Текст книги "Принцесса в академии. Суженый"

Глава 11

ЗЛОДЕЙСКИЙ ПЛАН ИДЕТ КАК ПО НАКАТАННОЙ

Я думала, что заберут только меня, но явившийся на следующее утро голем с глазами-сапфирами и одетый как стражник, отомкнул обе темницы и велел следовать за ним. К счастью, он не заметил отсутствия у Магнуса «цапельки», от которой Арахна помогла окончательно избавиться.

– Это хороший знак, – подмигнула мадам, переступая порог камеры, – наверное, нас отпустят прямо на месте, как принц и обещал. А там уже пусть сами разбираются.

– Боюсь даже представить эти разборки, – мрачно прокомментировал Магнус.

В своих опасениях он был не одинок: я еще ни разу не присутствовала при государственных переворотах, но в сознании промелькнули картины людей, разбегающихся с искаженными от ужаса лицами, падающих, наступающих на пальцы упавшим, а в стороне заходится плачем чей-то потерявшийся ребенок… В общем, хаос и беспорядок в чистом виде. Да и Марсия я не могла представить добровольно складывающим полномочия. В столице полно гостей, и если начнется паника и неразбериха, многие пострадают. Однако первый советник наверняка это предусмотрела и придумала, как обезопасить жителей.

Нас отвели в умывальню, а после служанка с самым недовольным на свете лицом выдала взамен грязной одежды унылые одинаковые балахоны со знаком бесконечности на груди. Магнусу протянула что-то вроде миниатюрной попоны.

– Я не надену эту арестантскую робу! – вспылил паук.

– Чтобы прикрыть это, – хмыкнула она и ткнула в сердечко на спинке.

– Магнус, пожалуйста, потерпи, скоро все закончится.

Паук бросил сердитый взгляд на служанку и брезгливо подцепил накидку.

– Только ради тебя, Оливия.

– Вы уже готовы! Чудно-чудно. – В зал вошел Глюттон Медоречивый, постукивая тросточкой, и кивком отпустил служанку. – Ступай, Сюзетта.

Та сделала книксен и, одарив покровителя факультета магической дипломатии полным обожания взглядом, послушно исчезла за дверью. И почему у гнусных негодяев так здорово получается охмурять дев?

– Ну-с, отличный день для переворота, не правда ли?

Шутку встретили мрачным молчанием, но принца это ничуть не смутило. Он прямо-таки лучился предвкушением.

– Послушайте, мы согласились сотрудничать, а не стать лучшими друзьями, – буркнул Озриэль.

– Просто покончим с этим, и все, – поддержала мадам.

– Друзьями? – приподнял брови Глюттон Медоречивый. – Что вы, и в мыслях не было. Мои друзья долго не живут, а вы ведь этого не хотите, верно? К тому же враги куда практичнее и полезнее друзей: они скажут правду в лицо, не боясь обидеть и задеть чувства. Я лишь желал убедиться, что наш уговор в силе, Оливия. – Он повернулся ко мне, и улыбка из показушно-беззаботной стала неприятной в своей многозначительности.

– Если я дала слово, то не нарушу его.

Принц с минуту удерживал мой взгляд, а потом улыбнулся еще шире.

– Отлично! Я вам верю. Но так, на всякий случай: не удивляйтесь, если увидите на площади здоровяка в красном колпаке и с секирой. Говорят, по округе бродят заговорщики в лице гномки, полувеликанши, ифрита, гоблинши и языкастого паука. Они сбежали из-под стражи, при обнаружении велено казнить на месте. Приказ действителен всю первую половину дня.

– Что? – опешила мадам Гортензия.

– У меня жвала! – окрысился Магнус.

– А я-то в их компании как оказалась? – проворчала Уинни.

– Никакие мы не заговорщики! – возмутилась Эмилия.

– Разумеется, нет, – подмигнул Глюттон Медоречивый. – Ведь с теми есть еще принцесса, переменчивая в своих решениях.

– Если вы закончили угрожать, может, уже приступим к делу? – холодно осведомилась я.

Принц с готовностью кивнул и трижды постучал о пол тросточкой. В зал вошел давешний голем. Я сделала движение в сторону двери.

– О, нет-нет, – предостерегающе поцокал Глюттон Медоречивый, – боюсь о парадной лестнице придется на время забыть, принцесса. Вам сюда. – Он сдвинул статуэтку в виде русалки, венчавшую декоративную колонну, кирпичики стены расползлись разворошенным пазлом, открыв тайный проход. – Встретимся на площади, – подмигнул принц и, коротко поклонившись, вышел за дверь.

– Вот ведь прыщ манерный, – высказалась Уинни.

Стражник молча толкнул ее в чернеющий проем и так же бесцеремонно запихнул туда остальных.

Путь до площади по подземным переходам занял примерно столько же времени, как если бы мы добирались наземным способом. Потолок дрожал под тысячами ног и колес, а звуки доносились искаженными. Время от времени по стенкам сыпались струйки песка и скатывались камешки.

– Не нравится мне все это, – прошептала мадам Гортензия, ежась, – зачем пигалице понадобилось вести нас такими сложными коридорами?

– Наверное, хочет полного эффекта неожиданности для Марсия. Чтобы я выскочила, как чертик из табакерки, – мрачно отозвалась я, про себя отметив, что меткое прозвище, данное мадам Лилит гоблиншей, прочно прицепилось. Могу себе вообразить, как та разозлилась бы, услышав его.

Стражник внезапно остановился, так что шедший впереди Озриэль едва не налетел на него, и указал на лестницу в стене. Она поблескивала, похожая на хрупкое металлическое насекомое, карабкающееся наверх, к кружку света. Из него отчетливо доносился гул площади.

* * *

Выбравшись из-под земли, мы оказались в самом центре событий – в прямом смысле слова: ход вывел к основанию королевского помоста. В нем, сокрытое от глаз, имелось помещение, откуда взору предстала вся площадь. Правда, видеть ее мы могли только через деревянную решетку, выполнявшую роль вентиляции.

Удивительно: я сотни раз сопровождала отца на различных празднествах и поднималась вот на такие помосты, но ни разу не задумывалась, откуда берутся люди, которые вовремя подсказывают нужное слово, пришивают на месте оторвавшуюся пуговицу и перемежают официальные речи представлениями. Они всегда возникали словно бы из ниоткуда и так же ловко исчезали. Теперь одной тайной стало меньше.

Доставив нас до места назначения, голем закрыл люк и неподвижно замер у низкой дверцы, ведущей наружу. Шевельнулся лишь раз, когда Озриэль попытался взяться за ручку. Итак, значит, нас будут держать здесь, пока не наступит удобный момент для разоблачения.

Мы приникли к решетке и какое-то время молча рассматривали площадь. Друзья, томившиеся в темнице дольше моего и истосковавшиеся по дневному свету, щурились и жадно вглядывались в толпу.

Город наспех приготовили к празднику: увешали флагами, лентами и символом королевства. Он мелькал всюду: знак бесконечности вышили на одежде, прикололи к шляпкам, его намалевали на домах, установили вместо флюгеров, шутихи рисовали его в небе под веселые крики толпы, а малыши облизывали бесконечность на палочке. В воздухе приятно пахло ванилью.

По периметру площади раскинулись шатры и лотки с товарами. Там расхаживал шут на ходулях.

К помосту вела широкая ковровая дорожка. По ней Марсий придет сюда королем, а уйдет презираемым всеми узурпатором. По обеим сторонам тянулось низкое ограждение, увитое орхидеями. Когда я посмотрела в первый раз, они были белыми, а во второй уже нежно лиловыми. Там же бегали и суетились эльфы в форменной одежде, расставляя недостающие кадки с цветами. На них покрикивал болезненно худой господин с огромным фиолетовым пионом в петлице, то и дело подгоняя сотрудников ударами трости.

– Жмутс! – выдохнула мадам Гортензия, встав на цыпочки и вцепившись в кружево решетки.

– Не надо, мадам, не мучьте себя, – увещевала Эмилия, тщетно пытаясь отлепить ее пальцы и отвлечь внимание.

– Ему поручили украсить площадь к празднику, – тихонько пояснил Магнус. – Своего рода последняя проверка перед тем, как назначить королевским цветочником. Жмутс похвалялся, что специально к сегодняшнему дню выведет новый сорт во славу короля.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.

– Слышал, когда… выбирался в город.

Магнус из деликатности не хотел лишний раз напоминать о ложных надеждах, которые я возлагала на мейстера Хезария.

Мадам внезапно схватила Эмилию за руку:

– Эмилия, глаза обманывают меня, или это быстро распускающиеся ванильные орхидеи, скрещенные с меняющими цвет петуниями?

Подруга нахмурилась, рассматривая цветы, которые сменили лиловый оттенок на изумрудный.

– Да, кажется…

– Орхипеты, – пробормотала мадам. – Чудно! – Отпустила решетку, повернулась к нам, хлопнула в ладоши и звонко расхохоталась. – Славно!

Мы обменялись растерянными взглядами. Уинни у нее за спиной исполнила пантомиму «съехавшая кукушка».

– Вот это правильно, – кашлянул Магнус, – надо проще ко всему относиться.

Мадам одарила его улыбкой в пятьдесят четыре гномьих зуба и принялась напевать что-то бодрое и задиристое. Наверное, Жмутс выбрал слишком тривиальное сочетание, вот она и рада, что с ходу раскусила его новый сорт.

Зазвучали трубы, и площадь пришла в движение. Прежде разрозненные и праздно прогуливающиеся, жители и гости Потерии превратились в единый организм, устремившийся к проходу. Они толкались и спешили застолбить местечко поближе к ковровой дорожке, чтобы хорошенько все рассмотреть, а то и унести с праздника на память случайно оторвавшуюся пуговицу или пряжку какой-нибудь высокопоставленной особы.

Минут через десять, когда драки за места поутихли и перераспределение по большей части завершилось, снова зазвучали трубы. После третьего сигнала над площадью прокатился рокот, и воцарилась почтительная тишина. Все головы повернулись к началу дорожки, где показалась делегация. Впереди шла мадам Лилит, поглощенная беседой с неким вельможей в кудрявом дымчатом парике высотой метра два, мушкой на правой щеке и золотой лентой поверх камзола. Походкой он напоминал аиста и то и дело подносил к глазам лорнет. Позади скромно следовал Глюттон Медоречивый, любезно слушая другого посла, низкорослого кругленького франта в алом бархате. Тот активно жестикулировал и то и дело посмеивался. Шествие продолжали самые видные министры и придворные чины Затерянного королевства, сопровождающие не менее высокопоставленных гостей из других земель.

Замыкал процессию караван пажей. Золотоволосые мальчики в бархатных куртках, плащах и шортах буфами несли церемониальные подушечки, ларцы, подносы и сундуки с дарами от своих господ.

Мадам Лилит поднялась на помост, исчезнув из нашего поля зрения. То же сделали и остальные. С потолка посыпался песок, в щелях над головой замелькали ноги.

На дорожку вышел глашатай и зычно гаркнул в молчаливую толпу:

– Тишина!

Какой-то малыш выплюнул бесконечный леденец и разревелся, орхипеты испуганно сменили цвет на светло-коричневый. Жмутс выпучил глаза, так что выскочил монокль, и зашипел на сотрудников, которым не посчастливилось оказаться поблизости. Эльфы бросились исправлять ситуацию, но все, что они могли, это растерянно мять лепестки и распылять подкормку.

Удовлетворившись результатом, глашатай повернулся к стоящим на помосте и поклонился. Над площадью разнесся чистый хорошо поставленный голосок мадам Лилит.

– Жители и гости столицы, сегодня мы имеем честь принимать послов от дружественных держав, которые приехали засвидетельствовать почтение новому правителю Затерянного королевства. Этот день запомнится, как…

– Наинуднейший, если каждый из них заготовил официальную речь. – По ковровой дорожке уверенно шагал Марсий, безо всякой свиты.

Наверху зашевелились послы. Мы находились достаточно близко, чтобы расслышать сдавленные шепотки:

– Фосмутительно!

– Мальшишка…

Я представила лицо мадам Лилит: недовольное, оттого что ее речь прервали, и в то же время полное скрытого торжества, ведь король снова продемонстрировал неуважение, не только к подданным, но и к важным гостям, тем самым подогрев недовольство.

Пренебрег Марсий и еще одной традицией – не надел праздничный мундир. Его костюм был оскорбительно прост и в то же время эффектен: король ограничился черным камзолом, слегка тронутым позументом. О голенище сапога хлопала шпага. Перчатки он не надел, и кисти рук поблескивали на солнце, перемигиваясь с тонким обручем короны, которую изготовили специально по его заказу. Я вспомнила предыдущую, стекавшую с его пальцев сусальным золотом в памятное утро после вечеринки в Шаказавре, и признала, что вкус у Марсия лучше, чем у его отца.

Рядом шевельнулась Уинни. Едва ли сознавая, что делает, гоблинша придвинулась к решетке, не сводя глаз с юного короля. Я ее понимала: подтянутый, стремительный и непредсказуемый, Марсий был похож на спрятанный в рукаве стилет и до невозможного хорош.

Он остановился и медленно повернулся, оглядывая притихшую площадь:

– Праздники ведь нужны для того, чтобы веселиться, верно?

– Верно! – крикнули из толпы после паузы.

Народ заволновался, задние ряды начали напирать на передние, чтобы получше рассмотреть короля.

Марсий продолжил путь, купаясь во всеобщем внимании.

Ступени заскрипели, над головой простучали окованные сапоги, крякнул трон.

– Посмотри, – шепнул Озриэль и потянул меня за рукав.

Я проследила, куда он указывал. В толпе тут и там мелькали неприметные человечки в низко надвинутых капюшонах, предлагая что-то гостям праздника. Те сперва удивлялись и недоверчиво крутили коробочки, потом слушали краткие пояснения и со всевозрастающим любопытством разглядывали презенты, откидывали крышки, изучали содержимое.

– Мадам Лилит раздает гляделки!

– Ага.

Я нашла удобную щель в полу, через которую могла хорошо видеть ее лицо и край одежды Марсия. Глаза заговорщицы тоже бегали по толпе, угол рта дергался. Она с трудом оторвала взгляд от распространителей, откашлялась и поприветствовала короля. Тянула время.

– Ваше Величество, первым с речью хотел бы выступить Его Сиятельство граф Фавн, из королевства Молодильных груш.

– Будем считать, что мы его услышали. А подарок положите вот туда. Остальных это тоже касается. Ну, побыстрее.

Послы неуверенно помешкали и подчинились. Пажи засуетились, втаскивая добро на помост. Рядом покачала головой мадам Гортензия, Магнус неодобрительно зацокал.

Мадоний Лунный начал наигрывать журчащий мотив, как нельзя более соответствующий поднявшейся суете.

Высокопоставленные гости морщились, обменивались многозначительными взглядами и перешептывались сквозь зубы. Поступок Марсия расценили как оскорбление, но вынуждены были проглотить. Горка подарков слева от трона быстро росла.

Мадам Лилит собралась снова заговорить, но тут на дорожку вышел прифранченный тощий господин, остановился перед помостом и отвесил глубокий поклон.

– Ваше Величество! Позвольте выразить восторг от праздника в целом, вашей персоны в частности, и еще раз поблагодарить за оказанную честь, а заодно преподнести и свой скромный дар.

– Это еще кто? – удивился Марсий. Мадам Лилит шепнула ему на ухо, и чело короля разгладилось. – Ах да, наш садовник.

Лицо Жмутса стало цвета засохшей овсянки.

– Стараниями господина Жмутса площадь сегодня преобразилась, – мягко заметил Глюттон Медоречивый.

Король милостиво кивнул.

– Что ж, все эти цветы и впрямь… – неопределенный жест, – вы на славу потрудились.

От Марсия это был комплимент, но Жмутс все еще не оправился после «садовника». Улыбка, и без того кривая из-за монокля, превратилась в оскал. Он пересилил себя и щелкнул пальцами. На дорожку выскочили два эльфа с большущей корзиной орхипетов. Тычинки красиво колыхались и трепетали, хотя ветра не было. Однако приятное впечатление от цветов портили безвкусные ленты и бумажные украшения. Когда корзину проносили мимо, нас окатило приторным запахом ванили.

– Вот, Ваше Величество, примите в дар. Сорт выведен специально к сегодняшнему дню, я посвятил его вам и назвал… – Жмутс выдержал паузу, дождавшись идеальной тишины, и эффектно взмахнул рукой, – «марсипеты».

– Вот ведь подхалим! – процедила сквозь зубы мадам Гортензия.

Эльфы с корзиной сунулись было на помост, но стражники скрестили перед их носом алебарды.

– Пропустите, – разрешил король.

– Новый сорт не так прост, как кажется на первый взгляд, – забормотал вдогонку Жмутс. – Основу легко угадает любой опытный цветочник, однако изюминка заключается в…

– Да-да. – Марсий знаком велел страже увести Жмутса с дорожки, а презент отправился к остальной куче подарков. – Мы сообщим вам о своем решении относительно назначения, – милостиво добавил он напоследок.

Жмутс покосился на мадам Лилит, и та едва приметно кивнула. И тут до меня дошло: эти двое сговорились! И именно ей он обязан благосклонностью короля. Я еще по этикету ухаживаний помню, что Марсий не отличает тюльпаны от репейника. Наверняка, первый советник рассчитывает использовать скользкого Жмутса в своих целях, когда сядет на трон.

– Спасибо, Ваше Величество, спасибо! Прошу принять во внимание, что совсем недавно на мои идеи покушалась некая недобросовестная цветочница, которая… – Мадам Гортензия вдавила ногти в ладони, но тут Жмутса убрали с глаз, а внимание Марсия снова переключилось.

Я заметила, что пара-тройка смельчаков в толпе решились на примерку гляделок. Соседи один за другим осторожно следовали примеру.

– Душно, да? – внезапно заметила Эмилия, обмахиваясь рукой. – Еще всюду этот запах…

– И у меня ноздри слипаются от ванили, – поддержала Уинни.

Девушки удивленно переглянулись: впервые они хоть в чем-то сошлись.

Меня, признаться, тоже донимал аромат орхипетов (ну, или марсипетов), хотя ваниль я всегда любила. Уж слишком навязчивый. Кажется, еще полчаса назад он таким не был…

Один из человечков в капюшоне подал тайный знак первому советнику и растворился в толпе.

– Скажите спасибо, что это всего лишь ваниль, – загадочно усмехнулась мадам Гортензия, но спросить, что она имеет в виду, никто не успел, потому что мадам Лилит снова взяла слово. Голос звенел как натянутая струна, глаза блестели, и я поняла: началось.

– Ваше Величество, а теперь позвольте и мне преподнести вам скромный, но, не побоюсь этого слова, судьбоносный дар. Он прибыл из глубины веков, из самого сердца Академии и всего Затерянного королевства.

Марсий удивленно посмотрел на нее. Не дожидаясь ответа, мадам Лилит сделала короткий жест, и на дорожке показался Эол Свирепый. Не думала, что такое возможно, но сегодня принц-великан выглядел еще более устрашающе, чем обычно: разделенная надвое борода скреплена на концах медными колечками и смазана жиром, лицо покрыто синими узорами, при виде которых в ушах звучат тамтамы, а перед глазами проносятся картины ритуальных плясок у костра. Но самым пугающим был камзол: подходящего по размеру не нашлось, и темно-синий бархат с двумя рядами пуговиц и затейливой вышивкой едва прикрывал поросшую рыжими волосами грудь, не доходя даже до пояса. Ткань натянулась, из последних сил пытаясь сдержать натиск бугрящихся мускулов. С первого взгляда было ясно, что надолго ее не хватит. Передние ряды отшатнулись – никто не хотел получить отлетевшей пуговицей в глаз. Бриджи так неприлично облепили бедра, что лучше бы уж надел ту тряпочку, что носил во дворце.

Губы великана были плотно сжаты, лицо суровое. На вытянутых руках он нес розовую шелковую подушечку с хрустальной жабой, грозно оглядывая толпу и бросая молчаливый вызов тому, кто решится ее отнять. Лишняя предосторожность. Смертников не нашлось.

– Что еще за… – начал Марсий, но внезапно умолк и вскочил на ноги. – Не может быть!

Изумление короля разделяли и остальные. На лицах начало проступать понимание, со всех сторон заахали, заохали, запричитали, какая-то впечатлительная горожанка в рогатом чепце лишилась чувств (стоявший рядом супруг тоже таращился на жабу, поэтому подхватить не успел).

– Хрустальная жаба!

– Вещая!

– Предсказательница…

– Она мне подмигнула! Ей-богу подмигнула!

– Идиот, она спит.

Все взгляды вперились в виновницу торжества. А та под стать моменту сияла и переливалась в лучах солнца, и искорки плясали на гранях. Хорошо, что ее вверили таким сильным и надежным рукам – не всякие выдержали бы значимость момента.

Значит, мадам, Лилит не нашла способа изъять документ у жабы и будет демонстрировать его прямо так.

Тут доселе неподвижный голем ожил, глаза загорелись синими сапфирами. Он подошел ко мне, схватил за локоть и потащил к выходу.

– Эй, оставь ее! – крикнул Озриэль, забыв об осторожности, и кинулся на выручку.

Удар в челюсть голема не впечатлил, а вот костяшкам ифрита здорово досталось.

К счастью, из-за всеобщего гвалта и волнения снаружи, стычка осталась незамеченной.

– Все в порядке, Озриэль, – торопливо зашептала я. – Просто мне пора наружу.

Друзья поспешили к нам.

– Мы мысленно с тобой, Ливи! – воскликнула мадам Гортензия.

– Эй, принцесса, на случай, если лопнешь, хочу, чтобы ты знала: не такая уж ты принцессочка набитая.

– Думай, что говоришь, ты не у себя в таверне! – сердито осадила гоблиншу Эмилия и мягко добавила: – Все будет в порядке, Ливи.

Магнус попытался что-то сказать, но никак не мог справиться с волнением. Паука била крупная дрожь. Наконец он выдавил:

– Держи осанку, Оливия.

Озриэль до последнего не выпускал мою руку из своей:

– Будь осторожна, Ливи, пожалуйста, только будь осторожна! Если ты не хочешь этого делать, скажи прямо сейчас. – Он заглянул мне в глаза. – Пожалуйста, откажись.

– Ты же меня знаешь, – подмигнула я, хотя на душе скребли кошки, – осторожность мое второе имя.

И голем выволок меня наружу, захлопнув дверь.