Текст книги "Казино «Бон Шанс»"

– Эй, парни! Это не ваша машина! Что вы тут делаете? – остановившись в нескольких шагах от незнакомцев, окликнул их Меркулов.

К его удивлению, они не вздрогнули, не испугались и не бросились бежать. Не прерывая своего занятия, парень в короткой дубленке, ковырявшийся в замке, поднял голову и ответил:

– И не твоя! Вали отсюда!

– Иди домой, – поеживаясь от студеного ветра, миролюбиво посоветовал второй. – Время позднее, пора спать.

– Ребята, уходите по-доброму, – предложил Петр. Драться он не боялся и умел постоять за себя, а два каких-то приблудных малых, пытавшихся вскрыть ночью чужую машину, не представлялись ему опасными противниками. Правда, на минуту мелькнула мысль сожаления, что не взял «вальтер» из сумки Юри. Тогда разговор сейчас был бы предельно короток и ясен.

– Тупой, что ли? – «миролюбивый» шагнул к Меркулову. – Сказали, иди домой!

Обстановка явно накалялась. Сделав еще шаг, парень неожиданно развернулся и попытался ударить Петра ногой в голову – видно, он владел некоторыми приемами каратэ. Меркулов успел поставить блок и с такой силой отбил удар, что парень рухнул на бок, не удержав равновесия. Однако он, как кошка, тут же вновь очутился на ногах, словно подброшенный пружиной, и предпринял новую атаку.

«Надо было взять «вальтер» или сбегать за ружьем», – тоскливо подумал Петр, пропустив ощутимой силы удар в грудь. И тут же скулу ожгло новым ударом. Ночные грабители автомобилей явно не собирались просто так расставаться с возможностью поживиться. И их было двое против одного, давно перешагнувшего сорокалетний рубеж человека, пусть даже когда-то серьезно занимавшегося спортом, но явно уступавшего молодым в скорости реакции. И пока в дело вступил всего один из них, а если навалятся оба?

Улучив момент, Петр сумел поймать руку парня, намертво зажал ее и резко рванул на себя, одновременно безжалостно врезав ему кулаком в лицо и ребром ботинка по голени. Таких приемов его противник явно не знал и кучей тряпья осел на асфальт, по-звериному завыв от жуткой боли. Второй тут же бросил ковыряться в замке и, прижавшись спиной к машине, сунул правую руку в карман, наверное, нащупывая рукоять ножа.

К удивлению Меркулова, поверженный «миролюбец» оказался значительно крепче, чем он предполагал, и удары почти стокилограммового Петра не вырубили его – парень уже успел подняться на четвереньки и, нетвердо цепляясь рукой за крыло автомашины, ошалело мотал головой, явно пытаясь встать и вновь принять боевую стойку. Хорошо бы ему сейчас добавить ногой по печени, но разве даст второй? А пока разберешься с ним, двужильный «миролюбец» успеет прийти в себя. Да и так ли легко удастся разобраться со вторым?

Меркулов попятился, зорко следя за каждым движением противников. Отступать не позорно: ни к чему глупо подставлять голову. Нужно рвануть к своей машине и взять хотя бы монтировку, которую он всегда возил под передним сиденьем. Это значительно охладит их воинственный пыл.

Неожиданно сбоку раздался рокот мотора и ударил сильный свет фар. Вильнул в сторону и погас. Хлопнули дверцы автомобиля и знакомый голос проревел:

– Лексеич?! Наших бьют?

Меркулов оглянулся. В нескольких метрах от него остановился джип Витька – соседа по подъезду, занимавшегося какими-то делами по части оптовой торговли. Сам Витек – в сажень ростом и с какой-то железкой в руках – уже спешил к месту побоища, а за ним из джипа гурьбой вываливались его явно не совсем трезвые приятели. Они уже успели заметить, что противников у Меркулова всего двое, и с гоготом и свистом, размахивая бутылками, охотно кинулись «пособить», предвкушая развлечение, заключавшееся в избиении забредших на запретную территорию чужаков.

Быстро оценив резко изменившееся соотношение сил, чужаки боя не приняли. Они быстро отступили в темноту и под улюлюканье и пьяный гогот компании Витька скрылись в подворотне. Наметанным глазом Петр успел заметить, что «недобитому» приходилось поддерживать подельника – тот здорово прихрамывал.

– Чего тут? – Витек обдал Меркулова запахом перегара и сунул заводную ручку под мышку. Вытряхнув из пачки «Кэмела» сигарету, он с удовольствием закурил. – Хотели у тебя колеса снять, что ли?

– Вовремя ты, – потирая ушибленную скулу, признался Петр.

– Ага, – заржал Витек. – Как раз! По-моему, пятый час? Самое оно! Ты че, Лексеич, по ночам стал гулять?

– Понимаешь, тут такое дело, – начал немного путано объяснять Меркулов. – Приятель ко мне приехал из Риги, а у него случился инфаркт. Машина его осталась, я его в больницу отправил, а когда возвращаюсь, тут эти двое копошатся.

– Понятно, – длинно сплюнул один из дружков оптовика. – Постоит еще, точно разденут или угонят.

– Теперь не знаю, чего с ней делать, – беспомощно разведя руками, признался Петр. – Брезентом, что ли, накрыть?

– Ерунда, – отрезал Витек. – Слышь, Сань, вроде, у Митьки «ракушка» пустая? Может, сдаст пока? Пару сотен баксов дашь?

Он вопросительно поглядел на Меркулова. Тот утвердительно кивнул: пристроить машину Юри в жестяной гараж-«ракушку» – хоть какой-то выход на время, а там, может быть, еще чего получше подвернется, или сам Ояр скажет, куда девать его, как он любил выражаться – «лайбу».

– Звякни ему, – велел Витек, обернувшись к приятелю.

– Не рановато ли? – нерешительно запротестовал Петр, хотя возможность побыстрее избавиться от машины Юри и убрать ее из двора с глаз долой его только радовала. Но должны же существовать еще какие-то правила приличия?

– Нормально, – отмахнулся Витек, а его приятель уже тыкал пальцем в кнопочки радиотелефона.

Переговоры закончились быстро: обе стороны выражались исключительно на московском диалекте общероссийского мата и очень быстро пришли к соглашению.

– Триста за две недели, – убирая телефон за пазуху, объявил результат приятель Витька. – Сейчас можем и отогнать. Это рядом, у Солянки.

– Ключи есть? – поинтересовался обстоятельный сосед, несмотря на явный хмельной гул в голове не утративший способности трезво мыслить. – Тогда заводи и поехали. Чего зря время терять?

С неба вдруг посыпало частой, колкой белой крупой, уже не таявшей при падении на землю. Меркулов сел за руль машины Юри, а приятели Витька набились в джип. Лавируя по старым московским переулкам – кривым и горбатым, изобилующим неожиданными поворотами и тупиками, Петр в зеркальце заднего вида заметил, что за ними тянется еще одна машина – темная, неприметная, с погашенными огнями. Неужели в ней «битый» и «небитый», пытавшиеся вскрыть «лайбу» Ояра? Да нет, чушь собачья, станут они выслеживать старенькие «жигули», тем более после стычки, да еще в такую погоду. Зачем, когда кругом полно новых машин, многие из которых тоже не имеют сигнализации и ночуют на улицах без присмотра – гараж в столице превеликая проблема, и сейчас, в данной ситуации «ракушка» за триста баксов на две недели – просто подарок судьбы. Еще мало попросили, наверное, из-за уважения к Витьку…

Хозяин гаража ждал их во дворе, уже широко открыв зев жестяного гофрированного автомобильного приюта.

– Дмитрий, – сунув Меркулову холодную руку, представился он и шмыгнул носом. – Бабки когда?

– Сейчас, – Петр отсчитал ему три зелененьких бумажки и дал номер своего телефона.

– Вгоняйте, – разрешил хозяин гаража, убирая деньги и записку.

Он отошел поболтать с Витьком и его приятелями, а Меркулов задним ходом загнал жигуленок Ояра в «ракушку». Прежде чем вылезти, он открыл перчаточное отделение и запустил туда руку, но, кроме справочника и карты города, там ничего не оказалось. Он проверил пространство под «Торпедо», слазил под сиденья, колупнул ногтем обшивку – вдруг где окажется тайничок. После осмотра содержимого сумок Юри и в машине можно обнаружить все, что угодно: хоть героин, хоть бриллианты!

Но пусто, пусто! Заглянул, на всякий случай, в багажник и под капот. Сзади нашлись запаска с уже лысоватой резиной и аккуратно завернутые в брезент инструменты, а под капотом, как и следовало ожидать, рокотал еще не выключенный мотор. Петр выключил его, отсоединил клеммы аккумулятора и захлопнул крышку капота, поглядывая на посасывающих сигареты Витька и его приятелей – им явно не терпелось поскорее попасть в домашнее тепло и допить то, что еще оставалось. Под их любопытными взглядами тщательно машину не осмотреть. А ведь Юри все время что-то пытался сказать о ней! Что, почему он так беспокоился о своей «лайбе»?

– Ну все, что ли? – грубовато спросил хозяин «ракушки».

– Все, – выдохнул Меркулов. – Ключи мне дадите от замка?

– На две недели, – напомнил Дмитрий и с грохотом опустил крышку.

– Поехали, поехали, – заторопил Витек. – А то у нас стынет.

Меркулов втиснулся в пропахший перегаром и табачным дымом салон джипа и дал себе слово, что как только в ближайшие день или два выдастся свободная минутка, облазить всю машину Ояра, проверив ее до последнего винтика. Но когда будет свободная минута? Надо бы по возвращении позвонить в больницу…

В ожидании утра Клариков весь извелся. От множества выкуренных сигарет во рту скопилась горькая, коричневая слюна, но он не переставая курил: не успев примять в пепельнице один окурок, тут же вытаскивал из пачки новую сигарету и щелкал зажигалкой. Устроился он в гостиной, не решаясь ходить по комнатам и уж тем более заглядывать в шкафы и ящики столов убитого, хотя так и подмывало взглянуть: какие вещички и бумаги хранил всесильный Борис Владимирович? Но осторожность брала верх, и Серега не двигался с места.

Время от времени он вновь набирал номер Корейца и слышал в ответ все тот же монотонный бубнеж автоответчика – не спросишь же у него: где болтается Леонид Пак? Телефон Снегирева по-прежнему не отвечал, а другим звонить бесполезно: никто не возьмет на себя ответственность принять даже пустяковое решение в подобных обстоятельствах. Все равно отправят к тому же Паку или Александру Александровичу, а те уж пусть и разбираются.

Один раз Клариков все-таки сходил на кухню. После некоторых колебаний зажег там на несколько секунд свет – картина, представшая его глазам, могла повергнуть в ужас кого угодно. Под Малаховым натекла приличная лужа крови, местами уже успевшая слегка подсохнуть и покрыться бурой корочкой. Одна рука мертвого шефа была прижата дверцей холодильника, другая отброшена в сторону, и рядом с ней валялась упаковка «Смекты». Кругом – брызги крови. Лицо лежавшего ничком Адвоката казалось уродливо измятой гуттаперчевой маской с жутким оскалом зубов.

Серега не выдержал, тут же выключил свет и быстро вернулся в гостиную. Под ложечкой сосало, требуя успокоительной порции спиртного, но он опять закурил и в который раз набрал номер Снегирева. И опять долгие гудки…

Обратно добрались без происшествий. Поблагодарив Витька и распрощавшись с ним, Петр отказался от предложения пропустить стакашку и, войдя в свою квартиру, устало рухнул на стул в прихожей. Ну и ночка! Сумасшедший дом вкупе с театром абсурда и дешевым базарным балаганом. А ведь для некоторых это вполне нормальная, повседневная жизнь! Нет, ему никак не хотелось быть в числе подобных «некоторых». Лучше уж как-то по старинке, поспокойнее, без излишних эксцессов.

Сняв куртку и переобувшись, Меркулов прошел в ванную и долго рассматривал набухавшую багровым ссадину на скуле – по счастью, удар ночного работничка пришелся вскользь, но все равно с такой физиономией в приличном обществе не покажешься. Умывшись холодной водой, он залепил ссадину газетой: старый испытанный способ, еще с мальчишеских времен. По крайней мере, не так разбухнет, а если потом подмазать какой-нибудь крем-пудрой жены, то вообще будет совсем не заметно.

На кухне стол являл собой ужасающее зрелище: он не убрал вовремя тарелку, в которую вывернуло Юри в самом начале сердечного приступа. И запах!

Петр настежь распахнул форточку, свалил грязную посуду в мойку и залил ее горячей водой. Вытряхнул в мусорное ведро пепельницы, вымыл руки и поставил чайник. Спиртного не хотелось, хотя надо бы сбросить напряжение после стольких передряг, но впереди полная неизвестность и лучше подкрепиться, чем расслабляться. Сам себе не признаваясь, он всячески оттягивал тот момент, когда придется снять телефонную трубку и набрать номер справочной больницы. Отчего-то его пугало это и, если бы было можно, он, наверное, совсем не звонил бы туда. Однако нельзя.

Заварив чай покрепче, он выпил большую кружку, вяло сжевал пару бутербродов. Побаливала ушибленная грудь, и, расстегнув рубаху, он обнаружил багровый кровоподтек – крепко врезал «миролюбец». Ну ничего, ему тоже хорошо досталось, долго будет помнить! Конечно, это, к сожалению, вряд ли отучит его лазить по ночам в чужие машины.

Наконец оттягивать больше стало просто неприличным перед самим собой. Меркулов выложил на стол документы Юри, положил рядом с ними радиотелефон, – кстати, даже батарейки совсем свеженькие, – но почему-то не захотел им воспользоваться, а взял свой старенький телефонный аппарат и начал набирать номер справочной. За окнами потихоньку серело, продолжала сыпаться из рваных туч колкая снежная крупа, похожая на манку, а телефон справочной не отвечал, хоть тресни. Спят они, что ли?

Тогда он набрал номер приемного отделения. Там сняли трубку после третьего гудка:

– Приемное.

– Простите, к вам сегодня доставили по скорой Юри Ояра Яновича с подозрением на инфаркт. Я хотел бы узнать о его состоянии.

– Как фамилия? – строго переспросили на том конце провода. – Юрьев?

– Нет, его фамилия Юри, он латыш, понимаете? Юри! Ояр Янович. Доставили ночью, по скорой. Звоню вам, потому что справочная не отвечает.

– Минуту.

По-видимому, там положили трубку на стол и медсестра куда-то отошла. Послышались неясные голоса, и сердце Меркулова сжалось в нехорошем предчувствии. Отчего они там так долго не отвечают? Перепутали фамилии всех больных на свете или им каждую ночь привозят людей по фамилии Юри, и теперь никак нельзя отыскать того, о ком он спрашивает?

– Алло? – голос медработницы был сух и официален. – Как, вы говорите, его фамилия: Юри? Ояр Янович Юри? Я правильно поняла?

– Да-да, – почему-то заторопился Петр. – Как он?

– Кто вы ему будете?

– Приятель. Он гостил у меня, когда это случилось.

– Дело в том, что ваш приятель скончался, – равнодушно сообщила медсестра.

– Как это? – ошарашенно переспросил Меркулов. Юри больше нет? Еще несколько часов назад он сидел здесь, за этим столом, щурил лукавые голубые глаза, ерничал, сердился, шутил, а теперь его больше нет?

– Обширный инфаркт, не успели даже поднять в реанимацию. Вы обещали привезти его документы?

– Да, – тускло подтвердил Петр. – Я привезу.

– Когда? – деловым тоном допытывалась медсестра.

– Через полчаса…

Меркулов положил трубку и обхватил голову руками – в висках толчками начала пульсировать боль, на глаза навернулись слезы. Оказывается, как легко было жить все эти годы, зная, что Ояр есть, что он где-то ходит по земле, целует женщин, гладит по голове детей, лезет очертя голову в авантюры… А теперь его нет, и словно что-то невозвратно ушло вместе с ним, будто он забрал его из квартиры. Да что там из квартиры, из жизни самого Петра!

Вот так всегда и бывает: нежданно-негаданно. У человека вообще два самых главных дня в его бытии – день появления на свет божий и день, когда он его покидает навсегда, чтобы уже более никогда не вернуться. Древние не зря говорили: самое определенное в жизни – это смерть, и самое неопределенное – ее день и час! Уезжая на скорой, похожий на задиристого подростка, одетый в голубую рубашку с приевите на шее и серые шерстяные брюки, Ояр еще не знал, что сегодня, с ноля часов, уже начался безжалостный отсчет того, второго по значению, а может быть, и самого главного дня в его жизни…

Теперь он никогда уже не наденет оставленные у Меркулова ботинки, не накинет на плечи свою кожанку, не сядет за руль старых сереньких «жигулей». И никогда не поинтересуется, что сталось с теми вещами, которые он оставил на хранение давнему приятелю. Никогда!

Петр сгреб в кучку документы Ояра, не глядя сунул их в карман и вышел в прихожую – надо ехать в больницу…

На своем обычном месте во дворе больницы Анзор припарковался, когда с неба во всю уже летела мерзкая снежная колкая крупа. Открыв перчаточное отделение, киллер вынул тюбик дорогой женской помады и, придирчиво разглядывая себя в зеркальце автомобиля, слегка мазнул им по шее – так, чтобы не слишком бросалось в глаза, но и можно было заметить. Чуть растер помаду пальцем и спрятал тюбик. Потом вынул флакончик духов и капнул на свитер. Пожалуй, хватит, перебарщивать тоже нельзя.

Закрыв машину, он постоял несколько минут около дверей морга, давая выветриться и прижиться к нему запаху духов, потом спустился вниз.

Степаныч был занят делом. Водрузив на мясистый нос очки, он старательно выводил на бирке имя нового покойника, поминутно сверяясь с бумажкой.

– Натрахался? – поднял он глаза на вошедшего Анзора. – Несет от тебя бабским духом аж за версту. Помаду на шее сотри, герой-любовник!

Анзор незаметно сунул старому санитару в карман халата конверт – мзду за молчание – и поинтересовался:

– Свеженький?

– Ага, как раз аккурат сегодняшний, – солидно кивнул Степаныч, не забыв проверить, положили ли ему в карман обычный конверт. – Фамилия чудная: Юри. Я им наверх звоню, может, говорю, ошибочка вышла, Юрьев он? А они нет, твердят, все верно. Латыш, стало быть. Теперича иностранец! Во, Юри Ояр Янович. От инфаркта помер бедняга.

– Юри? – Анзор заглянул через плечо Степаныча. – Все правильно.

– Где правильно? – Степаныч наскучался в одиночестве и теперь был рад поговорить. – Какая же правильность? Во-первых, молодой еще помирать, а во-вторых, какой из его иностранец? Вся жизнь не туда повернулась! Вон снег идет, зима скоро. И каждый раз она для нас, как нападение Гитлера, неожиданность! А снег-то, обрати внимание, никто не убирает. Зато про порядок говорят. Разве же это порядок? Вот при Сталине, тогда да, порядок был. А теперь? Тот же снег, тот же дворник, а порядку нет!

– Мне позвонить надо, – не слушая его, сказал уже успевший надеть халат Анзор.

– Чего же, звони, – буркнул Степаныч. И, обмакнув перо в баночку с фиолетовыми чернилами, старательно вывел на бирке: – Ояр…

Анзор прошел в угол, где на тумбочке стоял старенький, допотопный телефонный аппарат, и, набрав номер, прикрыл трубку рукой, чтобы его слова не долетали до любопытного напарника:

– Они потеряли его! Юри умер от инфаркта. Сегодня ночью, в нашей больнице…

Вообще, телефоны в эту ночь работали с повышенной нагрузкой. Десятки, если не сотни, людей тыкали пальцами в кнопки набора или вертели телефонные диски.

– Дерьмо все ваши службы безопасности, – летел по проводам закрытой связи рассерженный начальственный бас. – Дерьмо! Дармоеды. Насажали, понимаешь, бывших генералов и полковников, получают они баксы да еще пенсию, жируют лучше, чем на службе, а задницу от стула оторвать лень?! Там ничего не умели толком сделать, теперь здесь то же самое? Где ОНА? Где, я вас спрашиваю?!.

– Никто ручки-то вам не связывал, – ехидно выговаривал звенящий от злости тенорок. – Неужели нельзя уследить за одним вшивым человечком? Как он вообще умудрился ЕЕ сделать? А? И где ОНА?..

– Послушайте, – устало оправдывался срывающийся голос, – он был одним из лучших…

– Тогда ему и платили за это! – зло обрывали его. – За то, кем он был, а тебе платят не за то, кем он был, а за то, что ты сам есть! Вас обвели вокруг пальца, как несмышленых детей! Где ОНА?..

– Мы платим бандитам не за то, чтобы они хлопали ушами и палили, где ни попадя, – ярился хриплый голос. – Почему он ушел? Где ОНА? Головой вы ответите, я свою подставлять не собираюсь!..

– Потеря, большая потеря, – одышливо, с расстановкой сетовал другой. – Но безвыходных положений нет! Меня сейчас более всего интересует, где ОНА? Понимаете?!.

– Вам государство дало все права и наложило соответственно обязанности, – начальственно выговаривали по проводам, тяжело, как камни, роняя слова. – Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что произойдет, если ОНА вдруг выплывет на свет в самый неподходящий момент? Я не могу быть ни в чем полностью уверен, пока ОНА не окажется у нас в руках…

– Кто найдет, получит первый приз! – обещал звенящий от злости тенорок…

– Приз нашедшему – пуля в затылок, – рассудительно вещал одышливый, – а потом будем разбираться…

– Щедрее обещайте ордена и награды, – падали тяжелые, как камни, слова…

Провода сплетались, словно змеи, и несли по своим жилам сипящие, звенящие и блеющие от страха голоса. И все заклинали, приказывали, умоляли, просили: найдите ЕЕ! Или строго спрашивали – где ОНА?! И никто не мог ответить…

Голоса в проводах взлетали все выше и выше, будто строясь в незримую пирамиду, на каждом уровне которой упорно говорили о неминуемой катастрофе, если ОНА пропала, и обещали приз, орден, благо и прочее тому, кто ЕЕ найдет. Все выше и выше пирамида, все начальственнее голоса, все весомее призы и обещания на каждом уровне.

Но первый приз нашедшему ЕЕ – пуля в затылок!..