Текст книги "Para Bellum"

Глава 6

Виктор не был сентиментальным человеком. Возможно, приди кому-то в голову обследовать вора у психолога, тот сказал бы, что эмоциональный порог у пациента чересчур завышен, что спектр чувств, которые способен испытывать Куцубин, узок, что наличествует крайне эгоистическая ориентация на фоне истероидного типа реакций. Короче, много умных слов произнёс или написал бы специалист по человеческим душам. С другой стороны, образ жизни человека, живущего грабежами и налётами, или должность «бугра» в лагерном бараке утонченности натуры не способствуют.

На следующее после вечеринки утро Куцый думал не столько о Любке, её, конечно, было жалко, но себя жальче. Как только о двойном убийстве станет известно, легавые тут же повяжут именно его, а кого же ещё? Все концы сходятся. К бандитизму добавится ещё и убийство. И дальнейшая планида по песенке: «Зашёл ко мне Шапиро, мой защитничек-старик, сказал: «Не миновать тебе расстрела».

Так что главной эмоцией у него сейчас был тягучий и неизбывный страх. Давил, не давал дышать, не то что думать. Единственной слабой надеждой в этой ситуации был Джаба. Если он сумел так скрутить самого Скачкова, может, его люди и здесь чем-то помогут? Хоть удрать куда подальше, пока всё не рассосётся. С другой стороны, Ивакин где-то далеко, на Соловках. А в Москве…

Потому с утра Куцый с верным Лыцарем отправился по полученному вместе с заданием адресу – на Комиссарский переулок.

Дом был старинный, с просторным вестибюлем и широкими, плавно изогнутыми лестницами. Под ступеньками даже сохранились медные шарики, в которые когда-то вдевали металлические прутья, прижимавшие ковровые дорожки.

– Что нам тут надо? – тревожился Косой Лыцарь. – На хрена нам эти красоты?

Куцый не мог сказать, что адрес дал ему Джаба Ивакин. Об этом человеке положено было знать только ему самому. И никому больше.

Нужная дверь располагалась на втором этаже. Полотно тёмного дерева украшено резьбой. Сбоку ярко начищенная медь рукоятки звонка. Повернёшь пальцами, и затрещит где-то в глубине, призывая хозяев. И ещё сиял алмазным блеском глазок.

– Ты останься здесь, – приказал Куцубин. – Подожди меня.

– Если что, я там всех зубами повыгрызаю, – прошептал Лыцарь. Видно было, что соваться в квартиру ему не хочется. А перекантоваться на лестнице – милое дело, главное, вполне привычное.

Виктор крутанул звонок. Через полминуты за дверью раздались тяжёлые шаги, глазок потемнел – кто-то рассматривал гостя изнутри. Затем тяжёлое полотнище отворилось. На пороге стоял молодой человек. При виде его низкорослый и худощавый Куцый даже слегка испугался: «Вот это амбал».

Рост у хозяина уходил за два метра. Пиджак плотно облегал широкую грудь и мощные плечи. Бицепсы растягивали рукава.

Круглое лицо обрамляла чёрная шкиперская борода. Тёмные глаза глядели из-под очков в золотой оправе чуть сонно.

«Ни хрена себе, бегемот», – подумал Косой Лыцарь.

– Вам кого? – не слишком приветливо осведомился «бегемот».

– Я от Джабы Гивиевича, – произнёс Виктор. – С поручением.

– Проходите.

Куцый не заставил себя упрашивать и прошёл. Жилье «человечка» Джабы поразило воображение вора. Из просторной прихожей – комната семьи Куцубиных, где они обитали вчетвером, вместе с бабушкой, была поменьше, – посетитель попадал в зал с хрустальной люстрой, большим овальным столом, окружённым одинаковыми гнутыми стульями, а вдоль стен тянулись резные шкафы. Из зала вели три двери. Хозяин указал на левую. За ней обнаружился кабинет с массивным письменным столом, парой кожаных кресел и телефоном. Витёк аж протёр глаза: аппарат был белый. Такого он не то чтобы не видел, даже представить не мог. А у высокого окна красовался рояль с раскрытой крышкой. Хозяин перехватил взгляд визитёра и скромно улыбнулся.

– Я иногда музицирую, – пояснил он. – Для себя.

«Музицирует он, – подумал Виктор. – Сука».

– Называйте меня Игорем Саввичем, – предложил амбал, заметив ошеломлённый вид гостя. – А как прикажете обращаться к вам?

– Куцый, – буркнул бандит. Его воротило от этого интеллигента. Но выбора не было.

– Джаба Гивиевич предупредил меня о том, что вы придёте, и просил оказать всяческое содействие, – сообщил Игорь Саввич.

– Он звонил по телефону? – спросил «вольноотпущенник».

По лицу хозяина скользнула тонкая усмешка:

– Не совсем. Ну так что вам требуется? Приступайте.

И Куцый, как умел, рассказал о том, что «политические» Марков и Лось ни с того ни с сего вмешались в процесс «прописки» новенького, какого-то затруханного интеллигента, как в барак ворвались вохры. Игорь Саввич слушал, раскинувшись в кресле и полузакрыв глаза. «С оружием».

«Амбал» уловил, что повествователь выделил это.

– Ну и что с того, что с оружием? – спросил он.

Куцый презрительно глянул на хозяина квартиры.

– Никто не имеет права входить на зону с огнестрелом.

– В самом деле? – удивился Игорь Саввич. – Есть такое правило? А почему?

– Что будет, если зэки доберутся до стволов? Хорошо ещё, если мы, а коли политические?

С этого момента Куцый всеми силами души запрезирал могучего интеллигента. Музицирует он, сука. А на лесоповале с топориком он своих мендельсонов поиграть не пробовал?

О задании Ивакина обязательно найти этих людей он говорил, цедя слова сквозь зубы. Так блатные поплёвывали, рассказывая сявкам о настоящем житье. А этот мешок с потрохом ничего, кажется, не замечал. Только спросил, как звали очкастого – Куцый не вспомнил, записал имя-отчество Маркова – Сергей Петрович, и уточнил, кого именно хотел разыскать Ивакин.

– Обоих, – буркнул посланец, – в смысле всех троих, – и стал подробно описывать встречу с Джабой.

Когда вчерашний зэк прекратил дозволенные речи, интеллигент спросил:

– Если людей, которых мы ищем, перевели в другие тюрьмы, может, проще искать их по вашим каналам? Разослать малявы или как там они называются?

– То, что можно сделать по нашим связям, мы сделаем, – пояснил Куцый. – Джаба говорил, что у вас есть возможность что-то узнать у вертухаев. Ну, через больших людей.

– Попробуем, – кивнул амбал в очках. – Есть ещё вопросы?

– Ещё Джаба Гивиевич говорил, что вы сможете свести меня с людьми, которые всё решают. Чтобы сказали слово про малявы. Надо поспрошать сидельцев. Под «крышами» и на пересылках каждого видно, куда бы ни сунули тех пижонов, блатные их отметят. Но чтобы точно ответили, нужно авторитетное слово.

– То есть владыки хтонического мира должны поддержать своим авторитетом требование предоставить информацию? – усмехнулся «бегемот».

– Ну, – подтвердил уркаган.

– Подумаем, – протянул Игорь Саввич, напряжённо размышляя.

– Это все ваши проблемы? – веско произнёс хозяин квартиры.

Витёк как на духу поведал о своём горьком возвращении, об измене и бунте бывшего приятеля, о загадочном двойном убийстве.

– Если делом займутся легавые, меня повяжут тут же. Все концы завязаны на мне, опять же, я только откинулся. А если меня заберут, задание Джабы Гивиевича я выполнить не смогу…

– То есть вы хотите, чтобы я предотвратил расследование, – медленно промолвил Игорь Саввич. – Хорошо, я узнаю, что тут можно будет сделать. Зайдите ближе к вечеру. И на улице пока не светитесь.

Как только Куцубин вышел из квартиры, Игорь Саввич поднял трубку белого телефона и набрал шестизначный номер.

– Здравствуйте, ребе.

– Сколько раз я повторял тебе, Игорёк, что не дело, когда ты, гой, называешь меня ребе, – ответил скрипучий голос. – И кроме того, духовного звания я не имею, так что называй меня просто Зиновий Ефимович. В крайнем случае, дядя Зяма.

– Ладно, – ухмыльнулся бородатый. – Зиновий Ефимович, ко мне забежал клиент с весточкой от вашего старого знакомого.

– Понял, через тридцать минут. Где – ты знаешь.

Куда отправился «амбал», Куцый проследить не догадался. Ему же и лучше, ибо сказано, что во многом знании много печали.

Ещё через час в кабинете комиссара госбезопасности первого ранга, заместителя наркома внутренних дел СССР Леонида Заковского раздался звонок.

– Здравствуйте, Лёва, – прозвучало в тяжёлой эбонитовой трубке. Тот, кто набрал номер, известный очень узкому кругу лиц, назвал одного из руководителей самого серьёзного из ведомств государства не по имени-отчеству и не по званию. И руководитель службы, которая не только держала в руке меч, но и частенько опускала его с размаха на головы как виновных, так и невинных, не был возмущён некорректным обращением.

– Здравствуйте, Зяма, – ответил Леонид Михайлович. – У вас что-то срочное?

– Думаю, очень.

– Что же, – тяжело вздохнул Заковский, – заходите прямо сейчас. У меня народа нет, работаю с документами.

Минут через десять в дверь кабинета тихо постучали. Комиссар закрыл папку с бумагами, спрятал её в ящик стола, повернул ключ и сунул его в нагрудный карман гимнастёрки. Только после этого разрешил: «Войдите».

– Лэ хаим, Лёва, – сказал посетитель. Немолодой, сутуловатый, очень худой человек в заношенном сером костюме и сатиновых нарукавниках подошёл к столу и, не дожидаясь приглашения, уселся в полукресло напротив хозяина помещения.

– Пара беллум, Зяма, – отозвался Леонид Михайлович.

Зиновий Ефимович Аш исполнял весьма скромную должность начальника архива пятого отдела. Соответственно, он занимал небольшую каморку под лестницей, при входе в хранилище документов. Сотрудники, особенно молодые, поглядывали на пыльного, как и его бумажки, старика с иронией и пренебрежением. Только очень немногие знали, что «дядя Зяма» – старый, не то с Гражданской, не то ещё с более ранних пор, – друг Заковского и едва ли не единственный человек, которому замнаркома доверял целиком и полностью.

– Знаете, Лёва, мой дедушка говорил: «Нельзя позволять себе лишнее ни в чём, даже в работе». А он был очень неглупым человеком, толкователем Торы в городе Городке, что под Витебском.

Леонид Михайлович потёр большим и указательным пальцами переносицу:

– Я плохо выгляжу?

– Я вас умоляю. Для комиссара первого ранга вы выглядите замечательно. Но для мужчины, который только разменял пятый десяток…

– Зяма, – тихо произнёс Заковский, – вы считаете, что мне стоит прямо сейчас устроить прогулку на свежем воздухе?

– Исключительно в целях поддержания здоровья, – торопливо уточнил архивариус.

– Лады, – хлопнул по столу ладонью заместитель наркома, – только вам придётся помёрзнуть вместе со мной. Всякая инициатива наказуема.

Служебный автомобиль Заковский оставил дожидаться на 6-й Парковой, а сам побрёл бок о бок с Ашем по засыпанным чуть подтаявшим снегом аллеям Измайловского парка в сторону прудика. Чёрные стволы деревьев обнимали серые сугробы, с веток с шорохом осыпались льдинки, образовавшиеся после недавней оттепели. При каждом шаге поскрипывали сапоги Леонида Михайловича, хрустел кожаный реглан. Зяма шагал, зябко поёживаясь и кутая нос в ворот серого пальтишка из драпа «в ёлочку». Не останавливаясь, Лёва достал из кармана коробку «Три богатыря», протянул спутнику. Тот вынул папиросу, постучал мундштуком по крышке, чиркнул спичкой и вопросительно посмотрел на Заковского. Леонид отрицательно помотал головой:

– Я и правда стал много курить. Подышу. Давайте, Зяма, выкладывайте, что там стряслось.

Аш огляделся. Деревья росли не густо, если бы в парке кто-то появился, он был бы заметен издалека.

– Вы были правы, Лева, когда говорили, что наш подопечный ещё доставит хлопот. Я имею в виду Джабу.

– А что, искусствовед сбежал из Соловков? И мне не доложили?

– Давайте я расскажу по порядку.

Не спеша попыхивая дымком, Аш пересказал всё, что часом раньше изложил ему Игорь Саввич.

– У Джабы потрясающее чутьё на всякие пакости, которые его совершенно не касаются, – заметил Заковский. – Но умён, подлец. Скажите, Зяма, если бы вы были начальником тюрьмы, в каком случае решились бы на прямое и грубое нарушение правил внутреннего распорядка?

– Я никогда не был начальником вообще, а уж вертухаями командовать тем более не приходилось.

– Бросьте, Зяма. С вашим огромным жизненным опытом… Так всё-таки, а?

– Вообще это задача про три случая, когда можно сесть голой жопой на ежа. Если ёж бритый, если жопа чужая. И если есть прямой приказ начальства.

– Кто-то из троицы был очень-очень нужен. Вопрос первый: кто?

– Лёва, я понимаю, что вам хочется соблюсти все правила науки. Но не надо делать мозги себе и окружающим. И Маркова, и Лося освобождали срочно, но в плановом, так сказать, порядке. Чего-то там нарушать ради того, чтобы командиры вышли на пару часов раньше и с целыми шкурами? Помилуйте. Весь цимес в третьем. Им потребен этот интеллигент, причём живым и здоровым, – это раз. Загибайте пальцы, Лёва. Два – он попал не туда, куда должен был попасть. Кто-то очень сильно прокололся, направляя этого персонажа в СТОН без должной сопроводиловки. И когда где-то кто-то спохватился, экземпляру уже чуть было не нанесли непоправимый урон. Я бы сказал так – прозвучало нечто вроде этого – «Головы недосчитаешься – своей головой заменишь». Выходит, в «Железной маске» – назовём пока так – в ней заинтересован очень большой начальник, иначе эти жевжики так не забегали бы. Кого может сильно испугаться начальник тюрьмы? Того, кто может не только поменять шпалы на треугольники, но и пообещать оторвать бейцы. И очень быстро своё слово сдержать. И я не думаю, что это какой-нибудь чин из ГУЛага.

– Зяма, вы хотите сказать…

– Лёва, это вы хотите. А я знаю: очкастый зэк Икс позарез необходим либо вашему шефу, либо кому-то из его заместителей. Но интерес кого бы то ни было из руководства нашего учреждения к математикам отмечен не был. Никогда, я знаю. Вывод?

– Наш нарком любит называть себя интеллигентом и инженэром… И Ивакин просчитал это влёт. Кстати, Зяма, вам не кажется странным несколько двойственное положение нашего друга-искусствоведа? С одной стороны, он как бы сидит. С другой – собственный кабинет в Соловецкой крытке и междугородный телефон. Это как? Я секретно-политический отдел не курирую, и интересоваться мне чужими вопросами нежелательно. Я не забыл, что по краешку прошёл, если б мы тогда Ежа не урыли, у меня на могиле и цветочки бы не росли, хотя теперь я и первый зам.

– Лёва, лучше бы вы это не спрашивали, а я это не говорил. Я даже не стану интересоваться, читали ли вы эпохальный труд по истории большевистских организаций в Закавказье, изваянный Лаврентием Павловичем. Конечно, да, и даже выписывали отдельные, наиболее глубокие мысли и самые примечательные факты в отдельную, но ужасно общую тетрадь.

Заковский криво усмехнулся и, невзирая на своё намерение «воздерживаться», сунул в рот папиросу.

– Так абзацы о том, как героически вел себя молодой Берия, будучи арестован меньшевистской контрразведкой, помните? Джаба знал, что на самом деле произошло в двадцатом году. Искусствовед тогда состоял в приятельских отношениях с неким Меки Кедией. Этот достойный человек служил начальником особого отряда меньшевистского правительства. Именно Кедия арестовывал и допрашивал Лаврентия. Тот плакал, каялся, сдавал всех и даже подписал обязательство сотрудничать с контрразведкой.

– И почему Ивакин до сих пор жив?

– Надо думать, он сумел спрятать компромат там, откуда даже народный комиссар госбезопасности достать его не может. Всё-таки под Джабой – мощная организация, хоть и уголовная. Тайник может быть в Тифлисе, а может, и в Магадане. А то и в Берлине, вот какая штука…

– Устроить знающего лишнее на нары, чтобы показать, кто в доме хозяин, для Берии раз плюнуть. И убить каким угодно хитрым способом. Но… С живым можно договориться, а с мёртвым – никак. Пока Джаба жив или пока не даст команду – некто просто хранит, скажем, протоколы допросов, подписку о сотрудничестве и ещё чёрт знает какие пакости, – по-волчьи оскалил зубы Заковский. – А, не дай бог… Материал предаётся гласности, и наркому кранты. Потому зэк Ивакин и имеет отдельный кабинет, и диетический стол, и телефонную связь со всей страной.

– Добавьте – в этом положении Джаба может выполнять некие функции, и не только консультативные. Его «аппарат» в состоянии решать многие деликатные проблемы…

– Подождите, подождите, а Михаил Кедия, который сейчас в Германии…

– В яблочко, Леонид Михайлович. Это сын Меки…

– Тогда понятно, – протянул Заковский. – И что у нас получается?

– Лев застрял в пасти у крокодила. И оба ничего не могут сделать с врагом, – сказал Зиновий Ефимович.

– Тут Ивакину сам Господь Бог подбрасывает случай перехватить ещё какой-то секрет Лаврентия Павловича, – продолжал размышлять вслух комиссар госбезопасности, – и, может быть, он вообразил, что это шанс освободиться от строгого ошейника, который надел на него наш любимый «цветок душистых прерий».

– Да, Лёва, – подхватил Аш. – У обоих патовая ситуация. А искусствовед – игрок, он шанса не упустит.

– И тут вмешиваемся мы. Вы понимаете, Зяма, что с нами обоими будет, если Берия узнает о нашей самодеятельности?

– Лёва, только не говорите мне, будто вы предпочтёте сидеть, как мышь под веником, и надеяться, что Берия про вас не вспомнит. Вы были неудобны Ежову, вы так же неудобны Берии. Вы – карта из другой колоды. Вам долго не продержаться. Примеры нужны?

– Вы правы, Зяма. Ждать нам и вправду нечего. Похоже, человечек, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, – ключ от очень серьёзной тайны. И если мы перехватим этот ключик…

Заковский сжал кулак, словно раздавливая яйцо, в котором прячется Кощеева смерть. Потом подхватил Аша под руку: «Пойдёмте погуляем, а то что-то ноги мёрзнут».

– Конечно, – улыбнулся Зяма. – Вы же в наркомовских сапожках. Форсу много, толку чуть.

– Ой, Зяма, никогда не замечал за вами такой нехорошей черты, как завистливость.

– Было бы чему, – неожиданно серьёзно проговорил Аш.

– Да, – согласился Заковский, – было бы чему.

– И что теперь думаете делать? – спросил Зиновий Ефимович через несколько минут.

– Мне высовываться из-под веника нельзя. Пусть «маску» ищут для нас урки. А вы с вашим Игорем водите их. Плотно-плотно. Хоть двадцать человек подключайте – но чтоб ни одно слово, ни одна малява мимо не пролетела.

Заковский вытащил из кармана толстую, едва ладонью обхватить, пачку сторублёвок и тридцаток.

– На оперативные расходы.

– А насчёт двойного убийства?

– На это хватит вашего влияния, Зяма. Пара звонков, и всё. Трупы в морг, этого «Труху» допросить как следует. Потом и его, и подельников вывезти за сто первый километр и шлёпнуть. Найдут, пальчики снимут – вот радости будет районным мильтонам…

– А у девчонки родители. Начнут разыскивать, заявления подавать…

– Зяма, вы меня удивляете. Выдадут им труп с обильным количеством алкоголя в крови и прочими следами разнузданной личной жизни. Забирайте, хороните, если преступников поймают, вас известят… И забудьте об этом. Вас руки пачкать никто не заставляет. Меня другое интересует. Уж больно совпадения странные. Я этого Маркова Сергея Петровича ещё по Гражданской помню. Способный был парень, из взводных своими силами в комкоры выкарабкался. И сажали его… Знаете, странно сажали. У нас ведь – или-или. А здесь не два, не полтора. Как будто на запасной путь переставили. А теперь из СТОНа по прямому указанию выдернули. Звёзд навешали. К нему подходы искать надо, и никак не допустить, чтобы Джаба… Тут или параллельная игра намечается, или одна и та же. Думать надо. Вот это, Зяма, уже мой уровень…

– Тоже нашими прикрыть?

– Нет. Здесь нам никак светиться нельзя. Математик, уголовники – это одно. А если мой интерес к командующему округом просекут – вот тут легко заговор выявить… Хозяин на такие штуки падкий.

– А если аккуратно сообщить, что шпана ими интересуется (и какого уровня шпана), его дружку, Лосю? Тот как раз на хороший пост попал, у него топтунов да наружников в подчинении сотни. И никаких сложностей, если что: был сигнал. Проверяем.

– Пожалуй. Займись. Найди, кто Лосю «инфу» сбросит. Хорошая мысль у вас была, кстати, Зяма, завербовать этого здоровенного жлоба, как там его? Хоть и не нравился он мне, а вот пригодился.

– Игорь – человек талантливый. Но однажды испуганный. В серьёзном деле на него положиться нельзя. Поплывёт.

– Челове-ек, – протянул с непонятной интонацией Заковский. – Ваш человек, ваша и забота. Старайтесь, если всё ещё мечтаете до Стены Плача добраться. До той, что в Иерусалиме, а не в наших подвалах…

И закончил, как обрезал:

– Ладно, поехали. А то ног совсем не чувствую…

Когда к воротам дома Свищевых подкатила карета «Скорой помощи», никто из соседей не удивился. К парализованному чекисту один раз в месяц являлись врачи из спецклиники. Периодически вызывали и «неотложку» – когда у ветерана органов прихватывало сердце.

За полчаса до того деду позвонили по телефону. Труха привычно снял трубку параллельного аппарата. Незнакомый голос тут же произнёс: «Не подслушивай, сопляк. Марш во двор, собак привязывай».

Через минуту коротко звякнул сигнал отбоя, и Вова поднялся к деду. Таким внук не видел старого контрразведчика никогда. Во-первых, Свищев-старший был абсолютно трезв – впервые за последние четыре года. Во-вторых, он выглядел смертельно испуганным.

– Сейчас приедут люди, – сказал он. – Сделаешь всё, что они скажут. Дурак. – Дед махнул рукой и заплакал.

Труха распахнул перед автомобилем ворота. Из кареты вывалились трое крепких мужчин в белых халатах. Посаженные на цепь псы зашлись клокочущим в глотках лаем. Один из прибывших рефлекторно дёрнул правой рукой к пояснице, туда, где должна висеть кобура. Потом глянул на Владимира.

– Показывай, где трупы спрятал.

И Любку, и Костю ещё утром перетащили в подвал, на первом этаже девчонки замыли, как сумели, кровь. Труха собирался ночью собрать своих, закутать покойников в какое-либо тряпьё и вынести на Лавы, незастроенный пятачок, со всех сторон окружённый заборами частных владений. Там образовалась стихийная свалка – маленький Кавказский хребет из всяческих окаменевших отходов жизнедеятельности всего района. Здесь обосновались совсем уже опустившиеся пропойцы и бродяги. Как на Хитровке у Гиляровского. В ущельях Лав устраивались пьянки, на взгорьях происходили разборки. Днём окрестные жители торопливо добегали до опасной границы, вываливали из мешков и корзин всякую гадость и рысцой устремлялись назад. Ночью же прогуляться по лабиринтам Мусорной долины не рисковал никто.

На Лавах тела можно было закопать в какой-либо холм, и там они и сгнили бы, никем не потревоженные.

Сначала приехавшие на «Скорой» мужики уложили на носилки Любку. Вид кое-как прикрытой тряпками девчонки не вызвал, казалось, никаких эмоций. На покойницу накинули несвежую простыню и вынесли в карету. Потом вернулись за Костей.

Старший сделал знак Свищу – иди за мной. У автомобиля мужчина смерил парня презрительным взглядом и сказал:

– Садись…

– Да как же? – едва выдавил тот. – А ордер, а вещи хоть собрать.

– Не на кой… тебе теперь вещи. Отпрыгался.

– Да не я это, не я! Всё скажу, всё покажу…

«Санитар» без замаха ударил Труху под вздох, сгрёб за ворот и зашвырнул в машину прямо поверх трупов. Хлопнула дверца, взрыкнул мотор. Только что весьма самоуверенный кандидат в паханы лежал уткнувшись лицом в холодный живот покойницы и судорожно дёргался – его рвало. И от удара в печень, и от дикого страха перед милицией и перед трупами. В голове тупо билась одна мысль, как муха о стекло: «Зачем, зачем, зачем???»