Текст книги "Хамелеонша. Тайна короля"

Глава 11

Алекто бежала и бежала. Все внутри горело, и воздуха не хватало. Холодные плети ветра били по щекам, но она не чувствовала ни их, ни колющих снежинок. Наконец, в груди стало так нестерпимо больно, что она перешла на шаг.

Темная пелена перед глазами постепенно рассеялась, и она вдруг осознала, что внутреннее кольцо стены осталось за спиной. Алекто растерянно обернулась. Через завесу мелкой снежной пыли различался замок. В его темном силуэте весело горели окна. И через них почти можно было увидеть, как мать и король наслаждаются вечером, даже не вспоминая о ней. Да и всем остальным тепло и хорошо – всем, кроме Алекто. Она чуть снова не расплакалась.

Если бы не чей-то плащ, который она схватила впопыхах, убегая, она бы уже продрогла до костей. И надо бы повернуть обратно, вернуть его, и самой вернуться, но стоило только представить, как она переступит порог, посрамленная, объект всеобщих насмешек, с разбившимися мечтами, как дыхание заканчивалось.

Стянув повязки у горла, Алекто посмотрела вперед – там, между домами, двигались огни, и слышалась музыка, правда не такая возвышенная, как в только что оставленном ею зале, а по-деревенски веселая и кое-где неумелая. И ноги вдруг сами повели ее вперед по улочке.

Звуки становились все громче, кто-то уже совсем близко что-то горланил, что-то шипело, что-то звенело, кто-то смеялся, а потом Алекто вдруг оказалась на краю площади. Той самой, которую они проезжали по дороге в замок, и центр которой украшала колонна. В связи с праздником она была забита людьми. Повсюду горел огонь, и веселились жители. Еще здесь было множество палаток.

Столица… она в городе! Сама мысль о том, что она покинула пределы замка одна, ужасала. И вместе с тем в происходящем вокруг было что-то завораживающее. Столько людей, объединенных общим настроением и празднованием Солнцеворота!

Рядом зашумели, и Алекто поспешно отпрыгнула, когда от ближайшего лотка толкнули какого-то грязного мужчину – судя по крикам, за то, что он не расплатился за выпивку.

Надвинув капюшон пониже, она двинулась вперед. Да, такого празднования она точно не видела – даже в те разы, когда они с матерью навещали виллан на Солнцеворот, чтобы одарить их вещами и продуктами. Тогда все они выстроились в очередь, где смели переговариваться лишь тихими голосами, и целовали им руки, получая что-то в дар, после чего так же тихо и сдержанно удалялись. Здесь же не было ничего сдержанного.

Алекто словно окунулась в новый мир. Мир с людьми, чья жизнь была ей совершенно не знакома. Притягивала и отталкивала одновременно.

Какая-то нищенка сунула ей в лицо сладких зверят на палочках, уговаривая купить их за полденье, и Алекто машинально потянулась к кошелю, но тут же об этом пожалела. Там были лишь серебряные монеты, предназначенные для дара леди и кавалерам в эту ночь, и точно такие же звенели в кошелях у Эли и Каутина. Нищенка, заметив жест, вцепилась в ее одежду и не желала отставать до тех пор, пока Алекто не бросила ей монету.

Впредь нужно проявляться бо́льшую осторожность! В дюжине шагов впереди она увидела зевак, собравшихся вокруг исполняющего трюки мужчины: казалось, в его теле не было костей, что позволяло ему так легко проскальзывать через сложные фигуры, сплетаемые его же руками и ногами. Несмотря на холод, его торс оставался обнажен. Алекто смущенно отвела глаза от покрывавших его темных рисунков.

Она уже было решила поглядеть, как сражаются колбасами, или на кукольное представление, где тряпичные Праматерь и Огненный бог собирались соединяться, как вдруг заметила какой-то блеск и двинулась в том направлении. Спины закрывали от нее то, что происходило в центре, но люди стояли не так плотно, чтобы она не смогла проскользнуть между ними и встать впереди.

Глазам предстали низкие наспех сколоченные подмостки, которые она также видела по дороге в замок. По краям горело несколько небольших костерков, чудом не поджигая их и не пытаясь вырваться за пределы отведенных им мест. Там расхаживала странно одетая девушка. На ней было что-то вроде наряда жонглерки[14]14
  Танцовщицы.


[Закрыть]: казалось, пышная, разлетающаяся при каждом шаге юбка состояла из тряпья, которое та сумела достать, а пройма открывала не только ключицы, но даже одно плечо! Король бы при виде такого, верно, упал в обморок.

Девушка собирала деньги в шапку, и по разговорам Алекто поняла, что она только что танцевала.

Алекто перевела взгляд вглубь. Там сидел скрестив ноги юноша. На нем была лишь рубаха, светлая, в отличие от небеленых, которые обычно носило простонародье, под цвет его коротко стриженных светлых волос. Но больше всего привлекало внимание выражение лица: такое спокойное, почти отрешенное, словно он находился не в гуще праздника, а где-то далеко отсюда, в полной тишине.

Собрав монеты, танцовщица подошла к нему и села рядом. Парень же легко поднялся и вышел вперед, занимая ее место.

Алекто подумала, что он тоже сейчас будет показывать какие-то трюки, вроде того невероятно гибкого мужчины, или же станет демонстрировать умение пить больше всех – хотя при его хрупкой комплекции и бледном лице это было маловероятно, – но парень, который уже закатал рукава, вдруг щелкнул пальцами правой руки с тем же непроницаемым выражением, и на них расцвел огонек.

Собравшиеся, и Алекто вместе с ними, ахнули. Парень тем временем перекинул его на другую руку, и вот уже в обеих горело по костерку, и Алекто вдруг догадалась, кто зажег те, что так послушно трепетали по краям подмостков.

Парень провел вдоль рук, и огонь лепестками рассыпался по ним пламенными рукавами. Снова собрав их, он принялся формировать огненный шар, словно ребенок, который лепит из снега. Вокруг раздались смешки. Он вдруг резко выкинул руки в стороны, и огонь брызнул с ладоней, вытянувшись двумя кнутами. Алекто, замерев от восторга, наблюдала, как парень выписывает ими в воздухе узоры, оставляющие лишь легкие дымные следы. В конце у него выросли огненные крылья.

Потом они обрушились искрами, а кнуты послушно втянулись в центры ладоней, в одну впитавшись полностью, а на другой оставшись трепещущей огненной лужицей. Эта лужица вытянулась и превратилась в птицу – настолько живо исполненную, что у нее был даже взъерошенный хохолок. Она сидела нахохлившись, словно сердясь, что ее потревожили. Вокруг засмеялись. Парень взмахнул рукой, отпуская ее, и в пустой ладони оказался цветок – такой же прекрасный, как те, что украшали столы этим вечером в трапезной замка. Алекто завороженно наблюдала за тем, как покачиваются огненные лепестки…

Парень приготовился встряхнуть запястьем – верно затем, чтобы сменить цветок следующей диковинкой, – как вдруг их с Алекто взгляды встретились.

Миг, и парень дернулся, с изумлением уставившись на свои обожженные пальцы. Цветка в них уже не было. Странные, бледно-голубые, будто прозрачные глаза снова метнулись к Алекто. Она смутилась, почувствовав себя так, будто совершила какое-то преступление, и принялась пятиться. Запоздало обнаружив, что капюшон сполз, поправила его, развернулась и начала пробираться через тела.

Вскоре она вырвалась за пределы круга, и почти одновременно с разных сторон площади послышались крики. Алекто разобрала несколько ругательств и еще «огнепоклонники». К месту выступления спешили воины, и люди поспешно убирались с дороги. Алекто не понимала, что происходит, но, похоже, те девушка с парнем на подмостках совершили что-то плохое.

Вокруг началась суета, все толкались. Алекто тоже бросилась к узким улочкам, пытаясь вспомнить дорогу обратно. Сердце колотилось от страха. Вскоре она влетела в какой-то пустынный переулок.

Прижавшись к стене, она наблюдала за тем, как мимо пробегают воины и стражники. А может, они пришли не за теми парнем с девушкой, а за Алекто? Вдруг это мать отрядила людей, обнаружив ее пропажу? Но тогда бы и она была среди них, и воины встали бы в центр площади и громко огласили ее имя. А Алекто умерла бы от стыда. Сейчас же все было по-другому.

Постепенно шум начал удаляться. Тихонько переведя дыхание, она сделала было движение обратно, но тут показались три фигуры, загораживая выход из переулка. Похоже, и они искали здесь укрытие от королевских воинов.

Все трое были кем-то вроде уличных оборванцев. По крайней мере, одежда на них давно истрепалась и так же давно, а может, и никогда, не стиралась.

При виде ее шедший впереди присвистнул. А потом осклабился.

– Гляньте, кто тут у нас, – повернулся он к остальным.

Алекто попятилась, но позади была лишь стена тупика. Внутри сжалось, но она постаралась взять себя в руки.

– Мне нужно пройти, – произнесла она, высоко подняв голову.

– Ты уже пришла, куда нужно, – подмигнул товарищам первый.

Второй тоже осклабился, а вот третий неуверенно заозирался.

– Слушай-ка, Эйди, отпусти ее. Гляди, какая на ней одежда… Да и эти проклятые красно-золотые рыщут поблизости…

– Заткнись, – не глядя, оборвал тот и, снова растянув рот в неприятной улыбке, шагнул к Алекто. – Тише-тише, не нужно бояться.

– Никто не боится, – ответила Алекто. – Если вы меня не пропустите, моя мать…

Ее прервал хохот первых двух.

– Присоединится к нам? Она что, где-то поблизости? – кашляя от смеха, уточнил первый и вдруг, перестав смеяться, сделал резкое движение к ней.

И так же резко замер, будто налетев на невидимую стену. Алекто, которая стояла вжавшись лопатками в стену, с изумлением посмотрела на сверкающую огненную плеть, обвившуюся вокруг его шеи и приподнявшую его над землей, так что носки сучили, не доставая до опоры.

Позади троих оборванцев стоял тот самый парень с площади. Его лицо было таким же непроницаемым, и только в прозрачных глазах что-то бушевало.

Взмах, и первого швырнуло о стену. Оборванец с болезненным стоном рухнул вниз и затих неподвижным кульком. Второй дернулся было прочь, но в него полетели два огненных кинжала, отбросив в темноту тупика, где он и затих. Третий только неловко попятился, нелепо прикрываясь руками, словно от огненной стихии можно было закрыться. Парень сдул с ладони тучу огненных мух, и мужчина с дикими криками побежал по улице, размахивая руками и пытаясь увернуться от жалящих искр.

Все произошло так быстро, что Алекто и опомниться не успела. Парень, так и не сошедший с места, встряхнул запястьями, и остатки огня впитались в ладони.

– Ты совсем идиотка? – бесстрастно спросил он.

Голос оказался хрипловатым.

– Я не просила о помощи, – огрызнулась она. – Справилась бы и сама.

– Тем, что у тебя между ног, справилась? С каждым по очереди?

Алекто задохнулась от смущения. Захотелось бросить что-то резкое в ответ, но ведь он ее и правда спас. Да и за безэмоциональным тоном почему-то почудилась злость. Казалось, он сердится на нее. Но за что?

Тут к парню подбежала та самая девушка, которая танцевала и собирала монеты в шапку. С ней был мужчина, поражавший всех своей гибкостью, только теперь он накинул на себя теплую одежду – лишь в распахнутой горловине виднелся один из рисунков.

– Почему ты здесь? – Алекто не разобрала имя. – Идем! – выдохнула девушка. Заметив Алекто, обежала ее быстрым острым взглядом и снова повернулась к парню. – Стражники все еще рыщут.

– Пошли, – кивнул тот.

Глянул в последний раз и последовал за своими спутниками.

Не мешкая, Алекто тоже выбежала из переулка. Троицы уже и след простыл. Повертев головой, она заметила дом, мимо которого проходила по дороге сюда, и бросилась в ту сторону. Вскоре она уже летела по дороге к замку, стараясь не думать обо всем, что только что произошло.

* * *

– Где ты была?!

– Каутин, не начинай…

– Мать в ярости.

Алекто содрогнулась, но вспышка страха перед материнским гневом быстро утонула в жуткой накатившей на нее усталости. Она едва переставляла ноги, а в носу почему-то застрял запах подгоревшего угощения с площади.

– Она вся тебя обыскалась, и…

– Вы здесь. – Алекто обернулась к распахнувшейся двери.

В покои вошла мать, а за ней – Эли.

Алекто молча опустила глаза. Лицо матери вдруг изменилось.

– Что это на вас?

За всем случившимся Алекто совсем позабыла о ворованном плаще.

– Это… – Она потянулась к завязкам. – Я верну…

Стремительно приблизившись, мать взяла ее за подбородок и подняла лицо к свету. Потом обежала таким же внимательным взглядом ее фигуру.

– Со мной все в порядке. А этот плащ… мне его одолжили. Я его одолжила.

Быстро втянув воздух, мать чуть повернула голову.

– Выйди, Каутин. Проводи Эли на мужскую половину и ложись сам. И передай королю, что можно закончить поиски.

Алекто поежилась, осознав, что устроила серьезный переполох. Может, когда-то прошлая Алекто и порадовалась бы, что досадила матери, но теперь ей было стыдно и неприятно. Внутри нарастало тревожное чувство.

– Миледи, я…

– Ты не пострадала? – перебила мать, когда дверь за Каутином и Эли закрылась. – Тебя не обидели?

Алекто покачала головой. Отодвинувшись, та снова ее оглядела, а потом резко отвернулась, словно пряча выражение лица.

– Ложитесь спать, – донесся до Алекто ее глухой голос. – И никуда не выходите из покоев.

– Да, миледи.

Алекто протянула руку к ее плечу. Почему-то захотелось коснуться ее, объяснить, что она все это не нарочно и что очень сожалеет…

Но мать уже двинулась к выходу, и пальцы лишь скользнули по воздуху. Дверь захлопнулась, и Алекто осталась в комнате совершенно одна. Вздохнув, она приблизилась к кровати и тяжело опустилась на нее.

* * *

Я шла по галерее, подставляя лицо холодному воздуху. Остаток праздничного вечера был коротким. Я недолго переговорила с Бланкой – похоже, идея отвести меня к ней целиком принадлежала Омоду.

Пока часть меня пыталась поддержать беседу с королевой, вторая половина мысленно была рядом с Алекто. Конечно, ее поступок заслуживал всяческого порицания, но все же она очень расстроилась, и мне хотелось ее проведать.

Вместо нее навстречу из покоев вышел бледный Каутин. Запинаясь, он признался, что нигде не может ее найти. Когда стало ясно, что ее действительно нигде нет, я обратилась за помощью к королю. Вместе с небольшой группой воинов и стражников мы принялись прочесывать замок. Вскоре из города явился человек с донесением об объявившихся в столице мятежниках, и Омод отправил часть людей туда.

В поисках Алекто я обратилась даже к леди Рутвель – подумала, что она может искать утешения у старшей подруги. Но фрейлина, на которой сегодня было прекрасное платье глубокого синего оттенка и венок с золочеными орехами, не видела ее.

Когда Алекто нашлась в покоях, я испытала огромное облегчение. Однако теперь мне самой требовалось успокоиться.

Я продолжала идти по галерее, и вскоре позади раздались шаги. Обернувшись, я увидела приближающегося короля и остановилась. Золотое шитье на праздничной одежде приглушенно мерцало в полумраке.

– Значит, ваша дочь нашлась?

– Да, сир, благодарю за помощь в поисках.

– Она не пострадала? – спросил он, останавливаясь рядом.

– К счастью, нет.

– Тогда ее нужно наказать.

– В этом нет необходимости. Алекто и так уже достаточно наказана тем, что напугалась. А что с теми людьми, за которыми вы отправили солдат?

– Скрылись.

– Кто они?

– Огнепоклонники.

Я чуть нахмурилась.

– Те, что из легенды про Праматерь и Огненного бога?

– Можно и так сказать.

Я не стала расспрашивать, да и не знала, что спросить.

Мы двинулись вперед и какое-то время молча шли рядом. Я в очередной раз поразилась тому, что этот юноша, почти мальчик, правит страной.

– Вы бледны. Вам нездоровится?

– Нет, просто устала, – глухо отозвалась я, глядя в темноту одной из арок галереи. – Простите, сир, но я лучше вернусь к себе.

– Конечно, я вас провожу.

– Нет, не нужно.

Он хотел что-то возразить, но тут нас нагнал капитан стражников – тот самый, что несколько дней назад встретил нашу повозку при въезде в город. Остановившись на почтительном расстоянии, он сообщил, что короля ждут в тронном зале. Этот зал служил одновременно приемной, где Омод принимал просителей, и залом для совещаний.

– Хорошо. Проводишь леди Анну и присоединишься ко мне. Доброй ночи, миледи, – чуть склонил голову он.

Я присела в ответном поклоне. Когда король ушел, я повернулась к капитану.

– Меня не нужно провожать.

– Но его величество…

– Ждет вас в тронном зале, и лучше не заставлять его делать это дольше необходимого.

Помявшись, он все же удалился. Я же, отказавшись от мысли заглянуть к леди Рутвель в столь поздний час, чтобы сообщить, что Алекто нашлась, хотела было повернуть обратно, но тут заметила что-то в проеме арки. Сделав к ней несколько шагов, поняла, что это блики танцуют на витражах розария Бланки. Строение казалось хрупким, словно сделанным из стекла, с куполом в центре, а витражи прихватило изморозью.

Я медленно направилась туда через двор. Тронув стрельчатую дверцу, переступила порог. Внутри было тепло, но не влажно. Стеклянный купол над головой, местами заснеженный, отбрасывал на плиты под ногами ажурный рисунок света и тени. Постояв, я двинулась вдоль гряды растений, протягивающих листки к лунному свету, словно в стремлении напитаться им. От тяжелого аромата роз кружилась голова. Так странно было видеть эти цветы в середине зимы…

Взгляд упал на сорт, что я видела когда-то в саду Скальгердов. Только теперь он постепенно превращается в болото, как я и мечтала когда-то.

Отвернувшись, я направилась было обратно, как вдруг что-то ощутила. В просветах между растениями, росшими справа вдоль дорожки, на которой я стояла, словно бы кто-то двигался.

– Покажитесь.

Я почему-то была уверена, что это мужчина.

Пару мгновений ничего не происходило, а потом в просветах начало нарастать сияние. Воздух вязко заколыхался, и вскоре легкие потоки мерцания собрались передо мной в фигуру.

Еще какое-то время свечение сохранялось, а потом мягко погасло, оставшись лишь в глазах стоящего напротив мужчины. Если его так можно было назвать…

– Я знала, что это был ты.

Бодуэн склонил голову к плечу.

– Ты преследуешь нас с самого отъезда из замка! Там, в лесу, я видела тебя. И в часовне, и в комнате…

Он не ответил. Только легкая сияющая дымка отделилась от тела, упав бликами на лепестки роз.

– Что тебе нужно?

Я начала отступать. Рука судорожно метнулась к шее.

– Пришел отомстить? Или… за мной?

Нечеловек, который стоял сейчас на дорожке, имел все основания желать мне зла. Ведь это я семнадцать лет назад отправила его туда, откуда обычно не возвращаются. И именно из-за меня он стал тем существом, которое не имело названия.

Наконец, одежды шевельнулись, и Бодуэн двинулся вперед. Я же споткнулась и прижалась спиной к стене.

– Она не знает, – негромко произнес он.

Голос тоже совсем не походил на человеческий, но где-то в глубине его еще угадывался голос того, кто когда-то был моим наваждением.

– О ком ты…

– Она. Не знает.

Сообразив, что он об Алекто, я вцепилась ногтями в кладку, мотая головой.

– Ты не имеешь права вмешиваться в дела людей. Нет, ты ей не скажешь… Не заберешь ее у меня!

Я не знала, правда ли это. Не знала, насколько Бодуэн подчиняется законам Покровителей, ведь прежде эти древние существа никогда не соединялись с людьми. Так произошло, потому что Покровитель Скальгердов умирал в своем теле из-за моего приказа и выбрал в качестве нового тоже умиравшего Бодуэна.

– Ты ее не получишь! – выкрикнула я и бросилась к выходу.

Меня обдало горячей волной, и впереди вспыхнуло.

– Ты должна ей рассказать, – громовым голосом прогремел Бодуэн, собравшись передо мной.

Я закрылась рукой от света.

– Рогир ее отец. Это все, что она должна знать!

– Ее дар пробудился. Она должна знать, кто она.

Меня вдруг охватила слабость.

– Столько лет… Почему именно сейчас? Ты пришел из-за нее или…

Меня оглушила догадка.

– Ты ведь все это время был где-то поблизости, правда?

Бодуэн молчал. Только смотрел на меня глазами, в которых перекатывалось белое пламя.

– Значит, это правда? – поняла я. – Ты наблюдал за нашей жизнью издалека, но не показывался. Почему? Чего ты хочешь?

– Она больше Скальгерд. Я чувствую это в ее крови. Она должна понимать, что сущность Морхольтов может в ней не проснуться или проснуться по-другому.

– Зов крови можно задушить, – прошептала я. – Алекто научится перекидываться.

– Того, что должно произойти, уже не остановить.

– Не приближайся к нам, – попятилась я, судорожно царапнув шею на месте талисмана. – Или я вызову нашего Покровителя. Слышишь? Вызову! – И я бросилась к замку.

Глава 12

Когда Алекто проснулась наутро, мать сидела на краю кровати. Алекто поспешно выпрямилась, подтянув одеяло к груди.

– Миледи… я хотела попросить прощения за то, что произошло накануне.

Мать жестом остановила ее.

– Главное, что ты в порядке.

Алекто растерялась, не зная, что ответить. Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга, а потом мать спохватилась.

– Вот, – пододвинула она к Алекто завтрак, – это тебе. Здесь ягоды и твои любимые убли[15]15
  Средневековые вафли, которые готовили с помощью двух раскаленных пластин и ели как в обычном, плоском, виде, так и закрученными в рожок.


[Закрыть] со сладким сыром.

Алекто неверяще повертела рожок из ячменной муки: он был еще теплый. Она-то думала, что будет наказана на сегодня, а может, и на остаток жизни. Но если это и есть ее наказание, то она не возражает против еще парочки таких. Разве что доставлять неприятности матери не хотелось. И еще казалось, что та ждет от нее чего-то или собирается что-то сказать.

– Потом умоешься, и мы можем прогуляться. Хочешь, навестим леди Рутвель? Или поучаствуем в праздничных играх? А может, прогуляемся на стену?

Алекто обвела пальцем королевский герб, выжженный на рожке, и опустила голову.

– Я не хотела бы попадаться на глаза его величеству. Кажется, ему это было бы неприятно.

– Вздор! – Мать взяла ее за руку и потянула из постели.

Усадив Алекто перед трюмо, взяла пышную массу ее волос и принялась расчесывать.

– Король ничем не выражал, что ему неприятно твое общество. Да и кому может не понравиться девушка в блио? Сегодня ты сможешь надеть любое, какое захочешь.

– С самого утра? – изумилась Алекто.

– Да.

– Даже… серое?

Мать с неодобрением поджала губы, но все же кивнула:

– Даже его.

– Но, – Алекто обернулась, – почему вы это делаете? Я думала, вы меня накажете.

– Мне не за что наказывать тебя. Конечно, ты не должна была вчера убегать. Но и я не должна была оставлять тебя на вечере одну. Тем более в замке столько воров…

– Воров?

– Да. – Мать наклонилась вперед, так что их взгляды в зеркале встретились. – Когда и у тебя появится свое сокровище, тебе в каждом будет чудиться вор.

Отодвинувшись, она снова взялась за гребень, а Алекто задумалась. Пока мать заканчивала причесывать ее, она молча жевала убли, даже позабыв о своей привычке прежде обгрызать поджаренный край.

– Готово.

Алекто взглянула на свое отражение.

Мать заплела ее волосы в свободную косу в две руки толщиной и украсила лентой. Прическа вышла не такой умелой, как у Хольги, тем более что отсутствие сноровки усугублялось негнущимися пальцами, но Алекто все равно была тронута.

– Спасибо…

Ей почудилось, что по лицу матери пробежала легкая судорога.

– Ну а теперь платье, – поспешно отвернулась та.

Когда Алекто надевала блио, мать указала на кругляш у нее на шее.

– Это что?

– Это, – Алекто тронула подарок брата, – Эли сделал для меня.

Мать задумчиво посмотрела на украшение.

– Он молодец.

После они отправились к леди Рутвель. Только сперва Алекто написала послание отцу. Она предложила и матери что-то добавить от себя, но мать лишь попросила передать от нее пламенную любовь и самые сердечные пожелания.

Фрейлина, когда они ее нашли, собиралась к королеве.

– Вы выглядите сегодня прелестно, леди Алекто, – произнесла леди Рутвель, оглядев ее наряд. – И прическа вам очень к лицу.

Если кто тут и выглядел прелестно, так это сама леди Рутвель. На ней было платье из бархата – такое бы понравилось отцу, почти в цветах его рода, – а темные волосы сплетались в сложную косу. Фрейлину нельзя было назвать красивой: ее рот был широковат, нос слегка вздернут против канонов, почитавших прямые линии, а глаза отличались миндалевидной серьезной формой, но все искупали превосходные манеры и изящество.

– Благодарю, миледи.

Вскоре все фрейлины и большинство гостей-женщин собрались у королевы. Ее величество из-за праздников не стала изменять своим привычкам и посвятила утро тканию гобелена. Другие дамы тоже расположились рядом – кто с прялками, кто с рамами для вышивания.

Алекто благоговейно смотрела, как королева протягивает золотую нить сквозь нити основы. На уже наполовину готовом гобелене можно было различить сцену из жизни Праматери.

– Ее величество так умела…

– Она занимается этим всю жизнь, – кивнула леди Рутвель, придвинувшись и понизив голос.

Ее собственные пальцы быстро и точно покрывали шелком угольный рисунок на куске ткани. Он представлял собой птиц на заснеженной ветке.

– А вы с леди Анной ничего не взяли?

Алекто вынула свои принадлежности.

– Меня не назовешь мастерицей.

Фрейлина обернулась к матери, которая предпочла причесывать Хруста.

– Этому можно обучиться.

Они обменялись еще парой фраз, а потом углубились в работу. Но как Алекто ни старалась быть прилежной и брать пример с умелых движений леди Рутвель, перед глазами вставало лицо вчерашнего парня из города. Кто он такой? Почему был так легко одет и почему обладает таким даром? Ведь он явно из простых, а значит, за ним не стоит Покровитель. И наконец, почему на него охотились солдаты его величества?

Она вспомнила, как презрительно он смотрел на нее, когда спас от тех оборванцев, и с раздражением всадила иголку в ткань.

– Ой…

На лоскуте шелка появилось алое пятнышко.

– Кажется, вышивкой в этом месте алых цветов делу уже не поможешь, – с сочувствием заметила леди Рутвель.

Алекто расстроенно посмотрела на свою работу.

– Каутина бы это не удивило.

– Вы дружны с братом?

– Да, он прекрасный брат, хотя, конечно, бывает очень скучным.

– А у вас есть сестры? Быть может, они остались дома?

– Нет, только братья.

– У меня тоже есть братья. Четверо.

Алекто приподняла брови, и леди Рутвель весело принялась делиться историями из жизни, вроде той, когда они спрятали ее нити и получили за это нагоняй от родителей. Оставалось только хихикать в кулак и стараться сохранить приличный вид.

– Кстати, это, случайно, не ваш брат?

Алекто обернулась и с удивлением увидела Каутина. Он был слегка бледен и явно волновался. Ее величество тоже повернула голову.

Приблизившись к ней, он опустился на одно колено и протянул сложенный лист.

– Ваше величество, здесь список блюд на сегодняшний вечер на утверждение, – срывающимся голосом произнес он.

Алекто чуть не прыснула. Вид у него был такой, будто он передает не названия десертов и кулебяк, а по меньшей мере объявляет о капитуляции. Его щеки, как и уши, пламенели, а глаза были прикованы к полу.

Королева доброжелательно посмотрела на него.

– Можете подняться.

Каутин встал, а она развернула лист и пробежала его глазами.

– Передайте сенешалю, что все в порядке, разве что можно прибавить еще несколько блюд из дичи.

– Слушаюсь, ваше величество.

Каутин уже хотел было развернуться, когда она его остановила.

– Постойте, вы ведь Морхольт-Уилфред?

Краем глаза Алекто заметила, как несколько фрейлин вздрогнули, а мать перестала причесывать Хруста и внимательно на них посмотрела.

– Да, ваше величество.

– Вы теперь временно в свите моего сына, как я слышала?

– Его величество был так добр, что предложил мне присоединиться к ним.

Бланка мягко ему улыбнулась.

– Тогда примите это в дар от меня. – Протянув руки, она приколола ему на грудь брошку из шерсти.

– Б-благодарю, ваше величество.

Алекто чуть не расхохоталась: казалось, Каутин вот-вот упадет в обморок.

Поклонившись, он вышел. Ему на смену пришла служанка с углями для жаровни.

– Случайно не ей вы подарили ленту, миледи? – шепнула Алекто.

Леди Рутвель подняла голову и, скользнув по девушке быстрым взглядом, снова склонилась над вышивкой.

– Да… кажется. Право, не помню.

Служанка приблизилась к жаровне, сняла бронзовую крышку и засыпала угли внутрь.

– Разве ты не знаешь, что нужен тлеющий уголь, а не горящий? – недовольно спросила одна из фрейлин, когда та уже хотела уйти. – Или ты хочешь, чтобы все мы стали так же смуглы от дыма, как и ты?

Девушка растерянно замерла.

– К тому же такой уголь действует раздражающе. Принеси новый.

– Очевидно, в вашей жизни, леди Элейн, было много угля, – не поднимая глаз, произнесла леди Рутвель.

Вокруг раздались смешки, а Алекто с удивлением посмотрела на фрейлину. Отложив вышивку, леди Рутвель приблизилась к жаровне и заглянула внутрь.

– Нужно просто отсыпать немного. И он будет спокойно дотлевать до полудня, – произнесла она.

Леди Элейн ответила раздраженным взглядом.

– Если к полудню все мы задохнемся, то ответственность за это будет на леди Рутвель.

– Я готова ее принять, – слегка поклонилась фрейлина и вернулась на свое место.

– Я не должна была быть такой резкой, – вздохнула она, когда служанка удалилась и все снова вернулись к работе.

– Вы были не резкой, скорее… непривычной. – Алекто с любопытством посмотрела на нее. – Вступились за служанку.

– Она при этом еще и человек, – тихо произнесла леди Рутвель.

– На мой взгляд, вы поступили благородно.

– Вы добры, Алекто. Вашей матери с вами повезло.

Алекто обернулась к матери.

– Только не вчера.

– У всех бывают… ошибки.

Алекто снова с любопытством взглянула на фрейлину. Казалось, за этими словами для леди Рутвель кроется что-то большее. Но расспрашивать она посчитала неуместным.

Чтобы сгладить обстановку, королева предложила снова отрепетировать миракль, и леди, отложив работу, поднялись.

– Как думаете, его величеству понравится? – шепотом спросила Алекто у леди Рутвель.

– О, думаю, это будет нечто незабываемое!

* * *

В перерыв Алекто побежала в комнату за шалью. Второпях перерыв сундук, она схватила ее и собралась было уже кинуться обратно, когда о пол что-то глухо стукнуло. Это оказалась фигурка с четырьмя головами. Не сразу Алекто вспомнила, откуда она взялась. Лишь мгновение спустя в памяти всплыла худая согбенная фигура.

За всеми последними событиями она забыла о своем жутковатом приключении, но теперь задумалась.

– Вы что-то знаете о четырехголовых существах? – спросила она у леди Рутвель, когда репетиция продолжилась.

– Четырехголовых? Право, не могу припомнить. Но меня и не назовешь слишком образованной.

Алекто бы с этим поспорила. Судя по беседам, леди Рутвель многое знала и, помимо манер, обладала еще и живым умом.

– Может быть, это что-то из преданий? – продолжила Алекто.

– Думаю, о таких могла бы знать королева.

– А что насчет Покровителей? – осенило Алекто. – Есть ли среди родов такие, чей замковый дух похож на это описание?

Леди Рутвель странно на нее посмотрела. Не осуждающе, а скорее как на ту, кто явилась на пир в бордовом платье, а потом сбежала ночью одна в столицу.