Текст книги "Последний звонок"

6

С литературным номером инициативная группа разобралась быстро. Сережка Белов предложил использовать незабываемую «Бель». И слова для Нины Викторовны подобрали симпатичные:

 
Свет озарил мою больную душу,
Нет, ваш покой, поверьте, не нарушу.
Готов я, чтобы только вас не огорчать,
«Войну и мир» четыре тома прочитать…
 

Дальше в том же духе: «Вовек мне этой нудной саги не понять», – ученики изъяснялись в любви к преподавательнице словесности и ее предмету.

Туся Крылова принимала активнейшее участие в обсуждении номера. Ведь чтобы он удался, мало придумать стихи, нужно их еще и художественно обыграть. Девушка предложила вначале выключить свет, а когда солист запоет в полной темноте, его включить. Всем понравился этот эффектный прием, одна только Лиза Кукушкина промолчала. Она бы непременно одобрила Тусину находку, если бы вновь не унеслась на крыльях воспоминаний в тот далекий зимний день, когда в дверь кабинета литературы постучали и в класс вошла Кошкина Людмила Сергеевна с практикантами. Это были две девушки и он.

Именно он приближался к ней медленно, шаг за шагом. Именно его светло-голубые глаза видела она накануне во сне, именно его глубокий бархатный голос звал ее за собой. Именно эти губы шептали ей: «Пора!» И Лиза знала, чувствовала, что ради этого человека она готова на все!

– Меня зовут Михаил Юрьевич, – представился он.

– А фамилия ваша, простите, как будет? – ехидно поинтересовался Борька Шустов, намекая на очевидное совпадение с именем великого русского поэта.

– Сто двадцать восьмой, – ответил будущий педагог. И пояснил: – Вы, молодой человек, на редкость неоригинальны. До вас было сто двадцать семь предшественников, напомнивших мне о моем гениальном тезке.

Борька насупился, что шутка не удалась. А Михаил Юрьевич задался целью доказать восьмому «Б», как важно в жизни избегать заштампованных мыслей. Он провел блицтест.

– Только отвечать нужно быстро, не раздумывая. – И задал три вопроса: – Великий писатель? Часть лица? Фрукт?

Все заскрипели перьями, а потом практикант подошел к доске и под молчаливое удивление написал мелом: «Пушкин, нос, яблоко».

– Большинство ответов такие? Я угадал? – поинтересовался он.

Что тут было сказать? Практически все написали именно эти три слова. Только Колька Ежов написал «зуб», потому что его недавно выбили, а Максим Елкин, будущий академик, написал вместо фрукта «помидор», объяснив это тем, что он их больше любых фруктов любит.

– А есть среди вас кто-то, у кого не совпал ни один ответ? – спросил Михаил Юрьевич.

– У меня, – призналась Лиза и протянула практиканту листок, на котором было написано: «Лермонтов, глаз, авокадо».

– А почему авокадо? – удивился практикант.

– Не знаю. Может быть, потому, что я его еще ни разу не пробовала, – смущенно пояснила Лиза, краснея. – Или потому, что слово красивое.

Михаил Юрьевич взглянул на нее с нескрываемым интересом. И если до этого момента Лиза еще сомневалась, то теперь поняла: она влюбилась. Влюбилась в героя ее сна, влюбилась в будущего педагога, который на семь лет ее старше! Вот ужас-то!

– Туся, это он, – призналась Лиза подруге на перемене.

И совершила огромную ошибку. Туся задалась целью устроить свидание Лизы и Михаила Юрьевича. А когда Туся вбивала что-нибудь себе в голову, то выбить это из нее было невозможно. Так, к примеру, она решила, что охранник, который дежурит в школе, убийца. И доказала это, выследив его… Но это случилось позже, а тогда Туся не стала ничего изобретать, а просто подложила в дубленку Михаилу Юрьевичу записку от имени Лизы. А потом поставила подругу перед свершившимся фактом:

– У тебя сегодня свидание. С твоим Михаилом Юрьевичем. В шесть часов у памятника Кириллу и Мефодию.

Лизиному возмущению не было предела, но Туся, как всегда, настояла на своем:

– Надо не теряться и брать быка за рога! Или ты так и будешь стоять и смотреть, как у тебя из-под носа уходит самое лучшее?

Лиза была вынуждена согласиться, что доля правды в Тусинах словах есть. Она ведь помнила, как недавно наблюдала за парой на катке. Они казались очень счастливыми и все время дурачились: она пыталась натянуть ему капюшон на лицо, а он – шутливо ухватить ее за нос. Лиза страдала легкой близорукостью, поэтому и не сразу признала в этой паре Михаила Юрьевича и Маргариту Николаевну, одну из практиканток. Другой была Лилия Анатольевна, и, по слухам, у нее с Егором Тарасовым назревал роман. Выходит, одним можно влюбляться в своих будущих учителей, а другим нет?

– Хорошо, я пойду на это свидание, – сказала Лиза, испытывая противоречивые чувства. Ей хотелось, чтобы Михаил Юрьевич заметил в ней не только спокойную ученицу, но и зрелую девушку, способную на большое чувство. – Но учти: если он не придет, виновата будешь ты.

– Я всегда виновата, – отмахнулась Туся. – Мне не привыкать.

Михаил Юрьевич пришел. Правда, то первое свидание получилось совсем не таким романтичным, как рисовало Лизино воображение.

– Лиза, ты очень хорошая девушка, тонкая, умная, – мягко начал Михаил Юрьевич, когда она неожиданно для себя призналась ему в любви. – Но правила игры таковы, что я – твой учитель, а ты – моя ученица. Понимаешь?

Лиза не понимала, какое это имеет отношение к тому, что она жить без него не может. Ощущение было таким пронзительным, что у Лизы на глаза навернулись слезы. Но она каким-то чудом сдержала их. Сказала только: «Я понимаю», – и ушла. А дома Лиза села писать Михаилу письмо. Скорее всего, она никогда бы его не отослала. Не решилась бы. Но в тот момент Лиза об этом не задумывалась, просто ей нужно было выговориться, пусть и на бумаге. Доверить самое сокровенное, то, чем она не могла поделиться даже с Тусей.

«Почему пишут письма? – вывела Лиза аккуратным почерком. – И почему это письмо пишу я? Наверное, потому, что о чувствах легче писать, чем говорить. И еще потому, что, если о них молчать, они разорвут тебя изнутри. Я знаю, что выгляжу смешно, но меня это не тревожит. Я чувствую себя слишком усталой, чтобы беспокоиться о том, как я выгляжу.

Сначала мне приснился сон. Сон про тебя. Он был таким настоящим… Более настоящим, чем все, что есть наяву. Эта ночь была светлее, чем многие мои дни. А потом я увидела тебя в школе и была поражена этой близостью чуда… Но оказалось, что это не так. Оказалось, что, встречаясь каждый день в школе, можно быть дальше друг от друга, чем во сне…»

Заканчивалось письмо так:

«Мой дорогой, мой любимый друг! Я знаю, что не имею права так к тебе обращаться, но тем и хорошо письмо, что ты не можешь меня оборвать. Я люблю тебя и, что бы ни случилось в будущем, буду любить всегда, даже если это никому и не нужно…»

Да, именно так думала Лиза, когда изливала душу на листке бумаги: что ее любовь никогда не пройдет. Отвергнутая, она будет освещать Лизину жизнь теплым светом до конца ее дней, но как сказал кто-то из великих: «Судьбу предугадать нельзя. Ей можно только следовать». Так случилось и с Лизой. Неосмотрительно написанное ею письмо попало в руки Кошке, ведь Лиза случайно написала его в тетрадке по физике, и в школе чуть не разразился скандал. Как удалось его погасить, Лизе до сих пор неизвестно, но одно она знает точно: это письмо, когда Миша его прочитал, неожиданно изменило его отношение к ней.

Они начали встречаться вне школы, даже строили планы на будущее. Только Лиза говорила серьезно, а Миша всегда чуть-чуть шутливо. Лиза позже разобралась почему: Миша ее не любил. Он был ею увлечен. Ее молодостью, ее обожанием.

А любил он Маргариту Николаевну, с которой вместе учился сначала в школе, затем в институте. Только он почему-то усиленно это скрывал даже от себя самого. Расставание с Мишей было болезненным, но не смертельным. Наверное, потому, что у Лизы был счастливый характер – жизнерадостный и оптимистичный. Михаил Юрьевич вскоре женился на своей Маргарите, а спустя девять месяцев у них родился сын Антошка.

У Лизы тоже жизнь не стояла на месте. Она познакомилась с близнецами – Кириллом и Марком. Марк казался Лизе слишком шумным, самоуверенным, а вот Кирилл был его противоположностью. Он много думал, а если говорил, то всегда созвучно мыслям Лизы. Они подходили друг другу, как кусочки пазла, и Лиза незаметно влюбилась в Кирилла.

Но она и сегодня была бесконечно признательна Михаилу Юрьевичу. Ведь именно благодаря первому трепетному и такому неокрепшему чувству к нему в ней проснулось желание писать, и она начала пробовать себя в литературе. Теперь рассказы, сочиненные Лизой, печатались в молодежных журналах. Ей платили гонорары и считали, что из Лизы получится талантливый журналист. Выходит, ее способности тоже раскрылись благодаря учителю.

– Лиза, ты еще с нами? – окликнула ее Ирина Борисовна, заметив, что главный сценарист витает в облаках.

– Да, – заверила Лиза и, поскольку была девушка совестливая, быстро подключилась к работе.

7

Серега с Борькой вышли из школы, когда уже начало смеркаться. Майский воздух был прохладен и влажен, но в нем уже неумолимо чувствовалось цветение черемухи и жужжание шмеля.

– Пока, мужики! – крикнул Вадик Ольховский.

– Пока! – отозвались Белый и Борька.

Инициативная группа расходилась по домам, продолжая обсуждать новые придумки.

– Думаю, Дашке этот вариант не понравится, – как истинный друг предостерег Борька, застегивая куртку.

– Брось! Что здесь такого? – прикинулся чайником Белый.

В глубине души Сергей был польщен, что выбор пал на него. Это надо же! Ему было доверено вести выпускной бал на пару с Лариской Савичевой. Ирочка Борисовна сегодня обрадовала его этим сообщением.

Но Борька не отставал, присосался к теме, как пиявка.

– Сам знаешь что, – не унимался Борька. – Эта красавица весь вечер вела прицельный огонь в твою сторону.

– Меня не так легко сбить, – эффектно ответил Серега.

– Так-то оно так. Но уединение, замкнутое пространство способствуют, знаешь ли…

– Какое уединение, какое пространство? – поморщился тот.

– Замкнутое, – любезно уточнил Борька.

– Я чё, в космос с ней лечу?

– Надеюсь, что нет. Но репетировать же вы будете? Будете. И вообще мое дело предупредить, а там поступай как знаешь, – не сдавался Борька и добился, подлец, своего – посеял в душе Белого зерна сомнения.

Сергей не на шутку задумался, как сообщить эту новость Дашке. Борька знал, о чем говорил! Сам прошлым летом здорово прокололся, когда метался между двух огней – между Варварой и Ленкой Серовой. С другой стороны, Лариска Савичева Сережку никогда не волновала. Ну красавица. Ну и что? Он уже встречался с одной красавицей —

Алиской Залетаевой, даже думал, что влюблен в нее по самую макушку, а оказалось, что истинная любовь совсем иная: это когда душу щемит и рвет на куски, если ты видишь слезы на глазах у девчонки, когда хочется взять ее на руки, прижать к себе, убаюкать и прошептать прямо в соленые от слез губы: «Я тебя никому не дам в обиду… Никому и никогда!..» А красота – понятие относительное. Верно когда-то подметил его батя, пусть земля ему пухом будет: «А что такое красота? – сказал он, когда они рассуждали об этом на рыбалке. – Если созвучно твоему сердцу, вот она и красота, сынок». И Сергей теперь каждый день убеждается в этом. Вот уже почти два года красивее Дашки для него девчонки не существует.

– Откажись! – сразу заявила Дашка, едва Сергей сказал, что будет вести выпускной.

– Это не так легко сделать! – воскликнул расстроенный Белый.

– В чем сложности? – Дашка поджала губы, собираясь выразить активный протест.

– Я уже дал согласие.

– Ну и что? Еще не поздно все переиграть. Если уж тебе так хочется выступить, мы свой номер сделаем.

– Какой?

– Придумаем что-нибудь.

– Даш, а почему я должен отказаться, если мне этого хочется?

– Потому что… потому что… – Даша замолчала, обдумывая аргументы, но, не найдя их, выпалила, как всегда, честно и открыто: – Потому что я не хочу, чтобы ты репетировал вместе с Лариской. Она на кого ни взглянет, сразу влюбляется, так же как и Алиска. Это каждому в школе известно.

– Здрасте, приехали! – вознегодовал Сергей, немного переигрывая. – Вот, значит, какого ты обо мне мнения? Выходит, я теленок какой-то. Взяли за веревочку и повели в стойло?

– Я знала, что это бесполезно, – махнула рукой Дашка. – Ты даже не посоветовался со мной. Взял и согласился вести этот вечер.

– Даш, а тебе не кажется, что ты все усложняешь? – насупился Серега.

– Нет, все как раз очень просто. И если ты этого не понимаешь, я не могу тебе это объяснить! – Стало ясно, что Дашка уперлась и изменить ее мнение нет никакой возможности.

Чтобы не накалять обстановку, Сергей быстренько собрался и ушел домой. Остаток вечера он провел на диване, хмуро поглядывая на телефон. Борьке звонить не хотелось, друг оказался прав: любимой девушке его роль ведущего категорически не понравилась. Дашке позвонить хотелось, только Сергей еще не перекипел, чтобы с ней разговаривать. Да и что сказать, он не знал. Выходит, он теперь должен всякий раз у нее разрешения спрашивать: можно ему сделать что-то или нельзя?

Они встретились на следующий день в школе. Даша выглядела очень трогательно в юбке в складочку, как у «татушек» на заре их молодости, и в свитере, уютно облегающем высокую грудь. А глаза у нее были такие… потерянные, что Сергею сразу захотелось схватить ее и поцеловать, невзирая на народ, толпившийся в холле. Но он себя сдержал: не очень-то это было уместно в свете вчерашнего разговора.

– Привет, – тихо сказала Даша и потупила взгляд.

– Привет, – откликнулся Сергей и взглянул на настенные часы.

До начала химии оставалось несколько минут.

– Сереж…

– Даш… – начали они одновременно и замолчали.

На Дашу Свиридову в эту минуту нахлынуло странное ощущение, которое называют дежа вю: кажется, с ней уже происходило нечто подобное…

Вот точно так же они с Сергеем стояли на аллейке неподалеку от школы и не могли разойтись в разные стороны. Что-то удерживало их, какая-то незримая нить. И вроде бы они уже все, что возможно, обсудили: и Алискину простуду, и бойкот Клаве, и футбольный матч, на который Сережка в тот день спешил, а последнее «ну пока» никак не хотело срываться с губ.

«Не дури, не упускай случая. Когда вы еще вот так наедине окажетесь, – подсказывал Даше внутренний голос. – Что плохого, если ты предложишь однокласснику помощь? Ну не получилось у вас взаимного чувства, но вы же можете быть просто друзьями, а друзья должны помогать друг другу. Ну давай, предложи ему помощь по химии, иначе Дондурей на нем за всех отыграется». И Даша решилась:

– Сереж, я хотела тебе сказать…

– Даш, я хотел тебя попросить… – заговорили они одновременно, удивленно взглянув друг на друга.

– Говори первая, что там у тебя за предложение, – сказал Сергей.

– Нет, ты, – испугалась Даша.

– Уступаю прекрасной даме. – Сергей сопроводил свои слова шутливым полупоклоном на манер герцога Бэкингемского, которого он недавно играл в школьном спектакле.

И хорошо, что Сергей в эту минуту опустил глаза и не видел, как предательски вспыхнули Дашины щеки. Разумеется, он не считал ее никакой прекрасной дамой, но слышать это было так приятно, что Дашино сердце сладостно замерло, категорически отвергая теорию о дружбе. Нет, она любила Сережку, и ее любовь, бесконечная, выстраданная, выплаканная в подушку, заставила ее сказать:

– Я хотела предложить тебе свою помощь по химии. Скоро контрольная, и я подумала, что мы могли бы позаниматься вместе.

– Это здорово! – рассмеялся Сергей. – Я как раз собирался попросить тебя, чтобы ты взяла надо мной шефство. Мне ведь две пары нужно прикрыть до возвращения Федора Степановича из больницы. Я ему слово дал, что подтянусь.

Именно в тот осенний день что-то произошло между ними – теплое, необычное, значительное. И с тех пор Даша больше всего боялась потерять это незримое, но такое нужное ощущение.

– Даш…

– Нет, Сереж, я первая скажу, – решительно перебила Даша. – В общем, я вчера целый вечер думала и поняла, что я не права. Я не имею права требовать от тебя таких вещей. Если тебе хочется быть ведущим, то будь им.

– Правда? – задохнулся от восхищения Сергей: ну Дашутка, ну молодец!

– Да. А ты что хотел сказать?

– А я как раз собирался сказать, что на большой перемене пойду к Ирине Борисовне и откажусь.

– Нет! – выкрикнула Даша, хотя вчера настаивала на этом. – Не вздумай. Просто это было так неожиданно, ну… что ты и Лариска вместе будете вести выпускной бал, и поэтому я сказала, чтобы ты отказался, на самом деле я вовсе этого не хочу. Если хочешь знать, я даже горжусь тем, что выбрали тебя.

– Вот это ты верно поступаешь. Гордись мной почаще. Значит, решено: никакой глупой ревности? – бесхитростно уточнил Серега.

– Решено, – горячо заверила Даша.

В светло-карих глазах промелькнула грусть. Любой другой ее бы не заметил, настолько быстротечной она была, но на то и существует любовь, чтобы быть прозорливой.

– Ну а теперь-то что? – Сергей взял Дашу за руку и слегка притянул девушку к себе.

Даша коротко вздохнула:

– Знаешь, чего бы мне хотелось?

– Чего?

– Чтобы все осталось, как раньше.

– А что изменилось? – озадаченно пригладил Сергей непривычно коротко состриженный висок.

– Через месяц мы окончим школу, разбежимся в разные стороны, и все непременно изменится, – просто объяснила Даша.

– Да, все изменится, но в чем ты можешь быть совершенно уверена – это в наших с тобой отношениях, – пообещал Серега с подкупающей прямотой.

Их взгляды встретились, и на их губах появилась такая улыбка, словно им двоим известно то, что не знает никто в целом мире. Впрочем, так оно и было.

Идиллию нарушил Скрипач.

– Хорошо, что я тебя нашел! – хлопнул он Серегу по плечу.

– И тут же потерял, – буркнул Белый через плечо, не в силах оторвать взгляд от Даши.

– Ща-аззз! Я, между прочим, по делу тебя разыскивал, а не от балды, – бесцеремонно заявил Скрипач. – Привет, Даш, – поздоровался он.

– Привет, – ответила Даша, – и пока. Пойду я, пожалуй. У вас тут мужские разговоры…

– Куда? Не пущу, – удержал ее Белый и спросил нетерпеливо: – Ну, чего у тебя там за срочность, Скрипач?

– Да уж, срочность. Отец только что на мобилу звякнул. Предлагает билеты на автомобильную выставку. Говорит, япошки «мицубиши» привезли с полной электронной требухой. Голосом управляется.

– Иди ты! – восхитился Серега.

– Только не уточняй куда, – остроумно отозвался Скрипач. – Парни уже слюни пускают. Ты как, с нами?

– Ясен пень, с вами!

«Мое мнение, похоже, никого не интересует. Разумеется, с такой увлекательной перспективой не может соперничать ни одна девушка», – с досадой подумала Даша и ошиблась. Сергей обернулся к ней. Глаза его горели, а голос был такой мягкий, прямо умоляющий:

– Даш, ты не против?

Льдинки в Дашином сердце мгновенно растаяли.

– Сереж, тебе не обязательно спрашивать у меня разрешения, – великодушно отозвалась она, затем поднялась на цыпочки и, чувствуя, как ее губы растягиваются в счастливой глуповатой улыбке, шепнула Сережке на ухо: – Можешь пойти.

– Спасибо, – выдохнул он с облегчением.

Скрипач, наблюдая за ними со стороны, озадаченно почесал затылок и подумал, что лучше уж не влюбляться: если из таких железных парней веревки вьют и те этого не замечают, то что говорить о нем – мягком, покладистом еврейском мальчике…

На химии Дашка прочитала записку от Вари. Подруги сидели за одним столом в конце среднего ряда, но попробуй пошушукайся у Дондурей, да еще когда она готовит класс к контрольной, на которой будут присутствовать представители округа, сразу за дверь вылетишь, а то и того хуже – в «морозильник» угодишь. Так ребята прозвали учительскую, после того как в школе появилась Дондурей. Кошка, в смысле Кошкина Людмила Сергеевна, по сравнению с нынешним завучем была просто ягненком.

Даша развернула листок в клеточку, на нем была всего одна строчка, написанная ровным, округлым почерком: «Как поговорили?»

Вчера Даша полчаса ныла Варьке по телефону. Смысл нытья заключался в следующем: как Сергей мог так поступить с ней? Не посоветовался, пришел и поставил перед фактом. И перед каким! Он и Лариска будут вместе репетировать. А тут еще Алиска Залетаева подлила масла в огонь: «Знаешь, Даш, я тебя по старой дружбе хочу предупредить. Ты за Белым своим пригляди. Ты же на наших собраниях редко бываешь, а я там занятную картинку наблюдаю. Савичева на него глаз положила, а Лара у нас девушка целеустремленная, наметила – сделала». Выпустив в Дашку отравленную стрелу, Алиска отправилась восвояси.

Бывшая подружка Белого всегда находила самые больные места, стараясь ее уязвить. Конечно же, Даша расстроилась, начала себя накручивать и вчера сорвалась. Но на сон грядущий она успокоилась и сказала себе: «Дурочка ты, Свиридова! Если любишь, нужно доверять любимому человеку. Разве Сережка хоть раз дал тебе повод усомниться в нем? Нет, нет и нет, так что выброси эти глупости из головы».

Даша прикрыла листок тетрадкой и написала: «Все в порядке. Мы помирились». Потом подумала и добавила: «Прикинь, Сережка хотел пойти к Ирочке Борисовне и отказаться от роли ведущего, но я ему запретила!!!» Даша поставила три восклицательных знака и передала записку Варе.

Варя кивнула, улыбнулась и застрочила снова. Через несколько секунд Даша прочитала: «Ну надо же! И на что только парень не пойдет ради любимой девушки!»

Скорее всего, переписка между подружками продолжилась бы до конца урока (еще столько нужно было обсудить!), но вмешалась зоркая Дондурей:

– Свиридова, Дробышева, что там у вас за письменный обмен мнениями? Ну, за тебя, Свиридова, я спокойна, ты контрольную напишешь, а вот насчет Дробышевой я сильно сомневаюсь. Радиоактивные элементы не ее конек.

Пока Раиса Андреевна вещала о седьмом, последнем, периоде таблицы Менделеева, где, собственно, и расположились радиоактивные элементы, Даша пыталась уничтожить записку.

– Свиридова, не старайся. Лучше принеси ее сюда.

Спорить было бесполезно. И даже опасно. Даша встала и отнесла записку на учительский стол. Возвращаясь на место, она улыбнулась встревоженному Сережке.

«Что там?» – телепатировал он ей.

«Ерунда, обойдется», – так же мысленно ответила она.

– А мне мама говорила, что читать чужие письма нехорошо, – во всеуслышание высказался Неделя.

– Помолчи, Неделькин, если не хочешь оказаться за дверью. – Дондурей как раз знакомилась с содержанием записки.

Завуч отложила листок в сторону и взглянула на Дашу чуть ли не сочувственно.

– Знаешь что, Свиридова, иногда первый порыв бывает самый правильный, – намекнула она, догадавшись, что вначале Даша возражала против участия Сережки в праздничном мероприятии, а затем согласилась.

– Это вы к чему сейчас сказали, Раиса Андреевна? – нагло осведомился Борька, придя на помощь сгорающему от любопытства другу.

– А тебя, Шустов, это меньше всего касается. —

Записка легла в журнал между страницами. – Давайте вернемся к уроку. Итак, мы знаем, что химические свойства элемента определяются его электронной оболочкой…

«Нет, жизнь все-таки штука непредсказуемая, а иногда еще и очень приятная», – думал Серега в эту минуту. Дондурей Дашку не съела – это раз. С Дашкой он не поссорился – это два. Впереди его ждет автосалон с новенькими сверкающими игрушками – это три. И выпускной, разумеется, на котором ему отведена одна из главных ролей, – это четыре.

Белый, правда, пребывал в счастливом неведении, что против его кандидатуры на пятиминутке в кабинете директора категорически выступили Марина Владимировна и, конечно же, Дондурей, аргументируя свои возражения тем, что выпускной вечер должны вести лучшие из лучших, но большинство есть большинство. Ирина Борисовна горячо защищала своего ученика, и Кахобер Иванович, бывший классный руководитель, ее поддержал. А два классных руководителя, говорящие в унисон, – это сила. И потом, честно говоря, Сергей Белов, если не брать в расчет успеваемость, был самой подходящей кандидатурой: обаятельная улыбка, широкие плечи и уверенная манера держаться делали его заметной фигурой в школе. Не говоря уже о непререкаемом авторитете среди сверстников.

Примерно таким же авторитетом среди одноклассников пользовалась и Юля Туполева, но ей не всегда удавалось его реализовать.