Текст книги "Танкисты Великой Отечественной (сборник)"

Новое наступление

16 сентября наконец пришел приказ: «Бригаде выступить и 17.09.44 сосредоточиться в районе Монороштиа». Марш мы совершали ночью, со всеми мерами предосторожности и маскировки. В кромешной темноте танки двигались при тусклом свете подфарников, чутьем угадывая дорогу и направление. Ночи были холодные. Клонило ко сну. Перед рассветом мы вышли в указанный район, расставили и замаскировали танки. Автоматчики соскочили с танков, приплясывая и энергично размахивая руками, грелись, разминали затекшие ноги. Расставив танки и выставив засады, разместились в домах. Трое суток мы простояли в этом районе, находясь в резерве комкора, а к утру 19 сентября главные силы корпуса сосредоточились в районе Липова.

С утра 21 сентября развернулись тяжелые бои на ограниченном участке местности в районе города Арад – важнейшем узле железных, шоссейных и грунтовых дорог. Противнику удалось собрать довольно крупную группировку войск из отходящих из Румынии частей и нанести удар по ослабленным частям нашего 18-го танкового корпуса и соединений 53-й армии. С большими потерями наши войска медленно отходили, оставив важные населенные пункты Зигманд-Куз и Этвекеш. В этот момент комкор решил ввести в бой свой резерв и по радио поставил задачу командиру 170-й танковой бригады: «Незамедлительно перейти в наступление. Совместно с главными силами корпуса разгромить противостоящего противника и вернуть оставленные населенные пункты». Чунихин приказал выводить батальоны на рубеж ввода в бой, а сам, забрав комбатов, помчался уточнять обстановку и увязывать взаимодействие с воюющими бригадами корпуса. С подходом танков он уточнил на местности задачи батальонам и определил время «Ч» – начало атаки.

Наступление началось. Для Задорожного это был экзамен на прочность и самостоятельность. Он излишне нервничал, суетился, дергал меня и Рязанцева – в общем, больше мешал, чем помогал. Атака с ходу нам не удалась, и мы отошли на исходные позиции. Комбриги подтянули артиллерию, подоспела авиация. После повторного уточнения задачи мы перешли в наступление, поддерживаемые авиацией и артиллерией. Моя рота вышла на восточную окраину Зигманд-Куз, рота Рязанцева – к огневым позициям вражеской артбатареи. Расстреляв и раздавив орудия, она с большим трудом пробилась к шоссе Шимандул-Арад, где была оставлена и теперь вела огневой бой. Рота понесла ощутимые потери. Один танк был подбит и неподвижно стоял на окраине, а два других догорали в самом Зигманд-Куз. Моя рота уничтожила один танк, разбила три противотанковые пушки, но при этом потеряла один танк. С большим трудом и значительными потерями бригада овладела Зигманд-Куз, вышла на шоссе, ведущее на Арад. Ожесточенный бой продолжался до позднего вечера…

С рассветом 22 сентября бригада во взаимодействии с 32-й мотострелковой бригадой продолжала наступление. Сбив противника с шоссейной дороги, наш батальон перешел к преследованию отходящего противника, но при подходе к Сфынту-Поул мы опять уперлись в оборону и с ходу прорваться не смогли. Тогда пехота и артиллерия усилили натиск с фронта, а танки, незаметно выйдя из боя под их прикрытием, оторвались от противника. Используя пересеченную местность, по лощинам, вне дорог, мы обошли узел сопротивления и ударили в тыл противнику. Немцы не ожидали этой атаки, дрогнули и стали отходить. Однако в воздухе незамедлительно появилась вражеская авиация. Она беспрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки бригады. На многих танках были пробиты запасные топливные бачки, сорваны полки и ящики с инструментом, покорежены катки. Были ранены и отправлены в госпиталь комроты старший лейтенант Рязанцев и офицер связи бригады старший лейтенант Чебашвили. Этот «экзамен» капитан Задорожный не выдержал: он явно не был готов командовать батальоном. Чунихин приказал Задорожному свести все танки в мою роту и, подъехав к нашему расположению, лично поставил задачу. Сводная рота продолжала наступление. Ведя бой с отходящими подразделениями противника, танки совместно с батальоном автоматчиков вышли к развилке шоссейных дорог в 6 км от города Гайя, где наткнулись на упорное сопротивление вражеских танков и артиллерии.

Я с ходу развернул сводную роту и совместно с батальоном автоматчиков атаковал противника. Около двух часов шел упорный напряженный бой. Мы буквально прогрызали оборону противника, и вот он не выдержал и стал медленно отходить. Я уловил этот момент и вырвался вперед. За мной пошел Коля Максимов, а следом и вся сводная рота. Отдельные подразделения венгров и немцев стали сдаваться в плен. Вскоре наши танки вышли на развилку шоссейных дорог, и задача дня была выполнена. Этот узел шоссейных дорог, идущих из Арады на север и северо-запад, имел большое значение: с его захватом пути отхода противнику были отрезаны. За день боя противник понес значительные потери, но и сводная рота потеряла три танка.

Наш батальон и батальон автоматчиков заняли круговую оборону. Танков у нас осталось очень мало, а пополнения не предвиделось. Опускался прохладный осенний вечер. Уставшие за день танкисты, автоматчики, артиллеристы закреплялись и улучшали свои позиции. В район обороны прибыл офицер связи бригады Саша Чащегоров и передал приказ: «Комбатам и Брюхову срочно прибыть в штаб бригады». На моем танке мы направились в штаб, который располагался невдалеке от Гайи, в живописном фольварке.

На большой скорости танк подкатил к автобусу комбрига. Здесь уже собрались все офицеры штаба и командиры подразделений. Полковник Чунихин приказал достать карты и сразу приступил к постановке задачи: «Сегодня в ночь скрытно от противника выйти из боя и, резко изменив направление, наступать на Баттонью, Мако, Ходмезевашархей. Вперед высылается передовой отряд в составе танков 1-го танкового батальона, усиленного артдивизионом и танкодесантной ротой. Командиром передового отряда назначаю Брюхова». Я ответил по форме: «Есть!» – «Ваша задача, – продолжал комбриг, – первым перейти государственную границу Румынии и Венгрии, не ввязываясь в затяжные бои, освободить Баттонью. Начать освобождение Венгрии и обеспечить наступление бригады на Мако».

Ночью передовой отряд сосредоточился в небольшой роще. Машины дозаправили горючим, пополнили боеприпасами, хорошо накормили людей и около 2 часов ночи 23 сентября начали выдвижение к венгерской границе. Шли на ощупь, по проселочным дорогам, соблюдая все меры предосторожности и маскировки. Ночную тишину нарушал лишь гул моторов и лязг гусениц. С рассветом мы вышли на улучшенную грунтовую дорогу, которая вела к границе. Поеживаясь от утренней прохлады, пристально вглядываясь вдаль, сидели на башнях командиры машин. Автоматчики грелись на трансмиссии. Мы остановились, внимательно осматривая местность впереди. Покосившийся пограничный столб, обрывки колючей проволоки и поваленный шлагбаум говорили о том, что здесь проходит государственная граница Румынии и Венгрии. Узкая проселочная дорога вела к Баттонье. Слева и справа от дороги, вперемежку с рощами, простирались поля неубранной, спелой кукурузы, тут и там просматривались отдельные, убогие домики хуторов, утопающие в зелени. Стояла непривычная тишина. Казалось, что нет никакой войны. Но не прошли мы и полукилометра, как эту тишину разорвал грохот разрывов снарядов и мин, треск пулеметных очередей. Это взвод Максимова встретился с противником, развернулся и атаковал его. Завязался короткий, стремительный и хлесткий бой. Опорный пункт с ходу был смят, и наш передовой отряд продолжал движение по дороге на Баттонью. В воздухе появилась «рама»[13]13
  Фронтовое прозвище германского разведчика-корректировщика FW-189. К концу 1944 г. этот тип самолетов уже довольно редко появлялся над полем боя. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Описав круг над передовым отрядом, она легла на обратный курс – верный признак того, что надо ждать самолетов противника. Зенитных средств передовой отряд не имел. Около хутора перед самой Баттоньей я приказал рассредоточить и замаскировать танки, радистам снять лобовые пулеметы и вместе с автоматчиками приготовиться к отражению воздушного налета. Мы замаскировались снопами сжатой пшеницы, и вскоре действительно появились три «Мессершмитта». Поначалу они не обнаружили танки, но потом, пройдя на бреющем, разметали нашу нехитрую маскировку. Мой танк стоял крайним у дороги, его они и атаковали. Один из снарядов попал в трансмиссионное отделение, и танк загорелся. Мы выскочили, залегли в кювете. Вскоре сдетонировал боекомплект, сорвав башню танка с погона. Ее верхний лист взмыл высоко вверх прямо надо мной. Я пополз по канаве, с ужасом думая, что сейчас он упадет на меня, но он упал в 20 метрах.

Израсходовав боеприпасы, самолеты улетели. Ждать повторного налета авиации мы не стали, а пошли вперед. Я приказал взводу Алексашина продолжать наступление вдоль дороги, отвлекая на себя противника, а два других взвода пошли левее и правее ее. Неожиданно путь нам преградил глубокий ров, вырытый, по-видимому, для осушения полей. Атака захлебнулась, танки встали. Противник открыл сильный артиллерийский огонь, корректировавшийся с колокольни церкви в центре Баттоньи. В этой критической ситуации я приказал всем развернуть пушки назад и преодолеть ров в удобных местах. Первым преодолев ров, я рванул вперед, на ходу стреляя из пушки и пулеметов; за мной шли остальные танки. Атака возобновилась, а когда удачным выстрелом сбили корректировщика с колокольни, огонь артиллерии ослаб. Прикрываясь домами, маневрируя, мы вышли в центр городка. Противник стал отходить, прятаться в домах. Наши автоматчики прочесали дома и улицы, и к 12.00 23 сентября городок Баттонья был освобожден. Передовой отряд вышел на его северо-западную окраину, где перешел к обороне. Так был освобожден первый венгерский город. Первый бой на территории Венгрии оказался на редкость упорным и жестоким. Противник не хотел мириться с потерей Баттоньи. Он подтянул резервы и неоднократно контратаковал, бросая танки и пехоту при поддержке авиации и артиллерии, но наш передовой отряд устоял, отбив все атаки.

К исходу дня противник отошел, потеряв в боях 9 танков (4 из них были на моем личном счету), 7 противотанковых пушек, 13 минометов и оставив в Баттонье два склада боеприпасов. Наши потери составили четыре танка с экипажами… Полковник Чунихин по радио поздравил меня с переходом государственной границы Венгрии, поблагодарил за выполнение поставленной задачи и приказал закрепиться на достигнутом рубеже. Нам подвезли боеприпасы и горючее, а когда подъехала кухня, мы накормили личный состав и дали ему возможность немного передохнуть. Тогда же мы похоронили убитых…

Ночь прошла спокойно. Жители, напуганные фашистской пропагандой, боялись показываться на улицах, прятались в домах и погребах. К утру они осмелели – первыми появились любознательные ребятишки, за ними – молодые женщины.

В боях за Венгрию

23 сентября прибыл и вступил в командование корпусом генерал-майор П.Д.Говоруненко. Он был среднего роста, чуть полноват, с волевым и даже каким-то свирепым выражением лица. Из-под больших, густых, нависших черных бровей смотрели колючие, строгие глаза, которые сверлили человека насквозь, вселяя страх и ужас в подчиненных. Это был резкий и властный командир, и его твердую руку сразу почувствовали в корпусе. Говоруненко быстро разобрался в обстановке и принял смелое решение: «Во взаимодействии с частями 288-й стрелковой дивизии с рубежа Баттонья – Перегул-Маре разгромить противостоящего противника и наступать в направлении Мезехедьеш, Тоткомлош, Сентеш. К исходу 26 сентября кратчайшим путем выйти на реку Тисса, где захватить переправы на участке Сентеш-Фельдеак».

К исходу 24 сентября приказ поступил в бригады, и мы приступили к подготовке и выполнению задачи. Пока готовились к наступлению, разведка корпуса доложила, что в Ходмезевашархей сосредоточилась сильная группировка войск противника. Комкор понял, что она может нанести удар во фланг наступающим частям корпуса, поэтому внес изменение в свое решение: «181-й танковой бригаде с севера, а 170-й – с юга атаковать Ходмезевашархей и совместно с 228-й стрелковой дивизией уничтожить противника в городе и выполнять ранее поставленную задачу».

24 сентября наш 1-й танковый батальон выступил из Баттоньи. После короткого боя мы овладели селом Чанадпалоту и, продолжая наступление, захватили город Мако. Не останавливаясь, бригада продолжала наступление на север. Разгромив небольшие гарнизоны венгров в Кирайхедьеш и населенном пункте «господский двор Ракоши», наши танки ворвались в Фельдеак. Здесь комбриг увязал взаимодействие с командиром 799-го стрелкового полка. Полк (вернее, то, что от него осталось) разместился десантом на наших танках. Из Фельдеака мы наступали вдоль шоссе, сбивая заслоны, и в 8 км от Ходмезевашархей наскочили на сильный узел обороны. Разведка проморгала! Рота втянулась в бой, но, уничтожив один танк и разбив батарею противотанковых пушек противника, остановилась. В это время комбриг с остальными силами бригады обошел узел обороны справа. Противник, опасаясь окружения, начал отход на Ходмезевашархей, а мы начали преследование. Вскоре бригада вышла к южной окраине города; одновременно к ее северной окраине вышла и 110-я бригада. Совместно с пехотой мы начали штурм города, но, несмотря на артиллерийскую поддержку, наших сил явно не хватало. Противник, подтянув силы, упорно оборонялся. Кроме того, у немцев в городе стоял бронепоезд, который, маневрируя между домами по восточной окраине, вел по нам сильный огонь.

Быстро кончился короткий осенний день. Танки и пехота отошли на исходные рубежи. Ночь прошла в напряженной подготовке к новому штурму. Передохнуть не удалось: противник всю ночь не давал нам покоя, пытаясь контратаковать. Всю ночь, в дождь и в кромешной темноте, гремели выстрелы. Рассвет наступал мучительно долго. Сплошная облачность покрыла небо. Беспрерывно шел нудный осенний дождь, земля размякла и сильно затрудняла движение даже пехоте. Резко сократились подвижность, маневренность танков. Местность перед городом была ровная, открытая. С водонапорных башен, элеватора и колоколен весь наш боевой порядок был виден как на ладони, и прицельный огонь из орудий и минометов наносил нам большие потери.

После короткой артподготовки 18-й танковый корпус и 228-я стрелковая дивизия перешли в атаку. Начался ожесточенный бой. Танки медленно ползли, ведя огонь с ходу из пушек и пулеметов. Стреляли мы часто наугад, так, для острастки. Пехота, не отставая, шла за танками. Окраину Ходмезевашархей затянуло дымом. В городе вспыхнули пожары. С большим трудом мы ворвались на окраину, но противник не собирался отдавать город и яростно сопротивлялся, используя для опоры каждый дом. Встретив столь упорное сопротивление, пехота залегла. Танки, зажатые домами, чувствовали себя «неуютно» и встали. Сил для наращивания усилий в корпусе и дивизии не было. В эфире стоял мат и взаимные упреки.

В этот день, как и в предыдущий, особую неприятность нам доставлял вражеский бронепоезд. Прикрываясь домами, он незаметно выкатывался то в сторону Мако, то в сторону Орошхаза и открывал губительный огонь. Разозлившись, Коля Максимов попросил меня прикрыть его огнем, а сам рванул на перехват бронепоезда. Я за ним! На встречном курсе Максимов поймал бронепоезд и удачным выстрелом подбил его. Бронепоезд остановился, зафыркал, изрыгая огромные клубы пара, и стал медленно отходить. Огонь наших двух танков добил его: он еле уполз в укрытие и больше не появлялся. Пехота повеселела, поднялась в атаку и начала выкуривать противника из домов. Весь день до позднего вечера продолжался упорный бой, но безуспешно. Бригада понесла большие потери, но пробиться к центру города не смогла…

Противник решил сорвать продвижение наших войск в глубь Венгрии и, отведя румынские войска, перешел в наступление в направлении Чанадпалота – Тоткомлош. Удар приходился в тыл нашей 53-й армии и 18-му танковому корпусу. Командующий 53-й армией приказал 228-й стрелковой дивизии сковать противника под Ходмезевашархей, а 18-му танковому корпусу под покровом темноты выйти из боя, разгромить вклинившегося противника и обеспечить левый фланг армии. 170-я и 110-я танковые бригады ночью, в непогоду, незаметно вышли из боя и сосредоточились в Фельдеаке, а утром перешли в наступление. Удар получился неожиданным для противника. Разгромив и разогнав венгерские части, 170-я танковая бригада захватила Чанадпалоту, где заняла круговую оборону. Северо-западнее к обороне перешел 975-й стрелковый полк 228-й стрелковой дивизии, а восточнее – 110-я танковая бригада корпуса. Но противник быстро обнаружил отход 18-го танкового корпуса и после небольшой перегруппировки сил решительно атаковал ослабленные части 228-й стрелковой дивизии. Пехота не выдержала напора и стала отходить с боями на юг. Противник занял Фельдеаке и развивал наступление на Мако и Чанадпалоту. Создалось угрожающее положение для наших частей: они оказались как бы зажаты с двух сторон.

Полковник Чунихин незамедлительно бросил основные силы бригады на Мако. Второй раз за последние дни танкисты бригады во взаимодействии с пехотой начали освобождение Мако. Завязался бой. Противник не ожидал нашего наступления – не успел даже закрепиться, и в его рядах началась паника. К исходу дня город был полностью очищен от противника, и бригада совместно с 228-й стрелковой дивизией заняла круговую оборону. 1-й танковый батальон остался в Чанадпалоте. Не надеясь на Задорожного, комбриг оставил с батальоном замначштаба бригады майора Новикова, возложив на него оборону Чанадпалоты.

На небольшом участке юга Венгрии разыгрались драматические события. Обстановка ежедневно менялась в пользу одной или другой стороны. Шла настоящая круговерть. Населенные пункты переходили из одних рук в другие по несколько раз. Напряженные, изматывающие боевые действия шли день и ночь без сна и отдыха. 29 сентября противник производил перегруппировку своих сил и средств. Этим воспользовались наши танкисты и пехота, улучшая и укрепляя свои позиции. Во второй половине дня противник перешел в наступление сразу с трех направлений. Его пехота при поддержке танков и артиллерии атаковала в направлении Чанадпалоты. Главный удар 18-я пехотная дивизия венгров наносила на Мако. Ей удалось смять оборону 767-го стрелкового полка и ворваться на северную окраину города, где завязались ожесточеннейшие бои. Противник пытался любой ценой вернуть Мако. Лишь ценой больших потерь нашим войскам удалось сдержать натиск врага и не дать ему возможности овладеть городом. К исходу дня силы противника иссякли, и с наступлением темноты он прекратил атаки.

Успешно отразив все атаки венгров, 1-й танковый батальон удержал позиции в Чанадпалоте. Ночью комдив стрелков прислал в 767-й стрелковый полк пополнение, и с утра этот полк, при поддержке 2-го танкового батальона бригады, перешел в контратаку и отбросил противника. Танкисты, пехота и артиллерия дивизии закреплялись на достигнутых рубежах. А вот наша авиация бездействовала: слишком далеко мы ушли вперед. В течение нескольких дней продолжались упорные, ожесточенные бои. Все атаки врага были отбиты. 5 октября потрепанные части 6-й и 2-й пехотных дивизий и 1-й танковой дивизии венгров перешли к обороне.

Командир 18-го танкового корпуса получил приказ: «Силами 170-й танковой бригады во взаимодействии с 228-й стрелковой дивизией удерживать занимаемый рубеж, а главными силами прорвать оборону противника и наступать в направлении Кунагота, Орошхаза, Сентеш. Овладеть Орошхаза и выйти на рубеж Уйварош – Надьмагоч, выслав передовые отряды на р. Тисса, и захватить переправы в районах Чонград. В последующем быть в готовности наступать на Сольнок». 6 октября главные силы корпуса прорвали оборону противника и уничтожили потрепанные части его 6-й и 20-й пехотных дивизий и, развивая наступление, овладели Орошхаза. 170-я танковая бригада, отбив все атаки противника, также перешла в наступление.

В 1-м танковом батальоне оставшиеся 10 танков свели в мою роту, которая пошла вперед в голове бригады. Продвигались мы по проселочным дорогам осторожно, используя местность. Венгерская равнина очаровывала: кругом простирались поля кукурузы, сады и виноградники. Бедные крестьянские хаты напоминали Украину. Огромные графские угодья с добротными каменными постройками впечатляли. Все было в диковинку, и каждый с большим любопытством рассматривал землю Венгрии.

Распогодилось, и теперь в синеве неба беспрерывно появлялись самолеты. Без боя мы вошли в Кирайхедьеш и подошли к «господскому двору Ракоши». Головной взвод лейтенанта Алексашина был обстрелян из противотанковых орудий. В полной уверенности, что противник сломлен, отходит и, значит, не сможет оказать серьезного сопротивления, я развернул роту и атаковал «господский двор Ракоши» с юга. Противник подпустил танки на дальность прямого выстрела и открыл сильный огонь из танков и ПТО. От неожиданности в боевом порядке роты произошло замешательство. Не раздумывая, я вырвался вперед и повел за собой роту. Разгорелся упорный, ожесточенный бой. Налетели немецкие бомбардировщики, и темп атаки упал. Танки медленно елозили от укрытия к укрытию, ведя затянувшийся огневой бой. Мой экипаж подбил «Пантеру», а взвод Максимова уничтожил два противотанковых орудия. Однако рота потеряла два танка.

В ходе боя разведчики установили, что в Ракоши обороняется до пехотного батальона при поддержке 2 «Пантер» и 9 ПТО. Кроме того, в 6 км севернее на огневых позициях стоит артдивизион и поддерживает обороняющихся огнем. Подъехал комбриг, устроил мне разнос за опрометчивую атаку, разобрался в обстановке и доложил по радио комкору. Генерал-майор Говоруненко изменил задачу бригаде, приказав обойти «господский двор Ракоши» справа и наступать в направлении Бекешшамшон, Сенкуташ и к исходу дня выйти и оседлать шоссе Вашерхеш – Куташ. Уяснив новую задачу, комбриг подозвал меня и приказал действовать с танкодесантной ротой в качестве передового отряда, не ввязываясь в затяжные бои.

Обойдя «господский двор Ракоши» справа, мы перерезали дорогу Питварош – Ракоши, на которой Коля Максимов уничтожил две машины с пехотой. Я не мог уйти от соблазна уничтожить артдивизион врага, который помог немцам подбить два моих танка под Ракоши, и приказал Максимову и Яковлеву охватить его с флангов. Развернув взводы, они внезапно ворвались на огневую позицию и в считаные минуты расправились с дивизионом, оставив на земле 6 искореженных орудий, более десятка трупов и несколько горящих тягачей. Довольные удачным боем, мы двинулись вперед и вышли на дорогу Тоткомлош – Ракоши, где встретили и уничтожили несколько машин с боеприпасами и имуществом, следовавших в Ракоши. Передовой отряд подошел к Шарконю, где встретил организованное сопротивление артиллерии, пехоты и кавалерии противника. Завязался бой, но противник не выдержал и отошел на Бекешшамшон. Под покровом темноты наш передовой отряд по мосту переправился на другую сторону канала Сараз-Эр и перерезал дорогу, идущую вдоль канала. Комбриг остановился в Шарконе. Из ремонта подошли четыре танка, и их передали нам.

К исходу дня главные силы корпуса и стрелковые соединения вышли на рубеж Бекешчаба – Орошхаза. Ночью, боясь окружения, противник начал отход, осторожно двигаясь вдоль канала на Бекешшамшон. Здесь он наскочил на засаду передового отряда, и разгорелся ночной бой. От неожиданности в колонне противника началась паника. Под огнем танков передового отряда машины, повозки, солдаты и офицеры метались в разные стороны, в грохоте разрывов и пулеметных очередей ржали лошади, ревели, надрываясь, моторы, кричали и стонали люди. Создалась пробка. Многие бросились в лес, прыгали в канал, пытаясь вплавь уйти от губительного огня. И только одиночным хвостовым машинам и повозкам удалось удрать назад… Наступившее утро высветило ужасное зрелище растерзанной колонны противника. Мы же в течение дня и ночи сумели не понести потерь и с рассветом атаковали и овладели Бекешшамшоном.

Разрозненными группами противник отходил на Сентеш, на окраине которого организовал оборону. Главные силы нашего 18-го танкового корпуса подошли к Сентешу и начали бой за город. 110-я и 181-я танковые бригады атаковали, несли потери, но успеха не имели. Комкор приказал прекратить безрезультатные атаки и принял решение: 110-й танковой бригаде сковать противника с юга, а силами 170-й и 181-й танковых бригад нанести удар с востока и севера. Окружить противника в Сентеше, прижать его к реке и уничтожить.

К полудню 170-я танковая бригада оседлала дорогу Орошхаза – Сентеш и, продолжая наступление, вышла к развилке шоссейных дорог в 4 км северо-восточнее Сентеша. Чунихин вызвал меня к себе и лично поставил задачу: «Возьми свои шесть танков, роту автоматчиков и четыре орудия. За ночь выйди к переправе через реку Тисса, в районе Чонград, и захвати шоссейный и железнодорожный мосты». Для ориентировки он сообщил, что с такой же задачей туда идет передовой отряд 181-й танковой бригады.

После короткой подготовки наш передовой отряд двинулся к реке. Пугающую тишину темной осенней ночи нарушали лишь дальние раскаты тяжелого боя за Сентеш. Мы продвигались полевыми дорогами и прямиком полями, преодолевая ручьи и каналы. Шли по тылам противника, в кромешной осенней темноте, стараясь не обнаружить себя, не вступать в бой и не задерживаться. Маршрут определяли по силуэтам отдельно стоящих домов в хуторах, деревень и посадок, сверяя его по карте, которую подсвечивали фонариком. Согласно карте, маршрут должен пересекать узкоколейную железную дорогу, а ее все не было. Я стал волноваться, и мы остановились у добротного каменного дома. Не достучались – запуганные мадьяры не отвечали. Вперед в разведдозор выслали лейтенанта Бикмулина с десантом автоматчиков. Ждем 15 минут – никаких известий. «Вперед!» – командую я. И вот, двигаясь на большой скорости, мы наткнулись на танк Бикмулина. Сам он безмятежно спал на сиденье. Это взбесило всех. Коля Максимов вытащил из танка сонного Бикмулина, дал ему в ухо и выматерил: «Ты что делаешь, скотина?! Тебя зачем послали?!» Лейтенант только оправдывался: «Так я же вперед послал разведчиков Скляренко и Горбкова». «Ладно, – сдерживая себя, сказал я, – не время сводить счеты. Разберемся. Вперед, все за мной!» Отряд на повышенных скоростях помчался к Тиссе на переправу. По пути мы подобрали автоматчиков. Бикмулин шел теперь в хвосте колонны. Мы вышли к железной и шоссейной дорогам на Чонград, а вскоре подошел передовой отряд 181-й танковой бригады в составе трех танков и взвода автоматчиков.

Танки вышли к соединению дорог. Автомобильная дорога шла по высокой насыпи вдоль Тиссы. Под углом к ней по такой же высокой насыпи подходила железная дорога. Примерно в 500 метрах от реки обе дороги делали резкий поворот и шли к мостам параллельно в 200–300 метрах друг от друга, образуя как бы бутылочное горлышко, ограниченное высокими насыпями. В нем находилось небольшое болото, поросшее камышом, и стоял домик станционного смотрителя. Девяти танкам двух передовых отрядов было тесно. Они скучились, лишая себя маневра, и могли помешать друг другу вести огонь. Мы с командиром передового отряда 181-й бригады вначале переругались, но затем благоразумие взяло верх, и мы обсудили план совместных действий. Автоматчики привели железнодорожника с женой, которые пытались удрать из дома на другой берег. Мадьяр перепугался, от страха икал, размахивал руками и что-то лопотал. Языка мы не знали, и понять его нам было трудно. Допрос прекратили и подальше от греха водворили его с женой обратно в дом.

После короткого раздумья я направил командира танка лейтенанта Алексашина на автомобильный мост разведать оборону, а если повезет, то и захватить его. Взводу Максимова я приказал поддержать его огнем. Алексашин был человек, способный на дерзкие действия: для выполнения этой задачи нужен был именно такой офицер.

По долине реки Тисса поднимался рассветный туман. Он заволакивал мост и подступы к нему. Танк Алексашина с трудом поднялся на крутую, высокую насыпь и на большой скорости пошел по узкому шоссе. Справа и слева простиралась пойма, заросшая деревьями и кустарниками. Было тихо, но при подходе к мосту противник обнаружил танк Алексашина и открыл сильный огонь. Один за другим взорвались перед танком и на броне осколочные снаряды. Чиркнув по башне, ушла в сторону болванка. Автоматчики прижались к броне и спасались от губительного огня за башней. Танк остановился, начал сдавать назад. Отстреливаясь, под прикрытием огня танков Максимова Алексашин с трудом отошел. Подтвердились данные разведки стрелкового корпуса – мост обороняли до пехотного батальона, 6 танков, 2 самоходных орудия, несколько зенитных и артиллерийских батарей, а в 15 км северо-западнее в готовности стояли еще 15 танков. Стало ясно, что без пехоты, артиллерии и авиации атаковать по узкой шоссейной дороге с высокой дамбой бессмысленно. Мы доложили обстановку и получили приказ оседлать железную и шоссейные дороги и не допустить подхода к Сентешу и выхода из него частей противника. По обоюдному согласию танки передового отряда 181-й танковой бригады перекрыли дорогу и удерживали ее, а я растянул свои танки вдоль железной дороги и взял под обстрел шоссейную дорогу.

Расчет оказался верным. С утра все три бригады корпуса перешли в наступление, завязались уличные бои. Поняв бессмысленность сопротивления, венгерские части провели перегруппировку и контратаковали в северо-западном направлении. Большая колонна их тылов под прикрытием двух танков – а за ними и боевые части – стали удирать из Сентеша по шоссе через мост на Чонград. Вот тут-то они и попали под огонь наших танков. Началась паника, давка, неразбериха. Подгоняемые страхом, машины пытались обогнать друг друга и прорваться на переправу, но попадали под огонь танков с фронта. Многие водители в ужасе останавливались и пытались развернуться обратно в Сентеш, но попадали под фланговый огонь. Машины горели, разваливались на куски, скатывались на обочину, сваливались с насыпи и опрокидывались. Страх и паника докатились до войск в Сентеше. Отступление превратилось в бегство. Лавина бронетранспортеров, автомашин, повозок накатывалась на передние машины. Давка нарастала: все больше машин и повозок сваливалось или скатывалось с насыпи. Люди бросали машины и разбегались в разные стороны, спасаясь от огня танкистов. Мы рвали колонну на части. Это было фантастическое зрелище!

Полный разгром отходящего противника завершили главные силы корпуса. Ни один танк, ни одна машина или повозка венгров до переправы не дошли. Все они остались в свалке на шоссе от Сентеша до переправы через реку Тисса. К исходу 8 октября город Сентеш был полностью освобожден, и 18-й танковый корпус вплотную подошел к переправе у Чонград. В это время немцы взорвали оба моста. Вот этого я себе простить не могу до сих пор! Железнодорожный и шоссейный мосты через реку Тисса в районе Чонград имели большое стратегическое значение. Они открывали путь на Будапешт, к Дунаю, в глубь Венгрии. Наш 18-й танковый корпус и войска 53-й армии получили бы возможность выйти на оперативный простор. И трудно предположить, как бы развивались в дальнейшем боевые действия. Почему мы не взяли мост? Да, он слишком сильно был укреплен, подготовлен к взрыву, страшно было заскочить на мост и преодолеть его: ведь когда он будет подорван, ты окажешься в реке или за ней – один на один с врагом! Думаю, лучше было бы сковать противника с фронта, не проявляя слишком большой активности, нарастить усилия на плацдарме, создать специальный отряд и ударить ночью, внезапно, с тыла, – сбить и окружить охрану моста, захватить его и обезвредить. В этих условиях противник вряд ли бы решился на подрыв моста. Но… получилось так, как получилось.