Текст книги "Дом на берегу ночи"

7. Римма. 2014 г

– Глазам своим не верю! Римма?! Римка!!!

Следователь Андрей Васильевич Борисов поднялся со своего места, чтобы встретить свою одноклассницу.

– Андрюшка! Как же я рада тебя видеть!

– А я как!

Они обнялись, как старые добрые друзья.

– Садись, я сейчас тебе чаю сделаю! Или кофе?

Он был невысоким, полненьким мужчиной, лысоватым, с мелкими темными кудряшками на висках и затылке. Глаза карие, добрые, в мягком прищуре. Когда он улыбался, видны были мелкие ровные зубки.

В классе его не обижали, хотя он сильно отставал в росте и мог бы стать мишенью для насмешек. Главным его достоинством были мозги, благодаря которым он без видимых усилий стал отличником. Еще он был очень добрым, всегда всем делился с товарищами, которые нередко злоупотребляли этим. Андрейка Борисов любил покушать, и у него в ранце всегда можно было найти пакет с бутербродами, конфеты, шоколадки, яблоки и другую вкусноту.

Тем не менее его плотное телосложение не мешало ему быстро бегать, прыгать, заниматься легкой атлетикой. Обливаясь потом, он вполне удовлетворительно сдавал школьные спортивные нормы, а на переменах так носился по коридорам, что напоминал летящий мяч.

Все знали, что он коллекционировал холодное оружие: ножи, кинжалы, сабли, рапиры, кортики, которые добывал самыми немыслимыми путями. В большинстве случаев покупал, зарабатывая деньги разгрузкой продуктов в гастрономе, или же обменивал на них свои детские сокровища. Понятное дело, что поначалу его коллекция была детской, в которой было много кухонных и перочинных ножей, игрушечных сабель и кинжалов, но по мере взросления взрослела и его коллекция. Сначала в ней появились интересные военные вещицы, которые ему достались по наследству от прадеда-фронтовика, потом родители разрешили ему обменять старый, второй по счету, никому не нужный сарай за домом, на коллекцию настоящих кинжалов, украшенных слоновой костью и серебром, перламутром и даже перьями! С этой коллекцией, принадлежавшей покойному дяде, без сожаления расстался их сосед-грибник, который давно положил глаз на заброшенный сарайчик с просторным погребом, где он собирался хранить свои соленые грузди и маслята.

Андрей окончил юридический факультет университета в областном центре и вернулся в родной город Калину, где его взяли оперативником в уголовный розыск. Вот тогда-то всем, кто знал Борисова, и стало ясно, насколько рано из Андрейки с его тягой к оружию стал формироваться настоящий мужчина, бесстрашный, решительный, мужественный и ответственный. Об Андрее Борисове часто писали местные газеты, у него брали интервью, заведомо зная, что о чем бы он ни рассказывал, в конце призывал людей верить милиции и уголовному розыску и чтобы население города не боялось сообщать в органы о правонарушениях.

На него три раза покушались, один раз ранили, он едва остался жив, после чего ему пришлось из оперативников перейти в следователи прокуратуры. Но и на этой должности Андрея редко можно было застать в кабинете, его скромную машину, битую-перебитую, в нескольких местах простреленную, часто видели в Калине, на шоссе, в селах, областном центре, возле зданий прокуратуры, суда, следственного изолятора, тюрьмы и, конечно же, у дверей маленького ресторана «Три толстяка», которым владела его жена Ирина Борисова, бойкая предприимчивая молодая особа, дочка директора цементного завода.

Римму и Андрея связывала нежная дружба. В свое время Римма, еще подростком, вернувшись из Крыма, привезла ему оттуда в подарок купленный на базаре у какого-то старика, торгующего домашним вином и чурчхелой, маленький нож, украшенный серебряными дракончиками, как оказалось потом, персидский, старинный.

– Ты не представляешь себе, как же я рад тебя видеть! – продолжал восклицать обрадованный ее приходом Андрей, суетясь возле шкафчика с чаем и чашками. – Ты стала очень красивой! Как у тебя дела? Чем занимаешься? Преподаешь в университете?

– Да, преподаю. Театром вот увлеклась, пьесы пишу. Хочу организовать детский самодеятельный театр, записалась уже к мэру, хочу поговорить с ним о помещении, присмотрела кое-что…

– Если тебе какая помощь нужна, ты только скажи, у меня связи, друзья…

– Спасибо, конечно, но сначала я попробую официально, а там уж посмотрим… Андрей, я к тебе по другому делу.

– Случилось что? Ко мне просто так на чашку чая редко кто заходит. В прошлом году Сашка Звонарев был, к примеру, так его квартиру обчистили… Воров, заметь, мы нашли! Брат же его и обнес! Но что-то я отвлекся… Слушаю тебя, Риммочка! Вот чай, зефир…

– Мне надо задать тебе несколько вопросов, но с условием, что ты не станешь задавать встречных, идет?

– Интересно… – Андрей состроил уморительную гримасу. – Звучит интригующе. Хорошо, обещаю. Хотя нет, не обещаю. Задавать вопросы – это профессиональное. Просто ты можешь не отвечать.

– Меня интересует сводка происшествий за июнь 2009 года. Кто пропал, погиб…

– Хорошо, я раздобуду тебе такие сведения. Больше ты мне ничего не хочешь рассказать?

– Просто не имею права, понимаешь? Это не моя тайна. Мне нужно проверить одного человека. От того, что ты мне расскажешь, будет зависеть жизнь двух людей.

– А поконкретнее? Кого искать-то?

– Андрей!

– Все-все, я понял. Хорошо, сейчас я дам поручение своему помощнику, а мы с тобой, пока он занимается твоим вопросом, посидим в нашем ресторане.

– «Три толстяка»? – улыбнулась Римма. – Как идут дела?

– Отлично. Выезжаем, в основном, на свадьбах, юбилеях. Иру я почти не вижу, она живет в ресторане, сам не пойму, откуда у нас взялись дети, которые как бы сами растут, воспитываются, взрослеют!

Римма улыбнулась, порадовалась за Андрея.

– Саша? Зайди ко мне! – Он позвал своего помощника, молодого парня, глядящего на него с обожанием и готового, видать, ради Андрея на все, и дал ему поручение. Тот кивнул головой и убежал.

В ресторане в этот утренний час было пусто, пахло сдобой. Все стены были расписаны фантастическими сценами, связанными с чревоугодием. Свежие, яркие краски, тщательно выписанная снедь, посетители ресторана могли часами любоваться на работу талантливого художника.

Андрей усадил свою гостью за стол, покрытый зеленой скатертью. Подошла официантка.

– Нам бы позавтракать. Оладушки с вареньем, кофе с молоком… Ты как, не против? – Он посмотрел на Римму. – Предупреждаю, таких оладий ты не пробовала. Это какой-то сложный австрийский рецепт! Королевский, я бы даже сказал!

– Я не против, – улыбнулась Римма. – У тебя здесь очень красиво и уютно. Я не знакома с твоей Ириной, но все равно, передай ей, что она – большая молодец! Где вы нашли такого художника?

Она закрыла глаза, представив себе, что сейчас услышит: «Это Коля Решетов».

Но, к сожалению, такое случается только в кино, все эти сплошные совпадения, позволяющие с такой легкостью раскрывать сложные преступления.

– Это Коля Агишев, – сказал Андрей, и у Риммы по спине побежали мурашки.

– Местный художник?

– Да, он наш. Еще мальчишкой производил впечатление сначала на учителей, потом на жюри разных художественных конкурсов в Саратове. Сейчас он учится в Москве, в «суриковке». Был здесь два года тому назад на каникулах, пришел ко мне с проблемой, у него из мастерской, на даче, пропали эскизы, копии картин Ренуара, знаешь, ученические работы, но которые можно было бы очень неплохо продать в Москве. Просто шедевры, я видел фотографии этих картин.

– И что, нашел?

– Да, нашел. Вот не перестаю удивляться! Его родной дядя, брат отца, вынес все, запаковал и отправил, на самом деле, в Москву, поездом, одному своему приятелю, который как раз торгует там картинами! Мы его поймали, дядю этого, он во всем признался, и чтобы его не посадили, он отписал матери Коли свою дачу, расположенную как раз по соседству с их дачей, прямо на берегу реки. Вот так они полюбовно договорились, чтобы избежать суда, стыда и тюрьмы, конечно! В благодарность за то, что я вычислил вора, Коля и расписал мне ресторан. Я ему, правда, заплатил. Он отказывался, но я ему перевод отправил. Не отвертится.

Ему позвонили.

– Спасибо, Саша.

Андрей достал из футляра ноутбук, раскрыл его, включил.

– Сейчас посмотрим. Так-так… Что тут у нас? Июнь, 2009 год. Ангелина Константиновна Погребнюк, была задушена мужем в ночь с 1 на 2 июня.

Римма почувствовала легкое головокружение.

– Ну и фамилия!

– Я ведь не знаю, что или кто конкретно тебя интересует. Идем дальше. Захар Тимофеевич Загуменный – утонул в местном пруду, был в состоянии алкогольного опьянения.

На улице Лунной в г. Калина выпал из окна годовалый ребенок… От алкогольного суррогата умер гражданин Ванеев Дмитрий Борисович, 1962 года рождения… Или вот: 13 июня вышла из дома школьница Лика Черешнева и не вернулась… Заявление ее сестры, Ольги Черешневой…

– С ней-то что? Нашли?

– Вот эту историю я как раз запомнил хорошо. Дело в том, что она просто ушла из дома. Сбежала. У нее сестра была, старшая, так вот, по непроверенным данным, эта Лика, вернее, Анжелика Черешнева, девчонка совсем, сбежала с любовником своей сестры. У меня товарищ как раз занимался этим делом. Вот он и рассказал мне, что эта Черешнева, слава богу, жива-здорова, что сестра сама приходила в милицию и забрала заявление о пропаже сестры.

– Лика Черешнева… Мне кажется, что я знаю, о ком идет речь… Ладно… Потом вспомню. Что-нибудь еще? Убийства? – осторожно проронила Римма, не зная, как себя вести с Андреем. Удивительно, что он старается не задавать лишних вопросов.

– Да нет… Здесь – мелкая кража в детском саду, потом вот еще – газ взорвался в жилом доме. Так, стоп. Вот. Николай Решетов – ушел из дома и не вернулся.

– До сих пор не вернулся?

– Не знаю, надо узнавать. Мне об этом парне ничего неизвестно. Ну, что, кто тебя заинтересовал из перечисленных граждан? Никто?

– Андрей…

– Римма, что случилось? Рассказывай! Обещаю тебе, что не предприму ничего, что могло бы навредить тем людям, интересы которых ты сейчас представляешь. Ведь я вижу, что ты за кого-то хлопочешь, что тебя интересует информация по какому-то конкретному человеку.

– Хорошо, я тебе скажу. Меня интересует убийство. Коля… Решетов… – прошептала она и почувствовала снова головокружение. Она так сильно волновалась, произнося это имя, словно предавала Машу. – Мне нужно узнать, что с ним. И если он умер, погиб или просто пропал, то какого числа это произошло. Ну и, конечно, имя убийцы.

– Хорошо, сейчас все узнаем. Ты посиди здесь, а я выйду, мне надо поговорить по телефону.

Ей показалось, что у него испортилось настроение? Интересно, что он о ней подумал, когда она сказала про этого Колю Решетова? Что, быть может, она сама как-то связана с этим преступлением? И зачем она вообще обратилась к Андрею? Могла бы действительно, как и обещала Маше, пойти в районный отдел образования, попытаться найти школу, в которой он учился, адрес, соответственно. Может, и обошлось бы без полиции?

Принесли оладьи, обильно политые маслом и посыпанные сахарной пудрой.

– Выглядит очень аппетитно, – сказала она официантке.

– Кушайте, на здоровье! – улыбнулась девушка в длинном темно-зеленом фартуке и белой блузке.

Вернулся Андрей. Сел, придвинул к себе свою порцию оладий и принялся за еду. Лицо его было серьезным, сосредоточенным.

– Андрюш, ты что, обиделся на меня?

– Думаешь, приятно, когда тебе не доверяют? Или ты думаешь, что я нарушу данное тебе обещание не навредить твоим близким или друзьям? Ведь я тебя знаю, ты всегда просишь не за себя, а за кого-то другого.

– Пойми, это не моя тайна. И если это всплывет…

– Среди твоего окружения просто не может быть подонков, убийц. И если кто-то вляпался в дерьмо по самые уши, если кого-то подставили, то тем более ты обратилась точно по адресу. Мы же с тобой друзья!

– Хорошо, тогда слушай.

И Римма рассказала ему обо всем, что узнала от Маши.

– Ничего себе история… И какие фамилии-то прозвучали? Арнаутовы! Пахомовы! Я всех их знаю. И в компании их не раз отдыхал. Хорошие ребята, мне они нравятся. Деловые, ответственные, не болтуны, серьезные… Значит, говоришь, все это произошло на даче у Арнаутовых? И когда?

– Мы не знаем. Об этом можно спросить у Гали Пахомовой, которая и рассказала моей Маше эту ужасную историю. И прямо накануне свадьбы с Федором, представляешь?! Как тут не переживать?! Теперь понимаешь, почему я не хотела называть тебе фамилию этого пропавшего парня?!

– Подожди. Все это может быть просто враньем. Я даже допускаю, что эта Пахомова отлично знала о том, что твоя Маша собирается замуж за Федора. Быть может, она завидует ей или была влюблена в Федора. Как, говоришь, его фамилия?

– Морозов!

– Постой. Уж не сын ли это нашего участкового, Сергея Ивановича Морозова?

– Да, это он.

– Так я лично с ним знаком! У него два сына, старший, от первого брака, Славка, он давно уж в Питере живет. Слышал, что и Федор тоже там учился, потом работал.

– Нет, после окончания ветеринарной академии он вернулся в наши края, построил в Саратове ветеринарную клинику…

– А деньги где взял? Ведь это не деньги, а деньжищи!

– В Питере он работал вместе с братом, они выкупали старые питерские квартиры, чердаки, подсобки, жилье, в которых просто невозможно было жить, ремонтировали, реставрировали и продавали за хорошие деньги. А из одного старинного дома, который почти сгнил, они сделали небольшую гостиницу или пансионат для студентов, что-то в этом роде… Вот, со слов Маши, откуда у Федора деньги. Но почему ты спросил о деньгах? Связал деньги и убийство Коли Решетова? Что это вообще за парень? Кто он такой?

– Наберись терпения… – нахмурился Андрей. – Ну и задачку ты мне задала.

– А ты бы как поступил, если бы твоя племянница собралась замуж, а потом выяснилось бы, что ее жених – убийца?

– Сдается мне, Риммочка, что история эта более сложная и запутанная, чем кажется. Ты ешь, ешь оладьи… Вкуснота! Так бы и ел каждый день, если бы не работа.

– А где твоя Ирина? Чего с ней не познакомишь?

– У нас сегодня банкет вечером, она на кухне, работает. Но я вас обязательно познакомлю. Как-нибудь…

– Ревнивая?

Андрей вдруг широко улыбнулся, и напряжение, которое, как показалось Римме, возникло между ними, исчезло.

– Конечно! Вот и представь себе, как мы с ней уживаемся, ведь я постоянно на работе, да и она – тоже. Встретимся ночью, она начинает расспрашивать, где я был, с кем, какие у меня дела, как зовут свидетельницу, кого я подвозил на своей машине до вокзала… И так до тех пор, пока не заснет. И меня мучает, и себя.

– Серьезно?

– Не думаю, что все это серьезно, тем более что я самый верный муж на свете, но это стало для нее уже ритуалом. Но это так, мелочи… В основном у нас с ней все хорошо. Она у меня труженица великая, очень хороший человек, талантище! Она так готовит, что удивительно, как это я еще не растолстел!

– Спасибо, все было очень вкусно. – Римма промокнула губы салфеткой. – Ты ждешь звонка?

– Вроде того, – уклончиво ответил Андрей. – Расскажи о себе, что нового? С кем живешь? Дети есть?

– Не замужем, семьи нет и детей тоже. Вот такие мои дела. Поэтому меня тянет к детям, все сказки какие-то пишу, работаю с детишками…

– Совсем одна? Такая красивая, соблазнительная! Римма!

– У меня есть мужчина, но он женат. Вот так и краду свое счастье у другой женщины.

– Секрет, кто он?

– Да какие уж секреты, когда я и так уже тебе все рассказала… Болотов Игорь, может, слышал?

– Игорь… Болотов. Стой, уж не тот ли это Болотов, что руководит дорожно-транспортным предприятием «Транс-Альфа»?

– Да, это он, – порозовела Римма. – Ты знаком с ним?

– Ну, так, шапочно. Но у него дети уже выросли, вы могли бы…

– Не могли.

– Ладно, Римма, это уж точно не мое дело. Просто у меня у сестры похожая история, вот так же мучается, страдает, детей не заводит, живет одними ночами, когда ее приятель как бы в командировке, во всяком случае, для семьи…

Он вдруг резко повернулся. В ресторан вошел молодой человек в белых льняных штанах и голубой тенниске. Поскольку в ресторане были только Андрей с Риммой, он сразу же направился к ним.

– Вы Борисов? – спросил он хмуро.

– Да, это я. Присаживайтесь, пожалуйста.

– У меня проблемы? – Он не спешил садиться. Римма, предполагая, что к Андрею пришли по работе, так сказать, «текучка», мелкое дело, рядовой случай, рассматривала глаза юноши, удивляясь тому, что они точно такого же цвета, как и его тенниска – яркая роскошная лазурь! Очень красивый молодой человек. Вероятно, что-то натворил, раз его прислали к следователю. Или свидетель.

– Вы все-таки присядьте. – Андрей даже придвинул ему стул, дождался, когда тот сядет, после чего уставился на него с очень странным выражением лица. Потом неожиданно протянул руку и дотронулся до руки юноши, словно проверяя, материален ли он.

На ее глазах разыгрывался спектакль, смысла которого Римма не могла пока понять. Совершенно сбитая с толку, она переводила взгляд с Андрея на молодого человека с испуганными голубыми глазами и обратно, пытаясь понять, что происходит, что всеми этими действиями Андрей хочет ей сказать.

– Вот, Римма Александровна, знакомьтесь. Коля Решетов. Вернее, теперь Николай Константинович Решетов, собственной персоной.

8. Люба. 2014 г

Люба, сорокапятилетняя женщина в полосатом переднике, проводив до машины свою хозяйку, Оксану Дмитриевну, заперла за ней ворота и, спасаясь от дождя, забежала под козырек крыльца дома.

Дом – настоящая крепость, трехэтажный, из белого крупного кирпича, с красной черепичной крышей и маленькими балкончиками. Садовник Семен спал в своем садовом домике – в дождь имел полное право расслабиться и даже выпить своего любимого красного вина.

Сад шумел под теплым, июньским водопадом, пригибались к земле стебли цветов и кустарников, даже яблони раскачивались, борясь с таким щедрым дождем. С грохотом обрушивалась с крыши бегущая, пузырящаяся в желобах вода в бочку, куда она собиралась для полива домашних растений и для мытья головы хозяйки.

– Хороший дождь, теплый, – пробормотала Люба, промокая мокрое лицо передником. – Вот только розы осыплются, пообтреплются, Оксана расстроится… Ну, ладно!

Она открыла дверь, чтобы войти в дом, где работала вот уже несколько лет помощницей по хозяйству, как зазвонил ее телефон. Она знала, кто звонит – Валюша, работавшая у соседей на той же должности, что и Люба. Они еще с вечера договаривались о встрече.

Хозяева за порог, а подружки встречаются и пьют кофе, отдыхают, словом, живут своей, собственной жизнью хотя бы час-два, пока не вернутся к своим обязанностям по дому.

– Приходи, Валюша, я кофе ставлю, – улыбнулась трубке Любаша.

Через пять минут в калитку уже входила маленькая веснушчатая женщина, рыжеволосая, полненькая, в коротких хлопковых удобных штанах и красной маечке.

– Ну, что, проводила Оксаночку?

– Да. Знаешь, вот хоть и ходят наши хозяйки по spa-салонам и парикмахерским, а все равно счастья у них нет, честное слово! И денег много, и дом богатый, скажи?

– Да потому что с мужьями они несчастливы, сколько мы уже с тобой об этом переговорили. Лучше уж одной жить, ни под кого не подстраиваться, никого не терпеть… Сделала свое дело, и ты – свободная, ни от кого не зависящая.

Подруги поднялись в дом, устроились в светлой кухне за большим белым столом, Люба с видом хозяйки разлила кофе по чашкам, поставила перед гостьей тарелку с печеньем.

– Сама пекла? – поинтересовалась Валюша, женщина неопределенного возраста, смахивающая на постаревшего подростка. – Прелесть! Прямо рассыпается во рту! И орехов много! А я вот всегда передерживаю его в духовке, и оно становится твердым… В чем секрет?

– Да я же тебе давала рецепт. Скажи, ты мне принесла?

– Ах да, конечно! Еще с вечера положила. Вот, держи. Пока только четыре штуки. – И она достала завернутые в салфетку красные таблетки. – Это мои принимают. Каждый вечер, представляешь? Хозяин мучается бессонницей, не знает, как деньги заработать, а она – как бы их потратить. Вот так и мучаются!

И подруги расхохотались.

– Нам бы их проблемы, да? – сказала Люба и вздохнула.

– Ну, а ты-то чего не спишь? – шепотом спросила Валюша, словно их могли подслушать.

– В доме никого нет, – так же шепотом, улыбаясь, ответила ей Люба. – Говори нормальным голосом.

– Так вот я и спрашиваю… Что с нервами-то? Чего тебя беспокоит?

– Сны.

– Какие? Кошмарные?

– Да. Понимаешь, несколько лет тому назад все было иначе, этот дом достраивался, и Оксана жила в городской квартире. Я и носилась из одного дома в другой, Власов не хотел брать никого чужого, я тебе уже рассказывала. Я хоть и упаривалась тогда, но и платили мне хорошо, очень хорошо. Мне удалось тогда накопить денег и купить дом в деревне. Правда, все никак туда не доеду, проведать…

– Так у тебя же там сестра живет, вот пусть и присматривает.

– Так она и присматривает, я разрешила ей сажать на огороде картошку и лук, а она за это обещала меня обеспечить овощами на зиму.

– Вот дуры мы, бабы, честное слово! Живем на всем готовом, а все туда же, что-то заготавливаем, словно нас кто заставляет, какой-то стадный инстинкт, скажи? Вот тебе, к примеру, зачем картошка зимой, если ты здесь останешься и будешь есть хозяйскую картошку и огурцы?

– Понимаешь, Валя, не все так просто, как кажется. Я не уверена, что останусь тут. Сердцем чувствую приближающуюся беду. Думаешь, Оксана ничего не знает о своем Витюше?

– А откуда ей знать? Она живет своей жизнью, занимается собой, своей внешностью, ходит по магазинам… Что еще? Любовника-то у нее нет, сама говоришь.

– Да, она не такая. Может, любит мужа, а может, просто такая по натуре своей, понимаешь? Не может она с другим мужчиной. Она очень несчастна. Я ведь живу здесь, и хотя моя комната наверху, все равно иногда до меня доносятся звуки из ее спальни… Плачет она, особенно, когда Виктора Владимировича дома нет, когда он на своей даче. Плачет прямо в голос. Я однажды даже не выдержала, постучалась к ней. Спрашиваю: что случилось? А она, сквозь слезы, отвечает: все хорошо, мол, Любаша, иди спать. Ей бы по-бабски выплакаться мне, освободить душу, а она молчит. Но не из-за гордости, ты не подумай, она не ставит себя выше, просто она, я думаю, все знает, переживает и страдает. Но и изменить ничего не может.

– Был бы сын здесь, при ней, может, ей было бы легче. А то взяли моду – отправлять детей учиться в Англию! Там же одни дожди да туманы! И чего они забыли в этой Англии?

– Как чего – престиж! Но они разговаривают по скайпу, и после этих разговоров она просто летает по дому, такая счастливая. Даст бог, выучится Сашенька, останется там работать, да и заберет мать к себе. Вот тогда она будет по-настоящему счастлива.

– А сейчас она не может туда поехать? У них же там, в Лондоне, квартира.

– Не знаю, может, и уедет. Как невтерпеж станет. Думаю, им обоим станет от этого легче, и он прятаться перестанет…

– Вот скот! Ну а ты-то чего не спишь? Тебе зачем снотворное? Какие сны тебя мучают? Может, тебя сглазил кто или порчу на тебя навели?

– Валь, ну что ты такое говоришь? Кому я нужна? Нет, дело не в этом… Просто на той неделе я повстречала одного человека. Увидела его, он в машине сидел, и мне прямо дурно стало. Давление сразу же поднялось, затылок заломило!

– Ба! Да кто же это такой!

– Работал у Власова. Скотина редкая. Вот знаешь, все плохое, что только можно придумать, все в нем есть, он настоящий дьявол. А с виду и не скажешь. Такой простой парень, грубоватый, неинтересный даже, я бы сказала, а все туда же, с Власовым… Если бы ты знала, сколько он мне лично крови попортил! Сколько я от него натерпелась! Он же был правой рукой Власова, его водитель, его помощник. Его доверенное лицо. Власов без него ни одного решения не принимал, во всем с ним советовался, считал мнение простого мужика правильным. Нет, Власов не то что приблизил его к себе, нет, он умеет держать дистанцию, когда нужно, но все равно был к нему привязан… Да и Павел этот готов был ради хозяина на все! Знаю, что они и наркотиками вместе баловались, и разными другими делами занимались…

– Вот тебе и мэр! – всплеснула руками Валюша. – Ух, что-то больно сладкое печенье, прямо на солененькое потянуло!

– На грибочки мои намекаешь?

– На маслятки! Чудо, как хороши! Я пробовала тоже солить по твоему рецепту, но что-то у меня они не получились.

– Зато ты перцы болгарские отлично солишь и капусту! На-ка тебе, грибков. – И Люба достала из холодильника трехлитровую банку соленых грибов. – Здесь уже мало осталось, я вчера пирожки с капустой и грибами пекла… Оксана попросила меня и курицу пожарить, и вареники с вишней сделать, чтобы туда, на дачу в Сосновку ему отправить… Приехал его водитель, ты знаешь, Егор, и забрал целую сумку.

– Люб, что-то я ничего не понимаю. Вот здесь, в Абрамово, чем не дача? Пригород, леса кругом, речка, свежий воздух, рыбалка, люди скупают здесь землю, чтобы коттеджи себе построить, а твой Власов себе еще одну дачу купил! И где? В богом забытой Сосновке!

– Ну, у богатых свои причуды. Свободы хочет он, чего ж не понятно? Баб Егорка ему туда возит, я уверена. А может, у него постоянная есть, кто его знает.

– А ты-то откуда знаешь? Егор проболтался?

– Нет, Егор – хороший парень, не болтун. Очень дорожит своей работой. У него жена и двое маленьких детей. Он всегда будет держать рот на замке. Просто я своего хозяина очень хорошо знаю. Сколько уж лет у него работаю и живу! Все на виду! Все разговоры, поведение! От меня трудно что-то скрыть.

– Так что тебе этот Павел-то сделал?

– А откуда ты знаешь, что его Павлом зовут? – нахмурилась Люба.

– Так ты сама же и назвала его имя! Сказала, что Павел был готов для хозяина на все!

– А… Ну, тогда ладно. Что сделал? Вот представь. Я работала здесь, когда дом еще только достраивался, готовила еду, прибиралась, мусор строительный, когда нужно было, после рабочих выносила, мрамор драила, плитку там разную, помогала с покупкой матрасов, подушек… Работы было много. И после всего этого еще и в городской квартире работала, хотя там дел было меньше. Оксана, сама знаешь, не привередливая, она хорошая, с ней легко… Иногда говорит мне: чего ты на двух кухнях котлеты жаришь? Пожарь здесь, приготовь, а потом Паша за тобой заедет, и увезете все! Словом, входила в положение. А Павел… Продукты кто покупал? Я, конечно. А он меня на рынок возил. Знал, что у меня при себе всегда деньги были на хозяйство. Вот ни разу такого не было, чтобы он не занял у меня. Да еще такие суммы! Потом – продукты. Я знала, что он один жил, что у него ни семейства, никого. Но как закупим с ним продукты, особенно мясо, деликатесы всякие, которые я на рынке брала по договоренности, понимаешь? Все-таки это для семьи мэра… Разные там копчености, балык, куры домашние… Так вот полную сумку себе эта скотина наберет, говорит, что для шефа, мол… Врал, сволочь! Сам жрал дома, а деньги мне никогда не возвращал. А мне же надо отчитываться перед Оксаной. Не могу же я ей сказать, что хозяйские деньги в долг дала. Да и не давала я ничего! Внаглую из кармана забирал, потом в винном магазине то коньяку себе купит, то шампанского!

– И как же ты отчитывалась?

– Экономила, вот как! В пельмени луку больше добавляла, чтобы скрыть исчезнувший килограмм свинины, к примеру. В кастрюлю вместо целой куры клала половину. Моющие средства тоже тратила экономно, да я на всем экономила! Мне нужно было сделать видимость, что всего много, понимаешь?! А иногда приходилось и свои деньги вкладывать, когда, к примеру, на бензин этому Павлу не хватало. Однажды я не выдержала, разругалась с ним, мы были на парковке, возле рынка… Я кричала, разнервничалась, вообще ни на кого не обращала внимание… И тут он берет меня так, за подбородок, смотрит своими глазищами и говорит: ты, мол, воруешь, тебе кто-нибудь, чего-нибудь говорит? На всем готовом живешь, сладко ешь и сладко спишь, да еще и недовольна! Хочешь, я скажу, что ты воруешь деньги? Я и доказательства найду, сделаю… И тебя быстренько выпрут отсюда…

– Ну и гад! И как же ты все это терпела? Почему Оксане не рассказала?

– Почему? Да потому что знала, что она расскажет все мужу, тот поговорит с Павлом, а Павел все перевернет и меня же виноватой, воровкой сделает! Говорю же, у него было влияние на Власова. Они были с ним друзья – неразлейвода!

– И чем все закончилось?

– Чем? – Люба растерянно заморгала и вдруг почувствовала, как ее бросает в жар. В такие минуты она всегда думала о том, что как все-таки хорошо, что люди не могут читать мысли друг друга. – Да ничем!

– Уволился? Сейчас-то у Власова Егор.

– Да понимаешь… Потом, после выборов, когда Власов пролетел, как фанера над Парижем, все как-то изменилось, вся жизнь. Думаю, у них там с Павлом какие-то делишки были, подкупали, кого надо, землю воровали, недвижимость хапали… Однако ничего не помогло, Власова не выбрали, и он сразу же к сыну, в Лондон уехал, раны, так сказать, зализывать. Оксана продолжала жить в городе, а он оттуда, из Лондона, давал ей указания насчет дома. В принципе, дом к тому времени уже был готов, оставалась разная мелочь, погреб вырыть, дровяной склад доделать, перила лестницы привезли, какой-то мастер делал, надо было прикрепить…

– Да уж, перила, правда, знатные! Деревянные, полированные, с какими-то металлическими украшениями, нигде таких не видела! Так что Павел-то?

– Ой, Валя, ну что пристала с этим Павлом?! Уволился он, да и все! Кому служить-то, если хозяина нет? Пес…

– И больше вы с ним не виделись?

– Нет. Вернее, недавно вот увидела, и сразу как-то нехорошо стало, прямо затошнило… Вот что такое нервы!

– И где он сейчас работает, кому эти самые нервы треплет? «Шишку» какую-нибудь возит?

– Да откуда я знаю?

Она закрыла глаза и мысленно перенеслась в ту тревожную, незабываемую ночь, когда она проснулась от криков… Внизу ругались. Она встала, приоткрыла дверь и могла слышать каждое произнесенное слово. А потом раздался крик. Так кричит смертельно раненное животное…

Когда она поняла, что случилось, когда увидела все своими глазами, бог ее спас, подсказав, как ей, растерявшейся, обезумевшей от страха действовать. Как была в ночной рубашке, так и забралась под кровать, предварительно ее перед этим застелив, пригладив покрывало и взбив подушку, словно и нет ее, Любы, в комнате. И свет выключила. Да только никто к ней, к счастью, не поднялся, не знал, что она дома. Думали, что она уехала в город, а у нее температура поднялась и горло заложило. Вот так и осталась в доме. А ночью, когда все стихло, она незаметно вышла из дома и спряталась в гараже, чтобы потом как ни в чем не бывало прийти, как бы приехав с утренним автобусом, и сказать всем:

– Доброе утро!

– Люба? С тобой все в порядке?