Текст книги "Принцесса в академии. Суженый"

Глава 3

ПРО ГЕНИАЛЬНУЮ МАСКИРОВКУ И НОВЫЙ ПЛАН

Темница наполнилась криками:

– Это какая-то ловушка!

– Сними их немедленно!

– От кого они?!

На мне словно ядовитая гадюка висела. Я потянулась трясущимися пальцами снять бусы, не сводя глаз с цветка. Тот вдруг отделился от связки и вспорхнул, расправив крылья.

Крики смолкли, все в изумлении смотрели на гостью, делавшую круг по камере. Первым опомнился Магнус:

– Арахна!

Он бросился к бабочке и едва не перекувыркнулся, когда «цапелька» пресекла порыв. Это действительно была его возлюбленная. Даже тусклое освещение не могло скрыть восхитительные переливы крылышек. Ее появление здесь стало глотком свежего воздуха. Однако полет вышел не слишком гладким: бабочка заметно припадала на одно крыло. Видимо, Глюттон Медоречивый помял его во время осмотра, а она не смела шевельнуться, опасаясь выдать себя.

Арахна пролетела сквозь прутья нашей с Уинни камеры и зависла в паре дюймов от паука. Тот не спускал с нее восторженных глаз.

– Вот и ответ на твой вопрос, – заметила я. – Какая еще бабочка стала бы притворяться цветком, чтобы повидаться с возлюбленным узником?

Не уверена, что Магнус слышал меня, полностью поглощенный гостьей. Наверное, она что-то ему сказала на языке, понятном лишь этим двоим, или же паук читал ее мысли по легким взмахам крылышек, потому что прочувствованно сказал:

– Я ценю твой порыв, любовь моя, но тебе не следовало так рисковать.

Бабочка шевельнула усиками и вернулась в мою камеру. Подлетев ближе, приземлилась на бусы. Перепрыгнула с цветка на цветок, похлопала крылышками, явно о чем-то попросив.

– Чего она хочет, Магнус?

Паук выглядел таким же озадаченным.

– Чтобы ты сняла бусы.

– Нет проблем, только зачем?

Я выполнила просьбу и аккуратно положила орхидеи на солому. Арахна покружила, тщательно осмотрев их, приземлилась на один из цветков, тронула лепесток и тут же снова взвилась в воздух. Из венчика выползла огромная оранжевая гусеница, с ворсистыми лапками и фиолетовым гребнем на спинке, повертела головой из стороны в сторону и устремилась к соседней камере.

Эмилия громко вскрикнула. Мадам Гортензия не кричала, но стояла, хмурясь и внимательно вглядываясь в новую гостью.

– Что за пакость? – вырвалось у Озриэля. – Он загородил собой Эмилию и мадам Гортензию. – Осторожно, она может быть ядовита. Кстати, что это за мерзкий звук?

– Она лязгает зубами, – прошептала я, указывая дрожащим пальцем на гусеницу.

Похожий скрежет издает кольчуга, если провести по ней гвоздем. Страшнее, чем гигантская гусеница, может быть только гигантская гусеница с зубами.

Арахна нервно заметалась по проходу от одной камеры к другой, словно пыталась нас о чем-то предупредить.

Виновница паники тем временем уже подползла к прутьям. Озриэль занес ногу.

– Стой! – Мадам Гортензия поднырнула под его локоть и наклонилась, рассматривая угрозу.

– Что вы делаете, мадам? – ужаснулась Эмилия.

– Она не ядовитая! – радостно сообщила гномка, обернувшись. – Это titania zubatus.

Эмилия перевела взгляд на гусеницу, которая застыла, как будто чувствовала, что речь о ней, и ахнула:

– Не может быть!

– Да, теперь я абсолютно уверена, – мадам указала на гребень с липкими капельками на конце волосков, – видите этот бугорок на третьем кольце? Это их отличительный признак.

– Невероятно! – Эмилия встала рядом и тоже принялась изучать чудо природы. Глаза обеих сияли восторгом. В последний раз я наблюдала такую реакцию, когда герцогиня Залесья демонстрировала обручальное кольцо с крупнейшим в пяти королевствах бриллиантом.

– Простите, что прерываю биологическую лекцию, – вмешался Озриэль, – мы бы порадовались вместе с вами, если бы узнали, чему именно.

– Можешь опустить ногу, – спокойно сообщила гномка. – Перед вами гусеница титанового шелкопряда.

– Это хорошая новость? – уточнила я.

– Прекрасная! – Мадам сделала эффектную паузу и выпалила: – Это единственное в мире существо, способное перекусить «цапельку». – Она улыбнулась Магнусу. – А твоя Арахна молодец, смекалистая бабочка. Они обе молодцы – гении маскировки.

Пару секунд я, Озриэль и Магнус обдумывали информацию, а потом снова уставились на пугающую гостью. Та поняла, что опасность миновала, вползла в камеру и решительно направилась к Магнусу. Кряжистые лапки уверенно семенили к пауку.

– Что она делает? – заволновался тот.

Признаться, на его месте я бы тоже запаниковала.

– Вы уверены, что она безвредна? – уточнила я.

– Совершенно, – заверила мадам.

– Тогда зачем ей такие большие зубы? – взвизгнул Магнус, пытаясь отодвинуться.

Но тут гусеница поравнялась с ним, приподняла верхнюю треть туловища – если бы выпрямилась целиком, то достала бы Эмилии до колен, – схватила передними лапками «цапельку» и вгрызлась в нее.

Последовал звук, от которого все поспешно заткнули уши и поморщились. Некоторое время только он наполнял темницу, затем гусеница сплюнула металлическую труху и снова вгрызлась в нить с остервенением хищника, перекусывающего хребет антилопе. Так повторилось несколько раз. Наконец последовал финальный щелчок, и хвостик «цапельки» повис на лапке Магнуса.

Он неверяще уставился на нить и подрыгал лапкой.

– Она ее перекусила, – сообщил он.

– Мы заметили.

– А с решеткой она справится? – зажглась я.

– Нет, – Эмилия покачала головой, – ее зубы заточены только под «цапельку».

Покончив с миссией, гусеница вернулась в мою камеру, провожаемая взглядами, проползла мимо, ненадолго задержалась рядом с бабочкой – эти двое обменялись безмолвными репликами – вскарабкалась по стене к окошку под потолком и исчезла на другой стороне.

Первой разлепила губы мадам.

– Кто подарил тебе эти бусы, Ливи?

– Тот, на чей счет я сильно ошиблась. – Я сокрушенно покачала головой и рассказала им о встрече с Кеном. – Это может означать лишь одно…

– Жмутс узнал о мечтирисах не от него.

– Лизоблюдка ни разу не упомянул Кена, – заметила мадам. – Хоть в этом не стал врать.

– Мне следовало прислушаться к интуиции! В глубине души я не верила, что Кен предатель, но слишком рвалась найти виновного.

– Не казни себя, Ливи, – мягко сказал Озриэль, – многое указывало на него.

– Начать хотя бы с имени, – вклинился Магнус, – кто называет детей Кракенами?

– Мне кажется, он предпочитает сокращенное имя, – улыбнулась я.

– Хорошо, что парнишка не из обидчивых.

– Я рада, что Кен не шпион Жмутса, – застенчиво заметила Эмилия, – он мне всегда нравился.

Ее реплику дружно поддержали.

– Все это замечательно, но сейчас нельзя терять ни минуты. – Я повернулась к пауку. – Магнус, ты единственный из нас, за исключением Арахны, кто может отсюда выбраться.

– Я вас не оставлю, – заупрямился паук.

– Не просто оставишь, а побежишь со всех лап.

– Что ты задумала?

Я порылась в кармане, достала мятую карточку, расправила ее и чиркнула в уголке пару слов универсальным карандашом.

– Вот, найди мейстера Хезария и передай ему, скажи, что дело срочное. В общем, обрисуй ситуацию. Поиски лучше начать с коттеджа госпожи Марбис. Если нам повезет, он не успел покинуть королевство. А потом сразу возвращайся обратно. Твою пропажу не должны обнаружить, иначе поймут, что мы что-то затеяли.

Магнус просеменил ко мне, звеня обрывком нитки, и взял визитку.

– Никогда о нем раньше не слышал. Кто он?

– Дракон, – как можно небрежнее ответила я.

В темнице воцарилась гробовая тишина.

– Дракон? – недоверчиво переспросил Озриэль.

– Это такое прозвище, или ты имела в виду, что он состоит в Лиге Солидарности Драконам? – уточнила мадам. – Потому что если так, вряд ли он станет тебе помогать.

– Нет, он настоящий дракон. Я с ним случайно познакомилась.

– Ты случайно познакомилась с драконом, – медленно повторил Озриэль, словно вдумываясь в смысл фразы.

– Ну да…

– Каких только чудес в жизни не случается, правда? – заметила Эмилия, пытаясь разрядить обстановку. Никто не обратил на нее внимания.

– С чего ты взяла, что он станет нам помогать? – Озриэль и не пытался скрыть враждебности. – Он же дракон.

Под его подозрительным взглядом я вся съежилась, а последнее слово вполне можно было заменить на «смертоносный слизняк-упырь» без потери смысла.

– Скажем так, в его интересах, чтобы меня не держали под стражей.

– И как это понимать?

Мадам вскинула ладони.

– Послушайте, мы можем спорить так до утра или воспользоваться возможностью, которую предлагает Ливи.

– Призрачной возможностью, – фыркнул Озриэль и демонстративно отошел в глубь камеры.

– Озриэль, – позвала я, – если бы я знала другой выход, то предложила бы. Неужели ты откажешься от помощи только потому, что она исходит от дракона?

– Ты сама-то себя слышишь, Ливи?! Или мне напомнить, чем обернулась последняя встреча с драконом? – Ифрит рванул воротник, обнажив след от плети. – Да и ты сама… – Он сделал неопределенный жест в мою сторону.

– Что со мной не так? – холодно осведомилась я.

– Ты так толком и не рассказала, как выбралась из замка.

– А ты предпочел бы, чтобы я там осталась?! – вспыхнула я.

Эмилия знаком велела нам замолчать.

– Слышите? Пробило полседьмого, скоро приведут Уинни. – Она повернулась ко мне и пояснила: – По вечерам ее обычно возвращают в камеру примерно в это время.

– Что она делает наверху? Неужели Марсий вызывает ее всякий раз, когда ему взбредет в голову поесть?

– Скорее просто всякий раз, когда ему взбредет в голову, – многозначительно заметил Магнус.

– Мы уже спрашивали, она не говорит, – пожала плечами мадам.

Я решительно тряхнула головой:

– Так, с этим позже. Озриэль, мне неприятно делать что-то против твоей воли, но лучше я рискну навлечь твой гнев, чем буду сидеть сложа руки и ждать, пока мой возлюбленный превратится в факел. Магнус, ты все запомнил?

– Кто тут кого нянчит? – проворчал паук и принялся шустро карабкаться на стену тем же путем, каким пять минут назад выбралась гусеница.

Арахна кружила рядом.

– Удачи вам, ребята! – шепнула Эмилия.

– Постарайся вернуться до утра, – напутствовала я.

Достигнув окошка, Магнус галантно пропустил бабочку вперед и, перехватив поудобнее визитку, последовал за ней.

Какое-то время все молчали. Уверена, остальные, как и я, обдумывали последние события. Мадам и Эмилия устроились на соломе, время от времени обмениваясь репликой-другой. Озриэль прошелся взад-вперед по камере, засунув кулаки поглубже в карманы и глядя себе под ноги.

– Озриэль…

– Да? – нехотя отозвался он.

– Не злись на меня.

Ифрит вздохнул:

– Я не злюсь, Ливи, а волнуюсь. Если я на кого и сердит, то только на себя.

– Но почему?

Он остановился и печально посмотрел на меня.

– Это я не сумел остановить Кроверуса в прошлый раз, не уберег тебя и не защитил. – Он пнул клочок соломы. – А теперь взгляни на это. – Ифрит провел ладонями по груди. – Расползаюсь по кусочкам.

Его внешний вид действительно серьезно меня беспокоил: свечение усилилось по сравнению со вчерашним днем, кожа во многих местах болталась полуоторванными клочками, и сейчас слово «оболочка» как нельзя больше подходило ей. Было очевидно, что Озриэлю угрожает опасность, и новая оболочка нужна очень срочно.

– Ты боишься, что этот дракон меня увезет? – догадалась я.

Плечи ифрита вздрогнули. Он ковырнул ржавчину на решетке, не поднимая глаз.

– А разве такое невозможно?

– Нет, – рассмеялась я. – Каждому дракону назначена своя принцесса. Мейстер Хезарий не может меня увезти, потому что… вообще-то причин множество. Просто поверь на слово.

Озриэль медленно поднял голову и остановил на мне странный взгляд.

– А ты теперь много знаешь о драконах.

Повисла неловкая пауза. Мне почудилось, что он вложил в эти слова особый смысл.

– Хотела бы знать меньше, – сказала я шутливым тоном, но Озриэль даже не улыбнулся.

– А откуда этот твой мейстер знаком с профессором Марбис? – полюбопытствовала Эмилия.

Тут наверху лязгнули замки, и мы с Озриэлем поспешно отошли от решетки, потому что привели Уинни.

Глава 4,

В КОТОРОЙ БРОНЯ УИННИ ДАЕТ СЛАБИНУ

При гоблинше продолжать обсуждение было слишком рискованно. По взглядам я поняла, что друзья придерживаются того же мнения. Едва ли она на стороне Марсия, учитывая, что он держит ее здесь против воли, но нет гарантии, что Уинни не выдаст нас, если ей это будет выгодно. Сперва нужно прощупать почву.

Когда она, как обычно, улеглась на солому и, в порядке разнообразия, уставилась в потолок, а не отвернулась к стене, я начала наступление:

– Тоскливо здесь, да?

Гоблинша изумленно посмотрела на меня, словно с ней заговорила стена, потом хмыкнула, закинула руки за голову и поболтала ногой.

– Это ты вроде как в подружки набиваешься? Понимаю, великанша – та еще зануда.

Лицо Эмилии пошло красными пятнами, кулаки сжались, она хотела вскочить на ноги, но мадам удержала и тихонько покачала головой. Мне тоже стоило немалых усилий сохранить на лице выражение сочувственного участия.

– Тебя Марсий посадил сюда раньше всех нас, и тоже безо всякой причины, – продолжила я.

– И что? Беспокоишься обо мне?

– Напротив. Похоже, тебе здесь неплохо.

– О чем это ты? – Она резко выпрямилась.

Я внутренне ухмыльнулась. Уинни казалась совершенно непрошибаемой, но стоило чуток пощекотать чувствительную точку на букву «М», и она становилась сама не своя.

– Ты единственная из нас, кого не заботит, как отсюда выбраться, – пояснила я, сделав вид, что не заметила вспышку. – Логично предположить, что тебя все устраивает… или даже нравится.

Уинни густо позеленела, глаза стали похожи на недозрелый виноград.

– Держи при себе это свое «логично», – передразнила она. – Я хочу выбраться отсюда не меньше вашего!

Я притворно вздохнула:

– Да, мадам Лилит не из тех, кто выпускает единожды сцапанную добычу.

– При чем тут эта грымза! Она бы и рада-радешенька от меня избавиться, но… – Гоблинша осеклась, кинула на меня сердитый взгляд и покрутила странные бусы. Я только сейчас их заметила. С виду как железные горошины.

– Но что? – настаивала я.

– Не твое…

– …дело? Ты это уже говорила.

– Где ворчун? – внезапно спросила Уинни.

– Кто?

– Паук. Он бы сейчас не упустил случая впрыснуть яд.

– Магнус не ядовит.

– В отличие от некоторых, – не удержалась Эмилия.

– Ему просто нездоровится, – поспешно вставила мадам и кивнула в угол камеры, укутанный непроницаемой тенью. – Он там, отдыхает.

Я попыталась вернуть разговор в прежнее русло.

– Так что по поводу условий твоего заключения? Чего от тебя хотят?

Уинни спрятала бусы под платье и прищурилась.

– Слишком уж наседаешь, Золушка. Чего тебе от меня надо?

– Золушка, Цветочек! – вскипела я. – Меня зовут О-ЛИ-ВИ-Я, неужели так трудно запомнить?

– Ну, хорошо: О-ЛИ-ВИ-Я, чего тебе от меня надо?

Раз уж она спросила без обиняков, я тоже отбросила притворство:

– Расскажи о Марсии.

– Что? – Такого вопроса она явно не ожидала и затравленно обернулась на соседнюю камеру. Озриэль, Эмилия и мадам встали со своих мест и приблизились к решетке.

– Я имею в виду то, чего мы не знаем. Его слабое место. Если ты, как утверждаешь, тоже хочешь отсюда выбраться, нам нужна информация.

– С чего вы взяли, что я что-то знаю? – окрысилась она.

– Мы с Ливи случайно слышали вашу с ним ссору в «Наглой куропатке», – спокойно заметил Озриэль, – когда Марсий принес тебе цветобабочек. Поэтому знаем про вас.

Эмилия удивленно вскинула брови, но промолчала.

– «Слышали», – презрительно скривилась Уинни, вскочив на ноги. – Подслушали, хочешь сказать!

– Это действительно вышло случайно, – поддержала я.

– Кое-кому просто не мешало бы научиться ссориться потише.

Я строго посмотрела на ифрита, и он пожал плечами.

– Раз уж вы сунули любопытные носы не в свое дело, то должны знать, что нет никаких «нас» и никогда не было. Наше знакомство было чистой случайностью, о которой оба хотели бы забыть.

– Ты ошибаешься. Марсий так уж точно не хочет.

– Он надел на меня чугунные башмаки! – рассердилась Уинни и потрясла тощей щиколоткой, на которой остались следы.

– А ты вылила на него суп.

– Он посадил меня сюда!

– А ты намеренно игнорировала все его попытки примириться. Хотя знаешь, какая у него чувствительная гордость и как это его уязвляло. И даже Индрик был тебе нужен только потому, что он прямая противоположность Марсию.

Уинни фыркнула и сложила руки на груди.

– Мы не желаем Марсию зла, – мягко продолжила я и коснулась ее локтя, но гоблинша тут же отпрянула. – Обещаю, мы используем эту информацию лишь для того, чтобы отсюда выбраться, и не станем вредить ему.

– Не станем? – с сожалением уточнил Озриэль и отодрал очередной клочок кожи.

– Не станем, – твердо кивнула я.

– Да какое мне дело! Делайте, что хотите, мне сизбурмалиново, что с ним будет!

– И поэтому ты его защищаешь? – не удержалась от шпильки Эмилия.

– Я… что?! – Гоблинша аж задохнулась и стала похожа на загнанного зверька, хоть и старалась сохранить задиристый вид.

Я знаком попросила друзей помолчать и спокойно сказала:

– Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь?

– Ну?

– Его. – Уинни явно заготовила язвительный ответ, но при этих словах растерялась. – Вы оба одинаково отчаянно стремитесь убедить всех вокруг, что вам ни до кого нет дела. Но в том, чтобы нуждаться друг в друге, нет ничего стыдного, Уинни.

– Уиннифред, – машинально поправила она, шмыгнула носом и смахнула выступившие слезы, но они снова появились, застыв в глазах лазурным стеклом.

На сей раз она не стала их вытирать. Неловко опустилась на солому, подтянула ноги, укуталась в старенький плед и, не глядя, сказала:

– Откуда мне знать, что ему нужно? Я простая подавальщица из «Наглой куропатки», а он король.

– Тем не менее ты лучше всех в королевстве знаешь, что ему нужно. Судьба – странная штука, правда?

Уинни отвернулась к стене и молчала целую минуту. Я уже думала, что она не ответит, когда услышала тихое:

– Свободы.

– Свободы? – удивилась я. – Но в руках Марсия в прямом и переносном смысле такая власть! Он повелевает одним из величайших королевств и может получить все, что захочет, кроме… – Я осеклась, потому что поняла: Уинни права. Нет ничего страшнее, чем величайшее королевство, свалившееся на тебя безо всякого предупреждения и совершенно тебе ненужное. Отсюда и приступы гнева, и пополнение парка чугунных статуй.

– Он что-то тебе говорил об этом?

– Конечно, нет, – буркнула она из-за плеча.

– Тогда что для него свобода? Как он ее себе…

– Послушай, Золушка, – Уинни откинула плед и села, – я ответила на твой вопрос. Больше я ничего не знаю, а тебе уже решать, что делать с этой «информацией».

Мы с друзьями молча переглянулись. Разговор с Уинни, если и продвинул, то не намного. По крайней мере, я пока не видела возможности использовать полученные сведения.

Вскоре принесли поздний ужин, после которого наступило время сна. Я пожелала остальным доброй ночи и улеглась, но спать не собиралась – хотела дождаться Магнуса. А еще беспокоилась, гадая, что принесет завтрашняя встреча с Орестом.

Долго лежала на боку, устроив под щеку сложенные лодочкой ладони и уставившись в темнеющий провал окна. Время тянулось, как сырое тесто, и в конце концов я, должно быть, задремала, ибо очутилась в уже знакомом замке. Ни капли не испугалась, потому что знала: это ведь понарошку, я никак не могу находиться сейчас в замке Кроверуса, потому что лежу в темнице Потерии. Я была как бы в двух местах одновременно и нигде по-настоящему.

Определившись с этим, я без опаски двинулась знакомыми коридорами, движимая любопытством и каким-то смутным нетерпением. Наяву я никогда так хорошо не ориентировалась в паутине переходов, но сейчас я была другой Ливи, из сна, той, которая с легкостью отпирала дверь башни и безошибочно находила любую комнату. И замок признавал во мне свою, раскрывая гостеприимные объятия.

Я скользила, едва касаясь ногами пола: мимо фамильных портретов в потертых рамах, галерей со статуями в чехлах, похожими на привидения, мимо стеклянной стены, за которой располагалась терраса с зимним садом, и затянутых кружевом паутины старинных доспехов, пока не очутилась перед дверями, образующими в сомкнутом состоянии крону дерева. Они беззвучно распахнулись, приглашая войти, и я без колебаний вплыла внутрь, следуя дорожкой из горящего воска. Там меня уже ждали.

Он стоял в центре зала спиной ко мне, сцепив руки за спиной. В воздухе вокруг парили черные столбики свечей, на конце которых трепетали синие лепестки пламени. Я вдруг обнаружила, что одета как для бала: роскошное платье из кремового шелка, расшитое крошечными искорками алмазов и жемчужин, из-под пышных юбок, похожих на многослойное суфле, выглядывают носки атласных туфелек, рукава у наряда буфами, и в прорезях проглядывает серебристая подкладка, к корсажу приколота черная роза, припорошенная сединой изморози.

Стоящий спиной шевельнулся, и мое сердце гулко заколотилось. В груди начал нарастать жар, как будто там разгоралось пламя, плавя восковые ребра. Пальцы вспотели, а черная роза на корсаже начала распускаться. Я хотела позвать его по имени, но из горла вырвался только тихий всхлип, похожий на вздох. Мужчина начал поворачиваться, одновременно протягивая руку. Я протянула свою, чувствуя, что если наши пальцы соприкоснутся, то я сгорю… За секунду до того, как это произошло, меня разбудил шорох, совсем тихий, но я подскочила так, словно над ухом протрубили военный марш.

– Магнус! – прошептала я, вглядываясь в маленькую тень, скользящую вниз по стене.

* * *

Паук шустро перебирал лапками. Пока он спускался, я потерла глаза кулаком, прогоняя остатки сна, и убедилась, что остальные спят.

Клочок неба за окошком посерел, подернувшись ожиданием рассвета, значит, скоро утро. Я успела заметить, как снаружи мелькнул яркий лоскуток – Арахна улетела.

– Ну как? Есть новости? Ты его нашел? Передал послание?

– Нет, не передал, я его не видел.

– Что? Почему? Мы опоздали, он улетел? – Я едва сдержалась, чтобы не перейти на крик от отчаяния.

– Он все еще в Потерии, Оливия.

– Откуда ты знаешь, если не встречался с ним?

– Мне удалось выяснить, что на это имя на завтрашнюю ночь зарезервирована комната в гостинице над «Наглой куропаткой».

– Только на одну ночь?

– Да. Кстати, вот, не решился ее оставлять. – Он протянул мне визитку.

Я машинально взяла ее и сжала виски.

– Значит, завтра, вернее, уже сегодня, у нас будет последний шанс с ним связаться. Тебя никто не видел?

– Раз или два чуть не засек патруль, – Магнус передернулся от воспоминаний, – и все из-за этого… – Он потряс лапкой, на которой поблескивал обрывок нитки. – Но не мне жаловаться, я хотя бы размялся на воле. – Он посмотрел на спящих за решеткой товарищей. Их силуэты были едва различимы отсюда.

– Хорошо, что ты успел вернуться до утреннего обхода. Я боялась, что они обнаружат пропажу, начнутся расспросы…

– Мы с Арахной уже давно вернулись, но не меньше часа плутали в поисках нужного окошка, их тут столько! Еле вас нашли. А как вы? Есть какие-нибудь новости?

– Не особо.

Я пересказала ему разговор с Уинни.

– И как же заносчивые засранцы понимают свободу? Уйти в закат, бросив королевство на произвол судьбы?

– Понятия не имею… Но есть все шансы, что очень скоро мадам Лилит избавит его от королевства, вот только вряд ли подарит взамен свободу.

– А, может, это был бы не самый худший вариант? – задумчиво произнес Магнус, но под моим взглядом развел лапками. – Ладно-ладно, я так, мысли вслух. – Он повернулся туда, где спала Уинни. – И это она подсказала? Никогда бы не подумал, что Уинни… фред, – иронично добавил он, – умеет читать между строк.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мы с Арахной выбирались из дворца, то мельком видели их с Марсием в одном из окон. Со стороны выглядело как обычная ссора и взаимные оскорбления. А они, оказывается, обсуждали философские вопросы свободы.

Я тихонько прыснула в кулак и покосилась на гоблиншу, но ее дыхание было по-прежнему ровным. Она только пробормотала что-то во сне и перекатилась на другой бок.

– А о чем они говорили? – полюбопытствовала я.

– Что-то про грифонов, мерзких лгунишек и танцы на столе.

Мои брови прыгнули на лоб домиком:

– Танцы на столе?!

Я невольно представила Марсия, танцующим на стойке в «Наглой куропатке».

– Подробностей не знаю, – продолжил Магнус, – мы с Арахной не стали задерживаться.

– А что с грифоном?

– Какая-то давняя история, – отмахнулся паук. – Уинни обвиняла Марсия в убийстве новорожденного грифона, а тот ее – в обмане. Там еще фигурировали бусы.

– Марсий убил детеныша грифона?! – Я содрогнулась, и зародившееся было к нему сочувствие погасло. Кем нужно быть, чтобы убить новорожденное существо! Может, отец Марсия был не так уж далек от истины, назвав его чудовищем?

– Его Величество все отрицал, утверждая, что отпустил его. А как оно там было на самом деле…

Магнус передернулся, приподнял натирающее колечко и устало почесал лапку.

– Кстати, ты знала, что грифоны издавна считаются символом свободы?

– Впервые слышу… – Я пожевала губу и обдумала остальное. – Еще упоминались бусы, говоришь?

Уинни даже во сне сжимала дешевое украшение, привлекшее мое внимание накануне вечером. Тогда она спрятала его под платье, но ночью непроизвольно вытащила и намотала на палец. Прежде мне казалось, что бусины из металла, теперь же, приглядевшись, я могла вполне уверено сказать, из какого – из чугуна.

– Свобода, мертвый детеныш грифона, чугунные бусы и танцы на столе – негусто, – резюмировала я.

Сентенция не требовала ответа, поэтому Магнус просто развел лапки и широко зевнул, шевельнув жвалами.

– Ты шатаешься от усталости, – опомнилась я. – Иди поспи хотя бы пару часов, мы сказали Уинни и стражникам, что ты неважно себя чувствуешь.

– Вы не солгали, – проворчал паук и потащился в соседнюю камеру, стараясь не слишком звенеть «цапелькой».

Через минуту оттуда послышался раскатистый храп. В ответ раздалось недовольное бормотание, и вскоре Магнус остался в темнице единственным спящим.