Текст книги "Исправленному верить (сборник)"

Исправленному верить (сборник)

 
Бывает – явь страшнее сна,
Когда неважны цель и средства.
Но даже лучшие из нас
Заранее не могут знать,
Что нам достанется в наследство.
В ловушке светских паутин,
Как избавленью, рад Иуде.
Сдают империи в утиль,
Стремясь все бросить и уйти.
Пусть как сложилось, так и будет.
И что рискуй, что не рискуй,
Ведь кровь невинных – не водица…
Но с каждым днем сильней искус
Приставить пистолет к виску
И, наконец, освободиться.
Власть, словно черная вдова,
Сожрет того, с чьих рук кормилась.
Долги придется отдавать,
Но иногда заводит в ад
Желание добра и мира.
Осталась позади черта,
И смолкли звуки литургии.
К чему впустую причитать?
По непогашенным счетам
С лихвой расплатятся другие.
Когда в разгаре мор и глад,
Равны и нищий, и вельможа.
Несокрушимых нет преград —
Судьбу нельзя переиграть,
Но изменить ее возможно.
Поставить судно на прикол,
Дождавшись встречи с антиподом,
Кинжалы спрятать или «кольт»…
Признать: неправ был – нелегко,
Не признавать, по сути, подло.
И пусть там воют в унисон,
Что не искупится провинность,
Пункт новый в договор внесен.
Читай:
Исправить можно все,
И только смерть неисправима.
 

Татьяна Юрьевская

«Более соответствует свободе…»

«Это хуже, чем преступление, это – ошибка!» – возмутился один из наполеоновских министров. Кто именно – неизвестно, и сторонники каждой версии могут уличать друг друга в этой самой ошибке: Фуше! Нет, Талейран! Вы ошибаетесь! Нет, позвольте, это как раз вы ошибаетесь…

Впрочем, автор сего афоризма, какую бы фамилию он ни носил, духом своего высказывания не противоречит самому Наполеону. По записи адъютанта императора, тот, прочитав приписанные ему слова «Я не совершал преступлений», воскликнул: «Я совершал нечто худшее – я совершал ошибки!» – возможно, вторя Сенеке, сказавшему: «Тяжелая ошибка часто приобретает значение преступления».

Сколько великих умов, сколько афоризмов! Трудно найти мыслителя, ученого, полководца или писателя, который ни разу в жизни не сказал хоть пары фраз на эту вечную тему. Что же делать человеку, который, кажется, допустил промах? Послушать Александра Васильевича Суворова: «Нет стыда признаться человеку в своей ошибке»? Несомненно! Вооружиться советом Марка Аврелия: «Помни, что изменить свое мнение и следовать тому, что исправляет ошибку, более соответствует свободе, чем настойчивость в своей ошибке». И быстренько приняться за работу над ошибками, пока не попался на глаза вредному Аристотелю: «Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, несвойственно упорствовать в ошибке».

Хорошо звучит и спорить не с чем, не правда ли? А если цена ошибки – человеческая жизнь? А если не одна? Как бы ни хотелось, чтоб подобное не случалось, полностью избежать промашек еще никому не удавалось. Так, может быть, и не стоит слишком уж акцентировать столь неприятные моменты? В конце концов, есть такая вещь, как «допустимая погрешность», они даже нормированы: на линейку такой-то длины столько-то миллиметров ошибки – норма. И какова же эта норма не в миллиметрах, а в людях? В пациентах на одного врача, в подсудимых на одного судью, в убитых и раненых на одного полководца?

Есть такая концепция – мол, лучше отпустить сто виновных, чем покарать одного невиновного. Звучит красиво, благородно, гуманно… пока остается теорией, ибо крайне сомнительно, что сотня отпущенных с миром преступников будет столь потрясена незаслуженной милостью, что незамедлительно встанет на праведный путь. Выходит, чтобы избежать своей ошибки, можно платить чужим благополучием? Не прав ли тот, кто назовет подобные рассуждения чистоплюйством? А десять преступников отпустить можно? А одного? Где граница?

Но допустим, ошибка уже совершена. Невиновный казнен. Виновный тоже хоть и поздно, но найден, наказан, дело закрыто. А дальше? Человека не вернешь, так стоит ли подрывать престиж правосудия, признавая – запоздало – ошибку? Или пресловутый престиж сильней подорвет сама попытка сокрытия? Ведь как пришлось убедиться мальчику Дениске, «все тайное всегда становится явным». Другой вопрос – ну, допустим, признали ошибку, и что? Стало ли легче родным и близким ошибочно казненного? Видимо, стало: вернуть доброе имя, пусть и посмертно, уже половина дела, ну а со второй что делать? Какое дерево посадить, какой дом построить? А может, не строить и сажать, а рушить и рубить? Если на некогда отобранной земле успели посадить сады и построить города и живут там нынче люди, пальцем никого не тронувшие.

Ошибки в отношениях не столь заметны, хотя бывают не менее фатальными. С чего-то же начинаются всяческие вендетты. Кто знает, почему первый Капулетти сцепился с первым Монтекки? Может, причина была не важней той, из-за которой поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем? Иногда для того, чтобы признать свою неправоту, а не упираться, превращая ерунду в casus belli, требуется побольше мужества, чем для дуэли.

Не дать по морде подлецу, похвалить дурака, склочника, карьериста – пусть идет куда хочет, лишь бы спокойной жизни не мешал… Сколько их, посланных на повышение, сплавленных в соседние отделы с отличной характеристикой, направленных чрезвычайными и полномочными послами в банановые республики, превращаются в источники проблем, а то и бед. Кто-то же утверждал диссертацию профессора Выбегалло!

Нотариус может написать: «Исправленному верить», поставить подпись, приложить печать – и вот документ пригоден к использованию. Как говорится, «росчерком пера» исправлена описка, опечатка, мелкая ошибка. Удобно, если речь идет о доверенности или заявлении. А если речь идет о человеке? Верить ли ему? Верить ли ему безусловно или требовать доказательств искренности намерений, глубины раскаяния, полноты понимания?

С одной стороны, риск оттолкнуть недоверием, с другой – оказаться вновь обманутыми. Что лучше, да и есть ли тут какое-нибудь «лучше», ведь так поступишь – ошибка, этак поступишь – ошибка? В частной жизни можно посоветоваться с мудрым другом, положиться на внутренний голос, в конце концов, подбросить монетку…

А если речь идет не об отношениях с соседом или приятелем, а о судьбе страны и дате начала войны? Что актуальный «союзник» рано или поздно предаст, сомнению не подлежит. Каждый день отсрочки увеличивает шансы отразить удар. Каждый день на вес золота. Разведчики, аналитики, дипломаты, военные бьются над одним вопросом: КОГДА? Данные поступают, но они противоречивы, а любое, самое надежное, из глубин вражеского штаба, из мыслей вражеского военачальника добытое число может оказаться фальшивкой. Провокацией. Будущий враг тоже ведет свою игру, пытаясь обмануть, скрыть дату нападения, нанести внезапный эффективный удар. А еще он может колебаться, раз за разом меняя дату из-за неготовности, неуверенности, боязни ошибиться, в конце концов.

Сколько их, бед, порожденных как раз желанием избежать ошибки, а результатом становятся месяцы и годы тяжелейших кровопролитных боев, десятки, сотни тысяч погибших под нежданными бомбами. И тянется, тянется за подобными просчетами хвост «послезнания». Те, кто никогда не бывал в подобной шкуре, разбирают роковой прыжок Акелы по миллиметру и выносят обвинительный вердикт, полагая себя умней, дальновидней, одаренней и… совершая ошибку. Довольно-таки некрасивую, к слову сказать.

Бывают ошибки и совсем другого рода. Двадцать шесть лет назад случилась Чернобыльская авария. Пять лет понадобилось специалистам, чтобы назвать ее причины – ошибки проектировщиков, ошибки в конструкции, ошибки персонала, проводившего экспериментальное изменение режима работы. Любому нормальному человеку ясно, что подобные ошибки не совершаются ни нарочно, ни даже по халатности – только непреднамеренно. Но что сказать о тех, кто, дабы «избежать паники», скрывал от населения правду, среди прочего не отменив празднование Первомая?

Преступники? Карьеристы? Пресловутые беспощадные большевики, только и думающие о геноциде собственного народа? Но на той самой киевской демонстрации Первый секретарь ЦК КП Украины не только сам присутствовал, но и внуков привел! Жестокость? Безграмотность? Готовность выполнить приказ любой ценой? Теперь уже не понять, о какой цене шла речь, какой уровень информированности был у приказавших делать вид, что «все хорошо, прекрасная маркиза», и у тех, кто этот приказ выполнял. А вред здоровью множества людей нанесен, а репутация КПСС очередной, и как бы ни роковой, раз подпорчена.

11 марта 2011 года, Япония, Фукусима. Другой век, другой строй, другой менталитет, только вот «совершенно очевидно, – считает парламентская комиссия по расследованию, – что причиной аварии стало не стихийное бедствие как таковое, но ошибки, допущенные человеком». Увы, ни компания-оператор, ни государственные институты, призванные следить за деятельностью энергокомпаний в атомной области, не были готовы «к ущербу от землетрясения и цунами, к серьезной техногенной аварии, к необходимости обеспечить и гарантировать безопасность населения», а ведь АЭС «была в уязвимом положении и не было никаких гарантий, что она могла выдержать землетрясения и цунами».

Из-за ошибок в программировании теряются космические корабли и взрываются дорогостоящие ракеты. Сам по себе компьютер ошибаться не может, но трудами программиста и его можно «научить». Подавляющее большинство аварий случается не по злому умыслу, технологические камикадзе и вредители – редкость. Куда чаще беда приходит из-за разгильдяйства, самонадеянности, малых знаний и, как следствие, непросчитанных последствий. Ну ошибся человек, с кем не бывает! Недоработал, не рассчитал, проморгал, да просто покурить вышел, отвернулся…

Так и хочется развести руками и сказать: «Где люди, там и ошибки». «Ошибаться можно различно, верно поступать можно лишь одним путем, поэтому-то первое легко, а второе трудно; легко промахнуться, трудно попасть в цель» (Аристотель). Но и промахи имеют разные причины. В спешке, по невнимательности, по лени или от усталости, по недостатку опыта или избытку самоуверенности или просто потому, что нельзя было и предполагать ошибку – плывешь в Южную Америку, как умеешь, по компасу, а под компасом-то топор, и вот оказываешься в Африке. Как говорится, «приплыли»!

Описывая денежную реформу 1993 года, тогдашний премьер-министр РФ Черномырдин обогатил мировую библиотеку афоризмов бессмертным: «Хотели как лучше, а получилось, как всегда». Уже немногие могут вспомнить, в чем состояла та реформа, а фраза жива – и, наверное, будет жить вечно, ибо неистребима подобная ситуация. В 2000 году панамским ученым захотелось усовершенствовать программу для планирования радиационной терапии, и они нашли способ «обхитрить» ее. Обхитрили. В результате устройство выдавало двойную дозу радиации. Как минимум восемь человек погибли, а еще двадцать получили переоблучение. Вот уж эталонное «как всегда»!

«Я не хотел…», «Я думал…», «Я не думал…», «Я не посмотрел…», «Я посмотрел и…», «Мне казалось…», «Я был уверен…».

И пошла гулять карронада по палубе «Клеймора». А дальше? А дальше уже нужны герои. Слишком часто подвиг рождается из ошибки. Иногда ошибаются и исправляют одни и те же люди, иногда – другие, порой ошибавшихся и в глаза не видевшие. Мало того, ошибка может заявить о себе десять, сто, тысячу лет спустя.

Впрочем, случается, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Взять хотя бы историю знакомства героев всенародно любимой «Иронии судьбы, или С легким паром!». Нелепая, почти невероятная ошибка, совершенная, говоря языком протокола, «в состоянии алкогольного опьянения», оборачивается шансом встретить настоящую любовь. Судьба – дама с юмором. Вроде бы промахи могут стать буквально «золотыми» и лечь в основу многомиллионного состояния. И не в кино, и не в художественной литературе, а в самой что ни на есть реальности: как признается один из самых преуспевающих биржевых трейдеров Льюис Борселино, стартовый капитал он заработал по очень своевременной ошибке, о которой сам он так и говорит: «Эта ошибка стала огромной удачей». «Свой родимый покидая берег, капитан не ведал наперед, что богатство золотых Америк, направляясь в Индию, найдет…» Нашел. Позже умные географы ошибку обнаружили, найденные земли переименовали, только аборигены так и остались индейцами, а исконные американские птицы – индюками. Им, впрочем, все равно, забавно только, что с индюком связана еще одна поговорка о фатальной ошибке: «Индюк думал-думал, да в суп попал!»

Увы! На одну счастливую ошибку приходится – сколько? миллион? – множество роковых. Что делать, если вы плохо закрепили ту самую карронаду? Прятаться? Молиться? Останавливать и закреплять? А если из-за вашей, именно вашей ошибки корабль оказался там, куда его направил беглый преступник? Или, того веселее, вы так или иначе порвали с прежними заблуждениями, вернее, думали, что порвали, только ваш бывший приятель осуществил ваш замысел и поднял черный флаг?

Что делать правителю, который шел на все, чтобы не спровоцировать противника, а тот все равно напал? Ученым, изобретшим отличное лекарство, ставшее причиной рождения детей-инвалидов? Людям, чьи предки построили город на вулкане, а он возьми и проснись? Или освоили планету, не обратив внимания на какие-то «проплешины»? Или повернули реки? Истребили «вредных» воробьев? Запустили «полезных» жаб и кроликов? Загнали «нехороших» соседей в леса и болота? Втащили в город непонятный, напоминающий коня объект?

Что делать, встав не под то знамя или встав под то, но обнаружив, что ведущие колонну сворачивают к пропасти? Приняв венец или звание и поняв, что не тянешь… Или, не приняв, увидеть, что творят те, кто принял? Оттолкнуть приличного человека, протянуть руку мерзавцу, не поверить другу, закрыть глаза на сделанную другом пакость… Как часто это считают в порядке вещей, пока не аукнется. А бывает и так, что правильное в девяти случаях на десятом оборачивается ошибкой. Чудовищной или ерундовой? Это покажет время – но можно ли уповать лишь на него, на то, что «пронесет», «образуется», прилетит МЧС или вернутся боги?

Ошибки нужно исправлять – это аксиома. Желательно побыстрее, и желательно самим. Именно исправлять, а не переваливать на других, не делить на все человечество, не бежать из зоны поражения и уж точно не рушить одни памятники, чтобы тут же воздвигнуть другие, и не вышвыривать из могил кости собственных предков.

Сколько ни рыдай над сожженным домом, сколько ни проклинай хоть молнию и отсутствующий громоотвод, хоть неисправную электропроводку, хоть собственную сигарету, табачную фабрику и Колумба, кирпичи на пепелище сами друг к другу не поползут. Нужны руки, ум, характер и желание исправить.

Нелегкая тема – и бесконечная. Жизнь идет, и люди ошибаются. Нельзя объять необъятное, но можно задуматься о конкретных ошибках на конкретных примерах. Ведь там, где нет общего решения, должны быть частные. Им и посвящен очередной, уже четвертый, сборник, подготовленный издательством ЭКСМО по итогам постоянного литературного конкурса «Наше дело правое». Правы те, кто здесь и сейчас закрывает собой пробоину, а уж по чьей вине хлещет вода, разберутся потом. Если заткнут, если выживут.

Без колебания входит в чумной дом благородная Валерия Минора, государственный врач в ранге прима, заведующая временным полевым госпиталем V Легиона («Vita» Анастасии Парфеновой). Ей, прозванной «Вита» – Жизнь, – предстоит распутать клубок чудовищных промахов: магических, политических, военных, но врач думает, что имеет дело всего лишь с заразой. Как же она ошибается! А вот коллега Валерии («Дуракам везет!») усомнился в себе, в своем открытии и позорно бежал в глушь, где и сидел, пока его не извлек оттуда сын загубленной пациентки. Чтобы спасти умирающую сейчас, чтобы вернуть людям найденное и тут же отринутое средство от смертельной болезни. Медики, как никто, знают цену жизни, но как спасать, когда магия, тысячелетиями питавшая медицину, неудержимо иссякает? («Прикладная некромантия») Нужна замена – действенная, срочная, и тут уже не до принципов, тут вступишь в союз с тем, что почиталось страшнейшим из зол, а оказалось злом меньшим, да и злом ли?

Болеют не только люди, но и державы, только кто будет лечить болезнь – власти или революционеры? Ясно одно: само не рассосется, и вот уже стоят на главной площади мятежные полки, а против них их же товарищи, верные новому василевсу, пока еще верные… Кто перетянет чашу весов? Какой ценой? («Сентябрьское пламя» Ника Перумова) И насколько же легче вызвать огонь на себя, прикрыть собой, чем бить по своим. Вторых помнят, то проклиная, то превознося, первых же… Порой забывают. Одни от недостатка информации, другие – из политических соображений («Верный»). Не всякий подвиг одинаково полезен для актуального агитпропа, особенно если герой – чужак, но находятся те, кто помнит, воздает должное, исправляет давнюю несправедливость и вместе с ней что-то очень-очень важное в дне сегодняшнем.

Каждый герой где-то родился, где-то рос, обретал себя, понимая, что не мир ему должен по факту жизни, это он должен закрыть собой тех, кто слабее. Наделенную особым даром крестьянскую девочку забирают от родителей, чтобы вырастить из нее офицера космического флота («Возращение Евдокии Горбуновой»). Уже взрослой она возвращается в свою деревню и понимает, что дома-то у нее и нет. Для родителей она теперь барышня, «ее благородие», даже письма ее зачитывают на площади во избежание крамолы. Неудивительно, что девушка в шоке бежит, но ее хватает на то, чтобы понять: никто не виноват, так вышло, ее же долг защищать в том числе и этих людей, а письма… Что ж, местная учительница говорит, что детишки, слушая их, становятся грамотнее. И Евдокия пишет, пока не начинается война, к которой ее и готовили.

Героям истории о том, «Как подполковник Каддз собирался расстрелять капрала Че Гевару», достались другая эпоха и другая война, вернее, конфликт. С космическими пиратами доблестные космогвардейцы справились бы, шаля, но судьба послала им начальничка. Эта-то ходячая ошибка с амбициями и стала основной проблемой, пока лишь для одной бригады, но подполковник Каддз останавливаться на этом не собирался. Такие сами не останавливаются, и таких, увы, хватает в любой армии любой эпохи, но это еще не самое страшное. Куда хуже, когда общество ополчается на собственных защитников.

«Кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую», да и то если вражеское руководство не решит, что зачистка захваченной территории предпочтительней. И хватаются за голову в час Х пацифисты, почитатели «культурных наций» и прагматики, сэкономившие на демилитаризации миллиард и теряющие всё и жизнь. Разве что помешают те самые недобитые общими усилиями государства и общества вояки («Там, где мы нужны»).

Странные эти люди, оказывающиеся там, где нужно, когда горит, и не способные отстоять своих прав. Да что там права, они позаботиться о себе порой и то не в состоянии («Старик»). И соседи не так уж и виноваты, ведь они не представляют, кто живет… жил рядом, и при этом виноваты, потому что о подвигах можно не знать, но человечность еще никто не отменял.

Не отменял, говорите? А как же брошенные струсившим персоналом старики («Дежурные по планете» Алены Дашук)? Молодые и здоровые хотят жить, а пенсионерам, большинство из которых тихо и счастливо угасает, и так осталось немного, только старики начинают бороться; не все, конечно, но начинают. За совсем беспомощных соседей, за свое право чувствовать себя людьми, за удравших, ведь именно списанные в утиль, но не сдавшиеся находят средство против общей беды.

«Дежурные по планете» – один из последних рассказов Алены Дашук, талантливого, светлого, доброго человека. Алена ушла от нас прошлой осенью, остались рассказы и повести, осталась память, остался вот этот ее посыл – бороться до конца и верить если не в свою победу, то в тех, кто остается. Стать «дежурным по планете» может любой. Если не сломается, если захочет.

Можно уступить достойному свою жизнь, свое дело, свою любовь («Погружение в небо»), можно волевым решением прекратить почти начавшуюся войну («Голова над холмами»), а можно… всего лишь попытаться спасти диковинных зверей («Видели ли вы пятнистого клювокрыла»?). Ну что значат какие-то страшилы в сравнении с мировой революцией?! Смех один! Однако попер же молодой олигарх ради тварей против своих, и теперь люмпенскому комиссару надо решать, что со всем этим хозяйством делать. Комиссар – он такой, он разберется и не заметит, что одного зверя он все-таки убил. В себе. Человеком выйдет из этой передряги товарищ Булкин и сына таким же вырастит.

Ненависть убить вообще непросто, а порой без ненависти не выжить и не победить. Ненависть к вторгшемуся врагу священна, пока человек остается человеком; ненависть эгоистичная, замешанная на зависти, ревности, амбициях разрушает, как и ненависть «по разнарядке». Не понять, кто был изначально прав в конфликте Федерации и Империи и был ли («От перемены мест слагаемых»), но пока армии дерутся, в тылах лепят образ кровожадного врага. Если же реальность вступает в противоречие с идеологией, то тем хуже для реальности, на покраску которой в нужный цвет брошены не только журналисты, но и педагоги. Это с одной стороны, а с другой – всего лишь кукла и две девочки из двух воюющих держав. Ну и военные, которым вроде бы положено ненавидеть.

О генах федератов и имперцев мы не знаем ничего, но в другой далекой-далекой галактике в генах людей обнаружили огрские маркеры («Ogres Robustus»). Забавный такой фактик, на полчасика поболтать в Сети, пожалуй, хватит, только, не перешагни в незапамятные времена один-единственный огр через ненависть, болтать бы было некому.

Людям цивилизованным отказаться от ненависти не проще, чем диким ограм, но случается и такое. Александр Сергеевич расстался со своим Германном в сумасшедшем доме, где охотник за выигрышем в беспамятстве твердил: «Тройка, семерка, туз». Чтобы подхватить историю у «нашего всего», нужно быть очень смелым человеком, но Платон Сурин вернул пушкинскому герою свободу («Трефовый валет»). Одержимый местью Германн взялся за тех, кого винил в своем фиаско, и… на сей раз пиковая дама осталась ни с чем.

Отступила ненависть и перед котятами, чьим отцом был страшный красноглазый монстр («Котиша»). Страх, впрочем, жил лишь в душах на него смотрящих, а сам то ли зверь, то ли демон нападал лишь по необходимости, а потом и вовсе ушел. Устал, наверное, от людского непонимания и агрессии, уж слишком распространена ERROR: hatred. Именно ее и взялся исправлять заведшийся в компьютерных сетях юный Кракен («ERROR: hatred»). Ну не нравится ему, доброму, веселому, привязчивому, когда потенциальные друзья норовят сделать друг другу больно. Зато некоей утонченной, пришедшей из прошлого особе («Злое серебро») чужая жадность и порожденные ей ссоры – прямо-таки малина. Не первый век загадочная аристократка сбивает нестойких духом с пути истинного, но сколь веревочке ни виться… Нарываются и грабители, залезшие к одинокому пенсионеру («Дождешься!»). Бывший участник вьетнамской войны оказывается отнюдь не беззащитен, хотя, спасая жителей горящей деревушки, он меньше всего думал об обретении всесильной покровительницы.

Помогают своим и наши города, не все, конечно, а достигшие почтенного 427-летнего возраста («Потеряшка»). Симпатичные урбаниды-потеряшки исправляют мелкие наши промахи, пока те не обернулись где несчастьем, где невстречей со счастьем. Кто-то, забыв дома нитроглицерин, находит спасительное лекарство, кто-то – ручку, чтобы записать судьбоносный адрес, кто-то – деньги, кто-то – яркий осенний лист…

А вот Петербург до урбанид пока не дожил, в нем обитают иные силы («Белые ночи Гекаты» Веры Камши). Оказавший услугу незнакомой девушке историк и помыслить не мог, что столкнется с чередой на первый взгляд ничем не связанных смертей, найдет ответ в собственной диссертации и сквозь один город увидит три. Страшно играть с богами и лицами, к ним приравненными, еще страшнее, когда твою собственную, неповторимую жизнь живешь не ты, а тот, кто тебе ее дал. И не столь уж и важно, боги это или родные, ведь тебя, по сути, и нет, есть подсадная утка, магнит, притягивающий беды к другим. Порвать порочный круг непросто, разве что придет помощь… Те, кого мы знаем как древнеиндийских богов, решили дать человечеству еще один шанс («Батарейка Сурьи»). Если люди – не абстрактные, безликие, а конкретные изобретатели – откажутся от дела всей своей жизни. Не просто так, разумеется, а увидев будущее, к которому приведут их открытия. Не сейчас, через несколько поколений.

А вот до аналитика Андрея Кернёва дотянулось не будущее, но прошлое («Идущие обратно» Владимира Свержина). Потомок наполеоновского адъютанта, хоть и гражданин РФ, встретил в Интернете… дух Наполеона и загорелся идеей вернуть императора в реальный мир. Интересно же, и потом, хуже точно не будет! Разумеется, в проект вступили самые разные силы с самыми разными целями. Сам Бонапарт собирался исправить то, что полагал ошибками, Дьявол при сем присутствовал, большой Босс и боссы поменьше играли свою игру, а ФСБ… Будем исходить из того, что ФСБ действует исключительно к пользе Отечества и при этом не ошибается, хотя Наполеон и в XXI веке Наполеон, и ухо с ним надо держать востро.

Вот кот-телепат из Зоны («Ёлки зеленые!»), тот точно не навредит. Скольких забравшихся куда не надо двуногих балбесов он выручил, он и сам не помнит, а вот то, что хотелось бы забыть, так и стоит перед глазами, то ли звериными, то ли человеческими. Странная семейка из странного, но очень симпатичного мира («Сумангат», или Портрет неизвестной») тоже спешит на помощь заблудшим в зоне поражения, только поражены спасаемые любовью и ведут себя, прямо скажем, по-дурацки. Психолога бы им! Хороший психолог никому не помешает. Будь ты хоть темный властелин, хоть дракон, хоть сам Дарт Вейдер, нет-нет да и взвоешь от тоски («Психолог для Темного Мира»), и вот тут-то тебе и покажут картинки и спросят, что есть любовь. И задумаются великие и ужасные, и поймут, что жили как-то не так и нужно что-то менять, причем немедленно.

«Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает», – гласит народная мудрость. «Кто на многое отваживается, тот неизбежно во многом и ошибается», – предупреждает Менандр, а Гёте иронизирует: «Есть люди, которые никогда не заблуждаются, потому что никогда не задаются никакими разумными мыслями». Мудрая Агата Кристи высказывается еще более радикально: «В жизни каждый должен совершать свои собственные ошибки». Что тут можно добавить? Разве что перефразировать любимый тост подводников: «Пусть количество погружений равняется количеству всплытий. Пусть число ошибок равняется числу исправлений». Не может такого быть? Само собой, не может. А если… попробовать? Только начинать надо с себя.