Книга: Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая - Вера Камша

Главные фигуры автор пока отставляет в сторону, даже Руперту не удается сильно поблистать вплоть до финала, обрывающего книгу на интригующей патетичной ноте. Немного Придда и его военного таланта. И много маршала Капраса, с горькой буффонадой окунающегося в интриги своей родной стороны. Милые домашние радости и боевое лихачество заставляют полюбить героя, тем более, что из хулигана с сомнительными моральными качествами он волею судьбы становится защитником отечества. И хотя на масштабной политической карте Гайифа одна из центральных сил, борьба с охватившей вселенную мистической заразой читается как вставная новелла.

Магическая сторона Этерны продолжает оставаться фрагментарной и неуловимой. Огромные сцены кошмаров Лионеля Савиньяка, построенных как сны с физиологическим присутствием, показывающим непреодолимость смерти. Интерьеры этих снов удушающе витиеваты, как готическое рококо, не оставляющее ощущения весомого смысла, который в них явно содержится. Зато они приводят в волнительное состояние, даже восторженное, как бывает, когда неконтролируемые эмоции захлестывают рацио и не дают ему шептать свои занудности.

Чтение цикла, на самом деле, нельзя прерывать, иначе остывают логические и чувственные связи с этим миром. И с каждым новым кодексом нужно время на раскачку. В случае с данной третьей частью третьего раздела (?) третьего тома пятой книги это чувствуется также остро. Стоит только отвлечься, как бесконечные намеки героев на те или иные отношения и события перестают быть очевидными. И приходится делать напряженное и умное лицо, пропуская через себя куртуазные диалоги. Или уже начать сначала с переизданием, оформленном под всемирную историю.

Утомительно ли это? Вовсе нет! Ну, забыли про тебя, перестали делать эффектные позы и куражиться, сразу как-то на одно лицо и на одни повадки. Люди есть люди. И им нужно разгрести тот мусор, который накопился в родной стране. Отгремели фейерверки войны, осталась лишь чума. Читать и повизгивать, как мистическая плесень Веры Камши оказалась во многом пророческой. Горстка благородных и не очень людей, позабыв о личном счастье, пытаются очистить человечество от заразы, в которую люди довольно энергично погружаются.

Конечно же, очень интересно, куда заведет очаровательных парней расследование мистической напасти. Почти позабыты политика и семейные тайны, все силы брошены на долгие самокопания. Трудно не согласиться, что большую часть времени герои хором ехидствуют, пустословят и создают иллюзию повседневности на войне, которая называется апокалипсисом. Писательница так тщательно прописывает каждую сцену, что почти ничего не надо воображать – как подняли бокал, как прикрыли глаза, как эффектно развернулись с плеча все эти задиристые, стройные ребята. Кажется. Что в этой книге почти нет женщин, а мужчины, даже аттестующие себя мерзавцами, невероятно харизматичны, пластичны

Если не фанатеть, то никакое чтение подряд не спасет от того, что ураган имен и прозвищ, намеков на прошлые события не останется просто фоном, интершумом. Впрочем, кажется, здесь впервые применен новый прием. В оптику рассказчика встраивается воспоминание из недавнего прошлого. Какие-то детали, нужные для оценки происходящего в данный момент настигают читателя раздвоением сознания. Внезапно персонажи вспоминают то, чего не смог увидеть читатель их глазами, потому что, видимо, что-то переключилось. Хитрый прием, но очень оживляющий, увы, периодически возникающую монотонность.

Можно плестись и вздыхать вслед за циничным и бесстрашным вожаком как Эпинэ, презирать потустороннюю возню и с мальчишеским азартом ковыряться в смертельно опасной заразе как Алва, играть в семейную лапту на поле боя как Савиньяки. Мир Кэртианы – большой оперный театр, в котором исполнители надевают маски и костюмы, чтобы обмануть судьбу, внутри оставаясь очень нежными, и невинными будто устрицы. Адреналин и отвага, порядочность и безумие, и никакого бытовизма.

Закат - именно книга о тихой грусти и новом начале. Пусть Катарина и интриганка и темная лошадка, из которой с усердием, достойным лучшего применения лепят святую, ее странная, дикая смерть не оставляет равнодушным ни одного героя. Робер Эпине отходит от девятитомных страданий и занимается наконец делом, ведь он теперь один на всю Олларию. Ему поставляет плечо Арлетта Савиньяк, образец для подражания как мать, политик и детектив на полставки - умная, образованная, твердая, и спать уложит, и рассмешит, и приголубит, бесспорная находка последних книг. Она, гениальный стратег и политик Лионель, постепенно принимающий непосильную ношу, и Эмиль, последняя надежда Западной Армии - теперь почти единственная опора Талига. Куда же в Закате без Савиньяков - родственничков Леворукого в шестнадцатой степени!

Проявляется и младший научный сотрудник - благородный разгильдяй Арно в паре с одаренным товарищем Валентином. Их робко пробивающаяся дружба, рожденная из предательства Окделла и паранойи нашего любимого Ариго - наиболее светлые главы романа, а значит все еще может быть хорошо. А сражение на Мельниковом Лугу, обреченное, мрачное, оборвавшееся так жутко и странно - первое сражение со времен Фельпской компании, вызывающее искренний интерес.

И Марсель! Марсель с его бакранами, Магнусом и виршами! Козлерийское сражение - очаровательная бредятина. "Это просто отлично, я лечу на козле,/ "Мы быстрее!" недаром, мы подобны стреле!" - как рыдаешь со смеху над строчками и какое у них страшное эхо - "Это очень печально, так вернуться домой,/Но долги соберано запишите за мной.". При том, что мне безразличен Алва, при том, что ежику Павсанию понятно, что Наше Все вернется - боль щенячье-преданного Марселя не может не тронуть.

В этой книги много ненужного и много бреда, я до сих пор не поняла, для чего нужны линии Капраса и Фок Фельсенбурга, как обычно вода и выходцы. Но это последняя книга Отблесков, которую хочется перечитывать и вспоминать с теплом. Поэтому помянем некогда грандиозную серию вместе со шляпой Арно на добром слове.

В любой ситуации персонажи Веры Камши сохраняют какой-то особенный заносчивый тон. Есть в нем непреходящий сарказм, циничность, которую могут позволить себя только самые масштабные личности. В «Полночи» автор в несколько движений сметает с доски некоторые не самых важные для игры, но чрезвычайно симпатичные фигуры. Но нетрудно заметить, что остаются наиболее близкие по духу и образу мыслей. С литературной точки зрения это приводит к некому однообразию, за каждым ключевым персонажем начинает сквозить один творец. Конечно, это может быть и частью замысла, ведь впереди еще минимум пять книг. Если сейчас политическая карта мира подвергается пересмотру эпидемиями, правительственными переворотами и войнами, то кто же выжившие в самой страшной мясорубке и сохранившие чувство юмора и едкую мудрость?

Трудно не заметить, что авантюрно-мистический сюжет планетарного размаха во многом размывается и рассредоточивается по обширным дискуссиям, которые герои ведут между собой и внутри себя. Не успеет Арлетта Савиньяк сделать очередное криптоисторическое открытие, как начинается какая-нибудь батальная заварушка. А после уже и не вспомнить, кто какой квестовой мелочью поделился, чтобы открылась та или иная дверь в прошлое рукотворного творения Кэртианы.

В приложениях к тому читатели получают возможность убедиться, что речь идет не о фэнтези, воссозданном в параллельной литературной вселенной, а во вполне себе жизнеспособной звездной системе. Тут где-то в отдалении начинают хитро подмигивать Стругацкие со своих координат. В условиях «нетвердой» научной фантастики все события становятся еще реалистичными. Насколько реалистичными могут быть эти куртуазные мужчины и женщины. Вера Камша ставит множество философских и нравственно-этических задач в условиях государственного управления, войны, религии. Игривость и барочная извилистость сюжетных интриг выглядят как подложка для всегда актуального разговора, что есть вера, подлость, благородство, любовь и всё такое прочее.

И это удачно совмещает с тем, что оптика каждого персонажа всё больше напоминает ролевую игру. Герои отыгрывают выбранную линию поведения, но не могут догадаться о маршрутах своего окружения. Автор-модератор сверху регулярно вносит коррективы, убивая того или иного персонажа или вводя новые данные. Трогательно наблюдать, как военачальники оценивают незавидное положение, а мирские интриганы даже в лучших побуждениях наталкиваются на новые препятствия, приводящие к титаническому умственному напряжению. Выдержать характер и быть естественным в этой игре кажется наиболее удачной стратегией. А потому и вдова Арамона кокетничает сама с собой (правда, стала меньше ругаться), а ее дочь Селина бросается на каждое приключение, сохраняя белоснежную невинность. Несчастная гоганская девушка, десять раз сменившая имя, созерцает чужие любови и подвиги, пытаясь примирить расколотое мироздание в своей истерзанной душе. Валме тайно поет любовные баллады Рокэ, а на людях продолжает пижонствовать. И ближе к центру подвигает Лионель Савиньяк – лошадка не то чтобы темная, но весьма загадочная.

Просто вдумайтесь, десяток лет, 15 томов. Читая эти книги ты пытаешься одновременно держать в памяти паззлы к паре десятков загадок, родословные всех семей, кто кому кум-брат-свекр-отчим-шурин-золовка. Но автору этого мало. Теперь вы будете разгадывать смысл туманных разговоров главных героев. Мало? Повышаем уровень сложности, теперь главные герои в ходе своих туманных рассуждений будут внезапно прерываться на воспоминания детства или на полуслове их отвлечет адъютанткамердинеравтор-садист. С этого момента кроме всего перечисленного вам необходимо держать в памяти еще и оборванные разговоры, ситуации и рассуждения, а их будет накапливаться. За 15-то книг! При том, вернуться к поднятой теме персонаж может вообще через одну-две книги. в лучшем случае, а то и через 7-8 Начинаете путаться? Автор вам поможет! Синопсисами. Посреди книги, твою кавалерию. Вы забыли какие бессмысленные события происходили в жизни Селины последние двадцать глав? Держите такое же бессмысленное десятистраничное письмо матушке с полным пересказом прошлых серий. Хотя, будем честны, любой диалог Сэль - попытка в короткий синопсис по любому поводу. Или замечательная сцена "Лионель анализирует выходцев": перечень всех предыдущих ситуаций... ; ой, а в детстве мы с мамой... ; но вернемся к выходцам... ; на сцену входит адъютант... ; до чего додумался Ли вы узнаете... когда-нибудь, да узнаете, если не забудете о чем шла речь. Поверьте мне, есть разница между издевательством и интригой. Яркий пример первого - история о тергачах. Четыре, чтоб её, раза Этери пыталась рассказать эту долбаную историю, трижды её затыкали. К середине третьей части легенды я уже нафиг забыл с чего всё начиналось, но останавливаться автор была не намерена. Пытка продолжалась...

Потому как дальше нам выкатят сто страниц светского приема в честь дня рождения короля Карла. Сто страниц уныния, тоски, стагнации сюжета и агонии динамики. Вера Викторовна, за эти 100 страниц каждый персонаж-репортер несколько раз жалуется на занудность торжества. Скажите, Вы таким образом тонко издеваетесь? Поверьте, нам, читателям, не нужно говорить о том как это скучно, мы это сами чувствуем! А давайте теперь проверим, спустя несколько тысяч страниц вы еще не растеряли из памяти все детали всех загадок выходцев, магии, интриг, наследования? Сможете сказать в какую эпоху жила Раймонда, чьей женой была и чем отличилась? Насколько быстро сможете в разговоре по фразе "брат жены дяди прошлого герцога" понять о ком речь? Вы там как, пока еще держитесь или близки к грани? Поздно! Слышите? Горн! Во фланг идет кавалерия! +20 новых бессмысленных женских персонажей, которые будут галдеть, поливать друг друга помоями, кичиться тряпками, снова галдеть, соревноваться за женихов, становиться причиной дуэлей, опять галдеть, пудрить вам мозги своими родственными связями и всеми силами тормозить полудохлую кобылу сюжета.

О, кстати! А знаете еще один способ вызвать приступ афазии у читателей создать интригу и прервать разговор персонажей на самом интересном месте? Поставить репортером Робера и заставить того галлюцинировать бессмысленными флэшбеками. Иногда несколько раз на страницу. Иногда даже не объясняя кого он вообще видит. Автор абсолютно не заботится о легкости восприятия собственного текста. Здесь загадки становятся самоцелью, в них превращают диалоги, сны, события, размывая грань реальности и иллюзии, заставляя гадать что происходит и кто главный герой сейчас? Звучит круто, правда? А теперь напоминаю, это грёбаные 15 книг, а история ВСЁ ЕЩЁ не завершена. Знаете сколько занимает хронология прошлых событий в конце пятой части третьей части третьего тома пятой книги? Сто страниц. Очень короткое содержание, я бы даже сказал тезисы тезисов.

В общем, если Вам нравится множество побеждающих добрых персонажей, у Вас нет эпилепсии и личной жизни, зато очень много свободного времени, имеется склонность к мазохизму, вам очень хочется погрузиться в мир коварных дам, утерянной и приобретенной любви, воды, высокопарных фраз, мэрисьюшных джентельменов, снова воды, вина, опять воды, коней, мушкетов, дадавсёещеводы, мистики и... загадок, то книги рекомендую. Короче. Дамы, к прочтению советую, очень захватывающе. Постскриптум: карт и полезных генеологических деревьев под обложкой нет, очевидно, это очередная загадка.

Чтение цикла становится похожим на ежедневную мессу под монументальный орган. Все длится по заведенному онтологическому порядку, но нет-нет, да какое-нибудь изощренное арпеджиато в духе Иоганна Себастьяна выдернет из горних размышлений в пределы человеческого, лукавого, полнокровного и даже сентиментального. Робер Эпинэ со своей любовью к куртизанке – такой рупор сентиментальщины, по поводу которой не хочется иронизировать, потому что такой преданности и болезненности посреди крошащейся действительности хочется каждому.

Да и очаровашка Валме, платонически влюбленный в Рокэ, требует романно-оперной слезы. Одаренный острослов с уходом своего кумира подвывает на потусторонние силы столь трогательно, что и здесь не находится места снисходительной усмешке.

А не сентиментален ли Руппи, спасающий от смерти своего адмирала? И какая безумно-сентиментальная вспышка проскальзывает между Бонифацием и Матильдой, двумя язвительными стариками! Сентиментально генералы взирают на побоище и своих молодых, задыхающихся в поражении офицеров. И вся сентиментальная пикантность в том, что со стороны каждого из враждующих или интригующих государств находятся самозабвенно прекрасные герои.

Это настроение проходит главной темой через весь роман, наполненный трупами, катастрофами, беспощадными военными мясорубками. Но контрапункт даже не в этом. Побочную тему здравого цинизма задает графиня Савиньяк, продолжающая раскапывать мистические тайны своего мира, пока попутно на нее еще валятся корзины грязного белья. За годы, в которые растягивается поденщина (а порой и почасовая) цикла, многие загадки Кэртианы уже поистерлись из памяти. Может, поэтому детектив Арлетта, так лихо спускающаяся в гробницы и высчитывающая призрачные явления, обладает непререкаемым шармом, но теряет в дедуктивной эффектности. Ее открытия затмевают ползущие камни, танцующие смерчи, которые преследуют наследников древних родов. Игра масштабами и ритмами - одно из главных композиционно-драматургических достоинств в эпической неотвратимости повествования.

Несмотря на живописную подробность, порой чересчур подробную в деталях, побочных персонажах, заковыристых манерах изъясняться, чтобы было похоже на всамделишную жизнь – по «Закату» особенно чувствуется несколько восторженная идеализированность пространства, где с прекрасными людьми случаются грустные вещи, а со злодеями – только ужасные. Где гедонистически любят вино, мужчин и женщин, военную славу, строптивое безверие, но не могут изменить равнодушно ужасный механизм устройства мироздания. Точнее, все катаклизмы ведут к очищению пространства от прежних законов, привязанностей, условностей. Самые мудрые и обаятельные персонажи только приветствуют это.