Текст книги "Лишенные плоти"

8

Неделю спустя.

Внимание, с каким Альвин Амброуз изучал протоколы опроса свидетелей по делу Дженнифер Мейдмент, не ослабевало, хотя делал он это уже в третий раз. Опрашивали всех – школьных приятелей, учителей, ребят, с которыми она общалась в Сети. Полицейские наведывались в гости к ее друзьям по «Ригмароль» – в Дорсет, Скай, Гэлвей и даже маленький городок в Массачусетсе. Их реакция на известие о смерти Джен колебалась от ужаса до полнейшего ужаса. Амброуз уже дважды внимательно, ни на секунду не отвлекаясь, перечитал протоколы в надежде уловить малейшее несоответствие в показаниях или крошечную деталь, способную дать новый толчок расследованию. Пока его глаз ни за что не зацепился.

Полицейским, проводившим опросы, была дана инструкция расспрашивать про таинственного ZZ, однако и это ни к чему не привело. ZZ засветился только на «Ригмароль»; о нем ничего не знали ни родственники, ни учителя, ни друзья Джен, незнакомые с социальной сетью «Ригмароль». Но даже те, кто общался с ZZ онлайн, не сообщили полиции ничего сверх информации, полученной из переписки Дженнифер. ZZ проник в круг ее друзей, ухитрившись при этом сохранить инкогнито. Альвина это приводило в бешенство.

На его стол упала чья-то тень, и, подняв голову, он увидел Шами Патель, стучащую в воображаемую дверь.

– Тук-тук, – сказала она с неловкой улыбкой.

Раз уж она решилась его отвлечь, значит, дело не терпело отлагательства. Кроме того, на Шами с ее женственной фигурой и аккуратной прической каре всегда было приятно посмотреть. А это можно сказать далеко не обо всех сотрудниках управления. Амброуз махнул рукой в сторону стоящего рядом шаткого раскладного стула.

– Присаживайтесь, – предложил он. – Как там дела у Мейдментов?

Придя к выводу, что если кто и даст хоть какую-нибудь зацепку для следствия, то это родители убитой девочки, Амброуз первым делом прокачал по своим каналам Патель – опросил приятелей из участка в Уэст-Мидлендсе, откуда ее перевели. Он хотел удостовериться, что Шами не пропустит ни крохи важной информации. Источники быстро его успокоили. Они все, как один, сошлись во мнении, что Патель – лучший коп-психолог за все время существования их участка.

– Она реально помогает семьям, а не просто держит людей за ручку, – заметил один из его знакомых. – Мы не ожидали, что она от нас уйдет. И к кому! К вам, болванам!

Усевшись, Патель положила одну красивую ногу на другую. Совершенно некокетливо, с сожалением отметил Амброуз. Он вообще-то был верным мужем, но все равно – любому мужчине приятно знать, что с ним хотят пофлиртовать.

– Мейдменты? Измучены, – ответила Шами. – Выглядят так, будто впали в спячку, чтобы сохранить остатки сил. – Она уставилась на свои руки. – Я такое уже раньше видела. Скорее всего, когда этот период пройдет, они будут винить во всем нас – больше некого. Так что, пока не найдем убийцу Дженнифер, будем получать от них шишки.

– Вот только у нас с его поисками как-то не очень, – вздохнул Амброуз.

– Да, я слышала. А криминалисты что? Ничего не нашли?

Амброуз пожал могучими плечами, отчего рубашка на спине опасно натянулась.

– Кое-какие улики есть, но никаких зацепок они не дают. И засадить подозреваемого за решетку, если он вдруг у нас появится, они тоже не помогут. Мы еще ждем результатов обработки компьютера Дженнифер, но у нашего спеца с каждым днем все меньше надежды вытянуть из него что-нибудь путное.

– Так я и думала. – Слегка нахмурившись, Патель прикусила губу.

– А вам удалось узнать что-то новое у родителей? Поэтому вы пришли?

– Нет, – затрясла головой девушка, – к сожалению, нет. Просто я… – Она замялась и поерзала на стуле. – В общем, у меня есть друг, он служит детективом-констеблем в Уэст-Мидлендсе. Джонти Сингх.

Так вот почему Шами Патель вдруг решила перевестись к ним в Вустер, понял Амброуз. Наверняка у этой милой индусской девушки были консервативные родители, которые уже сосватали дочку за какого-нибудь хорошего мальчика-индуса. А она взяла и влюбилась в сикха. Либо ее родители это обнаружили и выгнали ее из дома, либо она сама уехала, пока чей-нибудь любопытный взор не засек их с Джонти в заднем ряду кинотеатра. Теперь, переехав в Вустер, она, наверное, может жить более-менее спокойно и не оглядываться каждую секунду через плечо.

– Ага, – осторожно произнес Амброуз, не понимая, к чему она клонит.

– Помните прошлогоднее дело в Брэдфилде, когда убили футболиста, а потом во время матча заложили бомбу?

Как будто такое можно забыть. Тридцать семь человек погибли и сотни были ранены в результате взрыва бомбы, спрятанной в корпоративных банкетных палатках. Несчастье произошло во время матча высшей лиги на стадионе «Виктория» в Брэдфилде.

– Помню.

– Джонти тогда был в самой гуще событий, он работал над этим делом еще до взрыва. Один из первых подозреваемых был его старым другом.

Во время расследования он познакомился с парнем из брэдфилдского отдела по расследованию особо тяжких преступлений, Сэмом Эвансом. Они до сих пор общаются. Короче говоря, я пожаловалась Джонти, как мы все тут роем землю в связи с убийством Дженнифер и ничего не можем добиться. Я знаю, что это запрещено, но он ведь тоже коп, он все понимает и будет держать язык за зубами…

– Это совершенно не важно, – успокоил ее Амброуз. Он доверял ей. – И что же вам сказал этот ваш детектив-констебль Сингх?

– Что брэдфилдский отдел по тяжким преступлениям работает с профайлером, который чуть ли не чудеса творит.

Амброуз попытался сдержать гримасу разочарования, но она не укрылась от зоркого глаза Патель.

– Этот эксперт, он, похоже, и в самом деле суперпрофессионал, – заторопилась, затараторила она. – Сэм Эванс говорил Джонти, что он спас жизнь многим людям и раскрывал такие запутанные дела, на которых полиция себе все зубы поломала. Он то, что нам нужно, сержант.

– Босс считает все это профайлерство большим надувательством, – пророкотал Амброуз.

– А вы? Вы сами как к этому относитесь?

– Когда я буду тут всем заправлять, тогда и обзаведусь своим мнением, – улыбнулся Амброуз. – А пока оно никому не интересно.

– Но вы хотя бы поговорите с Сэмом Эвансом из Брэдфилда, – явно расстроившись, попросила Шами. – Может, ему удастся вас убедить?

Амброуз уставился на заваленный бумажками стол. Его кулаки, лежащие на стопках документов, были похожи на огромные камни. Амброуза меньше всего привлекала мысль предпринимать какие-либо шаги за спиной Паттерсона. Но иногда приходится выбирать обходной путь. Вздохнув, он потянулся за ручкой.

– Как, говорите, зовут этого профайлера?

При виде команды, уже собравшейся за столом и приготовившейся к утреннему совещанию, Кэрол испытала смешанные чувства. Конечно, она гордилась тем, что они выкладываются по полной, стремясь сохранить любимую работу, но ее гордость была окрашена печалью – она сильно подозревала, что все это впустую.

– Чего это с вами случилось? – спросила она, подойдя к кофемашине. – У нас что, часы перевели, а я и не заметила?

– Нет, шеф, просто мы любим держать вас в тонусе, – ответила Пола, пуская по кругу коробку с печеньем.

– Это-то мне и нужно. – Усевшись, Кэрол легонько подула на горячий кофе. Она не стала уточнять, что именно ей нужно – кофе или тонус. – Ну, с вечера какие-нибудь новости есть?

– Нет! Да! – одновременно воскликнули Кевин и Сэм.

– Так да или нет?

– Если бы этот парнишка был черным и жил с матерью-одиночкой в муниципальном доме, никто бы на него и внимания не обратил, – фыркнул Сэм.

– Но он не такой, и внимание все-таки обратили, – заметил Кевин.

– Это потому что белые представители среднего класса бьются в истерике, – презрительно бросил Сэм. – А парень наверняка просто тусуется где-нибудь с подружкой или просто сбежал от мамочки с папочкой, потому что приключений захотелось.

Кэрол с удивлением посмотрела на Сэма – самый амбициозный из всей команды, он обычно первым хватался за любой шанс выделиться, если это могло повысить его акции в глазах начальства и пойти на пользу карьере. Услышать из его уст рассуждения о классовой политике было все равно что включить телевизор и обнаружить, что имбецильные участники реалити-шоу обсуждают теорию относительности Эйнштейна.

– Никто не хочет мне объяснить, о чем вы тут говорите? – спокойно осведомилась Кэрол.

Кевин подтолкнул к ней стопку бумаг:

– Вот, из Северного округа пришло. Дэниел Моррисон, четырнадцать лет. Родители обратились в полицию вчера утром. Его не было всю ночь, и они, конечно, заволновались, но еще думали, что он просто удрал, чтобы доказать, что он уже взрослый.

Первым делом родители обзвонили друзей Дэниела, но ничего нового не узнали. Тогда они подумали, что сын, наверное, с кем-то, кого они не знают. Может, с подружкой, о которой он им не рассказывал.

– Логичное предположение, – откликнулась Кэрол. – Во всяком случае, в поведение типичного подростка вполне вписывается.

– Точно. Затем родители решили, что свяжутся с ним, когда он придет в школу – вчера утром. Но он и в школе не появился, тогда-то они и позвонили в полицию.

– Я так понимаю, поиски ни к чему не привели? Потому дело и подкинули нам? – Кэрол протянула руку, и Кевин передал ей распечатки.

– Именно. Он не отвечает на мобильный, не отвечает на письма в электронной почте, не заходит на «Ригмароль». Его мать заявила, что раз Дэниел так долго не показывался в Интернете, значит, его либо похитили, либо он умер.

– Либо просто не хочет, чтобы мамочка с папочкой нашли его в объятиях какой-нибудь красотки, – сердито буркнул Сэм.

– Не уверен, – медленно произнес Кевин. – Мальчишки обычно хвастаются своими достижениями в этой сфере. Никогда не поверю, чтобы он не рассказал дружкам о своих планах. А в наши дни подобный треп как раз и происходит в сетях типа «Ригмароль».

– Полностью согласна, – кивнула Кэрол. – Думаю, Стейси следует проверить, включен ли его мобильник, и если включен, то нельзя ли поточнее определить его местонахождение.

Крутанувшись на стуле, Сэм скрестил ноги.

– В голове не укладывается, – сказал он. – Богатенький мальчонка решил повеселиться, а мы с ног готовы сбиться, лишь бы его найти. Неужели мы настолько отчаялись, пытаясь доказать начальству свою незаменимость?

– Именно, – резко оборвала его Кэрол. – Стейси, проверь телефон. Пола, позвони в Северное отделение, узнай, какие у них новости, не нужна ли им еще какая помощь. Попроси, пусть пришлют нам протоколы допросов свидетелей. И, к слову сказать, Сэм, я считаю, что ты не прав. Если бы Дэниел был черным парнишкой из бедного квартала, чья мать-одиночка всерьез обеспокоилась его исчезновением, мы бы принялись за дело с таким же рвением. Уж не знаю, чем вызвана твоя болезненная реакция на эту тему, но больше я ничего подобного слышать не хочу, понял?

– Как скажете. – Кивнув, Сэм тяжко вздохнул.

Кэрол отложила бумаги в сторону и оглядела свою команду.

– Еще какие-нибудь новости? – спросила она.

Стейси кашлянула. Уголки ее губ были еле заметно приподняты. Видимо, у любого другого человека это означало бы улыбку в тридцать три зуба, подумала Кэрол.

– Я кое-что нашла, – объявила Стейси.

– Ну-ка, ну-ка, давай послушаем.

– Тот компьютер, что Сэм притащил из бывшего дома Барнсов, – начала девушка. – Я над ним всю прошлую неделю билась, – добавила она и заправила за ухо выбившуюся прядь. – Крайне поучительный опыт. Люди все-таки – редкостные идиоты. – Стейси нажала пару кнопок на клавиатуре лежащего перед ней ноутбука.

Сэм наклонился вперед. Его гладкое лицо выражало крайнюю заинтересованность.

– Ну, что ты нашла? Выкладывай!

Стейси щелкнула пультом, и на стене позади нее включился экран проектора. На нем высветился список из нескольких пунктов, в котором не хватало некоторых букв и слов. Еще пара кликов, и пустоты заполнились подчеркнутым текстом.

– Эта программка определяет, что должно быть на месте пропусков, – объяснила она. – Как вы видите, здесь пошагово описан план убийства Дануты Барнс, начиная с удушения и упаковки в пищевую пленку и заканчивая сбросом тела в реку.

– О господи, – присвистнула Пола. – Ты права. Он редкостный идиот.

– Это все очень мило, – заговорила Кэрол, – но любой приличный адвокат тут же заявит, что все это – не более чем совпадение. Может, муж просто описывал свои фантазии. Может, он книжку собирался написать.

– Все это верно, но только до тех пор, пока мы не найдем тело Дануты Барнс и не сравним обстоятельства ее смерти с теми, что указаны в плане, – возразил Сэм, не желая отказываться от дела, которое сам раскопал.

– Сэм прав, – заметила Стейси, не обращая внимания на гвалт, поднявшийся после его слов. – Поэтому следующий файл с компьютера покажется вам еще интереснее. – Нажав на пульт еще раз, она сменила картинку. На проекторе возникла карта Озерного края, затем сменившаяся рисунком озера Вествотер с указателями глубин водоема.

– Ты думаешь, она в Вествотере? – Поднявшись, Кэрол подошла поближе к экрану.

– Я думаю, что нам не помешает проверить это предположение, – ответила Стейси. – Судя по его списку, он планировал избавиться от тела в достаточно тихом и уединенном месте, до которого можно добраться на машине. Уаствотер отлично подходит под это описание. Домов тут мало, во всяком случае если судить по карте.

– А она не врет, – встряла Пола. – Я там как-то раз была. Мы с друзьями пару лет назад отправились туда на выходные, и кроме хозяйки гостиницы за все это время не встретили ни одной живой души. Я, конечно, люблю тишину и покой, но не до такой же степени!

– А у него ведь был каяк, – задумчиво произнес Сэм. – Я это еще по старому делу помню. Он, наверное, скинул тело с каяка, а потом спокойненько себе уплыл.

– Отличная работа, Стейси, – похвалила девушку Кэрол. – Сэм, свяжись с подводниками из Камбрии, попроси их прочесать озеро.

Стейси подняла руку:

– Имеет смысл связаться с географическим факультетом местного университета и спросить, нет ли у них доступа к «И-Ти-Эм-плюс».

– А что это? – спросила Кэрол.

– Огромный архив фотографий, сделанных со спутников. Формируется силами НАСА и Американской геологической службы. Нам они могут пригодиться.

– Они что, прямо из космоса могут тело найти? – удивилась Пола. – А я-то думала, круче просмотра родного телика в другой стране технологии уже не зайдут. А ты утверждаешь, что географы нашего университета могут заглянуть под воду со спутника? Слушай, Стейси, это уже чересчур. Чересчур.

– Нет, Пола, – закатила глаза Стейси. – Тело они, может, и не увидят. Но они приблизят камеры настолько, что заметят множество деталей, благодаря которым мы сузим поле поиска, то есть исключат те области, где точно ничего нет.

– Безумие какое-то, – буркнула Пола.

– Не безумие, а наука. В США географы одного университета заявили, что благодаря снимкам со спутника смогли выяснить предполагаемое местонахождение Усамы бен Ладена, – сказала Стейси.

– Не может быть.

– Я серьезно. Отличные ученые из Калифорнийского университета. Сначала они применили географические законы, разработанные для локализации распределения видов животных – теории трения пространства и островной биогеографии…

– Чего-чего? – вмешался Кевин.

– Теории островной биогеографии… В общем, сначала надо найти место, которое по всем критериям подходит для выживания определенного вида. Например, пещеры Тора-Бора. Если принять их за точку отсчета и нарисовать несколько концентрических окружностей, то чем дальше от центра, тем меньше шансов встретить место с аналогичными условиями. Другими словами, чем дальше Барнс уходил бы от основной позиции, тем ему становилось бы труднее – вокруг появилось бы больше людей, отнюдь не симпатизирующих убийце, и тело выбросить стало бы куда труднее. А теория островной биогеографии гласит, что вид всегда выбирает место, обеспеченное ресурсами. Если бы вам пришлось выбирать, на каком острове поселиться, вы бы предпочли остров Уайт острову Роколл.

– А при чем тут спутники? – нахмурилась Пола.

– С их помощью ученые определили возможные зоны нахождения бен Ладена. Затем проанализировали все известные факты: рост, состояние здоровья, требующее регулярного диализа, а следовательно, доступа к электричеству, необходимость хорошей охраны. Затем они изучили наиболее подробные спутниковые снимки и сузили поле поиска до трех зданий в одном конкретном городе, – терпеливо объяснила Стейси.

– Так почему же его до сих пор не поймали? – задал резонный вопрос Кевин.

– Я же говорю, они предположили, что он там, – пожала плечами Стейси. – А не точно знали, где он прячется. Пока они этого не знают, но только пока. С каждым днем спутниковые снимки дают все более подробную картинку. Сначала снимок охватывал область размером тридцать на тридцать метров, сейчас – полметра на полметра. Профессиональные аналитики могут многое разглядеть на этих снимках! Это как если бы гугл-улицы охватывал весь мир.

– Погоди, Стейси. Остановись. У меня от твоей науки уже голова трещит. Впрочем, если эти штучки нам помогут, я буду тебе по гроб жизни благодарна. Поговори со всеми этими спутниковыми чудаками, я не против, – сказала Кэрол. – Но пока давайте сконцентрируемся на том, чтобы привлечь к делу водолазов участка Камбрии. Какие-нибудь еще новости остались? – Встретив хмурые взгляды своих подчиненных, она получила ответ на этот вопрос. Кэрол терпеть не могла таких ситуаций. Им нужно было крупное дело – скандальное, грандиозное, выдающееся. Проблема заключалась только в одном: событие, о котором ее команда мечтает как о хлебе насущном, для кого-то обернется кошмаром наяву. Кэрол сама хлебнула достаточно горя, чтобы желать его кому-нибудь еще.

Но что им остается? Только смириться.

9

Даже буйный переходный возраст не сломил привычку Сета Вайнера делиться со своими родителями абсолютно всем. До сих пор у него ни разу не возникало желания скрыть хоть что-нибудь от обеих своих матерей. Ну да, иногда с одной бывало проще, чем с другой, это верно. Джулия отличалась практичностью и рациональным взглядом на мир. В кризисные моменты она никогда не нервничала и всегда готова была выслушать его до конца. Но вместе с тем она тщательно взвешивала свои решения и далеко не всегда вставала на сторону Сета. А Кэти была эмоциональной, нетерпеливой, склонной к поспешным выводам. Зато она всегда стояла за него горой. «Сет мой ребенок, – говорила она, – и я буду поддерживать его, невзирая ни на что, прав он или виноват». Впрочем, именно Кэти заставляла Сета твердо придерживаться определенных принципов, и на то, чтобы убедить ее пойти по пути наименьшего сопротивления, нечего было и надеяться. Но Сет ни разу не пожалел, что рассказывал им обо всем, включая самые постыдные свои поступки. Мамы все время повторяли ему, что между любящими и близкими людьми не должно быть никаких секретов.

Надо добавить, что Кэти с Джулией всегда внимательно выслушивали его вопросы и никогда не уходили от ответа, о чем бы он ни спрашивал, начиная с того, «почему небо голубое», и заканчивая тем, «из-за чего в Газе идет война». И отвечали основательно, не пытаясь отделаться общими фразами. Из-за этого Сету не раз приходилось ловить на себе удивленные взгляды не только приятелей, но и учителей. Он знал массу всяких любопытных вещей – просто потому, что в какой-то момент ему взбрело в голову задать очередной вопрос, а Кэти с Джулией ни разу от него не отмахнулись. Сет подозревал, что во многом это связано и с тем, что мамы никогда не скрывали о т него, как, собственно, получилось, что у него две мамы.

Сет уже и не помнил, когда ему стало ясно, что две мамы – вариант довольно необычный, совсем не похожий на другие семьи, в которых были мама и папа, или мама и отчим, или одна мама и куча дедушек, дядюшек и нянюшек. Любой ребенок считает свою семью нормой, потому что ему не с чем ее сравнивать. Но к первому классу школы Сет уже понимал, что его семья – не такая, как у всех. И не только из-за цвета кожи Кэти, на что другие дети, как ни странно, совершенно не обращали внимания. Однажды – Сет тогда учился в первом классе – забирать его из школы приехала Джулия. Обычно это делала Кэти, работавшая дома – она была дизайнером сайтов, но в тот день ей пришлось уехать на какую-то встречу, и Джулия отпросилась с работы пораньше, чтобы заехать за сыном. Она как раз помогала ему натянуть резиновые сапожки, когда у нее за спиной раздался голос Бена Роджерса.

– А вы кто? – спросил мальчик.

– Это мама Сета, – вмешалась Эмма Уайт, жившая с ними по соседству.

– Неправда, – замотал головой Бен. – Я видел маму Сета, и это – не она, – объявил он.

– Да нет, это – вторая мама Сета, – объяснила Эмма.

Бен воспринял это совершенно спокойно и тут же переключился на что-то еще. С тех пор семья Сета ни у кого не вызывала особого интереса, став просто частью ландшафта. Так все и шло до тех пор, пока Сету не исполнилось девять лет и он не увлекся футболом. В секции он познакомился с детьми, которые, в отличие от его друзей, не разделяли убеждения, будто иметь двух мам – вполне нормально.

Пара ребят постарше даже пытались использовать необычность семьи Сета как повод для насмешек и оскорблений. Но скоро обнаружили, что выбрали себе неподходящую мишень. Сет, казалось, был окружен ореолом неуязвимости. Все подколки он воспринимал удивительно добродушно. Побить его задиры не решались – слишком много у Сета было друзей среди других ребят. В конце концов невозмутимость Сета окончательно сбила драчунов с толку, и они решили выбрать себе жертву попроще. Но и тут он им помешал – Сет умел дать понять учителям, что затевается что-то нехорошее, при этом не становясь в глазах друзей стукачом. Короче говоря, с Сетом было хорошо дружить и бессмысленно враждовать.

Так, спокойно и без потрясений, он вступил в юность – добрый, целеустремленный и любимый всеми парнишка. Единственным недостатком Сета оставалось его вечное стремление быть лучше всех. Но Джулия с Кэти все равно жили затаив дыхание в ожидании неприятностей. Они вели себя так с того самого дня, когда выяснилось, что процедура оплодотворения прошла успешно и Джулия забеременела. Они выслушали кучу страшных предзнаменований от современных пророков, но Сет всем им назло рос хорошим, «легким» ребенком. Правда, «от животика» он орал – ровно один раз. Просыпаться по ночам перестал в совершенно невероятном возрасте семи недель; не болел ни одной детской болезнью, за исключением обычной простуды. Малышом Сет не устраивал истерик, пытаясь нащупать границы дозволенного: в тот единственный раз, когда он лег на пол и принялся колотить ногами, Кэти просто ушла, оставив его, красного от злости, возле полки супермаркета. Конечно, она ушла недалеко – спряталась за рядами коробок с хлопьями, но Сет этого не заметил. Ужас, охвативший ребенка при мысли, что мама его бросила, мигом отучил Сета капризничать. Конечно, иногда он канючил, как и все нормальные дети, но ни Джулия, ни Кэти не обращали на его нытье особого внимания, так что и эту манеру он в конце концов бросил.

Впрочем, была в его характере черта, благодаря которой он никак не тянул на звание идеального ребенка – Сет постоянно говорил. Рот у него открывался утром одновременно с глазами и закрывался, только когда мальчик ложился спать. Мир приводил его в перманентный восторг, и Сет не видел ни единой причины, почему бы не поделиться со всеми и каждым своими мыслями и планами на будущее; особенно он любил во всех подробностях пересказывать содержание виденного накануне фильма – чем банальнее фильм, тем лучше. Иногда Сет замечал, как его собеседники закатывают глаза, а на их лицах появляется выражение осоловелости, вызванное безнадежностью дождаться сути рассказа. Но Сета это ничуть не смущало. Он упорно доводил свою речь до конца, даже если Кэти, например, уже сидела, опустив голову на руки, и тихо стонала.

С другой стороны, могло быть и хуже. Обе его мамы давно пришли к выводу, что на друзей Сета его бесконечный треп вовсе не оказывает такого эффекта, как на них самих. И тихо радовались, что с переходным возрастом их чудесный сынок не превратился в угрюмого молчуна. При виде приятелей Сета женщины только вздыхали. Когда-то все эти сердитые немытые существа, считающие ниже своего достоинства разговаривать со взрослыми, были очаровательными смешными малышами и носились у них по всему дому, играя в ими же выдуманные шумные игры. В отличие от своих друзей Сет на пути к взрослой жизни миновал стадию недовольство всем и вся, и Кэти считала это чудом.

– Зато у него отвратительные музыкальные вкусы, – не раз сокрушалась Джулия, как бы в противовес всем достоинствам сына. Для нее оставалось загадкой, как Сет мог увлечься ранним гранжем[5]5
  Гранж – направление в хард-роке 1990-х. Наиболее известный представитель жанра – группа «Nirvana».


[Закрыть]; она еще благодарила судьбу, что этот стиль не повлиял на его манеру одеваться.

– Могло быть и хуже, – всегда говорила ей Кэти. – Скажи спасибо, что он не фанатеет от мюзиклов.

Неспособность Сета хранить тайны привела к тому, что Джулия и Кэти спокойно относились к его прогулкам в Сети. Впрочем, не настолько спокойно, чтобы вообще отключить функцию родительского контроля, не говоря уже о дополнительных мерах безопасности, которые предприняла Кэти, сама создававшая сайты. Но мамы не имели привычки заглядывать сыну через плечо, хотя Кэти регулярно проверяла его страничку на «Ригмароль» на предмет появления подозрительных личностей.

Не то чтобы в этом ощущалась особая потребность – каждый вечер, усаживаясь ужинать, Сет говорил в основном о «Ригмароль» – с кем он общался, кто как реагировал на сообщения в твиттере, какие новые приложения скоро появятся.

Беда только в том, что человека, непрерывно ведущего прямой репортаж о своей жизни, вскоре перестают воспринимать как источник информации. Вот и сейчас Джулия и Кэти слушали Сета вполуха. Большая часть его рассказа терялась в общем словесном потоке, бурлившем вокруг кухонного стола. Когда Сет впервые упомянул приятеля с сайта с никнеймом Джей-Джей, Кэти запомнила это имя и проверила его страничку на «Риге». Он показался ей чудаковатым подростком, увлекающимся анализом стихотворных текстов песен «Перл Джем» и «Мадхани», полным тоски и уставшим от жизни. В общем, обычное дело, не о чем волноваться.

Так Джей-Джей стал частью фонового шума, сопровождавшего их быт. Его имя всплывало то тут, то там, и, когда Сет между делом сообщил мамам, что собирается вместе с Джей-Джеем пройтись в поисках редких записей по секонд-хендовым музыкальным магазинам, они ничуть не встревожились.

Когда привыкаешь к честности, даже в голову не придет, что тебе могут врать.

Отыскав через Гугл сайт агентства недвижимости Вустера, Тони нажал на кнопку «Новые объекты». Сотрудница агентства, с которой он общался, вела себя как его пациенты с маниакально-депрессивным психозом, причем в маниакальной стадии. Два дня назад она заверила его, что сегодня днем сделает фотографии дома и «буквально через час» загрузит их вместе с описанием особняка на сайт. Он долго собирался с духом, чтобы взглянуть на дом, который собирался продавать, ничего о нем не зная. Тони понимал, что, судя по тому, какую цену предложила агент, дом, скорее всего, окажется солидным. Но чего он не ожидал увидеть, так это огромную виллу эпохи короля Эдуарда из темно-красного кирпича с эркерными окнами, двумя террасами и грандиозных размеров входной дверью контрастного бледно-желтого цвета. В окнах виднелись тяжелые шторы, тщательно спланированный сад поражал пышной растительностью.

«Вам предоставляется уникальная возможность приобрести прекрасный фамильный особняк с видом на Гелувелт-парк, – сообщала крикливая реклама поперек экрана. – Четыре спальни, три гостиных, три ванных комнаты. Полностью оборудованная мастерская с подведенным электричеством!» Тони удивленно приподнял брови – для одинокого мужчины дом был просто гигантским. Может, его биологический отец любил вечеринки? Или просто ему нравилось демонстрировать всему миру свое богатство? Тони было очевидно, что Эдмунд Артур Блайт в средствах не нуждался.

Тони вдруг понял, что, продав дом, он и сам разбогатеет. На его счете и так уже лежали пятьдесят тысяч фунтов, полученных в наследство, но по сравнению с суммой, которую ему принесет продажа особняка, это была мелочь. Тони и представить себе не мог, что когда-нибудь получит в свое распоряжение такие деньги, а потому никогда не задумывался, как лучше ими распорядиться. Его собственные запросы отличались скромностью. Картин и скульптур он не коллекционировал, гоночных машин не водил, дорогих дизайнерских костюмов не носил. Он и в лучшие свои времена не любил путешествовать, а уж теперь экзотические страны с их чересчур жаркой погодой и вечным дефицитом воды потеряли для него всякую привлекательность, не говоря уж о том, что, прежде чем тебя пустят в самолет, заставят всю задницу исколоть иголками, проходя обязательную вакцинацию. Больше всего Тони любил делать то, за что ему платили, – лечить пациентов и составлять психологические профили преступников. Но, хочет он того или нет, скоро он станет очень богатым человеком.

– Я всегда могу раздать деньги, – громко произнес он вслух.

На свете есть немало благотворительных организаций, которые с удовольствием растратят на нужные дела любую сумму денег. Правда, подобная перспектива почему-то прельщала Тони куда меньше, чем он ожидал. Видимо, Синди Лопер была права, когда пела про то, что деньги все меняют. Тони с нетерпением обратил свое внимание на экран.

Всего один клик мышки отделял его от других фотографий дома. Палец Тони нерешительно затрепетал над кнопкой. Он совсем не был уверен, что готов смотреть эти снимки. Он принял обдуманное решение не лезть в жизнь мужчины, ответственного за половину его генов. Тони не хотел обнаружить, что тот, всеми уважаемый, уравновешенный человек, жил счастливой, полноценной жизнью; что его бросил человек, который мог сделать несчастного, забитого маленького Тони немного нормальней. Эксгумация этой правды не даст Тони ничего, кроме горькой обиды. Ребенок с матерью вроде Ванессы просто не мог не вырасти несчастным. И мать, и бабушка внушили Тони твердое убеждение, что он дурной по своей природе, бесполезный червяк, жалкое подобие человека. Став психологом, Тони узнал, что люди, с которыми в детстве обращались примерно так, как с ним, нередко вырастают в монстров. Именно тех монстров, профилированием которых он занимался на работе. Его объединяло с ними гораздо больше, чем могли предположить его знакомые, включая Кэрол. Они охотились на своих жертв; он охотился на них. Они составляли профиль жертв; он составлял их профили. Одни и те же стремления, одни и те же желания.