Текст книги "Княгиня З. И. Юсупова и её дворец"

– Да есть кое-что, – кивая я головой и, одновременно, пожимаю плечами. – У вас частично сохранилась отделка стен и потолка, привлекающая меня как искусствоведа. Если вы не против…

Я, буквально, останавливаюсь на полуслове, так как ненароком перевожу взгляд с купольного свода помещения, оформленного позолоченной лепниной, чуть ниже и замечаю два изумительных по красоте камина.

– Пожалуйста, – соглашается директор. – Фотографируйте, если вам это так уж необходимо.

– Спасибо, – благодарю я и аккуратно навожу на цель уже заранее подготовленный фотообъектив.

«Какая прелесть, – мысленно оцениваю увиденное я. – Настоящие камины, исполненные в традициях „неорококо“, с низкими очагами, как бы ставшими подставками под огромные и чуть скругленные в завершении изящные зеркала».

Попутно любуюсь причудливыми завитками, воссозданными средствами живописи, которые, подобно растительным побегам, плавно и изящно перебегают на сферическую поверхность высокого потолка. Мысленно представляю это помещение в прежние времена, обставленное золоченой мебелью с шелковой обивкой, заполненное этажерками и китайскими вазами. Лишний раз убеждаюсь в том, что сам замысел гостиной мог быть откровенной репликой на один из знаменитых интерьеров отеля де Субиз в Париже.

Камины в сочетании с декоративной отделкой напоминают мне распускающиеся бутоны. Возможно, лилий или даже более экзотических орхидей… Невольно вспоминаю, что княгиня Юсупова была большой поклонницей цветов и прочей диковинной флоры. В третьей четверти ХIХ столетия немало лестных отзывов у современников получала застекленная оранжерея, находившаяся внутри дворца на Литейной. Ее наполняла яркая и благоухающая южная растительность. Устройство подобных садов во дворцах крупной дворянской знати на каком-то этапе превратилось в своеобразную моду в городе на Неве. Ощущение «вечной весны» было необходимо для тонких, романтических натур, обреченных на проживание в условиях северного климата, как, в некотором роде, психологическая разрядка от утомительных, серых дождей и, дующих с Финского залива, холодных и пронизывающих ветров.

Увы… Оранжерея во дворце З.И.Юсуповой, как и в других петербургских дворцах не сохранилась. Ее пространство на рубеже XIX – XX вв. приспособили под концертный зал с рядами сидений для зрителей. В бывшую резиденцию княгини переехал один из местных театров.

Оранжерея, или Зимний сад (с акварели В.С.Садовникова из фондов Русского музея в Петербурге)

…После посещения дворца на Литейном проспекте, я решил заглянуть в пельменную, которая находилась где-то неподалеку, а затем уже поспешил в здание Архива на набережной Красного Флота. Мне все хотелось успеть за 2—4 дня. Долгое проживание в Петербурге не входило в мои планы. Было как-то неудобно засиживаться в квартире у старых знакомых, излишне злоупотреблять гостеприимством, вынуждать людей потесниться.

Если вы никогда не посещали здание Центрального государственного исторического архива в Петербурге, то многое потеряли. Бывший особняк графини А. Г. Лаваль на бывшей Английской набережной, действительно, заслуживает внимания. Его вестибюль, по старой традиции, оформлен массивными дорическими колоннами, а купольный свод над парадной лестницей украшен кессонами, с розеттами и звездами. Неувядаемое и спокойное величие петербургского «ампира»! Читальный зал еще больше радует глаз. Он не только декорирован эффектными колоннами, но и перекрыт зеркальным сводом, с полихромной живописью героической античной тематики и гризайлью.

Я оказываюсь в настоящем храме русской истории. Шутка ли сказать, в ЦГИА собраны письменные и графические документы почти со всей России. Как тут не заблудиться несведущему человеку!

Вести поиски в каталоге по названию или адресу памятника, как выясняется, крайне затруднительно. Тогда, использую запасной вариант, пробую обнаружить что-то в делах на имя архитектора Л.Л.Бонштедта. Убиваю немало времени на перелистывание толстых архивных томов. Но ничего интересного для себя так и не нахожу. О дворце на Литейной улице ни слова. Есть только личное дело зодчего1212
  См.: ЦГИА, ф.789, оп.14, д. 50-Б (Персональное дело Бонштедта).


[Закрыть], но меня одолевают сомнения насчет того, насколько целесообразно в нем копаться. Вероятно, там преобладают сведения общего характера, как я думаю, и они вряд ли будут полезны.

Спрашиваю о делах на имя княгини З.И.Юсуповой. И слышу неожиданный ответ:

«Папки с документами, касающиеся известных дворянских родов – Шереметевых, Голицыных, Юсуповых и прочих – давно переданы на хранение в Москву, в Центральный государственный архив древних актов».

Не могу скрыть своей радости.

«Теперь мне больше не придется наведываться в Питер. Буду работать у себя дома, в московском архиве, – делаю я для себя простой вывод. – Красота! На такое удачное стечение обстоятельств я не мог прежде и рассчитывать».

Поздняя осень. Дни в Петербурге очень короткие. Когда я выхожу из здания архива, уже смеркается.

«Неплохо бы хорошенько поужинать», – понимаю я и отправлять искать тихое и уютное кафе.

Проходит еще примерно около часа. Наконец, я нахожу то, что мне необходимо. Сажусь за столик, заказываю привычное для себя меню и маленький чайник с горячим ароматным напитком.

После некоторого ожидания, начинаю с аппетитом поглощать, принесенный мне в тарелке, ромштекс с гарниром.

Внезапно, дверь в кафе открывается, и я вижу, как в зал входят люди невозмутимого и серьезного вида. По их одежде и манере себя держать, можно сделать вывод, что это далеко не рядовые посетители заведения. Ни на кого из присутствующих не обращая внимания, мужчины уверенным шагом и как-то по-хозяйски проходят через зал и проникают в закрытые от внешнего взора подсобные помещения. У меня создается такое впечатление, что они пришли к себе домой.

«Чья-то „крыша“ пожаловала на „приватный“ ужин при свечах, – догадываюсь я. – Удивительно, как мы быстро привыкли к новому характеру жизни в России. И куда только девались ленинские субботники и социалистические соревнования!»

Замечаю, как вечернее кафе пришло в движение. Официанты засуетились. Куда-то в подсобные помещения из кухни понесли аппетитно пахнущие блюда с шашлыками, миски с салатом. Вслед за тем, девица с крашеными волосами аккуратно поставила на поднос бокалы с вином.

Не хочу засиживаться за столом. Насытившись и немного посмаковав горячим чаем, я опять выбираюсь на свежий воздух. Передо мной какая-то набережная. Редкие тусклые фонари. Темнота вокруг. Ох уж эти питерские речки и каналы с черной водой! По вечерам, они кого угодно могут ввести в состояние депрессии.

Решаю чуть-чуть прогуляться до улицы Декабристов. О том, как функционирует транспорт в этих местах мне абсолютно неведомо. Впрочем, я всегда любил ходить по улицам пешком и попутно рассматривать особенности городского ландшафта.

Двигаюсь в одном из направлений. Через несколько минут меня уже окружает привычная для Петербурга застройка «едиными фасадами». Серые исполинские силуэты бывших доходных домов выглядят несколько пугающе в глубоких сумерках. А любые громко произнесенные слова в акустическом пространстве замкнутых дворов неизбежно превращаются в какие-то сигналы тревоги или леденящие душу крики.

Такое ощущение, что из очередной подворотни вот-вот появится незнакомец в элегантном длинном пальто, с убийственно холодным взглядом. А, может быть, эти голоса доносятся из другого пространственно-временного измерения – из того самого Петербурга, по которому бродил герой Достоевского Родион Раскольников? Ведь приметы буржуазного города никуда не исчезли, не растворились в «коммунальной» жизни Ленинграда. Собственность на недвижимое имущество уже скоро получит законные основания. Пусть жилые дома и не обретут новых хозяев, но отдельные квартиры будут продаваться, переходить из рук в руки по нотариальным документам, сдаваться в аренду. В сущности, мало что изменилось почти за целый век. И слова известного поэта и музыканта нашей поры Бориса Гребенщикова о Петербурге, кажется, относятся ко всем поколениям:

 
Здесь дворы, как колодцы,
Но нечего пить.
Если хочешь здесь жить,
То умерь свою прыть.
Научись то бежать,
То слегка тормозить,
Подставляя соседа под вожжи.
 

Капитализм не умер. Он может в одночасье возродиться в России. Сословие коммерсантов и лавочников уже формируется, все громче заявляя о своих правах. А дворянский мир? Где те люди, которые любили и ценили красоту, понимали высокое предназначение культуры и искусства?

Увы… Они ушли в небытие, оставив нам о себе только приятные романтические воспоминания, которыми мы сейчас восторженно наслаждаемся.

Даже не заметил, как я дошел до улицы Декабристов. Затем, увидел ржавый трамвай, медленно ползущий по рельсам, и нырнул в его почти пустой салон.

…На следующее утро я, как всегда, бодр и свеж. Мрачные мысли прошедшего вечера куда-то бесследно улетучились. Во многом тому причиной здешний воздух. Дующие с моря ветра постоянно очищают атмосферу города, спасают от непомерных выхлопов бензиновых двигателей. В Петербурге как-то быстро засыпаешь и также легко просыпаешься. А это, в свою очередь, надежный залог успешного рабочего дня. Вообще, петербуржцы очень трудолюбивы.

У меня в распоряжении еще достаточно часов. Мой поезд отправляется поздним вечером.

«Пожалуй, стоит еще заглянуть в городской архив на Псковской улице, – мысленно рассуждаю я. – Вдруг там найдется для меня что-нибудь интересное!? Как говорится, попытка не пытка. Надо использовать все шансы. Только так можно приблизиться к пониманию истины».

Петербургский район Коломна… Забытые улицы, уходящие в неизвестность или куда-то в сторону морского порта. Никогда ранее не приходилось бывать в этой части города. Меня встречают молчаливые фасады все тех же самых доходных домов, отделанные шероховатой, грубой штукатуркой, потускневшей, а местами потрескавшейся и небрежно замазанной крупными пятнами цемента. Радуют глаз башенки, венчающие здания. Они немного оживляют пейзаж городской окраины, делают его не столь угрюмым.

Вот, наконец, и дом, где располагаются помещения местного архива. Дверь легко поддается моему усилию, и я захожу вовнутрь.

Наивно ожидаю радушного приема, но, к сожалению, ошибаюсь. На меня почему-то смотрят как не человека, которому нечем заняться. Работница архива, измеряя меня недоверчивым взглядом, будто говорит мне вслух: «Молодой человек, у вас что, нет других проблем? Неужели вам не лень приезжать в другой город, тратить наличные деньги, чтобы отыскать какие-то пустяковые бумаги в хранилищах нашего или еще какого-то архива?»

Мне предлагают взять тома со списками исторических документов, и я с головой погружаюсь в их пожелтевшие страницы. Скоро мне становится ясно, что без посторонней помощи никак не справиться. Я обращаюсь с просьбой к той же особе женского пола, ведающей архивными делами. Называю ей адрес интересующего меня дворца и фамилию его бывшей владелицы.

«Вам будет сложно это найти, – отвечают мне уклончиво. – У вас уйдет целый день на то, чтобы разобраться в систематике нашего каталога. Впрочем, вы можете оставить свой письменный запрос, и мы сами постараемся найти нужные вам материалы».

– И как же я их получу, – интересуюсь я. – Мне придется снова ехать из Москвы в Питер?

– Нет. Зачем же? – спокойно произносит женщина. – Мы можем выслать распечатки отдельным письмом. Только вам предварительно придется оплатить в Сбербанке стоимость вашего заказа. Мы отошлем квитанцию на тот адрес, который вы укажете.

Я соглашаюсь, сам не зная почему. Быстро заполняю предложенный мне бланк, вежливо прощаюсь и ухожу. Затем, с недоумением, спрашиваю сам у себя:

«И как такое возможно? Неужели архивисты знают свои фонды, как пять пальцев на руке?

Почему же они тогда не могут меня сразу правильно ориентировать?»

Меня одолевают сомнения. Я просто не могу представить, как человек, впервые прикоснувшейся к моей теме, может отыскать что-то, по-настоящему, любопытное. Ведь эта работа требует не только голого энтузиазма, но и вдумчивости, искушенного знания и, в конце концов, просто терпения!

«Меня пытаются развести на деньги, – убеждаю себя я. – Мне пришлют какие-то никчемные записи и сообщат ту информацию, которая мне и так уже известна. Нет… Уж лучше я сам покопаюсь в архивных бумагах, когда вернусь в Москву. По крайней мере, тогда все будет в моих собственных руках. Мне предстоит только собраться с силами и мыслями, чтобы поймать удачу за хвост».

Я неспешно бреду по маленькой питерской улочке. У меня еще уйма времени и мне хочется использовать его с пользой для себя.

«Почему бы не посетить Зимний дворец, полюбоваться картинами великих мастеров живописи, – прихожу к разумному убеждению я. – Ведь побывать в Петербурге мне, наверное, доведется еще нескоро».

Глава 2
Московский архив

О, если бы могли моленья

Достигнуть до небес скупых,

Не новой чаши наслажденья,

Я б прежних дней просила бы у них.

(стихи из личного альбома княгини З.И.Юсуповой)

Вернувшись в Москву, я сразу же погрузился в искрометный ритм студенческой жизни. Встречи с друзьями, спортивные игры, разного рода прогулки и вечеринки почти без остатка поглотили все мое время. Лекций на пятом курсе уже почти не было. Я мог свободно развлекаться и транжирить часы, а порой и дни, на что угодно.

Беззаботная жизнь на какой-то период отвлекла меня от прежних мыслей. Дипломный проект незаметно отступил на «второй план». Тем не менее, я все-таки однажды нашел несколько минут для того, зайти на кафедру и получить так называемое отношение для посещения Центрального государственного архива древних актов. Проще говоря, мне выдали небольших размеров «бумажку» с печатью исторического факультета МГУ.

В тот год весна в Москву пришла в непривычно ранние сроки. В середине марта лучи солнца начали ласково пригревать, асфальтовые дороги и тротуары освободились от снега, весело зачирикали воробьи. В такую погоду, разумеется, тянуло на улицу. Но приближалась дипломная пора. И у меня в распоряжении оставалось уже не так много дней. Нужно было срочно приступать к написанию текста.

В один из понедельников я выбрался в архив на Большой Пироговской улице. Комфортабельное здание, охрана на входе, пропуск – все это настроило меня на серьезный лад. Я был уверен, что именно здесь, в Москве, наконец, найду то, что тщетно и напрасно искал в Петербурге.

Каталоги, посвященные истории знатных дворянских родов, аккуратно выложены на полке и доступны для посетителей. Какая приятная неожиданность! Особенно после питерского развала и полной неразберихи. Работники архива сразу же ориентируют меня в «историческом пространстве». Я благодарю их за проявленное ко мне внимание и с нескрываемым интересом приступаю к работе.

Я сосредоточен и внимателен. Аккуратно перелистываю страницы толстого каталога. Записи в нем, к счастью, выполнены машинописным текстом и достаточно легко прочитываются. Вот, наконец, я замечаю нужную мне фамилию и инициалы. Переписка Зинаиды Ивановны Юсуповой с кем-то из поэтов или писателей.

«Это, безусловно, интересно для меня, но не в первую очередь», – в мыслях произношу я.

Начинаю листать дальше. Обнаруживаю архивные дела, в которых собраны стихотворения, преподнесенные в дар княгине или выписанные ее собственной рукой из разных литературных источников.

«Да, поэзию в ХIХ веке, в эпоху романтизма, очень уважали», – лишний раз убеждаюсь я. В подтверждение моих слов позволю себе в этом контексте привести дословную цитату. Критик В. П. Боткин в одном из выпусков популярного литературного журнала «Современник» многозначительно заявлял:

«Жизнь каждого человека есть практическое проявление свойств души его, его мыслей, воззрений и чувств… Поэтическое чувство живет в натуре каждого человека, оно есть бессознательный таинственный факт нашей духовной природы. Его могут пробудить в нас прорвавшиеся издалека звуки шарманки, и порыв осеннего ветра, и вид простого цветка… Это чувство можно бы назвать шестым и самым высшим чувством в человеке».1313
  Отрывок из журнала «Современник» был выписан З.И.Юсуповой на отдельный листок (ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых, Доп. опись №9, Д.32).


[Закрыть]

Делаю для себя некоторые выводы и продолжаю свои поиски. И вдруг… Мое сердце переполняет радость. Я читаю следующую запись: «Условия и счета о постройке Литейного дома».

«Неужто нашел, – говорю себя я и еще более внимательно просматриваю записи. Мне попадаются отдельные материалы, которые тоже имеют пусть не прямое, но косвенное отношение к З.И.Юсуповой и ее жизни в 1850-е годы.

Я беру ручку и старательно выписываю название фонда хранения, номера архивных дел и описей. Понимаю, что количество желаемых материалов в предъявляемом мною требовании ограниченно. Поэтому я решаю вначале сосредоточить внимание на чем-то наиболее важном и конкретном.

Через несколько дней я получил документы на руки. Трудно передать словами то чувство, которое охватило меня изнутри. Перед моими глазами возникли письмена более чем столетней давности. Красивые манускрипты времени императора Николая I, написанные гусиным пером, с их причудливой каллиграфией и эффектными «закорючками». Поразительно! Как они напоминали то, что я совсем недавно видел на потолках в петербургском дворце на Литейном. Всевозможные завитки линий, рокайли, капризные волюты – часто двойные и связанные между собой вертикальными мотивами в форме двух противопоставленных крючочков…

В ту пору, когда процветало «неорококо», каждая вещь несла в себе какую-то утонченную красоту.

Записная книжечка З.И.Юсуповой с переводами стихов и ее личными сочинениями. Я нежно прикасаюсь к бархатной обложке и любуюсь изумительным тисненым переплетом страниц. Старинная вещь… Она, вероятно, когда-то лежала на крышке небольшого ломберного столика с гнутыми ножками. Ее держала в руках элегантная дама в платье из кринолина, в честь которой неизвестный поэт Федор Андреев написал хвалебную оду «Героиня». Вот строки из этого сочинения:

 
Дом имеет она богатый,
Величавыя палаты,
В Петербурге образец,
На Литейной есть дворец…
Добрый подвиг совершила,
Церковь в доме сорудила,
Молитвы к богу там приносят,
И создательницы имя возносят.1414
  ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых,, №1290, Оп.2, Ч.1, Д.1361.


[Закрыть]
 

Позже, я также узнал и о причине появления церкви во дворце на Литейной. В принципе, нечто подобное не одобрялось представителями высшей духовной власти. Но в дело вмешался случай – внезапно приключившееся несчастье. Княгиня Юсупова, будучи натурой склонной до всякого рода увеселений, однажды зимой, катаясь с кем-то на ледяных горах, «серьезно зашибла себе ногу». Произошло это, вероятно, накануне большого празднества, устраиваемого во дворце на Мойке. Об этом, в частности, пишет, М. Ф. Каменская в своих воспоминаниях:

«Хозяйка дома, красавица З.И.Юсупова, совсем не танцевала на своем бале… прихрамывала и, не опираясь на костыль, даже ходить не могла…».1515
  См. об этом: Каменская М. Ф. «Воспоминания», М., 1991.


[Закрыть]

Д.Ф.Фикельмон в своем дневнике также свидетельствует о трагедии в жизни З.И.Юсуповой. В записи, датируемой 30 января 1830 года, подчеркивается:

«Этой зимой в свете меньше красивых женщин; многие в трауре, другие – после или накануне родов. Несчастный случай отнял у танцующих княгиню Юсупову, истинную сильфиду балов. Минувшей осенью, в Москве, она упала с дрожек и сломала себе бедро, теперь передвигается на костылях и, как считают, едва ли оправится полностью. Эта молодая женщина, впрочем, чересчур пустая и эфемерная, мужественно и не унывая переносит свое горестное состояние».1616
  См. об этом: Kauchtschischwilli Nina «Il diaro di Darja Fedorovna Ficquelmont», Milano, 1968.


[Закрыть]

Впоследствии, княгиня так и не смогла полностью излечиться. Рецидивы от перелома конечности еще долгое время давали о себе знать. Это обстоятельство, в конечном счете, и послужило той причиной, которая позволила З.И.Юсуповой получить разрешение от святейшего Синода молиться дома в специально обустроенной для этих целей часовни. Княгиня заказала ее проект у известного в городе на Неве зодчего А.М.Горностаева.

Интерьер домовой часовни (с акварели В.С.Садовникова из фондов Русского музея в Петербурге)

Ныне от церковного помещения не осталось и следа. Но бумаги, составленные для княгини, дают возможность хотя бы представить композицию церковного иконостаса. Центральные места здесь сознательно отводились сценам богородичного цикла. Так, на царские двери, по сохранившейся в архиве информации, ученик Академии А. Назаров-Коринев написал сюжет «Благовещения пресвятой Богородицы».1717
  ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых, №1290, Оп.2, Ч.1, Д.786—789 (Условия и счета о постройке Литейного дома)


[Закрыть] Не нужно объяснять, что дева Мария почиталась церковью исключительно как заступница перед Богом, знающая нужды людей – в особенности, женщин. В перечне образов мучеников также присутствовала святая Зинаида, прямо ассоциирующаяся своим именем с богатой владелицей дворца. Ее изображение помещалось слева от клироса, напротив образа Покрова Пресвятой Богородицы.1818
  Там же.


[Закрыть]

В часовни, ко всему прочему, также какое-то время хранилась древняя икона Иверской Божией матери, гипсовая маска с лица императора Николая Первого, семейные образа и хоругви.1919
  После окончательного переезда княгини во Францию предметы религиозного культа перекочевали во дворец на Мойке.


[Закрыть]

Не буду подробно рассказывать о том, как я наслаждался этим общением с артефактами прошлой эпохи. Мои ощущения и мысли, пожалуй, могли бы показаться кому-то сугубо индивидуальными. Но день за днем я приходил в архив и делал для себя все новые и новые открытия. Остановлюсь лишь только на некоторых интересных подробностях.

В поданных княгине Юсуповой счетах от господина Г. Трискорни2020
  «Скульптурное заведение» А. А. Трискорни на Гороховой улице было одним из самых известных в Петербурге начала XIX века. Оно производило декоративные скульптурные работы и мраморные надгробия и просуществовало до 1870-х годов.


[Закрыть] есть следующая запись:

«Продано два камина работы Якоба Стюнци из путиловского камня, обклеенных лучшим малахитом, с позолоченною бронзою».2121
  Там же.


[Закрыть]

Как я догадываюсь, это те самые великолепные камины для Зеленой гостиной. Таким образом, из документов можно даже узнать имя мастера-художника, который сотворил сей чудный образец изящного вкуса.

Какую роль играла сама княгиня в процессе воссоздания удивительного художественного замысла дворца? Была ли она в состоянии давать советы, предлагать собственные проекты оформления? Какими познаниями в этой сфере отличалась З.И.Юсупова?

Отношения между заказчиком проекта и художниками, трудившимися над убранством интерьеров дворца, похоже, были весьма специфическими. Будучи хорошо образованной и сведущей в вопросах искусства дамой, З.И.Юсупова иногда просто диктовала свои условия, нанятым ею работникам.

Убедимся в этом сами, прочитав один из архивных документов. В заключаемом с княгиней договоре живописец Н.А.Майков, в частности, в достаточно витиеватой манере письма информирует ее о следующем:

«1856 года февраля 10-го дня, я нижеподписавшийся, профессор Академии художеств Н.А.Майков дал сие обязательство Ея Сиятельству княгине Зинаиде Ивановне Юсуповой в том, что обязался я, Майков, для парадных комнат вновь строящегося дома, для плафонов исполнить масляные картины, писанные на холстах, счетом 22. …На каждую картину обязан я предварительно представить на усмотрение и утверждение Ея Сиятельства эскизы и не ранее приступить к самой живописи, как эскизы будут удостоены одобрения».2222
  Там же.


[Закрыть]

Примерно в таком же положении, вероятно, находился и архитектор Людвиг (в русской версии, Любим Любимович) Бонштедт, по рисункам которого делались общие проекты оформления интерьеров. Сохранилась одна из записок от приказчика княгини Юсуповой с достаточно откровенным требованием последней:

«Ея Сиятельство, Зинаида Ивановна, желает знать, когда Любим Любимович пожалует к ней для объяснения присланных через Г. Ковригина рисунков, которые остаются несовершенными.

Ея Сиятельство ожидают и других рисунков».2323
  ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых,, №1290, Оп.2, Ч.1, Д.1383.


[Закрыть]

В середине ХIХ века в Петербурге, как и в прошлом ХVIII столетии, были еще в моде и так называемые спиритические сеансы. Их обычно проводили заезжие из Европы «шарлатаны», мнившие себя чудесными магами и предсказателями человеческих судеб. Юсупову, находившуюся в состоянии некого душевного кризиса, тоже однажды посетил новоиспеченный «граф Каллиостро» – магнетизер Г. Мондерик. В архиве сохранился, написанный его рукой, вердикт «Об определении характера княгини З.И.Юсуповой». В нем сообщается:

«У Вас душа высокая, характер сильный. Но Вы страдалица мира сего. В Вашей жизни было много борений. Многие Вам завидовали, Вашей красоте, блеску, который Вас окружал. Но у Вас было много тяжелого, и все это Вы скрывали от людей. Ваше горе видели только Бог, подушка и ночь! У Вас сильный магнетизм в глазах, немногие могут смотреть на Вас прямо. <…> У Вас будет переворот. Один важный человек будет Вам во всем помогать, и все будет лучше и лучше. Вы истинная, большая христианка…».2424
  ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых,, №1290, Оп.2, Ч.1, Д.1335 (Переписка с разными лицами).


[Закрыть]

Этот документ датирован 16 октября 1856 года, т.е. тем самым временем, когда строительные работы на Литейной были в самом разгаре, но внешняя и внутренняя отделка дворца еще не была полностью завершена. Могло ли это предсказание отразиться на личных переживаниях и мыслях З.И.Юсуповой? Ведь ей, и вправду, нужно было оставаться сильной, верить в судьбу и надеяться на благосклонность творца Всевышнего.

В течении всей своей жизни княгиня жертвовала немалые средства на возведение культовых построек в Сергиевой пустыне – монастыре, расположенном у дороги между Стрельной и Петергофом. Об этом свидетельствует переписка З.И.Юсуповой с местным архимандритом Ипатием.

В частности, в одной из бумаг было указано, что княгиня пожертвовала 30 тысяч рублей серебром на перестройку церкви в Сергиевой Пустыни. Архимандрит Ипатий в своем письме от 22 октября 1853 года высказывает слова благодарности Юсуповой и оповещает:

«Милостивая Государыня, Княгиня Зинаида Ивановна! <…> Имею честь известить Вас, что перестройка церкви утверждена Государем Императором с весьма незначительными изменениями. Нуждаюсь иметь основание о устроении в части склепа, назначенного для Вашего Сиятельства, особой церкви, я прошу Вас изложить это желание письменно».2525
  ЦГАДА, Фонд князей Юсуповых, №1290, Оп.2, Ч.1, Д.1251 (Переписка княгини Юсуповой с архимандритом Ипатием).


[Закрыть]

7 апреля 1856 года Ипатий оповещает княгиню уже об окончании строительства храма Преподобного Сергия с мраморным иконостасом внутри и просит у нее денег «…на расписание церкви в византийском вкусе, требующем соединения красок с золотом». Поздравляя Юсупову с Днем Ангела, он напоминает ей:

«Истинные блага суть те, которые никогда не изменяют человеку, навсегда остаются при нем… Очень важно полагаться на Бога и предоставлять Его воле и суду случаи нашей жизни. Это доставляет сердцу покой и сохраняет его от гнева, памятозлобия, ссоры и огорчения».2626
  Там же.


[Закрыть]

Читая эти бумаги, я невольно вспоминаю камины с лилиями в Малахитовой гостиной дворца на Литейной. Не могли ли их образы служить выражением идеи целомудрия или символом душевной чистоты?

«Гостиная без цветов – жизнь без очарования», – так считали многие владельцы частных петербургских домов в середине ХIХ-го столетия.