Текст книги "Парадокс Апостола"

– Я уже было начал тебя ревновать. Ревновать, представляешь? Впервые за столько лет. – Голос Арно звучал натянуто, но при этом не выдавал явного волнения.

– К кому?! – Эва откинула голову, небрежно поправляя ржавые волосы. – Он же мальчишка, романтичный щенок. Славный, по-своему забавный, но такой предсказуемый…

***

Косой летний дождь преобразил город в считаные минуты, опустели веранды парижских брассери, улицы и скверы. Цвет величественных зданий сделался унылым и вселял тоску. Выходить из дома не было желания, несмотря на то что тянулась уже вторая неделя его добровольного затворничества. Дружелюбный Карим, владелец соседней продуктовой лавки, пару раз заносил ему продукты и свежие газеты.

«Самая большая ложь – это неверно понятая правда»1111
  Высказывание американского философа Уильяма Джеймса.


[Закрыть]. Таким был пролог к новой книге, которой он развлекал себя все эти дни. Хорошо, что правда эта открылась ему вовремя, хотя пока было не совсем понятно, как с этим жить. Кроме того, Родион не мог дозвониться до своего издателя, чтобы извиниться и сообщить ему, что готов приступить к работе. Как и большинство парижан в это время года, тот уехал в отпуск.

Заварив кофе, он развернул свежий номер «Республики». Всю первую полосу занимала статья под кричащим заголовком:

«Корсика атакует: циничное убийство префекта Лорана Руссо».

«Позавчера, 16 августа 1997 года в 20 часов 50 минут произошло беспрецедентное убийство префекта департамента Верхняя Корсика, господина Лорана Руссо. Трагедия произошла в городе Кальви, в сотне метров от входа в театр «Сирнос», во время открытия Третьего Международного театрального фестиваля. Г-н Руссо должен был выступить с приветственной речью перед участниками события, прибывшими из разных уголков мира на встречу с современным искусством. Полиции удалось задержать подозреваемого и достоверно восстановить хронологию событий.

По показаниям первых свидетелей, в этот вечер префект вынужден был задержаться в собственном кабинете для телефонного разговора с министром внутренних дел. Затем на служебном автомобиле он заехал за женой. Добравшись до бульвара Паоли, где расположен театр, префект обнаружил, что проезд закрыт в связи с дорожными работами, о которых, как выяснилось впоследствии, администрации города ничего не было известно. Боясь опоздать, г-н Руссо высадил супругу недалеко от входа в здание, а сам развернулся и принялся искать место для парковки. Сделав несколько кругов, он наконец оставил свою машину в самом начале улицы Генерала Леклера и быстрым шагом направился в сторону театра. Именно в этот момент, когда префект в полном одиночестве следовал по пустынному переулку, за его спиной появился убийца. Но Лоран Руссо был слишком занят своими мыслями, чтобы обратить на это внимание. Преступник сделал три выстрела, два из которых лишь легко ранили префекта. Смерть Лорана Руссо наступила в результате точного попадания в голову, которое привело к мгновенной остановке сердца. Эксперты утверждают, что такое ранение не оставляло жертве ни малейшего шанса на выживание и могло быть нанесено только профессионалом.

По подозрению в совершении убийства задержан житель Корсики, г-н Апóстолис Истрия.

Наш специальный корреспондент сумел выяснить, что Апостолис Истрия родился в 1951 году в Алерии, где до сих пор проживает его семья. Отец – коренной корсиканец, мать – родом из Греции. Апостолис Истрия всю свою жизнь был яростным поборником национальной идеи, считая независимость Корсики своей высшей целью. Простой рыбак, он жил крайне уединенно, обучая детей родному языку. В последние годы Истрия был замечен активно действующим в рядах Националистической партии. Некоторое время назад он обвинялся в причастности к нападению на полицейский участок в городе Бастия, в результате которого один из полицейских был убит, а его служебный пистолет «беретта-1992F» похищен. И хотя орудие убийства префекта Лорана Руссо пока не найдено, баллистическая экспертиза установила, что выстрелы могли быть сделаны из пистолета этой же марки. К слову, во время допроса по факту участия в этом нападении подозреваемый позволил себе очень красноречивое высказывание: «На этом мы не остановимся».

Интересно отметить, что Апостолис Истрия полностью взял на себя ответственность за совершенное преступление, не дав никаких комментариев ни о его причинах, ни о соучастниках. По версии следствия, самым вероятным мотивом могла стать позиция префекта относительно грядущей административно-законодательной реформы. Как известно, на Корсике доминирует клановость, мэры и главы региональных советов десятилетиями не выпускают власть из рук, передавая ее по наследству. Эта ситуация явно не устраивала корсиканских националистов. Недавно у последних появился, наконец, шанс изменить положение вещей: правительство решило официально предоставить места в органах местной власти представителям националистического фронта.

Проект вызвал волну разногласий в кругах правящей элиты, которая раскололась на два противоборствующих лагеря. В частности, господин Руссо довольно резко высказывался по поводу такого решения, обвиняя национальный фронт в сотрудничестве с мафией. В своем последнем интервью Лоран Руссо подчеркнул: «Корсика должна жить по правилам Республики, а не плясать под дудку тех, кто взрывает бомбы и занимается отмыванием денег». Похоже, этим заявлением он и подписал себе смертный приговор.

«Разобраться в запутанном деле следствию еще только предстоит, – заявил начальник управления криминальной полиции. – Лишь подчеркну, что сейчас активно разыскиваются свидетели, которые могли бы пролить свет на это дерзкое политическое убийство».

Наспех сколоченная, изобилующая газетными штампами статья при других обстоятельствах вряд ли смогла бы удержать внимание Родиона, но она сопровождалась фотографиями с места происшествия и портретом подозреваемого. Из узкой газетной рамки на него смотрел человек, которого он видел всего один миг в своей жизни, но мог бы поспорить, что не ошибается. Апостолис Истрия был тем мужчиной, с которым тайно встречался Арно на своей винодельне в Алерии всего пару недель назад.

Осознание этого факта потрясло Родиона до глубины души и подтолкнуло к новым размышлениям. Все мелкие несостыковки и странности событий прошедшего месяца внезапно обрели скрытый смысл.

Он включил телевизор и, пробежавшись по разным каналам, наткнулся на интервью корреспондента Франс-2 с известным экспертом по вопросам национальной безопасности.

– Существующая версия преступления на первый взгляд кажется логичной. Но давайте зададим себе вопрос: если убийство совершено сепаратистами, то почему корсиканский националистический фронт еще не заявил о своей причастности? Или же Апостолис Истрия – бескомпромиссный фанатик-идеалист, действовавший в одиночку? Но тогда интересно было бы узнать, куда исчезло оружие с места преступления. Кто в тот вечер перекрыл бульвар Паоли, имитируя дорожные работы? Ведь совершить убийство на широкой, хорошо освещенной улице гораздо сложнее, чем в темном переулке. И самое главное: вы знаете много рыбаков, которые в состоянии произвести смертоносный выстрел в основание черепа объекта в глубоких сумерках?

– То есть вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, что здесь еще слишком много неясного, чтобы делать окончательные выводы. Поражение движущейся цели двумя быстрыми, сбивающими с ног выстрелами в корпус плюс один точный в голову именуется «мозамбикской тройкой» и практикуется спецслужбами США, Германии и офицерами израильской армии, в общем, кем угодно, но только не дилетантами. Кроме того, результаты предварительной медицинской экспертизы дают основание думать, что выстрелы совершены человеком более высокого роста, чем обвиняемый, – об этом свидетельствует угол вхождения пуль в тело префекта.

– Что ж, похоже, «дело Апостола» может нас еще сильно удивить, приоткрыв завесу над истинными мотивами и организаторами этого преступления, – подытожил корреспондент, многозначительно глядя в камеру. – Может статься, что рыбак Истрия – не вдохновленный национальной идеей «ловец человеков»1212
  В Евангелии от Матфея описано, как Иисус, повстречав на берегу моря рыбаков Петра и Андрея, произнес: «Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф. 4:19).


[Закрыть], а жалкая пешка в чьей-то большой игре?

Родион щелкнул пультом, и экран потух, комната погрузилась в полную тишину.

Медленно, как в состоянии невесомости, он достал свой рюкзак, который не брал в руки с момента возвращения с острова, и вытряхнул его содержимое на пол. Среди чеков, ключей и всякой дорожной мелочовки лежало то, что он искал.

Какое-то неведомое шестое чувство подсказало ему: нужно сохранить этот, казалось бы, никому не нужный клочок бумаги.

***

Понедельник начался с хорошей новости: удалось дозвониться до Робера. Тот был в прекрасном расположении духа и пригласил его зайти.

Издательство располагалось в элегантном здании со створчатыми окнами, в которые заглядывали любопытные химеры церкви Сен-Сюльпис. Робер восседал в кирпично-красном кожаном кресле и курил ароматную сигару.

Притворив за собой дверь и сразу же испросив индульгенцию за недавнее опрометчиво принятое решение, Родион рассказал ему вкратце о своем корсиканском приключении, опуская лишь некоторые детали. Робер продолжал пыхать сигарой, выпуская фигурные кольца дыма и глядя в окно. На мгновение Родиону показалось, что тот его совсем не слушал.

– Ты вляпался в неприятное дело, сынок, – наконец произнес старик, барабаня пальцами по поверхности рабочего стола. – С одной стороны, у тебя нет конкретных фактов: ну примерещился тебе этот греческий рыбак на винодельне – видел-то ты его издалека… Мало ли, по какому делу он там оказался. И все остальные твои аргументы, которыми ты меня тут забросал, прямыми доказательствами не являются, их присовокупят к делу, не более того. Зато ты станешь официальным свидетелем, и кто знает, чем это чревато.

Помолчав минуту, он внезапно развернулся, уставившись на Родиона дулами проницательных глаз.

– Но есть и другая сторона медали. По обвинению в преступлении, которого он, скорее всего, не совершал, за решеткой окажется невинный человек. Могу тебе с уверенностью сказать: кому-то очень нужно, чтобы он там оказался.

И тут уж тебе решать, хочешь ты дать ему шанс выбраться из этой истории или предпочтешь остаться в стороне. Впрочем, мы оба знаем, что мучиться угрызениями совести всю жизнь ты не станешь…

Заняв единственный пустующий столик в тесном кафе на бульваре Сен-Жермен, Родион наблюдал за уличными музыкантами, которые пытались привлечь внимание почтенной публики своими фальшивыми увертюрами. Он был искренне благодарен Роберу за откровенный разговор, и еще за то, что знал – все сказанное останется между ними. Роберу было уже под семьдесят, он вырастил троих сыновей, и, видимо, этим объяснялась та отеческая терпимость, с которой он всегда относился к Родиону. Однако даже старику он не стал выкладывать все имеющиеся факты. У него в руках был кончик нити, который мог бы направить следствие в иное русло.

И кто знает, может быть, все странные совпадения сложились бы в связную историю.

Однако на кону стояла не только его собственная спокойная жизнь, но и безопасность женщины, которая была ему дорога. Ведь ее могли обвинить в соучастии…

«Дело Апостола», как его окрестили с подачи хваткого тележурналиста, еще долго занимало первые полосы газет и не сходило с телеэкрана. На протяжении года появлялись новые свидетели, но ни один из них не давал обоснованных показаний. Сам Истрия вины своей не отрицал, на каждом допросе высокопарно рассуждал о свободе Корсики, о национальной идее и о праве своего народа на самоопределение, не обронив и крупицы сведений о том, кто и как помог ему организовать это преступление. Его показания сводились к простой формуле: приговорил, выследил, выстрелил.

Журналисты принялись обвинять власти в некомпетентности, в попытке сокрыть истинное положение вещей и в сговоре с криминалитетом. Прессу лихорадило: «Как объяснить тот факт, что следствие, в чье распоряжение предоставлены лучшие ресурсы правоохранительной системы, до сих пор не пришло ни к каким внятным заключениям? Можно ли найти оправдание тому, что, несмотря на полсотни террористических актов, организованных на острове руками националистических группировок за истекшие два года, дознание упорно пытается идти по ложному следу? Скоро нас попытаются убедить, что Истрия совершил банальную вендетту, услышав тягучее voceru1313
  Voceru (корс.) – женская песня-плач, призывающая к кровной мести.


[Закрыть] своей родной сестры!»

***

Старший следователь Люк Белло был подавлен, и у него были для этого все основания: крупный процесс, которым он занимался уже почти год, буксовал на ровном месте. Свидетели появлялись и исчезали, оставляя за собой десятки страниц пустых показаний, ни одно из которых не выглядело достоверным и не могло использоваться в качестве доказательства в суде.

Орудие убийства не найдено, точный мотив не определен. Все, чем располагало следствие, – это признание самого Истрия и факт его задержания на месте убийства. Однако, как известно, основной принцип презумпции невиновности гласит: «Обвиняемый невиновен, пока не доказано обратное».

Но кто и как это может доказать?

Потянув за тесемочки служебной папки, Белло принялся в который раз перебирать листки, исписанные крупным наклонным почерком. Должна же быть хоть одна зацепка…

Но ее не нашлось.

Раскрываемость преступлений на острове в последние годы была пугающе низкой, профессионализм криминалитета и коррумпированность властей возрастали синхронно. Все свидетели оказывались либо «хорошо подготовленными», либо как следует запуганными, вещдоки уничтожались, а секретная информация просачивалась за пределы официальных кабинетов с немыслимой скоростью. Этот случай не стал исключением, просто в силу обстоятельств оказался делом государственного масштаба.

Нагнувшись, следователь достал из портфеля свою старую армейскую фляжку и сделал пару глотков. Обжигающая жидкость вспыхнула в горле, мгновенно заставив кровь бежать задорнее. Начальство во время вчерашнего внутреннего совещания дало ясно понять: его профессиональная репутация и тщательно выстроенная карьера находятся под ударом – либо дело будет в ближайшее время раскрыто, либо…

В тишине сумерек раздался дребезжащий звонок телефонного аппарата. На том конце прозвучал хорошо поставленный голос личного секретаря министра внутренних дел Марселя Готье.

Да, конечно, он первым же рейсом прибудет в Париж. Да-да, и все документы… безусловно!

Повесив трубку, Белло едва смог перевести дыхание.

Встреча проходила в основной резиденции министра, небольшом трехэтажном особняке, расположенном за витой решеткой ухоженного парижского сада.

Следователь пристроился на краю бархатного стула в по-утреннему сумеречной приемной, расположив пухлый портфель у себя на коленях. Этой встречи он ждал, как приговора, осталось лишь ее пережить. Бронзовые купидоны, вальяжно раскинувшиеся по обе стороны от широкого камина, надменно улыбались, словно им доставляло удовольствие наблюдать за агонией посетителя. Портьеры бордового бархата, плотно закрывавшие окна от дневного света, тоже ничего хорошего не сулили.

Наконец массивная дверь распахнулась, приглашая его войти.

Холеный сорокапятилетний министр был одет неформально: светлая рубашка удачно подчеркивала свежий теннисный загар, а форма замшевых туфель, облегавших узкую стопу политика, не оставляла сомнений в том, что над ними потрудились лучшие парижские мастера.

Готье был любезен и, судя по всему, настроен доброжелательно. Его вкрадчивый голос обволакивал, усыпляя подозрительность оппонента. Белло стало понятно, как столь молодой человек ухитрился сделать головокружительную карьеру, обойдя многих заслуженных деятелей политической сцены. Образованный, умный, обходительный, он обладал холодным рассудком и полной уверенностью в собственном превосходстве. Министр умел ловко манипулировать людьми, интуитивно нащупывая ахиллесову пяту собеседника в считаные секунды. В дебатах и дискуссиях ему не было равных: никогда не поддаваясь эмоциям, он препарировал собеседника легко и непринужденно, вовремя предъявляя убийственно верный аргумент.

Казалось вполне закономерным, что единственной его слабостью были женщины. Последние с готовностью сменяли друг друга по мере продвижения «милого друга» по карьерной лестнице.

Дважды женатый функционер на этом останавливаться явно не собирался. Около года назад, сразу по окончании очередного бракоразводного процесса, пресса подняла шум по поводу отношений Готье с супругой известного парижского тележурналиста. Последний узнал об измене жены из газет, после чего оказался прикован к постели, не в силах оправиться от инсульта. Развод и заключение нового официального брака при таких обстоятельствах казались невозможными, поэтому роман Марселя Готье с красавицей Валери Брунетти продолжал носить неформальный характер.

Белло было хорошо известно и другое обстоятельство: Валери приходилась приемной дочерью мэру одной из корсиканских коммун. Поговаривали, что в последнее время влюбленный министр часто бывал на острове, приобрел там небольшое имение и был хорошо знаком с местной правящей верхушкой. Неудивительно, что эту сторону своей жизни политик старался не афишировать.

Сначала их беседа развивалась по стандартному сценарию. Но по мере углубления в подробности дела Готье, начавший было терять терпение, внезапно заинтересовался одной из второстепенных свидетельниц, некой Клер Дюпон, которая вместе со своей матерью проезжала по улице Генерала Леклера в вечер убийства. С ее слов, она видела в полумраке фигуры двоих мужчин, один из которых по описанию был похож на префекта, второй же… мог быть кем угодно.

– Я рекомендую вам повторно вызвать эту свидетельницу, провести опознание, проверить еще раз возможные неточности в протоколе допроса. Такая тактика может дать неожиданный результат. Раз рыбак Истрия молчит как рыба, – каламбур, по всей видимости, был призван слегка разрядить обстановку, – нужно попытаться разговорить кого-то еще.

– Да, но она не располагает ровным счетом никакими уликами… Даже если мадам Дюпон опознает подозреваемого и подтвердит, что именно его она видела на месте преступления в тот вечер, у нас нет доказательств, что он спустил курок.

– Доказать можно все что угодно, надо просто над этим работать. Я попрошу подключиться к этому вопросу главу DNAT1414
  Отдел по борьбе с терроризмом (фр.).


[Закрыть], пусть прощупает ситуацию по своим каналам. У него давно уже назрели вопросы к корсиканскому национальному фронту.

– Да, но ведь…

Холеная рука Готье мягко опустилась ему на плечо.

Белло съежился и уткнулся в мелко исписанные листы отчета, пряча одутловатое от злоупотребления спиртным лицо.

– Я верю в ваш профессионализм. – Рука министра резко сжалась, причинив боль Белло. – А тех подстрекателей, что в него не верят и прочат вам позорный конец, я сумею поставить на место. Убежден, вы меня не разочаруете!

В кабинете воцарилась тишина, на фоне которой отчетливо слышалось тиканье старинных бронзовых часов.

– А с той свидетельницей надо еще немного поработать. Интуиция мне подсказывает: она сможет нас приятно удивить, – добавил Готье, отчетливо выделив голосом слово «сможет».

Белло стало понятно, что приговор по этому делу уже вынесен и обжалованию не подлежит.

***

Следователь вышел на улицу и изумился, каким немноголюдным и тихим может оказаться Париж утром выходного дня.

Он брел в сторону стоянки такси, глядя под ноги и с трудом волоча неподъемное бремя портфеля. Ему было хорошо известно, что Марсель Готье находился на пике внутрипартийной борьбы, и тяжелая криминогенная обстановка на Корсике сильно подрывала его авторитет. Перед грядущими выборами министру необходимо было доказать свою состоятельность, и в этом как нельзя лучше могло помочь раскрытие скандального преступления.

Сюда же примешивался и личный интерес: корсиканский клан Брунетти, как и другие кланы, не желал допускать к власти сепаратистов – это совершенно противоречило их интересам. Признание националиста Истрия виновным в преступлении против центральной власти позволило бы надолго отложить вопрос о переделе сфер влияния на острове.

Спустя неделю следователь сидел в своем опостылевшем душном кабинетике, протирая лысину смятым носовым платком, и вяло просматривал последние журнальные публикации о вверенном ему деле. Среди критических попадались и другие – аналитические, где репортеры давали волю своему воображению и предлагали вниманию публики самые невероятные сценарии.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась. На пороге стоял младший следователь Эрик Бо1515
  Beau (фр.) – красивый.


[Закрыть], чья фамилия удивительно не соответствовала его внешнему облику. Его лоснящаяся от пота торжествующая физиономия и вздернутые надбровные дуги давали понять: произошло что-то из ряда вон выходящее.

– Все! Все рассказала. Прессанул ее слегка, и раскололась!

Белло вопросительно вскинул на вошедшего воспаленные глаза.

Бо шлепнул на стол пачку бумаг тем решительным жестом, каким картежники предъявляют козырного туза. Это оказался протокол повторного допроса свидетельницы Клер Дюпон.

Перед глазами Белло тут же возникло ее лицо – немолодое испуганное лицо женщины, заплутавшей в лабиринтах не очень счастливой жизни. Но на этот раз свои мысли она излагала очень связно, гладко, будто заранее знала все вопросы, которые ей зададут. Она неожиданно припомнила, что человек, по описанию похожий на Апостолиса Истрия (впрочем, она видела его только со спины), держал в руках предмет, который наверняка являлся оружием.

Но на этом чудеса в жизни следственной группы не закончились.

Неожиданно в деле возник свидетель, чьи показания буквально сорвали дознание с мертвой точки. Им оказался управляющий Театральной ассоциации Корсики, господин Доминик Кастела, мужчина с мужественным профилем и слабыми нервами, который в этот трагический вечер встречал почетных гостей на ступеньках здания «Сирнос».

Концерт обещал быть долгим, и, сопроводив супругу префекта в ложу, он не смог себе отказать в удовольствии выкурить сигаретку и ненадолго вернулся ко входу в театр. В этот самый момент из темного пассажа напротив вынырнула фигура, за которой плотно следовал другой человек. Преследователь вскинул руку, и тут же раздался отчетливый выстрел, за ним второй!

Раненый префект, а это был именно он, рухнул лицом на асфальт.

Не теряя хладнокровия, преступник приблизился и спустил курок в последний раз. Пуля попала точно в голову, отделив душу господина Руссо от распластанного на асфальте тела…

Со слов свидетеля, убийца бежать не пытался, а лишь отступил в сторону, утонув в дверном проеме одного из близлежащих домов. В этой облупленной нише и был обнаружен Апостолис Истрия, когда через несколько минут на место прибыла корсиканская полиция.

Тот странный факт, что все это время Доминик Кастела утаивал такие важные для следствия сведения, он объяснил боязнью расправы со стороны экстремистов и необратимых последствий для себя и своей семьи.

Фортуна наконец-то повернулась к Белло лицом.

Иначе он просто не мог объяснить стремительный оборот, который внезапно приняло «мертвое» дело.

Ранним июльским утром корсиканская воскресная газета внезапно опубликовала открытое письмо, в котором одна из мелких и малоизвестных националистических группировок взяла на себя ответственность за организацию убийства префекта руками Истрия и за сокрытие орудия преступления.

«Как безупречно работает государственная машина, когда на кону стоят одновременно и политические, и личные интересы», – думал Белло, впиваясь зубами в бутерброд с домашней ветчиной и тут же сдувая крошки с папки с делом. Еще месяц назад он не представлял себе, как решить эту головоломку, понимая, что рыбак невиновен и оговаривает себя по каким-то лишь ему ведомым причинам. Внутренняя уверенность подкреплялась и тем, что баллистическая экспертиза к однозначным выводам так и не пришла, а медэксперты не смогли ответить на вопрос о точном местоположении убийцы относительно жертвы в момент совершения преступления, поскольку ранения на теле префекта не соответствовали дыркам от пуль в его одежде.

Следствие поспешило объяснить это тем, что Руссо в момент первых двух выстрелов находился в активном движении, а его объемный пиджак был распахнут, развеваясь на ветру. Что касается смертоносного выстрела в голову, то он был совершен, когда префект уже лежал ничком на земле, и по нему трудно было сделать какие-либо выводы о росте преступника.

Белло понимал: в сложившемся пазле не хватает еще многих фрагментов, да и те, что имелись, были подогнаны из рук вон плохо…

Но, как известно, политика не терпит неопределенности. До внутрипартийных выборов останутся лишь считаные дни, когда после очередного доклада главного следователя министр внутренних дел, игнорируя принцип презумпции невиновности, организует пресс-конференцию и сделает официальное заявление: «дело Апостола», наконец, раскрыто, вина подследственного доказана. Зал взорвется аплодисментами, высоко оценивая проделанную правоохранительными органами работу. В свою очередь, спустя пару недель суд посчитает предоставленные улики и свидетельства достаточными, чтобы именем Республики признать подозреваемого виновным. Процесс будет официально завершен, и Апостолис Истрия отправится отбывать пожизненное заключение в исправительную колонию города Арль.