Текст книги "Сестры Тишины. Болтушка"

Глава 13

– Можно, я с тобой посижу? – Проводник, как обычно, возник внезапно, и командир демонстративно звякнул кинжалом, давая понять, что в следующий раз пустит его в ход без предупреждения.

Однако Хас не обратил на предупреждение никакого внимания, бросил на песок кусок кошмы и опустился на него с кошачьей грацией.

– Сиди, не жалко, – внешне равнодушно кивнул Лаис и пошевелил прутиком догорающие угли.

Ему выпала для дежурства самая глухая пора, когда спит все вокруг, кроме нечисти и злодеев. Конечно, Гарт, как командир, мог бы отказаться от караулов, но он не делал так никогда раньше и не собирался делать теперь. И посты для охраны всегда выбирал себе самые трудные, и никогда не требовал поблажки при выборе времени. Наоборот, старался немного раньше заступить на пост и немного дольше дать поспать следующему охраннику.

Вот уже три дня, как отряд идет вместе с торговым обозом, и скорость его продвижения почти вполовину медленнее прежней. Зато спокойнее воинам и намного меньше сил тратится на организацию и охрану стоянок. У торговцев известны заранее и многократно проверены и устроены все места ночевок. При их выборе ничего не забыто, ни колодцы или ручьи, ни дрова для костров, ни места, где можно пасти ночью лошадей.

– Ты что-то хотел спросить, – молча посидев у костра, прямолинейно заявил Хас, говоря тем особенным полушепотом, который невозможно расслышать на расстоянии нескольких шагов, – все спят.

– А ты почему не спишь? – просто так поинтересовался Гарт, вдруг засомневавшись, стоит ли слишком откровенничать с этим человеком.

– Привычка, – так многозначительно фыркнул тот, что командир насторожился сильнее, пытаясь припомнить все ремесла, в которых положено не спать ночами. – Не догадался? – засмеялся вдруг Хас и беззаботно признался: – Я вор.

Командир только усмехнулся в ответ. Если этот торемец пытался таким заявлением поразить его или спугнуть, то он глубоко ошибся. Самому Гартлибу пришлось в жизни опробовать на своей шкуре ничуть не менее презренные профессии, и он давно знает, исключения бывают во всех. Крайне редко, но встречаются люди, душу которых не пачкает никакое занятие. Они могут чистить навоз и сидеть с протянутой рукой у харчевни, залезать в чужие туго набитые карманы или носить по тайным тропам контрабанду, это не имеет значения. У них всегда есть собственные высшие правила и законы, которых они не переступят ни при каких обстоятельствах.

– Я никак не мог понять, – еще тише произнес вдруг Хас, – зачем ей к вам наниматься. И та старуха, что тем утром дала нам работу и накормила, тоже была недовольна. Она даже Кора хотела забрать… а я, старый дурак, не понял, почему.

– Ты это о ком? – тихо буркнул Гарт, бросив встревоженный взгляд на стоящие неподалеку повозки и шатры.

– Ты знаешь, – уверенно заявил вор. – Я ведь понял, когда охранники рассказали, как ты спас Малиху. И зачем твой господин ее искал, позже понял, у меня утром все посредники спрашивали, какие глаза у женщины, которая нанимается вместе со мной.

– Прикуси язык!

– Никого нет поблизости. У меня слух не такой чуткий, как у нее, но поострее твоего.

– Про зелья, усиливающие слух, ты не слышал? – начал злиться Гарт, не понимая, с чего бы этому вору приспичило лезть в его душу?

– Постоянно их пить нельзя, совсем оглохнешь, – уверенно усмехнулся вор, – но ты ведь не это хотел спросить?

– Ты же думаешь, что знаешь, так скажи, – пристально глянув в загорелое лицо, слабо освещенное догорающим костром, сжал губы Гарт.

– Думаю, тебя интересует, можно ли мне доверять, – самоуверенно заявил проводник, – и хочу сказать, Малиху я не предам… та старуха это поняла, хотя не знаю, как. Она вообще очень умная… как шайтан.

Гарт тихо усмехнулся, так о Тмирне еще никто не отзывался.

– Ты ее знаешь… я позже это тоже понял, сейчас проверял, – тоже усмехнулся вор, – значит, вдова решила отдать долг… а раз мы с ней в одной упряжке, я за тебя.

– Против кого? – решил проверить Лаис.

– Может, это ваш господин? – с сомнением пожал плечами тот. – Но не те воины, которые за тобой следят и отправляют в селах письма. Они люди подневольные… не обижайся зря.

Хас гибко, как молодой, поднялся на ноги и исчез за кустами.

Легко давать такие советы, хмуро усмехнулся Гарт, особенно когда смотришь со стороны. А еще легче сказать: доверяй мне! Но не так-то просто доверять человеку, которого знаешь всего несколько дней, после того как тебя предали те, рядом с кем ты жил не один год. Да и не слушает он давно ничьих советов, привык все решать сам.

Короткий женский визг, крик и ругань раздались перед рассветом, когда Гартлиб устроился на своей лежанке. Откуда шел этот звук, воин не сомневался ни на минуту, в обозе кроме его подопечных ехало всего три женщины, и все они спали с мужьями в другом конце лагеря.

Уже через несколько секунд, наспех натягивая рубаху, он ворвался в толпу злых обозников, окруживших не перестающего изрыгать проклятия мужчину и побледневшую испуганную служанку, одну из трех торемок, выбранных Малихой.

За последние дни Гарт убедился, что вдова неспроста предпочла остальным претенденткам именно этих девушек. Все они были самостоятельными, спокойными и, самое главное, быстро сдружились. И не создавали ему в пути трудностей, о которых командир знал не понаслышке и которых так опасался в начале путешествия. Не капризничали и не жаловались ни на еду, ни на неудобства. И воины его отряда постепенно начали относиться к горничным, как к подопечным, особенно после нападения банды, когда все женщины взяли в руки луки и арбалеты.

Но вот несколько молодых мужчин, которых старшина обоза вез как пассажиров, были очень не прочь познакомиться с девушками поближе. И даже напрямую интересовались у Лаиса, сколько он возьмет за то, чтобы девушки ночевали в их шатрах. Командир тогда ответил очень холодно и однозначно, но пассажиры оказались из тех людей, которые верят только в звон золота.

И теперь один из них стоял перед Лаисом, грязно ругаясь, а его щеку украшала глубокая царапина. А его спутники и охранники угрожающе глядели на девушку, явно намереваясь примерно наказать дерзкую соотечественницу, осмелившуюся поднять руку на мужчину.

– В чем дело? – холодно осведомился командир, прикидывая, сумеют ли они справиться с наемниками, или следует заплатить этому негодяю за царапину. Ну не отдавать же им девушку?!

– Ай, господин, горе! – вынырнула из-за спины девушки Малиха, и он сразу обратил внимание, что она специально встала к толпе правым боком, чтоб все заметили ее метку.

И платок, который вдова обычно носила обмотанным так, что виднелись лишь глаза, теперь был завязан на затылке высоким узлом.

– Какое горе, господин! Бедный мужчина! Никогда не видела таких… странных! Люди добрые, это как же можно было… дожить до таких лет и никогда не видеть раздетых женщин! Бедняга! Пришел посмотреть! Если бы она знала, что это несчастный мужчина, показала бы что-нибудь… не жалко! А она, глупая, подумала – выпень… когда в дыру полезла чья-то рука, вот и завизжала! Ай, горе! Не знал, бедный мужчина, какие пугливые бывают девушки! Ай, горе какое! Отпрыгнул и прямо на колючку, теперь красивый какой будет… все знают, настоящих мужчин такие шрамы украшают!

– Не мели глупостей! – обозлился пострадавший. – Это она меня оцарапала!

– Не может быть, – замахала Малиха руками, – не слушай его, господин! Не понял он ничего… бывает. Первый раз женщину без платья увидел! Ну, скажи, дорогой, зачем ей тебя царапать?! Ты же и так несчастный! Да и чем она может такое сделать? Покажи руки, Сайха! Ну, все видите? Нет у нее ногтей! Зачем же ты обижаешь девушку? Сам пришел, дыру в шатре прорезал, сам испугался… а вон и куст, который тебя оцарапал!

Наемники, ошарашенные ее напористой речью, понемногу начинали остывать и уже не видели в происшествии особого оскорбления. Действительно, кто так уговаривает женщин? Да и помнили предупреждение командира, сделанное в тот день, когда его отряд присоединился к обозу.

К тому же успели рассмотреть сомкнувшихся вокруг женщин воинов Лаиса, держащих руки на рукоятях кинжалов, приметного проводника, выразительно позвякивающего страшным оружием, и вспомнили, что у них есть свои дела.

Через несколько минут толпа начала стремительно таять, а потом утопал и любитель женщин, не переставая вполголоса бурчать проклятия.

– Придется из обоза выходить, – устало сообщил Лаис, – запрягайте коней, позавтракаем в селе.

И никто из стоящих вокруг людей не сказал против ни слова.

– Ха-ха! – не выдержал только один из возчиков, провожая взглядом вдову, уводящую в шатер трясущуюся от волнения подругу. – И скажет тоже, женщину посмотреть.

– Неважно, что она говорила, – тихо отрезал Тулос, – зато сберегла нам несколько кружек крови… а кому-то и жизнь.

И он был прав, в таких потасовках редко обходится без жертв.

Собирались стремительно и тихо, все понимали, что богатый пассажир легко найдет негодяев, готовых за золото на любую подлость. И, пока остальные седлали лошадей и собирали свое имущество, Хас вызвался сходить предупредить старшину обоза. Лаис подумал и решил, что это лучший вариант, договариваться с людьми вор умел.

А когда тот вернулся, командир обратил внимание на довольную ухмылку, гуляющую по губам проводника, и испытующе глянул на того в упор, призывая поделиться причиной радости. Догадываясь при этом, что сам он вполне может и не разделить чувств торемца.

Но тот состроил непонятливую рожу и смолчал, а через полчаса, когда они обогнули обоз, откуда не доносилось ни единого звука, словно там все спали, и выехали на дорогу, подъехал к Лаису сам.

– Мне старшина совет дал, – объявил тихо, вытащив из-за пазухи кусок тонко выделанной кожи, на каких тут выжигали карты, – нужно свернуть к реке. Там можно нанять плоты. Говорит, времени столько же займет, а плыть можно и ночью, если днем дать плотогонам отдохнуть. Я умею управлять, да и остальные торемцы тоже должны, многие в молодости этим подрабатывают.

Это Гартлиб отлично знал, Торем пересекает несколько полноводных спокойных рек, берущих начало в южных горах, и для многих местных жителей лодки и плоты – это привычный вид транспорта. Так же хорошо он осознавал, почему это советует Хас. На плотах можно не опасаться бандитов, и люди отдохнут от напряжения последних дней, даже если будут помогать вести плоты. Не страшила его и лишняя трата денег, может оплатить из своих. Понимал командир и почему сам старшина не нанимает плотов, его обоз слишком велик, и среди разномастных охранников нет такой согласованности и дисциплины, как у них в отряде. А кроме того, многие пассажиры и торговцы везут большие кувшины с вином и вечерами ужинают довольно весело. Вполне можно к утру недосчитаться и самих пассажиров, и плотов.

Волновали Лаиса только лошади, везти их на плотах неудобно, и многие торговцы без сожаления продавали своих животных, а прибыв в нужный городок, покупали других. Но его люди привыкли к своим, им вообще повезло в этот раз с лошадьми, все обученные, спокойные и выносливые, за две недели пути до Шархема Лаис успел убедиться. А от городка, куда они смогут доплыть по реке, придется еще добираться до порта, где их будет ждать судно. И неизвестно, каких там удастся купить лошадей.

– Обозник сказал, – заметил его колебания Хас и понял, о чем думает командир, когда тот потрепал по шее своего коня, – можно договориться с табунщиками, которые перегоняют животных в приморские города, они приведут ваших коней за небольшую плату. И успеют как раз к сроку или даже раньше.

– Он дело говорит, – момент, когда к их маленькому совещанию присоединился Тулос, Лаис не пропустил, но виду не подал.

– Ты и пойдешь договариваться, – решил он теперь и приказал: – Заворачивайте отряд.

Весть о том, что командир решил добираться на плотах, облетела воинов моментально и была воспринята ими с большим воодушевлением. Возчики с особым рвением погоняли лошадей, и если бы Лаис не остановил отряд на привал, никто бы его не осудил. Впрочем, отдыхали они недолго, даже костров разводить не стали, напоили лошадей, наскоро перекусили остатками ужина и снова двинулись в путь.

Зато уже к обеду въезжали в большое село, пропахшее рыбой и дымом коптилен, весенний лов был в самом разгаре, и все жители прибрежных сел стремились сохранить как можно больше добытой рыбы и икры.

Глава 14

Пока мужчины договаривались с плотовщиками и табунщиками, загоняли на плоты телеги и коляску, закрывали их заговоренными от воды пологами и ставили рядом шатры, женщины ждали в харчевне, в специально снятой для них комнате.

– Я никогда не плавала на плотах, – опасливо поглядывая на окно, за которым сквозь ветви деревьев и постройки просвечивали полоски воды, тихо призналась старшая, Итма, – и вообще плаваю плохо. В нашем поселке речка маленькая, мелкая.

– Не бойся, – мягко пошутила Малиха, – вокруг столько сильных мужчин, утонуть не дадут. Да и не слышала я, чтоб плоты тонули, а период дождей уже прошел. Ну разве какая гроза накатит… тогда причалят к берегу.

Сама она беспокоилась совсем о другом. Хотя и знала заранее, из пояснений матушки, что за командиром следят, но надеялась, что он сумеет выбрать момент и сказать ей хоть несколько слов о том, ради чего служит неприятному жирному бандиту, изображающему из себя господина. Или хотя бы договорится об условных словах и жестах.

Но дни шли за днями, а он словно забыл или никогда не знал, ради чего они с Кором едут в противоположную сторону от места, куда так стремились. Ни одного словечка или взгляда, ни намека, ни улыбки. Даже в тот раз, когда Хасит тихо сказал возле повозки, что за ними гонятся бандиты, и Мальяра немедленно просунула ему в щель приоткрытой двери кошель со своими пакетиками, число которых основательно пополнила после путешествия по базару Шархема. И снова сероглазый командир, которому, по мнению болтушки, нисколько не подходило и его тюремское имя, словно не понял, по чьему плану действовал вор, и накричал на нее вместо того, чтобы хоть взглядом сказать «спасибо».

Вот и сегодня Мальяра решительно влезла в утреннее происшествие и, пользуясь немыслимой смесью методов болтушек, кокеток и глупышек, сумела осадить наглого бабника, решившего проникнуть в их шатер в прорезанную дыру. Девушки ее потом два часа зашивали, хихикая над словами вдовы, что бедный мужчина просунул только руку. Да он сам почти до половины влез и тащил к себе перепугавшуюся Сайху, когда Малиха сбоку нанесла молниеносный удар колючкой акации. И теперь вовсе не жалеет, что со злости схватила ту, которая смазана особым зельем. Пусть наглец несколько деньков помучается нестерпимой чесоткой, появляющейся только с наступлением вечера.

И снова все поняли, что вдова остановила резню, слышала она слова Тулоса. Только Лаис словно опять ничего не заметил: ни ее поступка, ни ее саму. А потом принял решение плыть на плотах, не спросив Мальяру, как она это перенесет, и даже не поставив в известность о перемене своих планов.

А ведь все в отряде видели, как он за нее заступился тогда, на тропе, и не подумали бы ничего особого, если бы он и дальше интересовался ее делами и здоровьем. Хотя бы Кору слово сказал… Нет, словно не видит мальчика, когда Хасит катает его на своей лошади или на стоянках водит умываться к ручью.

Как ни крути, получается, это Лаис специально так себя ведет, стало быть, не понравился ему план Тмирны и не принимает он болтушку в напарники. И это больнее вдвойне, потому как сама Мальяра теперь ни за какие сокровища не откажется от этого контракта. Для нее это возможность вернуться к сестрам не предательницей и не просительницей, открыто смотреть всем в глаза. И не терзаться угрызениями совести, прося помощи матушки в поиске достойной работы.

– Собирайтесь, – постучав, скользнул в двери Хасит, – уходим. Все готово.

– Который наш плот? – завязав платок, Малиха принялась складывать в корзинку фрукты со стола. Все равно за них заплачено, а у воды аппетит всегда лучше.

– Последний, – тонко усмехнулся вор, – скажите спасибо мне. Сможете полюбоваться на голых мужчин, зато вас никто не увидит.

– Спасибо, но не думаю, что мужчины тебе это простят, – усмехнулась в ответ Малиха, отлично понимая, о чем он говорит. Сетка, в которой можно было спокойно купаться, не опасаясь утонуть или отстать, отдаленно похожая на огромный садок для рыбы, всегда привязывалась у кормы плота.

– А я никому не скажу, что это был мой совет, пусть думают на командира, – подхватывая сразу два узла и корзину, спокойно сообщил вор и подмигнул Кору: – Правда же, воспитанник?

– Я тебя не выдам, – пообещал малыш и сосредоточенно глянул на чуть замешкавшуюся у зеркала мать. – Ты не бойся, мам… я буду осторожным.

– А он что, не умеет плавать? – сразу насторожился вор.

– Умеет. – Бледная улыбка, скользнувшая по лицу вдовы, показалась больше похожей на гримасу, но только на миг. Малиха сразу взяла себя в руки и кротко пояснила: – Но очень увлекается… если не проследить, будет плавать, пока не посинеет.

– Ничего, за этим я присмотрю, – успокоился Хасит, пропустил женщин вперед и пошел позади них, бдительно поглядывая по сторонам.

Когда женщины ступили на причал, первые два плота уже отчалили и потихоньку выбирались на стрежень, а на последнем, нетерпеливо постукивая ногой, их ожидал командир и двое охранников, выбранных бывшим вором из уроженцев Торема. Кроме них на плоту было трое плотовщиков, уже занявших свои места у багров и руля.

Едва проводник ступил на чуть покачивающийся настил из неструганых досок, старший плотовщик выкрикнул короткую команду, второй сдернул веревку, и плот медленно, словно нехотя, отодвинулся от берега.

– Обед накрыт под навесом на носу плота, – доложил один из охранников, забирая узлы у Хасита, которого по приезде в село командир вдруг огорошил странным приказом.

– Я решил перевести тебя в охрану, мне все равно людей не хватает. С сегодняшнего дня назначаю вторым помощником. Обязанности те же, выбери себе пару человек, кому сам доверяешь.

– А… – задумчиво заикнулся в тот миг проводник, но командир уже отвернулся к телегам, выдавая указания возчикам.

– Обедаем и ужинаем по очереди, сначала вы, потом охрана, – строго объявил Гарт женщинам, с показным безразличием наблюдая за их приближением, и озадаченно нахмурился, заметив усмешку вдовы.

А когда еще рассмотрел ее чуть презрительно изогнутые губы, не прикрытые сейчас никаким платком, чуть не заскрипел зубами, проклиная Тмирну, навязавшую ему такую головную боль. Одно дело, когда ее глупышки или тихони постепенно распутывают загадки во дворцах или замках, и совершенно другое – женщина, едущая в повозке в окружении стражников, большая часть которых вчерашние бандиты! Чем она может ему помочь?! Ничем, только создаст лишние проблемы. Даже себя защитить не сумеет, а еще тащит с собою ребенка.

Помнит он, как легко сдалась Эста, которая была намного лучше защищена и вооружена! И тем не менее безропотно позволила ведьме связать себе руки и сидела потом почти сутки в клетке без воды и возможности сходить в кустики. Это всем остальным тогда казалось, что он был послушным и безучастным, но Леонидия-то знала тайну Кэнка. Сама давала ему противоядие, потому зелье ведьмы и действовало на него не так, как на остальных охранников. Но только сам Гартлиб знал, какая боль рвала его душу от невозможности хоть чем-то помочь женщинам и брату.

– А может, командир с Хасом присоединятся к нам? – Гарт возмущенно дернулся, услышав игривый тон этого предложения. – А потом пообедают охранники. Тут места вполне хватит!

– Я не против, – мгновенно согласился вор, сообразив, какую цель преследует женщина, и подавился словами под яростным взглядом Лаиса.

– А потом пойдем плавать, – нарушил миг тишины беззаботный голосок Кора, и его теплая ручка вдруг доверчиво взялась за стиснутый кулак командира. – Вы за мной присмотрите?

Это прикосновение было похоже на удар магической молнии, внезапный, острый, горячий, приходилось ему получать от ведьмы и такие. Гарт едва сдержался, чтоб не скрипнуть зубами от отчаяния. Но сумел устоять и даже не дернуть рукой, точно зная, этот мальчишка ни в чем не виноват. Ведь не может же быть, чтобы сестра Тишины посвятила малыша в свои игры?

И уж тем более никто из них не виновен в том, что Гартлиб не может без боли в душе смотреть, как счастливо улыбается этот невинный ребенок, с каждым шагом приближаясь к тому месту, где правит безжалостное зло. Слишком много за последние годы, в бытность свою Кэнком, видел граф беспризорных сирот со сломанной судьбой, чтоб от осознания своей беспомощности не вспыхивала каждый раз в его груди эта боль. И значит, ему все же придется объясняться со вдовой сейчас, а командир так мечтал оттянуть этот момент до того дня, как они прибудут в Хазран.

И хотя портальной башни там нет, но у одного давно знакомого Лаису торговца есть большая пирамидка, и с ее помощью вполне можно уйти в маленький городок Делиз, самый восточный на ардагском побережье.

Долгими ночными дежурствами Гарт уже все обдумал, просчитал каждый жест и каждое слово, какими он заманит Малиху в тот магазинчик и отправит на родину. Потому как сам готов стать и приманкой, и живцом. Но все в его душе яростно восстает против того, чтоб сделать ими эту отчаянную женщину и малыша с удивительно ясными глазами. И как бы он ни уважал Тмирну и какой бы умной ее ни считал, но вот с этим ее решением смириться не может. Не стоит и погнутого медяка победа над самым мерзким злодеем, если ради нее должны рисковать жизнью такие вот глазастые сироты, и без того обделенные жизнью.

– Хорошо… пойдем плавать, – хрипловато согласился Гарт, проходя к низкому столу за тянувшим его Кором.

Глаз командир старательно не поднимал, не желая увидеть во взгляде вдовы торжество победы, но если бы поднял – наверняка поразился бы глубине плещущейся там боли. Хотя Мальяра и пыталась ее спрятать, помня затверженное давным-давно правило, – когда болтушка на работе, ни один человек не должен догадаться, что именно она чувствует на самом деле. Все вокруг должны быть твердо уверены, что это глуповатое и легкомысленное существо, не способное ни на глубокие чувства, ни на хитрость и болтающее только то, о чем думает и переживает в этот момент. И за последние восемь лет Малихе не раз приходилось слышать, что именно так о ней и отзывались соседи и знакомые. А вот сейчас ей почему-то никак не удавалось натянуть на лицо простодушное и беззаботное выражение.

Наверное, зря она попыталась задеть командира одним из тех взглядов, каким учат кокеток и которыми, как считали их опытные наставницы, можно раззадорить на сумасбродства большинство молодых мужчин. Лаис отреагировал вовсе не так, как должен бы был, и теперь Мальяре нужно немного успокоиться и попытаться сообразить, почему он не хочет принимать ее дружбу и сотрудничество. И решительно отвергает игру в легкий флирт, просто необходимую, чтобы ввести в заблуждение окружающих и заставить их держаться подальше, когда она с командиром о чем-то беседует. Ведь это самый удобный способ обмануть соглядатаев и заставить Тейлаха поверить, будто он правильно угадал чувства командира своей охраны.

– Все блюда сегодня рыбные, – заполняя тарелку Кора едой, добродушно пояснял вор, искоса поглядывая на хмурых сообщников и гадая, отчего так разозлился командир.

Ведь понятно же было и верблюду, что женщина нарочно его задевает, и нужно знать Малиху так, как знает он, чтобы понимать, это ей не весна в голову ударила, и не кошелек командира засиял на небосклоне первой звездой. С чего же он взбеленился, как укушенный оводом жеребец?

– А я рыб люблю, – простодушно заявил ребенок, – и живых тоже… а еще могу ловить. Когда нам кушать нечего было, я ловил.

– И когда это такое было? – подавив тяжкий вздох, спросил Хас, но ответить мальчику не дал ровный голос матери:

– Кор, ты за столом.

– Извини, мам, – кротко ответил малыш и принялся за еду.

Гартлиб поспешно налил кружку земляничного напитка и медленно выпил, давая себе время успокоиться. Демонская сила, ну почему он еще в Шархеме не привел их ночью к башне и не отправил к той сумасшедшей монахине? За какие неоплаченные грехи должен терпеть вот такие рассказы ребенка, которого сам везет в пасть к безжалостному демону, затеявшему непонятную, но явно мерзкую игру?!

Гарт нехотя опустил кружку, зная, что Малиха сидит напротив, и вдруг рассмотрел, как она ест. Маленькая деревянная двузубая вилка, обычный предмет на столах простых рыбаков, казалась в ее пальцах серебряной, во второй руке вдова изящно держала ломтик пресного хлебца, которым помогала себе избавиться от косточек. А потом отправляла в рот кусочки рыбы так аккуратно и неторопливо, словно сидела за столом, накрытым хрустящей крахмальной скатертью и уставленном фамильным сервизом.

Демонская сила… ну какая же она Малиха? Если силу воспитания и знатного происхождения не перебили ни годы скитаний по чужбине, ни нищенское существование? Ведь наверняка до сих пор вспыхивает в душе женщины оскорбленная гордость, когда кто-то, похожий на утреннего любителя приключений, смотрит на нее наглым взглядом и обращается как к низшему существу…

Гарта и самого несколько лет назад передергивало от воспоминаний о пережитых унижениях, когда ведьма первый раз дала зелье, возвращающее память. Единственное сделанное ею хорошее дело, хотя и вовсе не с добрыми намерениями.

А вдова ничего не забывала… и значит, эти годы дались ей еще труднее.

Гартлиб вспомнил, как сам рявкнул на нее недавно, каким сердитым взглядом смотрел утром, сразу догадавшись, кто разукрасил бабника, и помрачнел еще сильнее. Она очень хорошо играла роль простой торемской вдовы все эти дни… да и не только эти, и он просто не сразу осознал до конца, с кем имеет дело. И стало быть, хочешь не хочешь, но придется разбираться с ней немедленно, хотя он заранее догадывается, какую уйму сил придется потратить, чтобы уговорить женщину уйти в Ардаг.