Текст книги "Любовные тайны знаменитых"

Розы для примадонны

Теперь уже давно ни у кого нет сомнения, что именно с ее появлением на парижской и вообще европейской сцене, в некогда знаменитых в начале XX в. «Русских сезонах», устраиваемых известным Сергеем Дягилевым, прозванным в артистических кругах Шиншиллой, начался триумф русского балета во всем мире. Сначала в Европе, а затем перекинулся через океан, в Америку.

Позднее о ней написали горы книг и статей, искусствоведы разобрали каждое движение во всех спектаклях, кинематографисты сняли полнометражные художественные фильмы.

Но все же в жизни удивительно, просто божественно талантливой балерины осталось еще много такого…

Столица империи

Она родилась в 1881 г. в холодном сановном Санкт-Петербурге, где среди бомонда считалось правилом хорошего тона быть балетоманом и вообще покровительствовать театру и слыть меценатом.

Десяти лет от роду Анну Павлову отдали в Императорское театральное училище, или, как теперь называют, балетную школу, которую она успешно закончила в 1899 г. и дебютировала на сцене считавшегося тогда главным в Российской империи Мариинского театра.

Как всегда, с дебютом выдающихся актеров, певцов и балерин связано множество легенд, сказок, слухов, преданий, театральных анекдотов и чуть ли не волшебных сказок. Не стала исключением и Анна Павлова: рассказывают, очень многие, наиболее дальновидные и проницательные любители искусства Терпсихоры с первого взгляда угадали в выбежавшей на сцену юной хрупкой девушке, тогда еще не обладавшей потрясающей техникой, будущее уникальное явление русской балетной школы.

Конечно, трудно ручаться за достоверность подобных рассказов, но все же…

Еще рассказывали, что весьма известная всему высшему столичному свету своими пророчествами древняя старуха графиня Бенкендорф, лорнируя почти воздушную белую фигурку, порхавшую по сцене Мариинки, недовольно пробурчала:

– Эк, порхает! Так, гляди, и упорхнет из России… А мы тут останемся. Сама просто на удивление девица, а и любовь у нее одна на всю жизнь. И какая: через тюрьму!

– Что вы такое странное говорите, тетушка, – лениво откликнулся сидевший рядом в ложе племянник графини, гвардейский офицер, жадно разглядывавший балерину в сильный бинокль. – Такое небесное создание и… каторга?!

– А вот погоди маленько, тогда сам все увидишь, – недовольно буркнула старуха. – Все у ней будет: удивительная любовь, заграница, и даже судьба знак ей подаст, когда придет пора умирать. И она его поймет!

Возможно, это одна из красивых легенд, предвещавших трагическую судьбу несравненной звезды русского балета? Однако многие знатоки фольклора ручаются: все это чистая правда.

Дебют прошел блестяще, но после него наступили серые дни, удивительно похожие друг на друга, – театральные будни, мало чем отличавшиеся по сути своей от обычной чиновной службы: свои трудности, радости, успехи, разочарования и даже борьба за место под солнцем, в которой мало обладать только бесспорным талантом. Это еще никак не гарантировало успеха и славы.

Историки театра, особенно русской балетной школы, прекрасно знают: в те годы на сцене Мариинки соперничали и царили две примы-балерины, каждая из которых открыто претендовала на полное всевластие. Первой была обладавшая сильнейшей сексапильностью и блестящей филигранной техникой Матильда Кшесинская.

Другой звездой русской балетной сцены считалась Преображенская, ее грация и стиль являлись уникальными и единодушно оценивались на голову выше, чем у технически безупречно-совершенной Кшесинской.

Выбиться в примадонны оказалось делом куда как не простым. Во все времена было принято, чтобы у балерин имелись свои интимные друзья – короче, многие из них шли «на содержание». Неожиданно у совершенно не отличавшейся большим достатком Анны Павловой состоялось приятное знакомство с обрусевшим французом-предпринимателем Виктором Дандре. Потомок старинного французского дворянского рода оказался совершенно очарован русской балериной, быстро увлекся Павловой и добился взаимности.

Вскоре Виктор снял для любимой роскошные апартаменты, даже с залом танцевального класса! Молодая балерина была просто потрясена.

– Для милого дружка и сережка из ушка? Так, кажется? – смеялся в ответ на ее восторги Виктор. – Ведь ты мой милый дружок?

Однако, к большому несчастью, любовная идиллия с любезным и галантным французом оказалась весьма недолговечной.

Состояние финансов господина Дандре пришло в полное расстройство: Виктор по уши влюбился, безумно пылал страстью, но оказался не настолько богат, чтобы свободно нести бремя огромных расходов. А деньги ему постоянно требовались, серьезные деньги!

И тогда ради любви к несравненной балерине Виктор Дандре решился пуститься в сомнительные финансовые операции, которые затеяли весьма уважаемые и состоятельные люди. Француз вошел с ними в долю и… прогорел!

Состоялся шумный судебный процесс, о котором много писали газеты не только в столице, но и в Москве. Высокопоставленных мошенников вывели из дела ловкие адвокаты и судейские чиновники, а Дандре оказался в долговой тюрьме.

– Ну вот, все, как я и говорила, – сердито бурчала старуха Бенкендорф, шурша газетными листами около чайного столика. – Француз теперь парится в каталажке. Ну, да Бог их, бедолаг, не оставит, дай только срок. М-да, а птичка наша скоро упорхнет, уже совсем скоро…

Старуха графиня словно подслушивала мысли самой судьбы. Так это или нет, но первое предсказание графини уже сбылось, а в самом скором времени стало сбываться и второе: знаменитый Сергей Павлович Дягилев предложил Анне Павловой отправиться на гастроли за границу. Ему тогда просто позарез требовалась великолепная, блистательная партнерша для столь же блистательного танцовщика и его любовника Вацлава Нижинского.

Дягилев пересмотрел всех! И понял: лучше Анны Павловой на эту роль никто подойти не мог! И Анна дала ему согласие.

Европейские столицы

Анна Павлова быстро собрала вещи и уехала. В театральных, да и не только в театральных, кругах ее открыто осуждали:

– Подумайте, несчастный Дандре отдал для нее все, пожертвовал именем, честью, свободой, наконец! А что же она? Забыв о его любви и жертвах ради нее, летит с Дягилевым за границу? Позор!

Да, Павлова уехала с труппой Дягилева, и в Париже дуэт Павловой – Нижинского ждал просто оглушительный успех!

Публика приходила на концертах труппы в полное неистовство, ломала стулья, проходы на сцену охраняла полиция: такой успех не снился даже современным рок-идолам. Газеты наперебой давали хвалебные рецензии, на сцене в конце спектакля негде было ступить среди моря цветов, бурные овации устраивали даже на улице.

– Павлова делает в танце то, что она только хочет, а совсем не то, что можно, – без конца повторяли восхищенные французы. – Ей нет равных: браво, Анна!

Русский балет стоял на вершине славы. Окружающим Павлова часто казалась удивительно легкомысленной и совершенно не вспоминающей об оставшемся томиться в петербургской долговой тюрьме своем интимном друге Викторе Дандре. Казалось, ею целиком владел только успех на сцене и обожание публики. Оно доходило до того, что скульпторы стояли в очереди, чтобы иметь возможность вылепить ее божественную ножку.

Дягилев довольно потирал руки: он считал, что, пригласив в Париж молодую звезду Анну Павлову, просто вытянул счастливый лотерейный билет. Как ни крути, – пусть кому-то это сравнение покажется грубым, – но для Сержа балерина стала призовой лошадкой, которая наравне с Нижинским прямиком везла его на театральный Олимп, вечно озаряемый лучами немеркнущей славы.

Воодушевленный достигнутым успехом, Сергей Павлович начал немедленно заключать контракты на дальнейшие выступления труппы: в Южной Америке и Австралии – успех должен рождать успех!

– Весь мир будет лежать у ваших ног! – потрясая бумагами, патетически воскликнул Шиншилла.

– Я не поеду, – неожиданно скучным, тихим голосом сообщила Павлова. Но ее сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы: все рушилось, он летел в бездну!

– Но почему, черт побери?! – вскричал он. – Почему?!

– Я заключила собственный контракт, – холодно сообщила Анна.

– С кем?!

– С менеджером агентства «Брафф» в Лондоне.

– Бог мой! – только и смог сказать сраженный наповал Дягилев. Впрочем, он даже не предполагал, что это только начало его несчастий: скоро красавица Ромола навсегда украдет у него маленькое божество танца, знаменитого и легендарного Нижинского. И ни он, ни Анна больше никогда не вернутся в Россию…

«Лондонский» контракт оказался предельно жестким: в течение года, без перерыва, Павлова обязывалась выступать дважды в день в Лондоне, Шотландии и Ирландии в «мюзик-холлах» в сборных концертах с клоунами, акробатами, чечеточниками и прочей эстрадной публикой. Зато гонорар без преувеличения можно назвать фантастическим!

– Она не выдержит, – авторитетно говорили знакомые. – Это хуже, чем каторга!

Но Анна выдержала все. Стиснула до боли зубы и выдержала. Но после окончания срока контракта не вернулась к Дягилеву: в ее жизни произошли серьезные изменения, о которых стало известно значительно позднее.

Любовь и смерть

Как оказалось, Анна ни на секунду не забывала о любимом Викторе, отдавшем ей все. Она сознательно пошла на кабальный контракт с англичанами, чтобы заработать средства, позволившие ей купить свободу для Дандре!

Она работала как каторжная, чтобы помочь любимому человеку Получив огромную сумму от британцев, Анна Павловна дала большие взятки, внесла все необходимые залоги и выкупила наконец любимого Виктора, а потом помогла ему уехать за границу Теперь они были вместе.

– Я умоляю стать моей женой тебя, мой добрый ангел, – упал перед ней на колени Виктор.

– Я могу ответить только «да», – сказала Анна, и глаза ее сияли от счастья.

Но тут же они погасли, и она тусклым голосом сказала:

– Однако наше счастье, Виктор, омрачит некое условие: если ты когда-либо осмелишься сказать, что мы повенчаны, между нами все кончено! Понимаешь? Я теперь ПАВЛОВА, и мне наплевать на какую-то там мадам Дандре!

Виктор безумно любил ее и дал согласие соблюдать тайну венчания. Они стали мужем и женой, после чего он до конца жизни превратился в бессменного и самого надежного импресарио своей великой жены. Обладая поистине нечеловеческой работоспособностью, Дандре занимался всем один: заказывал и утверждал афиши, договаривался о залах и гонорарах, контрактах, билетах и прочем. Зато Анна часто вела себя как капризный, взбалмошный и крайне избалованный ребенок.

Она не мыслила себя без него, без доводящей ее до исступления близости с ним, но потом часто вместо благодарности сама доводила неизменно нежного и ласкового с ней Виктора до серьезных нервных срывов. Он уходил в кабинет, запирался в нем и не выходил по нескольку дней.

Тогда она ложилась на ковер под дверями и, вся выгибаясь, словно кошка, часами вымаливала у него прощение, рыдая и клянясь, что подобное более никогда не повторится.

– Хорошо, хорошо, поднимайся, – не выдержав, открывал дверь кабинета Виктор.

Получив прощение, Анна сразу становилась весела, ласкала ненаглядного мужа, дарила ему безумную любовь, и жизнь вновь налаживалась: страсть сжигала их обоих.

Но затем какая-то искра опять попадала не туда, и все начиналось сначала – все круги ада полубезумия Анны и нервных приступов Виктора.

И все же, несмотря ни на что, они обожали друг друга! Старая провидица графиня Бенкендорф оказалась права в отношении безумной любви молодой балерины. И за границу она упорхнула, и даже получила знак смерти.

Как позднее вспоминала близкая знакомая Анны Павловой, ее подруга, балерина Наталья Труханова, в один из своих последних приездов в Париж Анна посетила ее дом и взялась помогать Наталье, работавшей в это время в саду, пересаживать кусты роз. Взяв один из кустов, Анна Павлова неожиданно сильно уколола палец. И вдруг ее лицо приобрело задумчивое и печальное выражение.

– Мы умрем вместе, – тихо сказала она. – Этот куст роз и я.

– Да что ты, – попыталась обратить все в шутку Труханова. – Это какая-то мистика.

Ее поддержал муж, попытавшийся рассказать занятную историю, но Павлова не слушала их и повторила упрямо:

– Нет, это так! Это некий знак мне.

Неужели старуха графиня Бенкендорф и здесь оказалась права? К несчастью, да! Куст роз действительно стал неким печальным мистическим знаком для русской балерины.

Год спустя она вновь оказалась в Париже – страшно торопилась проездом в Гаагу, где вскоре начинались гастроли. И внезапно почувствовала недомогание.

– У вас начинается грипп, – сказал Павловой врач. – Лучше полежать.

– Ерунда, – улыбнулась балерина. – Через несколько дней вы меня не узнаете!

Ее слова оказались мрачно пророческими. Легкий грипп совершенно незаметно перешел в тяжелейшее воспаление легких, и Павлова «сгорела» буквально в три дня. Через несколько дней ее действительно уже трудно было узнать: она умерла на ногах, словно торопилась куда-то бежать. Но убежать от судьбы так и не смогла.

По воспоминаниям Трухановой, тот самый куст роз, пересаженный Павловой в предместье Сен-Жермен, в день, когда Анна заболела, покрылся темными, похожими на засохшую кровь пятнами, а затем погиб в один день с великой балериной.

И эти засохшие, давно уже мертвые цветы долго никто не решался срезать.

Талисман

Многое в жизни замечательного артиста балета и непревзойденного танцовщика Вацлава Нижинского (1889–1950) окутано покровом мистических тайн, оставшихся неразгаданными до сего времени. Хотя бы, к примеру, его знаменитый, поистине фантастический прыжок на сцене – казалось, Нижинский свободно парил в воздухе, летел диковинной птицей, будто подброшенный неведомой силой, позволявшей ему легко, словно играючи, преодолеть земное притяжение. Такое не мог и не может сделать больше никто.

И сейчас в театральных кругах рассказывают множество легенд о магических талисманах танцовщика, подаренных ему любовниками и любовницами…

Князь Львов

Танец Нижинского производил на публику и даже на его коллег по Мариинскому императорскому театру завораживающее, почти колдовское впечатление: публика словно пребывала в мистическом трансе. По воспоминаниям современников, Вацлав пользовался большой популярностью среди балерин, и даже знаменитейшая и жутко богатая Матильда Кшесинская обратила на него благосклонное внимание.

– Я собираюсь на гастроли в Париж, – небрежно бросила она в великосветском кругу. – Думаю, пора взять туда Нижинского: пусть он покажет заносчивым французам, как нужно танцевать!

Доброхоты немедленно передали ее слова постоянному партнеру Кшесинской – Николаю Легату Тот сильно запаниковал: Нижинский легко мог завоевать расположение Кшесинской, и тогда навсегда прощай уютный мир эгоистического благополучия. Надо было срочно предпринимать какие-то контрмеры.

– Нижинский – гомосексуалист! – вскоре авторитетно заявил Легат в кулуарах театра. – Его любовник – известный князь Львов!

Поползли грязные слухи – Легат знал, как побольнее ударить. Эти слухи имели под собой определенные основания. Князь Павел Львов давно заприметил молодого танцовщика и стал, вроде бы ненавязчиво, заниматься помощью в художественном воспитании юного артиста. Князь нанял самого дорогого педагога – маэстро Чекетти, который давал Нижинскому персональные уроки. Кроме того, князь Павел обставил квартиру Вацлава модной мебелью и купил рояль. Однако Нижинский словно – а может быть, и на самом деле? – не понимал, чего именно добивается умевший терпеливо ждать своего часа Львов.

И тогда князь Павел сделал юноше царский подарок – изящный золотой перстень с мелкими бриллиантами. Вещь была явно старой, очень хорошей работы, драгоценные камни в червонном золоте словно загадочно мерцали, пряча в своей радужной глубине непознанную людьми тайну. Где Львов отыскал это кольцо, осталось неизвестным.

– Это от меня, – надевая его на палец артиста, сказал князь и загадочно улыбнулся. – Всегда помни обо мне, дружок!

И Нижинского с того момента словно подменили: переломным оказался вечер, когда он получил удивительный подарок. По воспоминаниям современников, близко знавших танцовщика, этот перстень обладал загадочной мистической силой и заворожил артиста: казалось, он, подобно марионетке, подчиняется чужой воле, руководившей им на расстоянии.

Тогда-то, наверняка воспользовавшись силой перстня, Львов тактично, ненавязчиво добился близости артиста. Однако тот якобы сильно разочаровал его как любовник. Несмотря на это князь не терял надежды и не оставлял Нижинского.

– Господа, слухи о моих гомосексуальных пристрастиях – просто грязные наветы, – пытался оправдаться в театре Вацлав.

– Хорошо, сударь, – не унимался Легат. – Извольте тогда отправиться с нами в публичный дом, к проституткам, чтобы доказать свою мужественность.

Нижинский пошел, доказал мужественность и… заразился гонореей. Поговаривали, что все это было очень ловко подстроено люто ненавидевшим его Легатом. И тот достиг цели – на гастроли в Париж Нижинский не поехал. А вскоре самым неожиданным образом разошлись его пути с князем Павлом Львовым…

Шиншилла

На горизонте беспокойной, полной бурных страстей и бесконечных творческих поисков жизни Нижинского появился уже тогда ставший знаменитым Сергей Павлович Дягилев – импозантный, ужасающе порочный, зато дико талантливый, сумевший прославить русский балет во всем мире.

Дягилев был известным в артистическом и художественном мире гомосексуалистом и не скрывал этого, а старался представить свою любовь к мужчинам как вызов обществу.

– Настоящий художник всегда должен отличаться от простых смертных! – высокомерно и высокопарно заявлял Дягилев. – Он должен отличаться даже в физическом смысле. Все величайшие гении прошлого были или гомосексуалистами, или бисексуалами!

В 1908–1909 гг. Дягилев буквально потерял разум от влечения к Нижинскому и всеми силами стремился заполучить его. Он стал настойчиво требовать, – именно не просить, а требовать, чтобы князь Павел Львов уступил ему танцовщика: как вещь, как крепостного, которым страстно желал обладать. Но, по своему обычаю, Сергей Павлович ловко и привычно прикрывал сексуальные вожделения и собственные эгоистические планы увеличения доходов своей труппы за счет Нижинского высокими фразами.

– Отдайте мне Нижинского, если вы желаете ему добра, а русскому балету – процветания!

– Хорошо, – загадочно улыбнувшись, наконец уступил Львов.

Человек мягкий, совершенно иного склада, чем Дягилев, он искренне желал добра Вацлаву и даже согласился на собственные средства обеспечить все мероприятия по проведению за границей «Русского сезона» 1909 г.

Многие современники, хорошо знавшие Дягилева, не раз отмечали потрясающее, просто какое-то колдовское воздействие его личности на разных людей. Не исключено, что он являлся очень сильным экстрасенсом или даже магом, и под его влияние попал и танцовщик Нижинский, которого Дягилев стал фамильярно ласково называть Ваца. Однако это произошло далеко не сразу.

Сергей Павлович долго искал причину – отчего Ваца никак не хотел полностью ему подчиниться – и наконец догадался: все дело в золотом перстне с бриллиантами, подаренном князем Львовым! Ревнивый Дягилев, обладавший познаниями в магии, усмотрел в этом подарке некий мистический и сильный знак вечной привязанности к определенному человеку. Так некогда Зевс надел титану Прометею на палец кольцо цепи, которой тот был прикован к скале, со вставленным в него камнем и величественно заметил:

– Хотя Геракл и освободил тебя, сила героя не может изменить воли Зевса, приковавшего тебя навеки!

Значит, дорогой подарок князя Львова, вполне вероятно, таил в себе мистическую силу? И Дягилев вскоре заставил Вацу снять золотое кольцо Львова, а взамен надел ему на палец удивительной красоты платиновый перстень с сапфиром. Говорили, что его изготовил знаменитый ювелир Картье, но так ли это? Возможно, Картье и сделал кольцо, но кто его «доделывал», превращая в обладающую мистической силой вещь?.. Сергей Павлович, подобно Зевсу, приковавшему Прометея, стремился навсегда приковать к себе Нижинского незримыми, неразрывными узами.

Однако, несмотря на все усилия Дягилева, отношения между ним и Нижинским все больше и больше портились и к 1913 г. стали весьма натянутыми. Сергей Павлович с ужасом узнал – его Ваца сожительствует с… женщинами! Нижинский с большим удовольствием ходит к парижским проституткам.

– Я чувствую, ощущаю, как Львов продолжает противодействовать мне, – жаловался Дягилев своему другу, французскому живописцу Баксту. – Но есть еще какая-то непонятная третья сила, вмешивающаяся в ход вещей. Что она таит в себе и откуда исходит?

– Она означает конец твоих чар, – в шутку бросил ему Бакст, наливая в бокалы вина. Но, как ни странно, оказался пророком…