Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю"

Огород под стеклом

На дворе двадцатиградусный мороз, снег хрустит под ногами, а в новосибирских магазинах – красные помидоры, свежие огурцы, горы лука, салата, шампиньоны. Спрашиваю у продавщицы:

– Самолетом, видно, доставлены?

– Нет, это только сегодня с грядки. У нас в Новосибирске выращено.

За городом, по ту сторону Оби, расположен этот чудесный огород, снабжающий новосибирцев овощами. Если глянуть на него в солнечный день сверху, глазам станет больно. Тысячи листов стекла сверкают под лучами. Тридцать две стеклянные галереи двенадцатиметровой ширины и пятидесятиметровой длины тянутся параллельно друг другу. Целое царство стекла! Заглянем под эту прозрачную крышу. Здесь светло так же, как и на улице, и жарко. Обработанный пар служит сельскому хозяйству. Но, кроме тепла, растениям нужен еще и свет. Что же, его в Сибири избыток. По солнечным дням Новосибирск соперничает с Сочи. Здесь 220 солнечных дней в году, тогда как в Москве, например, немногим более девяноста. Вот почему так выгодно строить в сибирских городах теплицы. Однако взглянем на грядки.

К зиме глаз уже отвыкает от зеленого цвета растений, поэтому здесь поражаешься богатству летних красок. Чуть ли не на три метра вверх тянется ботва помидоров.

Каждый день здесь идет уборка урожая. В широких корзинах работницы несут груды помидоров, огурцов. В следующих галереях растет лук, изумрудной кажется плантация салата. Если сложить площадь всех грядок, получится ровно два гектара. С этой площади равномерно и беспрерывно в течение всей зимы идет поток овощей. За сезон – пятьдесят тонн помидоров, двести семьдесят пять тонн огурцов, почти сто тонн лука, редиски, петрушки. Это дает хозяйству более миллиона дохода. А занято на всех работах в тепличном комбинате, включая шоферов и секретаря-машинистку, всего полтораста человек.

Комбинат построен два года назад, поэтому и рабочим и молодым агрономам приходится экспериментировать, искать наиболее эффективные методы выращивания овощей. Есть в этой работе уже немалые успехи. Комсомолка Дуся Кирьянова, например, сняла со своего участка почти две тонны помидоров сверх плана. Валя Аникина собирает тринадцать тонн огурцов вместо девяти. Больших успехов по выращиванию помидоров добилась Катя Каешкина, она расскажет о своей работе на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1957 года.

Недавно комбинат начал выращивать шампиньоны. Эти грибы, не уступающие по питательности мясу, не требуют большого ухода. Однажды посеянные в хорошо подготовленную почву, они дают урожай беспрерывно – успевай только собирать, – до тех пор, пока почва не истощится.

Новосибирский тепличный комбинат – хорошо организованное, культурное хозяйство.

5 декабря 1956 г.

На Ангаре

Неля Родина (на фото слева) и Алла Петрова – коренные сибирячки. Обе родились и выросли близ берегов Байкала. Сейчас девушки работают бетонщицами. Руками двух подруг в плотину уложено уже более семи тысяч кубометров бетона.

В середине декабря воды Ангары приведут в движение первый гидроагрегат Иркутской ГЭС. И чем ближе этот торжественный момент, тем напряженней дни на стройке.

Как на фронте перед генеральным наступлением, на главные участки стянуты самые опытные и закаленные силы. Вот один из таких участков. Красиво на темном небе вырисовывается подернутое инеем кружево портальных кранов. Но краны уже сделали свое дело на стройке. Наступило время их разборки. Шагающий экскаватор огромной «рукой» переносит их по частям на берег. Скоро он доберется и до самой эстакады, на которой несколько лет покоились краны. Этой работой с микрофоном в руках «дирижирует» молодой бригадир Николай Осеев.

– Не задерживай, друг, а то затопит, – торопит его мастер бригады гидромонтажников Владимир Маслоков.

Ему поручили ответственную работу: стальными щитами-затворами преградить путь реке. Первые затворы уже опущены. Надо зорко следить за могучей рекой, днем и ночью быть готовыми к любым «сюрпризам» Ангары.

Не менее ответственна работа и тех, кто готовится использовать тысячетонный напор Иркутского моря. Монтажная площадка машинного зала. Круглые сутки здесь не прекращается работа – стучат молоты, сиреневым светом покрывает стены электросварка, шуршат на столах инженеров листы чертежей, по которым идет сборка генераторов. Здесь трудится молодежная бригада Николая Тихоновского.

В самый ответственный момент сборки неожиданно выяснилось, что 60 двухметровых шпилек, которыми крепятся некоторые детали статора, изготовлены заводом слишком длинными. Отправлять их в мастерскую укорачивать – значит на два-три дня задержать сборку. А что значат в горячее время два дня, когда на учете каждая минута! Монтажник Виктор Коловертов вызвался во внеурочное время укоротить шпильки. Днем он участвовал в сборке, а до поздней ночи, используя свою прежнюю профессию слесаря, укорачивал шпильки, нарезал на них резьбу. График сборки не был сорван. Этот рядовой для стройки поступок никого не удивляет. Для ускорения пуска люди не жалеют сил и времени. На той же монтажной площадке молодой крановщик Михаил Гуржий и его помощник Саша Сакун в самый напряженный момент монтажа агрегата, несмотря на уговоры товарищей, больше суток не выходили из будки мостового крана.

– Так было надо, – просто говорят о своем самоотверженном поступке Михаил и Саша.

Рядом с монтажниками в многочисленных коридорах и туннелях, которые прорезают бетонное тело станции, трудятся электрики. Их задача – вовремя сдать линию, по которой ток от генераторов пойдет к трансформаторам, измерительным приборам и дальше – к потребителям. Недавно здесь из-за несвоевременной сдачи помещений строителями создалось «узкое место». На прорыв пришел опытный электромонтажник комсомолец Константин Такташов. Со своей молодежной бригадой, принимавшей участие в десяти предыдущих гидростройках, он стал работать ночами, когда площадка была свободна, и быстро вывел электромонтажный участок из прорыва.

Успех дела решается не только на основных монтажных участках. Многое зависит от бригады Валентина Бражникова, собирающей пульт управления – «мозг электростанции», без которого пуск невозможен, от шоферов, которые укрепляют плотину, сваливая в месте бывшего русла реки сотни тонн грунта.

С каждым днем вода в реке поднимается все выше и выше. Она затопляет низины, выгоняет в окрестные леса зверей, расположившихся на зимовку. Час от часу растет водяной столб перед плотиной. Еще вчера серебряной рыбкой сверкало лезвие топора, уроненного кем-то в воду, а сегодня его уже не видно. Остановленная Ангара, набирая силы для работы, торопит строителей.

Праздник пуска первой в Сибири гидротурбины будет праздником не только строителей Иркутской ГЭС. Это будет первая победа всех строителей, осваивающих энергетические богатства Востока.

Фото автора. 12 декабря 1956 г.

Первая в Сибири

Иркутская ГЭС дала ток

Стройка и прилегающий к ней поселок на две минуты погрузились во мрак. Такова традиция гидростроителей: две минуты ожидания…

Ангара с ревом проносится через плотину. Тысячи людей мысленно следят за пультом управления электростанции. И вот где-то в недрах бетонной громады электрик повернул рубильник, и, словно вспышкой молнии, озарилось все вокруг.

Молния не исчезает. Она остается висеть гирляндами лампочек над кранами, сплетением арматуры и кружевом пены бушующей реки.

Есть ток! Ангара впряглась в работу!

В эту минуту над водой повисают разноцветные огни праздничных ракет. Строители торжествуют победу – пуск первой в Сибири мощной гидротурбины. Ток от нее пошел к станкам иркутских заводов, к жилым домам, в контактную сеть новой электрифицированной железной дороги у Иркутска. В ближайшем будущем по гигантской линии электропередачи, идущей через тайгу, он достигнет строительной площадки Братской ГЭС.

Молодые герои стройки. Слева направо: монтажники из «бригады семнадцати» Куприян Бутаков, Анатолий Зарубин, Юрий Чурин, Александр Завиров, Иван Корж, Аркадий Кадников, Петр Брызгалов.

Счастьем светятся лица строителей: убеленных сединами ветеранов и безусых юношей – посланцев комсомола. Это они победили сорокаградусные морозы и обуздали своенравную Ангару.

Пройдут годы, и люди с уважением будут читать надписи с именами героев, отлитые в бронзе и установленные на бастионах гидроузла. Но пока еще нет бронзовой доски, а герои, чьи имена будут начертаны здесь, в будничной одежде, испачканной маслом и цементом, с инеем на бровях, продолжают свое привычное дело.

Стройка воспитала много настоящих героев труда. Среди них – немало молодежи. В предпусковые дни всех поразило упорство семнадцати монтажников.

…Вода перед плотиной поднималась все выше и выше. Приближался пуск первого агрегата. Настало время разборки бетоновозной эстакады и стоявших на ней портальных кранов.

Специалисты прикинули: работы на месяц. Этот срок всем казался минимальным. Впрочем, не всем…

В кабинет начальника стройки А. Е. Бочкина вошли семнадцать монтажников:

– Беремся разобрать эстакаду за неделю.

Закаленных и опытных монтажников хорошо знали на стройке. И все-таки не все поверили в их слова.

Стояли ярые морозы. Над незамерзшей Ангарой днем и ночью висел туман, плотный настолько, что машинисты кранов из своих будок не различали огней на стрелах. И в этом «сорокаградусном молоке» днем и ночью работали монтажники. Они на головокружительной высоте, рискуя свалиться в ледяную воду, передвигались по обледенелым конструкциям, развинчивали гайки, резали фермы.

Многие приходили взглянуть на работу смельчаков, но в тумане ничего нельзя было разглядеть. Только бригадир Иван Асеев, который с микрофоном в руках «дирижировал» этой героической работой, ухитрялся следить за действиями монтажников.

Эстакада была разобрана за шесть дней! С облегчением вздохнули люди, когда монтажники спустились на «большую землю». Они стояли уставшие, но веселые, смущенно принимая поздравления товарищей. «Ничего особенного», – скромничали комсомольцы.

История стройки знает немало подобных эпизодов. Бригадиры Михаил Василенко и Николай Тихоновский со своими людьми сутками не уходили с монтажной площадки. Всех восхитила скорость в работе молодых плотников из бригады А. Мухаметова. Они за два дня воздвигли над агрегатами гигантский дощатый тепляк.

«У нас каждый немножко герой», – шутят строители – пионеры освоения гидроэнергетических богатств Сибири.

Вчера у них был первый праздник. Недалеко и до второго. В первых числах января заработает вторая турбина. Она собрана в невиданно короткий срок. А там очередь за третьей, четвертой… Не за горами и час, когда дадут ток Новосибирская, Братская, Красноярская и другие гидростанции. Их огнями озарится вся преображающаяся Сибирь.

Фото автора. 29 декабря 1956 г.

1957

Охотиться в тайгу!

В таежной глуши, за тысячи километров от больших городов лежит поселок горняков Мама. Зимой только самолетом можно добраться сюда с Большой земли, но поселок живет полнокровной культурной жизнью. Здесь есть кинотеатр, средние школы – дневная и несколько вечерних. Рядом со школой стоит здание интерната, где живут дети горняков с дальних промыслов. Богатству и удобству мастерских в Мамской школе могут позавидовать даже многие московские школьники.

Местное общество охотников создало для школьников – любителей охоты кружок следопытов-таежников. Шефство над кружком взял молодой охотовед Н. Павлюченко.

Иные старшеклассники прошли по тайге с ружьем уже не одну сотню километров.

– Соболишка взял прошлой зимой, – говорит десятиклассник Саша Терский. А чтобы «взять» соболя, надо, как известно, не щадя сил, идти за ним по тайге иногда десятки километров. Так Саша, верно, и шел.

Ходили ребята в тайгу прежде поодиночке или с отцами-охотниками. А этой зимой новогодние каникулы решили провести в тайге все вместе. Охотники построили для ребят в тайге избушку-зимовье, чтобы было куда приходить на ночлег. И в первый день каникул ребята вышли в тайгу.

Шла деятельная подготовка к охотничьему походу: проверялись ружья, снаряжались патроны, чинилась одежда. Особенно много хлопот доставили ребятам лыжи. Это ведь не обычные узкие, известные каждому школьнику лыжи. Зверя приходится преследовать по глубокому снегу, поэтому лыжи для тайги делаются широкими. Для прочности и хорошего скольжения снизу их подбивают оленьей или лосиной шкурой. Научиться делать такие лыжи важно для охотника. В мастерской ребята сделали себе отличные лыжи.

Фото автора. 4 января 1957 г.

На дне братского моря

Пока оно лишь обозначено светло-голубой краской на картах лесничих. На возвышенных местах вдоль Ангары виднеются вешки геодезистов. Минуешь такую вешку и попадаешь с «берега» на «дно морское». Но вокруг по-прежнему стеной стоит заколдованная зимой безмолвная тайга.

Через три года плотина перегородит Ангару, и гигантская чаша, вытянутая от Братска и почти до Иркутска, заполнится водой.

Вода будет подниматься ступеньками. К 1964 году она достигнет верхних отметок. К этому времени надо убрать со всего дна жилые строения, имеющиеся в этом необжитом краю, немногие предприятия, а главное – лес.

Не тронутая человеком тайга занимает тут всю площадь будущего моря – 533 тысячи гектаров. По приблизительным подсчетам, это 38 миллионов кубометров первосортной деловой древесины. С работой такого объема в такие сроки не приходилось сталкиваться никому – ни в нашей стране, ни за рубежом.

Первые лесорубы пришли сюда пять лет назад. Сейчас специальная контора «Братсклес» имеет пятнадцать леспромхозов. «Эвакуировать тайгу» приехала в основном молодежь.

Мы часто употребляем выражение: нехоженые пути. Здесь это образное выражение приобретает буквальный смысл. Комсомольцам, приехавшим сюда по путевкам райкомов с Кубани, из Москвы и Ленинграда, показали точку на карте: «Тут будет ваш поселок; дороги туда нет, и никто, кроме медведей, на этом участке не оставлял следов».

С топорами в руках комсомольцы проложили дорогу к «точке», построили поселок, доставили технику, и вот уже больше полугода идет со дна будущего моря «комсомольский лес».

…Рано начинается день в поселке. В темноте урчат тракторы. Похлопывая варежкой о варежку, непривычные к суровому морозу кубанские парни идут на лесосеку. С каждым днем путь к ней становится все длинней и длинней. Тайга отступает. И с каждым днем крепнут силы. Растет опыт лесорубов. Учителей в полном смысле слова здесь не было. Сам директор леспромхоза Евгений Горбатов и все мастера только год назад окончили лесной институт. Впервые взяли в руки топоры с пилами и многие комсомольцы Судовского леспромхоза.

Не все давалось легко и просто. Подавленный величием и неприступностью тайги, Николай Ноженков поначалу собирался «дать тягу» домой. Теперь же он один из лучших вальщиков леспромхоза и вполне доволен своей работой.

Сноровку лесорубов приобрели многие комсомольцы.

Работа эвакуационных леспромхозов заключается в том, чтобы спилить деревья, очистить их от веток и трелевочными тракторами стащить хлысты на берег Ангары. Тут в огромных штабелях, какие видны на левом снимке, лес дождется весны. Половодье подхватит бревна и понесет вниз. Часть леса будет выловлена у Падунских порогов для нужд строительства, другая часть – у специальных перевалочных пунктов в Братске для переработки в пиломатериалы. Остальной лес по железной дороге пойдет на стройки, шахты и рудники Сибири.

Но вывезти весь лес не под силу железной дороге. Поэтому в Братске и его окрестностях сейчас строится несколько лесопильных заводов. В 1960 году здесь должен вступить в строй крупнейший в стране лесопромышленный комбинат. Он будет перерабатывать за год три с половиной миллиона кубометров древесины. В дело пойдут и сучья, и хвоя, и опилки. Комбинат будет выпускать бумагу, картон и множество химических продуктов.

Фото автора. Братск. 13 января 1957 г.

Зима на Лене

Великая сибирская река тянется через тайгу на тысячи километров и, как живительная артерия, связывает между собой сотни больших и маленьких таежных поселков и городов, раскинувшихся на ее берегах. Тысячи людей ждут навигации на Лене. В этом краю нет пока дорог, и Лена на своих могучих плечах доставляет людям хлеб, машины, охотничьи припасы, нефть, уголь, медицинское оборудование. С Лены идут в верховья меха, рыба, горные богатства края. Сотни пароходов и барж спешат пройти за короткое лето долгий путь от Байкала до бухты Тикси.

А сейчас еще более величественными и суровыми, чем летом, стали скалистые берега реки. До самых окон занесены снегом одинокие домики речных сторожей – бакенщиков. Самим бакенщикам сейчас нет работы. Одни ушли в тайгу промышлять белку и соболя, поднимать из берлог медведей; другие заготовляют дрова, вяжут сети, чинят знаки водного пути, а по утрам спешат проверить, не попала ли в перемет рыбешка. Тихо на реке. Изредка проедет конный обоз. Окликнут бакенщика: «Нет ли наледей на реке?». «Нету, езжайте спокойно», – ответит он. Бакенщик стосковался по людскому говору. Ему хочется перекинуться словом с обозниками, но те спешат засветло добраться до деревни, и он идет в хату включить приемник, послушать вести с Большой земли…

Совсем другая жизнь в городках и больших поселках у реки. На снегу следы автомобильных шин, узоры, оставленные лыжниками, – несмотря на трескучий мороз, школьники затеяли лыжные гонки на первенство деревни Никольской. Комсомольцы города Киренска устроили на реке каток…

Особую, ни с чем не сравнимую картинку представляют на реке затоны, где собрались на зимовку речные суда. Десятки маленьких суденышек и огромные пароходы кажутся, если на них взглянуть с прибрежной скалы, сказочными животными. Словно зима пригнала их сюда в поисках тепла, но и тут они не нашли его. И вот, сбившись в кучу, стоят, окоченевшие на морозе, а снег успел надеть им на широкие спины пушистые покрывала. Тишина…

Но присмотритесь внимательнее: в утробе одного «зверя» сверкнул огонь. Потом послышалась частая дробь. Это же электросварка и пневматический молоток! Как обманчиво безмолвие!

Оказывается, во чревах «животных» работают люди. Да и сами «животные» не мертвы, они только задремали до весны. А если пройти от затона с полкилометра за высокий забор, сказочного сна и в помине нет. Урчат десятки машин, скрежещет железо. Это Киренский судоремонтный завод.

В конце октября капитаны привели сюда свои пароходы и остались здесь зимовать. Судовые механики и кочегары перекочевали с пароходов в механические цехи. До весны они будут работать токарями и слесарями. Молодой капитан с пассажирского парохода «Ленинград» Илья Соловьев вышел на палубу с топором в руках. На зиму он переквалифицировался в прораба плотников. Так же поступили капитаны Дмитрий Горбунов, Федор Курбатов. Всю зиму будет кипеть здесь работа. Шутка ли, надо отремонтировать несколько сот судов! А в мае подуют теплые ветры. Река освободится из ледяного плена. Оживут пароходы. Они поплывут по Лене в край, где летом не бывает ночи.

Киренский затон. 25 января 1957 г.

Семья Петра Гриновского

Эту историю я услышал в далеком северном поселке с неожиданно теплым названием – Мама. В гостинице моя кровать оказалась рядом с постелью охотоведа Николая Спиридоновича Калинина, приехавшего из Иркутска ознакомиться с отловом соболей. Это был молчаливый, как и большинство таежных людей, мужчина с седыми усами и простуженным голосом.

Утром мы с ним спешили по делам службы, а вечером в жарко натопленной комнате обменивались впечатлениями дня. Николай Спиридонович больше слушал или листал обветшалые, трехгодичной давности журналы. Но однажды разговорился, и вот что я от него узнал.

…Жила на окраинной улице в Иркутске Софья Петровна Гречкина. В самом начале войны, в сорок первом году погиб ее муж. Осталась одна с двумя детишками. Ради них снова вышла замуж. Но попался подлый человек, ребятишек не любил, пьянствовал, а потом исчез неизвестно куда. Оставил после себя люльку с младенцем да новые морщины на лице у женщины.

Софья работала сторожихой, души не чаяла в детях. Они у нее всегда были веселые, опрятно одетые. Но однажды не убереглась мать. Простудилась. Слегла и не поднялась…

После похорон собрались соседи, пришел кто-то из школы, из райсовета. Начали судить, рядить, как быть с ребятишками. Наконец решили определить в детский дом. Только родной дед осиротевших Петр Константинович Гречкин, уронив голову на грудь, молчал. Ему, видно, горько было видеть, что придется расстаться с внучатами. К себе бы взять. Но разве вытянешь семью в такие годы… И тут заговорил Петя Гриновский:

– Как хотите, но детей разлучать нельзя.

Все удивленно повернулись к нему: что, мол, предлагаешь?

– Я беру на воспитание ребятишек…

Семья Гриновских.

Легкомысленными показались всем эти слова. Ведь кто их сказал – студент, первокурсник! До своего рубля еще пять лет топать надо. И мать у него старая… О ней бы и заботился.

Николай Спиридонович давно знал Петю, был знаком еще с его отцом. Петин отец – старый коммунист, при царе дорогу в Сибирь кандалами подметал. Кристальной души был человек. И, видно, от него унаследовал сын и ум, и любовь к людям. Жил Петя вдвоем с матерью в маленьком домике, обсаженном сиренью. Мария Дмитриевна работала гардеробщицей в педагогическом училище.

После окончания десятилетки в пятидесятом году парень вдруг не пошел в институт, хотя и имел лучший по классу аттестат. Остался работать в школе электромонтером и лаборантом. То ли матери хотел помочь, то ли другое что. В университет поступил только на третий год. Работу, однако, не бросил. И скоро о кабинете физики, который он оборудовал в пятнадцатой школе, заговорили как о лучшем в городе. Чем-то умел Петр привораживать к себе мальчишек. Все вились они около него, все что-то плющили молотками, что-то строгали, клеили. Но, даже зная Петину любовь к детям, все его отговаривали брать к себе сирот: сам-то очень молод – двадцать лет тогда ему было.

Отговаривали его в школе, отговаривали друзья. Горсовет попробовал отказать в усыновлении, ссылаясь на недостаточную обеспеченность семьи Гриновских. Но Петр взял счеты, положил на костяшках свою школьную зарплату, прибавил пенсию ребят, свою стипендию. А сверх этого выложил справку о том, что с завтрашнего дня он работает еще киномехаником в кинотеатре «Гигант». Пришлось горсовету отступить, тем более что среднюю девочку решил пока взять к себе дед Петр Константинович…

Младшего, Володьку, Петя сразу же усыновил, выправив все положенные документы. Со старшим у него состоялся другой разговор:

– Стань-ка рядом, Женя. Ну вот, почти что с меня ростом. На шесть годов только разница. Как я тебя усыновлять буду? Не станем писать лишнюю бумагу. Будем жить вместе, а называй меня, как хочешь: опекуном, братом. По мне же быть бы нам хорошими друзьями.

– На всю жизнь, да?

– На всю жизнь!

Так вот и начала свой путь новая, не совсем обычная семья. Все, кто приходил в домик с голубыми ставнями предложить помощь или дать какой совет, душой отдыхали около ребятишек и ласковой Марии Дмитриевны.

Работа и учеба отнимали у Петра много времени, но всегда у него находились минуты поговорить о ребячьих делах, проверить дневник Жени, повозиться с Володей. Приносил он домой то какую-то «очень полезную» книжку для Жени, то покупал игрушку для Володьки. А воскресенье – ребятам целиком. Гриновские всей семьей на концерт идут. Говорят, бывало, Пете:

– Ты бы поэкономил деньги, пиджачишко бы справил себе. В этом-то и на народ зазорно показываться.

– Ничего, – ответит, – обойдусь. А сегодня Шестая симфония Чайковского, Жене надо обязательно послушать. Без музыки человеку нельзя расти. У меня, – отшучивался, – на культурные нужды есть твердая статья.

Трудолюбием Петра заразился и Женя. К концу занятий в десятом классе он уже знал «отцовские» профессии: смог бы быть монтером, киномехаником, лаборантом. И когда Пете приходилось уж очень туго, Женя с успехом заменял его на работе.

Окончил Женя десятый класс. Соседи думали, что теперь полегчает Гриновским: пара рабочих рук прибавится. Сам Женя рвался на производство. Но Петр безапелляционно заявил:

– Пойдешь в вуз. У тебя же способности к химии! Ты больше, чем кто-нибудь, имеешь право учиться. Готовься к экзаменам.

И стали они учиться вместе, на одном факультете. Петр на четвертом курсе, Женя – на первом, а работу поделили пополам. Выровнялись они и ростом. Стали как братья, только Петя светловолосый, а Женя черный, как грач. На последнем курсе Петя принялся за диплом, всю работу о доме взял на себя Женя. Володя к тому времени ходил уже в пятый класс.

Когда Женя перешел на третий курс, Петя получил назначение на работу. На двери маленького дома повесили замок. Заколотили ставни.

С тех пор Николай Спиридонович Калинин ничего не знает о Гриновским. Как-то они живут теперь?

* * *

В Иркутском облоно без труда нашли нужный адрес: средняя школа в поселке Тельма Усольского района. Петр Гриновский работает там преподавателем химии.

Вечером, пристроившись на попутную машину, я выехал в Тельму. В поселке ребятишки гоняли палками по льду мерзлую картофелину. Остановив на минуту «хоккеистов», я спросил, как пройти к учителю.

– А вон на корке светятся два окна, – показал мне вывалянный в снегу «вратарь».

– Володька, – подтолкнул он вперед коренастого паренька, – проводи к вам.

Я спросил у Володи:

– Петр Иванович кем тебе приходится?

– Папкой.

Я оглядел мальчишку. Новая шапка, ладно сшитая шубейка, белые валенки и аккуратные рукавички.

– Любит, видно, тебя отец?

– И я его, – расплылся он в широкой улыбке.

Большой дом. За забором по-хозяйски уложенные поленницы дров. Нажимаю щеколду.

– Папа, к тебе дядя из Москвы, – еще из сеней кричит Володя.

Навстречу поднимаются двое молодых мужчин и старая женщина с каким-то шитьем в руках. Мне повезло: Женя в этот день приехал из университета домой «на побывку».

Ребята одинаково называют Марию Дмитриевну мамой. И она относится ко всем с одинаковой теплотой.

– Вот только Володю слишком балует, – с ласковым упреком говорит Петя.

– Нет, мама говорит, что это ты меня балуешь, – прижимается к отцу Володя.

Все улыбаются. Видно, что хорошее человеческое тепло прочно поселилось в этом доме.

– А как живет ваша сестра? – спрашиваю у Жени.

– Рая по-прежнему у дедушки. Учится в восьмом классе. Дедушка к Рае привык, никак не хочет расставаться. Да и он ей дорог. Старенький уже стал, за ним надо присмотреть.

Вечером другого дня, проводив Женю к поезду, мы с Петром шли по тихим улицам Тельмы. Он рассказывал о трудностях, с которыми столкнулся.

– Но теперь дело налаживается. Скоро у нас новая школа будет. Такой кабинет оборудуем! Уж тогда я со своими «алхимиками» развернусь.

По тому, с какой радостью говорил он о своих планах, было видно, сколько доброты и силы у этого человека. От матери я узнал, как трудно пришлось ему с ребятами в первые годы. Не хватало денег, а хотелось, чтобы «его дети были ничуть не хуже других». Как переживал он тяжелую болезнь Володи! С Женей тоже одно время маялся. Тот, увлекаясь футболом, сильно запустил учебу. «Родителю» пришлось покраснеть за «сына» на школьных собраниях и педсоветах.

– Трудно тебе очень было, Петя?

– Лучше об этом не говорить…

За беседой дорожка незаметно привела нас в тихий сельский парк. На скамейке сидели двое. Девушка, смеясь, смахивала с шапки юноши блестящие снежинки.

– У тебя-то было такое? – повернулся я к Пете.

– Да, было… Это – самое тяжелое. Я очень любил ее. Она, кажется, тоже любила. Мы росли и учились вместе. Когда я сказал, что не могу оставить ребятишек в беде, она, казалось, поняла меня, но потом стала отговаривать. Потом уехала. Говорят, теперь замуж вышла… Вы не упоминайте ее фамилии. Она хорошая. Только по-разному, видно, мы понимаем человеческое счастье.

Фото автора. Тельма Иркутской области. 27 января 1957 г.