Текст книги "Зимний излом. Том 2. Яд минувшего. Ч.2"

Глава 2
Ракана (б. Оллария)

400 год К.С. Утро 20-го дня Зимних Скал

1

– Господин Первый маршал, – младший Тристрам изо всех сил соблюдал субординацию, и Робера это вполне устраивало, – беглецы ушли через Ржавые ворота.

– Вы уверены? – Эпинэ потер виски, пытаясь проснуться. – Странный выбор.

– Да, монсеньор. – Тристрам подозревал, что герцог Эпинэ противился его назначению на место Рокслея, и был бы прав, не решись Иноходец изменить Альдо. Для заговорщика чем хуже защитники трона, тем лучше, и Робер не стал возражать, когда сюзерен отдал четырехцветную перевязь спесивому зануде. Иноходец снова потер виски:

– Докладывайте.

– Тревогу поднял офицер цивильной стражи, отпущенный на ночь в город. К шести часам он вернулся к воротам и обнаружил их открытыми, а караульные помещения пустыми. Офицер бросился в казармы цивильной стражи. Оказалось, что охрана была снята с постов и отправлена в казармы лично графом Гирке. Он предъявил фальшивый рескрипт, предписывавший ему взять под охрану Ржавые ворота.

– Это не доказывает, что Алва ими воспользовался. – Левия бы сюда, с шадди. – Халлоран тоже получил «приказ», а Карваль со вчерашнего утра ветер ловит. Два ложных следа у нас уже есть, только третьего не хватает.

– Они там были. – Тристрам не собирался сдаваться. – Посетители трактира «Разухабистый молодчик» слышали, как мимо проехал большой отряд. Хозяин выглянул в окно. Ворота были открыты, но на подъезде стояли цивильники с факелами. Трактирщик ничего не заподозрил, решил, что так и надо.

– Он видел только стражников?

– Нет, он видел конный отряд, но со спины.

– Я доложу его величеству, – пообещал Эпинэ, проклиная свою голову и назойливого генерала. – Когда вы сможете выступить?

– Хоть сейчас! – обрадовал Тристрам. – Гвардия готова!

– Сейчас рано. – Иноходец глянул в окно: благословенная зимняя ночь и не думала кончаться. – В такой темноте только ноги лошадям ломать. И потом, нужно о городе подумать. Мы не кого-нибудь ловим, а Ворона! С него станется выманить защитников за стены и захватить дворец. Если ворота стояли открытыми, мятежники могли выехать вместе и с шумом, а вернуться порознь и тихо.

– Об этом я не подумал, – на исполненной рвения физиономии проступило беспокойство, – я вышлю разведчиков.

– Договоритесь с Пуэном, – велел Робер, – у нас не так много людей, чтобы гонять их одними и теми же улицами. У Ржавых вы уже были, разузнайте, что творится у Конских, и к десяти утра будьте готовы.

– Государь велел докладывать лично ему, – напомнил Тристрам, – и я не хотел бы…

– Государь занят, – отрезал Эпинэ, знать не знавший, куда провалился утешавшийся можжевеловой настойкой сюзерен, – а время не терпит. Не волнуйтесь, генерал. Я доложу о вашем… усердии и о том, что именно вы напали на след.

– След еще нужно проверить, – заволновался Тристрам. – Мы не можем рисковать. Если Алва вернулся в город, следует принять дополнительные меры по охране дворца.

– Они приняты. – Эпинэ подтянул к себе первый попавшийся документ, оказавшийся все тем же письмом Придда. – Охраной его величества командует гимнет-капитан Лаптон, и у меня нет оснований ему не доверять. Идите, договаривайтесь с Пуэном. Простите, я очень занят.

– Да, монсеньор!

Тристрам наконец убрался. Со спины он напоминал покойного Рокслея, но офицер из него был никакой.

Эпинэ подавил зевок, развернул план города и обвел Ржавые ворота. Далеко, что не может не радовать. Пока рассветет, пока объявится Альдо, расспросит разведчиков и доставленных очевидцев, прикажет что-нибудь судьбоносное… Раньше одиннадцати не выступить, а до ворот на рысях больше часа. Из города они выберутся в полдень, не раньше, значит, у Ворона десять часов форы и три дороги на выбор, а преследователям еще нужно разобраться, где свернуть. Вряд ли Алва с Валентином позабудут спутать следы, значит, погоне придется делиться, и еще вопрос, кто кого в конце концов поймает. Если вообще будет ловить.

Если Альдо пошлет за одним Первым маршалом другого, да еще с Карвалем, то почему бы его и не догнать? Не догнать и не вернуться вместе. Две с половиной тысячи южан, «спруты» и полторы тысячи Левия, если кардинал рискнет, против тысячи гимнетов и десяти тысяч не поймешь кого – не так уж и плохо. Особенно с Вороном во главе. Главное, не допустить бунта, но Алва и не такое может… Только бы найти и договориться, дальше пусть командует сам, а наше дело – исполнять. Проклятье, и что это сталось с Эпинэ, раньше были маршалы как маршалы, а сейчас на полковников и то не тянут.

2

– Монсеньор. – Глаза у Жильбера были на лбу. – Гимнет-капитан Мевен!

– Что? – не понял Робер. – Ты о чем?

– Эпинэ? Это вы? – Мевен, пошатываясь, ввалился в приемную. Его мундир был измят, небритую щеку украшали ссадины. – Где… где его величество?

– Не знаю, – честно признал Иноходец. – Он устал и… удалился. Вам удалось бежать?

– Нет, – замотал головой виконт, – не удалось. Мне ничего не удалось.

– Садитесь, – велел Робер, и Мевен плюхнулся в ближайшее кресло. Он и в самом деле не бежал, его отпустил Ворон. Кэналлиец вечно всех отпускает, а вот Дикон… Простил и взял с собой или хуже?

– Где Окделл?!

– По дороге в Придду. – Виконт тоскливо огляделся, и Робер понял, в чем дело.

– Вино будете?

– Да.

– Не вставайте, я налью.

– Спасибо. Признаться, рад, что нарвался на вас.

И радость эта взаимна. Только б Альдо не проспался раньше времени, но, слава Леворукому, еще темно.

– Что с Ричардом? Только правду, слышите?!

– Вот, – Мевен вытащил из кармана измятый листок, – от Придда. Как говорится, в собственные руки.

– Закатные твари! – Эпинэ выхватил послание. – Второе письмо от Спрута за ночь – это чересчур.

Мевен, не отрываясь от бокала, поднял глаза. Слишком усталые, чтобы быть удивленными.

– Второе?

– Пейте, – велел Иноходец. Читать было страшно, и Робер бросился в письмо, как в бой.

«Любезный господин Эпинэ , – может, Валентин и писал на колене, на почерке это не отразилось, – исполняя приказ Первого маршала Талига, уведомляю вас, что господину Окделлу не грозит ничего, кроме мук совести, каковые ему также не угрожают.

При желании вы можете получить означенного Окделла в свое полное распоряжение не раньше первого и не позже третьего дня Зимних Ветров текущего года в Фебидах. Чтобы получить искомое, вам следует прислать доверенное лицо, снабдив его доказательствами того, что оно дей-ствует по вашему поручению. В противном случае я буду вынужден вывезти господина Окделла в Ноймар, так как отвечаю за сохранность Повелителя Скал и, следовательно, не могу отдать его на милость его (господина Окделла) разума и воображения.

Пребываю к вам в глубочайшем уважении.

Полковник Придд .

Окрестности Олларии. 400 год К.С. Утро 20-го дня Зимних Скал».

– Вы читали? – сдавленным голосом произнес Робер, понимая, что обошлось.

– Нет, – поморщился Мевен, – но там должно быть об Окделле.

– У Кольца Эрнани его отпустят, – подтвердил Робер, – вернее, не отпустят, а передадут тому, кто за ним приедет.

– Это правильно, – одобрил гимнет-капитан, – иначе бедняга наделает глупостей.

– Я отправлю за ним Карваля, – решил Эпинэ, – когда он вернется.

Только сперва надо решить с погоней, потому что сюзерену нужнее мертвый Алва, чем живой Дикон. Проклятье, неужели Никола опоздает, за Вороном отправят очередную шваль или рискнут гимнетами? Альдо может…

– Мевен, пока мы вдвоем, расскажите, что же все-таки случилось. Разумеется, потом вы доложите еще раз.

– Что случилось? – дернул ободранной щекой виконт. – Как оказалось, ничего… Несколько трупов, дюжина выстрелов, скачка и – ничего…

– То есть? – Окна неумолимо наливались утренней синевой. Скоро кто-нибудь явится.

– Ах да… Вы же не знаете главного – Алва в Нохе.

3

– Как?! – Наверное, он произнес это вслух, потому что Мевен как-то по-лошадиному кивнул.

– Так. Решил вернуться и вернулся. Придд отправился на север без него.

– Закатные твари! – На сей раз Иноходец свой голос услышал. – Он что, с ума сошел?

– Не сказал бы, – Мевен с досадой заглянул в пустой бокал. – Если кто и рехнулся, так это я.

– Потому что вернулись? – Алва у Левия! Успел ли кардинал стянуть к Нохе солдат и где, в конце концов, Карваль?!

– Между нами говоря, да. – Гимнет-капитан тронул ссадину и поморщился: – Проклятый кэналлиец…

– Это он вас заставил?

– Нет, – Мевен досадливо махнул рукой, – я сам… Разрубленный Змей, чувствуешь себя косноязычным болваном. Поймите, я…

– Виконт Мевен! – Альдо в кирасе поверх мундира стоял в дверях. – Как вы здесь оказались?! Эпинэ, что все это значит?!

– Это значит, – отчеканил Робер, занимая позицию между вскочившим Мевеном и сюзереном, – что спешить больше некуда. Алва в Нохе, а гнаться за Приддом – подвергать опасности Ричарда.

– Что? – Альдо рванулся вперед, едва не сбив Эпинэ с ног. – Ворон у Левия?! Не в Багерлее – в Нохе! Под крылом у этого недомерка голубиного?! Это вы его туда отвезли?! Вместо того чтобы пристрелить на месте, как беглого убийцу!

– Ваше величество, – Мевен слишком устал, чтобы бояться воплей, даже королевских, – это не я доставил герцога Алва в Ноху, а он меня и монаха.

– Гимнет-капитан Мевен действовал правильно. – Робер оттер Мевена плечом, и тот послушно отступил за маршальскую спину. – Бегства не было, было возвращение. Виконт, вы в вашем положении могли что-нибудь предпринять?

– У меня не было оружия, – Мевен не оправдывался, он просто говорил, как было, – за моей спиной сидел монах, а моя лошадь никогда бы не угналась за мориском.

– Трус! – припечатал Альдо. – Я окружен трусами! Кэналлиец прямо-таки заворожил вас, трясетесь, как зайцы. Сорок человек упускают одного… Где ваша шпага, гимнет-капитан Мевен?! У Ворона? Или кардиналу подарили?

– Моя шпага сломана, – лицо Мевена из серого стало пунцовым, – и это ваше счастье… Можете отправить меня в Багерлее или сразу… к Айнсмеллеру. Так мне и надо, нечего было возвращаться!

– Хватит! – рявкнул Робер, сам не зная на кого. – Хватит… Мы все устали.

– В самом деле. – Сюзерен шумно вздохнул и разжал кулаки. – Проклятье…

– Мне кажется, – поспешил развить успех Иноходец, – нужно услышать все с самого начала. Мевен почти ничего не рассказал. Только про Алву и Дика. Спрут прислал письмо, он отпустит Ричарда у Кольца Эрнани.

– Что? – Альдо честно пытался сосредоточиться, но ярость еще била хвостом. – Эта тварь смеет нам угрожать?

– У этой твари в руках Дикон! – заорал Робер. – Дикон! Его убьют, если мы нападем, это ты понимаешь?!

Сюзерен понял. По крайней мере, кивнул.

– Мевен, мы слушаем. С самого начала, и сохрани вас гальтарские боги от вранья. Как вас занесло к Желтой площади?

– Мы задержались с выездом. Было уже темно. Герцог Окделл сказал, что он имеет точные сведения о том, что в город проникли кэналлийцы и следует ожидать нападения. Я подобными сведениями не располагал, но гимнеты охраняют…

– Мы знаем обязанности наших военных. – Альдо вновь был монархом. – Итак, герцог Окделл испугал вас рассказами о кэналлийцах?

– Никоим образом, – гимнет-капитан вскинул колючий подбородок, – я настаивал на короткой дороге. Триумфальная не располагает к засадам, к тому же там находились люди его высокопреосвященства. Окделл не согласился и напомнил, что решает цивильный комендант.

– Он так и сказал? Этими словами?

– Да, – Мевен снова поморщился, – именно этими.

– Окделл превысил свои полномочия, – решил сюзерен, – но сейчас он в руках врага, и мы не желаем говорить о его ошибках.

Ошибках ли? Будь это ошибкой, сюзерен полез бы на потолок задолго до Левия, а он пил вино и тянул время. Нет, Дикон не ошибался, а выполнял приказ. И выполнил, только Леворукий опять смешал карты.

– Мевен, – Альдо сменил гнев на милость, – вы подчинились требованиям цивильного коменданта, который отвечал за доставку узника. Вы невиновны. Говорите дальше.

– Мы поехали дорогой, которую выбрали герцог Окделл и полковник Нокс. У Желтой площади на нас напали. Граф Гирке занял угловой особняк, пропустил цивильников и факельщиков и отсек карету. Мы с герцогом Окделлом были впереди. Услышав выстрелы, я бросился назад, Ричард остался на площади, но нам одинаково не повезло. Кому я должен передать перевязь?

– Об этом поговорим, когда вернется Окделл. Дальше.

– Я узнал графа Гирке и понял, что нас захватили люди Придда. Гирке и не думал скрываться, хотя сам герцог Валентин появился позже. Мы с Окделлом видели, как освободили Алву, с ним был монах, его связывать не стали…. Нас с монахом отвели во двор особняка. Нокс погиб при захвате кареты.

– Мы знаем, – щегольнул осведомленностью Альдо. – Вас допрашивали?

– Окделла и монаха, как мне кажется, нет. Меня – да.

– Что вы сказали?

– Ничего, – твердо ответил Мевен. – Я предложил Алве и Придду сдаться, указав, что их дело безнадежно и что к нам вот-вот подойдет помощь. Я ошибся – они нашли выход. Мы выбрались из города без единого выстрела.

– Кто нас предал, кроме Придда?

– Я заметил нескольких офицеров старого гарнизона, но рассмотреть всех было невозможно. Захвативший нас отряд насчитывал не больше полусотни, а из города выехало несколько сотен.

– Как вышло, что Алва вернулся? Говорите, что знаете.

– Нас подвели к Ворону всех троих. Он велел Придду написать герцогу Эпинэ…

– Что тебе написал Придд? – Альдо протянул руку. – Покажи!

– Смотри, – пожал плечами Робер, протягивая лист. Буря утихла, но надолго ли?

– Подонок, – сюзерен швырнул письмо на пол, – но придется уступить, Ричард дороже. Кого пошлешь?

– Карваля, а сейчас отправлю разъезд. Пусть следят, но издали.

– Правильно, – одобрил Альдо. – Мевен, письмо намекает на поведение Ричарда. Что он сделал?

– Настаивал на поединке, – на губах Мевена мелькнула улыбка, – но его не стали слушать.

– И хорошо, – не выдержал Эпинэ. – Значит, Придд написал письмо?

– И передал монаху. Вот тут Алва и спросил, не желаю ли я составить компанию брату Пьетро и ему. Я сперва не понял, и все остальные тоже.

– Он объяснил свое решение?

– Он сказал, что не сошел с ума и не устал жить.

– Только это?!

– Они заспорили с Приддом, но это продолжалось недолго. Мне велели взять в седло Пьетро, и мы поехали.

– В дороге Алва что-нибудь говорил?

– Нет, напевал, пока не показался Ржавый форт. Потом замолчал. Мы спокойно въехали в ворота, они никем не охранялись. В городе я попробовал освободиться, но Ворон решил, что я еду с ним. У него были пистолеты, у меня – нет.

– Сейчас они у вас будут, – пообещал сюзерен. – Эпинэ, вызывай эскорт. Мы едем в Ноху, и пусть только эта мышь голубиная начнет юлить.

Глава 3
Ракана (б. Оллария)

400 год К.С. Утро 20-го дня Зимних Ветров

1

Левий не юлил, скорее, наоборот. Ворота Нохи были красноречиво закрыты, а подъезды охраняло церковное воинство в серых плащах. Альдо взял с собой полсотни гимнетов и сотню гвардейцев, но людей кардинала было заметно больше: его высокопреосвященство ждал высочайшего визита и ясно давал понять, что пугаться не намерен.

Робер повернулся к сюзерену:

– Возвращайся во дворец. С Левием я поговорю.

– Не доверяешь голубку? – усмехнулся его величество. – Я тоже не доверяю, но не отступать же! Сегодня я шарахнусь от церковных крыс, завтра Левий решит, что король – он. Не дождется!

– У нас полтораста человек, – напомнил Эпинэ, – и три сотни Халлорана поблизости. В Нохе не меньше полутысячи, а если Левий уже вызвал свой полк? Ты же ему вчера разрешил…

– Дураком был, – признал ошибку Альдо. – А ты меня почему не остановил?

– Тебя, пожалуй, остановишь.

– Тогда не останавливай. – Его величество дал шпоры линарцу и, как всегда, перестарался. Несчастный конь рванул к воротам, словно за ним выходцы гнались. Ничего царственного в этом не было, но в седле Альдо усидел и даже засмеялся.

– Не откроет, – его величество собственноручно взялся за тяжелое бронзовое кольцо, – пусть пеняет на себя!

– А мы уже воюем с Агарисом? – осведомился Эпинэ, косясь на серых вояк. – Не рановато ли?

– Сейчас узнаем. – Альдо от души саданул по старой бронзе, вызывая привратника, но зарешеченное окошечко осталось темным и пустым, зато из-за прилепившейся к стене часовни показался высокий всадник, за которым следовали солдаты. Его величество развернул коня навстречу, со всей силы рванув повод. Хитрый линарец, спасая рот, лебедем выгнул шею. Человеку, оседланному дураком, так просто «за удила» не уйти. Иноходец невольно усмехнулся и последовал за сюзереном, время от времени косясь на церковников. Те, на первый взгляд, нападать не собирались. Предводитель что-то приказал подчиненным и направился к воротам, серые солдаты остались на месте.

– Будут говорить, – не выдержал Робер. – Твое дело, но я бы начал войну не сегодня.

Сюзерен не ответил. Не услышал?

– Полковник Мэйталь к услугам вашего величества, – церемонно представился высокий.

Робер выехал вперед.

– Его величество желает видеть его высокопреосвященство. – Альдо не понравится, что разговор начал не он, но лучше высочайшая выволочка, чем драка с солдатами.

– Его высокопреосвященство будет счастлив, – заверил Мэйталь, и ворота неспешно, словно по собственному почину, распахнулись. За ними, выстроившись в две шеренги, замерли церковники в кирасах. Очень почетно и безопасно. Или, наоборот, опасно. Альдо решил, что почетно, и без колебаний въехал во двор, Робер отстал ровно на столько, сколько требовал этикет. Утренняя Ноха казалась тихой и благостной. Неужели он во сне бродил именно здесь?

Живой коридор оборвался у знакомого крыльца, на перилах, словно в насмешку, пристроился белый голубь, а по ступенькам прыгали воробьи. Двое монахов, весьма похожих на бывалых вояк, взяли королевского линарца под уздцы, и Альдо, чуть заметно промешкав, спрыгнул на землю.

2

– Его высокопреосвященство ждет! – Пьетро! В свежей рясе, на руке – четки, глаза опущены, под ними – круги.

– Где Алва? – не выдержал Альдо. – Ну же!

– Мне нечего скрывать, – твердо сказал секретарь, – но я могу отвечать лишь с разрешения его высокопреосвященства.

– Хорошо, – буркнул сюзерен, словно не видя заполонивших переходы гвардейцев.

– Его высокопреосвященство не один, – предупредил монах, с трудом поспевая за августейшим визитером.

– Еще лучше, – Альдо шумно втянул воздух, – нам нужен именно гость.

– Государь! – Робер рванулся к двери, но оттереть сюзерена не успел: Альдо ворвался к Левию первым. И застыл.

– О ваше величество, – маркиз Габайру торопливо поставил прозрачную чашечку и, кряхтя, поднялся, – какое счастливое утро!

– Маркиз, – сюзерен походил на быка, собиравшегося забодать пастуха и налетевшего на забор, – это вы?

– О, – кашлянул Габайру, – вчера после приема я осознал, что не могу покинуть этот город, не исповедовавшись и не заказав молебен о здравии моего государя и о собственной безопасности в пути. Его высокопреосвященство любезно предложил мне стать его гостем, и вот я здесь и прошу разрешения сесть, ибо все еще нездоров.

– Садитесь. – Альдо вполне овладел собой. Настолько, что, увидев у жаровни кардинала, благочестиво наклонил голову: – Ваше высокопреосвященство, мы позволили себе прервать ваши занятия…

– А вот я, увы, не могу, – кардинал со знанием дела пошевелил песок, – в противном случае я загублю шадди. Полагаю, герцог Эпинэ после ночных треволнений не откажется от угощения, но как относитесь к морисскому ореху вы?

– Мы выпьем вина. – Альдо, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с урготом. – Ваше высокопреосвященство, нам нужен герцог Алва, но прежде мы желаем выслушать рассказ брата Пьетро.

– Герцог Алва спит, – сообщил Левий, сосредоточенно вливая в готовый шадди холодную воду. – Каждое создание должно спать, и только Создатель бодрствует денно и нощно. Что до брата Пьетро, то он готов повторить свой рассказ.

Тепло и горький запах знакомо кружили голову, обещая безопасность и отдых, но сегодня не будет ни того, ни другого. Кардинал достал из ларца знакомые чашечки.

– Сын мой, – велел он топтавшемуся у двери секретарю, – расскажи, что ты видел. С самого начала.

– Я не видел почти ничего, – обрадовал Пьетро. – Воин, которого я не запомнил, помог мне подняться в карету. Герцог Алва и офицер, чье имя я узнал лишь после его смерти, уже находились внутри. Дверь закрыли, и мы поехали. Занавески на окнах были опущены, и я не мог видеть, что происходит снаружи, к тому же на улицах было темно. Я слышал лишь стук копыт и скрип колес.

– Ваши спутники молчали? – помог делу Габайру.

– Офицер… Я могу называть его полковником Ноксом?

– Можете, – разрешил Робер, косясь на сюзерена. Тот, слава всем кошкам мира, сидел смирно. Пока.

– Полковник Нокс хранил молчание, – сообщил монах, – герцог Алва сначала тоже, потом стал напевать.

– Что именно? – подался вперед Альдо. – Не упоминался ли в его песне ветер?

– Он пел на неизвестном мне языке, – пальцы монаха монотонно отсчитывали жемчужины, – но мелодия была очень красива.

– Но вряд ли богоугодна. – Левий разлил шадди в чашки. – Продолжай, сын мой.

– Мы ехали долго, потом послышались странные звуки, я не сразу понял, что это выстрелы. Карета остановилась. То, что случилось дальше, поразило меня. – Лицо Пьетро утратило безмятежность, он судорожно сжал свои четки и оглянулся на кардинала.

– Брат Пьетро стал свидетелем весьма неприятного события, – пояснил тот. – Говори, сын мой, наши гости должны знать, как погибло их доверенное лицо.

– Герцог Алва сидел, прислонившись к стенке, – покорно начал Пьетро, – он сидел, и глаза его были прикрыты. Герцог даже не шевельнулся, но полковник Нокс выхватил огромный нож. Он задумал убийство, и сердце мое оборвалось. Я зажмурился, моля Создателя о милосердии и справедливости. Раздался шум, и был он не смертным стоном, но звуком борьбы. Я открыл глаза: кинжал лежал на полу, а герцог Алва душил полковника Нокса цепью. Я хотел закричать, но мое горло свела судорога, а затем на крышу кареты что-то обрушилось. Раздался треск, и я увидел над собой чужие сапоги. Это были люди герцога Придда, но тогда я этого не знал.

Не в силах ничего понять и ничего изменить, я шептал молитвы, пока не почувствовал на своем плече чужую руку. Это был герцог Алва.

– Брат мой, – сказал он, – можете открыть глаза, я его уже убил.

Я взглянул и увидел полковника. Он был мертв, на его шее темнел страшный след. Мне стало дурно, я не помню, как выбрался из кареты, как меня подвели к герцогу Окделлу, тоже пленному. Я понял, что герцог Придд освободил герцога Алва, но это все, что я могу сказать. Я просил Создателя защитить меня и моих спутников, и Создатель внял моим мольбам. Я вернулся в обитель вместе с господином Мевеном, а жизни герцога Окделла ничего не грозит. Это все.

– Ты слышал, как герцог Алва объявил о своем возвращении?

– Да, – подтвердил монах, – и возрадовался, ведь моим долгом было проводить его в Ноху. Я опасался, что герцог прельстится свободой и войной, но долг в его сердце перевесил соблазн. Он остался непреклонен, как святой Адриан перед абвениатами.

– Что именно сказал Ворон? – Сюзерен походил на готовую взорваться гранату, но Пьетро боялся иного гнева. Монах наморщил лоб, собираясь с мыслями, и вздохнул:

– Герцог Алва не любит лишних слов. Он спросил, согласен ли господин Мевен проводить его и меня до Нохи. Тот согласился, и герцог Алва, видя мою усталость, велел Мевену взять меня в седло. Если б не он, я бы заблудился и замерз, но не этой ночью суждено было мне окончить путь свой.

– Ваше величество, – улыбнулся Габайру, – вы спрашивали, что Алва пел в карете. Брат Пьетро забыл сказать, что на обратном пути герцог вновь запел.

– Это была другая песня, – негромко сказал монах. – Когда стены города закрыли звезды, он сказал виконту Мевену, что судьба его – звездный иней. Мевен не понял, герцог Алва объяснил, что есть такая песенка. Он так и сказал: «песенка». Я не увидел в ней никакого смысла, только тоску по неизбежному.

– О чем говорили Придд и Алва? – Закатные Твари, неужели Альдо думает, что Ворон станет откровенничать со Спрутом при монахах и гимнетах?

– Я замерз и устал, – потупился Пьетро, – а слова их были далеки от моих мыслей. Герцог Алва пообещал полковнику Придду маршальскую перевязь. И еще он запретил смотреть назад, но это недобрый совет, ибо Создатель заповедовал оглядываться на след свой, дабы понять, бел он или же черен.

3

Дорога стала каменистой, словно в горах, а по пустым полям стадами разбрелись серо-розовые валуны. Казалось, гранитные глыбы провожают отряд настороженным, недобрым взглядом, но дело было в скользящих по неровным бокам солнечных бликах и разыгравшемся воображении. Кони камней не боялись, они шли ровной походной рысью, и в согласном стуке копыт навязчиво проступал мотив, который хотелось вырвать из памяти вместе с прошлой ночью:

 
Судьба моя – звездный иней,
Звезда над дорогой дальней…
Звезда над долиной синей,
Звезда на холодной стали.
 

Дикон потряс головой, стараясь думать о чем угодно, лишь бы позабыть Алву с его проклятой песней. Или вообще не думать, но память тянула в темную придорожную рощу, словно в омут, заставляя восемь раз переживать одно и то же.

Снова горели факелы, хмурились лиловые стрелки, хрустела смерзшаяся листва, вздыхали и фыркали лошади. Снова Придд отдавал честь и исчезал за солдатскими спинами, Гирке распоряжался, Пьетро перебирал четки, а кэналлиец напевал, глядя в ночное небо, как напевал в Сагранне, и деться от его кантины было некуда:

 
Мой друг, я в Закат гляделся,
Звездой летя в бесконечность,
Мой друг, я в Закат гляделся,
Но я Рассвета не встречу…
 

– Что это? – не выдержал Пьетро. – Прошу простить мое любопытство, мне не следует спрашивать.

– Это песенка, благочестивый брат, – бездумно откликнулся Алва, – пришла в голову. Очень грешная песенка, не обращайте внимания, молитесь…

– Я молюсь неустанно, – заверил монах, – но последовать вашему совету не могу. Есть песни, на которые не обращать внимания невозможно.

– О да, – кивнул Алва, – особенно много их в горных странах. Возможно, виноваты слишком близкие звезды…

– Звезды – слезы Создателя, оплакавшего несовершенство мира, – не согласился Пьетро, – они несут покой и утешение, а ваши напевы полны тревоги и горечи.

– Значит, их сочинили люди, только и всего, – пожал плечами Ворон. – Мы все рождаемся людьми, а если повезет, ими и умираем…

– Монсеньор. – Из полумрака вынырнул Придд, протянул руку с чем-то светлым: – Письмо герцогу Эпинэ.

Алва поморщился:

– Отдайте брату Пьетро.

– Монсеньор не желает прочесть?

– Полковник, – отмахнулся кэналлиец, – маршем командуете вы. Это ваше письмо, и это ваш заложник. Полагаю, вы не написали ничего, что может быть истолковано превратно…

– Нет, монсеньор, все предельно ясно.

– Отлично. Мевен, вы не откажетесь проводить меня и брата Пьетро до Нохи?

Гнедой мерин, на которого пересадили Дика, споткнулся, но тут же выправился. Юноша под неприязненным взглядом Вардена сжал поводья, готовясь ответить на очередное оскорбление, но южанин промолчал. Еще одна ошибка, на сей раз Рокслея… Если Придда и его солдатню терпели по воле Альдо, то Вардена в гвардию взял Джеймс, не удосужившись разобраться, что у бывшего гарнизонного офицера за душой. Для Рокслея Варден стал еще одним уроженцем Эпинэ, вставшим на сторону Ракана. Так уж вышло, что южанин в Ракане означает «вассал Эпинэ», а вассал Эпинэ не обязательно друг, но всегда союзник. Можно подумать, колиньяров и дораков из Холты привезли и у них нет ни слуг, ни прихвостней.

– Окделл, что с вашим конем? – Накликал, теперь не отвяжется!

– Он устал, – буркнул Дикон. Руки юноше развязали, но в центре отряда толку от свободы немного. Может быть, на привале? Должны же они остановиться и покормить лошадей.

Варден ухватил гнедого под уздцы и внимательно оглядел:

– Всем бы так устать. До обеда продержится, а вам нужно лучше следить за дорогой.

– Оставьте ваши советы при себе, – отрезал Ричард. – Нам не о чем говорить.

– С вами говорить и впрямь бесполезно, – окрысился южанин, – но мой долг – доставить вас в Фебиды, и вы там будете.

Долг… Много этот предатель знает о долге… Но как же любят мерзавцы прятаться за красивые слова. Воистину «зло – это яд в кольце высоких фраз, кто в обращенье прост, тот сердцем не предаст». Даже странно, что это сказано больше тысячелетия назад. Сколько веков утекло, а все по-прежнему: Джереми молчит, а Спрут болтает о долге и Чести. И находятся те, кто слушает, Ворон и тот…

– Полковник Придд, – в знакомом голосе не было смеха, – не только у вас есть долги.

– Простите, монсеньор, – предатель, ставший прихотью Алвы полковником, не собирался отступать, – ваш долг перед Талигом больше долга перед человеком по имени Фердинанд.

– Одно равняется другому, – сощурился кэналлиец. – Не волнуйтесь, я не сошел с ума и не устал жить. Впрочем, это одно и то же. Запомните на всякий случай.

– Я запомнил, монсеньор. Сколько человек вам требуется?

Алва свел брови, разглядывая застывшего в седле Придда; сменились факельщики, в вершинах деревьев что-то прошелестело, словно гигантская белка скользнула. Ворон улыбнулся одними губами:

– Мой вам совет, Валентин. Когда станете приносить маршальскую присягу, думайте, что говорите. Не следует повторять чужих ошибок. Мевен, вы едете с нами или отправляетесь на север?

Рука гимнет-капитана потянулась к несуществующему эфесу:

– Герцог Алва, не только у вас есть совесть. Я остаюсь с вами…

Мевен – человек чести и офицер, он не мог оставить государя, но почему вернулся Алва? Смешной вопрос! Кэналлиец сговорился с Левием еще в Багерлее, а сюзерен не поднимет руку на агарисскую крысу. Теперь в самом сердце столицы обоснуется злейший враг Раканов, и только Леворукий знает, что он приказал Ноймаринену и что собирается сделать.

Полторы тысячи церковников и Алва, который знает город как свои пять пальцев!.. И еще Суза-Муза, разгуливающий по дворцу, как по собственной спальне, Давенпорт со своими убийцами и кэналлийцы. И это не считая предателей и трусов, которые, случись что, не замедлят перескочить на сторону Олларов.

Если Алва и Левий решат захватить власть, между ними и Альдо окажется только недотепа Карваль и пара полковников, которые даже Придда не сумели задержать. Им ли справиться с лучшим полководцем Золотых земель?! Но неужели Левий пойдет против Эсперадора, благословившего сюзерена?

Пойдет, если пронюхал про исповедь или, того хуже, раздобыл доказательства того, что Альдо поклоняется истинным богам! Тогда Агарис из союзника станет врагом. Страшным врагом, потому что истинные создатели Кэртианы для выдуманного Создателя опасней олларианства. Неужели сюзерен был так неосторожен, что раньше времени раскрыл свою тайну?..

Матильда! Альдо от бабки не таился, но принцесса всю жизнь дружила с Эсперадором, а теперь эта дружба перекинулась на Левия. Алатка рассказала кардиналу все, а тот… до поры до времени спрятал беглянку в Нохе вместе с Темплтоном и доезжачим. Неудивительно, что их никак не найдут, ведь они не уезжали. Теперь у эсператистов в руках живое доказательство измены Альдо. Сестре алатского герцога поверят, особенно если захотят…