Текст книги "Доверься, он твой"

– Вы согласны, Алексей Иванович, что причиной может быть недостаточное количество ацетилхолина в головном мозге? – спросила она.

Профессор быстро посмотрел на нее.

– Ты уже знаешь об этом? – Его лицо покрылось тысячью морщин, они были всюду: на лбу, на щеках, под глазами.

Катерине показалось, что они даже на мочках ушей. Но морщины нисколько не портили его. Напротив, придавали лицу мягкую подвижность.

– Значит, ты читала и о такрине?

– Читала, – сказала Катерина. – Этот препарат повышает доступность ацетилхолина для ткани мозга. Наступает временное облегчение. Больной становится более активным, живым. Не впадает в детство, интересуется окружающим миром, а не только физиологическими отправлениями.

Он расхохотался:

– У тебя прекрасная память, Катерина. Ты слово в слово цитируешь мою статью.

Она кивнула:

– Да, я читала все, что смогла найти.

– Я хочу, чтобы ты сосредоточилась на препарате, который годился бы для профилактики болезни. Главное – сохранить основную массу нейронов головного мозга.

– Стало быть, наша задача – найти препарат, который повысит доступность ацетилхолина для ткани мозга, – сказала Катерина. – Я готова работать у вас.

– Прекрасно, ты химик, почти с дипломом. Прошу! – Он указал ей на стол в лаборатории. – Если найдешь лекарство от этой болезни, мир будет носить тебя на руках! – Он засмеялся. – Как носил тебя когда-то наш Миша…

Катерина перевелась на вечернее отделение и работала в Центре у Назарова. Довольно скоро обратила внимание на вещество под названием «галантамин», которое можно получить из некоторых растений, а не только синтезировать из неорганических веществ…

Но почему она думает об этом сейчас? За рулем, одернула она себя. Понятно, какое место, такие мысли. Но если она, не давая себя отчета, приехала в прежние места, она прогуляется по ним. «Наберется сил у места силы», – всплыл в голове каламбур, сочиненный дядей Мишей.

Катерина повернула на набережную.

Все менялось в этом районе с такой быстротой, что она встревожилась: а стоит ли их дом на прежнем месте?

Стоит, облегченно вздохнула. Но тут же глаза сами собой обратились поверх его крыши: а другой дом… стоит?

Но почему он-то исчезнет? Он моложе ее дома, из него не собираются делать конторы. Там, наверное, спит бестревожным сном Вадим. Квадратные часы на столбе показывали без двадцати девять.

Катерина знала, где поставить машину. Вадим показал, когда она приехала к нему в первый раз. Она вкатилась в глубь дворов, втиснулась между серым тентовым УАЗом и «десяткой».

Нажимая на брелок, Катерина ощутила напряжение в пальцах. Сработает? Но брелок с красной точкой на боку вел себя по-джентльменски.

«Ты что же, – укорила она себя, – на самом деле собираешься увидеть Вадима?» Потом вспомнила его вчерашний голос и поморщилась. «Не понравился голос, да?» – с противной интонацией спросила себя. Но кто знает, где застал его звонок?

Это несложное умозаключение неожиданно подняло настроение. С ним-то она и направилась к своему старому дому.

Никого нигде, даже кошки не шныряют, тоже досматривают воскресные сны. Вот школа, в которой училась четыре года. А вот дом, в котором они жили на последнем, третьем, этаже. Это даже хорошо, что сейчас там конторы, а не другие жильцы. Было бы обидно…

Обидно? Но почему? Квартира, которую дали им на улице Островитянова, теперь стоит огромных денег. Столько у них никогда не было и вряд ли будет. Но место… Место не то. Хорошо бы когда-нибудь вернуться сюда.

Катерина вышла к Водоотводному каналу, мужик в бушлате стоял с удочкой и чего-то ждал, неотрывно глядя на воду.

Катерина прошла мимо новых стеклянных фасадов, увидела свое отражение – сине-белая черточка. Она была в джинсах и белой куртке с синими отворотами. Налетел ветер, Катерина надвинула капюшон на голову, отражение стало похоже на гусеницу. Из которой вылупится бабочка?

Бабочка… Гм… баба уже вылупилась, усмехнулась она.

Ветер с канала подул с такой силой, что она свернула во двор дома. И увидела, что стоит возле дома Вадима.

Она попятилась, свернула за угол, вышла в Лаврушинский переулок. Теремки Третьяковки умягчали взгляд, успокаивали. Никого – только она и тройка местных псов, прижавшихся рыжими пыльными спинами друг к другу.

Она шла дальше, из двора во двор, вспоминая места детских игр… Но… что это? Она снова стоит перед старым кирпичным домом?

Она почувствовала, как кровь прилила к лицу. «Как это называется – говоришь себе „нет“, а сама? Что делаешь сама?»

– Поднимайся, – услышала она голос и вздрогнула.

Она быстро подняла голову. На балконе стоял Вадим.

– Ты… мне? – задала она нелепый вопрос.

– А ты думала, вон тому гуляке? – насмешливо спросил он.

Катерина оглянулась. Толстый рыжий кот сидел на пеньке и вылизывал всклокоченную шерсть.

– Сейчас, – сказала она.

8

– Привет, – сказала она, выйдя из лифта.

Вадим стоял в дверном проеме и смотрел на нее.

– Привет, входи.

Она втянула воздух, как будто хотела уловить какой-то новый или чужой запах. Она явилась неожиданно, а он так коротко и сухо говорил с ней по телефону в прошлый раз. Но потом укорила себя: если бы что-то… не важно что, он не окликнул бы ее с балкона.

– Ты так рано проснулся? – спросила она. – В воскресенье…

– А ты еще раньше, – сказал он.

– Почему ты…

– Если бы мы спали вместе, то мы бы еще не проснулись, – сказал он.

Вадим шагнул к ней, снял с нее куртку, обнял и прижал ее голову к себе.

– Пойдем, постель еще теплая, – пробормотал он ей в ухо.

Она почувствовала слабость в ногах, а через секунду они уже болтались в воздухе.

В спальне с задернутыми шторами было темно. Они молча раздели друг друга и…

Она закрыла глаза, чтобы стало совсем темно. Жар, жажда, утоление того и другого – и вот глаза снова открыты.

– Я знал, что ты приедешь, – сказал он.

– Я сама не знала, – улыбнулась она.

– Это я тебя поманил, и что-то в тебе услышало. – Он гладил ее по бедрам, по животу. – Ты такая нежная…

– Вадим, у тебя есть что-нибудь поесть? – спросила она.

Его рука замерла на ее животе. Потом тихо похлопала.

– Там совсем пусто, да?

Катерина не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

– Знаешь что, – сказал он, – а давай проведем этот день как добропорядочная супружеская пара.

– А ты знаешь как? – с долей ехидства спросила Катерина.

– Но мы уже кое-что сделали, разве нет? – Он привстал на локте и смотрел на нее.

– Ты про это? – Она похлопала рукой по краю кровати. – Хорошо. А дальше?

– А дальше я принесу тебе в постель кофе.

Он быстро встал, накинул халат и пошел в кухню.

Катерина лежала, раскинув руки. Она смотрела в потолок и улыбалась. Игорь никогда не приносил ей в постель кофе. Он подавал ей однажды горячее молоко с содой, когда она болела ангиной.

Она слышала гул кофемолки, щелчок вскипевшего электрического чайника. И запах…

– Прошу, мадам. – Он подал ей чашку кофе на подносе.

– Ух ты! – не удержалась она.

Они пили кофе, сидя на кровати, не спеша, болтая о пустяках.

– А теперь, – сказал он, – мы должны подумать про воскресный обед.

– Можно подумать, что у тебя холодильник ломится от продуктов. – Она недоверчиво посмотрела на Вадима.

– Именно потому, что не ломится, мы оседлаем мой «дефендер» и прокатимся.

– Но хоть что-то у тебя есть? – допытывалась она.

– Есть. Молодая картошка.

– Отлично! – Катерина вскочила. – Сейчас я ее почищу, а когда вернемся – сварим. Чур, я первая в душ!

– Разумеется, тебя отнести или сама дойдешь?

– Да ну тебя.

Она прошлепала босиком в душ. Когда горячие струи ударили по коже, она удивила себя. Запела. Она внезапно умолкла, пытаясь вспомнить, когда она пела в последний раз. Может, классе в пятом. «Астры-ы-ы осенние… Астры волшебные…» Романс, который пел дядя Миша.

Она надела халат Вадима, прошла на кухню. Сетка с картошкой лежала в мойке. Она разрезала ее ножницами и посмотрела на клубни.

– Ну как? – спросил Вадим. – Годится?

Она взялась за бумажный хвостик, на котором были все выходные данные картошки.

– Теперь я поняла, – сказала она серьезным голосом, – если хочешь кусочек Земли обетованной, купи пакет молодой израильской картошки. Смотри: страна-производитель – Израиль. – Катерина повернулась к нему от мойки, продолжая тереть жесткой щеткой клубни. Они становились розовые, умытые. Комочки земли, упавшие на металлический поддон, таяли под натиском теплой воды из крана.

– Мне сказали, что она молодая и…

– …и красивая, – подхватила Катерина. – Но это правда, теперь. Картошка молодая и красивая, она нигде еще не созрела, только в этой земле… Смотри, какая жирная. Дядя Миша сказал бы, что можно отыскать в ней…

Вадим смотрел на Катерину и чувствовал, что губы не могут удержаться от улыбки. Ему что, на самом деле повезло? Как здорово, что бывший муж оказался слишком прост и даже «слаб на голову», как говорили в его московском дворе, когда он был подростком, что не сумел оценить и удержать такую женщину! А он сам сможет?

Тревожная мысль уколола, как иголка кактуса, он задел его случайно, когда отодвигал портьеру на окне. И обрадовался, когда она в ответ на его непроизвольный вскрик подскочила к нему.

– Сейчас выну. – Она взяла иголку и занесла над его пальцем. Да не она ли вынимала занозы у него сто лет назад? И двести? Ее холодные пальцы обжигали руку. Капля крови выступила на месте укола.

– Ого, какой ты кровяной, – фыркнула она. – Ты можешь быть донором.

– Твоим – в любое время, – пробормотал он, не сводя глаз с ее руки. Он увидел белые пятнышки на ногтях, редкие, он знал, что они что-то означают. Но что именно – нет. Она знает наверняка, он спросит. Потом. Никакого лака, никаких устрашающих наращенных когтей. Никогда в жизни женщина с такими ногтями-когтями не привлекла бы его.

– Ну вот, все. Сейчас прижгу йодом.

– Ох!

– Боишься? Все равно прижгу. Я не хочу… я не хочу потерять раненого…

Катерина принесла пузырек с йодом и смазала ранку.

– Тогда и его тоже. – Он кивнул. Она проследила взглядом за ним, но не поняла.

– Кого – его? – Она свела брови.

– Кактус. Я тоже уколол его. Сила действия равна силе противодействия. Закон физики. Ты же училась в школе.

– Более того, я окончила школу с «золотом».

– Тем более. А если он заразится от меня чем-то?

– Ха-ха-ха! Защитник природы…

– Всякой природы, – кивнул он.

– Ты не опасен для кактуса. – Она завинтила пробку пузырька.

– А для тебя? – Он придвинулся к ней.

– Для меня? – переспросила она, не отступая. – Уже нет.

– Почему «уже»?

– Потому что я… потому что… потому что я тебя уже обеззаразила. Йодом.

Она засмеялась, увернулась от его протянутых рук и вышла из комнаты.

Он скрестил руки на груди и смотрел на кактус в горшке. Может, снова уколоться? Уколоть всю ладонь. Тогда Катерина будет вынимать все занозы.

Кроме одной, поспешил он предупредить себя. Той, которой стала для него сама. В его руке, в его теле, в его мозгу, в его сердце, в его душе. Занозой всюду и везде…

– Вадим! – позвала она его. – Есть одно дело… Я жду тебя!

– Всегда готов, – сказал он и быстро пошел на зов.

– Если я полью салат оливковым маслом, ты как?

– Так же, как ты, – сказал он.

– А если я добавлю немного винного уксуса и лимонного сока?

– Вкусно. – Он почувствовал, как во рту стало остро и кисловато.

Она спрашивала, получала ответ и делала то, о чем спрашивала.

– А если я добавлю корицы?

– Охотно соглашусь, – кивнул он.

– Она для тебя не опасна? – слегка повернула голову Катерина и искоса взглянула на него.

– Опасна? Почему?

– Не знаешь. Тогда все в порядке.

– Ты про что?

– Так, чепуха. Застревает в голове разный мусор.

– А разве ты засовываешь ее в мусорное ведро?

– Иногда.

– Не поверю. Ты как химик не можешь быть такой неразборчивой.

– Я гуляю по Интернету, по разным сайтам. А там столько всего…

– Согласен. Так что про корицу?

– Это афродизиак. Слышал? Возбуждает…

– Ты во-от о чем! Тогда ты вся из корицы. – Он протянул к ней руки.

– Не сейчас! – Она отскочила от него. – Лучше открой вино…

Сегодня, как домовитая супружеская пара, они, встретившись утром, оседлав его «дефендер», поехали по магазинам. Они сошлись во вкусах и обрадовались. Они устремились туда, где магазинный город, где забываешь обо всем, кроме того, что видишь. В одном магазине был испанский день. Они выбрали испанское сухое красное вино, испанскую ветчину, зелень, сладости. Только молодой картошки из этой страны не привезли, извинились продавцы. Сейчас они будут обедать почти по-испански.

А еще они, развеселившись в море людей и вещей, сделали то, чему сейчас удивлялись оба: завели семейную дисконтную карту в одном большом магазине. Прозорливые составители вопросника удивили Вадима и Катерину одним пунктом с двумя ответами на выбор: «мы женаты», «мы живем вместе». Они подчеркнули второй вариант и удивленно посмотрели друг на друга.

– Но третьего не дано, – насмешливо заметил Вадим.

Молодой человек подал им общую карту, по которой они вместе или порознь могут покупать здесь со скидкой все, что им захочется, а потом подарил по крошечной шоколадке – поощрительный сувенир.

– И это все? – нахмурившись, спросила Катерина. – За такие откровения?

Менеджер посмотрел на ее лицо, увидел блестящие глаза, в которых была откровенная радость. Взял журнал из стопки и сказал:

– Это вам. Журнал о Швеции.

– А ты нахаленок! – хохотал Вадим.

– Я давно хочу в Швецию. Поедем когда-нибудь?

– Согласен. Я тоже там не был.

– У них в Швеции есть такой магазин. А у нас карта. Погуляем, да?

– Ага, наедимся фрикаделек с брусничным вареньем…

А потом они приехали к нему и вот теперь готовили обед.

Все было так, как задумали.

9

С Вадимом она познакомилась прошлым летом. Виноват в этом брат Федор.

В тот вечер он приехал к ней в Центр без звонка. Ввалился в лабораторию здоровенный парень с черными торчащими волосами, которые вызывали у женщин одно желание: потрогать. Проверить – сильно колются или нет.

– Якутские волосы, – объясняла мать, когда он был маленьким.

Еще от отца у Федора глаза домиком, как он говорил сам, и круглое лицо. Но сами глаза материнские, синие, ее прямой нос и цвет лица тоже. Эклектичная внешность, говорила Ольга Петровна, но Федор – настоящий красавец.

– Дитя любви, дитя страсти, – смеялась она. – Несочетаемое по канонам красоты дает эффект красоты. Я это знаю по растениям. Возьмем, например…

Ольга Петровна ныряла в свою стихию, плескалась в ней, как моржиха в бассейне зоопарка. Только не в бассейне с водой, а доверху заполненном цветами.

Но все остальное якутское было скрыто для стороннего глаза, открыто только материнскому. Дело в том, что Ксения Демьяновна Улановская-Веселова была не просто этнографом, но очень чутким и тонким. Наблюдения за Федором, как она уверяла всех, а следом за ней – рецензенты, помогли написать большую работу по этнопсихологии малых народов Сибири. Говорили, что ничего более удачного по этому вопросу пока не написано.

Вспоминая об этом, Катерина чувствовала, как что-то в матери ее настораживало. Может быть, ее манера, такая же, как у нее, прикусить верхнюю губу, когда хочется что-то скрыть?

– Катер… – начал брат, усевшись в крутящееся кресло. Она насторожилась еще больше. Когда Федор называет ее так, значит, хочет о чем-то попросить, но боится, что сестра откажет.

– Говори, – разрешила она.

– Ну скажу. – Он откинул голову, сощурился, отчего глаза стали не шире синей ниточки-мулине, которой в детстве Катерина вышивала анютины глазки, подражая бабушке, любившей вышивать по канве.

– Ты встретишь одного человека в Шереметьево? – быстро спросил он. Потом нагнулся к ней, ласково тронул за локоть.

Катерина резко отдернула руку.

– Оставь эти нежности для своих девочек, – фыркнула она. – Ты соображаешь, о чем просишь? У меня нет минуты, чтобы лишний раз вздохнуть. – Она хватила ртом воздух, лицо побледнело. – Неслабо – в Шереметьево!

– Ты же не даешь мне доверенность на машину, – бросил Федор, впечатавшись в спинку черного рабочего кресла, которое отозвалось и повернулось на восьмую часть оборота.

Катерина смотрела на него в упор. Брат похож на длинноногого комара, такие на даче летают ближе к осени. Размеры пугают, но насекомое совершенно безобидно.

Она вздохнула, сложила руки на груди.

– Вот на все это, – она кивнула в его сторону, – надеть мой «матиз»? – Катерина расхохоталась. – Если бы ты просил у меня «крайслер», я бы подумала…

– И попрошу.

– Да ну! – Она расцепила руки и так громко всплеснула ими, что Федор отпрянул. Кресло повернулось еще на восьмую долю. Теперь брат сидел почти в профиль к сестре, ему пришлось повернуть голову, чтобы видеть ее лицо.

– Когда же, по-твоему, у меня будет такой лимузин? – Катерина наклонила голову набок, чтобы заглянуть ему в глаза. Он резко дернулся в кресле, подался к ней и отчетливо произнес:

– Ско-оро. Как только пропишут твое лекарство.

– «Пропишут»? – повторила Катерина слово, которое никогда не сочеталось с ее препаратом. Но в нем что-то было, довольно точное. А что, без прописки нет ни человека, ни лекарства.

– Ну, зарегистрируют, – уточнил брат. – Ты получишь все премии мира и купишь…

– Если я буду гонять за твоими приятелями в Шереметьево, дорогой мой братец, то не дождешься.

– Приятелями? – Федор вскинул брови. Они были неожиданного русого цвета. Как у матери. – Скажешь тоже. – Он вздохнул. – В общем, Катерина, если ты не поедешь… – Он махнул рукой и не договорил.

– Бери такси и сам поезжай. Денег дам, но с возвратом, – предупредила Катерина.

– За деньгами я бы к тебе не пришел.

– Уже хорошо, – фыркнула она.

– Понимаешь, я должен подготовить аквариум для карантинных рыбок, а я не успел.

– Ага, кофеи распивал со своей подругой.

– Зеленые чаи, – ухмыльнулся Федор, улыбаясь во весь рот.

– Не важно, – бросила она. – Что, так серьезно? – с беспокойством спросила она. На самом деле, если Федора уволят из зоопарка, что с ним делать до армии? – Ладно, говори. Когда, кого, с чем.

– Понимаешь, вообще-то эти рыбки не для самого зоопарка, – мялся Федор.

– А для кого?

– Ну сначала они посидят на карантине у нас…

– Ага, левые рыбки для кого-то?

– Ну… В общем, Катер, мне позвонили, попросили. Ну да, мои клиенты. Обещали заплатить. Мне, сама знаешь, нужны деньги на голландца…

Она усмехнулась. Про голландскую рыбью особь она слышала сто раз.

– Ладно, не вникаю, – сказала она. – Это твои дела. – Она откинулась на спинку кресла и потянулась. – Съезжу, так и быть. Откуда везут?

– Из Венесуэлы. Но мужик летит из Гаваны, это Куба.

Она усмехнулась:

– Слышали.

Она заметила, как меняется лицо Федора, расслабляется, расправляется, когда он произносит заморские названия. Странно, Федор – наполовину якут, но страсть к морям и дальним странам откуда? Если вспомнить все рассуждения матери о национальном характере, который всегда пробьется сквозь любую толщу, то следовало задуматься: а что в нем от якута? Черные волосы – вовсе не показатель. Как и круглое лицо, которое у Федора не плоское. А темперамент? Он может взвиться из-за пустяка и качаться на люстре.

Но что бы ни было причиной, такое лицо брата, как сейчас, ей нравилось. Оно светилось. Ей надоело видеть его хмуро сведенные брови в последнее время. Катерина слишком хорошо знала Федора, чтобы догадаться: его что-то мучит.

Она собиралась поговорить с ним, но не было сил и времени.

Люди, которые живут вместе много лет, чувствуют друг друга без слов. Катерина не ошибалась: Федор хотел сказать ей о карте дяди Миши, которую показал соседу. Но всякий раз, не желая ссоры, а она неминуемо произойдет, потому что он нарушил запрет не Катерины, а самого дяди Миши, он молчал. Говорил себе: «Да что такого? Показал и показал». Хотя жадность во взгляде Виктора Николаевича насторожила.

– Итак, – сказала Катерина, – номер рейса, время прилета…

Федор быстро ответил на все вопросы и кинулся в двери. Готовить аквариум.

Брат еще в школе начал зарабатывать мытьем аквариумов. Его научили в зоопарке, куда устроили знакомые. Клиентов Федор находил по объявлению. Потом появились постоянные, которые платили каждый месяц, а он чистил, менял воду, потом, все больше узнавая о биологии рыб, стал получать заказы более серьезные.

Катерина помимо своей воли знала почти все, что знал Федор. Стоило ему что-то выяснить о любимом предмете, он тотчас сообщал ей. Не важно, что она делала в этот момент – мыла посуду или сидела за компьютером. Он с ходу начинал:

– Думаешь, когда люди начали держать рыбок в аквариуме? В древности, на Востоке. Самыми первыми стали золотые рыбки, цветные карпы кои. А потом…

– Да знаю-знаю, – отмахивалась сестра. Но Федор не мог остановиться.

– Ты послушай, что я тебе скажу. Про это не все знают.

– А мне обязательно, да? – Она морщилась. – Мне эти новые знания уже некуда кла-асть, – стонала она. Но видимо, для подростка поделиться тем, что узнал, так же важно, как для мужчины, по-настоящему взрослого, что-то оставить при себе, не рассказывать, чтобы не волновать женщину. Об этом Катерине еще только предстояло узнать и оценить. А сейчас…

– По канонам древней восточной мудрости, – не унимался Федор, – в твой дом придет удача, если у тебя живут золотые рыбки. А еще – деньги…

– Ага, это значит, самое настоящее счастье, – усмехалась она, глядя в блестящие глаза брата. – Это все? – Она уже приготовилась снова уставиться в экран компьютера, но услышала:

– Да что ты! Как это все? А если рыбка погибнет, тебе известно, что это означает и что надо делать?

– Ох! – стонала Катерина. – Говори скорее, мне некогда!

– Это означает, – спокойно продолжал Федор, – что все гадости и неприятности, которые угрожали хозяину, она забрала с собой. Поэтому ее надо мысленно поблагодарить, а вместо нее выпустить в аквариум новую.

– Интересный поворот, – искренне удивилась Катерина. – Не знала. – Голова Федора гордо дернулась вверх.

Самолет должен прилететь в девять вечера, но Катерина решила проверить по Интернету, нет ли задержки рейса. Гавана не ближний свет.

Она похвалила себя за предусмотрительность: рейс задерживается. Что тоже хорошо – можно поехать домой и переодеться. Во что-то летнее. Глядя на загорелое лицо Федора, на его зеленую, цвета летней травы футболку, кроссовки на босу ногу, которые торчали из-под летних холщовых брюк, она подумала, что появляться ночью в аэропорту в дневном строгом костюме не слишком к месту. К тому же не сидеть же ей до часу ночи в лаборатории.

Катерина поехала домой. Она испытывала странное возбуждение. Не беспокойство, а ожидание чего-то. Перемен?

Может быть, думала она, стоя под душем.

А в чем она встретит перемены? Она вышла из ванной, запах цветущей поляны от геля для душа выплыл вместе с ней. Он кружил голову, отвлекая от повседневного. Она открыла шкаф, оглядела вещи. Что ж, в эту душную летнюю ночь она наденет зеленоватые брючки-капри и желтый топ. А каков вырез! Почти декольте.

Катерина усмехнулась. В самый раз, ответила она самой себе.

Езда в темноте всегда успокаивала Катерину. Нервное стадо разномастных машин, которое днем напирает сбоку, сзади, несется с ревом навстречу, уже в своем стойле. А те, что еще нет, почти невидимы – только россыпь угольев впереди и россыпь янтаря катится навстречу.

Федор дал ей табличку с одним крупным словом – «Zоопарк». Причем первая буква «Z» латинская. Войдя в зал прилета, Катерина повесила ее себе на грудь. Какой-то мужчина, пробегая мимо, замер перед ней и громким шепотом произнес:

– Не верю.

– Это вы про что? – удивилась Катерина.

– Про то, что вы – зоопарк. Если там все такие красотки, я буду ходить каждый день.

– Разоритесь на билетах, – бросила Катерина, невероятно удивив себя. Что с ней? Неужели виновата ее нынешняя одежда?

Она оглядела себя – зеленые капри, желтый топ, коричневые плетеные сандалии… Она пожала плечами, чувствуя, как ее охватывает возбуждение. Словно толпа, окружающая ее, оттесняет ее от привычного, обыденного. Вовлекает в свой круг, втаскивает в себя, обещая что-то такое, о чем она не думала. Помимо воли Катерина чувствовала, что сейчас ожидает не только встречи с незнакомым человеком, который везет рыбок, но чего-то еще, большего. Может быть, ему тоже захочется в зоопарк? Только он не найдет ее там.

Она улыбнулась. Как давно не думала о том, как выглядит. Никто не говорил ей об этом, а на намеки и взгляды она не обращала внимания. Зачем? Ее больше интересовало, хорошо ли накачаны колеса «матиза», сколько стоит бензин на колонке. Потому что все то, что она собой представляет, передвигается в пространстве на нем. Ей важно не то, какая она, а иное – успеет ли всюду, чтобы сделать то, что должна.

Катерина всматривалась в толпу, катившую за собой чемоданы на колесах, толкавшую тележки с коробками, сумками. Ей казалось, она узнает нужного человека сразу, по вещам. «По ведру с рыбками, что ли?» – только успела она подумать, как услышала:

– Здравствуйте. Зоопарк.

– Здравствуйте. – Катерина почувствовала, как кровь хлынула к лицу.

– Никогда не поверю, что вас зовут Зоопарк. – Мужчина с бронзовым лицом улыбался. Голос был низкий. Серые глаза смотрели пристально. Она заметила в них что-то похожее на удивление.

Катерина почувствовала, как ее сердце, отпущенное на свободу, покатилось вниз. Она испугалась: а если он увидит, как оно трепещет на мраморном полу? Подумает, что ее сердце – у его ног?

Да что случилось с ней в эти секунды? Неужели, глядя на публику – приезжающую, отъезжающую, – она заразилась другим настроением? Игриво-расслабленным?

– Я весь ваш. – Мужчина кивнул на вещи в тележке.

– Поехали, – сказала она.

– Ночью кто-то есть в зоопарке? – спросил он, толкая тележку перед собой.

– Все на месте, – улыбнулась она. – И тигры, и львы, и волки.

Он засмеялся:

– Ну да, конечно, глупый вопрос.

– Да нет, ничего глупого. Ваших рыбок ждут. Аквариум готов. Я думаю, – добавила она. – Уже.

– Рыбки не мои – меня попросили довезти их и сдать, – заметил он. – Попутный груз.

– Понятно. Я сегодня обогнала фургон, у него на стекле табличка: «Пустой». На вас тоже было написано? – Слова вылетали сами собой.

Мужчина рассмеялся:

– Напротив, я убеждал всех, что заполнен до краев. Но просили так, что я не смог отказать.

Катерина засмеялась:

– Прямо как меня.

– Но… разве вы не от рыбок? – осторожно спросил он.

– Опосредованно, – поморщилась она. – Я не работаю в зоопарке.

Мужчина остановился.

– Но могу ли я доверить вам эти сокровища? – Он свел брови. – Простите, я даже не знаю, как вас зовут.

– Катерина, – сказала она.

– Вадим, – представился он. – Может быть, вы хотите завладеть рыбками, которых нет в России! А я… Ох, неужели снова попался на крючок хорошенькой женщине? Не-ет, ваши верительные грамоты, Катерина, или я не отдам рыбок.

– Гм… – Она сощурилась, как будто его глаза, устремленные на нее, нестерпимо сильно блестели. – Значит, не поедете со мной в город? – Она пожала плечами. Его взгляд тотчас переместился на грудь. Магия глубокого декольте? Сама виновата, знала, какой вырез у топа, но надела. Взгляд Вадима был слишком горячий, ее щеки снова покрывались краской.

– В город поеду, но рыбок не отдам! – Вадим смотрел в упор. Лицо, загоревшее под чужим солнцем, выражало неподдельное восхищение. Она не могла ошибиться.

– Послушайте, а вы не договорились с моим братом оттянуть время? Приехать в зоопарк как можно позднее? – уточнила она, заметив по его лицу, что он не понимает, продолжила: – Мой брат попросил меня встретить вас. Он проболтался со своей подружкой и не подготовил аквариум. Может, он вам позвонил, попросил оттянуть время? – Она наклонила голову на плечо и посмотрела ему в глаза.

– Мне жаль, я не знаком с ним. Но если бы он попросил, я бы помог.

– Вы помогаете всем, если вас просят? – насмешливо поинтересовалась Катерина.

– Как и вы, – ответил он ей в тон.

– Как и я! Откуда вы знаете?

– Но вы приехали сюда среди ночи, вместо того чтобы спать… – он на миг запнулся, – нежно обнимая…

– Ага, подушку, – бросила она.

– Вот как? – Он тронул ее за руку. Его рука была горячая, она отдернула свою.

– Поехали, – сказала она. – Ваши рыбки мне не нужны. Я не ем такую раскрашенную мелочь. – Она скривила губы. – Но вы напомнили мне, что уже глубокая ночь. А мне утром на работу.

– Понятно. Без меня вы не знали бы, что сейчас ночь. Там, откуда я прилетел, все еще день. Я человек дня, верно? – Он захихикал, как вредный мальчишка.

– Не берите на себя слишком много, – проворчала она.

Вадим не расслышал последнюю фразу и переспросил.

– Так, ерунда. – Катерина отмахнулась. – Не обращайте внимания.

В машине они молчали. Она искоса поглядывала на пассажира, который никак не мог пристроить длинные ноги. Конечно, ее машина для изящных женщин или для хрупких юго-восточных мужчин. Вадим не относился ни к одной из этих категорий.

Взглянув на приборную панель, Катерина поморщилась:

– Черт, так спешила, что не заправилась. Придется рулить к колонке.

– Понял, – ответил Вадим. – Вы в полной безопасности со мной.

– Без вас тоже, – бросила она, выходя из машины.

Странные эти мужчины: будто весь мир их, а ты в нем нежный, беспомощный гость. Он думает, что она впервые заправляется ночью? Ничего страшного: просто надо знать, где можно, где нельзя. Электрошокер всегда в машине, а в кармане газовый баллончик. Не помешает свисток на шее вместо медальона с кудрями любимого, который только что постригся наголо, усмехнулась она. Так что все при ней.

Катерина вставила пистолет в горловину бензобака и пошла платить.

Вернулась, увидела, что пассажир вышел из машины, разминается. Конечно, просидеть в самолете столько часов не всем в радость. А потом в позе саранчи на картофельном поле – в ее зеленом авто. Она бы на его месте села и сразу заснула. Или нет?

Катерина улыбнулась. Заснула бы, если бы он ничуть не заинтересовал ее. Может, и он потому не спит? «Ага, ты его заинтересовала!» Он о рыбках волнуется – бесценный груз.

Вадим обошел машину и сказал:

– Я сейчас.

Она кивнула. Наверное, много выпил минералки на борту.

Катерина села в машину, отогнала ее к бордюру. Вадим вышел из дверей стекляшки, которая в темноте казалась хрустальной шкатулкой. У нее в детстве была похожая, музыкальная. Дядя Миша привез из Германии. Когда пряники из нее съели, а это произошло быстро, Катерина насыпала туда орехи, потом, когда кончились орехи, леденцы. Ее разбил Федор, случайно, и тогда Катерина, уже вступившая в права воспитательницы, в первый раз отхлестала его полотенцем.

Наконец Вадим вышел из хрустальной шкатулки, Катерина заметила бумажный пакет, который он прижимал к груди.

Да что он мог купить? Кроме бензина, она никогда ничего не покупала в таких местах.

– Угощайтесь, – протянул он ей, усевшись рядом.

Катерина заглянула и отшатнулась.