Текст книги "Проклятый эксперимент. Бонна"

– Это замечательно, покажи мне его, – обрадовалась донна, рассматривая устойчивый стульчик на изящных гнутых ножках. – Вот это? Очень удобная вещица. Вот сейчас и опробуем, как напоим Карика отваром.

Стульчак и в самом деле оказался очень удобен, малыш, как в люльке, полулежал на сильно откинутой назад вогнутой спинке, а его ножки покоились на застеленной пеленкой подножке. Пока донна с няней дружно уговаривали воспитанника опробовать это приспособление, проснулся Берт. Вышел из своей комнатки, посмотрел на возящихся с малышом женщин и поставил на печурку чайник:

– Пойду схожу за пирожками… Раз уж все так рано встали, то можно перекусить. Мне дорина Майрена велела присматривать, чтобы вы не забывали кушать.

– А вот лгать нехорошо, – фыркнула донна. – Откуда бы матушка знала, что я соглашусь тебя оставить?

– Так она же мне и приказала, – лукаво ухмыляясь, неожиданно признался возница. – И даже письмо дала – на крайний случай, если вы не поверите.

– Письмо отдай… а не поверить такому мошеннику очень трудно, – улыбнулась донна. – Но в последний раз прошу, не поминай при хозяине Дили. Не люблю, когда человека за живое задевают, хотя сама сестру не сужу и никому другому не позволю. Не верю я, что она поступила бы так, будь у нее другой выход.

Ровные, некрупные, как бисеринки, буковки, нанизанные в недлинные фразы, были узнаваемы, как вкус пирогов с орехами, коронное праздничное печево матушки. На глаза Лиарены даже слезинки пробились, пока она читала письмо дорины Майрены и словно слышала ее мягкий, проникнутый солнечной добротой голос. Жаль, оно было очень маленьким, это письмо, зато было, и донна намеревалась спрятать его в шкатулку, а позже перечесть, да еще и не раз.

Напившись отвара, Карик наконец успокоился и даже обновил свою новую мебель. Завернув малыша, Устина принялась его укачивать, Берт пошел в умывальню сполоснуть выдвижной горшок, а Лиарена отправилась в свою комнату спрятать письмо матушки.

Холодком потянуло по ногам еще в тот момент, когда девушка распахнула дверь из детской в свою спальню, и донна озадаченно нахмурилась: все окна в ее покоях были накрепко заперты, с вечера на небе начали собираться тучи.

Лиарена встревоженно перевела взгляд на окно и неожиданно рассмотрела темную фигуру, осторожно и бесшумно переносящую ногу через высокий подоконник.

Отталкивающий, резкий жест, втайне проверенный на подушках, а потом и на чурбаках, получился у донны совершенно непроизвольно, словно кто-то властный отдал резкую, непререкаемую команду. Незнакомец тихо рыкнул, пытаясь удержаться, но девушка усилила давление невидимого огромного кулака, каким она представляла живущую в ней силу. И грабитель с ним не справился, сорвался с карниза и исчез. Скорее всего, улетел вниз, в густо росшие под окном кусты сирени, но проверять Лиарена не стала.

Опрометью выскочила из комнаты и бросилась на поиски Берта. Однако, сделав всего несколько шагов, сообразила, как глупо поступит, если расскажет камердинеру всю правду.

– Донна Лиарена? С вами все в порядке? – встревожилась Устина, и Берт, собиравший со стола посуду, мгновенно оставил свое занятие и шагнул в комнату, испытующе вглядываясь в взволнованное лицо девушки.

– В моей спальне окно открыто, – едва успела пролепетать донна, а камердинер уже метнулся к очагу, подхватил увесистую кочергу и бросился мимо женщин к двери, сделав им знак стоять на месте.

Вернулся верный слуга минут через десять, на его лице явственно читалось облегчение. И легкое разочарование.

– Задвижка там слабовата, а на улице ветер поднимается. Вполне могло порывом открыть. Но больше не откроет, я задвинул ставни и закрепил запор. А заодно проверил все шкафы и комнаты, даже в умывальню заглянул, вы уж меня простите.

– Не за что, – облегченно вздохнула Лиарена и оглянулась на Устину. – Давай мне Карика, все равно я теперь не смогу уже уснуть… перетряслась.

Она и правда не уснула, лежала, рассматривая в бледном свете ночника личико сладко сопящего племянника, и пыталась вычислить, кому и зачем понадобилось лезть в ее спальню. Мысли о грабителе отпали первыми: никто не знает, сколько украшений и денег привезла с собой родственница сбежавшей дорины, да и привезла ли вообще. В эти дни, когда в замке гостит куча невест и все они весело проводят вечера в гостиной первого этажа, откуда порывы ветра порой доносят до комнат донны звуки музыки, умному грабителю было бы гораздо проще пробраться в спальню одной из них.

И оставалось всего два предположения: это либо убийца, либо настойчивый жених. Крепкому мужчине ничего не стоит совладать с юной девушкой, особенно если он догадается прихватить одно из тех мощных зелий, какие исподтишка продают травницы и дикие колдуны. А потом, пригрозив позором, заставить жертву взять его брачный браслет. И это был наиболее вероятный вариант.

Хотя незнакомец вполне мог быть и убийцей, если допустить, что у Региты или экономки остался в замке преданный сообщник. Ведь кто-то же столкнул с лестницы Устину и исподтишка расправлялся с другими, слишком догадливыми или честными слугами?

Донна твердо решила за завтраком поподробнее расспросить обо всех подобных случаях няню, а также принять собственные меры предосторожности. Как выясняется, здесь ее ожидали не совсем те трудности, к которым девушка готовилась загодя.

Однако планы имеют обыкновение рушиться, иногда даже не начав осуществляться. Вместе с поваренком, притащившим няне и камердинеру корзину с едой, в покоях наследника появился Ниверт с приглашением донне Лиарене от дорина на завтрак. Посмотрел на насторожившегося Берта и веско добавил, что хозяин желает обсудить с названой матерью своего сына вопросы воспитания Каринда.

Лиарена спрятала досаду и отправилась надевать фартук и платок – отныне гулять по замку она желала только в таком виде.

– Это недалеко, – рассмотрев ее наряд, буркнул Ниверт. – Напротив, третья дверь.

Однако донна только выше задрала носик – предупредить мог бы и заранее. А раз уж она надела фартук, то снимать не станет, незачем.

Дорин Тайдир стоял у окна, посматривая в сад, окружающий это крыло, и медленно обернулся, заслышав кроткое приветствие Лиарены. А девушка, едва глянув на его лицо, потрясенно приоткрыла рот и замерла, боясь поверить своей догадке. Через правую щеку дорина пролегла свежая, рваная царапина.

– Но зачем… – Голос донны дрогнул, и она смолкла, пытаясь понять, ради чего он так поступил?!

– Что… зачем? – понаблюдав за девушкой, недобро осведомился дорин.

– Зачем ты полез в окно? – пролепетала донна, начиная понимать, что говорят они о разных вещах.

– Значит, для мужчин у тебя по ночам открыты двери? – желчно проскрежетал хозяин замка.

– Для каких еще мужчин? – не поняла Лиарена и нахмурилась. – Мы говорим про тебя! Ты отец Карика и мог бы в любую минуту проверить, как за ним ухаживают! Незачем было по-воровски лезть через окно!

– А с чего ты взяла, что это был я? – едко осведомился Тайдир, но в его голосе донна расслышала горечь.

– Так вот же доказательство! У тебя на щеке! – возмутилась Лиарена. – Я, конечно, рассмотреть тебя не успела… но когда сбросила вниз, ты непременно должен был поцарапаться. Я как раз собиралась искать наглеца по царапинам. А ты о чем подумал?!

До нее внезапно начало доходить, как неправильно она поняла весь разговор, и Лиарена стремительно побледнела.

Оглянулась на Ниверта проверить свои предположения, рассмотрела досадливо-виноватую усмешку и рассвирепела:

– Ах, так вот о чем вы волнуетесь! – Ярость бушевала в душе девушки, как весенний поток в ущелье. – Тогда запомните: пусть отныне все ваши кузены и родичи держатся от меня подальше! Иначе…

Донна резко смолкла, развернулась и бросилась прочь, пытаясь сдержать душившие ее слезы обиды.

– Лиарена! – тигром ринулся за ней дорин. – Мы не договорили!

– Не о чем… мне с тобой разговаривать, – не оглядываясь, сквозь зубы процедила донна и захлопнула перед его носом дверь.

Однако не успела еще девушка дойти до своей комнаты, как ее нагнал быстрый перестук подковок, сильные руки схватили за плечи и развернули в обратную сторону лицом. Прямо под серые глаза дорина, прожигавшие ее лицо разгневанным взглядом.

И Лиарена не выдержала: губы некрасиво искривились и задрожали, а из глаз сами покатились упрямые и злые слезинки. Однако донна продолжала молча смотреть прямо перед собой, словно не замечая, как вдруг устало опустились плечи дорина и погас его взгляд.

– Прости, я не хотел тебя обижать. Просто ходил на рассвете проверять караулы и случайно заметил незакрытые ставни на твоих окнах. А потом вдруг рассмотрел, как он уверенно идет по карнизу… словно не в первый раз. И едва дошел до окна – оно распахнулось. Я побежал в дом, но не успел добраться до крыльца, как стража закричала, что он уже спрыгнул… Он тебя испугал?

– А откуда у тебя царапина? – еще злясь на Тайдира за глупые подозрения, тихо буркнула девушка.

– Облазил со стражниками все кусты, случайно задел ветку боярышника. Но негодяй как сквозь землю провалился. Ты ничего не рассмотрела?

– Я же со света вошла, – нехотя пробормотала Лиарена, просто ненавидевшая перед кем-либо оправдываться. И если бы не понимание, что это происшествие может оказаться чем-то более серьезным, чем выходка самоуверенного ухажера, никогда и никому не стала бы ничего рассказывать. – Мы Карика укачивали. Сначала почувствовала холод, потом заметила в окне темный силуэт. Я и бросила кружку… у меня в руках была. Грабитель пропал, наверное, не удержался, а я побежала звать Берта. Но он никого не нашел, а окно запер.

Лгать Тайдиру донне было неимоверно противно, однако и сказать правду она не могла. Магов в их мире очень мало, и потому обитель тщательно выискивала тех, в ком после совершеннолетия просыпались хоть малейшие способности.

А у Лиарены дар пробудился еще год назад, незадолго до свадьбы Дильяны, и матушка усердно прятала дочь, когда в замок словно ненароком заглянул один из звездных плащей. Он прогостил в замке несколько дней и уезжал очень неохотно, однако Лиарену так и не нашел.

И теперь донна должна была свято хранить эту тайну, чтобы крошечное беззащитное существо не лишилось и второй своей матери.

– Я обещал тебе завтрак, – осторожно потянул девушку за собой Тайдир, но она уперлась:

– Не хочу… мы утром уже пили чай.

– Как хочешь, – мгновенно отступился дорин и, отвернувшись, зашагал в свою столовую, нарочито твердо стуча подковками.

Лиарена хмуро посмотрела ему вслед, подавила огорченный вздох и побрела в другую сторону, по пути пытаясь решить непростой вопрос, каким образом избежать вопросов камердинера о неудавшемся завтраке. Теперь донна больше не сомневалась, ради чего матушка отправила с ней именно внимательного и пройдошливого Берта. Наоборот, она была абсолютно уверена, что новоявленный камердинер имеет надежные способы посылать ее приемным родителям подробные отчеты.

Глава 6

Следующие два дня дорин не появлялся в детской комнате, но Лиарена его не осуждала. Времени у Тайдира не оставалось даже на отдых, так как никто не мог решить за него важные вопросы, связанные с перевозом домочадцев в заречное поместье и подготовкой замка к осаде. А невесты постепенно осмелели и теперь целыми днями усердно развлекались. Хозяин замка возил их то на охоту, то на прогулки на берег реки за подснежниками, то на пикники в светлую березовую рощу, поднимающуюся на соседний холм. По вечерам в пиршественном зале устраивались долгие застолья, а после гостьи танцевали и слушали менестрелей, лакомились наливками и пирожными и безудержно флиртовали с Тайдиром.

Домочадцы и слуги изучали девиц особенно придирчиво, гадая, кто из юных гостий будет их новой хозяйкой. Мнения, как водится, разделились, но противники старались помалкивать, точно зная, что выигравшей невесте обязательно донесут, кто из слуг «болел» за ее соперницу.

Лиарена и ее помощники оставались в стороне от этих перешептываний и обмена мнениями, но прямодушный Низар, ставший их постоянным подавальщиком, как-то хмуро обмолвился, что все хотят донну Иргинью, а вот ему она не нравится.

– Лишь бы хозяину нравилась, – рассудительно проговорила донна, подавив невеселый вздох. – А ты вырастешь и выберешь такую девушку, какая приглянется тебе. Устина, собирайся, пора гулять.

Гуляли они теперь после завтрака, хотя ранней весной утро – не лучшее время для прогулок с малышом. Однако Лиарена упорно старалась избегать встреч с невестами, не желая и близко подпускать к воспитаннику ни одну из претенденток. Не хотелось смотреть на лживое сюсюканье и слушать колкие замечания. Тем более что потерпеть оставалось недолго. По правилам приличия незамужние девицы могли гостить в доме холостяка не более семи дней, потом должны были либо откланяться, либо гордо надеть на руку малый браслет невесты.

– Пойдем в беседку? – вопросительно взглянула на хозяйку Устина, едва они оказались в саду, и донна молча кивнула в ответ.

И первой направилась по еще влажной тропинке в сторону стоящей на открытой полянке беседки, залитой утренним солнцем. Оттуда очень удобно следить за ближними дорожками, чтобы успеть вовремя скрыться, если появится кто-то из гостей. Некоторые из них, как оказывается, любили вставать довольно рано.

До сего времени Лиарене с помощниками везло, гости появлялись лишь после того, как они направлялись домой, однако в это утро удача им изменила. Едва Берт поставил на низкий столик корзину с малышом, а Устина застлала широкую скамейку принесенным с собой ковриком, на дорожке, ведущей к беседке, показался Барент.

– Ваш ухажер идет сюда, – тихонько и недовольно проворчал Берт, откровенно недолюбливавший приставучего дона.

Кроме него еще трое или четверо гостей приветливо улыбались названой матери наследника и пытались делать ей комплименты, когда их сестры или кузины были заняты, но все они очень быстро поняли бесполезность этих усилий и оставили донну в покое. Не унимался только Барент. Он приносил Лиарене букетики подснежников и охапки веток вербы, книги и сладости из Раздола, а для малыша игрушки и миленькие вещички, явно купленные в большом селении, расположенном лигах в трех отсюда за узким раздвижным мостком через довольно бурную по весне Терсну.

Настырный дон не обращал никакого внимания на холодность и пренебрежение, с какими девушка принимала его подарки. Наоборот, усаживался в столовой для няни, где донна обычно обедала вместе с помощниками, рассказывал о своем родном доранте и о замке отца донны Севены, приходившейся Баренту кузиной, а также посвящал молчаливых слушателей в столичные новости и последние сплетни.

– Может, уйдем в дом? – тихо предложила Устина.

– Бесполезно. Он ходит намного быстрее нас, – нахмурилась Лиарена. – Просто помалкивайте, я попытаюсь от него отделаться.

– Донна Лиарена! – сияя улыбкой, еще за несколько шагов воскликнул Барент. – А у меня такая новость… Я получил из дома пакет, точнее, особую посылку… Вот!

И он разжал кулак, протянутый почти под самый нос донны.

– Что это такое? – остолбенела девушка, обнаружив на мозолистой ладони дона тонкий золотой браслет, усыпанный драгоценными камушками.

– Мой брачный браслет. Я прошу вас его принять… в знак нашей помолвки.

– Дон Барент! – воззвала Лиарена, едва переведя дух. – А вы никогда не смотрели на мои руки?

– Я смотрел в ваши прекрасные карие глаза… они у вас загадочны, как вечерняя заря.

– А лучше бы на запястья посмотрел, – тихонько заметил Берт. – Не пришлось бы нарочных гонять.

– Вы невероятно добрая девушка, – словно не замечая ни слов камердинера, ни его самого, самозабвенно продолжал восхвалять донну мужчина. – И я не верю, что вы способны насмехаться над чужими чувствами. Прошу вас, возьмите этот браслет и дайте мне возможность доказать вам мою любовь и преданность.

Берт едко фыркнул, и Лиарене пришлось осадить его недовольным взглядом. Как бы ни относилась она к Баренту, он правильно подметил – позволить себе проявить жестокость или нагрубить человеку, прилюдно объяснившемуся ей в своих чувствах, донна никогда бы не решилась. Да и отказывать ему при слугах тоже считала неучтивостью, потому поднялась со скамьи и сделала поклоннику знак следовать за ней.

– Я уважаю ваши чувства, дон Барент, – вежливо начала трудное объяснение Лиарена, когда они отошли от беседки на достаточное расстояние, чтобы никто не смог услышать разговора. – Но ведь это только половина дела. Любовь – это песня, которую можно петь и одному, но семейная жизнь – это танец, который танцуют только парой, так говорит моя матушка. А я вас не люблю… и не расположена давать вам никаких обещаний. Кроме того, у меня на ближайшие годы есть очень важное дело, и оставить его я не могу.

– Я вас внимательно выслушал, милая донна Лиарена, – помолчав, тяжело вздохнул Барент, – и не стал бы настаивать, если бы вы выдвинули хоть одну вескую причину для отказа. Я же не в храм вас веду и не к дорину, а просто прошу взять браслет, чтобы у меня появилась возможность дать вам рассмотреть меня внимательнее, изучить характер, поверить в серьезность моих намерений. А вы упрямитесь… говорите нет, не подумав даже нескольких минут! Хотя, вполне возможно, этим поступком вы рушите всю мою жизнь!

– Наоборот, – возразила Лиарена, внимательно слушавшая его доводы, чтобы найти в них слабое место. – Этим я спасаю вас. В подобном случае чем раньше вы поймете тщетность ваших надежд, тем лучше. Болезнь гораздо проще лечить, пока она не запущена, можете не сомневаться.

– Возможно, вы и правы, – безрадостно согласился Барент, – но это был единственный способ помочь вам шагнуть на тот путь, где вас уже давно ждут.

Произнеся эти слова, он вдруг крепко стиснул девушку в объятиях, и не успела ошеломленная донна возмутиться, как почувствовала возле лица упругий порыв неизвестно откуда взявшегося горьковатого ветра. А в следующий миг все потемнело и поплыло у нее перед глазами, и девушка с ужасом осознала, что в этот раз не сработал ни один из ее амулетов, зачарованных на защиту от ядов и нападений.

– Лиа! Лиарена! Открой глаза, умоляю! Да что же это такое… Чем это вы ее усыпили? Лиа!

Голос, звавший откуда-то сверху, казался хорошо знакомым и надежным, и девушка потянулась к нему всей душой, выныривая из темного омута плотного тумана.

– Дили?!

– Слава светлым силам… очнулась… – Женская фигура порывисто склонилась над Лиареной, одновременно смеясь и плача, гладя ее по волосам и щекам и осыпая быстрыми нежными поцелуями. – Как ты меня напугала! Не думала я, что у Барента хватит нахальства использовать против моей сестры такое сильное заклинание!

Последние слова Дильяна произнесла с горячим упреком, и знакомый мужской голос ответил бывшей дорине с не менее жарким возмущением:

– Это не нахальство, а способ защиты! Ты не представляешь, какой силы у нее воздушный кулак! Если бы я не успел в тот раз кастовать левитацию, ходил бы весь исцарапанный, как дорин. Он продирался сквозь кусты, словно дикий вепрь. Потому я и кастовал помрачение, боялся промедлить хоть мгновение.

– А зачем вообще нужно было меня… помрачать? – настороженно поинтересовалась донна, тайком осматривая комнату, где они находились. – Неужели нельзя было записку передать?

– Лиа… – снова всхлипнула сидевшая рядом с сестрой Дильяна. – Прости меня…

Она внезапно соскользнула с постели и упала возле Лиарены на колени, жарко целуя ее обессиленно лежащую руку и поливая горючими слезами.

– Я так виновата перед тобой… прости меня, глупую! Сама запуталась и тебя в свои ошибки впутала!

– Дили! – решительно прикрикнула на сестру Лиарена. – Вставай сейчас же! И прекрати плакать! Объясни все по порядку, я пока ничего не понимаю! А вы, дон Барент, идите погуляйте… или найдите чашку крепкого чая, у меня голова кружится.

– Тут нет чая… – хмуро сообщил ухажер. – И гулять я не могу. Держу маяк для Витерна.

– Какой еще маяк? – непонимающе огляделась донна.

Она сразу отметила, что комнатушка невелика и запущенна, словно тут очень редко убирают, но сочла это неважным. Во дворце сейчас слишком много народу, служанки разрываются. Не всегда успевают убрать все комнаты, привередливые невесты требуют постоянного внимания, хотя каждая привезла с собой горничных.

– Эта комнатка – мой маяк, – уклончиво сообщил Барент. – А я – путник. И могу привести сюда одного или двух человек. Но уйти отсюда пока не могу, жду вестника от друга, он собирался прийти и нужно будет открыть ему проход. Но вы можете разговаривать при мне, я и так все знаю.

– Я ничего не поняла, – огорченно пожаловалась Лиарена сестре, рассмотрела на ее лице незнакомое виноватое выражение и расстроилась еще сильнее.

Никогда и ни на кого не смотрела их Дили так несчастно и виновато, словно подарила бродячим менестрелям самые любимые сережки сестры.

– Скоро поймешь, – торопливо пообещала Дильяна. – А пока расскажи… как он там?

– Ничего, – мельком оглянувшись на Барента, сухо сообщила донна. – Ест, пьет, веселится… с невестами.

– С какими еще невестами? – охнула Дили. – Ты о ком это?!

– О твоем муже, разумеется.

– Да про него мне и Барент может рассказать. Только мне это неинтересно, он мне давно не муж. Я про Карика спрашиваю.

– А… извини, не поняла сразу. Так тебе правду… или солгать? – начала закипать Лиарена.

– Лиечка, миленькая… что с ним?

– Живой и невредимый, – твердо заявил Барент, и это сообщение стало для донны последней каплей.

– Ну, это как сказать, – мрачно процедила она. – Кормилица сбежала за три дня до моего приезда, а нянька, чтобы ребенок не мешал ей спать, варила ему маковый отвар. Когда я приехала, он от голода даже плакать не мог, скулил тихо, как котенок. Оказалось, что у него грязные пеленки, насквозь мокрые тюфячки и воспаленная кожа. А в детской не было ни запасной сухой постели, ни чистых рожков, ни теплой воды. Нянька его и подмывала ледяной, и теперь он панически боится купаться.

– Хватит! – вскочив с места, врезал кулаком по столику Барент. – Прекрати! Ты не видишь, до чего ее довела?! А я тебя еще доброй считал…

– Не смейте обращаться ко мне на «ты»! – вспыхнула донна. – Не настолько близкие у нас отношения! И кроме того, мне все равно, кем вы меня считали. Я вас изначально считала наглым и скользким негодяем, таковым вы и оказались! А про ребенка рассказала откровенно, так как он пока еще слишком мал и сам не может ни пожаловаться, ни дать отпор! И Дили я не сужу, по-моему, это вы запутали ей голову.

– Извините, – сквозь зубы процедил Барент, не сводя расстроенного взгляда с Дильяны.

Лиарена и сама с огорчением посматривала на сестру: та тихо плакала, спрятав лицо в ладони. Ну ведь не хотела она причинять Дили никакой боли… но сказанных в запале слов не вернешь. Да и нет там ни капли лжи, а правда не всегда бывает приятной. Лиарена даже подозревает, что куда чаще она бывает горькой, а иногда и отвратительной.

– Вот и я. – Неожиданно для Лиарены в дальнем углу появился мужчина в столь знакомом донне синем плаще, расшитом по плечам звездами, и тотчас стремительно шагнул к Дильяне. – Как ты тут, солнышко?

И тут же заледенел взглядом, затвердел скулами и словно ощетинился невидимыми иглами. Но не сказал ни слова, просто бережно подхватил молодую женщину на руки и сел в свободное кресло, прежде подвинув его ногой так, чтобы оказаться спиной к остальным. А потом начал что-то тихо и нежно шептать ей на ушко, и Лиарена, видевшая лицо мага в профиль, вдруг вспомнила, где она встречала его раньше.

Это ведь именно он приезжал в дорант ее приемных родителей перед свадьбой Дильяны. Маг пробыл тогда в замке несколько дней, и матушка, заподозрив обладателя звездного плаща в попытке отыскать Лиарену, заперла дочь в пустующей комнатке северной сторожевой башни, самой удаленной от дома. Поэтому испуганная донна видела его лишь издалека и хорошо рассмотреть смогла только один раз, когда маг прогуливался по расцветающему саду.

В душе мгновенно вырос и заледенел снежный комок: как Лиарена не единожды слышала, маги никогда не выпускают из рук свою добычу. И значит, комнатка, куда притащил ее проклятый Барент, находится вовсе не в одном из закоулков замка Тайдира. И маленький Карик, к которому за эти дни накрепко прикипело ее сердце, теперь снова останется без надежной защиты и заботы.

– Не нужно, Вит, – тихо всхлипнула Дили. – Она права. Это я во всем виновата, запуталась сама и сделала больно остальным. Даже своему цветочку… И заслужила наказание.

– Не говори чепухи, – так же нежно прикрикнул на нее Вит. – И вообще лучше помолчи. Тебе нужно успокоиться и отдохнуть, потом поговорим. Бар, бери донну и уводи нас отсюда.

Когда ненавистный Лиарене Вит обратился к Баренту, в его голосе прорезалась командная сталь, и донна помрачнела еще больше. Все ясно. Этот маг тут главный, и значит, это про него говорил Барент, намекая на ее неизбежный путь. А она, глупая, ничего тогда не поняла. Стало быть, никуда донну отсюда не выпустят, и бесполезно просить или убеждать неприступного мага. Раз уж он сумел сманить честную и бесхитростную Дили, не пожалев ни ее репутацию, ни крошку сына, то Лиарену и подавно щадить не будет. Запрет в своей проклятой цитадели и заставит делать какую-нибудь нудную работу, зелья зачаровывать или чем они там еще занимаются.

И в таком случае у нее остается только один способ… Бежать. И немедленно, пока они еще только собирают какие-то мешки, похожие на дорожные сумы.

Лиарена резко вскочила с постели, подхватила юбки и бросилась к дверце, единственной, какую заметила в этом помещении. Да тут, кроме нее, и окон не было, если только они не прятались за толстой ковровой занавесью, скрывающей стену, соседнюю с той, где стоял диванчик.

Как ни странно, никто не рванулся догонять беглянку, но она и сама поняла почему, едва оказалась в небольшом, аккуратном помещении. Это была умывальня, и отсюда тоже нет никакого иного выхода, кроме дверки, через которую ворвалась Лиарена.

Несколько секунд донна стояла, прислонившись лбом к стене, сдерживая рвущееся наружу отчаяние, затем плеснула в лицо воды, промокнула уголком тонкой ткани и вернулась в комнату. Прошла мимо безмолвно стоящих посреди помещения мужчин, нагруженных мешками, холодно отстранила протянутую ей руку Дильяны и, добравшись до стены, дернула в сторону занавешивающую ее ткань.

Лучше бы Лиарена этого не делала, это она поняла сразу. Никакого окна там не оказалось, хотя смотря какие отверстия считать окнами. Там и стены-то не было, за занавесью скрывался пролом, защищенный только низким, по колено барьером, за которым клубился туман широкой пропасти. Можно было разглядеть лишь клочок голубого неба в вышине да валуны и уступы противоположного крутого склона, над которыми свистел холодный, пахнущий снегом горный ветер.

И уйти через эту дыру можно только к темной богине. Значит, сейчас маги уведут Лиарену своими колдовскими путями, и она больше никогда не увидит Карика, не прижмет к себе его теплое тельце, не заглянет в ясные глазки…

Отчаяние, копившееся в душе, смешалось с острой болью и гневом, щедро приправленными истовым желанием очутиться в детской комнате на диванчике, принесенном по ее просьбе. Там так удобно было кормить и заворачивать малыша, массировать ему слабенькие ножки и спинку.

Лиарена невольно зажмурила от нестерпимой боли глаза и так ясно представила себя сидящей в своем любимом уголке, что ей показалось, будто дохнуло запахом молока, свежевыглаженных пеленок и ромашки, настоем которой Устина протирала нежную кожу ребенка.

А в следующий миг вдруг возникло щемящее чувство полета в пустоту, и вслед за ним – резкий удар под коленки. И тотчас, гася рванувшийся из горла крик, на донну обрушилась душная, плотная мгла.