Текст книги "Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая"

Глава 2
Талиг. Старая Придда
1 год К.В. 5-й день Зимних Ветров

Утро во всех смыслах подавало надежды, и Арлетта решила по сему поводу обновить «северное» платье фамильных цветов. Камеристка, выказав положенный восторг, была отпущена, и готовая к любым неожиданностям графиня осталась прикидывать, чем обернется очередной кульбит Рокэ, однако сюрприз преподнес Арно. Младший младший не только продрал глаза до полудня, но и заявился к почтенной родительнице. С умилительно серьезной физиономией.

– Мне тебя спрашивать о завтраке, – деловито уточнила Арлетта, – или ты для подобного слишком капитан?

– Ну, мама, – прыснул Арно, с ногами забираясь в кресло, которое отличал и мэтр Инголс. – То есть мы позавтракали с Герардом. Ты ему не поможешь остаться здесь?

– Здесь? – в самом деле удивилась графиня. – Мне казалось, он без ума от армии. Вы собрались переловить всех бесноватых Придды?

– А хорошо бы, – мечтательно протянул сын. – Дядюшка Гектор сказал бы, что я допустил… забыл, как это у дипломатов зовется. Когда брякаешь ерунду, а другие ее увязывают с тем, о чем думают сами, делают умные выводы и садятся в лужу. Только я брякнул нечаянно. Здесь – это не в Старой Придде надолго, а у тебя до нашего отъезда. Принесли письмо от графа Креденьи, он хочет, чтобы Герард жил у него, и вообще собирается сделать нашего рэя своим наследником…

– Можешь не продолжать, – Арлетта погладила меховую оторочку. – На мой взгляд, Креденьи прав. Прежде я бы сравнила его родню с крысами, но минувшим летом некий представитель крысиного рода вызвал во мне симпатию. С другой стороны, сидеть за столом с таким дедом и тем более с такой бабкой… обременительно.

– Вот-вот! Герард сумки собрал, но совсем скис. Мама, я его задержал и велел ждать.

– Молодец. Вас не затруднит отправиться пофехтовать или посмотреть Старый Арсенал… Нет, не выйдет: замок готовят к празднествам, так что отправляйтесь-ка сквозь метель в город. Ты сможешь убедить рэя Кальперадо, что вы ушли раньше, чем доставили письмо, которое я вскрою по близорукости?

– Попробую.

– Как дипломатично.

– Да уволоку я его!

– Теперь совсем другое дело. – Креденьи до глубокого вечера сидит в тессории, значит, письмо на его имя прочтет знаменитая Аглая. – Деньги нужны?

– У меня есть.

– Возьми в бюро пару сотен. У церкви Лысого Рихарда живет мастер Гишфорд, по словам Маркуса, он вполне приличный ювелир. Закажите подарки для Селины и ее подруги, потом где-нибудь перекусите. В общем – прощай, самое малое, до темноты.

– Спасибо, – сын вспорхнул с кресла и вдруг остановился. – Совсем забыл! Я же письмище тебе привез от Сэц-Пуэна. Не удивляйся, это я его заставил написать сперва про фок Варзов, а потом про всё вообще. Бедолага упирался, пришлось наплести, что ты обожаешь подробности и что Валентин тебе пишет целые поэмы… То есть не стихи, а много и образно. Сэц-Пуэн поверил и расстарался; он хотел, чтобы сперва прочел я, но у меня не вышло.

– У меня выйдет. Давай.

Размеры письмища напоминали о Манриках, вернее, о всяческих отчетах, но графиня была слишком обязана одноглазому капитану, чтобы не просмотреть его труд. Узнать о последнем бое фок Варзов тоже не мешало, однако начала Арлетта со спасения Герарда от родни.

Минутку поглядев вслед мальчишкам, любящая мать сосредоточилась и сочинила очаровательное послание к графу Креденьи, которого была бы счастлива угостить хорошим, особенно для северного захолустья, шадди. Графиня сунула послание в футляр с гербами, велела вызвать курьера и развернула творение Сэц-Пуэна, начинавшееся с бурных расшаркиваний.

«Ваше Сиятельство, – волновался бывший комендант Лаик, – я никоим образом не осмелился бы посягнуть на Ваше внимание, но капитан Сэ убедил меня в том, что Вы пожелаете узнать подробности того ужасного и при этом бесценного дня, который маршал Вольфганг фок Варзов вырвал у стремящегося к Доннервальду фок Гетца, однако начать мне придется издалека.

Капитан Сэ настоятельно советовал мне не благодарить Вас, и я ограничусь заверениями в том, что никогда не забуду Вашего благодеяния. Вернуть уверившемуся в своей бесполезности военному возможность сражаться за Отечество значит подарить ему вторую жизнь. Я был даже не счастлив, я просто был, ощущая всею душою, что год пустоты и отчаяния канул в небытие. Кажется, я всем улыбался – солдатам, горожанам, лошадям, даже сидящей на воротах дома, в котором квартировал фок Варзов, галке. Падавшие мне на лицо снежинки, которые я запомнил, доказывают, что было пасмурно, но я помню солнце, хоть и осознаю, что не мог его видеть. Очевидно, завладевающая человеческим существом радость подчиняет себе даже память, но я взялся за перо, чтобы рассказать о маршале…»

Алва уже часа три как сидел с Ноймариненом. Прикинув, во сколько регенту пришлось подняться, выспавшийся до предела своих немалых возможностей Марсель глотнул лимонной воды и задумался. Офицер при особе в случае отсутствия особы обязан искать на свою голову особые поручения самостоятельно. Виконт побарабанил пальцами по столу, вспомнил Бруно и, насвистывая, перебрался к зеркалу. Адуанский стиль, которого по ряду причин придерживался наследник Валмонов, подразумевал благородную и при этом слегка варварскую простоту. Марсель перебрал с полдюжины шейных платков, выбрал черный с синим, стянул волосы черной же лентой, провел пальцем по щекам и взглянул в окно, за которым буянила честная северная метель.

– Это было бы скверно, – пробормотал виконт, – будь мы нынче в пути,

Мы могли бы замерзнуть или волка найти…

– Врвм? – удивился из-под стола Котик.

– Извини, – виконт бросил волкодаву последний пряник. – Я был бестактен, волк тебе, а значит и твоим спутникам не страшен, но прогулки не выйдет. Погода.

Пес захрустел сразу скорбно и мужественно, слегка напомнив Баату. Марсель вновь покосился на заоконное безобразие, поменял местами кувшин и блюдо с фруктами, после чего принялся размышлять о съехавшейся в Старую Придду компании. Давенпорт, подвергни его какая-нибудь… герцогиня допросу, припомнил бы разве что собственные стенания, но виконт добыл из откровений приятеля немало любопытного. Досада на Савиньяка и страсть к загадочной Мелхен, судя по всему, прятавшейся от незадачливого кавалера за Селину, в свою очередь, догадавшуюся прикрыться котом, были всего лишь забавны, однако по сторонам влюбленный тоже смотрел, память же у него была адъютантская.

 
Предпочтительно знать, кто, когда и откуда,
Только так ты поймешь, что затеял паскуда…
 

Из нехитрых подсчетов следовало, что первые и самые дальние паскуды засобирались на север задолго до появления Алвы. Самозваный командующий Кольцом Эрнани после беседы с Проэмперадором Юга засел в Дораке, но его сынок почти сразу отправился свидетельствовать свою преданность его величеству, читай, Георгии Оллар. С собой Дарзье прихватил оставшуюся без браслета сестру, что вряд ли обрадовало заявившихся месяцем позже Гогенлоэ. У этих, впрочем, были дела поважней ловли женихов для целого выводка невест. Глава семейства мало того что почти потерял должность, еще и со стороной промахнулся. На Манриков ставили многие, это казалось надежным, всяко надежнее Приддов и королевы…

– Дочери обычно ценнее сестер, а Гогенлоэ банальней капусты. – Валме, живо заинтересовав Котика, полез в карман, но сейчас ему требовалась монета. – Если дракон, первым меня будет кушать Маркус.

Золотой подпрыгнул и упал на бледно-зеленый ковер. Решкой вверх, однако виконт на поводу у судьбы не пошел. Порывшись уже в конфетнице и вытащив сливочную тянучку, Марсель бросил находку Котику, перевернул неправильно упавший талл и позвонил. На пороге немедленно и бесшумно возник лакей, показавшийся несколько чрезмерным, хотя на самом деле Марсель просто отвык от мира и прилагающихся к нему породистых слуг.

– Милейший, – с легкой фальшью протянул виконт, – мне нужны шадди и цирюльник.

– Да, господин виконт, – истукан в ливрее поклонился и вышел, даже на Готти не посмотрел.

– Как же скучно вращаться средь бессмысленных рыл, – посетовал господин виконт, – проглядевший собаку от рожденья бескрыл…

– Врряв, – донеслось из-под стола. Котик не возражал, а докладывал о приближении нового лица, и лицо это было изрядно похудевшим Маркусом.

– Малыш, – просиял он, – ты так рано проснулся!

– Разве? – удивился Валме и небрежно коснулся талла. – Я загадал на того, кто войдет в эту комнату первым, не считая прислуги, само собой. Вошли вы, я счастлив, но шадди мне все равно нужен.

– После завтрака, – отрезал Маркус. – Нам есть о чем поговорить, более того, мне есть о чем поговорить с регентом, и желательно сегодня.

– Бедный регент, – Валме слегка прищелкнул пальцами, приглашая Готти перейти к обнюхиванию. Дядя даже не вздрогнул, он вообще оказался отважным. Это надо было додуматься – остаться с Фердинандом, причем бесплатно и почти до конца!

«…я точно запомнил мгновенье, когда захотел стать артиллеристом. Батарея отбила очередную атаку, третью или четвертую, бергерский капитан, его убило через четверть часа, доложил, что, несмотря на холодный ветер, орудия опасно нагрелись. Маршал кивнул и отдал приказ для увеличения частоты выстрелов заряжать, не баня стволов. Капитан пытался возражать, фок Варзов его оборвал, бросив, что не намерен беречь пушки для дриксов. Пусть рвутся, но сперва из них следует выжать все и более. Офицер отдал честь, он все понял, мы все понимали.

Бергер убежал, и стало неимоверно тихо. Отчего-то я вспомнил, что в книгах, которые я начал читать в Лаик, в подобные минуты очень много говорят, однако маршал молчал, молчали все – фок Дахе, племянник маршала полковник Гельбраузе и двое пожилых ординарцев. Фок Варзов смотрел на флаг корпуса, который мы могли видеть, хотя прорваться к нему вышло бы разве что у кирасир; впрочем, прорываться никто не собирался, а ведь такая возможность полчаса назад у нас имелась.

Батарею тогда еще не отсекли, ее успевали вывезти, однако несколько часов до темноты были важнее и пушек, и артиллеристов, и всего корпуса. Не буду лгать, тогда я об этом не думал, кажется, я не думал вообще. Пороховой дым медленно, очень медленно рассеивался, он был удивительно бел, много белее снега, казалось, с небес сорвали облако и бросили нам в лицо – странное чувство… Потом впереди завыла труба. Я не успел заучить сигналы дриксенской Горной армии, но он мог означать одно – конец передышки…»

– Сударыня, – камеристка держалась с должной невозмутимостью, но что-то в ее голосе было не таким, как обычно. – Вас желает видеть супруга графа Креденьи. Она, как вы и распорядились на ее счет, в приватной гостиной.

– А свита? – Аглая Кредон нипочем не явится к графине Савиньяк без эскорта.

– Госпожа оставила свиту в приемной.

– Спасибо. – «Супруга графа Креденьи»… В Фарне подбирать слова умеют не только хозяева. – Какие на ней цвета?

– Госпожа сочла уместным надеть розовое двух близких оттенков.

Луиза Арамона, описывая маменьку, не преувеличивала, хотя глупость и ум порой приходят к одному решению, и поди разбери, кто его принял. Цвета Креденьи напоминали бы о происхождении новоявленной графини, а девический розовый – всего лишь о том, что годы ей не указ.

– Распорядитесь о шадди, и пусть Гастон подберет что-нибудь… подходящее для супруги графа Креденьи.

– Да, сударыня.

Окажись поблизости кто-то азартный, впору было бы заключить пари, угодит ли повелитель буфета столь примечательной гостье. Теща выходца за неделю с небольшим раздразнила чуть ли не всех обретающихся в Старой Придде дам, Арлетта полагала это удачным.

Женщина перевернула небольшие песочные часы, убрала оказавшееся истинным бриллиантом «письмище» и набросила темно-красную шаль с оленями. Знакомство с Герардовой бабкой началось со свиты, которую вышедшая из дверцы для слуг графиня застала врасплох. Вскочивший зверинец впечатлял. Аглая прихватила с собой четверку уродливых компаньонок, обвешанную мешочками и футлярчиками щекастую камеристку и завитого юношу без шпаги, видимо, секретаря. Сама Аглая записала бы разодетого молодого человека в любовники, однако Луиза полагала мать падкой не на красотунов, а на почести. Слегка щурясь, графиня отмахнулась от затрепыхавшейся компании и самолично распахнула дверь.

С порога госпожу Креденьи можно было спутать с дочерью собственной дочери, вблизи все становилось на свои места, хотя, пожертвуй усыхающий анемон рюшами и локонами, время не казалось бы столь всесильным.

– Дра-агая, – Аглая томно протянула лапки в девичьих кружевах. – Я так рада вас видеть. Тем более здесь…

– Увы, – подмастила мать Проэмперадора, – Старая Придда несколько провинциальна.

– О… Ужа-а-асно! Вы написали моему супругу, но он так за-анят.

– Должность тессория довольно-таки хлопотна.

– Ужа-а-асно, но садитесь же, дра-агая.

Сесть в собственном доме, пусть и временном, графине Савиньяк еще не предлагали, это было восхитительно.

– Сейчас подадут десерты, – улыбнулась Арлетта. – Надеюсь, они вам понравятся.

– Если они не подойдут, я та-ак и скажу. Мы этой зимой три ра-аза меняли повара.

– Воровство или бездарность?

– Мой супруг тессорий не потерпе-ел бы воровства. Глупость, скверные мане-еры, и они так уж-жасно варили шадди.

– Вы любите шадди?

– Обож-жаю, но пью его один раз в неделю и обяза-ательно до полудня.

Розовая Аглая не врала. Можно подделать многое, но не истинную любовь к морисскому ореху. Пока графиня Креденьи смаковала напиток, она казалась почти милой старушкой, которую злые люди вырядили в кукольное платьице.

– Ваша дочь не упоминала о том, что мы сходимся в своих пристрастиях, – заметила Арлетта и услышала, что граф и супруг полагает дивный напиток опасным. Смертельно.

– Для мужчин, – понизила голос Арлетта, стараясь произнести ужа-асное и при этом волнующее слово с должным придыханием. – Мужчины часто страдают сердечными хворями.

– Мой супруг здоров, – заверила графиня Креденьи и перешла на дам, что, злоупотребляя шадди, портят себе цвет лица и волосы.

– Я знаю, – весело откликнулась Арлетта, – я груба и неженственна, но в моем возрасте это можно позволить. Собственно говоря, я могла себе это позволить и в молодости.

Аглая хихикнула и поправила кружавчики, после чего принялась, не скрываясь, изучать туалет хозяйки. Не лишенная едкости эпиграмма о впущенной во дворец обезьянке в бантиках веселила Старую Придду третий день, только обезьянка, добившаяся невозможного, полной дурой быть не может, а замашки… Свой смысл есть и в них. Если тебе нипочем не стать своей, оставайся чужой. Если тебе шипят в спину, начинай лаять. Чем громче и визгливей, тем лучше! Девочку в окошке без Рамиро и Франциска затопчут, графиня Креденьи вывернется и цапнет. Больно и почти наверняка – ядовито.

– Те-емное ста-арит, – снизошла до совета разглядевшая, наконец, хозяйку гостья. – И тяже-елое.

– Зачем… матери маршалов молодиться? – Упомянуть о вдовстве было бы уместней, но не разменивать же главное в своей жизни на придворные дрязги? – Кстати! Маршал Лэкдеми очень высокого мнения о внуке графа Креденьи.

– И ре-егент герцог Алва, – голубенькие глазки мечтательно закатились. – Ах, я ему та-ак обязана… Вы знаете, регент в Октавианскую ночь меня спас от злодеев… У нас были га-адкие соседи, особенно один. Мерзавец был булочником, регент его вздернул на собственном крыльце, это было уж-жасно, но так справедливо! Я сочла своим долгом посмотреть… на торжество добродетели. Мне стало дурно, но у меня были фельпские соли… Я вы-ыдержала.

Луиза упоминала, что мать целый день бегала смотреть на повешенного, не забывая объяснять всем встречным, что злодей наказан лично Вороном за покушение на Аглаю Кредон. Арлетта убрала с уж-жасно старящего ее бархата пушинку и глубокомысленно свела брови.

– Нигде, – вздохнула графиня, – нигде нельзя чувствовать себя в безопасности… Мы не знаем, не можем знать, что на душе у тех, кого мы не замечаем. У всех этих булочников, поваров, дворецких! Однажды мы с вашей… госпожой Арамона стали свидетелями омерзительной сцены. Дворецкий маркиза Фарнэби имел отличные рекомендации, тем не менее он сошел с ума и напал на юную девицу, а незадолго до того я столкнулась с обезумевшим ментором… С тех пор я не выхожу без должной охраны. Не спорю, хороший секретарь полезен, но пара торских ветеранов жизненно необходима.

– Вы так пола-агаете? – протянула живо заинтересовавшаяся красотка, и Арлетта молитвенно сжала руки.

– Это может спасти счастье тех, кто вас любит.

– Коне-ечно… Граф Креденьи был бы безуте-ешен.

– Не только он, – окончательно не выдержала графиня Савиньяк. – Мир без вас утратит часть красок. Он станет менее розовым.

– Пра-а-авда? – чистенький мизинчик коснулся нарумяненной щечки. – Вы так инте-ересно говорите.

– Я – урожденная Рафиано.

– Граф Креденьи зна-ает вашего брата… Мой супруг не сомневается в ва-ашей добродетели и никогда не верил в эти уж-жасные слухи про графа Валмона.

– Ваш супруг мудр.

– О, – супруга Креденьи опустила глазки, – о…

– Он не верит сплетням, но лучше не давать сплетникам лишнего повода. Порой это невозможно, когда дело идет о… Надеюсь, вы меня понимаете?

– Дра-агая…

– Я не сомневаюсь в вашей прозорливости. Мой сын маршал Лэкдеми пишет, что граф Креденьи хочет сделать своим наследником своего внука Герарда.

– Рея Кальпирадо, – жеманно поправила бабушка. – Регент герцог Алва сделал Герарда реем, они встретились в моем доме, и регент был так любе-езен.

– О, Рокэ с дамами сама любезность! Но юный Герард в самом деле отличный офицер. Открою вам секрет, рэй Кальперадо оказал моему сыну огромную услугу. Ваш супруг может гордиться таким внуком, но, насколько я помню, у графа Креденьи есть младший брат, который сейчас является наследником.

– Приживальщик, – припечатала Аглая, – и подкаблучник. Я про его козу такое могу…

– Самое малое, она лишена такта.

– Са-авершенно, – опомнилась графиня-тесемочница. – Ну просто са-авершенно.

– С этой дамы станется распустить сплетню о том, что Герард влияет на графа Креденьи, чтобы прибрать к рукам его состояние. Будет лучше, если рэй Кальперадо останется со своими товарищами – герцогом Приддом и моим младшим сыном и как можно меньше будет встречаться с дедом и вами. Это выбьет сплетников из седла.

– Вы так пола-агаете?

– О! Я знаю цену слухам.

– Я в них никогда не верила… И граф Креденьи…

– Я перед вами в долгу…

– Дра-агая…

– А перед госпожой Арамона и ее дочерью в долгу весь Талиг. Они очень рисковали, выполняя личную просьбу регента. Понимаете, герцог не мог так просто уехать, когда… когда… Надеюсь, вы меня понимаете?

– Ах… Мне говорили, Катарина Ариго походила на меня…

– Как сказать. Ее величеству приходилось носить тяжелые платья. – Которые делали ее хрупкой девочкой. – Королева не вправе позволить себе вольностей в одежде.

– О… В одежде, – Аглая тоненько хихикнула и прикрыла губки платочком. – Регент и герцог просил Луизу позаботиться о… вы ведь понимаете?

– Мне кажется, да. Не сомневаюсь, верность Луизы и Селины будет оценена. Я знаю, вас шокировало согласие госпожи Арамона стать дуэньей. Поверьте, если бы она могла открыть вам тайну, она бы ее открыла.

– Дра-агая, я знала все с самого начала! Я вижу людей насквозь, конечно, я молча-ала…

– Но разве не вы давали советы относительно туалетов Селины? В голубом она упоительно хороша.

– Да, недурна, но ей надо испра-авлять манеры. Селина слишком провинциальна, чтобы находиться в нашем доме. Луиза тоже опростилась… Она зл… Она-а страдает, что совсем не похожа на меня, но лучше выглядеть можно всегда. Я ей даю на-алежащие советы, но это ее ужасное упря-а-мство, эти манеры…

– Бедняжка была несчастлива в браке, но при этом ничем себя не запятнала. Более того, она, несмотря на… дурное поведение супруга, сохранила семью. Вы, полагаю, слышали о несчастливом замужестве старшей дочери герцога Ноймаринен? Она не смогла стерпеть того, что Луиза переносила с истинно олларианской кротостью.

– Лу не шлюха, – засвидетельствовала розовая добродетель, – она никогда бы не повела… Супруг нам дается свыше, его надо чтить и…

– Учить добру, – подсказала Арлетта, – как завещал святой Павсаний.

– Ах, как вы пра-авы! Я как раз хотела напомнить эту проповедь. Лу пришлось тяжеленько, с ее ног… внешностью, но она терпела…

– И ее терпенье было гордым.

– Как вы все па-анимаете!

– Не забывайте, я путешествовала с госпожой Арамона. И я, как мать военных, имею некоторое представление о капитане Арамона.

– Похотливый скот! Мужлан!

– Мне очень жаль Луизу, – тихо и в самом деле искренне сказала Арлетта. – Ее молодость, ее надежды…

– Да ни на что она не надеялась, куда ей! С такой ро… Луиза удалась в господина Креденьи, он ей и добыл жениха. Не лучшего, я так прямо и сказала.

Пора было смущаться, Арлетта смутилась и сменила тему.

– Вы не встречали маркграфа Бергмарк? – быстро, пожалуй, даже торопливо, спросила она.

– Откуда? Он же сейчас сюда ни за что не поедет! Тут же эта фи…

– Урфрида, – шелковым голосом перебила графиня Савиньяк. – Урожденная герцогиня Ноймаринен предпочла вернуться к родителям, и я ей очень сочувствую. Конечно, ее появление расстроит тех матерей, у кого дочери на выданье.

– Х-ха, – почти тявкнула собеседница. – Гогенлоэ.

– Простите, не при слугах!

– Дра-агая.

Фарнский кудесник прислал лимонное желе, посыпанные корицей заварные пирожные, печеные яблоки под взбитыми сливками, мед, орехи и три вида сыра. Он принял в расчет локоны и кружева и позорно проиграл – гостья пристроилась к сыру. Графиня Креденьи хватала насаженные на серебряные шпажки кусочки и, отставив пальчик, отправляла в ротик, не забывая поносить Гогенлоэ, которых ненавидела даже сильнее, чем булочника-лигиста. Еще бы, ведь того уже повесили, а гнусные родственники имели наглость жить, претендовать на наследство и при этом воротить от Аглаи свои острые носы.

– В армии служат не самые утонченные люди, – улыбнулась Арлетта, – а я провела жизнь среди военных. Они полагают, что некоторые носы созданы, чтобы клевать, прошу прощения, конские яблоки.

– Уж-жасно, – просияла Аглая и понеслась дальше. Дра-агая графиня Савиньяк узнала, что бывший геренций лезет из кожи вон, чтобы удержать должность, и Рудольф принял его сторону. Гогенлоэ воспрял, но возвращение и победы принятого в доме Аглаи Кредон регента выбили старого урода из колеи. Сперва в споре за наследство Креденьи геренций поддерживал зятя, а теперь виляет и юлит. Кроме того, он хочет получить опекунство над внучками, которых забрал из Бергмарк якобы из жалости. Только на самом деле внучки ему нужны, чтобы подгрести под себя хотя бы часть состояния Манриков, благо прибрать к рукам нажитое бывшим тессорием охотников хватает. И самый шустрый – наследник Дораков: прискакал сперва в Ноймар, а потом в Старую Придду, да еще и сестрицу притащил, а та, между прочим, ведет себя непристойно.

– Девушку, – плеснула маслица в огонь Арлетта, – наверняка расстроил возвращенный браслет. Расторгнутая помолвка – это всегда огорчительно.

– То ли дело от мужа отделаться!

– Я все же не советую вам обсуждать герцогиню Урфриду при посторонних.

– Дра-агая, вам я доверяю! Но мне пора-а…

Аглая Кредон чмокнула Арлетту в щеку и выпорхнула лягушечкой, возомнившей себя морискиллой. Прелестная тема, особенно если вспомнить ядовитых дигадских пучеглазок. Арлетта отщипнула пару виноградин и перебралась к столику, на котором утром «забыла» письмо Урфриды с предостережениями против дам Арамона. Оно лежало так же, как и прежде, но спрятанная меж страниц соринка исчезла: розовая лягушечка узнала то, что следовало.