Текст книги "Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян"

– Простите, сержант, это вы написали песню «Выйду в поле с конём»? – обратился к Игорю подошедший молоденький семёновец, недавно прибывший в лагерь с компанией таких же новичков.

– Я, – невозмутимо ответил попаданец (он уже давно решил для себя проблему с авторскими правами – в свою пользу, разумеется), – с кем имею честь?

– Ох, простите, – засмущался парень, – Волков, Александр Иванович, капрал Семёновского полка.

– Тимохин, Семён Иванов, рядовой семёновского полка – представился второй.

– Алексев, Михаил Трофимов, рядовой семёновского полка.

Парни были как на подбор – рослые, белобрысые, румяные – типичнейшие русаки.

– Русин, Игорь Владимирович, – представился сержант.

– Мы знаем, – ляпнул Михаил и смутился, – извините.

– Бывает, – пожал плечами спортсмен.

– Может, без чинов? – предложил капрал-семёновец. Попаданец согласилс, и потекла неторопливая беседа ни о чём. Нет, это не было тратой времени или чем-то подобным – этикет…

Положено вот проговорить определённый минимум «о погоде» – так говори. Обсудили новости военные и новости Петербурга, затем перешли на тему военных подвигов, пытаясь выпытать у уланов какие-то подробности.

– Извините, господа, о себе говорю, только когда начальству докладываю, по-другому не приучен, – чуточку резковато отозвался парень. Взгляды гвардейцев стали ещё более уважительными – такое здесь встречалось нечасто.

– Извините, сударь, – начал было капрал.

– Игорь. И не извиняйтесь – я прекрасно понимаю, что мы пока не знакомы толком и какие-то шероховатости – это норма.

– Хорошо. Понимаете, информация о войне очень уж противоречивая, вот и хочется выяснить что-то поподробней. А то сослуживцы нам столько баек понарассказывали… Поняли только, что главный местный герой – Григорий Орлов из Измайловского.

Добродушно хмыкнув, улан весело произнёс:

– Ну для измайловцев – возможно.

– А так? – жадно спросил Семён.

– А так… Понимаете, есть разные формы героизма. Есть полезные для дела. Вот, казачки недавно подорвали у пруссаков пороховой склад. Имущества повредили да народу побили… Страсть! И что? Ну, отметили приказом – и всё. Дескать – неблагородно воевали, как тати в ночи… А Григорий? Героически отличился при Цорндорфе – воевал лихо, да с ранами потом в строю стоял. Герой?

– Конечно! – вырвалось у капрала.

– Согласен, – кивнул Игорь, – вот только какой прок от такого героизма? Пролом в стене захватывал или шеренги пехотные у врага прорывал? Нет – просто сабелькой помахать захотелось[47]47
  Следует признать, что Григорий Орлов в том сражении не просто «сабелькой помахать» захотел, а сделал это вовремя. Другое дело, что вставать с ранами обратно в строй – это уже «героизм ради героизма».


[Закрыть]. Да и с ранениями… Ну много ли навоюет человек, которого саблей резанули или штыком? Его ж если не перевязать побыстрее, то он кровью за несколько минут истечёт… Так что сильно подозреваю, его товарищам от такого геройства было одно расстройство – не самим воевать, а за Орловым присматривать. А так да – герой!

Разговаривали достаточно долго и откровенно – свою точку зрения он не скрывал и скрывать не собирался. Отношения между армией и гвардией всегда были натянутыми, вот и… Ну в самом деле – через кампанию прошла уже большая часть армии – кроме вовсе уж далёких гарнизонов где-нибудь в Сибири да престарелых ветеранов.

А гвардия? Выборочно, мать их – рота от каждого полка. Да и рота – только по названию… Зато обоз![48]48
  Обоз гвардейцы за собой таскали выдающийся.


[Закрыть] И нужно ещё учесть, что большая часть гвардейцев не собиралась нести повседневные тяготы войны, то есть мелкие стычки, караулы, работы по благоустройству лагеря и прочее. Они готовы были воевать, но только во время больших битв, где можно отличится под взглядами начальства.

Исключения? А как же – были. Некоторые гвардейцы были в своеобразных «командировках» в каких-то армейских полках, и нужно сказать, что воевали они вполне грамотно – в большинстве. Но, откровенно говоря, было таких немного… А зачем? В Петербурге как-то уютней, да и возможностей сделать карьеру при дворе намного больше.

– В общем, господа, решать вам и только вам, – подытожил Игорь, – просто… Если вы пройдёте даже не всю, «от и до», как и вся армия, а только часть кампании, то поверьте – уважения вы добьётесь. Да и в дальнейшем… Не скажу, что это скажется на карьере – тут уж вилами на воде писано. Но вот если вы будете понимать возможности солдат, то и задачи будете ставить намного более грамотные. Да и сами солдаты будут знать, что вы приказываете выполнять только то, что некогда выполняли сами.

Пришёл приказ перебазироваться в Силезию, и как шепнули знакомцы из ставки – ожидаются не очередные маневры, с «покусыванием» друг друга, а «нормальная» битва. Звучит дико, но Игорь обрадовался такому известию. Не из-за кровожадности, просто русская армия имела больше мирных потерь, чем военных.

Снабжением частично занимались союзники, и нужно отметить – занимались отвратительно. Ну как обычно – австрийцы в своём репертуаре… Так что крупная схватка, после которой в любом случае будет длительный отдых (пусть даже не сразу), гораздо лучше, чем постоянные манёвры и рейды.

Проблема была ещё и в том, что уланы оказались слишком хорошим и универсальным видом кавалерии, и потому полк был востребован – даже чрезмерно. Как-то так вышло, что он выполнял как драгунские, так и казачьи виды «работы», плюс свои собственные – и уланы работали буквально на износ. Пока потери были приемлемыми, да и пополнение неплохим, но было ясно, что долго так продолжаться не сможет.

Остановились около Кунерсдорфа, и снова уланам нашлась работа. Пока пехота возводила укрепления, тяжёлая кавалерия и большая часть драгун отдыхала. Лёгкая же кавалерия, уланы и несколько драгунских полков конной службы[49]49
  Драгуны делились на драгун конной службы, то есть кавалерия, которая могла действовать и как пехота. Были также драгуны пешей службы, то есть «ездящая пехота». Впрочем, ветераны у «пешей службы» нередко могли рубиться и конном строю на приличном уровне.


[Закрыть] начали заниматься разведкой и тревожить тылы пруссаков.

Выглядело это следующим образом: лёгкая кавалерия вела разведку, а наткнувшись на что-то серьёзное, звала «старших товарищей». Так и ездили – эскадрон драгун-уланов в центре и разъезды лёгкой кавалерии по сторонам.

Бой начался с утра, и доминировали в нём пруссаки, умело расставив артиллерию. В русской же армии – увы – всё обстояло решительно наоборот… Наша артиллерия за каким-то чёртом расположилась в низине, да так «удачно», что большая часть пушек не успели выстрелить хотя бы по разу, как орудийная прислуга была уничтожена прусскими артиллеристами. Хуже того – после обстрела немцы налетели на батареи и утащили к себе больше ста пятидесяти пушек![50]50
  180 пушек досталось пруссакам в реальной истории. Правда, почти все вернули к концу боя.


[Закрыть]

Левый фланг в результате просел, и нашим войскам пришлось тяжело. Досталось и уланам – они уже больше десяти раз ходили в «тревожащие» вылазки и здорово вымотались.

– Паршиво, – флегматично заметил Игорь, врачуя товарищей после боя. Ну как врачуя… Как умел. Курсы медбратьев дали свой результат, и все ветераны в его эскадроне разбирались теперь в медицине не хуже санитаров времён Великой Отечественной. Смешно? Да не очень – по здешним временам это очень продвинутый уровень…

– Ишшо как паршиво, – поддержал его Никифор, – ети паршивцы разместили пушки без мозгов, а из-за нескольких дурней нам теперь…

Тут каптенармус выругался – очень грязно, затрагивая родителей, скотину, пушки, домашнюю утварь и христианских святых. Кстати, мата в привычном понимании здесь не было. Мат здесь – обычные слова, обозначающие соответствующие части тела и действия – и ругательными они не были. А вот «голова куриная» – эт да, обидно…

Спешенные уланы сидели сейчас вперемешку с пехотой на еврейском кладбище – именно здесь неожиданно оказался центр схватки.

– Опять пошли, – прокомментировал Андрей, выглянув из-за надгробия. Выглянул и попаданец – да, шли пехотинцы… Стоп, а за ними-то гренадёры!

– Ребята, глядеть в оба, за пехотой гренадеры, – скомандовал Инорь, – зуб даю, в рукопашную придётся схватываться.

– Етическая сила, – сплюнул один из пехотинцев, выразительно вытянув перевязанную ногу. Так уж вышло, что немалая часть солдат, засевших на кладбище, были ограниченно боеспособные…

– Не боись, пехота, – покровительственно сказал экстремал, чувствуя прилив адреналина, – ваше дело – стрелять метко, а уж врукопашную мы и без вас прогуляемся. Послышались смешки уланов, подначки деревенского уровня, и как-то быстро напряжение пехотинцев пропало – начались ответные шуточки, кто-то запел крайне скабрезные частушки.

Пруссаки тем временем подходили всё ближе, уже слышны были звуки флейты[51]51
  Воевали тогда под музыку – частично ради того, чтобы задавать ритм марша, частично – передавать приказы с помощью всё той же музыки.


[Закрыть], вот и барабаны теперь слышно.

– Товсь, – скомандовал сержант, – ребята, кто привык полагаться больше на саблю, чем на пистолеты, отдайте пехотинцам.

С этими словами он вытащил свои – огнестрел Игорь не слишком жаловал. По крайней мере – местный.

Стрелять начали, когда пруссаки подошли на полсотни метров, – раньше было бессмысленно.

Бббахх! – раздался недружный залп из-за ограждений, и первые ряды пруссаков повалились, остальные же ускорили шаг. Пространство заволокло дымом, и теперь стреляли только те, кто по каким-то причинам мог видеть противника.

– Атака! – прозвучала команда на немецком, и враги кинулись на русских солдат рассыпным строем. Идея не самая удачная – русские уже как-то ориентировались среди нагромождения камней, а вот немцы – нет. Плюс не до конца рассеявшийся дым и пистолеты уланов. Сами уланы в большинстве своём атаковали с пиками – дрын в три с половиной метра длиной, да ещё если ты им владеешь, оружие страшное и, уж точно, лучше мушкета с багинетом[52]52
  Багинет — прообраз штыка, вставлялся в дуло.


[Закрыть]. Хотя бы тем, что длинней…

Командовать в такой обстановке – дело бессмысленное, разве что ближайшие несколько человек тебя услышат. Так что оставалось надеяться только на выучку своих солдат.

Короткий выпад и еле заметное шевеление кистью – и вот широкий наконечник пики чертит кровавую полосу поперёк горла гренадера… Движение продолжается, пика влетает в глазницу немецкому пехотинцу.

Целятся из мушкета – скользнуть в сторону, тупым концом пики заехать в пах очередному гренадёру, упасть…

Бах!

Мимо! Пуля – дура…

Бросок пики в стоящего за полтора десятка метров пруссака, прицелившегося в кого-то из уланов. Попал – и древко вошло в грудную клетку врага почти до середины. Тот упал вперёд, но остриё пики упёрлось, не давая ему повалиться в сторону. Ноги в агонии скребли по земле, но через несколько секунд он затих, застыв причудливой кровавой композицией.

Сабля из ножен, отмахнуться от багинета, кончиком клинка разрубить переносицу. Прыжок на высокое надгробие – и вниз, в скопление гренадёр, собирающихся атаковать русских пехотинцев. Подошвами сапог по головам врагов… Падают. Игорь же приземляется практически на четвереньки – и тут же резаные движения по ногам! Многоголосый вой – и противники непроизвольно отшатываются по сторонам.

Счастливый оскал маньяка, от которого вздрагивают прусские ветераны – и пошёл гулять стальной вихрь. Рраз! И голова катится мячиком по земле. Два! И на землю падает отрубленная рука. Три! И сразу двое гренадёр корчатся на земле, хватаясь за располосованные животы. Четыре! Сабля перебрасывается в левую руку, после чего на землю летит ещё одна голова.

Только сейчас пруссаки опомнились и попытались противодействовать. Мушкет, направленный на попаданца, и палец уже нажал на спусковой крючок… Почти танцевальное движение – и в стрелка летит его товарищ, бестолково размахивая руками.

Выстрел! И в «летающем» пруссаке образуется широкая дырка, самого же стрелка улан походя бьёт носком сапога в висок.

– Рра! – рычит Игорь от избытка чувств, и враги отшатываются, затем пускаются в бег. Бегство это быстро охватывает и прочих пруссаков. Около двухсот метров русские бегут за ними, убивая отстающих. Затем постепенно отстают и начинают собирать трофеи, хватая в первую очередь порох и пули – остальное подождёт.

– Тебя никак за берсерка приняли, – посмеялся подошедший Свенсон, внук пленного шведского солдата, решившего не возвращаться на родину.

– Похоже на то, – засмеялся сержант, – эк они ломанулись! Я уж думал – все памятники посшибают.

Вскоре смеялись все – нервная разрядка. На самом же деле смешного было мало – потери были серьёзные. Прусские вояки – противник тот ещё…

Пришёл приказ передислоцироваться к холму Шпицберг, и уланы, ворча, принялись делить трофеи.

– Остынь, – спокойно говорит Никифор пехотинцу, – сам же знаешь, что по Правде – большая половина наша. Иди вон посмотри, сколько мы тут с клинками навалили. Тем более спешим, так что наше – золото-серебро, а ваше – сапоги да прочая амуниция. Эвон одних только пуговиц да пряжек у пруссаков на каждом мундире столько, что в трактире можно хорошим вином до изумления допиться.

Подействовало – и уланы, быстро обобрав мёртвых врагов, поспешили к Шпицбергу.

– Атаку ожидаем, – коротко бросил командир полка собравшимся командирам. Почесав подбородок (уже бриться пора), Игорь задал вопрос:

– Иван Сергеевич, дозволь обратиться.

Кивок – и взгляды улан скрещиваются на попаданце.

– Я вот что подумал, – не смутился тот от всеобщего внимания, – раз уж нам атаку останавливать, так почему бы не с помощью калмыков. Вот глядите – те начинают карусель крутить[53]53
  Так в те времена называлась иногда атака кочевников, которые вертелись перед противником, скача по кругу и забрасывая его стрелами.


[Закрыть]. Смутится супостат? Да пусть хоть чуточку – проще будет врезаться в строй, ну а потом уже и кочевники в прорыв пойдут. Как?

– Дельно, – коротко сказал полковник Осинский, – детали обсудим, но в общем – хвалю.

Атаки прусской пехоты на высоту отражали без помощи уланов – и достаточно успешно. Но вот драгуны принца Вюртембергского прорвали оборону, причём быстро – уланы даже не успели среагировать вовремя, и, пожалуй – к счастью. Немецкие драгуны относились к тяжёлой кавалерии, и прямое столкновение с ними уланы просто не выдержали бы, несмотря на пики. Лошади немецких драгун были раза в полтора тяжелее уланских и просто опрокинули бы строй.

Подоспели уланы, когда драгуны уже прорвались к пушкам и завязали там бой.

– Рра! – И пика сержанта с хрустом влетает в лицо врага. Застряла – бросает без сожаления, выдергивает пистолеты, и два драгуна, рубящихся с товарищами, падают с сёдел.

Тесно настолько, что кавалерии не слишком удобно действовать. Без лишних раздумий Игорь выхватывает оба клинка и прыгает с мерина. Пошли дикие танцы на остатках укреплений, пушечных лафетах и трупах лошадей.

Клинок в правой руке режет ногу, подпругу и лошадиный бок. В левой – кончик клинка на длину ладони впивается в бок противника. Увернуться от свирепого удара, резануть противника по ноге – недолго ему осталось, быстро кровью истечёт… Прыжок на пушечный лафет, оттуда на насыпное укрепление и… Как будто многорукий вихрь обрушился на противника, оттесняя его от пушек и пушкарей.

– Заряжай! – заорал сержант на орудийную прислугу и снова ринулся в бой. Позиция была идеальной – для него. Высоклассный боец с навыками паркуриста, мечущийся с клинками среди неповоротливых, увязших в бою пруссаков, оказался той соломинкой, что переломила бой на батарее. Артиллеристы ухитрились зарядить орудия и залпами картечи вымести драгун.

– Руби их в неси! – заорал Рысьев.

– Круши в хузары! – откликнулись уланы, и началось преследование. Насколько драгуны имели преимущество в прямом столкновении, настолько они были хуже в подобной ситуации. Более лёгкие и подвижные уланы просто не давали им сгруппироваться для какого-то отпора.

Вскоре подоспели и калмыки, окончательно окружая пруссаков. Серьёзными противниками они не были, но драгуны просто «завязли» в них и вскоре оказались вырубленными почти начисто. Уйти удалось только незначительной группе…

И как же потом Игорь жалел, что всё-таки удалось! Среди ушедших был и сам Фридрих, лично участвовавший в атаке.

Сумасшедшую пляску с саблями на артиллерийской батарее видели сотни, если не тысячи людей. Учитывая, что в сражении на батарее именно Игорь оказался главным действующим лицом, а само сражение стало ключевым в битве при Кунерсдорфе, то «плюшек» посыпалось немало.

Попаданец наконец-то получил первый офицерский чин и стал корнетом, перепрыгнув через звание. Продвинулись в званиях и многие другие уланы. Вообще, полк отличился настолько, что ему были дарованы серебряные трубы для музыкантов – огромная честь по нынешним временам, были они только у гвардейских полков, да и то – не у всех…

Рота теперь был «его» в полном смысле этого слова – парень стал официальным командиром. Рысьев, командовавший эскадроном, стал командиром полка, ну а полковник Осинский – бригадиром и получил под командование сразу несколько драгунских полков. Помимо драгун, получил он и небольшой портрет императрицы Елизаветы Петровны, обрамлённый в золото и алмазы. По нынешним временам – аналог ордена из самых высших.

В общем, всё бы хорошо, но потери полк понёс серьёзнейшие. Командование доигралось, используя уланов как «палочку-выручалочку» и в битве погибло более ста пятидесяти человек – чудовищные потери для и без того уже истаявшего полка. Ну а раненых бесполезно было подсчитывать – буквально весь личный состав.

Кто больше, кто меньше, но… Ранен был и сам попаданец – задело осколком разорвавшегося неподалёку ядра. Рана, к слову, далеко не первая, но эстремал жутко гордился, что не получил ещё ни одной раны в сабельном бою – не могли достать. Все ранения и травмы были того же рода – пули на излёте, осколки и прочее.

Командование думало недолго, и полк отправили на отдых. К великому сожалению улан – не домой, а к предместьям Вены. Какими путями гуляли мысли командования и союзников, свежеиспечённый корнет так и не понял. Да, собственно говоря – не знал этого даже такой же свежеиспечённый бригадир Осинский.

Восторга от близости блистательной Вены Игорь не испытывал – подозревал какие-то подлянки и подставы от союзников. Были уже случаи убедиться в их нечистоплотности, так что…

Как ни странно, но встретили их неплохо – разместили в одном из небольших дворцов. По мнению скептически настроенного попаданца, дворец этот больше напоминал сельский клуб с несколькими флигелями и исторической или художественной ценности не представлял.

Уланы же поначалу пришли в восторг, но быстро опомнились – казарма из дворца получилась достаточно паршивая. Все эти высокие потолки, отсутствие нормального отопления и прочее.

– Хрень какая-то, – выразил своё мнение Никифор, которого Игорь повысил до сержанта, – красиво, но жить здесь…

Мнение сенсея выражало мнение всего полка. Впрочем, с припасами австрийцы не обидели и буквально на следующий день после заселения потянулись подводы с дровами и провизией.

Дворец-казарма больше всего напоминал санаторий – все раненые и двигаются неспешно, с ленцой. Ну а как иначе, если раны могут открыться? Да и просто болят… Отъедались – не только люди, но и лошади. Постепенно приходили в форму, и вот уже пошли разговоры о бабах…

– Ой, не советую, – сказал подчинённым на одной из посиделок корнет, – так вляпаться можно…

– Ето как, – заинтересовался один из ветеранов, – нам говорили, что бабы здесь такие… На передок слабые.

По рядам прошёл смешок, и послышались довольно похабные комментарии.

– Да слабые, кто ж спорит-то, – пожал плечами командир.

Уланы оживились, и глаза у них начали масляно поблёскивать.

– Только вот что… Сами понимаете – другая страна, другой народ, другая религия… – католики они, – пояснил корнет.

– Все? Иль другие тоже есть?

– Есть и другие – протестанты, евреев очень много. Да эт неважно – важно то, что обычаи здесь другие, понимаете? Вот подошёл ты к бабе с целью завалить её – и что дальше?

– Ну так – брать и валить, – уверенно отозвался один из именитых кобелей.

– Ага, а потом под плетьми окажешься, потому как не к той подошёл. Ну как ты различишь – кто тут из баб сама юбки на голову набросит, а кто – честная?

Зачесались затылки и щетинистые (потому как большинство брилось от силы раз в неделю) подбородки.

– Бордель? – неловко предложил один из уланов.

– А больше ничего и не остаётся, – развёл руками Игорь, – только учтите – сифилис тут гуляет так…

Вояки поёжились – мало того, что поганая болезнь не лечилась, так ещё и отношение к заболевшим в русской армии было самое отрицательное – жёсткий карантин и впоследствии заключение в монастырь без права выхода. Жестоко? Зато и не было почти на Руси этой дряни…

– А эт как нам…

– Вспоминайте отрочество да вручную… – мрачно отозвался командир.

Изображать «закат солнца вручную» долго не пришлось – командование озаботилось борделем с проверенными девицами. Ну… учитывая, что проверка была откровенно примитивной, то Игорь и немалая часть уланов туда не лезли. Да и откровенно… Лучше уж «вспомнить отрочество», чем залезать на девицу, на которой только сегодня побывало с десяток человек.

Вскоре начало прибывать пополнение – новички, которые уже по году-два обучались в слободе.

– Смешные, – озвучил корнет Никифору свою мысль.

– Да, – ностальгически протянул тот, – чисто волчата – порода видна, но пока заматереют…

– Закрепи-ка их, чтобы у каждого ветерана был молодой, да пусть гоняют.

Офицеры же в обучении участия почти не принимали – незачем. Зачем лезть, если почти весь личный состав – вояки с многолетним стажем? Так, приглядеть на всякий случай…

Система была устоявшейся и проверенной временем: офицеры занимались только общим командованием, учениями от эскадрона и выше, ну и, конечно, занимались (если хотели) с наиболее продвинутыми учениками. Игорь откровенно скучал и маялся от безделья, так что преподавание стал его спасением.

С утра – фехтование, после обеда – рукопашный бой, вечером – танцы. И всё равно – скучно. Да, привык уже к этому времени, но… Телевизора нет (пусть и раньше не особо его смотрел), компьютер и интернет отсутствуют, книги – откровенно «нечитабельные», так ещё и дорогие… Блин, да даже с сексом облом!

Стерев «хозяйство» до мозолей, он всё-таки решился и начал искать себе любовницу. Сифилиса он боялся, а ведь была ещё и проказа! Наиболее разумным решением он посчитал развитие своих экстрасенсорных способностей. Как ни странно, но получилось достаточно быстро – и вскоре он уже уверенно «читал» болезни, травмы, возраст…

Тренировки были простыми – корнет прекрасно знал своих солдат и все их раны, так что какие-то «образцы» энергетики перед глазами были. Дальше было проще – и вскоре он уверенно распознавал наличие или отсутствие девственной плевы, месячных, каких-то женских болезней… Ну да – занятие не самое интересное, но, по мнению попаданца, безопасный секс стоил таких трудов.

В Вену, несмотря на относительную близость, выбраться удалось только через месяц. Вроде бы и скучно, но… То рана болела, то дежурство по лагерю: «Игорь, ты самый ответственный человек в полку, – проникновенно говорил секунд-майор Рысьев, положа ему руку на плечо, то какие-то неотложные дела с хозяйством эскадрона и полка.

Ехали при полном параде – новые мундиры (как же дорого он обошёлся, зараза!), сверкающие серебром сёдла, чисто выбритые… Единственное, от чего категорически отказался попаданец, так это от напудренного парика, бывшего в это время неотъемлемой частью человека высшего общества.

В лагере на такое «чудачество» смотрели сквозь пальцы, несмотря на требования устава, а городе…

– Да плевать мне на их мнение, – искренно ответил пареь. – Вы вообще знаете, откуда парики появились? Сифилитики в моду ввели – от него же волосы выпадают, вот и маскируются.

От такой информации офицеры несколько опешили, но оспаривать не стали – несмотря на отдельные «взбрыки», военным он был образцовым. Да и привычная стрижка ёжиком пользовалась определённым успехом в военной среде – в первую очередь среди отмороженных на голову вояк-кавалеристов. Ну а Игорь под это определение подходил идеально… Так что посудачили и успокоились.

– Не туда свернул, – одернул парень проводника, – нам налево.

Улан покосился на него, но свернул послушно – и действительно, искомая кондитерская оказалась на месте. Соскочив с коней и передав поводья прислуге, кавалеристы зашли внутрь.

– Ну всё как раньше! – вырвалось у умилённого попаданца.

– Бывал? – коротко спросил поручик Арсеньев.

– Да, с отцом, – не задумываясь, ответил корнет.

Подойдя к прилавку, полюбовался на выставленные пирожные и с видом знатока заказал каждому из офицеров.

– Я знаю, какие здесь самые хорошие, – пояснил он.

К пирожным принесли кофе, который любили не все.

– Боярин, ты ж вроде не пьёшь кофе? – спросил молоденький капрал Лисьин.

– Пью, Федот, просто не часто, – блаженно зажмурившись, ответил ему парень. – В походе под сухарь пить его как-то…

Уланы дружно заулыбались – странноватые привычки попаданца давно стали притчей во языцех.

Сидели хорошо, пока спокойствие не нарушила компания австрийцев.

– Господа, – щёлкнул каблуками один из подошедших кирасир, – просим прощения, но очень хочется отведать здешних пирожных, а мест, вы сами видите…

– Господин…

– Прапорщик Буртах из полка Модены.

– Господин Буртах, если вы подождёте ещё минут десять, мы закончим воевать со сладостями и пойдём дальше – знакомиться с Веной, – миролюбиво ответил командир полка.

– Благодарю вас, господа, – коротко склонил голову кирасир и отошёл.

Ссора и дуэль? А зачем? Сценка вполне бытовая, дуэли в военное время среди союзников запрещены накрепко – вплоть до виселиц. Ну а очередь в хорошую кофейню или кондитерскую – дело рядовое, особенно сейчас, когда столицу Австрии буквально наводнили войска.

Расплатились за съеденное-выпитое австрийцы – долго расшаркиваясь, так что пришлось уступить. Вышли в самом благодушном настроении и вскочили на коней.

– А всё-таки можно было шугануть тех австрияков, – сурово заметил Федот.

– Да полно тебе, – не обидно засмеялся корнет, – мы за сегодня ещё не в одну кофейню зайдём. Тут в каждой есть что-то своё – кофе исключительное или пирожные.

– Да, я таких сладостей не едал, – мечтательно заметил поручик.

– И вряд ли где найдёшь, – наставительно приподнял палец Игорь, – насчёт чего иного – по всякому бывает, а вот насчёт пожрать – тут сильней австрийцев трудно найти!

Посмеиваясь, компания двинулась по улицам австрийской столицы, время от времени останавливаясь и выслушивая лекции корнета об истории, архитектуре. Что делать, если «немецкие каникулы» с отцом чаще всего он проводил именно на экскурсиях…