Текст книги "За них даже боги молятся сами себе и по погибшим тоже плачут"

Засунув за пояс сзади очень нужную для себя тетрадь, общую с ручкой, – Целитель быстро вернулся к вешалке возле двери.

Поправив широкий на своих светло – синих джинсах, кожаный, бежевый ремень с классической бляшкой, задумчивый, Целитель, – снял с вешалки рядом с белым халатом свою весеннею, курточку белого цвета.

Одев быстро лёгкую, тонкую, курточку поверх светлой не длинной (на выпуск), – рубашки в мелкую так – же светлую, клетку, – и проверив на всякий случай во внутреннем, – слева, (накладном), кармане, одноразовый с колпачком, – (полный), шприц с (обычным), сильным, успокоительным, – Целитель, вздохнул и уверенно застегнул до горла молнию на своей курточке. Затем быстро вынув из правого, глубокого, не пустого кармана, халата, – одну связку ключей и голубой почти невесомый платочек, – под пристальным вниманием высокого охранника уже в тоннеле, серьёзный, Целитель, – снова предупреждая, охранника в то – же время так – же быстро засунул, застиранный, платочек в правый карман своей курточки.

– Запомни, Роман, – никого не выпускать и не впускать из и в па – лату где лежат, (пациенты), – пока я не вернусь!

Увидев, как «понятливый и серьёзный, – Роман, кивнул своим широким, подбородком, – вниз», Целитель, – снова подумав «очень хорошо», – быстро вышел в тоннель.

Закрыв за собой дверь ключом из связки и не говоря больше ни слова, – и не обращая внимания на длинноногого и худощавого охранника тут – же побежавшего быстро к первой двери, Целитель, – засунул связку ключей в левый так – же глубокий карман своей белой курточки, – и быстрым шагом направился к лестнице с двадцатью четырьмя, белокаменными, вверх, широкими, ступенями.

Проходя, – мимо «высокого, крепкого и серьёзного», Романа, – возле двери в палату, – Целитель кивнул «караульному», – затем продолжая размышлять улыбнулся ярко – жёлтым в воздухе искринкам, «заботливо, – освещающих и надёжно, – защищающих, воздух, вещи, оборудование, мебель, пищу и еду от всех заразных, микробов, насекомых и так далее, – и в подземных, помещениях, и во всех тоннелях, – построенных из белого крепкого и долговечного камня. Как хорошо, что Старусславна, – оставила нам такое (бесценное) наследство. – И всё – таки как же сохранились и как появляются эти невероятные ярко – жёлтые искринки, – именно здесь под землёй?»

В следующую секунду думая снова «о Заре», – серьёзный, Целитель, – вздохнул и прибавил шагу.

Глава 3.

«Припаркованная на стоянке, переделанная и перекрашенная, стального цвета машина, – советский и российский, гражданский и военный, внедорожник с поднятым кузовом с широкими, чёрными, новыми, колёсами и с передним, силовым, также стального цвета, бампером, – блестела явно после ночной автомойки и благодаря редким и не тёплым лучам солнца, – настойчиво, пробивающихся, сквозь, внезапные в голубом небе, тяжёлые, тёмно – серые, тучи», – подумал после быстрого осмотра и недолгого взгляда в небо наблюдательный, – Целитель и тихо вздохнул.

Взглянув, пристально теперь прямо в блестящие, стеклянные и прозрачные глаза, – «дерзкого» в свободном полёте, – небольшого чёрного (из стали) ворона с широко расправленными, крыльями на крыше, (посередине), – возле лобового, стекла, – Целитель, улыбнулся и перевёл взгляд на блестящею, стальную (с замком), ручку на двери.

Легко, открыв ключом, дверь, чистой, машины, – «явно и после быстрого ремонта так как не было видно множества, отметин от пуль на всех, пуленепробиваемых, стёклах и на всей бронированной, машине с так – же пуленепробиваемыми, колёсами», – Целитель начиная, вспоминать, – уверенно сел на место водителя и закрыл за собой дверь.

«Подарок, от деда! – громко сказал довольный на месте водителя, – Ворон с радостным, легко, раненным, лицом, – замазанное. наспех, зелёнкой, – о своей первой ещё не перекрашенной и не переделанной, машине, цвета хаки, – после того когда он, – Заря, Мякиш и Мельник, – застали меня врасплох на моём, не – застеклённом, балконе на третьем этаже, – и после весёлых, криков. Эй! Засоня! – Засоня! Давай быстрей! – дождались меня внизу уже возле машины. – А как же насчёт прав? – Только деду раз пять сдавал вождение, – сразу – же стал отвечать, Ворон, – перед тем как завести машину. А потом его знакомому когда он приезжал к нам гости в Казань, – за месяц перед моим. Нашим тринадцатилетнем! Работает знакомый моего деда в Москве, – в дорожной полиции, полковник он, – ну где права выдают. Его погибший дед воевал с моим дедом. Знакомый и мой дед муштровали меня за рулём и за книжками, – так словно в космонавты готовили. Так что у меня можно сказать (особенные) права. И кстати! – Целитель, Мельник, Заря, – если кто захочет научиться управлять машиной и получить в свои годы права, – я подскажу к какому, МЕЧЗАСу – полицейскому в Москве, – обратиться. Ну а потом, свои – же поймут они – же знают, что для очень нужного дела. – Или не так? – ответив на мой вопрос, – сидящего рядом справа и сразу – же спросив, – Ворон, пристально тогда посмотрел своими серьёзными, чёрными, глазами, – прямо в мои глаза».

– Без возражений! Я твёрдо ответил тогда! – сказал вслух уверенно и (всему миру), – серьёзный, Целитель, – и снова, продолжая, вспоминать, – «говорящего за рулём и не тихого, – Ворона с прямым, сосредоточенным, взглядом на движении вперёд и только вперёд. И кстати мазь, что ты дал мне, – Целитель, просто чудо, – левая кисть зажила не болит только красная немного. А дед, мой представляете, – сразу – же как началась война в пятнадцать лет ушёл на фронт из Москвы.»

Машина также легко завелась, ностальгирующим, Целителем, – как и открылась, но другим ключом из той – же связки, – из правого кармана чёрных, – Джинс (спящего), Ворона.

«А, что ещё тебе подарили? – спросила у Ворона, – так – же громко сидящая позади него, – Заря, в тоже время с помощью чёрной на двери ручки, – отпуская, наполовину, боковое стекло – окошко».

Нажимая на газ и управляя машиной, – Целитель не выдержав, улыбнулся, – продолжая вспоминать «и прямолинейную и любопытную, – и так – же, задиру, Зарю. – А ещё квартиру трёхкомнатную в Москве в Южном Тушине. Дедушка и бабушка решили сделать мне, моему старшему брату и папе подарок, – а сами будут жить в Казани в двушке. Вы не поверите, но с бабушкой моей так – же уже восемнадцатилетний дед познакомился в Казани. Повезло ему тогда, что его одной ногой в могиле, – как он говорил эвакуировали в Казань. Ну что – бы подлечиться, выздороветь, подняться на ноги. Его танк был подбит двумя фашистскими, снарядами. Весь экипаж погиб мой дед наводчик чудом остался жив. Ну и благодаря уходу медсестры, – ну бабушки моей мой тяжелораненый и как говорили врачи, безнадёжный, дед и выжил тогда в Казани. Вот такая вот сильная и верная любовь, что даже смерть, – отступила. Потом после войны они поженились и переехали в Москву, – откуда был родом дедушка. И кстати отец мой, – приёмный у дедушки из-за тяжёлых ранений были проблемы, физически мог, а вот. Ну если кто не понял спросите у Целителя, – объяснит. А когда отец вырос он долго учился в Москве, – и работал и стал учёным, а потом представляете поехал работать в Казань. Ну а потом получается снова в Москву и работать, работать. В, Казани, – папа женился ну и скоро сначала родился мой старший брат, а потом и я. Вот такие дела! Деду моему вы не поверите, как и бабушке сейчас больше ста лет, а они постоянно шутят, ходят и даже иногда бегают ну не быстро как мы, – но бегают. Правда голова у дедушки уже лет тридцать пять как он говорил, – заметно трясётся. Как сказали врачи осложнения от тяжёлой контузии во время войны, да и от старости. Но ничего дед не падает духом и живёт дальше, и не горюет, не смотря на ранения. А насчёт головы, трясущейся, всегда говорит тем, кто его донимает, что – это из – за того что он головой как футболист во время войны отбил фашистский снаряд. И теперь я мой старший брат и отец будем жить здесь в Москве. Ответив на вопрос и тут – же добавив почти так – же громко, откровенный и счастливый, Ворон, – направил машину по дороге за домом к широкой автостраде. – А мама где будет жить? – (удивилась, – забывчивая от огромной, всеобщей радости или от физического, или психологического, переутомления). Моя мама умерла, Заря, – сразу – же и тихо ответил мигом погрустневший, – Ворон и резко сбавил скорость машины. – А в гости будешь приглашать, москвич? – тут – же вмешался, Мельник, – нарочно громким голосом, что – бы отвлечь, – Ворона от печального прошлого, – и в то – же время, осторожно, стараясь не задеть молчаливого в середине и сонного и (клюющего) носом, Мякиша, – он наклонился вперёд и покачал своей (лысой) головой, – намекая покрасневшей слева, Заре, – быть внимательней в своих словах.

А как – же! – сразу – же и теперь снова откровенно и радостно ответил, – Ворон тут – же увеличивая скорость машины уже на широкой, полупустой, автостраде, – и продолжая вслух громко радоваться. Мы теперь всегда будем вместе потому – что – мы! СВО – ЗЕМы!

Все пассажиры в салоне, не задумываясь тут – же поддержали своего верного водителя, – направляющего, быструю машину, – навстречу, свежему, весеннему, тёплому ветру.

– СВО – ЗЕ – Мы! СВО – ЗЕ – Мы!

Широко, зевнув под радостные крики в салоне машины, (семилетний), – прислонившийся, головой к (сильной), правой руке, Мельника, – (удивительный), Мякиш, засыпая, – радостно улыбнулся».

Отпустив, воспоминая снова в прошлое и продолжая уверенно управлять машиной и наблюдать за дорогой, – как не раз прежде чем выдать (особенные) права, – учили в автошколе (строгие), МЕЧЗАСы – инструкторы, – Целитель, вздохнул и улыбнулся…

– СВОЗЕМы, против Зла победят любого врага! – эмоционально с серьёзным лицом проговорил вслух, – Целитель в то – же время поворачивая с широкой дороги направо, – направляя после получасовой езды от причала, чёрные, новые, колёса к двенадцатиэтажному дому, ярко – жёлтого цвета, – и снова продолжая вспоминать, но только уже вслух.

– Так ты высказалась, Заря, – и даже когда, – Мельник согласился с тобой мысленно, – ты всё равно показала ему свой язычок.

– Какая же ты была всё-таки вспыльчивая и задиристая. А теперь знаменитая певица, – звезда шоу бизнеса и российской эстрады, – Александра! А мазь от ожогов в маленькой, пластмассовой, емкости, – для, Ворона, – тогда, наверняка, положили на (мой) столик в (моей) каюте заботливые, Фаники, – и потом мысленно намекнули мне для чего..

Припарковав машину на большой, асфальтированной, площадке в десяти метрах напротив первого подъезда с неширокими, бетонными, ступеньками, – Целитель, вышел из машины.

Оглядевшись по сторонам, осторожный, водитель, – захлопнул бронированную, стальную, – дверь, машины и быстрым шагом направился к первому подъезду.

Поднявшись, быстро по «аккуратным», ступенькам, Целитель, – сразу – же стал нажимать указательным пальцем правой руки, – на блестящем домофоне на железной, окрашенной в коричневый цвет (закрытой), двери, – на белые, маленькие, квадратики с жёлтыми, цифрами, – набирая число двадцать семь.

– Ну, чего звонишь без толку? – Нет её!

От неожиданного, – громкого голоса за спиной, – Целитель, тут – же резко обернулся и сразу – же увидел, «невысокого роста, но крепкую на вид», – и так – же как он понял «очень внимательную бабульку», с большим и не пустым красным пакетом в правой руке.

Наблюдая как бабуля «быстро преодолела пять ступенек и оказалась рядом на площадке», – удивлённый, Целитель, – тихо спросил.

– А где она?

– Много будешь знать плохо будешь спать! – ответила почти шёпотом «не запыхавшаяся», бабуля в то – же время подозрительно, оглядывая, – «чересчур любопытного, молодого, худощавого, светловолосого, человека в белой и лёгкой и не длинной курточке и в белых с белыми шнурками, – кроссовках и в светло синих джинсах».

Понимая бабулю, – Целитель, решил успокоить и уже чуть громче сказал.

– Я не враг бабуля!

– Да я уже поняла! – сразу – же сказала снова шёпотом бабуля в то – же время оглядываясь по сторонам.

– Осторожничаю, – я! – А то сейчас не поймёшь, где свой, а где чужой? – В последний год особо..

Высказавшись, «и явно от чистого сердца», невысокая, бабуля, – прислонила к стальному кружочку на домофоне, (магнитку – таблетку) и стала открывать железную дверь под звуки весёлой трели из маленького (спрятанного) динамика.

В дверях бабуля замерла, оглянулась, – и не обращая внимание на непрекращающеюся, трель, – снова заговорила, но уже чуть громче.

– День рожденья у неё сегодня вот она и за покупками поехала. – Дома решила отметить в узком кругу, – говорит надоели шумные рестораны и внимание, журналистов, фоторепортёров, репортёров и так далее. Век бы их не видеть вечно что ни будь (грязное) напишут и сфотографируют не вовремя, – и что не положено.

– А вы откуда знаете? – спросил, Целитель, – теперь с (нарочито) удивлённым лицом в то – же время придерживая левой рукой подъездную, «музыкальную» дверь.

– Внучка она моя, чудак человек!

«Откровенно и громко удивилась, бабуля, – и снова продолжая говорить, но уже тише.»

– Как она полтора года назад квартирку прикупила так она с подмосковного посёлка и потянула меня. Малец у неё приёмный, следить то надо, да и за ней глаз да глаз нужен.

– Родители то в Европе всё в работе и в работе, – папа программист мама дизайнер. По телефону поболтали, деньжат на карту подкинули и кстати на квартиру тоже добавили. И всё будьте рады!

– Неплохо бы в Европу, – слетать, посмотреть, как живут люди, например, в Испании?

– Да не говори, – всё знающий! Такие там люди разные живут, – и тепло там! – тут – же и снова откровенно и громче ответила бабуля после (манипулирующего вопроса медика и психолога) затем вздохнула – но быстро вернувшись в (реальность) тут же строго спросила.

– Ну, чего так и будешь дверь держать и музыку слушать? Или зайдёшь?

– Да нет спасибо, – я внизу подожду, – ответил серьёзный, Целитель, – поглядывая на домофон откуда сквозь маленькие дырочки, – продолжала доноситься, весёлая трель.

– Твоя машина, что ль? – кивнув в сторону машины, Ворона, – спросила «любопытная, бабуля».

– Не моя, знакомого.

– Слышала я про эту машину с чёрной птицей и про знакомого твоего чересчур смелого, – да и получается и про тебя доктора, – то же болтали. Ну да ладно не моё – это право обсуждать его и тебя.

– Вот это правильно, бабуля!

– Не умничай у меня тут! – тут – же отпарировала «крепкая» бабуля в дверях и сразу – же добавила

– Ну ладно я пошла, а то готовки много, – удивить хочу свою внучку и гостей, – а ты жди может сейчас подъедет она, – а если, что – то звони по домофону.

Хорошо! – согласился вслух, Целитель, – провожая, внимательным, взглядом «невысокую и явно, – РАЗДУИМа, в спортивных брюках – трико бирюзового цвета в оранжевых с оранжевыми, шнурками, кроссовках в алой застёгнутой на молнию и до горла (не зимней), курточке, – и в спортивной, оранжевой на голове, тонкой, шапочке с алым помпоном».

Закрыв дверь в подъезд после мысленного согласия, что «Заря и лет шестидесяти, подвижная, бабуля, похожи, – и точно как он уже знал близкие родственники», – Целитель сбежал по нешироким, бетонным, ступеньками и быстрым шагом с оглядкой по сторонам, – направился к машине, – Ворона.

Открыв, снова, небольшим, ключом из связки, – переднюю, (автоматически), закрывающуюся, дверь, – Целитель сел на коричневое сиденье снова на место водителя, захлопнул дверь, устроился поудобнее и тут – же с удовольствием стал щурится навстречу «солнечным, но ещё пока не тёплым лучам, – уверенно, пробивающихся, именно ко мне сквозь на вид непреступную, наплывшею на солнце, – тяжёлую, тёмно – серую тучу на всё ещё синем небе».

Хорошо! – прошептал, вдохновлённый, Целитель, – опуская свои глаза и с удовольствием разглядывая, – неожиданных, «озорных» воробьёв на высокой «без единого листочка», – берёзке в двух метрах справа от машины.

Через полминуты услышав стук в окошко, – Целитель тут – же вернулся в тревожную реальность, и резко повернул голову, влево, – и сразу – же увидел сквозь левое, закрытое, прозрачное, пулене – пробиваемое стекло, «крепкого, выше среднего роста и плотного, смугловатого, – нагнувшегося, лет (двадцати пяти), парня в тёмно – коричневом пиджаке на светло – голубую, рубашку».

– Ты кто такой пацан и чего тебе надо от певицы? – сразу – же спросил басом, – широколицый «с заметно помятым боксёрским носом и с сломанными, ушами, борца».

Понимая, что – это «предупреждённый, бабулей по телефону, телохранитель, Александры», – довольный, Целитель, – тем более увидев возле подъезда с тонированными, боковыми, стёклами «крутую» иномарку алого цвета, – быстро опустил с помощью блестящей ручки на двери стекло и хотел сразу – же ответить, но не успел – так как телохранитель тут – же приставил к его лбу неожиданный, – чёрный, «холодный», пистолет, – и теперь приказал.

– Руки на руль! И не дергаться! – А теперь отвечай кто такой, – и чего тебе надо?

– Скажи певице, что её спрашивает человек с кем она три года назад встречалась на причале и на теплоходе, Мечта, – сразу же после того как положил свои руки на руль, ответил, – Целитель и тихо вздохнул.

– А может ты сейчас просто уедешь и забудешь про певицу? – Машину то наверняка у Ворона, – украл?

«Необдуманно, – предложил и спросил телохранитель».

– Поверь мне, защитник, – снова негромко, но твёрдо начал говорить, – Целитель с пристальным взглядом прямо в «серьёзные» глаза «непонятливого», – ты даже не представляешь, как – это важно. – А машину я не украл, а взял у Ворона, – и он был не против!

– Для кого важно?

«Не понимал твердолобый с серыми глазами приставив свой боевой пистолет теперь к моей шее.»

– Для столицы парень, и для всех жителей. А для твоей профессии тебе не мешало бы лучше разбираться в людях и желательно с первого взгляда. И поверь мне, что направлять пистолет на человека без уважительной причины – это не разумно. И это верно, как и то что ты в чёрных джинсах и в кроссовках, как и пиджак твой темно – коричневого цвета.

«Слова мои и простой пример видимо прояснили извилины телохранителя, потому – что широколицый, наверно и боксёр и самбист, – задумался!» – снова подумал довольный, Целитель, – и улыбнулся.

– Я сейчас нажму на курок и весь твой разум сейчас вылетит вместе с твоими чересчур умными мозгами наружу. – Что ты на это скажешь улыбчивый, философ?

«Не сдавался всё – же твердолобый и приставил опасный для моей жизни пистолет теперь к моему правому виску», – подумал осторожный, Целитель, – и тут – же уверенно и громче сказал.

– Не нажмёшь!

– Это почему? – сразу – же и откровенно, удивился, телохранитель, глядя своими удивлёнными глазами, – прямо в пристальные, светло – коричневые глаза.

– Потому что у тебя в руке не пистолет, а обыкновенный. Ба – нан!

– Не веришь? – Посмотри! У тебя, – в твоей правой руке! Ба – нан! Ба – нан! – повторив прямо в расширенные, пристальные, глаза, – навязчивое название плода, серьёзный, Целитель, – наблюдая как высокий телохранитель выпрямился и медленно перевёл свой пока подозрительный взгляд на свой поднятый в полуметре от своего лица пистолет, – медленно убрал свои руки с руля, – и продолжил сеанс гипноза.

– Ты видишь! Ба – нан! И только! Ба – нан! – Скажи мне телохранитель, – Александры ты видишь банан?

– Да..! Я вижу, ба – нан!

«Наконец – то, согласился недоверчивый, – разглядывая, своими, теперь, покорными глазами, своё оружие.»

– Ну вот! А ты говоришь, нажму на курок. Если у тебя есть лицензия на применение банана – это не значит, что ты можешь кидать им в каждого. Ворон так не поступает. – Правильно?

Правильно! – снова согласился шёпотом телохранитель, продолжая таращиться на «банан».

– А теперь слушай меня внимательно! – продолжал направлять уверенным, спокойным, голосом, серьёзный, Целитель, – снова прямо в «покорные», серые глаза телохранителя.

– Сейчас ты уберёшь банан в правый карман своего пиджака, потом пойдёшь обратно к алой машине и скажешь певице, что её ждёт тот, с кем она встречалась три года назад на причале и на теплоходе Мечта. А потом через минуту ты забудешь про банан и вспомнишь про своё оружие. – Всё понял?

Да! – сразу – же ответил, застывший, телохранитель.

– Повтори, что нужно сказать певице, – и иди!

– Тебя ждёт человек с кем ты встречалась три года назад на причале и на теплоходе Мечта, – медленно и снова негромко повторил телохранитель в то – же время убирая (банан) в правый карман своего пиджака затем разворачиваясь всем телом и спокойным шагом направляясь к алой машине.

Через полминуты увидев, как телохранитель после короткого разговора с человеком в машине уже полностью открыл, заднюю, чуть открытую, дверь, – Целитель, выдохнул терпенье и тут – же вздохнул надежду так как из светлого салона алой иномарки, – показалась знакомая ему девушка.

Продолжая разглядывать с опущенной вниз головой, – приближающеюся к машине, – энергичную, стройную, невысокую, девушку в алом почти до колен, – приталенном, плаще с стоячим воротником, – и видя и слыша как её стройные, быстрые, ножки в телесных, колготках и в алых туфельках, – громко стучат по асфальту, – тонкими не очень высокими каблучками с набойками, – намекая на уверенное приближение своей хозяйки «именно к нему в машине», – Целитель снова вздохнул, улыбнулся и что – бы не быть пока узнанным, – опустил, голову и глаза, сжался в «комок», – и замер.

В следующую секунду задняя дверь открылась и Целитель, (наконец – то), – услышал, долгожданного, человека.

– Я слушаю вас! – сразу – же как только закрыла за собой дверь, – уверенно, но не громко сказала девушка своими слегка, пухловатыми, алыми, губками в то – же время пытаясь увидеть «очень низкорослого, что ли водителя в белой курточке».

Не оборачиваясь на севшую на заднее сиденье, Целитель, – выпрямился, расправил плечи и со словами. Верные и преданные тебе люди поздравляют тебя с днём рожденья! – протянул через правое плечо лёгкий в своей правой руке и голубой, платочек.

– Верные и преданные мне люди? – удивилась певица, забирая тоненький, весенний, платочек и сразу же внимательно, разглядывая в своих руках знакомую вещь с заметными, застиранными, пятнами от крови, – и снова спрашивая.

– Разве в наше время ещё существуют, верные и преданные люди?

– Они есть, просто о них нужно вспомнить, – Заря!

– Как ты меня назвал?

«Тут – же насторожилась, – мигом забывая про этику ещё не совсем понятная, – певица».

Резко обернувшись, – Целитель, снова внятно и спокойным голосом повторил.

За – ря!

Целитель? – прошептала под пристальным взглядом светловолосого и серьёзного водителя, – удивлённая и ещё неуверенная, слегка курносая, кареглазая шатенка с причёской каре.

– Точно..! Целитель! – утвердительно кивнула певица, разглядывая худощавое лицо с прямым, нормальным, носом в веснушках и «знакомые умные, светло – коричневые», глаза, и продолжая говорить.

– Считай, Целитель, – что ты меня просто ошеломил, – и машина вроде та – же..? – Да! Точно! Только перекрашенная, переделанная и чёрная птица. Наверняка, – Ворон, надумал! Ну да, конечно! – Бабушка как – то шёпотом на кухне рассказывала про молодого, темноволосого, человека на российском типа джипе. Но я не придавала этому значение думала сплетни всё, – это про, Ворона, – кто направляет, потерянных, (перевоспитывает), плохих и ликвидирует злых убийц. И когда телохранитель сказал про теплоход Мечта. Я, – то – же – не поверила, подумала, что неугомонный шутник, Мякиш, – организовал, очередную, (шуточку) за моё чересчур строгое к нему воспитание. И курточка такого – же как раньше, белого цвета у тебя.

После сказанных «вроде откровенных слов», – контролировал, внимательный, – отвернувшийся, Целитель, – вздохнувшая, певица, замолчала и опустила свой взгляд вниз, – тем самым давая (волю) тишине, – заполнить собой весь коричневый, салон, машины.

Через две секунды подняв глаза и с грустью взглянув во «внимательные светло – коричневые глаза» в переднем, прямоугольном, зеркале в салоне машины, – певица, «наконец – то», снова смогла продолжить разговор, спокойным, голосом..

– Ты изменился, – Целитель.. Повзрослел!

– Мы все стали немного взрослее, – и если бы, Ворон, – не рассказывал бы о тебе и не показал бы нам недавние твои фотографии, – именно я тебя бы не узнал. Иногда, Ворон фотографирует на телефон тех, кто ему любопытен, – ты стала очень красивой девушкой и главное знаменитой. – Твоя мечта как я понимаю сбылась? – спросив, Целитель, – надеялся сразу – же услышать в ответ только откровенное и радостное, – Да!

Но в салоне машины снова наступила подозрительная тишина и карие глаза певицы заблестели от слёз.

– Я жду ответа! – (разгоняя), нежелательную тишину спросил строго, серьёзный, – Целитель.

«Вздохнув, не понятная ещё певица, наконец – то прошептала.»

– Сбылась.. Но не совсем..

– Почему? – Ты добилась чего хотела, стала знаменита и востребована, – и значит у тебя появились крупные, серьёзные деньги о которых, как и о счастливой и свободной жизни, – мечтают и не только дети и подростки.

– Не в больших деньгах счастье, – и это как оказалось истинная правда! – ответила «знакомая, но всё равно непонятная», в то – же время убирая в левый карман своего алого плаща, – лёгкий, застиранный, голубой и тонкий платочек.

«Кажется у неё какие-то проблемы?» – снова подумал, Целитель, – но всё равно был настойчив, – ради очень важного и очень опасного дела.

– Значит ты до сих пор понимаешь, что для тебя очень важно?

– О чём ты говоришь? – Ааа! Ты про подростковую, кажется вечную, нереально – реальную жизнь, когда (башню) от (кипящих) мыслей сносило так, что сама потом удивлялась. – Как – это я раньше могла так думать, фантазировать, мечтать и видеть и тем более совершать свои героические поступки? – Я до сих пор как вспомню про то как мы, выжидая покупателей долгими часами стояли в душном магазинчике в торговом центре, – у меня сразу – же мурашки по спине. А ведь всё равно до сих пор так работают и подростки, молодёжь и люди постарше. А что делать деньги же нужны и таким как мы шестнадцатилетним, и тем, кто младше. И я их не осуждаю нет и не прикалываюсь над ними, – а только желаю им не сворачивать с своего пути к своей светлой мечте. И так – же желаю не задерживаться надолго на низкооплачиваемой работе. Максимум – год, чтобы накопить денег и на курсы, чтобы после учёбы устроиться на более лучшую и приятную для себя работу или что бы открыть своё пока маленькое, но прибыльное дело ну и что – бы не жить за счёт родителей и так далее. Но всё – это как мне помнится для нас осталось в далёком прошлом, – спросив и сразу – же высказавшись, – певица грустно улыбнулась, потом тихо вздохнула и стала осторожно ухаживать за своими небольшими и не маленькими глазами, – и за чёрными, средними, ресницами с помощью маленького зеркальца в оранжевой из тонкой кожи, – оправе и разноцветного, яркого, носового, лёгкого платочка, – всё из правого кармана своего алого плаща.

– Да! В прошлом, – согласился, Целитель, – с последующим, уверенным, высказыванием.

– Но город в котором ты сейчас живёшь он всегда в настоящем, – и со (своими) проблема и с незабытой историей, и с ещё не наступившим, будущим, – светлым будущим для тех, кто мечтает не по (чёрному) и борется со Злом, – и не сдаётся!

Тишина снова (проглотила) и салон и теперь уже и настороженный, задумчивый, взгляд певицы.

– Что скажешь? – снова прогоняя тишину, – спросил через две секунды настойчивым голосом, Целитель, – и опять пристально посмотрел на всё ещё непонятную ему девушку, – через переднее, прямоугольное зеркало в салоне машины.

– Вас не было.. Почти три года!

«Заговорила певица заметным нервным голосом», – продолжал вычислять певицу, внимательный Целитель.

– Вы разъехались, а я осталась одна с Мякишем. Ты просто не представляешь, как мне было тяжело. А, Мельник! – Почему он бросил меня, – мы же (поняли) друг друга?

– Представляю..! А Мельника не вини, – он должен был доказать себе, тебе и Мякишу да и всему как говорится миру, что он способен добиться своей светлой мечты. Ты должна была понять его человека серьёзного, – как ты помнишь. Да и вы словно растворились в воздухе, – никто из нас сначала не знал куда вы подевались.

– Нет, не представляешь! – вспыхнула «вроде та – же, Заря, – подумал, Целитель, – продолжая слушать «уже успокоившуюся, знаменитость.»

– Когда, Мякиш, – сказал, что я и он, – мы остаёмся в Москве, – и что бы про нас, про наши прозвища и прошлые (дела) никто не знал, – с тех пор всё и началось.

– Съёмные квартиры по объявлениям на дверях в подьездах или где попало с оплатой вперёд за два месяца, – откуда после двух, трёх прожитых дней выгоняли с угрозами на улицу, – и даже ночью на мороз. Жаловаться кому-то себе и Мякишу, навредить, – не доросли ещё что бы жить самостоятельно, – полиция один раз предупредила, – хватило.

– Поиски работ в свои тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет, что – бы оплатить очередную, самую неприметную, дешёвую и страшную по указу, нашего загадочного как ты помнишь, Мякиша, – съёмную квартиру, – снятую с помощью взрослых женщин кому после наших, жалостливых, рассказов про нас сирот всё равно надо было платить за помощь снять квартиру. Да и что – бы прокормиться. – Хорошо вечно занятые родители, зацикленные на самостоятельности ребёнка хоть как – то но помогали. А кастинги, конкурсы, – где похотливые, толстые и худые мрази намекали мне кстати несовершеннолетней, на близость. Переспишь. Пройдёшь! Не переспишь. Не прой…

– Кстати, Ворон.., – перебивая «всё такую же вспыльчивую», – Целитель, продолжал пристально наблюдать за «снова заблестевшими глазами и за откровенным, грустным, лицом», – через переднее зеркало в салоне.

.. в похожей как три года назад по цвету чёрной курточке, как и Мельник в своей коричневой, и я в своей белой, – а такое как видишь бывает, – подробно рассказывал нам, что ты уже не носишь на шее свой любимый, голубой, платочек и что тебе было очень страшно и очень, очень трудно. Но ни смотря на все преграды, – ты за три года всего добилась сама. Стала знаменитой и востребованной и не с помощью похотливых и не (чистых) на руку (помощников). – А благодаря своему таланту своей работоспособности и своей сильной верой в свою светлую мечту, – не говоря пока про помощь – защиту, Мельника, Ворона и его, – Целитель замолчал и стал ждать, что скажет певица…

– Да всё – это так..! Всё верно..! Но вы..! – Куда же вы исчезли, испарились? Или я девчонка должна была сама искать вас и молить о встречи? – Даже в интернете ноль информации, – ну если вас хвалят по телевизору так я редко смотрю, что творится в ящике. Извините! – Правда, что-то показывали, болтали. – Но опять-таки разве можно доверять сплетням этих журналистов и репортёров? – Впрочем это их работа, жить то надо на что – то да и семью кормить! – снова вспыхнула певица, в то – же время глядя своими заблестевшими глазами во внимательные и молчаливые светло – коричневы глаза в прямоугольном зеркале.