Любаша почувствовала слабость, у нее сильно болела голова, ей не хотелось вставать. Бабушка не узнавала свою раннюю пташку, которая всегда поднималась вместе с ней. Евдокия с беспокойством подошла к своей внученьке и спросила: «Что с тобой, моя хорошая?» – «У меня голова болит, сильно болит, как будто ее пилят пилою». «Ну полежи, внученька, и голова, может быть, пройдет», – сказала заботливая бабуля. И Люба легла на кровать у того самого окошка, возле которого стояла два дня назад, провожая взглядом мать. Но боль не ослабевала, наоборот, она разрывала голову на части, а потом распространилась и на все тело: руки и ноги словно выкручивали, как выкручивают выстиранное белье. Девочка стала метаться в постели, извиваясь всем телом, уже ничего не понимая и не соображая. Где-то далеко-далеко, словно на другой планете, раздался крик бабушки: «Нинка, да у нее младенческий, беги скорей за венчальным платьем!» Время ожидания помнится Любе как бесконечная боль и нестерпимая жалость к любимой бабушке, которая страшно переживала и все время приговаривала: «Да что ж так долго!!!» Вскоре прибежала запыхавшаяся тетя, и ребенка накрыли платьем. Боль сразу прошла, Любаше стало легко, уютно, тепло. Ее будто накрыли не платьем, а теплым облаком, защищающим и от боли и от беды. И вдруг она увидела себя со стороны. Вернее не себя, а свое тело, бессильно лежащее на кровати под белым платьем, а рядом – бабушку и тетю. Бабушка сидела на стуле, обхватив голову обеими руками, а тетя молча плакала. А сама Люба парила под потолком над ними… Это необыкновенное чувство полета она часто испытывала потом во снах.