Текст книги "Para Bellum"

– Ну, ладно, ладно. Мне – капитана, тебе целого майора, – поправился тот. – Тебя поставят на батальон, меня – на роту. И отправимся мы кровью смывать вину в первых рядах защитников социалистического Отечества. И слава богу! Ремесло мы знаем, поставленные задачи выполнять умеем. Лучше погибнуть в бою, чем сгнить от культурных мероприятий гражданина начальника Успенского, чтоб его, суку, заставили «Капитал» наизусть выучить. К утренней поверке.

– Что-то ты размечтался, – тихо сказал Сергей. – Я заметил, что любые перемены – только к худшему. Как бы нам ещё не пришлось суку Успенского вспоминать словно лучшие дни нашей жизни.

– Брось. Хуже нашего вчерашнего положения – только стенка. А раз не шлёпнули, значит – поворот к лучшему. Вот ты, комкор, – хитро улыбнулся бывший особист, – за полчаса ни разу не почесался. Это ли не в кайф? И закурим мы сейчас ещё по одной, а захотим, потом по третьей. Красота, кто понимает. А на самолёте я последний раз в тридцать шестом летал, решил с понтом с одной подружкой из Москвы в Сочи прошвырнуться…

– Что вы думаете об этом, товарищ Лихарев?

Молодой человек в добротном, даже роскошном тёмно-синем костюме, явно заграничном или сшитом у очень хорошего портного, сидевший напротив вождя в его кабинете, пожал плечами:

– Трудно сказать, товарищ Сталин. Маловато информации.

Звали собеседника Иосифа Виссарионовича Валентином Лихаревым[3]3
  См. роман В. Звягинцева «Бои местного значения».


[Закрыть]. Больше десяти лет он был, как бы это правильнее назвать, внештатным или даже тайным помощником Хозяина, решая наиболее трудные, порой щепетильные вопросы. В старое время это называлось «чиновник для особых поручений при особе…».

– Хорошо, поставим вопрос по-другому, – Сталин поглаживал пальцами набитую табаком трубку. – Вы верите в существование привидений? И вообще в сверхъестественное?

Валентин задумался. Многое из того, что он знал, видел, да и мог тоже, товарищу Сталину и всему ЦК показалось бы самой оголтелой мистикой и поповщиной. Фамильные призраки на этом фоне смотрелись милыми домашними кошечками, создающими уют своим мурлыканьем. Но рассказывать об этом Генеральному секретарю ЦК ВКП (б) его помощник не собирался.

Более того, если визит тени итальянского проходимца полутысячелетней давности не милая шуточка кого-то из «ближнего круга» – приближённых диктатора, – тогда Лихарев представлял, кто мог стоять за этой, по-иезуитски изощрённой, интригой. Эта сила вполне могла считаться и сверхъестественной, и принадлежащей к мистическим и оккультным для каждого из ныне живущих на Земле.

– Товарищ Сталин, я не только верю в потустороннее, я определённо знаю, что оно есть в этом мире и играет очень важную роль в судьбах планеты и некоторых её обитателей, – твёрдо произнёс испытанный помощник.

Вождь помрачнел, сделал жест, будто хотел швырнуть трубку в пепельницу толстого стекла. Но сдержался, с подчёркнутой аккуратностью уложил её на донышко.

– Я доверяю вам, Валентин, – глухо проговорил Хозяин, откидываясь на спинку стула. Его лицо скрылось в полумраке, растворилось в нём, только голос звучал из темноты. – Вы – не обычный человек. Каждого из соратников, – это слово прозвучало с откровенным сарказмом, – я вижу насквозь, знаю явные или потаённые причины слов или поступков. Вас я не понимаю. И тем не менее вам я доверяю. У вас были резоны предать и переметнуться на сторону того же Бухарчика. Или Кирова. Ещё раньше – Дзержинского, Троцкого. У «белых» вы тоже оказались бы вполне на месте. Вы этого не сделали. Больше того, вы никогда не воспользовались той громадной властью, которую я вам предоставил, в личных целях. Или лучше так – не властью, а свободой. Почему? Непонятно. И всё равно я вам доверяю. Я просил людей еще Генриха[4]4
  Генрих Григорьевич Ягода, Генеральный комиссар Госбезопасности, предшественник Ежова на посту наркома НКВД.


[Закрыть] посмотреть за товарищем Лихаревым. Так или иначе им предстояло попасть в ежовые рукавицы, проболтаться они не успели бы. Они не обнаружили ничего. Установили квартиру, в которой вы часто бываете. Оказалось, обычная коммуналка, но в ней никто вас не знает и никогда не видел. Возле дома видели часто, но и только. Это само по себе удивительно. И подозрительно. Но, несмотря даже на такие странности, я доверяю вам (вождь всё время повторял эти слова, как будто хотел сам себя убедить), потому что товарищ Сталин умеет ценить истинную дружбу и верную службу.

Потому я прошу ответить прямо и честно: вы сможете обеспечить мне защиту от нечистой силы?

На сей раз Валентин ответил, почти не задумываясь:

– Если это то, что я думаю, смогу. Во всяком случае, приложу все возможные усилия.

В двадцатичетырёхместном «ПС-84» Маркова и Лося приставленные к ним четыре охранника под командованием зелёного, только из спецшколы, комвзвода охраны стрелков ГУЛАГа[5]5
  Звание по должности сотрудника Главного управления лагерей НКВД СССР. Приблизительно соответствует сержанту госбезопасности. Персональных званий в ГУЛАГе до 1943 г. не существовало, если представители руководящего состава не переводились туда из других служб и подразделений НКВД или НКГБ.


[Закрыть], провели на передние места, напротив двери в пилотскую кабину. Вместо винтовок даже рядовые были вооружены наганами в брезентовых кобурах, а взводный щеголял «ТТ» в апельсиновой коже. Марков с усмешкой подумал, что в вязаных перчатках этот сопляк пять минут будет тугую застёжку отщёлкивать и весь конвой они успели бы передушить голыми руками. Сам Марков много лет изучал джиу-джитсу, а Лось просто кулаком с одного удара способен был вбить любому голову в плечи по уши.

В хвосте салона, самом безопасном в случае аварии месте, уже сидел чернявый очкарик, из-за которого произошла вчера стычка с урками. К «интеллигенту» были приставлены ещё два стрелка, и поблизости сидели двое в штатском под расстёгнутыми полушубками.

Когда Маркова и Лося проводили мимо, очкарик попытался встать и раскланяться. Он тоже из лохмотьев был переодет в довольно приличный прикид. Один из охранников удержал субтильную фигуру за плечи, второй тут же закрыл его от вновь прибывших собственной спиной. Сергей успел заметить, как один из штатских наклонился к подопечному, о чём-то спрашивая. Потом он подозвал начкара и с ним о чём-то пошептался. Подбежав к командирам, комвзвод приказал сесть лицом к кабине и не вертеть головами.

– Не прост твой крестник, – почти не разжимая губ, сказал Лось. – Одного, как нас двоих, сопровождают…

– Разговоры отставить, отвернуться! – рявкнул ближний конвойный с усами, как у Василия Ивановича Чапаева. Сергей медленно, с расстановкой послал его очень далеко и крайне изощрённо. Просто чтобы убедиться в прочности своего нового положения. И угадал.

Конвоир приоткрыл рот и растерянно глянул на своего начкара.

Тот, в свою очередь, оглянулся на того из штатских, с кем только что разговаривал.

Тот, не утруждаясь словами, просто махнул рукой. Взводный засопел и машинально повторил его жест.

– Вот то-то, – злорадно сказал Лось и вызывающе ухмыльнулся.

Когда через час с лишним гудевший и дёргающийся самолёт приземлился, командиров заставили сидеть, не оборачиваясь, пока таинственного очкарика не вывели и не усадили в чёрную «Эмку».

Марков и Лось только и увидели, как легковушка рванула с места. Тогда Сергей и подумать не мог, что его судьба причудливым образом переплелась с загадочным «крестником» и вчерашним эпизодом коллизия только завязалась.

Два часа бывших краскомов вместе с конвоирами заставили ждать на морозе, прямо на лётном поле. Ну и ладно. После СТОНа это показалось почти приятной прогулкой на свежем воздухе. Тулупы и валенки это вам не ватные фуфаёзы и зэковские ботинки. Тем более что два раза вохрам приносили кипящий сладкий чай. Паче всех ожиданий, горяченьким напоили и заключённых.

Наконец Сергея и Володю отвели к другому самолёту. Это был опять «ПС-84», в распахнутом люке стоял молодой парень в сияющих сапогах, синих галифе и коричневой кожаной куртке. Слабый ветерок шевелил светло-русую копну волос над круглым улыбающимся лицом.

– Прошу, товарищи, – пилот сделал приглашающий жест. – Располагайтесь.

Товарищи переглянулись – чудеса продолжались – и, осторожно переступая громоздкими валенками по узким металлическим ступенькам трапа, поднялись в салон. Охранники остались на поле.

Лётчик задраил вход, проводил Маркова и Лося к настоящим креслам, рядами заполнявшим фюзеляж, и представился: «Командир корабля старший лейтенант Бесстужий». У Сергея потеплело на душе, когда он услышал фамилию первого пилота: Без стужи.

– Теперь прямо в Москву, – сообщил старлей.

– А доберёмся? – спросил Лось.

– Что вы, это же «Дуглас». Главное, не мешать ему лететь. Классная машина!

– Командир, – вмешался Марков. – Нас в Архангельск доставили на таком же. Но тот был… попроще, что ли.

– А это – экспериментальный образец, – живо отозвался пилот. – На базе исходного «Дугласа» (он упорно называл советский самолёт его «буржуйским» именем, что само по себе было чревато) сейчас сделали несколько модификаций: штабной самолёт, десантный, летающий госпиталь. Даже бомбардировщик!

Сергей смотрел в васильково-синие глаза Бесстужего, любовался наивной детской улыбкой и думал: «То ли ты – полный идиот, старлей, двум «политическим» зэкам разбалтываешь военную тайну. Зачем? Нас пристрелить проще, чем проверять. Да и проверка, мягко говоря, дебильная. Такую даже Успенский, простая душа, слишком примитивной посчитал бы. Или тебя кто-то очень подробно проинструктировал. Кто? И с какой целью?»

Командир предложил сбросить полушубки – в салоне было тепло, градусов восемнадцать – двадцать. Марков и Лось с удовольствием сняли и валенки, Владимир наклонился, чтобы размотать портянки.

И в эту минуту из отсека перед пилотской кабиной выпорхнула молоденькая девица в обтягивающем форменном костюмчике, вроде как «Гражвоздухфлота». Поверх был надет кокетливый кружевной кипельно-белый маленький фартучек. Обтягивающая юбка не доходила до коленей сантиметра на три. Или даже на все четыре. Лось и Марков чуть не застонали в голос, увидев такое чудо.

Владимир застыл, глядя на девушку снизу вверх. Одеревеневшими пальцами он торопливо заматывал, слава богу, чистую, а то со стыда сгорел бы, портянку.

– Знакомьтесь, это наша бортовая буфетчица Люсенька, – широко улыбаясь, представил командир. Люсенька ещё шире распахнула светло-голубые огромные глазки. Ярко-алые губы растянула обворожительная улыбка. Белокурые волосы, уложенные не модным валиком, а крупными волнами перманента, покачнулись, когда девушка сделала книксен.

Только сейчас Сергей разглядел, что росту в бортовой буфетчице – от силы метр пятьдесят восемь, а весу – килограммов сорок. Другими словами, была она миниатюрной, худенькой до полной бестелесности. И ужасно походила на роскошную куклу с прелестным фарфоровым личиком. Марков видел таких в детстве. Ими играли барские дочки. А Серый – дворников сын заглядывал в окна, чтобы увидеть, как он никогда не будет жить.

– Чем вас угостить, товарищи? – прощебетала куколка. У Лося язык прилип к гортани. И он, и Марков последний раз видели живую женщину почти три года назад. А тут такое чудо в кружевном передничке. Сообразив, что он сидит перед стоящей дамой, Володя вскочил на ноги, чуть не ударившись о багажную сетку над головой. Локоны Люси оказались примерно на уровне нагрудного кармана гимнастёрки.

– Чай, – продолжала бортовая буфетчица, – какао, кофэ. Из напитков есть водка, коньяк, сухие грузинские вина – «Цинандали», «Гурджаани», «Вазисубани». Минеральная вода «Боржоми», «Нарзан». Папиросы «Герцеговина Флор», «Казбек», «Три богатыря». Есть новинка – сигареты «Камель». Американские. Это как папиросы, но без мундштука. Горячим обедом я вас накормлю через два часа. Чтобы заморить червячка, могу предложить холодные закуски.

Выпить хотелось. И закусить тоже. И особенно хотелось попробовать американскую новинку с непонятным названием «Камель». Сергей покосился на Лося. Тот застыл, словно памятник известному самцу, не сводя глаз с фарфоровой прелести. Марков подумал: «Я кто? Командующему корпусом напиться и нажраться, как оголодавший жлоб, неудобно. Да и неизвестно, кто встретит в столице. С другой стороны, лететь долго. И ты хоть уже и товарищ, но пока ещё полный зэк. А лагерная мудрость гласит: жри, пока дают. Спустишься с небес на землю, засунут тебя снова в «воронок» с вкусной надписью «Хлеб» на борту, отконвоируют на Лубянку. И будешь локти кусать, вспоминая, как тебе предлагали, а ты из шляхетного гонора отказался».

– Давай, хозяюшка, коньячку граммов по триста на душу. Неси пока закуски. «Камеля» тащи, – распорядился Сергей. – Спички, пепельницу. «Боржоми» пару бутылок.

Люся снова грациозно присела и скрылась в буфетном отсеке. Когда исчез Бесстужий, ошеломлённые командиры даже не заметили. Лось с минуту пялился на дверь, которая скрыла от его глаз девушку, потом бухнулся в кресло.

– Ты понял, – зашептал он, – какое чудо маленькое. Как у Есенина: «Я красивых таких не видел».

– Охолонь, – посоветовал Марков. – Ты просто живую бабу тысячу дней не наблюдал. Сейчас любая принцессой покажется.

– Одну тысячу двести сорок четыре дня, – деловито поправил Володя. – Но нет, дело не в том, – мечтательно протянул он. – Такую малышку я всю жизнь на руках носить готов. На ладошке.

Распахнулась дверь, и малышка выкатила сервировочный столик на колёсиках. Он был украшен семисотграммовой бутылкой «Греми» и двумя широкобёдрыми, сужающимися кверху бокалами; тарелочками с нарезанной тонкими ломтиками бужениной, с крабами, с золотистыми тушками шпротов. Рыбёшек украшали даже веточки зелёной петрушки!

Бутылки тёмно-зелёного стекла с этикетками «Боржоми» запотели от холода. Они позванивали, ударяясь о тонкостенные стаканы. Пирамидка чистых тарелок, увенчанная накрахмаленной салфеткой, тяжёлые мельхиоровые вилки и ножи. И в сторонке массивная пепельница зелёного стекла, жёлтая, вертикально вытянутая пачка с изображением верблюда и надписью «Camel» и спички фабрики «Ревпуть».

Вчерашние зэки, а ныне товарищи потеряли дар речи от давно забытого великолепия.

– Люсечка, присоединяйтесь к нам, – воззвал Лось.

– Не могу, не положено, – кокетливо ответила девушка.

– Для меня все яства и напитки потеряют вкус и привлекательность, – затрубил Лось.

– Правда, не положено, – уже серьёзно сказала буфетчица. – У меня могут быть неприятности. Вы этого хотите?

– Ни в коем случае, – хором заверили командиры.

– Приятного аппетита, – пожелала фарфоровая красавица и удалилась.

– Наливай, – приказал Марков как старший по званию. Густая жидкость полилась в бокалы, в ноздри ударил резкий запах. Марков обхватил посудину ладонями, собираясь, как положено, согреть благородный напиток.

– Брось, – взмолился Владимир, – не тяни.

Они сдвинули пузатые ёмкости: «Чтоб он сдох», – прошептал Лось. Сергей усмехнулся, согласно прикрыл глаза. Выпили залпом, потянулись вилками к шпротам.

– Между первой и второй, – пробормотал Лось, разливая. Снова выпили, за то же. Приятно закружились головы. Нанизав на вилку кусок мяса, Марков отправил его в рот и поморщился.

– Ты чего? – забеспокоился напарник.

– Зубы шатаются. Целых три. На допросах недовыбили. А сейчас не то цинга, не то чёрт его знает. Бывает, жуёшь удачно. А то попадёт зуб на зуб… – Сергей приоткрыл рот, покачал пальцем верхний клык. Володя сочувственно вздохнул: «А у меня обошлось».

Марков потянулся к иноземной пачке, заелозил пальцами по скользкому целлофану: «Чёрт, как эта дрянь открывается?» Владимир забрал у приятеля картонный кубик, проткнул обёртку зубцом вилки, содрал её и швырнул в пепельницу. Рывком оборвал плотную бумагу с угла пачки.

– Ну и запрятали, как котово сало.

– Что? – переспросил Сергей.

– Бабка моя так говаривала. Она с Кубани, там присказка такая есть.

Лось выудил белый цилиндрик, протянул другу, вытащил сигарету для себя. Марков чиркнул спичкой, поднёс огонёк Володе, прикурил сам и закашлялся. После махры американское курево с верблюдом на пачке показалось слабым. Пришлось запить ещё глотком-другим резкого коньяка «Греми».

Лось обнял Маркова за плечи, ткнулся губами в ухо, зашептал по-лагерному, почти не шевеля губами, чтобы не смог подслушать никто: «Я тебе даже в СТОНе «родном, навек любимом», будь он проклят, не говорил… Знаешь, о чём я мечтаю? Думаешь, о бабе? Нет! То есть, это конечно, но это не самое главное. Даже не о том, чтобы реабилитировали, честное имя восстановили. Хрен с ним, родни у меня не осталось, всех в голод выморили. Так что имя носить некому. Звание восстановить? Байда это всё, кубы, ромбы. Нет, по-настоящему я только одного хочу, одно во сне и наяву вижу. Взять эту суку усатую за хлипенькую его шейку и своими руками её свернуть. И в глаза ему смотреть: за дядьку Степана, которому заговор пришили. А у него образование три класса церковно-приходской школы, и из станицы Старо-Ниже-Стеблиевской он никогда не выезжал. За детишек, от голода пухших до смерти…»

– Ну как, товарищи командиры, – вынырнула из своего отсека Люсенька, – заморили червячка? Сейчас подам горяченького до слёз.

– Слушай, чего она нас «товарищами» называет? Даже если было «решение», ей откуда знать? – удивился уже заметно пьянеющий Лось.

– Неправильно вопрос поставлен, товарищ полковник. Откуда ей знать, что мы зэки, а не возвращающиеся с зимовки руководители Главсевморпути, допустим? Одичали за год, исхудали, а сейчас спецбортом летят в Москву геройские звёздочки получать…

– А шо? Версия имеет право на существование…

Из «Военного дневника» генерала Гальдера:

17.3.1941 г. … 15.00–20.30. Совещание у фюрера (с полковником Хойзингером). …2) Операция «Барбаросса».

а) Мы должны с самого начала одерживать успехи. Никакие неудачи недопустимы.

б) Нецелесообразно строить план операции с учётом сил, на которые мы не можем с уверенностью рассчитывать. Мы можем с уверенностью рассчитывать только на немецкие войска.

Финские войска. От них можно лишь ожидать, что они атакуют Ханко и лишат русских возможности отхода оттуда в район Прибалтики…

На Румынию рассчитывать нельзя. Румынские соединения не имеют наступательной силы.

От Швеции ожидать нечего, так как мы ей не можем ничего предложить.

Венгрия ненадёжна. Она не имеет никаких причин для выступления против России. Ее интересы – в Югославии, и здесь ей будет кое-что дано.

Словаки – славяне. Об их использовании, возможно, речь будет идти позже, – когда их можно будет использовать в качестве оккупационных войск.

в) Болота в районе Рокитно, по-видимому, не являются труднопроходимым районом (!). Здесь, очевидно, армии могут передвигаться (!).

г) Группы армий «Север» и «Центр» должны продвинуться до Днепра, а затем под прикрытием его сосредоточить свои силы к северу. Захват Москвы не имеет никакого значения.

д) Группа армий «Юг». «Принципиально ошибочно наступать всюду». Прут и Днестр – такие преграды, на которых задержится любое наступление… Поэтому не следует вести никакого наступления через Прут. «Мы только отгоним русских здесь, где мы должны были бы просить их остаться».

е) Вывод: в Румынии следует ввести в действие войска лишь постольку, поскольку это необходимо для её обороны. Всё остальное должно быть использовано севернее Карпат – фронтально с дальнейшим усилением ударной группировки на северном фланге путём подтягивания новых подвижных соединений. По возможности скорее вывести танковые части из Румынии!

3) Финляндия – Швеция – Норвегия:

а) Мы не можем строить свой план на терпимом отношении Швеции к переброске войск через её территорию.

б) Оборона Норвегии недостаточна. Англичане будут вести отвлекающие атаки. Норвегия очень чувствительна: фиорды, плохие дороги.

в) На Западе опасности нет: налёты днем невозможны, вероятность высадки десантов на Западе исключена. Отсюда можно выделить силы для Норвегии (две-три дивизии).

г) Предложение Швеции: мы хотим сменить две горные дивизии в Северной Норвегии и поэтому требуем права прохода этих двух дивизий через Швецию (имущество – морским путём). Если этот путь окажется невозможным, то смена – морским путём.

д) Таким образом следует сменить одну горную дивизию. Другую дивизию следует попытаться подвезти морским путём через Ботнический залив незадолго до начала войны. Эти две дивизии должны не допустить, чтобы англичане высадились в Мурманске, и блокировать пролив, ведущий в Белое море.

4) Доклад генерала Вагнера о снабжении в целом. К этому никаких замечаний.

5) Тыловые районы: в Северной России – никаких трудностей, её получит Финляндия. Прибалтийские государства отойдут к нам со своим местным самоуправлением… Насаждённая Сталиным интеллигенция должна быть уничтожена, руководящий аппарат русского государства – сломан.

В Великороссии необходимо применение жесточайшего насилия. Идеологические узы недостаточно прочно связывают русский народ. После ликвидации активистов он распадается. Кавказ позже будет отдан Турции при условии его использования нами…