Текст книги "Кто осудил Иисуса? Точка зрения юриста"

Глава пятая. Предки и члены семьи

Имена родителей Иисуса общеизвестны; считается, что их звали Мария и Иосиф. Но по этому факту нет окончательного согласия; имена обоих родителей упоминаются лишь в Евангелиях от Матфея и Луки. Павел не упоминает ни имени отца, ни имени матери; Марк упоминает только Марию, а Иоанн говорит об Иосифе и «матери Иисуса».

Единственные книги, которые считают нужным проследить происхождение Мессии из дома Давида, – это Евангелие от Матфея и Евангелие от Луки. Цель приведенных в них родословных (Матф. 1, 1–16; Лук. 3, 24–38) – показать, что Иосиф является потомком царя Давида. Однако эта цель лишена логики; если происхождение от Давида следует через Иосифа, теряет всякий смысл тезис о девственности Марии.[183]183
  Кольпинг (с. 320) предлагает следующий аргумент: «Давая имя сыну, рожденному законной женой, Иосиф, потомок Давида, признал ребенка своим сыном и включил его в свою генеалогию, что позволило ему унаследовать соответствующие титулы. Таким образом, необычное включение в генеалогию последнего ее члена объясняется и обосновывается тем, что это было Божье постановление».


[Закрыть]

Некоторые люди, появляющиеся в генеалогии, совершенно не соответствуют церковному пуританскому учению.[184]184
  Лапид, Ein Flüchtlingskind, с. 27:
  Для человека, знакомого с Библией, тот факт, что Мария была беременной уже после помолвки, не должен казаться порочащим, тем более, если учесть пример четырех праматерей Иисуса – Фамари, Рахавы (Раав), Руфи и Вирсавии, – известных всему миру, однако не являвшихся примерами целомудрия. В Книге Судей (11, 1) мы читаем об Иеффае, судье, освободившем Израиль от аммонитян, что он «…был человек храбрый. Он был сын блудницы…», что, тем не менее, не помешало его миссии освободителя.


[Закрыть] Например, в ней упомянута Раав. Раав была иерихонской блудницей (Иис. Н. 2, 1–2). Что касается царя Давида, ему в прислужницы на старости лет приставили девицу, согревавшую его в постели, потому что ему было постоянно холодно (III Цар. 1, 1–3). А царь Соломон, сын Давида и предок Иисуса, был известен не только величием мудрости, но и размером гарема.

Давид умер в 961 г. до н. э. Во времена Иисуса, возможно, уже никто не мог претендовать на родство с царем Давидом. Даже убежденный христианин с трудом может представить себе Иисуса в роли тайного царевича. В любом случае очевиден мифический характер генеалогии.[185]185
  Эффект нереальности усиливается далее тем фактом, что генеалогия уходит корнями еще глубже – к патриарху Аврааму (Матфей) и к Адаму (Лука). Матфей насчитывает у Иосифа двадцать шесть предков, восходящих к Давиду, Лука – сорок одного.


[Закрыть] Противоречия начинаются уже с отца Иосифа: у Матфея его зовут Иаков, у Луки – Илий.

Марк представляет Иисуса как «сына Марии»; Иосиф здесь не упомянут. В отличие от Матфея и Луки, Марк никак не пытается доказать родовую принадлежность Иисуса к дому Давида; и лишь два отрывка (10, 48 и 11, 10) содержат важные ссылки на это обстоятельство. Если не обращать внимание на отсутствие отца, Марк рисует совершенно нормальную семейную обстановку: у Иисуса есть четыре брата и несколько сестер. Когда он проповедует в местной синагоге, люди подшучивают над ним: «Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? Не здесь ли, между нами, Его сестры?» (Марк. 6, 3).[186]186
  Лапид, Ein Flüchtlingskind, с. 22: «Что удивительно, все пять имен – хорошие еврейские библейские имена без намека на эллинистическое влияние, которое присутствует в именах Филиппа, Андрея и Никодима».


[Закрыть]

Итак, одного из братьев звали Иуда. Трудно представить, чтобы кто-нибудь назвал какого-то Иуду братом Иисуса, если только он не существовал на самом деле. Перечисление родственников Иисуса совпадает с описанием Матфея (13, 55–56). Мать Иисуса, должно быть, родила достаточно большое количество детей в ранний период замужества, подчиняясь Закону Моисея: «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1, 28). В любом случае, нет никаких рациональных доводов в пользу тезиса, что Иисус был единственным ребенком, хотя некоторые до сих пор так и считают. Подобные утверждения стали следствием культа Марии, который стремился изобразить ее бесполым существом, вопреки отрывку Лук. 2, 7, где Иисус назван первородным сыном Марии.[187]187
  Кольпинг (с. 319) указывает на то, что в иудаизме каждый первый сын у родителей имеет статус «первородного», независимо от того, рождаются ли после него другие дети или нет. Братья, упомянутые Марком и Матфеем, должны были быть старше Иисуса; иначе как объяснить их попытки защитить его (как, например, в Евангелии от Марка 3, 21)? Но если они действительно были старше, они не могли быть детьми Марии, поскольку Иисус был ее первенцем.


[Закрыть] Братьев и сестер превратили в двоюродных или даже более дальних родственников.[188]188
  Блинцлер (с. 392), например, заключает слово «братья» в кавычки. В Протоевангелии Иакова братья и сестры Иисуса представлены как дети Иосифа от предыдущего брака.


[Закрыть] Апологеты аргументируют такой прием тем, что в иврите не различаются родные, двоюродные и сводные братья. Это в самом деле так, но евангелисты писали на греческом, в котором очень четко выражены эти отличия. Слово адельфос, использованное авторами евангелий, может относиться только к родному брату. Рудольф Пеш пишет:[189]189
  Пеш, Markus-Evangelium, с. 22.


[Закрыть] «Непредубежденный грамматический анализ позволяет сделать лишь одно заключение, что в отрывке Марк. 6, 3 исторически подтверждается существование родных сестер и даны имена четырех родных братьев Иисуса».

От Марка мы узнаем, что Иисус был плотником или же представителем какого-либо сходного ремесла, возможно, столяром. Столяры высоко ценились и считались мудрыми людьми. Всякий раз, когда нужно было решить трудную задачу, люди искали столяра: «Есть ли среди нас столяр или сын столяра, который мог бы ответить на вопрос?»[190]190
  Флюссер, Selbstzeugnisse, с. 22.


[Закрыть] Иисус, возможно, не имел систематического образования и был самоучкой; легенда Луки о двенадцатилетнем мальчике в Храме, видимо, должна была подчеркнуть это обстоятельство. Кроме этого, больше ничего не известно о детстве и юношестве Иисуса, за исключением единственного отрывка у Луки (2, 52), где сказано, что он «…преуспевал в премудрости и возрасте…». Похоже, больше ничего особенного в его детстве не происходило.

Были предприняты попытки объяснить, почему Марк не упоминает отца Иисуса, – по настоящему удивительное обстоятельство ввиду важности роли патриарха в еврейской семье. Однако католический теолог Кольпинг и протестантский теолог Штауффер считают, что отрывок Марк. 6, 3 с большой степенью уверенности можно рассматривать как отражение клеветы, преследовавшей Иисуса[191]191
  Имеется в виду выражение «сын Марии» по отношению к Иисусу, в то время как обычным было именование по отцу. – Прим. ред. консульт.


[Закрыть]. Оба[192]192
  Кольпинг, с. 316; Штауффер, с. 23.


[Закрыть] приходят к выводу, основываясь на других источниках, что евангелист пытался противостоять обвинениям в том, что Иисус был рожден в «незаконном союзе». Штауффер подозревает, что «всевозможные сплетни о Марии» придумывались в иерусалимской секте последователей Иоанна Крестителя. Несмотря на все старания и скрытые возражения со стороны авторов евангелий, некоторые сделали слишком далеко идущий вывод, опираясь на отрывок Марк. 6, 3: якобы постоянной связи между Марией и Иосифом никогда не было, и Иосиф разорвал помолвку, как только Мария рассказала ему о своей беременности. Потому Иисус должен был быть незаконным ребенком. «…Мы не от любодеяния рождены…» – говорили собеседники Иисуса ему в ответ (Иоан. 8, 41). Такое толкование находит подтверждение в словах Матфея: «…по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого. Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее» (Матф. 1, 18–19).

Ситуация Иосифа еще более безнадежна в двух источниках – в так называемом Протоевангелии Иакова и апокрифическом Евангелии от Матфея. Он хочет умереть, как только узнает, что Мария беременна; он не может поверить ее объяснениям. Женщины, подружки Марии, которые становятся случайными свидетелями этой сцены, подтверждают, что она не изменяла мужу, что проиcшедшее соделал Бог посредством ангела. Бедный Иосиф, тем не менее, не может заставить себя поверить таким странным объяснениям: «Зачем вы насмехаетесь и стремитесь убедить меня в том, что она беременна от ангела Господня? Разве не мужчина назвал себя ангелом Господним и обманул ее?»[193]193
  См.: Кравери, с. 18.


[Закрыть]

После разрыва отношений, продолжают упомянутые исследователи, Мария вышла замуж за другого мужчину, и остальные дети родились от него. Однако все это домыслы. Первая проповедь Иисуса не содержала никаких упоминаний об отце, потому что к тому времени Иосиф уже давно ушел из жизни и никто его не помнил. Все эти ничем не обоснованные версии питаются единственной посылкой, выводимой из повествований Матфея и Луки, подхваченной отцами Церкви и в итоге ставшей догмой: Иисус родился не естественным образом, но пришел в мир посредством девственного рождения. Кравери утверждает:[194]194
  С. 20.


[Закрыть]

Вместо того, чтобы признать простой факт, что традиционная версия рождения Иисуса всего лишь легенда, и что тень супружеской неверности никогда не омрачала безмятежный союз Иосифа и Марии, некоторые стали обвинять ее в прелюбодеянии и развлекать себя поисками виновника, часто сопровождая вульгарными, тенденциозными голословными заявлениями, оскорблениями, сплетнями и подобной чепухой.

Следует признать, что Иисус прожил со своей семьей до достижения им совершеннолетия. Его семья была определенно похожа на обычные большие еврейские семьи. Будучи старшим сыном, он унаследовал плотницкое дело отца (Марк. 6, 3) и таким образом помогал семье. В то же время он, возможно, интенсивно изучал еврейское Писание. Члены семьи были разочарованы тем, что он оставил дело, которому был обучен, и стал целителем (психотерапевтом) и учителем; их больше устраивало, когда он занимался прежним трудом. Не интересовались они особенно и творимыми им чудесами и теми беседами, которые он имел обыкновение вести с людьми. В Галилее и других местах хватало заклинателей и чудотворцев.

Возможно, его семье было неприятно наблюдать за тем, как над ним насмехаются люди из его родного города. Говорят, что Иисус отвечал на это улыбкой и своей знаменитой фразой: «…не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и у сродников и в доме своем» (Марк. 6, 4).

Но насмешки перерастают в серьезные угрозы, ситуация ухудшается. Ирод Антипа, который совсем недавно заключил Иоанна Крестителя в темницу за его речи, будоражащие народ, обращает внимание на Назорея. Во избежание ареста (Марк. 3, 6) родственники объявляют Иисуса «вышедшим из себя», чтобы спрятать его: «Приходят в дом; и опять сходится народ, так что им невозможно было и хлеба есть. И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя» (Марк. 3, 20–21).

Злая молва на этот раз минует его лишь отчасти, потому что даже книжники объявляют его слабоумным и официально заявляют: «…потому что говорили: в Нем нечистый дух» (Марк. 3, 30). С этого времени Иисусу ничего не остается, как покинуть своих родственников. Когда мать и братья предпринимают попытку вернуть его в семью, он даже не хочет принять их:

И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои… (Марк. 3, 31–34)

Похоже, что позже непримиримость Иисуса по отношению к семье еще более усилилась. Он ожидал от своих учеников, что они последуют его примеру в этом вопросе. Такой эпизод передают нам Матфей и Лука: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его» (Матф. 10, 34–36). Еще жестче описание Луки: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (14, 26). Лишь неблагополучные отношения в собственной семье могут объяснить подобные заявления. Еще труднее понять их в свете Пятой Заповеди: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20, 12). Толкователи отрывков, приведенных выше, говорят, что Иисус не ставил своей целью посеять рознь внутри семей, но имел в виду, что родство по вере должно быть сильнее кровного родства. Мне кажется, такое объяснение хромает.

Не следует игнорировать и тот факт, что Мария редко упоминается в евангелиях, несмотря на подразумеваемое воссоединение с сыном и его учениками (Иоан. 2, 12). Текст не предоставляет ни единого свидетельства ее особой материнской любви по отношению к Иисусу. С другой стороны, некоторые отрывки намекают на довольно холодные и отчужденные отношения между Иисусом и его матерью.

На свадьбе в Кане Иисус прилюдно пристыдил свою мать. Согласно описанию, встречающемуся лишь в Евангелии от Иоанна, свадьба выглядит как незначительное событие деревенского масштаба; возможно, это был брак какого-нибудь брата или сестры Иисуса. Иисус, только начавший свою общественную деятельность, был приглашен на этот праздник вместе с учениками. Участие матери Иисуса в происходящем воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Она, похоже, играет роль хозяйки, свидетельство чему – ее разговор со слугами, которым она дает распоряжения. Ее сын Иисус говорит им, чтобы они подносили вино к столу, и между сыном и матерью возникает недоразумение. Лишь благодаря покорности матери инцидент не приобрел взрывоопасного характера: «И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них. Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой» (Иоан. 2, 3–4). Бен-Хорин отмечает:[195]195
  Bruder Jesus, с. 86.


[Закрыть] «Если слова Иисуса в самом деле принадлежат ему, они являют собой неоправданно резкий укор в сторону матери, которую он унизил при людях. Ибо кто мог выдумать такое обличение?»

Иисус ни разу не сказал в адрес матери слов любви или даже уважения.[196]196
  Эгон Фридель (с. 72): «„Что Мне и Тебе, Жено?” Если бы этот текст писался «в защиту» положения Марии, автор не стал бы пользоваться такой фразой, поскольку ее легко понять в другом смысле. Однако как реалистично она звучит! Вечная тема – тема отношения гения с его „семьей” – оживает в этом двусмысленном описании».


[Закрыть] Обращаясь к ней, он всегда называл ее словом gynae[197]197
  «Женщина», «жена» (греч.). – Прим. ред. консульт.


[Закрыть]. Она была для него просто родительницей, «женщиной», как перевел это слово Лютер. Даже на кресте сын сдержанно говорит с матерью, по крайней мере, так передает нам его слова автор Евангелия: «Жено! се, сын Твой» (Иоан. 19, 26).

Сальция Ландманн пишет:[198]198
  Ландманн, с. 310. Автор продолжает (с. 311):
  Колоссальное значение культа богини-матери для «принятия» христианства, особенно в Южном Средиземноморье, можно увидеть, например, в твердом убеждении жителей Неаполя в том, что Иисус заслуживал смерти на кресте из-за своего неуважительного отношения к матери, а также из-за своих слов: «Что Мне и Тебе, Жено?»


[Закрыть] «Совершенно очевидно, что узы, связывавшие Иисуса и его мать, были очень слабы, и исторический Иисус никак не вписывается в религиозный культ Марии». В этой связи следует сделать еще один вывод: если бы Мария зачала своего сына чудесным способом, отношения между матерью и сыном, несомненно, были бы другими, не похожими на те, что описаны в евангелиях.

Глава шестая. Еще о странностях Иисуса

Мы можем предположить, что Иисус действительно существовал, но мы фактически ничего не знаем о нем. В его образе, рисуемом традицией, равно как и в образах, характерных для современного культа Иисуса, преобладают стереотипы: Иисус – доступный людям Бог; красивый ребенок с кудрявыми волосами; сын девственницы; тот, кто всегда рядом, единственный настоящий друг; Добрый Пастырь, энергичный, решительный и в то же время бесконечно кроткий; мой дорогой Господь; Иисус Христос – суперзвезда.

Писатель-теолог Адольф Холль видит в Иисусе своего рода аутсайдера, который водит дурные знакомства, общается с заключенными и другими недовольными жизнью людьми, избегает людей самодостаточных и удовлетворенных. Воздав ему почести и наградив титулами, Церковь превратила эту опасную личность в достопочтенного гражданина.[199]199
  Этот сокращенный пересказ взят у Польманна, с. 91.


[Закрыть] Ханс Кюнг не возражает против провокационного названия книги Холля, «Иисус в дурной компании», однако не приемлет ее содержания, хотя портрет Иисуса, нарисованный им, во многом напоминает то, что изобразил Холль:[200]200
  Кюнг, с. 192–193.


[Закрыть]

Иисус был кем угодно, только не заурядной личностью. Жизнь, которую он вел, была мало похожа на то, что мы обычно называем «карьерой». Его стиль жизни в некоторых отношениях напоминал стиль жизни хиппи.

…Хотя он и был сыном плотника и сам, очевидно, был обучен тому же ремеслу, он не избрал этот вид деятельности. Вместо этого он вел неустроенную жизнь странника; очень часто он ел, пил, молился и спал на открытом воздухе. Этот человек покинул родной край и разорвал отношения со своей семьей. …Иисус ничем не зарабатывал себе на жизнь, его содержали друзья, а несколько женщин заботились о нем. …В нем явно было что-то не от мира сего, что-то фанатичное, почти шутовское.

Чем больше мы узнаем о человеке из Назарета, тем труднее судить о нем в личностном отношении. Его персона представляется абсолютно загадочной, подобно величественной и древней статуе, возвышающейся вдалеке. За исключением эпизода в Гефсимании, где страх и уныние, охватившие его, немного приближают его к уровню простых смертных, в остальных случаях он крайне сдержан. Трудно даже представить себе Иисуса, который смеется от души или рассказывает еврейскую шутливую историю. Было ли такое, чтобы он болтал с кем-нибудь по-дружески, бедокурил или, используя слова Гельмута Тилике, «раскачивался в такт музыке во время свадьбы»? Об этом нам ничего не известно.

Нам ничего не известно и о внешности Назорея.[201]201
  Аугштайн (с. 183–184) составил список превалирующих в наши дни предположений о внешности Иисуса.


[Закрыть] Возможно, он выглядел несколько старше своих лет: «…тебе нет еще пятидесяти лет, – и Ты видел Авраама?» (Иоан. 8, 57). Различные отрывки из Пророков и Псалмов, которые позже стали применять к Иисусу, то говорят о внешности неприглядной, то описывают образец величественной красоты: «Вот, раб Мой будет благоуспешен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на Тебя, – столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его – паче сынов человеческих! …Нет в Нем ни вида, ни величия…» (Ис. 52, 13–14; 53, 2). Но: «Ты прекраснее сынов человеческих; благодать излилась из уст Твоих; посему благословил Тебя Бог навеки» (Пс. 44, 3).

В Средние века предполагалось, что рост Иисуса был равен примерно 166 см. Codex laurentianus, составленный в IV веке, указывает цифру – 3 флорентийских ладони, или 175 см.[202]202
  Кравери, с. 163.


[Закрыть] Евреям строго воспрещалось делать какие-либо изображения, не только Бога, но и человека[203]203
  Данное утверждение неточно: сохранились великолепные фрески израильских синагог рубежа новой эры с изображениями людей, в том числе библейских персонажей. – Прим. ред. консульт.


[Закрыть]. Первые изображения Иисуса появились в европейских христианских общинах. Самый первый образ сохранился на фреске в катакомбе Домитиллы в Риме. Считается, что он восходит к первой половине IV века.[204]204
  Штауффер (с. 50 и далее) предпринимает попытку реконструкции:
  Палестинские евреи древности были смуглыми, глаза у них были в основном карими. Евангелия ничего не сообщают нам о цвете глаз Иисуса. Однако нам известно, что на вид это был сорокалетний человек (Иоан. 8, 57). Можем ли мы предположить, в связи с этим, что Иисус не выглядел молодым, а лицо его было усталым и измученным заботами? Тогда Иисус будет похож на Христа с полотен Рембрандта «Лист в сто гульденов» и «Христос в Эммаусе», находящихся в Лувре. Палестинские евреи древности были темноволосыми. Во времена Иисуса его соотечественники отпускали волосы до плеч, разделяя их посередине пробором, расчесывая и смазывая их ароматным маслом. Неухоженные волосы были признаком дурного тона. Образ мужчины довершали усы или борода.


[Закрыть]

В евангельских описаниях Иоанн Креститель предстает неотесанным деревенским парнем, который одевается в верблюжью шерсть и питается диким медом и саранчой (Матф. 3, 4). Иисус, напротив, судя по всему, придавал определенное значение внешнему облику. Штауффер пишет:[205]205
  Штауффер, с. 50.


[Закрыть]

Его одежда не должна была привлекать внимание, не будучи ни роскошной, ни бедной (Лук. 7, 25; Иоан. 19, 23). Он носил нижнюю одежду без рукавов, с поясом (Марк. 6, 8; Иоан. 19, 23), традиционную накидку (Лук. 8, 44), сандалии[206]206
  В Синодальном переводе – «простая обувь». – Прим. перев.


[Закрыть] (Марк. 6, 9), а во время путешествий брал с собой посох (Марк. 6, 8). Единственная деталь, которую мы узнаем, – это то, что его туника была цельнотканой, подобно хитону первосвященника. Возможно, Иисус носил головной убор белого цвета, как было принято в древней Палестине, перевязанный тесьмой и доходящий сзади до плеч.

Это всего лишь домыслы, хотя одна или несколько деталей действительно претендуют на достоверность.

Людям, воздерживающимся от некоторых видов пищи, а также аскетам будет невероятно трудно сделать Иисуса образцом своего учения. Евангелие от Марка (1, 12–13), Евангелие от Матфея (4, 1–2) и Евангелие от Луки (4, 1–2) единодушно сообщают о том, что Иисус постился сорок дней в пустыне, но это не обязательно понимать буквально. Число сорок является символическим, а пост – это древний семитский обычай: считалось, что воздержание от определенной пищи (например, от мяса) воспитывает дисциплину. Мед и саранча были допустимы; говорят даже, что жареная саранча – это деликатес.[207]207
  Отчет об экспедиции, прошедшей в начале XX века (под руководством специалиста по Ветхому Завету Густава Дальмана), цитируемый у Баца и Мака (с. 32), содержит в себе такое наблюдение: «Саранча варится в соленой воде, сушится, измельчается и хранится в мешках; она служит пищей людям, верблюдам и лошадям в безводных пустынных местах. Расван (один из проводников Дальмана) любил ее есть жареной, вареной она была для него безвкусной и после долгого употребления становилась отвратительной».


[Закрыть]

Удивительно, сколь часто еда и питье упоминаются в евангелиях. Иисус сам говорит о том, что люди называли его обжорой и пьяницей (Матф. 11, 19; Лук. 7, 34). Вино, кстати говоря, было вязким и очень сладким, поэтому головная боль и похмелье были неизбежным следствием его употребления. Однажды Иисуса упрекнули в том, что его ученики много едят, и напомнили, что последователи Иоанна Крестителя и фарисеев часто постятся. Иисус ответил на упрек притчей: «…могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених?»[208]208
  Слово «жених», употребляемое в переводе Лютера, ошибочно ассоциируется со своим керигматическим значением и создает впечатление, будто Иисус уподобляет себя жениху из притчи о неразумных и разумных девах (в которой жених представляет Мессию). Св. Иероним выбрал фразу filii sponsi, которая, фактически, бессмысленна в латинском переводе. Оригинальный греческий текст использует слово nymphon, которое эквивалентно «свадебному чертогу». Иисус, похоже, сравнивал место, где происходит пир, со свадебным чертогом.


[Закрыть] (Марк. 2, 19). Кюнг комментирует это так:[209]209
  С. 323.


[Закрыть] «Для Крестителя крещение покаяния было типичным символом в действии; для Иисуса и его учения символ принял форму пиршеств, проводимых в атмосфере веселья, во время которых люди праздновали свое участие в грядущем Царстве».

Иисус, по-видимому, не воздерживался от общения с женщинами. Лука описывает сцену в доме Симона фарисея, во время которой Иисус разрешил женщине послужить ему. Лука называет ее грешницей, однако Иисус позволяет ей подойти к нему, хотя снисходительному хозяину кажется, что это уже слишком: «И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла…» (Лук. 7, 44). Эта эротичная сцена изображена на многих замечательных полотнах. «Прекрасная грешница» обычно отождествляется с Марией Магдалиной, хотя Лука никак не подтверждает эту точку зрения.

Лука, вероятно, изображает Иисуса подобным образом, чтобы бросить вызов мелочным моралистам своего времени, да и всех времен. Учение Церкви, обычно враждебное ко всему плотскому, не усматривает никакого намека на эротику в данном эпизоде, но приводит его как пример покаяния в грехе, хотя женщина, которой Иисус позволил умастить его ноги маслом, не названа грешницей у Марка и Матфея. В Евангелии от Иоанна говорится, что это не Мария из Магдалы, а всеми уважаемая Мария из Вифании, сестра Лазаря, которого Иисус, как полагают, воскресил из мертвых.[210]210
  Марк. 14, 3–9; Матф. 26, 6–13; Иоан. 11, 2; 12, 1–8. Имена этих женщин упоминаются только у Иоанна.


[Закрыть] Иисус проявил такую же терпимость и в разговоре с самарянкой (Иоан. 4, 18) у колодца Иакова, хотя у этой женщины было пять мужей, а жила она в то время с человеком, который не был ее законным мужем.

С самого начала Церковь исходила скорее из Павловой идеи о добродетельности, нежели терпимости Иисуса. Лучшим примером позиции Иисуса является его поведение в отношении женщины, уличенной в прелюбодеянии, которую приговорили к смерти и собирались побить камнями: «…кто из вас без греха, первый брось на нее камень… и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши» (Иоан. 8, 7–11). Августин счел нужным упрекнуть Иисуса за эту «чрезмерную снисходительность».[211]211
  Кравери, с. 295.


[Закрыть] Никогда бы согрешившая прелюбодеянием женщина не отделалась столь мягким укором со стороны Церкви;[212]212
  Высказывались сомнения в том, что эти слова принадлежат Иисусу. Маловероятно, что казнь была предотвращена лишь по его указанию. Сомнительны также и причины, по которым он вмешался в это дело, как говорит Хенхен (с. 373): «Если правосудие на земле должно устанавливаться лишь теми, кто не имеет греха, тогда институты правосудия должны прекратить свое существование».


[Закрыть] кроме того, нет никаких свидетельств, что она последовала повелению Иисуса.

Хотя церковная традиция наложила табу на любые рассуждения о сексуальном аспекте жизни Иисуса и изображает его как девственника,[213]213
  См.: Вольфф, с. 53.


[Закрыть] вопрос об отношении Иисуса к противоположному полу не всегда считался непристойным или нехристианским. Даже те, кто провозглашал божественную природу Христа в Священном Писании, описывали его как человека, ничем не отличающегося от других в половом аспекте. В Евангелии от Филиппа мы читаем: «Женщины всегда ходили с Господом; Мария, его мать, а также ее сестра и Магдалина, ставшие ее спутницами. Спаситель любил Марию Магдалину больше других учеников и часто целовал ее в губы. Остальные ученики подходили к ней и укоряли ее. Ему же они сказали: почему ты любишь ее больше, чем всех нас?»[214]214
  Евангелие от Филиппа 32, 55b; цит. по: Вардиманн.


[Закрыть]

Бен-Хорин убежден, что Иисус был женат. Излюбленным персонажем его притч является жених, и о себе самом он также говорит как о женихе (Матф. 9, 15; Лук. 5, 34), из чего можно сделать вывод, что и «у него самого в жизни был торжественный момент вступления в брак».

К Иисусу обращались как к раввину («рабби») и его ученики, и все множество его последователей. Трудно себе представить неженатого раввина. Давайте спросим у себя: если бы Иисус не был женат, разве его ученики не поинтересовались бы причиной подобного упущения? Разве его враги не обвинили бы его в том, что он не смог исполнить в своей собственной жизни первую обязанность из списка раввина: «Плодитесь и размножайтесь»? Мы должны избавиться от представления, что женатый Иисус мог какимлибо образом шокировать окружающих. Как раз наоборот.[215]215
  Бен-Хорин, Bruder Jesus, с. 127 и далее.


[Закрыть]

Я нахожу подобные соображения убедительными, тем более, что Иисус вряд ли мог столь положительно отзываться о браке, если бы сам он остался холостяком: «…не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью» (Матф. 19, 4–5). Бен-Хорин рисует в воображении такую картину: молодая жена Иисуса оставалась дома с детьми во время короткого периода его общественной деятельности, тогда как ее овдовевшая свекровь присоединилась к группе учеников.

Евангелия не упоминают также о женах и детях учеников, хотя свита, состоящая преимущественно из мужчин, давших обет безбрачия, выглядела бы по меньшей мере странно. Тот факт, что в евангелиях не говорится о браке Иисуса, вовсе не опровергает его наличие. Наоборот, нормальное семейное положение рассматривалось как нечто само собой разумеющееся, а потому не было нужды в том, чтобы упоминать об этом. Добровольный целибат в еврейской среде того времени сделал бы юношу изгоем и лишил бы его права носить почетный титул раввина.

Мартин Лютер, который также предполагал, что Иисус женился, «дабы полностью облечься человеческой природой»,[216]216
  Цит. по: Вардиманн.


[Закрыть] выдвинул версию о том, что его женой была Мария Магдалина. Эта идея подтверждается тем, что Мария Магдалина играет выдающуюся роль во всех четырех евангелиях. В противоположность единому мнению, принятому в наши дни, она не описывается как блудница, поэтому вполне можно допустить, что она была замужем. Невероятно трудно представить себе, чтобы какая-либо одинокая женщина странствовала по Палестине того времени без сопровождения или находилась в свите раввина.

Точно установлено, что в конце служения Иисуса Мария Магдалина пользовалась большим уважением. В евангелиях она всегда упоминается первой из всех женщин. В то время как все ученики бежали в момент ареста Иисуса, Мария Магдалина сопровождала его до Голгофы и даже, согласно Иоанну, стояла у подножия креста. Именно Мария Магдалина обнаружила пустую гробницу (Матф. 28, 1–2; Иоан. 20, 1). Согласно Марку и Иоанну, воскресший Иисус явился прежде всего ей. Все это может свидетельствовать о том, что она была женой Иисуса, и что женщина, которую Иисус так часто целовал в губы, судя по Евангелию от Филиппа, была замужем за ним. Если это так, та жизнь, которую она вела до замужества, не имеет никакого значения, пусть даже она была когда-то грешницей!

Причина, по которой Церковь неизменно изображает Иисуса как холостяка, возможно, восходит к апостолу Павлу – вот уж поистине странный персонаж, – который возвел в добродетель собственное безбрачие и попытался сделать его образцом для всех послушных христиан (I Кор. 7, 1–2). У нас есть некоторые ключи к разгадке этой личности, но всякое предположение о характере Иисуса является не более чем домыслом. Единственное, что мы знаем точно, – это то, что он нигде ничего не говорит против чувственных аспектов брака, против секса в целом и женской сексуальности в частности.