Текст книги "Хаммер. Серия «Аранский и Ко». Книга 3"

Глава десятая

Джой вернулся к машине. Сел за руль. Подумав, достал из кармана уже другой телефон и набрал номер. Ответили быстро.

– Да. Это я, – подтвердил он. – Когда можно забрать инструменты? Да, весь. Хорошо, завтра посмотрю почту.

Нажал красную кнопку и вернул телефон на место. Связной обещал передать подробную информацию завтра по имейлу.

Кое-где в окнах уже загорался свет. Рядом, метрах в двадцати от машины Джоя, на волейбольной площадке, огороженной крупной металлической сеткой, ребятня доигрывала в футбол свой последний на сегодня тайм, гулко, с неустанной методичностью вколачивая мяч в ограждение.

У крыльца техностаровского офиса не было уже ни «камри», ни «прадо», ни «ауди А4». В окне одной из комнат вспыхнул свет, это было помещение для охранников.

Неожиданно распоясавшийся ветерок как-то сразу стал прохладным и неприветливым, нахально врываясь в салон автомобиля, и лишний раз напоминал, что весна еще не лето, и рано радоваться.

– Ну, не лето и все, – озабоченно пробормотал Джой, прикрывая окно.

Он повернул ключ в замке зажигания, ровно и почти неслышно заработал мотор. Включил габаритные огни, и в салоне уютно засветились лампочки приборной панели, прогрел двигатель, а затем немного приоткрыл тепло из печки и слегка опустил стекло своей дверцы. Привычным движением руки перевел рычаг переключения передачи в первое положение и, плавно тронувшись, выехал со двора.

Было тепло и уютно. Колеса автомобиля мягко шелестели по укатанной асфальтовой дороге, а из динамиков радиоприемника доносился бархатный голос ведущего местной радиостанции, который разыгрывал призы и периодически разбавлял свои иногда не в меру остроумные монологи музыкой.

На площадке стояло несколько иномарок: БМВ третьей модели, джип «инфинити», «шевролет», две «киа». Джой все же проехал на несколько метров дальше и припарковал свою «мазду» рядом с БМВ.

Было без десяти минут семь часов вечера. Уже окончательно стемнело. В рядом стоящем кирпичном строении горел свет. Пять огромных окон, расположенных по всей длине стены и затянутых изнутри металлической сеткой, хорошо освещали площадку с автомобилями. По высоте здание равнялось двухэтажному, было сложено из белого силикатного кирпича без каких-либо архитектурных причуд и имело только одно перекрытие – крышу. На входе двустворчатая дверь, обитая темно-красным дерматином, периодически хлопала одной створкой, выпуская или впуская внутрь посетителей. Над дверью висела лампочка при двойной степени защиты, облаченная в стальной решетчатый корсет и толстостенный колпак, похоже, из пуленепробиваемого стекла, но при этом не светилась.

Джой взял из салона небольшую спортивную сумку и, заперев машину, направился к входной двери. Неожиданно вспыхнула сторожевая лампочка, кто-то, щелкнув выключателем, включил над входом свет. «Хороший знак», – подумал он, открывая дверь.

Прямо с порога в нос ударил резкий и густой запах пота, которым, казалось, здесь было все пропитано насквозь, даже стены.

Переодевшись, он вошел в ярко освещенный спортивный зал. Вдоль стен, притянутые на шкивах тросами к потолку, висели тяжелые боксерские мешки с затертыми добела боками от ударов боксерских перчаток, два небольших баскетбольных щита с кольцами, один напротив другого, а в дальнем конце зала величественно возвышался и радовал глаз боксерский ринг.

Человек пятнадцать хаотично передвигались по залу, разминаясь и разогреваясь, кто как мог и как хотел. Четверо, не суетясь, боролись за баскетбольный мяч, периодически отправляя его в кольцо. Кто-то жонглировал теннисными мячами, стуча по зеленому, свежевыкрашенному полу, кто-то прыгал и приседал, кто-то разминал шею, вращая головой, поясницу.

В углу зала возле входа за небольшим письменным столом сидел тренер в спортивном костюме, как и положено – от фирмы «Everlast». На вид ему было около тридцати, из легковесов, звали его Рома. Роман крутил большую, как пехотная граната, ребристую ручку двухкассетника, прислушиваясь к звукам, исходящим из динамиков, и подыскивая нужную ему волну. Не найдя ничего подходящего посмотрел на часы, выключил радио и хлопнув в ладоши, крикнул:

– Строимся! Мячи на место! Разобрались по росту!

Тренировка прошла как обычно. Сначала разминка минут двадцать, затем наработка защитных движений, ударов – самостоятельно и в парах – минут тридцать, затем кто в спарринги, кто на мешки. Рома Джоя не напрягал, как-никак старичок, многое оставлял на его собственное усмотрение. Джой так не хотел считать – конечно, уже не двадцать лет, но силенка пока была, и раунд в спарринге отстоял, причем с Женей, а Женя в этой группе был номер первый. И не просто отстоял, но и причесал того несколько раз как следует. А удар у Джоя наработанный. Устоял Евгений только благодаря ногам своим, прыти, не попал под встречный, только криво ухмылялся.

На второй раунд Джой не пошел – дальше не стоило, дальше молодость свое возьмет, как ни крути. Для Джоя один раунд хорошего темпа – как для Жени пять, так что не стоило, перешел на мешок.

Годы годами, но ощущал себя Джой вполне приемлемо, хорошо двигался, удар был поставлен, дыхалка тоже в порядке, короче, на три минуты хорошей работы на снаряде вполне хватало, затем минута отдыха и следующие три.

Зачем далеко ходить, вон у противоположной стены зала тоже на снаряде громко сопел и отфыркивался крупных размеров толстяк, килограммов под сто десять. Он словно врос в пол. Широко расставив толстые мощные ноги, размашисто и старательно лупил кожаный мешок, который, гремя цепью, на которой был подвешен к потолку, летал, словно мячик. Хватало толстяка секунд на тридцать – сорок. Затем до конца раунда он топтался у мешка, глубоко дышал, утирая пот со лба, то поднимая, то опуская руки. И сколько лет ему? Лет двадцать пять – двадцать семь, ну не больше тридцати. Так что Роме списывать Джоя в утиль пока не стоило.

А вот рядом с Джоем на соседнем снаряде – сначала он думал, что ему показалось, но, присмотревшись, убедился – была молодая женщина. В светло-серых спортивных трико, свободной, великоватой по размеру белой футболке, крашеная черноволосая блондинка, коротко стриженная – со спины она выглядела как подросток. Только присмотревшись к ее лицу и особенно груди, можно было сделать окончательный вывод. Женщина в боксерском клубе, конечно, редкость, но не нонсенс.

Джой имел неосторожность задержать на ней взгляд и теперь заметил, как она повела глазами в его сторону, не поворачивая головы. Конечно, не стоило с таким откровенным любопытством смотреть на незнакомого человека и таким образом лишний раз обращать внимание на себя, но это произошло нечаянно. Разумеется, ему ни до кого здесь не было дела. И Джой направил свое внимание на снаряд.

Очередной раунд закончился, Рома посмотрел на часы:

– Последний раунд, – объявил он. – Затем снаряды на место. Оставшиеся пятнадцать минут на силовые упражнения.

Джой почувствовал за своей спиной чье-то близкое присутствие. Он обернулся, сзади стояла женщина.

– Извините, – сказала она. – Вы не могли бы мне составить компанию в последнем раунде?

– Если побыть в роли мешка, то не откажусь.

Женщина улыбнулась, оценив шутку:

– Тогда защищайтесь, – предложила она и приняла боксерскую стойку.

До машины не дошел, дотащился, сумку закинул в багажник, плюхнулся на сиденье. Даже ради этого ощущения сладостной томности измученного организма стоило посещать тренировки.

Измотанное и обессиленное тело ныло и гудело во всех членах, а разгоряченная кровь никак не хотела поостыть и умерить свое артериальное давление, мощно пульсируя в висках и под ложечкой. Джой распечатал бутылку с минеральной водой и сделал несколько долгожданных, небольших глотков. Руки дрожали. Результат нерегулярных посещений тренировок давал о себе знать. Но завтра он уже будет в полном порядке. Как бы там ни было, а физически он крепок и к подобным нагрузкам готов.

Мотор работал ровно и почти неслышно. Он посмотрел на прибор, показывающий температуру двигателя машины, стрелка неохотно оторвалась от нуля и незаметно подползала к зеленой зоне, можно было ехать.

Осталось на сегодня только поужинать. Это можно было сделать где угодно, но, скорее всего, выбор падет на гостиницу, в которой он остановился, в небольшом, ресторанчике на первом этаже, готовили там заурядно, но быстро подавали, потому тащиться куда-то в поисках чего-то особенного уже не было ни сил, ни времени. После чего не мешало бы пораньше завалиться спать, и если в соседнем номере опять не устроят праздничную фиесту, то как следует выспаться, провалявшись в постели часов до десяти утра. От этих мыслей захотелось оказаться в постели прямо сейчас, только в свежей и чистой, отдельной и уютной квартирки, а не в прокуренном гостиничном номере с тусклым освещением, с затертыми, засаленными обоями в прихожей и вокруг защелканных выключателей. Завтра по дороге на квартиру к Олегу Сергеевичу он должен не забыть купить постельное белье, дверной замок, продукты на неделю и строительную стремянку.

Часы на приборной панели показывали без пяти минут девять часов вечера. В это время хлопнула дверь, и кто-то из спортсменов покинул здание боксерского клуба, мелькнув в свете сторожевой лампочки и тут же растворившись в темноте ночи и небольшой тополиной аллеи. Он расслабился, но пора было ехать.

Включил габариты и ближний свет. Яркий луч ударил по стене, четко проявив все изъяны старой кладки, местами почерневшей, позеленевшей от времени, сырости и ветра. Сдав назад и скользнув лучом фар по стоящим рядом иномаркам, засверкавшими в ответ своими богатыми лакированными боками, натертыми чудными восковыми средствами до сияния, сравнимого разве что с солнечным, выехал на узкую дорогу, которая, петляя между корпусами жилых многоэтажек, выводила его к широкой и светлой городской магистрали.

Глава одинадцатая

Неожиданно впереди луч света фар выхватил из темноты одинокую спешащую фигурку человека. Джой узнал: это была та самая женщина, черноволосая крашеная блондинка из спортивного зала. В тренировочном светло-розовом костюме, кроссовках, короткой белой курточке и относительно ее мелкой комплекции большой спортивной сумкой, переброшенной через плечо, она спешно шагала, не оборачиваясь на свет и прижимаясь к левому краю дороги. Буквально полчаса назад она неслабо настучала ему по голове. Может, поэтому теперь в мозгах шумело, а в ушах цокали молоточки. В какой-то мере они уже познакомились, и теперь возникал вполне резонный вопрос: мог ли он проехать мимо нее или нет? Или вопрос можно было поставить еще интереснее: хочет он проехать мимо или нет? Если рассуждать с точки зрения разумности, то следовало бы не обращать на нее внимания, а ехать своей дорогой. Однако…

Когда он догнал и поравнялся с ней, то, опустив стекло и высунувшись в окно, поприветствовал:

– Добрый вечер.

Ожидала она подобного или нет, неизвестно, только, остановившись и на всякий случай запрыгнув на бордюр, взглянула на водителя и, узнав в нем партнера по спаррингу, быстро ответила:

– Это вы? Давно не виделись.

– Если не возражаете, могу подвезти.

– Мне недалеко, – согласилась женщина, садясь в машину на переднее сиденье, рядом с водителем.

«Глупо и еще раз глупо», – подумал про себя Джой. – Этот только что им совершенный поступок являлся опрометчивым и, мягко говоря, неумным. Ведь он мог куда-то сильно торопиться? Мог. Мог не узнать ее? Мог. Задумавшись, мог просто не заметить? Все, что угодно, масса вариантов против одного. И почему-то выбрал он этот, не самый лучший с точки зрения здравого смысла. И что теперь?

Она перебросила сумку на заднее сиденье, поудобнее устроилась, причем сделала это привычно и уверенно, словно находилась не в чужой машине, поправила прическу, если так можно было назвать легкое прикосновение одним пальцем к короткой пряди волос на виске, и, глянув на Джоя, сказала:

– Ну что? Можно ехать.

– И как сегодня прошла тренировка для вас? – поинтересовался для начала Джой, плавно отпустив педаль сцепления.

– Как обычно. Неплохо. Кстати, спасибо вам еще раз за спарринг. Голова не беспокоит?

– Вы думаете, это возможно?

– Не чугунная же она у вас.

– А я с детства к этому привычен. Как пришел первый раз на секцию по боксу, так с тех пор по голове и получаю, сначала на тренировках, а потом и по жизни. Вот так всю жизнь, словно мальчик для битья.

– Печально, однако.

– Нет. Я привык. Но когда это делают женщины… В этом что-то есть.

– Что делают? – не поняла она. – Бьют вас по голове?

Джой не нашелся, что ответить.

– Вы мазохист? – она лукаво, с интересом посмотрела на него.

– Шучу, конечно, но не откажусь составить вам пару в любых условиях.

Она промолчала. Прозвучало это несколько двусмысленно и не совсем удачно для получасового знакомства. Они подъехали к выезду на главную дорогу, и Джой, притормозив, остановился, хотя ни справа, ни слева машин не было, он просто не знал, куда ехать дальше.

– Извиняюсь. Не подскажете, в каком направлении вы живете?

– Сейчас налево. Потом на большую дорогу, тоже налево, – ответила она, мельком глянув на дорогу.

– На Богатырскую? Значит, сначала направо и до разворота.

– Может быть, – согласилась женщина.

Это был его район. Здесь он рос, здесь проходило его детство. Что там дворы да улицы, берег Днепра, считай, от Лукового до Московского моста был исследован и не один раз исхожен вдоль и поперек. И это когда еще не было ни «Дрим Тауна», ни станции метро Героев Днепра, не было шикарной набережной с фешенебельными апартаментами, да много чего не было. Здесь проходило его и детство, и юношество, и, конечно, знал он как свои пять пальцев в этом районе все, каждую улицу, переулок, закоулок.

Без затруднений Джой вырулил на свою полосу и погнал автомобиль вперед, значительно превышая положенные шестьдесят. «Вот что значит женщина рядом», – подумал он, обратив внимание на стрелку спидометра. Вместо того, чтобы не высовываться, не рисоваться, заниматься своими делами, тихо и осторожно, так нет, он уже разъезжает вечером по городу с незнакомкой в салоне автомобиля. Осталось только романчик закрутить. Хотя она ничего. Ох не прав, если брать по большому счету.

– И не боитесь вы здесь одна по вечерам ходить?

– Еще не знаю.

– Понятно, мы ведь боксеры.

– Не в этом дело. Я сегодня первый раз в этом зале была на тренировке.

– Какое совпадение, – отметил Джой.

– Что вы имеете в виду.

– Я тоже первый раз.

– Очень странно.

– Почему странно? – удивился Джой. – Вам, значит, можно, а мне нет?

– Ну, я не это хотела сказать. Мне показалось, что вы здесь не в первый раз.

Джой промолчал. Конечно же, не первый. А ведь именно в этом зале его спортивная карьера, так и не начавшись, закончилась. Сейчас он появлялся здесь нечасто, один-два раза в месяц, этого хватало. А почему именно этот зал – наверное, ностальгия по прошлому. И она же словно водила его за нос вокруг того, что, казалось, уже было забыто и безвозвратно утеряно. Это только казалось. Он и сам не гадал и не думал, что подобное возможно. Сегодня опять взял и на несколько десятков лет словно в прошлое вернулся, без всякой машины времени, просто вошел в зал. И сразу в нос ударил родной и пьянящий запах, а яркий электрический свет с потолка слепил и бодрил, и те же боксерские мешки, и скрип деревянных досок под ногами, и тот же ринг – все, как и было, все, как и раньше, и он тот же, он чувствовал – внутри он тот же.

– А раньше где вы тренировались? – поинтересовался Джой. – Если не секрет, конечно.

– Не секрет. В «Олимпе». Недавно квартиру поменяла, теперь на Оболони, в этом районе живу, клуб этот ближе всего к дому оказался.

– И, наверное, вы свою историю имеете? – Джой посмотрел на нее.

– Какую еще историю? – насторожилась женщина.

– Историю вашей спортивной жизни. Как такая маленькая, хрупкая, симпатичная… – Джой несколько замялся. – И, наверно, нежная… девушка и выбрала этот грубый, жестокий, кровавый и мужской вид спорта.

Женщина на это ничего не ответила.

– Я представляю вас в шести-, семилетнем возрасте. Полагаю, вы могли спрятаться за одной боксерской перчаткой, не говоря уже о том, чтобы поднять ее.

– Примерно так. Хотя несколько преувеличено, – наконец улыбнувшись, но не глядя на Джоя, согласилась она. – Но относительно серьезно я начала тренироваться позже, лет с тринадцати. Мой отец был тренером по боксу в «Олимпе». Если вам это интересно.

– Конечно, интересно. Расскажите.

– Школа, в которой я училась, находилась рядом со спортивным комплексом, и начиная еще с первого класса после окончания уроков я прибегала к отцу, ожидая, когда между группами у него появится свободное окно, и он отведет меня домой. Приходилось ждать, вот и наблюдала за тренировками. Не думала, что когда-нибудь такое случится, и буду размахивать кулаками, ходить с синяками и распухшим носом. Как вы правильно заметили, тоже считала этот вид спорта грубым, некрасивым и чисто мужским. Но в спорт как таковой тянуло, наверное, сказывались гены и среда. Хотя, как любой нормальной девочке, все же больше нравились мне другие виды спорта: гимнастика, фигурное катание, синхронное плавание. Мама моя работала воспитателем в детском саду. Ей далеко и долго утром приходилось добираться до работы, а вечером обратно домой. Папа тоже почти всегда был занят – тренировки, соревнования, так что мною заниматься им было некогда. Разумеется, родителей это беспокоило, периодически подобные разговоры возникали у них. Мама правильно рассуждала, что ребенок должен гармонично развиваться, учиться музыке, танцам, заниматься спортом, тем более росла я в семье спортсмена, и задатки к этому были. Папа охотно соглашался, но толком предложить ничего не мог. В «Олимпе» в основном были силовые виды: борьба, бокс, тяжелая атлетика. Имелся и плавательный бассейн, но в другом здании и соседнем квартале. Несколько раз отец водил меня туда, но опять же – для него это было накладно, регулярных занятий не получалось, и я по-прежнему проводила время после уроков в боксерском зале. А поскольку девочка была я резвая, активная и даже где-то боевая, на месте усидеть мне было тяжело, однажды ради интереса надела, как вы заметили, огромные боксерские перчатки и ударила по мешку. В дальнейшем это стало происходить чаще. Папа изредка, ненавязчиво поправлял меня, делал некоторые замечания, так незаметно для себя и втянулась. А когда начало получаться, то и самой понравилось. Вот по сей день и тренируюсь. Сейчас не больше одного раза в неделю приезжаю в зал, хотя были и длительные перерывы. Но проходит время, и тянет сюда. Не так ли?

– Вы правы. Это как наркотик.

– Теперь вы, – она вопросительно посмотрела на Джоя, чуть наклонив голову.

– Что?

– Не притворяйтесь, хочу услышать вашу историю.

– Какая у меня может быть история? Совсем рядовая. Будет ли она достойна ваших ушей, не знаю. Думаю, нет.

– Вы, наверно, издеваетесь надо мной, – обиделась женщина. – Не хотите, не говорите.

Она отвернулась к окну, устремив свой взор на пустынную ночную улицу, безлюдный тротуар и редкие автомобили, спешащие по своим делам. Изредка полупустые, разрисованные рекламой длиннющие автобусы, фыркая и шипя своими механизмами, не спеша отчаливали от остановок, словно корабли на морских перекатах, устало покачиваясь с боку на бок и набирая скорость.

– Хорошо, – согласился Джой. – Только ради уважения к вам. Родился и рос я в семье неблагополучной. Когда мне было года три, отец от нас ушел. Я был мал и его не помню. Встречал ли отца еще когда в своей жизни и встречу ли, не знаю. Мать пила, и с каждым годом все больше. Иногда она приводила собутыльников домой. Как правило, это были ничтожные, спитые, гадкие личности. Они сидели на кухне, звенели стаканами, громко говорили, спорили, ржали и матерились. Мать звучала на высоких нотках, стараясь держаться в центре внимания, ей это удавалось на правах женщины. Периодически кто-то из них бегал за самогоном, у них имелись «точки», где круглосуточно продавалось это зелье. Постепенно хмелели, голоса звучали резче, громче, споры перерастали в ругань, иногда посиделки заканчивались потасовкой. Я, как правило, в это время находился в своей комнатке, лежал на кровати, укрывшись с головой одеялом, плакал, дрожал от страха и боялся, что кто-то из них войдет пьяный в комнату и убьет меня ножом. Как выжить в этой обстановке, я не знал. Когда немного повзрослел, то на время сабантуев стал убегать к моему другу и соседу Борьке.

Джой замолчал. Он и сам не ожидал, что его история могла начинаться не то что печально, а прямо-таки жутковато. Когда-то очень давно это действительно было, однако он старался забыть и вычеркнуть из жизни всю эту гадость. Хотя долго еще во снах приходили в его комнату те страшные типы с кухонными ножами в руках. «Неужели все это было со мной», – подумал он, словно прочувствовал со стороны услышанное.

– Даже не знаю, стоит ли продолжать, – Джой посмотрел на женщину. – История совсем безрадостная.

– Стоит, – коротко заключила она.

– Ну хорошо. Свою трудовую деятельность моя мать начала на небольшом заводе изоляционных материалов в качестве секретарши. Там повстречала моего отца и вышла за него замуж. Как я понял, он был человеком образованным и трудился в заводоуправлении то ли экономистом, то ли бухгалтером. Через год родился я. Когда мать начала пить, он всячески пытался с этим бороться. Результатов это не давало, хотя он надеялся и не сдавался. А когда она начала приводить домой мужиков, то в конце концов все бросил и уехал куда-то далеко, за полярный круг. Работу на заводе мать потеряла. Устроилась в другое место, но там тоже долго не продержалась. Некоторое время, как я понимал, мы жили за счет ее дружков. Они приносили не только спиртное, но и кое-какие продукты, оставляли немного денег. Конечно, были у нее и светлые промежутки. Тогда она бралась за ум, не пила, наводила в квартире порядок, стирала, гладила, готовила еду, а по вечерам плакала и жалела меня. Однако никогда при этом не вспоминала моего отца. Находила работу, временную, и, казалось, наша жизнь налаживалась. Но это только казалось, ее хватало ненадолго, и все возвращалось на круги своя. Опять я не о том, – Джой посмотрел на свою попутчицу. – Надо о спорте, а я о своих родственниках.

– Это не менее интересно, – подытожила женщина. – Я вас слушаю. Продолжайте.

– А мы, случайно, не забыли, куда едем?

– Не беспокойтесь, пока прямо.

– Хорошо, тогда продолжим эту скучную спортивную историю.

– Шутите. Ваше прошлое реально было не из легких. Разве не так?

– Это точно. Погодите, дальше еще не то услышите.

– Вы меня пугаете, – она вопросительно глянула на Джоя.

– Давайте я вам лучше анекдот расскажу про Вовочку?

– Нет. Не надо. Продолжайте о себе, пожалуйста.

– Ну, так и быть. Рассказчик я, конечно, не ахти какой, тогда как получится. Так вот, остался у нас ночевать как-то после очередной попойки один из дружков матери. Такое случалось. Но этот не ушел и на следующий день и прожил у нас целую неделю. Затем исчез. А спустя несколько дней он вернулся. Мне тогда уже было восемь лет. Как я уже говорил, у меня был друг Борька, одногодок, росли мы в одном дворе и в школе учились в одном классе. Жил он в соседнем подъезде, как и мы с матерью, на первом этаже, а квартиры наши имели смежные стены. Был у Борьки брат, которого звали Семен и который был старше нас на два года и уже целых три года к тому времени занимался боксом. С раннего детства меня били, унижали и оскорбляли. С этим можно было мириться физически, но морально нет. И я мечтал об одном: поскорее вырасти и отомстить за себя и за мать, побить этих алкашей поганых и вышвырнуть из нашего дома раз и навсегда. Я до сих пор ненавижу спиртное и терпеть не могу пьяниц. Но время шло медленно, и я оставался по-прежнему маленьким мальчиком, слабым и беззащитным. По прошествии примерно месячного срока проживания в нашей квартире того самого дружка матери как-то вечером она позвала меня в их комнату и объявила, что этот дядя по имени Коля теперь для меня будет отцом. На что я ответил, что мой отец жив-здоров и живет на Севере. Тогда отчим, предложила она, и я должен его любить, во всем слушать и уважать. Дядя Коля сидел, развалившись в кресле. К этому времени он окончательно освоился в нашей квартире. На нем была старая майка, черные, растянутые спортивные трико на резинке с темными мокрыми пятнами. Его редких и жирных волос на голове никогда не касалась расческа, а всегда недобритое лицо было заросшее щетиной по самые глаза. И вот это существо, почесывая желтыми от никотина пальцами волосатую грудь, чавкая, жевало хлеб, запивая пивом, громко и продолжительно при этом отрыгивая. Он поманил меня к себе и, когда я подошел, дохнув на меня жуткой смесью лука, сала с чесноком и самогона, сказал, что в доме теперь он хозяин, его слово закон, и во всем должно быть беспрекословное подчинение, иначе или убьет, или калекой сделает. При этом он размахнулся и ударил кулаком по подлокотнику кресла так, что тот выскочил из своих пазов и, описав в воздухе дугу, звонко упал на пол. И в этот момент мне вдруг стало пронзительно больно и жаль не себя, а мою мать. Как же так? Почему? Бедная моя мама. Я знал, что скоро вырасту, скоро стану большим и сильным, легко и быстро разберусь с подобными ничтожествами, а вот мама, она уже никогда не переступит через барьер и навсегда останется на той стороне, где боль, унижения, слезы, душевные страдания и обида. И в этот же момент, хотите – верьте, хотите – нет, но я это запомнил хорошо, в этот же момент, я не знаю, как это назвать, осенило, снизошло озарение, в одну секунду, словно громом и молнией пронзило меня от макушки до пяток – Семен! Как же я раньше не допер, Семен! Вот он – пример для подражания. Вот оно – средство, которое поможет мне срочно стать смелым, ловким, сильным и беспощадным к подонкам. Бокс. Вот он – ответ на все вопросы, вот оно – решение проблем, мучивших и терзавших меня с раннего детства. На следующий день с замиранием в сердце я впервые вошел в ярко освещенный электрическим светом боксерский зал.

На секунду бросив руль, Джой развел руками:

– Вот, собственно, и вся моя спортивная история.

– А что было дальше?

– Ничего особенного. Занимался спортом, как многие другие.

– А по жизни что потом было, как все разрешилось? Вы меня заинтриговали.

– Э, нет. Мы договаривались только о спортивной карьере рассказать, я вам и рассказал, а о жизни – это уже другая история.

– Мы вообще ни о чем не договаривались, – и она, опять отвернувшись, уткнулась в окно.

– Сидит Вовочка на уроке, заходит в класс учительница и говорит…

– Вы это о чем? – удивленно посмотрела она на Джоя.

– О Вовочке.

– Только не это. Прошу вас.

– Хотел что-нибудь рассказать повеселей…

Некоторое время они ехали молча, каждый думал о своем.

– А хотите, сделаю некоторые дополнения к моему рассказу относительно спортивной карьеры? – предложил Джой.

Женщина согласно кивнула.

– Так вот. Прошло примерно около года, как я начал заниматься боксом. Сидим однажды дома у Борьки, болтаем ни о чем. Незаметно разговор коснулся темы драк. Для пацанов того времени и нашего возраста это была хорошая тема. Кто-то кого-то встретил, накостылял как следует, потом получил сдачи, и так далее, и тому подобное. В результате каким-то образом мы заспорили о том, можно ли одной левой одним ударом в боксерской перчатке отправить в нокаут нашего сверстника, то есть отключить. Борька бил себя в грудь и утверждал, что можно, я же, исходя из своего пусть пока еще и небольшого опыта, считал это маловероятным. Во всяком случае, я никого до этого момента не отправлял в нокаут, меня тоже. Заспорили не на шутку. Борька предлагал проверить это прямо сейчас, если, конечно, я не трус. Я противился и все же уступил. Несмотря на свое мнение, я часто пасовал перед Борькиным давлением. Первым ударил Борька. Я зажмурил глаза, такое было условие, втянул голову в плечи, весь сжался и замер в ожидании. Когда перчатка коснулась моего виска, отклонил голову по ходу удара и отделался небольшим болевым ощущением и испугом. Борька удивился и насупился, теперь была моя очередь. Поскольку спор разрешился в мою пользу, продолжение эксперимента не имело смысла, и я отказался использовать моего лучшего друга в качестве подопытного кролика. Однако Борька, теперь уже больше из принципа, упрямо стоял на своем и, пустив в ход последнее средство, заявил, что в противном случае я ему больше не друг, заставил меня надеть перчатку. Теперь зажмурился он, а я ударил, не сильно, но резко и точно в подбородок. Борька сложился как карточный домик опустился на колени и, распластавшись по полу, потерял сознание. Все бы ничего, да только именно в тот момент, когда моя рука коснулась его подбородка, в комнату вошел Семен. Вот так я заимел себе недруга. Семен просто обомлел от увиденного, прямо на его глазах брата Борьку отправили в нокаут. Он знал, конечно, что я хожу на тренировки по боксу, и теперь выглядело это так, словно элементарно отрабатывал удары на его брате. Бить он меня не стал. Взял за левое ухо и так его закрутил, что от боли у меня из глаз в одно мгновение брызнули слезы. Он все крутил и крутил мое ухо, я извивался, словно уж, то падал на колени, то поднимался и опять извивался, плакал, выл, стонал, молил о снисхождении и думал, что мое бедное ухо останется у него в руке. Затем, все так же держа за ухо, он подвел меня к входной двери, открыл ее и пинком спустил с лестницы. Борька все это время сидел на полу и ничего не понимающими глазами смотрел перед собой. После этого случая отношения наши испортились. Борька почему-то решил, что я поступил нечестно. В гости к нему уже не ходил, и мы практически не общались. Прошло полгода. Должны были состояться очередные городские соревнования по боксу, и я был заявлен как участник. В назначенное время приехал во дворец спорта. Тренер назвал мне фамилию моего соперника. Я переоделся, размялся, а когда вышел на бой в зал и посмотрел на ринг, просто обмер: по рингу прохаживался Семен, постукивая перчаткой о перчатку и искоса поглядывая в мою сторону. Прозвучало объявление, в котором говорилось, что по техническим причинам произошла замена моего соперника. Я понимал, это была спланированная акция – месть за брата. Несомненно, что для тех, кто принял участие в этом постыдном судилище, я был подонком и ничтожеством, заслуживающим справедливого наказания. Они не знали всех деталей той истории, их ознакомили только с подтекстом, в котором, к сожалению, выглядел я не лучшим образом. Теперь Семен будет отрабатывать на мне удары, избивая прилюдно, безжалостно, больно и долго. Я знал, что судья не остановит бой ввиду явного его преимущества и после очередного нокдауна считать будет медленно, ожидая, когда я поднимусь с настила и продолжу бой. Только в конце третьего раунда получив сокрушительный и окончательный удар, я останусь лежать на помосте, униженный и избитый в неравном бою. А в зале друзья по клубу, одноклассники, девчонки из нашей школы и класса. И опять мне стало обидно. Я не поднялся на ринг, вернулся в раздевалку, переоделся и уехал домой. На этом моя спортивная карьера на уровне второго юношеского разряда была окончена. Хотя бокс я не оставил, продолжал тренироваться, но на участие в соревнованиях больше меня не заявляли. А с Борькой через некоторое время мы помирились, и уже навсегда.