Текст книги "Мистер Кольт. Серия «Аранский и Ко». Книга 2"

Вот и все, бутерброд был съеден, второй упакован для голодного Аранского. Оставалось еще немного допить кофе и обратно в управление. Зазвонил телефон. Зазвонил в полном понимании этого слова, как старый, советский домашний телефон. Для родных и самых близких знакомых у Валентина были установлены в телефоне определенные сигналы, кому трель соловьиная, кому марш победный, кому бой барабанный, а для Аранского сухой, конкретный и отчасти тревожный звонок – телефонно-аппаратный.

– Ну ты поел?

Непродолжительное отсутствие Валентина нервозность с шефа так и не сняло.

– Бутерброд доедаю.

– Меня начальство вызывает, минут на десять. Олег этот так и не появился, набери-ка его, узнай. А то, может, оперативную группу за ним посылать, так дорого потом ему это обойдется. Давай, разберись.

– Есть. Понял. Сделаю.

Аранский сбросил вызов. Валентин отхлебнул уже почти остывший остаток напитка и, пролистав список абонентов, нашел нужного. «Олег. Оружейник. Воздухофлотская». Нажал вызов, приложил телефон к уху, пошел зуммер. Молодой человек напротив вздрогнул, достал из кармана телефон, тоже приложил к уху и осторожно сказал:

– Алло.

Через секунду телефон Валентина эхом также повторил: «Алло».

Валентин повел взглядом вокруг и, уставившись на клипомана, спросил:

– Олег?

Молодой человек напротив опустил телефон и тихо, обреченно подтвердил:

– Да.

– Так-так, – Кордыбака сбросил вызов и положил телефон перед собой. – Мы, значит, ждем его уже битый час, а может, и больше, а он сидит тут, прохлаждается, музычкой наслаждается. Ты знаешь, что мне начальник сейчас сказал? Группу захвата к тебе высылать будет.

– Зачем захвата?

– Сам не понимаешь? Игрушки, что ли? Почему здесь?

– Испугался. Боязно заходить в контору вашу. Можно не выйти.

Валентин промолчал на это, похлопал себя по карман брюк, ручки с собой не было:

– А что, можно и здесь побеседовать. Не возражаешь?

Олег пожал плечами, он не возражал.

– Ручка есть? Свою в кабинете оставил, перекусить выскочил.

Валентин положил перед собой салфетку и ручку оружейника.

– Тогда не будем терять время, выкладывай все, что знаешь, только по порядку.

Олег, посмотрел по сторонам, на экран телевизора, затем на Валентина:

– А вы действительно тот, к кому я ехал?

– А откуда у меня номер телефона твой. Я лейтенант Кордыбака, занимаюсь расследованием убийств на Святошинском рынке, мой начальник Аранский Сергей Викторович. Удостоверение? И удостоверение, и ручка в кабинете остались. Хочешь, пойдем в управление.

– Да ладно, – махнул рукой оружейник. – Можно и здесь.

– Тогда приступим. Где, когда и как познакомился с покупателем оружия, о ком говорю понимаешь?

Олег слегка прокашлялся и начал:

– Это было недели три – четыре назад. Примерно после обеда в магазин зашел приличного вида человек. Прошелся по торговому залу и остановился у пневматического оружия. Я скучал уже часа два, покупателей не было, в зале из продавцов я один находился, два других в подсобке чай пили. Как в таких случаях бывает – разговорились, человек неплохо в оружии разбирался, оказалось, коллекционером был, собирал интересные образцы пистолетов. Я не спрашивал, было у него на это разрешение или нет, не моего ума это дело. Человек интересуется, я отвечаю. Разумеется, ничего подходящего для него у нас не было, тогда он спросил, не могу ли кого посоветовать? Я подумал о Сергее. Сергей начинал продавцом работать в нашем магазине, в помощниках у меня был, потом зарплату больше пообещали в магазине на проспекте Маяковского, он и ушел. Я предложил обратиться к Сергею и даже на меня сослаться при необходимости.

Кордыбака слушал, иногда на салфетке делал пометки.

– Ну, и еще, – Олег замялся, почесал затылок. – Не знаю, зачем и почему, посоветовал я ему, проехаться на Святошинский рынок, найти павильон по ремонту пневматики и спросить тамошних мастеров.

– Это которых потом там и положили?

– Выходит, да.

– Так это по твоей наводочке он туда поехал, на Святошинский рынок?

– Он туда поехал, или кто другой, не знаю, но посоветовал я.

– Так-так, – Валентин опять сделал пометки на салфетке. – Высокий, крепкого сложения, светловолосый, стрижка короткая, голубоглазый. Короткая, кожаная, черная куртка с капюшоном, синие джинсы, кроссовки.

Олег с грустной гримасой кивнул головой:

– Да, это он.

– А что, в ремонтной мастерской на рынке торговали боевым оружием?

– Только слухи.

Валентин посмотрел на часы:

– Минут пять у нас еще есть.

– А потом что?

– Как начальство прикажет. Излагай дальше.

– Собственно, и все. Вчера позвонил Сергей, спросил, действительно ли я направил к нему коллекционера оружия? Сопоставив последние события на рынке, я понял, что не коллекционер это на самом деле, а преступник, бандит, и не посоветовал, а настоял, чтобы Сергей сообщил в органы. Ну, вам.

– Хорошо, ума хватила сопоставить, ну и не скрыть причастность свою.

– Какую причастность? Я-то при чем здесь? Он спросил, я ответил. Или на каждого зашедшего в магазин в милицию сообщать?

– Разберемся. Каждый, не каждый, а человек боевым оружием интересовался, купить хотел. Мало этого, что ли.

– Да, мало. Может, у него разрешение было.

– Олег, какое разрешение, ну что ты мне втираешь? Хорошо, скажи мне, Букета знаешь такого? На рынке шестерила тамошний был, уже нет, замочил его твой Коллекционер.

– Какой Букет, о чем вы, я там вообще никого не знаю.

– А оружейников из павильона?

– Да что же вы на меня давите, какие оружейники?

– Придуриваться только не надо. Тех, которых положили, так же, как и Букета.

– Я-то здесь при чем?

Валентин бросил ручку на стол, выпрямился, недобро посмотрел на собеседника:

– Ты меня начинаешь утомлять. Я вопрос задал, оружейников с рынка знал?

– Нет, не знал.

– Может, раньше в магазин твой заходили, покупали что?

– Может, и заходили, я не спрашиваю у посетителей, кто они и откуда.

– А то, что оружием торговали, знал ведь?

– Да не знал я ничего. Слухи были, не знаю откуда. Кто-то говорил, может, где-то прозвучало, не помню, не знаю.

Опять зазвенел телефонный звонок. Звонил Аранский.

– И где ты пропал? – было понятно по тону, настроение у Аранского не изменилось. – Бутерброд прожевать не можешь? Олег где, выяснил?

– Так точно Виктор Сергеевич. Здесь он, рядом со мной, по дороге сюда в пробке застрял, потому и задержался. Поднимаемся к вам.

– Понял. Давай его сюда.

Олег пересказал уже изложенное им несколько минут назад, учел возможные вопросы, которые могли возникнуть у Аранского по ходу рассказа, в конце добавил, что с оружейниками с рынка никогда не встречался и не имел дел, о том, что, возможно, приторговывали боевым оружием знал не точно, понаслышке, от кого не помнил и Букета, кстати, тоже никогда не знал.

Аранский посмотрел на Кордыбаку:

– Уже успели побеседовать?

– Ну, не то чтобы нет. Так, вкратце.

Аранский некоторое время сидел молча, думал, затем снял трубку с аппарата, набрал номер.

Олег знал, в таких случаях обычно происходило следующее: через некоторое время после звонка, дверь открывалась, входил охранник, и следователь говорил ему: «Уведите арестованного».

– Я могу быть сводным? – на всякий случай осторожно спросил он.

Аранский посмотрел на Олега, в трубку сказал:

– Палыч, проводи ко мне юношу, – после чего продолжил, но уже оружейнику. – Ты считаешь, вот так вот можешь спокойненько встать и уйти домой?

– А что я сделал? В чем я виноват? Я ничего…

– Что ты сделал? Девственный ты наш. А кто спокойно обсудил с покупателем ствола нюансы сделки и отправил его на Святошинский рынок и даже в другой оружейный магазин? А кто ничего не сделал для того, чтобы не убили на том самом рынке четырех человек? Четыре трупа сразу, в течение часа. Что ты сделал? Вот сам себе и ответь. Святоша.

В дверь постучали и в комнату вошел Сергей. Аранский кивнул на стул у стола Кордыбаки:

– Ну вот и все в сборе, – он вышел из-за стола на середину комнаты, посмотрел на одного продавца, затем на другого. – Подельнички.

Молодые люди сидели молча.

– Друг друга признаете?

Оба одобрительно кивнули и почти в унисон подтвердили словом «да».

Аранский прошелся по комнате, вернулся и сел за свой стол. Достал из ящика протоколы и стал писать.

Протоколы он заполнял сам. Делал это очень грамотно, излагал все четко и ясно, причем без грамматических ошибок и помарок, не упуская ни малейшей детали из хода следствия. Линию фактов, предположений, выводов выстраивал так и в такой последовательности, что вся картина преступления и расследования легко вырисовывалась и становилась понятна даже человеку несведущему. Писал он быстро, каллиграфически правильно и, казалось, не задумываясь, но это только казалось, все кирпичики в его голове уже были давно сложены в строгом и верном порядке, оставалось их только разместить в определенном виде на обыкновенном листе бумаги. Закончив один протокол, он перешел к другому, затем, справившись и со вторым, посмотрел на торговцев оружием, затем на Кордыбаку:

– Сегодня у нас какое?

– Семнадцатое.

– Ознакомьтесь, распишитесь, – и, развернув листы, пододвинул их к краю стола.

Олег и Сергей подошли к столу наскоро просмотрели протоколы и поставили свои подписи. Откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди руки, Аранский уже пристально оглядел парней. Они вернулись к своим стульям, сели и, опустив головы, дружно и виновато принялись взглядами сверлить линолеум на полу перед собой.

– Вы мне глазки тут обиженных не стройте, – Аранский не притворялся, был действительно зол. – А ведь торгуете запрещенным оружием и боеприпасами. Благодаря вам и таким, как вы, что в Киеве творится, да и вообще по стране. Там полицейских подстрелили, там драка перестрелкой закончилась, на обменники, на ювелирки вооруженные нападения, даже на банки идут и грабят, людей при этом убивают.

Аранский посмотрел на Валентина, но говорить о том, как сам гонялся за преступником, ограбившим банк, был ранен, причем серьезно, не стал. Вот только нога побаливала еще у него да ныла на погоду скверную.

– А коли так, то сидеть будете. Не потому, что я так хочу, а потому, что заслужили. А мое дело доказать, что такие же вы преступники, как и те, которые по городу с пистолетами бегают, – Аранский постепенно заводился, он действительно был зол, каким-то образом ему необходимо было разрядиться, и он это делал. Короткий его ежик на голове торчал в разные стороны, глаза светились, лицо краснело. – Так и зарубите у себя на носу, под колпаком вы у меня, надежно, а это значит – недолго гулять вам осталось на свободе, зону топтать пойдете, ждут уже вас там, красавчиков. Жить хорошо хотите, денег много хотите, девушек красивых любить хотите? Вот там вам все это и будет. Обещаю… а теперь валите отсюда, пока не передумал.

Аранский посидел некоторое время молча, убрал ненужные бумаги со стола и запер их в сейфе. Валентин закончил со схемой, подписал последний квадратик и поставил ручку в стаканчик:

– Думаете дойдет?

– Не знаю, Валя. Дело завести, конечно, можно, а возможно, и нужно, а с другой стороны, ну посажу я их сейчас, кем они выйдут года через три? У нас ведь исправительные учреждения только называются исправительными, а на самом деле что они делают, изолируют на некоторое время от общества опасных, неугодных этому же обществу элементов. А выйдут они на свободу уже настоящими, полностью сформировавшимися уголовниками, ворами, бандитами, а того и гляди – убийцами. На зоне свои университеты, не хуже меня знаешь. А потому, Валя, мы не только ловим, садим, караем, а еще и при случае исправлять стараемся вместо тех же исправительных учреждений. Ну не исправлять, а подсказать, подправить, подкорректировать. Они ведь сейчас на грани оказались, на краю балансируют, а мы тут как тут. Возможно, после сегодняшней беседы оставят это дело, не будут в это лезть, потому как почуяли запах, гнилостный душок зоны. Это мы с тобой рассуждениями занимаемся, а они ведь реально только что почувствовали всю серьезность своего положения. Тюрьма, суд, зона – и все, считай, на этом нормальная жизнь нормального человека закончена. А я думаю, они все-таки нормальные ребята.

Аранский подошел к столу Кордыбаки:

– И что у нас теперь получается по картинкам твоим?

– Да все тоже. Убил четыре человека, зачем, почему, нет ясности.

– Почему нет, – Аранский сел на стул. – Буду говорить, а ты можешь дорисовывать. Думаю, так. Насколько нам известно, Коллекционер поехал на Святошинский рынок за оружием. Там он встречался с Букетом, это известно точно, есть свидетель. Очевидно, договорились они и через час встретились в электрощитовой, где Коллекционер и уложил Букета вместе с напарником из купленного пистолета, предварительно отметелив их. Почему он так поступил, не могу сказать, только предположения, то ли деньги решил сэкономить, то ли свидетеля убрать, а может, и то и другое.

– Хорошо, а оружейная мастерская, их-то за что?

– Мастерская… – Аранский задумчиво достал из пачки сигарету, но нюхать не стал. – Изначально Олег направил его не к Букету, с Букетом он не был знаком, если ему верить, а в мастерскую, значит, приехав на рынок, Коллекционер сначала зашел к оружейникам.

– Те отказали.

– Возможно, Валя. И он стал искать другие варианты, там же, на рынке, и, можно сказать, повезло, каким-то образом вышел на Букета.

– Тогда зачем убил оружейников? Они ведь не были свидетелями сделки, ну интересовался кто-то, это же не повод убивать?

– А здесь вопрос, – Аранский понюхал сигарету и положил ее обратно в пачку. – Но убиты все четверо, и из одного оружия. Даже гильзы не забрал.

– Получается, пока на этом все, тупик, немногое прояснилось, – Валентин не знал, что еще дорисовать или куда поставить стрелку. – Кстати. А Петровка? Там ведь, предположительно, пятьдесят на пятьдесят, то же самое оружие фигурировало.

– А здесь, если принять за факт то, что оружие одно и то же и Коллекционера это рук дело, все как-то на свои места и становится.

– И как?

– Смотри, Валя, что я думаю по этому поводу. Изначально все началось с Петровки. Видно, немалые суммы проходили через менялу, и убийца об этом знал. Продумал план, но остановка была за оружием. Начались его поиски, которые затем закончились событиями на Святошинском рынке. Даже по хронологии получается, сначала Букет с приятелем, оружейники в киоске и только через три дня на Петровке меняла с супругой, причем все жертвы убиты выстрелом в голову, назовем это вроде как один почерк. Теперь дорисовывай свою схему.

– Да… – Валентин покачал головой. – Коллекционер этот людей убивает, прямо как дрова рубит.

– А что, так на схеме своей и отметь – Дровосек. Никакой он не коллекционер, фигня все это, повод для поиска оружия. Будем называть его для ясности – Дровосек.

Валентин посмотрел на часы. Аранский понял и согласился:

– Да, ты прав. Голова уже не варит, пора закругляться.

Они вышли на улицу. Вот и день пролетел, стемнело, и не вечер был уже вовсе, а ночь, ну, начало ночи. Вот что касалось ночи, то она еще вся была впереди, и это Валентина радовало. И не только. От мысли этой как-то и усталость, накопившаяся за день, отступала, и настроение поднималось, и проблемы трудовые уходили на второй план, теплело по всему организму, а где-то в глубине еще и таяло. Валентин повел носом, нет, теплело не оттого, просто ветерок повеял южный, ласковый, приветливый, обнадеживающий – все-таки наступала весна, и уже вовсю.

Подошли к белой «сонате».

– Может, подкинуть? – Аранский открыл дверь машины. – Или ты на своей?

– На своей.

– Не домой?

– Да нет пока.

– Тогда удачи.

– Спасибо. Вам тоже.

– Мне-то чего?

Аранский уже почти сел в машину, но вышел обратно:

– Я вот не пойму, и что они в тебе находят? Вот не знай тебя, прошел бы мимо и не заметил. Ладно, не обижайся, это я так, здоровая зависть. Потому как время мое прошло. Да, что еще, – он подошел к Валентину и слегка похлопал ладонью по его плечу. – Завтра, прямо с утра, езжай на Петровку, а то вчера ведь так и не добрался. С этим задержанием еще сегодня. Взять бы этого Дровосека, все точки бы расставили.

– Возьмем, Виктор Сергеевич, не долго бегать будет.

Валентин гнал как мог. Благо дело, дороги уже давно опустели. Некоторые светофоры, любезничая между собой и бесполезно перемигиваясь своими желтыми моргалками, перешли в режим беспечного равнодушия, учтиво давая возможность таким же, как и он, запоздало спешащим, но не теряющим надежды и притопить и добавить газку, беспечно пролетая перекрестки, и только потом, туго соображая, глупо вращая головой по сторонам, задаваться уже бесполезным вопросом: «А по главной ли я еду?» Часы на торпеде неумолимо отсчитывали минуты. За вкусненьким он уже не успеет. Осталось семь минут. Можно, конечно, и опоздать, но лучше вовремя, лучше успеть, так он хотел. По Грушевского доехал почти до Арсенальной, ушел вправо во дворы. Теперь припарковать машину. С трудом нашел где воткнуться, благо автомобиль не большой. Ну вот и прибыл. Запер дверь, достал телефон набрал номер.

– Юль. Я тут, у подъезда. На моих еще четыре минуты. Впустишь?

– А на моих две минуты осталось.

– Ну так я их то же починю.

Девушка только хихикнула:

– Ах, Валя, Валя. Хорошо, набирай на домофоне.

10

Это было неожиданно, как снег на голову. Несмотря на то, что ждал, знал и готовился. Два месяца безделья закончились. Пролетели, не заметил. Даже привык уже ни фига не делать. Но когда-то все заканчивается, и этот в некотором смысле отпуск тоже подходил к концу.

Письмо Борис обнаружил вчера утром, когда проверял почту от Студебеккера. Как и было велено, он делал это два раза в день: в восемь утра и десять вечера. Романыч писал: «Завтра в 11-00 на Подоле в кафе «Трюм». Подойдет человек. Что скажет – выполняй. Ты в их команде. Начинаем работать». Звучало тревожно и загадочно.

Завтра – это уже, значит, сегодня. Борис нашел на карте кафе «Трюм»: от Контрактовой площади оно было пару кварталов в сторону набережной. На всякий случай запомнил адрес. До железнодорожного вокзала доедет на машине, оттуда на метро. Для себя определился окончательно – машину не светить, ни при каких обстоятельствах. Ничего лишнего с собой брать не будет. О том, что пистолет имеет, тоже промолчит – кто они такие, на кого работать придется, пока неизвестно.

Надел черные джинсы, темно-синий велюровый пиджак и кремовые туфли. После Петровки кожаную куртку с капюшоном уничтожил, синие джинсы не выбросил, но носить старался реже. В прихожей посмотрел на себя в зеркало: усы, которые решил отпустить с целью хотя бы незначительного изменения внешности, за две недели заметно подросли, а из-под черной вельветовой кепочки, которую случайно купил на Соломенском рынке, уже уверенно выбивались светлые завитки. Закрыл за собой дверь и вызвал лифт.

До кафе «Трюм» добрался за тридцать пять минут и без пятнадцати одиннадцать вошел внутрь заведения. Время было давно не утреннее, но еще и не обеденное, свободных мест и столиков оказалось в достаточном количестве. Выбрал у окна. Заказал чашку кофе. Просто сидел, пил кофе, смотрел в окно. О том, как и что будет дальше, думать не хотелось, да и смысла это не имело. За него и думали, и решали, и понятно кто. Как бы там ни было, но Романычу он доверял: основания для этого были, и железобетонные. Значит, будет работать, с кем прикажут, с Романычем ни проколов, ни подстав быть не могло.

Человек подошел раньше на пять минут – подошел и сел напротив. Протянул руку:

– Кова?

Борис согласно кивнул.

– Меня Виктор.

Было ему лет под сорок, может, и больше. То, что многое прошел на своем веку, бросалось в глаза сразу. Лицо без эмоций, глаза усталые, но бесстрашные, взгляд цепкий, прохладный и малоприятный. Некоторое время молчал, только смотрел на Кову, может быть, оценивающе. Имел право, им ведь работать. Скосил взгляд на чашку с кофе:

– Допил?

Кофе еще оставался, но допивать Борис уже не стал:

– Допил.

– Тогда пойдем?

– Пойдем.

Виктор встал и направился к выходу, Борис последовал за ним. Прошли чуть более квартала, но уже обратно, в сторону Контрактовой, наконец остановились у БМВ пятерки лет тринадцати. Виктор кивнул на заднюю дверь: «Туда садись». Сам обошел автомобиль и сел на место водителя. Впереди на пассажирском кресле сидел еще один человек, он подождал, пока Виктор занял свое место, и, повернувшись к Борису вполоборота представился:

– Степан. Степа. Или Стэп. Ты – Кова, знаю, – и протянул свою ладонь.

Степан был постарше Виктора с виду лет на десять, несколько поприятнее внешностью, но не так чтобы уж совсем. Может, чуть разговорчивее, приветливее, но все равно бандит. Верхняя часть левого уха у него отсутствовала, может, где оторвал, может, кто откусил, нос был немного длиннее средних размеров, но толстый, в глубоких оспинах и кривой. Почти от темечка и до середины лба пролегал широченный шрам, ровный и гладкий, возможно, память от чьего-то пивного бокала или толстостенной бутылки. Волосы по шраму не росли, поэтому брился он наголо и напоминал отдаленно Фантомаса.

– В команде нашей я старший. Поэтому слушать меня и делать, как скажу, – Стэп улыбнулся.

Виктор сидел не шевелясь, держа руки на баранке, не моргая смотрел вперед за ветровое стекло, казалось, что на бабульку с горячими пирожками в большой эмалированной кастрюле, торговавшей на тротуаре прямо перед капотом их автомобиля. Возможно, Виктор был голоден.

– Ты, говорят, боец классный? – Стэп посмотрел сначала на Бориса, затем перевел взгляд на Виктора, потом на бабульку.

– Говорят, – Борис не хотел обсуждать свои способности.

– А я вот не очень. Или не везет. Как заваруха какая, так башка вся в крови.

– Я заметил. Это плохо.

– Ну да, – Стэп толкнул Виктора в плечо. – Мы чего, жрать сюда приехали?

Подождав немного, махнул рукой на товарища и опять вполоборота повернулся к Борису:

– Дело намечается, может, завтра, может, послезавтра, а может, погодя чуть… Короче, сидишь на стреме, ждешь звонка. Номер твой у меня есть. Как дам знать, берешь такси и мчишь, куда скажу. С этим ясно?

– Пока да, – Борис кивнул.

– Оружие есть?

– Нет.

– Стрелять умеешь?

– Я все могу.

Стэп еще больше повернулся к Борису и, чуть помедлив, заключил:

– Поглядим, поглядим, – затем достал из бардачка два пистолета. – Предлагаю пистолет Макарова, оружие для нас привычное, удобное в обращении, ношении, небольшое, надежное, безотказное, но патрон слабоват, ну и дальность соответственно не велика. Второй вариант, кольт 1911. Калибр сорок пять. В ношении оружие неудобное, потому как большего размера и тяжелое, также сильная отдача при стрельбе, ну и шумное, дымное, но мощное, дальнобойное по сравнению с «макаром» и не менее надежное.

– Кольт. У меня рука крепкая, – Борис протянул свою ладонь. – И глушак, если есть?

– Есть. Потом. С собой не взяли.

– Патроны?

– Две обоймы и коробка. Держи.

– Годится.

Стэп опят ткнул Виктора в плечо:

– Ну что, братан, как ты и хотел, тебе «макар» достался.

Кова повертел в руках пистолет, передернул затвор, взвесил на ладони:

– Стэп, а ты чешешь, прям как инструктор по стрельбе.

– А то как. Живу долго. Повидал немало, учителей было много. Ствол воткни лучше сзади за пояс. Патроны по карманам распредели. Домой на такси езжай, с оружием по городу не таскайся. Да, вот еще что. Люди попросили бабло тебе передать, – Стэп, не глядя назад, протянул бумажный сверточек. – Полштуки «зелени». Ты как вообще, не бухаешь?

– Нет, а что?

– Мало ли, в кабак потянет, в кармане ствол и бабки, сам понимаешь.

– Не боись. А тебя что, за мной присматривать поставили?

– Да нет, братан. Не обижайся. Это я так, по своему разумению.

– Ладно. Спасибо передай за бабки, кому надо.

– Так ты сам это сделай.

– Кому и как?

– Сказали, сам знаешь.

Борис и так понял – деньги передал Студебеккер, больше было некому:

– Хорошо, поблагодарю.

Стэп посмотрел на Виктора, скосился назад:

– Тогда все на сегодня. Разбегаемся. Тебе куда, кстати, а то подкинем?

– На Соломенку.

– Нет, не по пути, мы на Оболонь.

– Тогда минут пять еще погодите, такси вызову.

– Лады. Ну и ждешь звонка – не сегодня, так завтра.

На такси поехал сразу домой. Оставил оружие и маршруткой на вокзал к Южному входу за машиной. На обратном пути заехал в гастроном, машину пристроил через два двора от своего, рабочий день еще не окончился, свободных мест было предостаточно.

Дома, провалившись в дерматиновое кресло, первым делом разобрал пистолет. Разложил детали на столе, затем каждую внимательно осмотрел, смазал, протер тряпочкой и опять смазал. Нагара нигде не было, даже в стволе – за оружием ухаживали. Еще раз осмотрел детали в тех местах, где могла быть выработка. Стрелял пистолет мало, потертости были, но минимальные, люфты в пределах нормы.

Оружие, конечно, было не ходовое. Американский кольт 1911 тридцать пятого года выпуска. Как он здесь, в Киеве, оказался, рассказать сам, конечно, не мог, но то, что историю имел, и, возможно, достаточно занятную, факт был бесспорный. Патроны тоже извлек из магазинов и выстроил в ряд, как четырнадцать солдатиков. Патрон сорок пятого калибра размер имел нешуточный: макаровский по сравнению с ним казался просто малышом. Протер их, смазал, снабдил в магазины, коробку с патронами и одну обойму положил в стол, другую вставил в рукоятку пистолета. Опять взвесил пистолет на ладони, с полным боекомплектом приличная была игрушка, раза в полтора и тяжелее и больше «макара».

Вечером, как обычно, проверил почту, поблагодарил Романыча за передачку и доложил, что инструкции и инструмент получил.

Подготовил одежду: Стэп мог позвонить в любое время дня и ночи. Черный теплый байковый спортивный костюм, зеленая ветровка, глубокая, тоже черная, с вырезом для глаз вязаная шапочка и серые кроссовки, легкие, на толстой подошве – все это было приготовлено и сложено в прихожей на стуле; оружие – в столе и заперто на ключ. Да, и еще неширокий кожаный ремень был немаловажным атрибутом в его деле. При помощи куска проволоки и изоленты получалось устройство для крепления пистолета с внутренней стороны ремня, оружие таким образом плотно прилегало к телу, всегда надежно удерживалось и при этом легко и быстро извлекалось.

На следующий день была суббота, выходной. Чтобы поменьше мелькать перед глазами соседей, решил с утра пораньше сходить в магазин за продуктами, а в течение выходных из квартиры уже не выходить. У входной двери в подъезд сначала столкнулся с соседом из трехкомнатной квартиры, потным и мокрым после пробежки, но, как обычно, улыбчивым и радушным, а за дверью, уже на улице, неожиданно – с Любой. После последней их встречи, когда она безуспешно пыталась проникнуть в его жилье и, обидевшись, уехала к себе в лифте, не забыв, правда, пригласить на чашку кофе, они больше не виделись. Скользнув по нему взглядом и ничего не промолвив, кроме сухого «здрасте», быстрым шагом удалилась в сторону троллейбусной остановки. День был выходной, но, видимо, она работала. Борис постоял немного, глядя ей вслед, и неторопливо направился в другую сторону, к гастроному.

Стэп позвонил после одиннадцати вечера. Назвать неожиданным этот звонок уже нельзя было. Ждал, а потому стало даже легче. Если ехать – значит ехать, он готов.

– Где и во сколько? – Борис уже прикидывал, сколько времени ему понадобится, чтобы вызвать такси, собраться и выскочить во двор.

– Завтра. Рано утром. В семь утра на станции метро «Дружба Народов», в сторону моста Патона подберем тебя. Готов будь. Полностью. Телефон не брать.

Быть полностью готовым, означало – при оружии.

Вот и определилось все. Весь день слонялся по квартире в ожидании, как неприкаянный, сам не свой был, то оружие проверял, то патроны пересчитывал, кроссовки обул, попрыгал, присел. «Вот если бы на дело самому идти, не волновался бы так, а тут в команде. Ошибок не должно быть, показать себя на уровне, это важно, остаться при делах и дальше, Романычу ведь доложат, облажаться нельзя. И вот наконец звонок от Стэпа, уже поздно вечером. Ну, что же, он готов. Ложиться спать, подъем в половине шестого утра».

На «Дружбе Народов» был без десяти семь. Кремовая пятерка БМВ подкатила, как и было договорено, ровно в семь. Борис запрыгнул на заднее сиденье почти на ходу, и помчали в сторону моста Патона.

– Здорово! – Стэп даже не повернулся. – Давно стоишь?

Виктор не поздоровался, сидел, держась за руль, смотрел на дорогу впереди.

– Минут десять.

– Старайся быть ровно в срок. На минуту, две раньше, не больше. Мы лучше постоим недалеко, подождем пока ты появишься. Патрульные машины одна за одной разъезжают. Что у них в башках, не известно, остановятся тебя пощупать и кранты.

– Так и вас пощупать могут?

– Могут, но мы готовы, нычка у нас в машине. Давай ствол пока сюда.

Борис достал из-за пояса пистолет и передал Стэпу, тот открыл бардачок, потом внутри еще какой-то лючок и спрятал там оружие.

– И куда едем? Что за дело?

– На Березняки. Сейчас прибудем на место, станем как надо и ждать будем. Машинка должна одна подъехать, а точнее микроавтобус «фольксваген», за деньгами, мешком с деньгами, вот мешок этот отбить у них мы и должны. Все просто, как пять копеек.

– Что с пассажирами? Сколько будет?

– Пару человек. Ну три от силы. Работать будем по ситуации и обстановке, – Стэп был спокоен, держался уверенно, Виктор тоже, казалось думал совершенно о чем-то другом.

Возможно, они знали больше, что-то еще кроме того, что было сказано, ну а Борису что услышал, значит, то и было позволено знать. Ну, что же, будет делать, что прикажут.

Замелькали опоры моста, заблистал Днепр легкой рябью утреннего бриза в несмелых лучах восходящего солнца, а далеко внизу, чуть ниже по течению, одинокая старая баржа, дымя и кряхтя дряхлыми, изможденными дизелями, устало тащилась против волны и течения.

Дорога неожиданно сузилась, сбавили скорость, знаки указывали на временные неудобства ремонта, это означало, что в будние дни по утрам и вечерам в часы пик, движение замедлялось здесь, мгновенно перерастая в бесконечную пробку. Впереди справа появились высотки набережной Березняков, а слева – старой и уютной островной Русановки.

Не доезжая до Ленинградской площади, по проспекту Воссоединения ушли вправо и по кольцу опять вправо, затем, проехав еще немного, остановились у края дороги. Стэп открыл бардачок, достал и раздал оружие:

– Машину оставляем здесь, дальше пешком.

Один двор прошли, во втором остановились. Стэп подошел к старенькой пятерке жигулей, стиснутой в ряду припаркованных автомобилей вдоль девятиэтажки, ключом открыл дверь, сел за руль, Борис с Виктором на заднее сиденье.

– Минут двадцать у нас есть, – Стэп вставил ключ в замок зажигания. – Вчера с Витьком целый день проторчали здесь, место караулили, чтобы пятерку воткнуть. Получилось. План дальше такой. Вон к тому дальнему подъезду мимо нас микроавтобус должен подкатить к восьми часам. Там в полуподвальном помещении что-то вроде офиса или склада. Когда деньги загрузят и с места тронутся, я выеду и заглохну, перекрою проезд, вы налетаете, охрану на землю и обездвижить, мешок забираем и к БМВ.