Текст книги "Искусник. Свобода и неволя"

Вот только правила искусников запрещали им опираться в своих выводах на догадки и непроверенные домыслы.

– Дядька записку хозяйке передал, – войдя в кухню и поставив короб на лавку, сообщил мнимый разносчик. – Лично в руки.

Это было второе слабое место их наскоро придуманного плана. Старик, смятенно рассматривающий нежданного посыльного выцветшими глазами, мог бы запротестовать или сначала сходить предупредить хозяйку. Однако он помрачнел, поджал губы и нехотя мотнул головой в сторону просторной прихожей, откуда наверх вела деревянная лестница.

Поднимаясь по скрипучим резным ступеням, Инквар хмуро усмехался: для него не составило никакого труда прочесть предостережения, добавленные к работе строившего дом плотника неизвестным коллегой. Возможно, и Тареном, но скорее всего кем-то другим. Наверняка отец Ленса разрешал здесь жить кому-то из собратьев, все искусники стараются выручить коллег, уходящих от преследования ловчих.

– Кто ты? – тихо спросила стоящая спиной к окну худенькая женщина, едва Инквар вошел в гостеприимно распахнутые двери довольно запущенной комнаты.

– Не враг, – так же серьезно ответил искусник, снимая шляпу и попутно незаметно проверяя, есть ли у хозяйки дома защитный амулет.

Разумеется, он был. Да не один, а сразу три. И все далеко не простые, пара горела зеленоватыми огоньками, а один светился алым – злобно, как глаза разъяренного быка. На таком близком расстоянии артефакт Инквара различал даже вид вложенных в камни заклинаний.

– Но у меня вообще нет врагов, – устало произнесла Лавиния, не делая ни одного движения. Помолчала и безразлично добавила: – Так зачем ты пришел?

– Просто поговорить. Иначе не сумею защитить людей, которым взялся помогать. – Тщательно подобранные слова Инквар собрал в одну фразу заранее, пока шел от города.

А заодно на всякий случай проглотил каплю придающего силы зелья и теперь видел лицо стоящей перед ним женщины так четко, словно оно было освещено яркой масляной лампой. И должен был с сожалением признать – Тарен Базерс не мог в нее не влюбиться. Даже сейчас, усталая и просто причесанная, она была необыкновенно красива. Той редкой красотой, когда первые мгновения не замечаешь ни формы губ, ни цвета глаз, лишь необычайно одухотворенную гармонию черт, покоряющих душу сразу и навсегда.

– Какое мне до них дело? – холодно осведомилась Лавиния, строго глядя в глаза непрошеного гостя. – Я не могу ничего и ни для кого сделать.

– Жаль, – печально вздохнул Инквар. – Я очень надеялся, что их судьба вам небезразлична. Им многое пришлось пережить в последние полгода… Можно мне сесть? На пару минуток, потом сразу уйду. Я ехал всю ночь и не один раз обежал город, прежде чем нашел людей, которые согласились мне помочь. Как выяснилось, сюда невозможно попасть незаметно, охранники, живущие в соседней усадьбе, не дремлют.

Он говорил нарочито устало и огорченно, попутно плотно прикрывая дверь и садясь на ближайший стул, и делал это не спеша с единственной целью – чтобы отвлечь Лавинию от размышлений. Она ни в коем случае не должна была сделать верные выводы слишком быстро, иначе могла сорваться в истерику или вообще упасть в обморок. Такие женщины, с тонкими лицами, освещенными огромными, живущими своей жизнью глазами и нервными пальцами, обычно невероятно чувствительны и ранимы.

Глядя на нее, Инквар начинал понимать, почему дети свято верили, что мать их любит и ждет, вот только сам не мог пока решить, правы они или ошибаются. Причем не в том, ждет ли, такая женщина не могла не ждать. Но вот как она собиралась решить их судьбу, сложно было понять так сразу, с первого взгляда. Ведь почему-то же Тарен не взял ее с собой? Хотя это было бы проще всего – объявить о поездке в гости к родичам или друзьям и исчезнуть где-нибудь в глухом уголке страны, благо их сейчас предостаточно.

– А еще я пронес записку от вашего друга, – посидев немного, вздохнул Инквар, однако Лавиния только чуть прищурилась и снова не произнесла ни слова.

Падать в обморок она тоже не стала, да и вообще непонятно было, догадалась ли, о ком он говорит. Или все прекрасно поняла, но не поверила ни слову, продолжая считать его то ли наглым просителем, то ли ловцом, пытающимся разузнать, не имеет ли она сведений о детях. А возможно, и поверила, но и в самом деле не согласна с решением мужа и теперь думает лишь об одном: как бы незаметно подать сигнал тем, с голубятни.

Все это должно было насторожить Инквара, заставить его засомневаться в выводах, сделанных на основании первого впечатления, ведь правила искусников предписывают не доверять никаким впечатлениям, проверять даже кажущиеся неопровержимыми факты и действовать на основании точных, логичных выводов. Однако он еще рассчитывал найти если не путь к ее сердцу, то хотя бы крошечную лазейку, способную растопить недоверие и пробудить те чувства, какими просто обязана обладать женщина с такой внешностью.

– Пара минут прошла, – произнесла вдруг она с той отточенно-сухой вежливостью, которая не дает ни малейшего шанса надеяться на продолжение беседы.

– Извините, – неторопливо поднялся Инквар со стула, небрежно подхватил с пола шляпу и шагнул к двери.

Вслед не донеслось ни слова, ни шороха.

Шаг, второй… тишина.

Инквар вздохнул и взялся за ручку двери. Не торопясь ее дергать, оглянулся, еще раз окинул Лавинию взглядом и откровенно вздохнул:

– Жаль… – И вдруг в памяти всплыла яркая, живая, как будто только минуту назад виденная картинка. Он уцепился за это воспоминание, как утопающий хватается за соломинку, перевел дыхание и грустно сказал: – А они такие… необычные. Я купил им конфет и пряников, порадовать хотел. А они поделили поровну и стали играть в странную игру, кто угадает, какая конфетка спрятана в темном кошеле.

Посмотрел на застывшее меловой маской лицо женщины, резко распахнул дверь и вышел из комнаты, начиная понимать, что зря потратил столько времени, сил и здоровья, стремясь попасть в этот южный город.

И тем не менее по лестнице он спускался не спеша и так же медленно прошел на кухню, взял со скамьи пустой короб, забросил за спину. И спокойным, размеренным шагом побрел прочь, с язвительной злостью ловя себя на глупом, наивном ожидании окрика или хотя бы звона упавшей вазы. Он бы понял этот знак и поверил бы, хотя и не имел на то никакого права.

Но дом вдруг словно утонул в глухой, натужной тишине, и ниоткуда не доносилось ни шелеста, ни шепотка. Тряпичными куклами сидели у стола старики, тесно прижавшись друг к дружке, словно в ожидании чего-то страшного.

Инквару до дрожи в пальцах хотелось со всей силы грохнуть входной дверью, так чтобы все стекла задрожали в этом трусливо примолкшем доме, чтобы посыпалась с потолка древняя пыль и испуганно шарахнулись от крылечка копавшиеся под кустами крыжовника куры. Но он сумел сдержаться, прикрыл створку аккуратно, как это сделал бы настоящий Браш, и устало потопал к калитке, ощущая спиной остроту чужого взгляда, но не желая верить своему чутью.

«Поздно смотреть», – кривила губы Инквара горькая усмешка, теперь он сделает все, вплоть до применения самых запретных зелий, лишь бы не допустить в этот дом своего ученика и его упрямую сестрицу.

Глава 6

Калитка против его воли хлопнула чуть громче, чем полагалось, но вряд ли это кто-нибудь услыхал, крыша ближайшего дома виднелась в трехстах шагах отсюда, не менее. Да и дом с голубятней был не ближе, и, вспомнив про него, искусник невольно повернул голову в ту сторону. И так же непроизвольно вздрогнул: из-за деревьев не было видно самого дома соглядатаев, зато верхняя часть голубятни ехидно смотрела на него темными оконцами.

«Светлые боги!» – простонал про себя Инквар, продолжая неспешно шагать по тропе. Ну как же они живут под постоянным присмотром? Как можно гулять по саду, ходить в соседнюю рощицу и на берег речушки, срывать ромашки или лютики, зная, что за тобой неусыпно следят недружелюбные глаза?

И каким глупцом оказался он сам, не проверив этого сразу! Хотя у него была в тот момент веская причина не оглядываться. Все соглядатаи упорно считают суетливое поведение признаком вины, даже не задумываясь, разве под силу честному человеку беспечно улыбаться, когда на него подозрительно уставятся недобрые незнакомцы? Ну если только он не наглотался настойки из мухоморов или чего похуже.

Вот и приходится изображать эдакого лопоухого простодыру, не понимающего, с какой опасной силой он столкнулся.

Но мастер-искусник не имеет никакого права допускать ошибок, простительных другим, а Инквар едва не подставил всех, собираясь задержаться в доме дольше, чем положено настоящему разносчику хлеба. Даже если ему предложили передохнуть пару минут и выпить холодного кваса.

Тогда, возможно, и не так уж не права была хозяйка дома, не пожелав с ним сейчас разговаривать? А позже найдет способ передать записку? Хотя… как она его найдет? Ведь о существовании смуглокожего судьи Эринка Вардена он не успел ей сказать? И записку ювелира не отдал… а как было отдавать, если Лавиния не проявила никакого интереса ни к ней, ни к детям?

– Браш! – раздался позади мужской голос, и Инквар, занятый своими мыслями, сделал еще пару шагов, прежде чем сообразил, что именно он носит сейчас это простое имя.

– Браш!

– Ну? – обернувшись, недовольно отозвался разносчик. – Чего?

– Вернись. Госпожа решила передать с тобой записку зеленщику.

«А меня не прибьют за эту записку?» – ехидно усмехнулся про себя Инквар, с видимой неохотой поворачивая назад. Ему с каждым мигом становилось все яснее, как непросты отношения жены Тарена и ее соглядатаев и сколь многое они успели за эти полгода узнать о привычках друг друга. И как непродуманно опрометчив был его спешно состряпанный план, достойный скорее дерзкого авантюриста, но никак не искусника.

Лавиния стояла в прихожей у лестницы, и старик, торопливо прошаркавший мимо хозяйки на кухню, поспешил плотно закрыть за собой двери.

– Записку.

– Вот, – достав из-за пояса свернутый в тугой квадратик лист, протянул руку Инквар, и его кожи на миг коснулась холодная как лед рука.

Лавиния метнулась к висящей на стене лампе, нетерпеливо зашелестела бумагой и замерла, прижав пальцы к губам.

Искусник подавил вздох и отвел взгляд, не желая смущать ее неуместным вниманием. Он отлично знал, что там написано, сам помогал подобрать наиболее точные слова и избежать при этом упоминаний имен и прочих, пока секретных сведений.

– Где они? – требовательно уставилась на него Лавиния, едва пробежав записку взглядом.

– Едут в город, – тихо ответил Инквар. – К вечеру будут.

– О боги… – охнула она и прикусила губу. – И где остановятся?

– Лил собирается отправиться прямо сюда, – не сомневаясь ни мгновения, выдал искусник рыжую. – Поэтому я и приехал раньше.

– Нельзя ей сюда! – отчаянно замотала головой Лавиния, даже не подозревая, что в этот момент решила самый главный вопрос стоящего перед ней осыпанного мукой парня в соломенной шляпе.

– Но она упряма. И считает, что справится с любым, кто нападет. – Инквару очень не хотелось произносить этих слов, но промолчать он не мог.

Мать имеет право знать правду о своих детях, и это ее право свято. Как и право до совершеннолетия принимать за них все важные решения, женская и материнская интуиции обычно редко ошибаются.

Отец тоже был вправе решать судьбу детей наравне с ней, но его пока нет, а выбранная им тропа привела их в рабство. Теперь, зная способности Лил, Инквар мог поверить, что девчонке удалось бы в тот раз увести Ленса из логова бандитов, но он даже не сомневался, как недалеко они бы ушли.

– А ты так не считаешь? – настороженно блеснули серо-зеленые глаза.

– Я видел ее возможности, – сухо буркнул Инквар и нехотя добавил: – И потом три дня поил зельями.

– А где… – Лавиния осеклась и смолкла, меряя незнакомца задумчивым взглядом, потом сказала вовсе не то, что собиралась вначале: – Я дам денег, сними в «Хромой лошади» комнаты, ночью постараюсь прийти.

– Денег не надо, – решительно отказался Инквар. – И дом у меня есть, в довольно тихом районе, оставил в наследство Астено Варден. Могу показать на карте, где это. И если нужно, могу прийти, как стемнеет, и провести.

– Как удачно все сложилось, – сверкнула женщина недоверчивым взглядом.

– Ничего не сложилось, – твердо отрезал Инквар. – Просто рядом оказался человек, который хотел помочь детям… в память о кузнеце. И он нашел других людей, но это долгая история.

Лавиния снова помолчала, потом сунула ему скрученный трубочкой листок:

– Тебе пора. Если шпионы потребуют записку, покажи, не упорствуй. Иначе все равно отберут, всегда читают.

– Сколько их там?

– Шестнадцать человек, – горьковато усмехнулась хозяйка. – Целый отряд. И в городе кто-то есть, раз в три дня курьер привозит продукты и сведения. А приходить не нужно, я знаю, где дом Вардена.

– Вот как, – пряча записку, пробормотал Инквар. – А рассыльного не обыскивают?

– Первое время проверяли карманы, теперь надоело.

– Спасибо, – выдохнул он и решительно направился прочь.

– Постой! – Оклик догнал у самой двери. – А как Ален?

– Ленс замечательный мальчишка, – полуобернувшись, искренне улыбнулся Инквар и вышел на улицу.

Лавиния не смотрела ему вслед, взгляд женщины был прикован к камню браслета, светившемуся ровным, золотистым светом. Незнакомец, пришедший под личиной ленивого и туповатого Браша, похоже, так и не догадался, что минуту назад получил шанс на еще одну встречу с ней, успешно сдав экзамен на честность.

Беспрепятственно пройти мимо голубятни Инквару предсказуемо не дали, тот же парень стоял на дороге, поджидая разносчика с откровенностью человека, уверенного в своей силе. «Или в мощности своего хозяина», – незаметно хмыкнул Инквар.

– Чего ты так долго?

– Так вернули же! – обиделся разносчик и хмуро добавил: – А тебе какое дело?

– Хлеба хотел заказать на завтра. А зачем возвращали-то?

– Зеленщику надумали писать, чтобы не присылал больше петрушки и мелиссы, своя выросла, – сердито буркнул лже-Браш и деловито осведомился: – Так сколько хлеба принести? И какого?

– Да думаю… – испытующе глядя на Инквара, протянул ловец, явно колеблясь, потребовать ту записку или нет, потом неохотно проговорил: – Впрочем, не нужно. Тяжеловато тебе будет, по жаре-то. Нам еще кое-чего нужно, лучше привезем на лошадке.

– Как знаешь, – лениво дернул плечом разносчик и по-прежнему неторопливо двинулся дальше.

Проходя мимо полуразрушенного строения, видневшегося в промежутках между остатками изгороди и разросшейся сиренью, искусник тщательно изучал все мельчайшие детали, какие мог разглядеть, хотя и не знал, пригодится ли ему это когда-нибудь. Но таковы уж правила искусников – всегда заранее готовить себе оружие, способы борьбы и пути отступления и говорить спасибо судьбе, если эти приготовления не пригодились.

Ну а если не повезло и сбылись худшие опасения, то благодарили уже учителей за науку и самих себя, за собранность и предусмотрительность.

Идти назад было намного легче, тропка вела вниз и не давила корзина, и через полчаса Инквар входил в дом Марнека через черный вход.

– Ну? – Хозяин встречал его у порога кухни, где на лавке сладко спал подлинный Браш. – Как?

– Сейчас расскажу, – торопливо стягивая чужую одежду, кивнул Инквар и направился к прикрытому старым одеялом разносчику. – Но сначала одену его и отправлю восвояси. Дай воды, зелья капнуть.

Вскоре Браш, позевывая, спускался с черного крылечка, удивляясь, как его угораздило так сомлеть от пары кружек браги, и радуясь, что в полдень ему положен законный час отдыха и дядька не станет ругать за опоздание.

А переодевшийся господин Эринк, подробно рассказав ювелиру, как поживает сейчас госпожа Лавиния Базерс, ни словом не обмолвился о предстоящей встрече с ней. Марнек хороший человек, но это как раз тот случай, когда незнание гораздо безопаснее.

Впрочем, тот сам все понимал и лишь грустно признался, как хотел бы встретиться с людьми, с которыми его связывали не только деловые отношения.

– Если будет такая возможность, – твердо глянул ему в глаза искусник, – я постараюсь устроить эту встречу. А сейчас мне пора, но если я могу чем-то отблагодарить…

– За мои труды и тех вещиц, которые ты зачаровал, более чем достаточно. Испытал уже, каюсь, не сдержал любопытства. Тарен был слабее… но человек замечательный.

– Не будем говорить слова «был», – тихо ответил Инквар. – Пока есть хоть маленькая надежда, надо верить.

– Не будем, – со вздохом согласился Марнек. – А вещи, которые ты просил, уже принесли. Вот, я сложил их в простой мешок. Тележку запрягать не стал…

– Не нужно. Сам знаешь, люди тут очень наблюдательные. Возьму извозчика.

К тому времени как солнце почти скрылось за дальними холмами, искусник успел переделать кучу дел. Закупил и привез в свой дом продукты и самые необходимые вещи, потом засучил рукава и на скорую руку убрал несколько комнат. Дом оказался не столько пыльным, сколько захламленным разными статуэтками, вазочками, шкатулками и прочими безделушками. С ними Инквар поступал просто: складывал в корзины и вытаскивал в чулан. Напоследок он растопил печь в купальне, нагрел большой котел воды и с удовольствием выкупался, в последние дни путешествия они умывались наскоро, зачастую почти холодной водой. Но не столько спешка была тому виной, сколько нежелание испортить кратковременные личины. А теперь можно было смыть с себя несвойственную ему смуглоту и темноту волос. Мужчина, которого могли приметить возле дома ювелира, должен был исчезнуть.

Мало кто знает, как невероятно трудно, почти невозможно все время скрываться под личиной. Но особенно тяжело жить под двойной, не походя на самого себя не только внешностью, но и образом жизни, манерами, поступками.

Инквар и раньше не собирался долго играть чужую роль, а теперь и вовсе постепенно склонялся к решению сменить образ жизни. Раз судьба занесла его так далеко, да еще и подбросила ученика, он вполне может попытаться хоть немного побыть самим собой. Вот только сначала выяснит, какая помощь нужна Лавинии, желает ли она поселиться в одном из мест, защищенных гильдией наемников, или уехать в тихий городок, и поможет им перебраться. А потом устроится неподалеку и начнет потихоньку, вместе с друзьями и Кержаном, искать следы Тарена, попутно отдавая Ленсу те знания, которые могут ему пригодиться.

«Размечтался», – усмехнулся искусник, причесывая перед мутноватым зеркалом еще влажные волосы. Совсем забыл, как капризно и непредсказуемо ведет себя в последнюю луну его судьба. Словно она из той строгой, но доброжелательной тетушки, какой почему-то всегда виделась ему, вдруг превратилась во взбалмошную, упрямую девчонку вроде Лил.

Едва стемнело, искусник в невзрачной, темной одежде стоял в кустах неподалеку от постоялого двора, где они с Дайгом договорились встретиться, когда, напрочь перечеркнув все старые планы, изобретали новый.

И первым шагом этого плана было приобретение в месте последнего ночлега довольно неказистой тележки с пологом, в которую Гарвель с Дайгом намеревались усадить детей Тарена. Сами наемники собирались ехать верхом, и вовсе не ради любви к подобному способу путешествия, а на всякий случай. Никто не знает, с какими сюрпризами можно столкнуться на подъезде к городу.

Светлые точки знакомых амулетов Инквар рассмотрел, когда до первого появившегося из сумрака всадника было еще шагов пятьдесят, и, выходя на дорогу, мимоходом удивился возросшей чуткости своего браслета, но сразу же об этом забыл. Условный свист заставил путников придержать коней, но уже через минуту, слегка подвинув Ленса с кучерской скамейки, искусник уверенно направлял тележку к своему новому дому.

– Мы тут вылезем, – через некоторое время раздалось у него за спиной ледяное шипение. – Если не остановишь, спрыгну.

– Она дома не живет, – оглянувшись, тихо и примирительно сообщил Инквар. – Там заперто.

– Мы найдем, – процедила девчонка сквозь зубы. – Останови.

– Я уже нашел. Обещала прийти, как стемнеет. Если вы сейчас слезете, можете разминуться, – не собираясь исполнять ее указаний, мягко объяснил искусник, держа наготове пилюлю с сонным зельем.

Устраивать ночью посреди города суматоху, гоняясь за упрямицей, было по меньшей мере неблагоразумно.

– Лил! – просительно протянул Ленс, перелезая под укрытие полога. – Ну Ли-ил…

– Ладно, – помолчав, неохотно бросила ему сестра и, не добавив больше ни слова, отодвинулась в самый угол.

К воротам своего дома Инквар сворачивал в полной темноте, в этой части города не было принято вешать фонари просто так. Лишь у входа в небольшой трактир, расположенный на пару сотен шагов дальше, покачивался неяркий светильник, привлекая внимание запоздалых путников.

– Конюшня тут маленькая, – предупредил Инквар друзей. – И сена нет. Но коней можно привязать во дворе.

– Чтобы соседи утром гадали, что это у тебя за сборище? – устало фыркнул Гарвель. – Нет уж, лучше распряжем лошадей и отведем в то заведение в конце улицы. А через полчаса вернемся, если тут есть где ночевать.

– Места всем хватит, – не стал спорить новый хозяин, принимая справедливость этого заявления, и в который раз порадовался за себя.

С того момента как учитель объявил его мастером и отпустил в свободную жизнь, Инквар успел убедиться, как мало в мире тех, кто готов дружить просто так, ничего не требуя взамен. Некоторые в выборе друга руководствовались простым принципом «ты мне, я тебе», другие предпочитали заводить приятелей только из людей своего круга, многие старались завести дружбу с более сильными, богатыми и значимыми личностями. И лишь единицы дружили с теми, с кем столкнула судьба, накрепко связав общими делами, принципами и отношением к людям. И вот эту дружбу он со временем определил как настоящую и именно о ней тосковал, слушая льстивые рассуждения Фертина, называвшего искусника лучшим другом, но не забывавшего проверить раз пять, прежде чем выдать кошель с парой сотен монет.

– А еды?

– Я принес. И чай есть, и вода в купальне горячая. И даже одежду местную купил, помог один друг, – терпеливо пояснил Инквар, провожая детей к низкому заднему крылечку. – Ленс, вот ключ, ваши комнаты на втором этаже слева. Везде убрать я не успел. Располагайтесь и купайтесь.

– В горячей воде? – сообразительно поинтересовался мальчишка.

– Ну конечно, – мягко улыбнулся искусник. – Идите, поговорим потом.

Хотя о чем тут говорить? Если придется уходить, то личины он и сам всем сделает, в пути просто не хотелось показывать свое мастерство незнакомым травницам. Но если Лавиния все же решит остаться здесь, то придется придумывать, как защитить детей от притязаний барона. Искусники не имеют права оставлять подопечных, пока не убедятся, что тем не угрожает абсолютно ничего.

– Это одежда детям. – Подошедший Дайг опустил на крыльцо пару туго набитых мешков. – Мы уходим, ворота сами закроем, скоро вернемся.

– Жду, – проводил друга взглядом Инквар и, подхватив поклажу, шагнул в темноту распахнутой двери.

Он не сразу понял, что именно насторожило его, но, как обычно в таких случаях, не раздумывал ни мгновения. Отшвырнул в сторону свою ношу и стремительно ринулся за поднимающимися по лестнице детьми, точно зная только одно: он должен их опередить, заслонить собой и, если нужно будет, принять на себя первый удар.

– Эринк… – изумленно ойкнул резко отставленный на нижнюю ступеньку Ленс, дикой кошкой сердито зашипела Лил, когда искусник, бесцеремонно прижав ее к перилам, вырвался вперед, выдергивая из кармана флакончик.

– Оказывается, – мелодичный женский голос, раздавшийся сверху, был безукоризненно вежлив и спокоен, – все мы отлично видим в темноте.

Инквар остановился как вкопанный, рассмотрев на верхней ступеньке стройный женский силуэт.

– Мама… – слаженно охнуло позади него, и теперь уже Инквара оттолкнули в сторону и тут же забыли о нем, оставив одиноко стоять посредине лестницы.

Несколько мгновений он озадаченно смотрел, как два смуглых подростка, всхлипывая, тискают женщину в невзрачном платье и надвинутом на лоб платке, потом развернулся и пошел вниз. К приходу друзей нужно было переделать немало дел, отнести наверх багаж, зажечь свет в столовой, где он заранее плотно занавесил окна, и подать на стол еще одну тарелку.

А заодно попытаться понять, сколько тайн своего ремесла Тарен Базерс доверил жене и чем это может обернуться лично для него, Инквара.

Однако ни одного из намеченных дел он исполнить так и не успел. Едва сошел с лестницы и поднял мешки, как его окликнула спускавшаяся вниз Лавиния:

– Господин Варден, я глубоко благодарна вам за возвращение моих детей. Сейчас мы уходим, мой городской дом всего в четверти часа ходьбы отсюда, и завтра я жду вас к обеду.

– А вы уверены, что за домом не следят? – ляпнул Инквар первое, что пришло ему в голову.

– Почти, – сухо усмехнулась Лавиния. – Но теперь это совершенно не важно. Я ничего не украла и не собираюсь ни прятаться сама, ни скрывать своих детей.

– И вы на самом деле считаете, – обдумывая ее слова, медленно произнес искусник, краем глаза следя за Лил, – будто ваш дядюшка откажется от такого лакомого кусочка и оставит вас в покое?

– Мы обсудим это своей семьей. – С каждым словом голос Лавинии становился все холоднее. – И обязательно придумаем, как нам жить. У меня очень умные дети, господин Эринк! А теперь прощайте, все мы устали и хотим отдохнуть.

Разумеется, Инквар мог бы ее остановить, их всех. Хотя ни на миг не сомневался, как тщательно она собиралась, отправляясь сюда. Наверняка все предусмотрела, раз даже отмычки взяла. А о том не подумала, что он мог бы поставить на замок ловушку? Да и в доме тоже.

Но вовсе не это сейчас главное. Допустим, он всех усыпит, но ведь когда-нибудь они должны будут проснуться? И в тот же момент дети возненавидят его так яростно, как ненавидят только лютого врага.

– Прощайте, – собрав всю силу воли, приветливо улыбнулся искусник и вежливо отступил в сторону, опуская на пол багаж.

Лил шла мимо него первой и лишь на краткое, почти неуловимое мгновение приостановилась, словно хотела что-то сказать. Не сказала, сильнее прищурила узкие глаза и прибавила шаг.

– Отец… – замер напротив Ленс. – Ты придешь завтра? Вы все…

– Если и приду, то один, – легонько хлопнув его по плечу, мягко сказал Инквар. – Не стоит показывать всех моих друзей шпионам Корди. Не заслужили они такого дорогого подарка.

– Правильная мысль, – сухо похвалила Лавиния, подталкивая сына к выходу, а проходя мимо искусника, безразлично добавила: – Но в этом городе каждый новый человек через пару дней становится известен всем.

– Спасибо за совет, – едко бросил Инквар закрывшейся двери, мимоходом зло пнул мешок и направился в столовую.

Дел вдруг резко поубавилось.